Зверь лютый. Книга 29. Венец

Не надо так! Я не ГГ, а ДД! Даже — ДДДД!

Но выглядит, будто все победы — из моего рукава. А кто против — клеветники-злопыхатели. Которым хочется крыть... Очень хочется. Но нечем.

— Итак. Как два витязя об добыче какой заспорили, ругаться начали, добыча — моя. Ещё: я лишаю берендеев, чадь Бастиеву, доли в киевской добыче. За то, что они убили моих людей. И прошу государя велеть сыскать душегубов и вещи краденные.

"Нельзя. Но если очень хочется...".

Я, своей волей, лишаю Бастия доли в добыче. И прошу тебя, Государь, провести сыск. Твоей волей.

Уместным применением стародавних обычаев, избавляю тебя от тяжкой, грязной работы — разбора имущественных споров между грабителями. В смысле: светлыми князьями и славными богатырями земли Русской. Подставляю свою голову всей этой жужжащей на крыльце раздражённой толпе. Но уж и ты изволь исполнить твоё любимое дело — "суды да казни" — по моему эпизоду.

Казни точно будут: у меня убили восемь человек, меньшим количеством злодеев-покойников я не обойдусь.

В зале за моей спиной ахают. Пантелей уже тащит за рукав Чарджи.

— Вот, Государь, торк, инал из рода великих ябгу, Чарджи.

— Помню такого. В Янине не худо дрался.

— А ныне он, вместе со мной, прошёл в город Ярославов, поднялся на стену града Владимирова. Когда сын твой с дружиной подошёл к Софийским — ударил ворогам в спину, открыл ворота. Явил великую отвагу. Их всего-то девять было. А остался — один. Остальных героев — Бастий зарезал.

Несколько упрощаю: двое погибли и трое были серьёзно ранены волынцами — рубка была реально бешеная. Но Бастию счёт за восьмерых: зарезал и ободрал.

Андрей кивает Чарджи, тот повторяет свою историю. А я вижу, что Андрей уже решение принял, бросил пару негромких фраз подскочившему слуге, и уже исполняется: во дворе появился Маноха с подручными, строится полусотня кипчаков и полусотня боголюбовских.

Против гридней берендеи биться не будут. А спустить на "чёрных клобуков" — "белых"... Если на Бастии хоть штаны останутся — удача.

Чётко "самодурение". Для суда требуется два свидетеля, а "полный видок" вообще семь человек. Но я ж не на суд Бастия зову. А для начала сыска довольно одного доноса. Берендеи — вассалы Торческого князя. Но Михалко ныне пленник, слова и власти не имеет. Его обязанности, пока нового не назначили, ложатся на вышестоящего. На главного среди победителей, на Боголюбского. Ещё: в русском суде значение имеет не только само рассматриваемое деяние, но и репутация подсудимого. Бастий для Боголюбского — изменник, сволота продажная.

"Сукин сын. Хотя и наш сукин сын".

Уточняю: "их сукин сын", смоленских.

Главное: личность Боголюбского. Его готовность сыскивать и взыскивать. Привычка принимать жёсткие, "казнительные" решения. Был бы на его месте Благочестник — предложил бы всем помолиться и покаяться.

Вокруг как-то пустеет. Николай и Салман убежали с Чарджи "трясти" берендеев.

— Внимательно смотреть. Все доспехи, мечи, сапоги и чехлы сыскать.

Речь о внешнем слое полотна на кафтане или шлеме. Характерная особенность внешнего вида моих бойцов. Если такая штука останется у Бастия... А тот передаст Попрыгунчику... мне такую подставу устроят! Я бы — сделал.

Сказано... Чарджи, даже и в битом состоянии, будет манерничать в духе "неписаных законов благородной войны". А Николай проще, по-таможенному: каждый ротик откроет, каждую задницу отворит. На предмет: а не завалялись ли там сапоги со шпорами звёздочкой?

Что мы на дело шли без шпор, я сказал? — Но Николай всё равно проверит.

Пропотеют ребята: я приказал найти не менее восьми убийц. И все детали амуниции, вплоть до мелочей типа стелек, пуговиц...

