День ангела

Я ехал и думал. Два человека, ещё два. Тот паренёк отделался синяками, а девчонка его и вовсе только испугом. Если бы я не ехал тут случайно, парень был бы уже убит, во всяком случае искалечен, а девчонка...

Ангелы-хранители. Контролёры ситуаций. Вот, значит, как это делается...

— Коля, я с ног валюсь. Поехали ко мне, правда, у меня и заночуешь.

— А пожрать у тебя есть чего?

— Кофе.

Коля-Хруст хмыкнул, прикидывая. Принял решение.

— Тормозни вон там, у ларька.

Он вскоре вернулся, держа большой пакет, полный копчёных кур, широченные карманы оттопыривали двухлитровые пакеты сока.

— Давай, поехали к тебе. Всё равно у тебя в тыкве вопросов куча, будешь пытать, как деда. Ладно, просветить товарища по партии — мой священный долг.

— ...Так и живём. Таких, как ты, в одной Москве сотни три, наверное, только вам не положено знать друг друга — конспирация. Бывают, конечно, исключения — семейные пары, братья-сёстры, то-сё. Ну вот мы с тобой случайно столкнулись.

Мы сидим на моей малогабаритной кухне, поедая купленных Колей кур. Коля сидит в одной водолазке, под которой бугрятся объёмистые мышцы — вылитый Шварцнеггер, что никак не вяжется с добродушным, каким-то детским выражением лица.

— Только ты не думай, что за каждым буквально ангел-хранитель персонально следит, это невозможно. Есть знаковые фигуры, от которых зависит, напрямую или косвенно, дальнейшая судьба множества других — тысяч, или миллионов, или даже всего человечества. Вот ты говоришь, сегодня мужика на Кутузовском откачали. Может быть, он напишет книгу, которая перевернёт мир, откроет людям глаза, и все поймут, как надо жить. Или пацан этот — может быть, он предотвратит ядерную войну. Этих людей вычисляет координатор. Вот за такими ведётся контроль, тихо и незаметно.

Коля-Хруст откинулся, привалясь к холодильнику, закинул руки за голову.

— Всё было бы классно, Рома, если бы мы работали одни ("мы" — отметил я). Только "зелёные" здорово мешают. Не то, чтобы напрямую противодействуют, просто гнут свою линию. Я деталей не знаю, мне и не положено, но могу в общих чертах предположить, как это выглядит. Вот ты, к примеру, гнал, чтобы мужика того спасти. Спасли, а завтра свет в клинике погаснет, где он в реанимашке лежит, и все труды коту под хвост — мужик в морге, книга не написана, миллионы людей продолжают прозябать в дерьме, потому что так надо "зелёным".

Я смотрю на его могучие лапы. На безымянном пальце правой руки красуется массивное кольцо, платиновая печатка. Какой-то крылатый божок держит руками и ногами блестящий камешек. Интересно...

Коля-Хруст ухмыляется, широко и добродушно.

— Личный презент от нашего архангела, именное оружие. Уникальная вещь, стилизация под старину. Ихнюю, само собой.

Я вспоминаю — вожак ночной банды не успел вскинуть наган, косо и нелепо осел, ботинок Хруста лишь довершил дело.

— Точно подметил. Я его парализатором и шарахнул, не успевал дотянуться. Умнейшее психотронное оружие, Рома. Вот тебя, к примеру, ошарашить, ты сознание потеряешь на десять-двадцать минут, оклемаешься и пойдёшь себе. А в сочетании с внутренней злобой в человеке происходят быстрые психосоматические деформации. Можешь быть уверен — теперь тот урод будет лечиться, лечиться и лечиться. И через пару месяцев будет ходить с палочкой, через полгода пересядет в каталку, а через год дуба даст. Жаба изнутри задавит, если вовремя не одумается. И так и так для людей он скоро станет неопасен — либо окочурится, либо человеком станет.

Вряд ли такой одумается. Стало быть, ты его убил. Скатертью дорога, конечно, но...

В глазах Хруста зажглись колючие огоньки.

— Никаких "но". На войне как на войне. Конечно, всех гадов не перебьёшь, но я считаю — если есть малейшая возможность, откровенных гадов надо бить. Всегда и везде.

Я полностью с ним согласен.

Коля-Хруст с хрустом потягивается.

