Цугцванг для Мастерграда

Специально выделенная команда спешилась около самолетных стоянок. Несколько человек пробежались вдоль металлических и деревянных хвостов, в хлам разбивая первые стальной кувалдой и поджигая факелами вторые. Досталось и корпусам и даже металл двигателей из двадцать первого века и самопальные паровые движки не могли долго сопротивляться напору.

В кабине сложенного набок самолета добежавший-таки до своего самолета пилот лихорадочно пытался вытащить зажатую смятой стенкой кабины ногу. Из скомканного бака вытекал бензин, кругом все горело и взрывалось. Массивные тени всадников проносились взад-вперед, доламывая то, что в спешке или по недосмотру пропустили. Чьи-то грубые руки выдернули пилота из кабины, протащили десяток футов, бросили на землю. В затылок уперся ствол. Пилот скосил глаза. Совсем рядом, в паре футов, перебирала копытами лошадь и виднелись солдатские сапоги. До конца жизни пилот искренне возненавидел русских.

После разгрома аэродрома, разведчики, вместе с пленниками и богатыми трофеями: зенитками и образцами паровых двигателей навахо, ушли восток, где передовые бригады русских уже переправились через Рейн.

* * *

Начало войны между Францией, Англией, Испанией и примкнувшей к ним Австрией с одной стороны и союзом России с Мастерградом с союзными им королевствами Чехии, Силезии, Моравии и Венгрии и герцогством Штирия и Крайна произвело сильные волнение в народе Испании и спровоцировало народные возмущения в первых числах мая. Дополнительный импульс волнениям придали известия об отступлении соединенной армии, под управлением французов за Рейн. Было подавленная партизанская война полыхнула с новой силой. В течение десятка дней страна поднялась против французов. Во всех провинциях образовались правительственные хунты. Вооружённые жители становились в ряды армии, которая возросла до 130 тысяч человек. В июне 17011 г. в Витория-Гастейс — столице басков, организовалось повстанческое правительство — Верховная центральная правительственная хунта, действовавшая от имени Людовик XIV. Ее главной целью была организация и координация военного сопротивления французам, включая установление связей с русскими и их союзниками.

Генералу Хосе Франсиско Каррильо де Альборнос и Монтьель Эскивель и Гусман, герцогу и гранду, находившемуся с 20-тысячным испанским отрядом в Шлезвиг-Гольштейне, на берегу Северного моря, прятавшийся от французов в земле Басков Людовик XIV послал приказание возвратиться морем в Испанию. В Кадисе застрявшая там французская эскадра адмирала Рене Дюге-Труэн досталась повстанцам.

Испанские войска высадились под Гибралтаром и соединившись с гарнизонами южных крепостей и баской хунтой, направились на Мадрид. Французская армия (70 тысяч человек), прикрывая столицу, приготовилась дать бой превосходящим силам испанцев, весьма разбросанным, но поддерживаемым всеобщим восстанием. Битва произошла при Медина-дель-Рио-Секко. Перевес был на стороне испанцев. Первая французская дивизия отступила в Галисию, остальные — через Леон. Генерал Хосе Франсиско Каррильо де Альборнос и Монтьель Эскивель и Гусман, преследуя французов, занял Леон. Эта победа открыла дорогу в Мадрид королю Людовик XIV...

Вокруг Кантабрийские горы, что в Галисии, на северо-западе Испании; их вершины освещало солнце, провалы меж ними прятались в тенях, черные зевы пещер были как разверстые великанские пасти. Солнце в зените, желтое, грело, но не высушивало благодатную землю Галисии. Когда-то, отступая, здесь зацепился за горы и растаял гигантский ледник, и все, что он тащил с собой, небольшие камни и огромные глыбы, осело на землю, навалилось на нее миллионнотонным грузом, заставив где треснуть, где раздаться, где принять ледниковые воды и спрятать в земных глубинах. Это место былых борений льда и земли было изумительно красивым; горы — покрыты густыми лесами, в земле лежал металл и уголь и изредка встречались друзы горного хрусталя.