"Накось выкуси" не будет. Не будет "выкуси", потому что ничего не останется "накось".

Во Всеволжске народ уже знает, что чужое брать нельзя. "Святая Русь" — очень большая песочница. Но начинать когда-то надо.

В убийстве раненных виновен Бастий — его приказ. Но никто про это не скажет. Поэтому... кто попадётся. Хорошо бы из его ближнего окружения. Чтобы поняли. Что защитить их от меня Бастий не может.

— Хе-хе... Тебе бы, Ваня, пугалом на огороде стоять. Как не придёшь — вся свора разбегается. Ты глянь: полчаса, как ты заявился, а уж дышать можно. То было не протолкнуться, а то бездельников... поубавилось, жу-жу поутишилось. Мухобойка из тебя хороша была бы.

Это комплимент? Его величества высочайшая благодарность? Типа: за проявленную доблесть в об престоле святорусском радении повелеваю присвоить почётное звание "Государева мухобойка высшего разряда". Выдать орден и, во дни тезоименства и по богородицким праздникам, носить на ленте.

Андрей, временами, пытается сыграть со мной "доброго дедушку". Только у него не получается. Ему умильный тон... как леопард в засаде: вроде и к земле прижимается, и хвостиком покачивает, а — смерть. Мгновенная. Кровавая. Клыкасто-когтистая.

Я на такое не покупаюсь: с Акимом Яновичем по ноздри похожего наелся. Но Аким, хоть и вздорный, а добрый. А этот... хищник муркающий.

— Для тебя стараюсь. Государь, мухами заеденный.

Съел? Как ты ко мне по-людски, так и я к тебе. По-человечески.

Попробуем, однако, о деле:

— Докладываю. Епископ Туровский Кирилл повстречался. Побеседовали. Обещался быть на твоём венчании. Поучительное слово про процветание Руси сказать. Коротенько.

Худо слепленная маска умильности исчезает сразу. Снова обычное греко-татарское, неподвижное, безэмоциональное лицо. Прищуренные глаза-щёлочки. Чуть скошенный назад невысокий лоб. Ничего общего с интеллектуально-рахитоидным видом "Туровского златоуста". И за этим лобешником — феерическая прокрутка всевозможных вариантов и оттенков. Мощнейшая умственная деятельность, снаружи почти ничем не выражаемая. Пара движений зрачков, пропущенный выдох, лёгкое, не осознаваемое, изменение позы — ему неудобно сидеть.

Вот так выглядит, коллеги, принятие судьбоносных решений. Не вообще, а вот этим человеком. Хоть про Туровского епископа, хоть про "войну и мир". Нужно хорошо знать и очень внимательно смотреть, чтобы понять: "оно — заработало". А уж предвидеть что будет в результате...

Я, честно, ожидал ругани. Кирилл в своей притче хорошо прошёлся по Андрею. Имена названы не были, но все всё поняли. Позиции, оценки сформировались давно, ещё в те времена, когда Федя, с помощью Боголюбского, в Царьград за митрополичьим посохом ходил.

Были "Поучения...", которые, как я знаю, у Боголюбского вызывали раздражение. И ревность: Боголюбский и сам сочинитель. На Руси известный и успешный.

Не только от его побед и трудов, но и от сочинённых "Слово на праздник Покрова", "Сказание о чудесах Владимирской иконы Божией Матери" установились на "Святой Руси" праздники Покрова Пресвятой Богородицы (1 октября) и Всемилостивого Спаса и Пресвятой Богородицы (1 августа). "В память заступничества Богородицы через Её Владимирскую икону за войско Андрея Юрьевича Боголюбского в походе против волжских булгар в 1164 году".

Раздражение, ревность... Но есть дело. И Андрей все эти эмоции... как не бывало.

— Тёзка твой, Иван, сын Гургиев, как? Или Кирилл против пошёл?

* * *

Осенью умер главный доброхот, главный выборщик Туровского епископа — князь Юрий (Гургий) Туровский. Старший его сын Иван получил Туров, остальные четверо — собственные города: Пинск, Клецк, Дубровицу (что на речке Горынь, где "Внук сотника"), Городец.

Там и княжества всего-то... но поделили на пятерых.