— Время четвёртый час, Рома, давай спать. Я с ног валюсь.

— Давай. Ты на диване, я на кресле.

— Душ у тебя где? Мне бы сполоснуться, прёт как от коня.

— Там полотенце чистое, мыло на полке. Я потом.

Коля встаёт, заполняя собой всё пространство маленькой кухни.

— Однако я потрясён, Рома, ты чувак с запросами. Я как узнал от деда, охренел прямо. Не представлял, что такое вообще возможно. Нет, то есть знал я про Жанну Д"Арк, ещё там... Но здесь и сейчас? Везёт же некоторым!

Да, мне везёт, Коля, ты даже не представляешь, как мне везёт. Да разве можно было не полюбить её? Разве ты бы отказался?

— Ещё как бы отказался, — смеётся Коля-Хруст, — у меня Тома есть, наша земная девчонка, лучше неё для меня никого нет. А так, само собой, Ирка — это что-то. Это же надо, как она в тебя... Да уж. Любовь, Рома — самая могучая сила во Вселенной.

Он скрылся в ванной, и я улавливаю его мысль.

"Ты в курсе, что Ирка сегодня тоже на контроле сидит? Меня только два раза гоняла. Наверное, и сейчас ещё работает"

Я чувствую приступ раскаяния. Даже не поговорил сегодня. Как же это я?

"...Ты очень напугал меня, Рома. Ты хочешь, чтобы я осталась в этом мире одна, без тебя? Или мне нужно плакать, чтобы ты поумнел?"

"Родная моя..."

"Рома, это не шутки. Ситуация всегда просчитывается, поэтому указания контролёра надо выполнять слово в слово — тогда опасности нет. Мы не подставляем своих людей, если ты будешь так себя вести, папа отстранит тебя от работы"

"Ну не буду больше, сказал ведь. Между прочим, кто-то недавно столкнулся с наземной машиной, единственной на всю округу. Помнишь такой несчастный случай?"

"Сдаюсь. Между прочим, я считаю тот случай самым счастливым в моей жизни. Только представь — не урони я тогда перстень, мы бы не встретились"

"От судьбы не уйдёшь"

"Если бы так, Рома. Сколько их, прошедших мимо своей судьбы? Миллионы"

"Ладно, родная. Как у тебя дела?"

"Устала зверски. Мало плановой работы — тут ещё у нас по Москве ситуация усложнилась, папа всех посадил на контроль, только что сам не сел. Вот сейчас посплю четыре часа и снова сяду на контроль, вместо Иого, у него дела поважнее... Да, послезавтра тебе передадут твой персональный перстень, сделали наконец"

"Я не хочу парализаторов. Я хочу тебя увидеть"

"Погоди, Рома. Завтра я покажусь тебе по видео, сегодня правда никак"

"А вживую нельзя?"

Шелестящий бесплотный смех.

"Потрогать хочешь?"

Ну всё видит, всё понимает. Да, я хочу ощущать под своей ладонью твоё горячее тело, и чтобы глаза в глаза. И твой поцелуй — лёгкий, щекотный, будто пёрышком. Или долгий, тягучий, чуть не до крови. Тебе видней.

Я ощущаю её виноватую нежность.

"Это ещё дальше, Рома, даже не завтра. Потерпишь?"

Будильник надсадно вопит, мигая своим табло. Ну чего ты орёшь, мой ежедневный мучитель? Господи, уже шесть часов...

"Вставай-вставай, работа не волк, сама за тобой бегать не будет"

Коля-Хруст уже одет, только на щеках топорщится щетина. Бритоголовый и в щетине — крутейший пацан.

Коля широко ухмыляется.

— На себя глянь, колдырь натуральный.

Конечно, поспал всего два часа...

Я вскакиваю, бегу в ванную. Сейчас холодной водички...

В двери возникает Коля, боком пытается втиснуться в узкий дверной проём.

— Всё, Рома, мне некогда. Похаваю в дороге. На, это тебе.

Он протягивает сотовый телефон, выглядящий крохотным на его ладони.

— Дарю с номером. Тут ещё сорок баксов на счету, кончаться станут — подкинут ещё, так что не напрягайся и не экономь.

Я растерян.

— Зачем?

— Тебе Ирка велела взять трубу? Указания контролёра, Рома, следует исполнять в точности.

Он уже в прихожей, надевает тяжёлые омоновские ботинки, быстро шнурует.

— Коля, я тебе должен чего-нибудь?

— Обязательно. Поцелуй за меня свою Ирочку, в обе щёчки. Будь здоров! — он хлопает меня по плечу.

Плечо гудит. Лапы у него, как у терминатора.

Коля-Хруст открывает дверь.

— Последний вопрос, Коля.

— Ну?

— Для чего ты работаешь? Вот конкретно ты?

Он даже прикрыл дверь назад. Постоял. Я вижу его мысль, но он отвечает голосом.

— Я хочу жить в светлом и добром мире, Рома. Ну, может, я не успею — мои дети. Такой, как есть, этот мир меня не устраивает.

И я опять полностью с ним согласен.

Он выкатывается на площадку, топочет вниз. Ладно, мне тоже пора.

Пора наконец делать этот мир светлым.

Листва прилипала к асфальту, превращаясь под бесчисленными колёсами в липкую грязь. Уныло моросил мелкий, еле заметный дождик — не дождь, нет, просто водяная пыль, с которой не справлялись "дворники" моей "шестёрки". Сгущались сумерки. Сентябрь.

Я ехал, отстояв вахту на "скорой помощи". Мотор стал тянуть хуже, явно. Надо бы посмотреть карбюратор, и фильтр пора менять... Да, я же совсем не занимаюсь машиной. Некогда заниматься. Вот сдохнет, тогда...

"Роман, здесь Иолла"

Я вздрогнул. Ещё ни разу она меня так не окликала. И я чувствую её страх, страх и отчаяние.

"Да, родная! Что, что случилось?!"

"Рома, я пропустила его! Быстрее, Рома, езжай прямо!"

Нога уже давит на газ — за время работы я привык выполнять указания контролёров ситуации слово в слово.

"Рома, он маньяк-душитель, а она идёт из школы, уже идёт, я пропустила, Рома!"

Я давлю на газ, едва не проламывая пол. Не тянет мотор, и почему я не занимался машиной, олух, лодырь, ё...й баран!

"Направо, Рома! Вали его парализатором, прямо из кабины, с ходу! Теперь налево. Вот они, Рома!"

Я уже видел. Небритый тщедушный типчик, в китайских тренировочных штанах и чёрной шапочке, уже выходил из кустов, а навстречу ему бежала совсем маленькая девочка — похоже, первоклашка.

Я вдруг похолодел — перстень я оставил дома, в ванной, на полочке. А, ёкарный бабай!

Я направил машину прямо на него, даже не пытаясь тормозить. Удар! Ветровое стекло пошло густыми трещинами, маньяк повис на капоте грудью, выпучив глаза, широко раскинув руки, перебитые ноги ушли под радиатор. Меня будто самого переломило в хребте, так сильна была его боль. Нет, погоди!

Передо мной уже была какая-то глухая стена. Я по-прежнему не пытаюсь тормозить. Удар! Если бы не ремень, я был бы готов. На стекло брызнула красная жижа. Вот теперь всё.

Меня вырвало прямо на колени. В глазах черно.

"Роман, здесь Уэф. Спокойно. Заводи мотор. Давай, Рома, давай!"

Я ничего не вижу, но привычка чётко выполнять инструкции контролёра уже въелась в меня намертво. Я в полубеспамятстве завожу мотор. Странно, он работает как работал. Мир вокруг постепенно светлеет, возвращаются звуки.

"Задний ход. Давай же!"

Я, как под гипнозом, исполняю команды. Машина трогается с хрустом, дребезжа, её ведёт боком. Надо же, и руля слушается немного...

"Так, теперь вперёд. Направо, Рома, не спеши. Так, хорошо, ещё направо, теперь налево"

Я работаю, как автомат. Машина уползает в темноту московских задворок, сквозь разбитое стекло, да ещё залитое кровавой жижей, не видно ни зги — за всеми делами сумерки как-то незаметно кончились, перейдя в раннюю осеннюю ночь. Я рулю, всецело полагаясь на голос свыше.

"Спокойно, Рома. Езжай медленнее, вот так. Стой! Сиди, жди"

Ждать приходится не так уж долго. Наплывает звук мотора, явно грузовик... Свет фар бьёт в глаза, пробиваясь через грязное ветровое стекло, густо покрытое сеткой трещин. На мою искалеченную "жучку" обрушивается поток воды. Надо же, поливальная машина... Чёрт, откуда здесь поливальная машина, уже почти ночью и глубокой осенью? В салон сквозь нарушенное уплотнение стекла проливается струйка воды, но кровавой жижи больше не видно.

