— Да, Алексей Низамович уже связывался с Сергеем Юрьевичем по поводу вас. Подождите, я выясню, сможет ли Сергей Юрьевич вас принять. Вы с Ларисой Андреевной? — перевела она цепкий взгляд на меня.

— Это мой муж, — опередила меня Лора.

Ждать пришлось минут двадцать, и поскольку жена нервничала, мы успели сбегать в курилку. А там пришло и время, когда после очередного выскочившего из кабинета шефа секретарь кивнула:

— Можете заходить.

Миасс, март 2014 — февраль 2015

Чиновник всегда остаётся чиновником, и в этом я убедился во время процедур оформления статуса проживания Ларисы в РФ.

Переездом в Миасс мы озаботились после возвращения из Крыма в 2013 году. Но поскольку сентябрь — всегда гигантская финансовая яма в нашем семейном бюджете, то до практического оформления документов, необходимых для участия в Программе переселения соотечественников, дело дошло только к декабрю 2013 года. Да и то, в большей степени, к концу месяца, поскольку после конференции в Полтаве я отлёживался с гриппом, а потом заболела жена. Тем не менее, съездив в консульство РФ, я обзавёлся перечнем документов, которые нужно подать, и мы понемногу формировали необходимый пакет.

По нашей изначальной задумке 'главным переселенцем' должен был стать я, а Лора — членом семьи переселенца. Всё-таки я все годы жизни на Украине оставался гражданином России, а для их возвращения из-за границы было куда меньше ограничений, чем для 'чистых иностранцев'. Тем, прежде чем подать пакет документов, на тот момент требовалось предоставить подписанное будущим работодателем согласие принять 'главного переселенца' на работу. И даже если бы такое потребовалось от меня, я спокойно мог обратиться к полудюжине старых друзей, которые прислали бы мне такой документ, даже без моей поездки на Урал.

На Майдане бесновались 'революционеры', а в 'Царском Селе', как в Киеве называют коттеджный посёлок, практически примыкающий к Лавре, тишина, покой и... очередь в консульство. Преимущественно из соискателей статуса участников Программы. Многие стоят не в первый раз, так что бесплатные консультации новичкам даются прямо в довольно быстро движущейся очереди.

Кто-то возмущается тем, что в промозглый, хотя и бесснежный, зимний день людям приходится стоять на улице, но охрана, украинская кстати, терпеливо разъясняет: положение в стране такое, что предприняты дополнительные меры по охране дипломатических объектов. Но документы у меня в начале февраля не приняли: не хватало какой-то справки, а чтобы добыть её требовалось собрать ещё пару. И каждый раз — очередь, деньги, затягивание сроков выдачи: такова уж манера работы сотрудников украинских 'присутственных мест'.

Пожалуй, это были проделки ангела-хранителя. Сдай я тогда документы, получить ответ я смог бы, лишь спустя три месяца, в том же самом киевском консульстве. Правда, удалось бы нам дожить до этого момента или нет, никому не известно.

Мы доехали до Миасса 27 февраля 2014 года, в четверг. А в понедельник, 3 марта, Лариса уже потащила меня в местное отделение Федеральной миграционной службы для получения временной прописки и подачи документов на регистрацию временного проживания. На тот момент ещё не только не существовало никаких ускорительных процедур для беженцев с Украины, но и поток-то их ещё не хлынул в Россию. Уехали лишь самые 'засвеченные', жизни которых реально угрожала опасность. Большинство их рвануло в Москву, а мы — в глубокую провинцию. И не прогадали.

Москва и Московская область и без украинских беженцев перегружены мигрантами, преимущественно трудовыми, так что 'простому смертному' пробиться к заветному кабинету ФМС — задача не из лёгких. Лариса же практически не стояла в очередях. Её поразила чёткость работы структуры в сравнении с Украиной. Никакой тебе волокиты, строжайшее исполнение сроков готовности документов.

Пришлось нам 'переиграть' и с 'главным переселенцем': как я им могу быть, если уже нахожусь в собственной стране? Зато ко мне, как к члену семьи переселенца — никаких вопросов!