Иван участвовал в походе Жиздора на половцев полтора года назад. Через год (в РИ) он, вместе с Жиздором, войдёт Киев после сбежавшего Перепёлки. Один из немногих "верных". Хотя отец его не раз бил волынских.

Во времена "топтания мамонтов" этот Юрий был союзником другого Юрия — Долгорукого, на переговорах 1149 г. убеждал последнего не мириться с племянником. Долгорукий послушался и продолжал борьбу. Когда Изя снова стал просить мира, Юрий вместе с Ростиславом Торцом, не давали мириться, Андрей же говорил отцу: "Не слушай Юрия, помирись с племянником, не губи отчины своей!".

Волынские и Туровские земли — владение Мономаха, для Долгорукого — отчина.

В 1156 г. Долгорукий посылал тёзку на Волынь воевать с сыновьями Изи. С Жиздором и его "братцем", которых мы только нынче угомонили.

В 1157 г. Юрий сменил в Туровском княжестве сына Долгорукого Бориса. Волынцы не хотели позволить этому князю-изгою владеть важной волостью, уговорились отдать Туров Мачечичу.

В 1158 г. пошли к Турову с десяток разных князей. Туровская и Пинская волости были опустошены, но Юрий бился крепко из города. Видя, что ему не устоять против союзников, просил: "Братья! примите меня к себе в любовь". Те не соглашались, но, простояв 10 недель, принуждены были отступить: в войске открылся конский падеж.

Зимой 1160 г. Жиздор с несколькими союзными князьями снова ходили на Туров, простояли две с половиной недели и ушли, ничего не добившись.

В 1162 г. Юрий заключил мир с новым Великим Князем, с Ростиком.

Ростик... да — талант. Умел мирить даже на пепелище, после многократно пролитой крови. Заключенный им договор действует, новое поколение туровских князей дружественно волынцам.

"Отцепить" от Волыни Туров... было бы весьма полезно.

* * *

Чисто к слову: "тёзка"... Андрей не говорит, а я не навязываюсь. Но он помнит, что я — Иван и, вроде бы, тоже сын. Одного Юрия. Типа, Андрею — брат. Не то — незаконный, не то — воплощённый. Не то — "два в одном".

Пожимаю плечами.

— Про князя не знаю. Просто говорил с Кириллом. Его личное решение.

— Обласкать?

"Пси.оп" — психологические операции. Переманить на свою сторону туровского святителя, тамошнего главного, всенародно избранного, самого авторитетного пропагандиста... Моё убийство Жиздора, "торг трупа", игры с его женой Агнешкой — из той же серии. Но куда меньше — одноразовые, кратковременные, локальные операции. А вот Кирилл... может стать постоянно действующим фактором нац.масштаба.

Ни Владимирский (Волынский) архиерей, хоть и из древнейшей на Руси епархии, ни Галицкий из самой молодой, по авторитетности с Кириллом не сравнятся. И не то, чтобы: "как он скажет — так и будет". Но многие там, в западных княжествах, его услышат. И над словами его призадумаются.

Не надо иллюзий: Андрей такие решения принимает сам. Инфа пока у меня — я с епископом разговаривал. Но это быстро пройдёт: уже сегодня-завтра Боголюбский сам потолкует со "златоустом", превозмогая неприязнь к незваному "поучателю".

Решать — князю. А мне... невредно предложить ход, который Боголюбский может не заметить:

— Тебе виднее. А я подумываю: не сделать ли тебе его митрополитом?

Оп-па! Таки изумил. Почти святого, благоверного и завтра Всея Руси...

— Кирилла? Как Клима? Сдурел?! Это раскол.

Клим — сокращённая форма от Климент. Который Смолятич. Нифонт Новгородский частенько его так, несколько пренебрежительно, называл. Не впрямую, конечно.

Эк вас патриархат запугал. В смысле: гнев господень, геенна огненная... Я, конечно, могу высказать своё мнение... Но чувства верующих не следует оскорблять. Не буду.

* * *

Фольк так и говорит:

"Я не хочу вас оскорблять

Но вы порядочная... тётя.

Скажите мне где вы живёте

Хотел бы вас я по... гулять".

