Ко(с)мическая Опера, том 2 (незавершенный)

А лиц, повторяю, до чёрта. Если, скажем, подозревать лекторов — то общими для этих вузов и кафедр является добрый десяток курсов и спецкурсов, которые мы все, разумеется, отслеживаем. Пока без толку. А если это не лектор, а какой-нибудь уборщик? Аналитики в отделе с ума сходят, пытаясь проследить за всеми перемещениями персонала с одного рабочего места на другое. Или студент? А если виновника нет, и причина самоубийств — какое-нибудь излучение, например? Тогда мы носим воду решетом. И упорно ведь носим — то и дело связываемся с Управлением да друг с другом, вываливая груду бесполезной информации. В теорию гипноза верю, похоже, только я. Паркер разрабатывает как раз таки гипотезу излучения, вынуждая меня на всех практикумах к тщательным замерам всевозможных биоритмических показателей студентов — что, впрочем, вполне согласуется с программой курса. Ну, почти. Что думает Рэнди — не знаю. А Моргану, похоже, вообще не до теорий. Слушает мои откровения по комму и только мычит в ответ. А размышлять кому прикажете?

Давайте хоть, поставим все точки над j...

— Ама-а-но-сэнсе-ей!

Ну вот, стоить вспомнить — он и нарисовался!

— Чего тебе, Джей без точки? — я оглянулся по сторонам, убедившись, что в университетском коридоре мы одни. Вторая пара только началась, у Рэнди как раз спецкурс, а мы свободны — потому и топчемся на месте встречи, которое изменить нельзя.

— Почему без точки? — Джей заинтересованно уставился во всеобщее расписание занятий.

— Потому что именно до нее мы пока не дожили... — туманно пояснил я. — Каковы успехи?

— Это я у тебя хотел спросить.

— Да нормальные у них показатели, обычные, сколько можно твердить! Томек — тот вообще, здоров, как слон — только образ жизни ведет чересчур бурный. Кстати, он сейчас — там.

Я ткнул в направлении 304 аудитории, где шла лекция по социологии. Одна из множества "подозрительных", ибо входила в программу обучения всех несчастных самоубийц, и, похоже, была всеми ими прослушана. Кроме самого Томека, разумеется. Что сильно выбивает мои рассуждения из колеи.

— А что там у него? — полюбопытствовал Паркер, несмотря на приверженность враждебной теории. Мы в свое время сошлись с коллегами на том, что будем делать то, что можем — то есть, искать тенденцию, которую сможем увидеть с нашего шестка. А именно — наблюдать за студенческим и преподавательским составом, поелику это в наших силах.

— Социология чего-то там. Врубай. — последнее я пробормотал шепотом.

Судя по застывшему сосредоточенному выражению на лице Джея, не отводившего взгляда от расписания, парень последовал моему совету. Навесить не без помощи Моргана на Томека жучок проблем не представляло. Как я понял, основной трудностью было заставить парня посещать все занятия. Вот что значит — неистребимый студенческий инстинкт самосохранения: чует, что от лекций может исходить угроза, и отлынивает при всякой возможности. Хотя, думаю, он и без угрозы отлынивает. Я таким разгильдяем не был, честное слово!

Отстранённость довольно долго не сходила с физиономии Паркера, я даже забеспокоился. Подождав, пока в аудиторию зайдет кто-то безнадежно опоздавший, я спросил:

— Что там?

Вопрос остался проигнорированным. Я пихнул Джея под ребра, довольно чувствительно.

— Больно же!

— Мне — тоже, от любопытства. Рассказывай давай, что там вещают.

— А, воду льют, преимущественно. Еще и слышно с пятого на десятое, куча шума — этот мальчик, наверно, на галёрку приткнулся. Надо чувствительность прибора понизить, а уровень звука уси...

— Но хоть что-нибудь ты расслышал?

— Да куча бреда, по-моему. Про важность диалогов с общественностью, правильное построение соцопросов — зачем это техникам, не могу понять?