Проблемы возникли лишь при самой сдаче документов на участие в Программе переселения. Документы подаются в Челябинске, а дозвониться до соответствующего отдела, чтобы записаться на приём, невозможно: единственный телефон то не отвечает, то занят. Вопрос решился после общения в соцсетях с нашей старой знакомой из Института стран СНГ. Через пару дней Ларисе САМОЙ позвонили из челябинского отделения ФМС и посетовали:

— Чего же вы сразу жалуетесь Затулину? Мы бы вас и так приняли...

Время назначили, но непосредственно в помещение Службы пришлось 'прорываться с боями'. Как выяснилось, дело было вовсе не в нерадивости чиновников ведомства, а в старом, как мир, межведомственном конфликте: челябинское отделение ФМС на тот момент находилось на территории УВД, являясь самостоятельной, не подчинённой полиции структурой. К моменту готовности документов с подтверждением участия в Программе решился и этот вопрос: отделение переселилось в другое здание. Но это было уже после поездки в российский Крым.

В Крым, кстати, мы ехали с российскими, а не украинскими номерами нашего 'Дастера'. Пусть с временными, но с российскими! Для Лоры это было принципиально, а поскольку документы на временный ввоз машины в РФ мы оформили на год, и законодательством такое позволялось, мы этой возможностью воспользовались.

И снова шок от чёткости и оперативности работы 'гаишников' в сравнении с украинскими муками при операциях с автономерами.

Следующим шагом была 'растаможка' машины, при которой мы, как участники Программы не платили пошлин. На всё у нас ушло три часа, включая поездку на такси в сертифицированный центр, где нам должны были дать справку о таможенной цене автомобиля. Ну, не знали мы о такой тонкости!

— На Украине у нас на это ушло бы не меньше недели! И ещё пришлось бы давать кучу взяток, чтобы это проделать! — в очередной раз поразилась супруга.

Из-за финансовой ямы после поездки в Крым документы на получение гражданства Лариса смогла подать только в ноябре. А в феврале, менее чем через год после нашего переезда в Россию, уже повсюду гордо предъявляла свою 'краснокожую паспортину' с двуглавым орлом на обложке. И как страшный сон вспоминала при этом чиновничьи рогатки времён своей украинской жизни.

Пункт постоянной дислокации Русской Армии. 34.06.30, среда, 11:40

В ППД я ехал один. Забросил Лору к Дому Правительства и покатил. Сначала по добротному бетонному мосту через Ориноко, по которому мы въезжали в город, а потом, повернув на развилке направо, строго на юг. Параллельно железной дороге, ведущей, насколько мне известно, до Берегового. Эта стройка века была закончена всего несколько лет назад и послужила серьёзному экономическому рывку ПРА, обеспечив круглогодичное грузовое и пассажирское сообщение между крупнейшими населёнными пунктами Протектората. Мало того, как всегда бывает с развитием транспортной инфраструктуры, подтолкнула рост сельских поселений и ферм, мелкого и среднего бизнеса. Так что ПРА теперь не просто обеспечивал себя сельхозпродуктами, но и экспортировал их на вечно голодное южное побережье Залива. А верфи Берегового, бесперебойно получая по железной дороге металл с заводов Демидовска, уже замахивались на строительство довольно крупных (по местным меркам) судов.

ППД рос как главная военная база Протектората Русской Армии. И представлял собой что-то вроде подмосковных Ватутинок, где я служил срочную службу: куча воинских частей с городком для семей офицерского состава. Но руководство Протектората приняло решение о том, что в городе неплохо было бы разместить и предприятия оборонного комплекса. Основа имелась: ремонтные мастерские бронетехники и оружия. Если патронный завод и оружейный, производящий автоматы, разработанные уже на Новой Земле, находятся в Демидовске, то модернизацией бронетехники, изготовлением артстволов и снарядов к ним занимались здесь, в ППД. Это куда дешевле и безопаснее, чем тащить некоторые боеприпасы от Ворот через всю Новую Землю.