Густой горный лес тянулся на день конного пути. Рыжая лисица, ступая осторожно, подошла к кустам на обочине дороги, выглянула. Обычный лесной шум, никого. Желтые звериные глаза пробежались по вековым соснам на противоположной стороне дороги. Чуткий нос опустился к заячьим следам, пересекавшим ее. Ох, не к добру косой выбежал прогуляться! Внезапно уши лисицы встали торчком, а клыки угрожающе оскалились. Словно тень, так же бесшумно, как и вышла, рыжая хищница попятилась, исчезла среди роскошных горных сосен и елей.

Четверо tmerario (смельчак) из роты городской милиции города Ла-Гвардиа прятались за толстыми стволами деревьев в паре пасо (шаг — единица длины равная 1, 393 м) от дороги. Когда северная армия испанцев, преследуя французов, подступила к окрестностям города, командир роты городской милиции поручил отчаянному tmerario Матео Ловейро, успевшему за неполные тридцать лет побывать за океаном и повоевать, c тремя приятелями: Яго, Карлосу и Адольфо захватить языка. Смельчаки устроили засаду на горной дороге, которая, как они знали вела в штаб французской дивизии и где часто сновали гонцы.

Ждать пришлось недолго. Стремительный конский топот и всадник как вихрь промчался мимо разведчиков и умчался дальше.

— Cabron! (сукин сын) — вполголоса выругался Матео, стукнул кулаком по стволу дерева, — Эй, приятели, не зевайте! Так мы будем ловить француза или нет?

— Матео, — огрызнулся Яго, а почему ты сам не ловил?

— Я, — начал было Матео, но вовремя сообразил, что и сам сейчас не блистает и прикусил язык.

Когда мимо так же пронесся следующий француз, Матео сообразил, что шансы выполнить приказ, вместе с его авторитетом стремительно тают. Что делать? Если так будет продолжаться дальше — придется возвращаться в город не солоно хлебавши. Но нет, этому не бывать! Так никогда не было и не будет, чтобы Матео Ловейро попал впросак. И тут ему пришла великолепная идея и он самодовольно улыбнулся.

— Яго, надо достать поросенка!

— Поросенка? — удивленно поднял брови приятель, — ты голоден?

— Иди, иди, мальчишка и не обсуждай гениальные военные хитрости твоего командира!

Бурча под нос, что видал он такие военные хитрости и вообще они все рядовые, просто некоторым задавакам по большой ошибке командира роты поручили командовать, Яго поплелся в сторону деревни, которая виднелась в трехстах пасо ниже.

Через час вернулся обратно и притащил поросенка. Чтобы он не верещал, Яго пришлось связать ему рыло веревкой.

Матео разместил приятелей в десятке пасо вдоль дороги, а сам с поросенком спрятался у обочины.

И вот, наконец из-за поворота показался долгожданный гонец. Матео разрезал веревку на рыле поросенка и выпустил его на дорогу. После испытанных неудобств, поросенок с отчаянным хрюканьем бросился удирать во все лопатки. Гонец заметил его, остановился и, спрыгнув с коня, с криками бросился в погоню. Ну а испанцы за ним.

Они догнали француза, в короткой схватке обезоружили и, еще звезды не успели появиться на небе, как пленник вместе с сумкой, в которой оказался секретный приказ, очень помогший в обороне города, был доставлен в штаб.

Единственное, о чем жалел Матео Ловейро, что пока вязали гонца поросенок успел 'дезертировать'.