— Так университетское образование. — я вздохнул. Такими темпами мы все самое интересное пропустим. Напроситься, что ли, на следующую "подозрительную" лекцию? Хотя, в свою очередь, это будет подозрительно уже с нашей стороны.

Наши тягостные сетования прервала внезапно распахнувшаяся дверь 304 аудитории и фигура Иржи Томека, возникшая на пороге. Мы замерли. Джей лениво обернулся к расписанию. Томек мягко закрыл за собой дверь и направился прочь из трясины социологии.

— Сбегаете с лекции, молодой человек? — я слегка посторонился, тем не менее, ожидая, что наш подопечный остановится — как-никак, я преподаватель.

— На свежий воздух... — раздался довольно приглушенный ответ. Ну, все может быть. После той пьянки, которая, по словам моего напарника, вчера происходила в доме этого юноши, свежий воздух куда как предпочтительнее скучной лекции.

Проводив взглядом Томека, я направил Джея с жучком проследить за оным, а сам занял позицию у ближайшего окна, выходящего как раз на университетский дворик, с рядами машин, припаркованных на прилегающей к нему небольшой автостоянке. Держа в пределах видимости и аудиторию 304. Мало ли, кто еще и нее выскочит. И, как оказалось, не напрасно.

Но пока события развивались вдалеке от моей персоны.Глава 6

Репортаж с места военных действий

(Морган Кейн)

30 апреля

— Осторожнее, мисс, молю всеми святыми! Это настоящий богемский хрусталь, и его стоимость вычтут из моего жалованья!

— Ты такой мелочный, Дэниел... Это всего лишь стекляшка...

Ай. Ой. Не успел...

Дзыннь. Бокал, выскользнувший из шаловливо разжавшихся пальчиков, грянулся о мраморные плитки, устилающие пол. Разумеется, разбился вдребезги. Белокурая Аннабель Брайтон, сокурсница Иржи Томека, девица восемнадцати лет (и слава богу, что восемнадцати, а то у меня были бы все шансы получить срок за совращение малолетних), спелая и сочная, как клубника, которая давно уже покинула вазочку и разбрелась по полу... В общем, Аннабель икнула, глупо улыбнулась и повисла на моей шее, окончательно утратив один из основных признаков человека, т.е., способность находиться в вертикальном положении.

Хорошо, что бокал был предварительно осушен, иначе мы рисковали поскользнуться на луже сладкого и, соответственно, липкого ликера и рухнуть прямо в хрустальные осколки. Не знаю, кто как, а я, мельком просматривая произведения массового искусства эротического содержания, не вижу ничего заманчивого в отношениях полов на... полу.

Придерживая развеселившуюся донельзя студентку, усаживаю ее на ступеньки парадной лестницы особняка Иржи. Вечеринка идет полным ходом, но несколько выше над уровнем земли — на втором этаже, что с моей скромной точки зрения не просто глупо, а несказанно опасно. Впрочем, что возьмешь с молодежи? Они еще недостаточное количество раз возвращались домой в подпитии, чтобы точно знать свои пределы. Я свои знаю, почему и не пью ликеры. Как бы в меня не пытались их влить.

Считается, что форма вообще и военная в частности существенно повышает в женских глазах притягательность субъекта, ее носящего. Как выяснилось, униформа обладает точно таким же действием. Притягивает. Юных студенток, конечно, но на безрыбье...