Отличия городка от Демидовска просто режут глаза. В столице Протектората военные, конечно, встречаются нередко, а здесь создаётся ощущение, что каждый второй мужчина служит в армии. И каждая пятая женщина. Даже в отдалении от целого района, состоящего из зданий за бетонными заборами.

Офис местного отделения ЧВК 'Прокофьев' располагается в самом центре города, на улочке, прилегающей к городским административным зданиям. Но, в отличие от Порто-Франко, здесь он больше напоминает складской комплекс, чем контору: на огороженной территории несколько ангаров, казарма, плац, спортивный городок.

На проходной предъявил АйДи, и боец в уже привычной форме с шевроном, на котором изображён Донецкий аэропорт, потыкав клавиши стационарного компьютера, кивнул и разблокировал 'вертушку', преграждающую проход на территорию.

— Это гостевой пропуск, — протянул он карточку с встроенным чипом. — Умеете пользоваться? Чтобы открыть дверь, надо приложить её к считывателю.

— Спасибо, я уже догадался.

Сармат сидел за ноутбуком с озабоченным видом и что-то строчил.

— Что я больше всего ненавижу — это писать отчёты! — буркнул он, пожав мне руку и указав на стул. — Подожди минуту, пожалуйста, пока я дострочу абзац.

Но я, вместо того, чтобы усесться, подошёл к стене, которую украшала огромная карта материка. Не огрызок, перепечатываемый в 'Инструкции переселенцу', а полный и подробный вариант со скрупулёзно нанесёнными реками, горами, дорогами, деревеньками и даже отдельными фермами. Практически все столицы, за исключением Форта Линкольн и Бейждина-Пекина, а также некоторые другие крупные города были отмечены бело-голубыми флажками. Присутствовали на ней и красные точки, Шесть из них были перечёркнуты, а рядом с ними значились даты. Два таких крестика я опознал как базы, уничтоженные при моём участии. Красно-чёрными флажками были отмечены Нью-Рино, Джохар-Юрт, Форт Линкольн и Порто-Франко. Воспользовавшись паузой в треске клавиатуры, задал вопрос:

— Бандеровские флажки — это офисы нацюков?

— Да.

— А что значит флажок Украины на месте Москвы?

— Эти дебилы московские разрешили у себя деятельность национальной украинской Рады. Их, бл*дь, ни хера история с 'Меджлисом' не научила! Решили наступить на те же самые грабли, что и хохлы, поддерживавшие Джемилёва. Украинская Рада формально не имеет никакого отношения к УССД, но, как наши люди докладывают, ублюдки из УПА — частые гости в Раде. По сути, это легальное политическое крыло бандеровцев. Налюбовался? Садись и рассказывай про ваши успехи в Демидовске.

— А ты откуда знаешь?

— Да откуда я что-то могу знать? Я второй день головы не поднимаю, отчёты печатаю! Но раз без Лорочки явился, значит, у неё что-то наклёвывается.

Наклёвывается. Действительно наклёвывается. Зря, что ли, мы тоже два дня сидели в гостиничном номере, куря сигарету за сигаретой и занимаясь структурой и концепцией функционирования министерства иностранных дел ПРА?! Ни много, ни мало...

Зам председателя правительства её сразу предупредил:

— Извините Лариса Андреевна, но должность министра вы не займёте. Пока не займёте. Министр — это политическая фигура, а вы — даже не резидент Протектората. Советник или помощник министра — пожалуйста, на ваш выбор. Разумеется, после принятия подданства Протектората Русской Армии. А поскольку предложенные вами реформы требует тщательной проработки на всех уровнях, я бы пока одобрил ваше назначение на должность заместителя руководителя представительства ПРА в Порто-Франко, чтобы вы вошли в курс особенностей здешней дипломатии.

Как оказалась, тема упорядочения дипломатических отношений на Новой Земле уже давно назрела. Американские Соединённые Штаты и Китай даже имели соответствующие службы во главе с госсекретарём и министром иностранных дел соответственно, а Евросоюз выстраивал свою внешнюю политику через Комиссию по внешним связям. Но Лора оказалась первым карьерным дипломатом, попавшим в Протекторат и согласившимся работать по специальности.