* * *

После того как победоносная армия испанцев под предводительством генерала Хосе Франсиско Каррильо де Альборнос и Монтьель Эскивель и Гусман без боя заняла Мадрид, в столицу триумфально вступил Людовик XIV. Первыми, на великолепных конях, прорысила конная гвардия Reales Guardias de Corps, за ними торжественно промаршировали пешие гвардейские терции: Spanish Royal Guard и Real Guardia de Alabarderos и Guardias Valonas, пышно разодетые полковники, на горячих конях, впереди. За ними, с великой пышностью, окруженный гремящими литаврщиками, ехал в золоченой карете король. Время от времени он улыбался заполнившей улице толпе, отчего та разражалась ликующими кликами и приветствиями своему повелителю. Следом двигались провинциальные терции, вынесшие основные тяготы компании и за это удостоенные чести участвовать в параде.

Королю простили все: и то, что он француз по происхождению и его колебания в поддержку хунты. Главное, что сейчас и здесь он с народом Испании. И теперь каждый, в ком билось горячее сердце испанца не раздумывая отдал бы за него жизнь!

Под контролем французской республики остались только приальпийские области Испании.

Франко-английская армия на Рейне находилась в двух группах: вспомогательная (25 тысяч), под командованием назначенца Учредительного национального собрания месье Гаркура, не имевшего доселе отношения к армии и всецело полагавшегося на советников — англичан, была расположена в Сааре, и вторая, под предводительством маршала Виллара (105 тысяч), у Страсбурга. Войска под его управлением отчаянно обороняли город и крепость Ландау, но сказалось почти полное уничтожение воздушных кораблей. 20 июля крепость сдалась. 22 июля соединенная армия союзников обложила Фрибург, который сдался 16 августа.

Армия венгерского королевства с союзниками из герцогства Штирия и Крайна, под руководством владыки венгров — Ференца II Ракоци, осадила бывшую столицу империи, сжавшуюся до собственно Австрии — блистательную, но в последнее время потускневшую Вену. На помощь осаждающим стремительным маршем двигались юго-восточные союзники русской империи: королевств Болгарии, Сербии и Греции. Осознав, что дальнейшее промедление не даст вовремя 'сесть в карету победителей' они объявили Франции, Австрии и Англии войну.

В итальянских провинциях французской республики подспудно закипало недовольство. Насильственное внедрение французского языка, преобладание в чиновничестве выходцев из Франции, заносчивых и часто малограмотных, не нравилось всем слоям североитальянского общество и вылилось в серию покушений на французских чиновников. 21 июля, во время театрального представления в Миланской Ла-скала в правительственную ложу проник разыскиваемый полицией бунтовщик Гвидо Кантелли и с криком: 'Да здравствует свободная Италия!' трижды ударил префекта в грудь кинжалом. Чиновник скончался на месте. Ворвавшиеся в ложу телохранители застрелили убийцу на месте.

Венецианская республика, под управлением Джованни II Корнера, с интересом присматривалась к событиям у соседей и, особенно на Одере и готовилась принять участие в схватке, концентрируя полки вблизи французской границы.

Глава 6

Медведь, вышедший на опушку, увидел глубоко вдавленные в почву лосинные следы, остановился. Понюхал, кривя черный нос, вкусно пахнущие следы. Тяжело и жадно задышал, двигая впалыми после зимней спячки боками, прислушался. Лося не слышно, вдали журчал ручей. Ветер качал, шуршал сухими травинками. Вверху скрипнуло сломанное первой грозой дерево, задевая повисшими ветвями ствол. Пригревшись на солнце, жужжали мухи и жуки.

Этот звук выделялся из привычного шума леса. Грязная, свалившаяся шерсть поднялась на загривке зверя. Он вытянул морду. Точно — люди. И много. На миг медведь застыл, вспоминая прошлогоднюю встречу и страшные палки в руках человеков, больно жалящие шкуру. Пожалуй, стоит поискать добычу полегче.

Медленно, удивительно бесшумно для многосоткилограммового тела ступая мягкими лапами, зверь направился вглубь леса...

Через пару минут, немного в стороне, ветки дерева шелохнулись, поднырнув под них неторопливо вышел на опушку невысокий человек, белый, в не новом, но вполне приличном камзоле. За плечами колыхался в такт шагам ствол кремниевого мушкета. Он услышал крик над головой и поднял голову. Птичий клин с печальными криками, словно прощаясь, летел по голубому-голубому, весеннему небу.

'Совсем как в Мастерграде, — подумал человек и печальная улыбка искривила губы, — Только у нас снег лежит в лесах до майских праздников'

А птицы, с печальными криками, все летели и летели на восток, совсем как там, бесконечно далеко, на уже полузабытой Родине. Годы, словно наждак, способны стереть даже самое дорогое, то, что, казалось, не отнимешь — воспоминания.

На скулах заиграли желваки.

Человек неторопливо пошел по опушке, с руками в карманах длинного камзола, дикому, совсем как на Урале, первозданному, с гигантами — деревьями, подпирающими небеса.

Рука отвела от лица ветку. Молодые, мокрые листочки тянулись к свету, теплу и небу. Сорвал листок, пальцы размяли пахнущий горечью и детством листок. Весна, подумал он.

— Мистер Одли, — послышался издалека крик, — Походный вождь приказал выступить через полчаса! Где вы, мистер Одли!?

Человек повернулся на звук и приложил ладони ко рту:

— Я здесь мистер Бутби! Иду!

В степи, сразу за кустами опушки, тянулась длинная колонна телег переселенцев; ветер доносил гул голосов, конское ржанье, перегуд колес. Еще дальше тянулись однообразные холмы, похожие друг на друга словно близнецы. Солнце, не по-весеннему жаркое, разило землю отвесно падающими лучами.

Мистер Одли прошел вдоль телег, на которых сидели женщины, дети и мужчины с неизменной скальповой прядью посреди голого черепа: роучем (головной убор на кожаной или костяной основе, вплетенный в волосы, украшенный шерстью, щетиной животных или перьями птиц). Немало было и белых неграждан. Навахо-нэйшен (землю навахо) в очередной раз посетила засуха и Совет вождей решил хватит! Пора переселяться в более благоприятные земли. На месте остался минимум людей — только для обслуживания заводов, шахт и гидроэлектростанции на искусственном озере Lake Powell. Окружающим народам и племенам это, мягко-говоря, не понравилось. Чтобы дать место для поселения десятков тысяч человек пришлось покинуть родные места слишком многим.

Немного дальше Одли увидел телегу с сухощавым белым человеком с умным лицом в черной сутане, немного за шестьдесят, хорошо помнящим мир еще до попадания навахо из двадцать первого века — патером Бертрандом.

На груди его, напротив сердца, горела желтым звезда с буквой А (assistant — помощник, англ.) — один из высших рангов для белокожего. Многие из вождей навахо принадлежали к протестантским церквям и, поэтому, церковных служителей не обижали. Ну почти... Священник восседал среди куч вещей, которые он, вместе с Одли, взял с собой на новое место.

При виде попутчика, патер оживился.

— Мистер Олди, я уже начал беспокоиться, чтобы вы не отстали, — громко сказал патер и хлопнул крепкой ладошкой по доске телеги, — Присаживайтесь. Присаживайтесь. Скоро уже тронемся. Говорят, в здешних местах до сих пор прячутся не принявшие власть навахо. Здесь опасно!

Олди устроился рядом, положил мушкет и достал из-под соломы кнут.

— Ничего страшного, у меня с собой оружие.

— Оружие... не все можно решить оружием. Но мы не договорили. Вы не ответили на мой вопрос, — мягко произнес патер. Наткнувшись на вопросительный взгляд, пояснил, — Перед привалом мы говорили о сущности власти.

— А... ну да, отвечу, — кивнул Олди, — Я считаю, что делает законной власть поддержка народа. И не важно из какого она источником, какова природа этой поддержки. Из наследственной власти монарха или выборная. Главное — что народ верит в ее законность и готов подчиняться.