Когда я первый раз завел монструозный "ротшильд" семьи Томеков на стоянку у университета, рейтинг Иржи, и так весьма интересного и обеспеченного молодого человека, прямо-таки зашкалил. Что делает с мужчинами красивая и дорогая машина? Сводит с ума. А что она же делает с женщинами? Нет, вы не правы: женщины в уме как раз не повреждаются. Напротив, они начинают строить коварные планы по овладению движимым имуществом хотя бы на короткое время и на правах аренды. Так что, Иржи наличие личного шофера и машины принесло еще большую популярность. Мне тоже кое-что перепало. По крайней мере, вечером первого же дня моей "службы" выяснилось, что обжиматься и целоваться юные дамы предпочитают не только на заднем сиденье и не только с хозяином... Неопытность студентки возмещали энтузиазмом, и одна из сокурсниц Иржи, кудрявая хохотушка Франческа, едва не довела до греха, причем и в прямом, и в переносном смысле: когда решила провести тактильное исследование моего... м-м-м, скажем, моего бедра, потому что дальше продвинуться не успела. Сама при этом сохраняла ангельски-невинное выражение лица, особенно, когда полицейский, остановивший машину за "неритмичное движение, способное внести существенный риск в процесс дорожного движения", интересовался причинами резких остановок и троганий. Как мы отболтались? Уже не помню, потому что в тот самый момент у меня в мозгу трепыхалась всего одна мысль, зато счастливая: "Как хорошо, что Эд ЭТОГО не видит!"

Да, повезло, что дочурку взял к себе на время расследования дядя Амано, приведя неопровержимые доказательства благости своего деяния. Я не протестовал, хотя и немного обиделся, видя, с какой радостью Эд уцепилась за предложение пожить у моего напарника. Честно говоря, собирался заняться строительством нормальной семейной жизни, но... Очень скоро понял: не здесь и не сейчас, потому что мой моральный облик бодро катился по наклонной. Нет, не так: падал, причем помогал себе стремиться вниз, энергично маша крыльями.

Сказать, что мне было неприятно, значит, соврать. Но удовольствие тела (до которого я старался все же никого не допускать) без удовольствия духа... Я же не мальчишка, который приходит в восторг от любого одобрительного женского взгляда! Странно, раньше не чувствовал свой возраст, а теперь вдруг понял: старый я и скучный. Излишне правильный, наверное. Нет, чтобы веселиться, пользуясь представившейся возможностью... Амано, кстати, веселится. Вовсю. Уверен, что и Джей с Рэнди от него не отстают. Но им проще, они все-таки назначены на временные должности аспирантов или кого-то там еще, близкого к студенческому возрасту и мироощущению, а я нахожусь, мягко говоря, совсем с другой стороны.

Хотя, Барбара была в восторге. От истории о встрече в туалете. По крайней мере, когда я быстренько по комму рассказал тетушке о происшедшем и открывающихся перспективах, она мигом переиграла план следствия и велела мне, не медля ни минуты, брать приступом особняк Томека. Я и взял. А когда вечером еще и явился пред взыскательные очи мисс Каммингс — местной домоправительницы, постриженный почти в полном соответствии с уставом, то есть, коротко и строго, выписанный мне кредит доверия со стороны бывшей воительницы пополнился значительно. Правда, пришлось выдержать такой утомительный процесс, как подгонка униформы, но по завершении, глядя в зеркало на результат стараний парикмахера и портного, я думал: а на кой черт служу в Управлении? Мне бы в кадровые офицеры податься, раз уж форменная одежда так украшает...

— Мр-р-р-р... — Зазывно (как ей казалось) зашуршала мне на ухо Аннабель.

И почему молодые девушки так стараются повиснуть на мужчине, почти вдвое старше себя? Если бы знал, во что выльется моя авантюра, боюсь, отказался бы, даже не ввязываясь. Дружеские попойки — это одно. Но попойки с участием девушек... А, ч-ч-черт!

Укусила, стерва. А пальчиками уже шарит где-то у меня за пазухой. Пальчиками, измазанными в клубнике... Домоправительница меня убьет!

— Мисс, вам нужно пойти освежиться. Немедленно и основательно.

Дотащить девицу до гостевой спальни. Уложить, пресекая попытки устроить из постели "гнездышко для двоих". Ослабить застежки, завязки, шнурки и прочие снасти, удерживающие на упругом девичьем теле вечернее... хм, наверное, все же, платье, хотя больше походит на набор купальников, надетых на разные части тела. Погасить свет и на цыпочках убраться подальше от комнаты, из которой еще четверть часа будет раздаваться невнятное бормотание типа: "Где ты прячешься, шалунишка?". Ввалиться в кухню, плотно прикрыть за собой дверь, убедиться, что преследование отсутствует и, наконец-то, передохнуть.

Мисс Каммингс, попыхивая сигарой, смерила меня оценивающим взглядом:

— Сколько смен одежды вам требуется на день, сержант?

— В полевых условиях довольно и одной, мэм, но в казарменных...

Мой унылый вздох заставил Мартину улыбнуться и приглашающе махнуть рукой в сторону стенного шкафа, в котором, помимо всего прочего, была разложена еще и униформа. Я благодарно кивнул, стащил перепачканную розовыми пятнами рубашку и спешно облачился в новую, хрусткую и свеженькую. Китель все это время дожидался меня на стуле, так что не успел пострадать в боях за честь и достоинство Дэниела Уоллеса.

— Кофе?

— Да, благодарю вас. Было бы совсем неплохо.

Домоправительница зазвенела туркой, а пока ароматный напиток варился, невзначай заметила:

— С вашим появлением, сержант, этот дом прямо-таки ожил.

— Не слишком ли? — Усомнился я. — По-моему, прежняя спячка была... безопаснее.

— Безопаснее — да. А вот что касается счастья...

— У мистера Томека есть проблемы?

— Угу. Одна большая проблема. Большие деньги.

— Разве это проблема?

Она хохотнула, разливая кофе по чашкам:

— Так думает только тот, у кого денег нет. Вот, как вы, сержант.

— И все же, почему вы так говорите? Перед Иржи открыты любые возможности, только шагай вперед и ни о чем не беспокойся... Что же не так?

Мисс Каммингс уселась за стол и, прежде чем ответить, окутала себя облаком сигарного дыма.

— Да беда в том, что он не знает, куда шагать. С родителями видится только под Рождество да на день рождения, по комму — и того реже... Ни сестренок, ни братишек, с детства живет, как в оранжерее. Вроде и хочет выйти наружу, а как? Не научен. И в универе хоть все и знали, что парень богатый, а никто не торопился познакомиться поближе. До того самого дня, как появились вы, сержант.

В самом деле? Мое нелепое присутствие в чужой жизни изменило последнюю до неузнаваемости? Что же выходит, именно я притянул к Иржи всех этих молодых людей и девчонок? Но как? Чем? Не понимаю. Правда, в любой толпе любого народа я неизменно оказываюсь центром... По большей части неприятностей, конечно, но в данном конкретном случае... Хм. Неужели на что-то сгодился?

Пытаюсь одновременно глотнуть кофе и улыбнуться. Получается плохо, еще и потому, что визжит мой личный комм. Оглашенный... Кому я понадобился, на ночь глядя? Если Амано — убью, пусть так и знает!

— Да?

— Привет, па! Что делаешь?

Адвента. Редька хрена не слаще.

— Готовлюсь отойти ко сну.

Домоправительница фыркнула и сделала затяжку. Глубокую.

— Не, погоди, пожалуйста!

— Что случилось?

— Ничего страшного, не волнуйся!

— Когда мне говорят "не волнуйся", я начинаю именно волноваться. Выкладывай!

Наушник ответил неуверенным сопением.

— Эд, я жду.

— Тут к тебе сегодня... То есть, к нам... Но поговорить с тобой ...

— Не мямли! Я ни слова не разбираю.

— Учительница придет, вот.

— Какая учительница?!

— Ну... моя. То есть, знакомая Тамико...сан. Она вроде как ведет уроки по этому... изобразительному искусству. Ей понравилось, как я рисую, и она хочет поговорить с тобой.

— На предмет?

— Чтобы ты согласился.

— На что?

— Чтобы я училась... рисованию и всякому такому.

Уф-ф-ф-ф... Еще одна проблема на мою голову.

— А ты сама что скажешь?

— М-м-м?

— Тебе нравится рисовать? Ты хочешь этим заниматься?