— Понимаешь, у меня это — последний шанс добиться хоть чего-то в дипломатии! — оправдывалась она передо мной. — Госслужба — это совершенно другой статус.

— Понимаю, конечно! — согласился я.

— Спасибо, любимый! — прижалась она ко мне. — Я узнавала: тебе пока не обязательно принимать гражданство. Даже наоборот: оставаясь резидентом Территории Ордена, ты будешь очень полезен. Пока мы окончательно не переберёмся в Демидовск.

— А ты хочешь сюда перебраться? Я спрашиваю не про интересы службы, я хочу знать, нравится ли тебе здесь?

— Здесь многое напоминает мне Урал. Горы, леса, много воды. Не нудная степь, как в окрестностях Порто-Франко, а то, что я люблю. Но недели полторы мне придётся пахать, чтобы подготовить все эти документы, обосновывающие необходимость создания министерства, и критерии подбора кадров в него. Поможешь? Ты же лучше меня вник в здешние международные экономические тонкости.

— Конечно, помогу!

Киев, Москва, 2008

Хотя после моего отъезда из Москвы и прошло всего два года, предложение одного из членов Совбеза Клуба товарищей Военного института иностранных языков оказалось неожиданным. Пока я жил в Москве, выходами на Администрацию Президента Совбез похвастаться не мог. Разве что, воспользовавшись связями профессора Давиденко, который очень быстро остыл к прогностике, коей занимались мы в Клубе, и теперь через АП получил доступ к президентским грантам на собственные проекты. И вдруг — письмо от старого друга Саши Мустафина о том, что Администрации требуется концепция российско-украинских отношений. Дедлайн предоставления документа — 8 августа 2008 года.

На август мы уже спланировали отдых в Затоке, и документ подготовили заранее. Точнее, очень подробно обговорили. А в тот вечер, когда я сел оформлять наши намётки в виде файла, к нам в гости припёрлась уже изрядно подвыпившая Оксана Шкода. Посидев за столом 'протокольные' полчаса, я оставил Ларису пить с гостьей, а сам закрылся в своей комнате, сославшись на необходимость написания срочной статьи для одного из московских СМИ. Что за 'статью' я писал, эта особа, вечно понтящаяся своими 'крутыми' связями, не знает до сих пор.

Поскольку пьяная экс-пресс-секретарь Витренко не может остановиться, пока в доме есть хоть капля спиртного, времени на подготовку черновика документа у меня было достаточно. А когда её удалось, наконец-то, уложить спать (берётся одна Шкода, взваливается на левое или правое плечо и относится на какой-нибудь диван. Наутро её тушка обнаруживается на том же месте и в той же позе, после чего начинаются расспросы: 'как я тут оказалась?'), Лариса вычитала и подправила написанную концепцию. А я, замаскировав файл под фотографию, отправил Мустафину. Попади он тогда в руки СБУ, Лора стала бы 'изменником родины' задолго до 2014 года.

На тот момент я проработал всего пару месяцев в центральном офисе сети супермаркетов 'Фуршет', и отпуск мне не светил. Поэтому в Затоку приезжал к жене только на выходные. И хорошо помню, как поздно вечером, даже не заехав после работы домой, явился в гостиницу на этом курорте в Одесской области. А Лора меня ошарашила известием о нападении Грузии на Южную Осетию. Как утром мы с ней смотрели новостной выпуск украинского телевидения, в котором грузинские 'Грады', обстреливающие Цхинвали, выдавались за российские, обстреливающие грузинскую территорию. Причём, даже 'Евроньюс' в первые два дня рассказывал именно о том, что ночной обстрел 'Градами' спящего города произвели грузинские войска. Тогда, пожалуй, я впервые испытал презрение к украинским журналистам, готовым нагло лгать ради благосклонности американцев и их ставленника Ющенко.