Ко мне медленно возвращается способность соображать. Да, всё верно — исковерканный автомобиль, сплошь залитый мозгами и кровью, выглядит чересчур вызывающе.

"Молодец, Рома. Поехали дальше"

Я вдруг чувствую, как напряжён Уэф, как трудно ему по крохам моих убогих впечатлений улавливать дорогу. Теперь я смотрю сквозь расхлёстанное стекло во все глаза — может, так ему будет легче?

"Спасибо, Рома, — я ощущаю, ему и вправду легче, — теперь направо. Налево. Всё. Забирай документы и ключи, дверь оставь открытой. Стой в кустах за гаражами, выйдешь по команде. Я пока на связи"

Дверца открывается крайне неохотно, похоже, кузов прилично повело от удара. Пошатываясь как пьяный, я шагаю в темноту, к сгрудившимся в тёмном углу гаражам. Да, местечко что надо — не видать даже собственного носа. Если бы не тепловое зрение, подарок мамы Маши, я бы тут точно разбил себе лоб. Несло мочой и дерьмом, и я вдруг ощутил страстное желание помочиться.

"Отведи душу, Рома. Две минуты у тебя"

Надо же, я ещё не осознал, насколько дикой была команда, а руки уже сами расстёгивали ширинку. Указания контролёра ситуации следует выполнять безусловно.

Послышался шум подъезжающей машины. Так, похоже, эвакуатор. Какие-то люди без слов сноровисто грузят мою разбитую "шестёрку". Прощай, мой верный конь! Всё, уехали.

"Рома, всё в порядке, выходи из засады, иди во двор. У ближнего подъезда стоит частник, садись сзади водителя. Ты пьяный, назовёшь адрес, тебя отвезут домой, всё оплачено. Машину ты продал завтра, подробности сделки объяснит Иолла, документы передаст она же. Всё у меня. Дальше ситуацию контролирует Иолла"

Я вышел из-за гаражей, направился куда следует. Всё как по нотам — стоит "рекс", дожидается меня, не иначе. Сажусь сзади, нетвёрдым голосом называю адрес. Водитель смотрит на меня с брезгливым сочувствием — надо же, как нажрался мужик, не рассчитал и обрыгался. От меня ощутимо несёт рвотой, это хорошо — добавляет достоверности.

Машина подъезжает к моему дому, и я вдруг вижу милицейский УАЗ. Чёрт, как некстати!

"Рома, милый, это я. Подожди, не вылезай из машины. Через минуту они уедут. Надо было прогнать мальчишек из подъезда. Тебя не должны видеть"

— Постой, мужик, пять секунд — прошу я водителя. Тот ухмыляется — понятно, кому охота в таком виде попасть прямо к ментам в лапы?

Точно. Из подъезда высыпают гуртом пацаны, за ними менты. Заберут? Нет, гляди-ка, разошлись миром.

— Всё, вылезай. Улетели твои архангелы.

Меня вдруг разбирает дикий смех, и я еле сдерживаюсь. Знал бы ты...

"Рома, прости меня!"

"За что? Это я виноват, что так получилось. Я забыл оружие. Придурок"

"Всё равно, если бы не я — такого бы не было. Я пропустила ситуацию"

"Но девочка жива?"

"Да. Она уже дома, только сильно испугана. Ничего, я смотрела, психического срыва не будет... Только всё равно. Я же подставила тебя!"

"Я сам подставился. Ладно, девочка жива, упырь наоборот. Задача выполнена"

"Роман, Иолла, здесь Уэф. Изложу своё видение вопроса. Оперативный сотрудник Иолла, контролируя довольно спокойную ситуацию, допустила её неуправляемое развитие до грани катастрофы. Пытаясь исправить ситуацию, она посылает на перехват маньяка исполнителя Романа, который забыл дома личное оружие. Недостаток дисциплины и ума исполнитель Роман компенсирует избытком героизма, что позволяет не допустить трагического исхода — гибели девочки, но ставит исполнителя на грань тяжёлого провала. Всей командой вытаскивали!"