* * *

Забавно: Андрей, в первую очередь, вспоминает не свою личную неприязнь к конкретной кандидатуре, не её связку с враждебной ветвью династии, а более общий вопрос: судьба России и православия в ней. Ну, так он и "предтеча".

"Прежде думай о Родине

А потом о себе".

Что будем нынче считать Родиной? Сегодня с утра ещё — Залесье. А с полуночи, как "шапку" наденет... "Святая Русь" в целом? — Как бы не шире. По роду — варяг, по бабушке — грек, по матушке — кыпчак.

"Широка страна моя родная" получается. "Много в ней лесов, полей и рек". И других... рельефно-климатических зон.

— Не надо раскол, надо чёткое исполнение существующего договора. Между Великим Князем и Константинопольским Патриархом. Ростик говорил: будете присылать — вышибу. Обратимся же, брат мой Андрейша, к истокам и скрепам, к старине глубокой и не очень. Восславим и восстановим крепость слова великокняжеского. Ты как? Насчёт крепости слова? Во-от. Итого: тебе — венчание, Кириллу — наречение. Ему не внове: он в Киев наречённым епископом приехал, теперь из Киева наречённым митрополитом поедет. Нарекаем и отправляем. До Царьграду лодочкой. Быстренько, пока там не подсуетились.

Андрей то щурился, то наоборот — распахивал глаза, уставившись в тесины пола. Будто пытался прочитать там варианты будущего. Последствия такого решения. Напряжённо, на пределе мозговой мощности, думал.

Брось, брат. Я подобное уже который год прикидываю — ясности нет.

К примеру, прежде казалось: нынешнего Константина II убивать придётся. Разные тайные гадости представлял. А он — сам. Случайная стычка, случайные стрелы... Планы-схемы, заготовки-наработки... кому-то другому достанутся. А здесь всё равно чёткости не видно. Жизнь — она штука такая, туманная.

— Когда?

— Завтра.

По Жванецкому: "В России нужно жить быстро! Чтобы успеть до прихода милиционера, революционера и врача".

В нашей ситуации уместно добавить: "... и попа".

Аж шеей закрутил, зубами заскрипел. Выдохнул:

— Делай.

Яволь, херр оберст! Сща сделаем из тебя... супер-мега-обер-херра и пойдём явольничать.

Увы, всякое движение в сторону "я-вольничаю" требовалось выгрызать:

— У тебя приличное чего одеть есть? А то весь измазюкался. Мои всякого тряпья богатого набрали, сходи, выбери там...

Какая честь! Все вокруг просто умрут с зависти!

Высочайшая русская награда: одежонка с плеча государева. Иван Грозный после взятия Казани сотню шуб роздал. Ещё перечисляют шапки, кафтаны, пояса... Сразу предупреждаю вопрос: насчёт наградных подштанников данных нет.

— Не надо. Покрышку с кафтана сниму, бабы выстирают.

— Покрышку? А в церковь в чём?

— В какую церковь?

Несколько мгновений мы непонимающе смотрели друг на друга. Потом Андрей снова "впал в бешенство". Едва сдерживая себя, негромко, медленно, как дебилу, объяснил:

— В Десятинную. Где бармы возлагать и венцом венчать.

Но я уже "включил дурочку" и вовсе не собирался щёлкать переключателем.

— А я зачем? Бармы и венец — на тебя складывать будут. Мне туда нельзя. У меня епитимья. После "божьего поля" на осьмнадцать лет. Грешен я, братец. И справка есть.

Он едва не рычал. Но формулировал связно.

— Велю епископу — освободит. От запрета вхождения во храм. Там и присягнёшь.

Вот оно что... Интересно, а к какой категории присяги он меня отнесёт? Ко второй, княжеской: "в отца место" или к четвёртой, земской "на всей воле его"? Вторая, вроде, попочётнее будет. Благороднее. Подороже, так сказать.

Что-то было здесь, в Киеве, похожее... А, когда меня Юлька дёшево Степаниде свет Слудовне уступила. В смысле: в холопы продала.

Юлька десять ногат просила. Как за корову. А Степанида давала две. Как за курицу. Я тогда сразу взволновался: