Про пять холмов он, конечно, соврал. На самом деле, взобраться надо всего на два гребня, чтобы открылась та самая долина, где находится укреплённый лагерь.

На вершине холма, куда мы подошли, вырыты траншеи, обращённые брустверами к лагерю, где наши разведчики за пятнадцать минут наблюдения засекли всего человек пять, время от времени высовывавших нос из больших армейских палаток, брезент которых трепещет под ветром. Ещё один, 'снятый' нашими товарищами, лежит в тупичке траншеи, где дремал в наряде, спрятавшись от суховея. Сейчас трое наших по широкой дуге обходят лагерь, чтобы проверить траншеи, замеченные на противоположном холме.

По краю лагеря протекает ручеёк, и к нему от кухонной палатки с четырьмя пластиковыми баллонами топает боец. В бинокль не видны его нарукавной нашивки, но я более чем уверен, что она такая же, как и у того, что 'отдыхает' на дне траншеи: красно-чёрный шеврон с раскрытой пастью каменного варана и буквами 'УПА'.

На площадке, где припаркованы тентованный армейский 'Унимог' и 'Дефендер' новоземельской сборки (у них совершенно другая решётка радиатора и составное, а не цельное, лобовое стекло), обычно стоит машин на семь-восемь больше, по вытертой шинами траве видно. Теперь считаем палатки: десять штук. Пусть одна штабная, одна кухонная, одна хозяйственная. А в остальные, если их заполнить по норме, войдёт 210 человек.

— Глеб, в 'наводке', которую вам дали, о какой численности обитателей лагеря говорилось?

— Тридцать рыл, — недовольно пробухтел Сармат. — Так что, пожалуй, прав ты, Серёга! Нам, похоже, тут действительно засаду готовили. На направление брустверов обратил внимание? Мы зачищаем лагерь, а они фланговым огнём зачищают нас. Ребята вернутся — ещё расскажут, куда вон та дорожка, наезженная грузовиками, ведёт. И ведь, бляха, не рассмотришь ничего, пока не объедешь вон тот выступ холма.

Это уже не равнина, а увалы, предгорье восточных отрогов Скалистых гор. Так что ждать, когда тройка обойдёт холмы и подберётся с тыла ко второму ряду траншей, пришлось около получаса. Условленная комбинация щелчков в рации: там тоже уже всё чисто.

— Что делать будем? Зачищать, как во Франции?

— Не торопись, — засомневался в чём-то Сармат. — Давай лучше ещё с полчасика внимательно понаблюдаем.

Глебу с его опытом боевых действий виднее.

Так, что у них ещё есть на базе? Штабель бочек с топливом. Судя по всему, резервные запасы, чтобы не мотаться в город на заправку при первой же необходимости. Рядом генератор на прицепе. Тоже понятно: электричество нужно и для освещения, и для питания радиостанций. Не от аккумуляторов же они работают! Кстати, а антенна где у радиостанции? Лагерь в низине, практически со всех сторон прикрыт холмами, а для прохождения радиоволн даже нижнего диапазона КВ это не есть хорошо.

Единственный предмет искусственного происхождения, возвышающийся над холмами — длинная жердь-флагшток с полощущейся на ветру красно-чёрной тряпкой с разинутой 'крокодильей' пастью. Но флаг 'УПА' прикреплён не к жерди, а... Точно! Тросик, на котором он болтается, и есть антенна! Оригинально! А вон и фарфоровый изолятор, отделяющий собственно антенну от остального тросика. Туда же подходит коаксиальный кабель, прикрученный к тросику изолентой. Если перебить изолятор, то ветром сначала сигнальный провод коаксиальника переломит, а потом уже и оплётку порвёт, как Тузик грелку!

Объяснил Сармату ситуацию, и он подозвал парня с какой-то иностранной снайперской винтовкой, 'украшенной' клочьями маскировочной сетки и камуфляжными разводами.

— Сможешь?

— Сложно. Ветер качает и тросик, и мачту.

— Тебе кто-то лимит патронов установил?

— Так ведь услышат!

— С глушителем не услышат: ветер в нашу сторону. Только подожди, когда это ху*ло с водой пройдёт.

Нацюк с баллонами воды, совершивший второй рейс к ручейку, на удивление, пошёл не на кухню, а к шине, лежавшей поверх железного листа. Напрягся, сдвинул её в сторону и, взяв автомат наизготовку, оттолкнул ногой лист. Секунд через пять из открывшегося лаза вылетел наверх пустой баллон. А когда пустые пятилитровые бутылки перестали вылетать, в лаз полетели наполненные. Что-то проорав, лязгнув затвором автомата, подержавшись за подвешенную к поясу гранату и изобразив, как он мочится вниз, тюремщик снова задвинул дыру в земле листом, а сверху накрыл его 'ураловским' колесом.

— Тварь! — посерел от ненависти Деркулов.

На то, чтобы разбить изолятор, у снайпера ушло одиннадцать патронов, но в итоге нижний тросик упал на землю, а верхний, выполняющий роль антенны, начал свободно колыхаться по ветру.

Из штабной палатки немедленно вылетел боец, глянул на мачту и, отчаянно жестикулируя принялся орать внутрь палатки. Оттуда вылезло ещё двое, а из одной из палаток вышли три человека. Вышли, 'повтыкали' на антенну-флагшток и снова спрятались. К ним с недовольным видом протопал кто-то из штабных, но вывалившие наружу бойцы, махавшие руками то в сторону мачты, то в направлении, откуда дул ветер, похоже, убедили командира в том, что заниматься восстановлением до окончания бури бесполезно.

— Сколько человек насчитали? — решил перепроверить Сармат.

И снайпер, и я сошлись на цифре 19.

— Ну, может, пара человек ещё на кухне.

— Багира, Гонщик, как меня слышите?

— Глеб, бесполезно! Они за холмом, УКВ-рация не возьмёт!

— Тогда сидите здесь, я потопал к машинам. Буду связываться с офисом 'Прокофьева' и вызывать сюда наших бойцов и полицию Американской Конфедерации.

— А копов-то нафига? Мы и сами этих ублюдков постреляем!

— Я знаю, зачем, Артём! Если кто-то припрётся на смену жмуру, пока я бегаю, мочить по-тихому, без стрельбы, — отрезал Сармат и пополз прочь с вершины в сторону, противоположную лагерю.

Москва. 16 сентября 2015 года, среда, 19:45

Алексея Самойлова, проректора расположенного в Харькове Международного Славянского университета, несмотря на то, что свою карьеру он начинал с лейтенанта Советской Армии, в городе считали 'ботаником'. Учёным, поведенным на своей научной деятельности. Да оно, собственно, так и было: уйдя в отставку, он полностью погрузился в преподавательскую и научную деятельность в университете, основанном его тестем. Конференции, круглые столы, выработка проектов политических реформ и улучшения экономического положения на Украине. 'Подвижник', говорили о нём харьковчане.

И вот с началом 'Русской весны' в Харькове Самойлов оказался на главной площади города, где каждый день бурлили страсти, сторонники 'евроинтеграции' сталкивались со сторонниками сближения с Россией. И когда Добкин и Кернес не просто открыто перешли на сторону нацистов, но и начали проводить аресты активистов, Алексей, от греха подальше, уехал в Донецк, где и задержался до конца весны. Не воевал. Какое может быть участие в боевых действиях у пенсионера? Просто помогал в организации органов государственной власти непризнанной республики в качестве консультанта. А в начале июня, ещё до начала ожесточённых боевых действий по всей территории Донбасса, вернулся в Харьков, чтобы отпраздновать день рождения внучки.

Но вместо праздника получилось чёрт знает что. В разгар семейного торжества в квартиру ворвались вооружённые люди в масках, положили всех присутствующих вниз лицом на пол, а самого Алексея зверски избили прямо в присутствии малолетних внуков. Зятя, который пытался протестовать против этого, били прикладом между лопаток и стволом автомата в лицо. Тут же, без понятых, провели обыск в квартире и 'нашли' снаряженную гранату в одном из ящиков шкафа. После чего профессора избили ещё раз и увезли в следственный изолятор СБУ.

В интернете сохранились фотографии Алексея в суде по избранию меры пресечения: опухшее от побоев лицо в ссадинах, два огромных лиловых круга вокруг заплывших глаз. Но 'честные' и 'беспристрастные' украинские судьи ничего этого 'не заметили' и мерой пресечения избрали содержание под стражей.

Следствие и суд по делу Самойлова длились около трёх месяцев. В результате шитое белыми нитками дело развалилось, подброшенную эсбэушниками гранату судьи не признали вещественным доказательством причастности учёного к 'терроризму', сам он был объявлен невиновным и выпущен из зала суда на свободу.

Но его свобода продлилась буквально пару минут, пока он не вышел из зала судебного заседания на крыльцо здания суда. Едва он оказался на улице, на него налетели вооружённые люди в масках, скрутили, втолкнули в микроавтобус с тонированными стёклами, и профессор Самойлов исчез.

Жена Алексея Аня потратила полгода, разыскивая мужа по украинским тюрьмам. Писала в МВД, СБУ, омбудсмену, но ответ ото всюду был один и тот же: в списках заключённых не значится. За это время из-за переживаний умер тесть Самойлова, а Аня с детьми и внуками была вынуждена уехать в Россию, поскольку у неё не только 'отжали' гостиницу для новобрачных, где мы с Ларисой ночевали накануне начала событий под киевским стадионом 'Динамо', но и угрожали расправой. Обращалась Анна и к донецким ополченцам, не единожды подававшим заявки на обмен Алексея на пленных карателей.

В 2014-15 года неонацистские каратели могли достать из тюрьмы, кого угодно, ради обмена на 'побратимов'. Несколько десятков их подъезжали с автоматами к следственному изолятору, тюрьме или колонии и выставляли ультиматум начальнику: либо ты выдаёшь нам нужного человека, либо мы разносим вашу богадельню и забираем его сами. Но найти Самойлова не могли и они. В результате практически все пришли к выводу: вряд ли Алексей жив.

И вдруг в начале весны 2015 года он появился в числе кандидатов на обмен, а спустя несколько дней приехал из Донецка в Москву. Как оказалось, все эти полгода он в качестве неучтённого узника находился в Полтавском следственном изоляторе СБУ, которого, по украинским документам, не существует с 2005 года. Поэтому по бумагам его действительно не существовало, и ни МВД, ни омбудсмен, ни, тем более, международные правозащитные организации, уверенные в том, что изоляторов СБУ не существует, не знали о нём.

Мы встретились с Алексеем, живущим теперь в Калуге, в сентябре 2015 года в Москве. Он уже оправился после тюрьмы и неохотно вспоминал о пережитом.

— Били, конечно. Вначале каждый день, потом реже. Бросали на пол, наступали ногой на лицо и возили лицом по голому бетону, требуя, чтобы я кричал 'Слава Украине'. Это у них называется 'побрить бетоном', поскольку шершавый бетонный пол действительно прекрасно сдирает отросшую щетину. Вместе со шкурой. И приходилось кричать, чтобы башмаком кости лица не переломали! Только перед тем, как отпустить, привели меня к следователю СБУ, который начал просить: 'Когда ваши придут, ты уж засвидетельствуй, что я к тебе нормально относился'.

На Минских переговорах в 2016-17 годах украинская сторона регулярно спекулировала на вопросе обмена пленных, выставляя всё новые и новые требования вместо того, чтобы просто менять людей. Почему прекратился обмен, объяснил ныне покойный ополченец Динго, с которым мы поддерживали связь по Скайпу:

— Мы передавали им нормальных людей. Да, иногда немного помятых, но живых и здоровых: чего в горячке не бывает. Они же нам — куски мяса с полностью переломанными костями. Они просто боятся, что люди, вырвавшиеся от них, расскажут, как над ними издевались.

Рассказывали. Многие, кому довелось вернуться живыми из застенков СБУ, рассказывали такое, от чего волосы дыбом встают. Гестаповские пытки, в сравнении с методами издевательств этих ублюдков, кажутся детскими развлечениями!

А Динго... Динго погиб на передовой от пули карателей.

Американская Конфедерация, около 100 километров юго-западнее Алабама-Сити, 25.06.30., понедельник, 22:10

Сармат попросил разбудить его ближе к закату: день был тяжёлый, нервный, а его окончание вряд ли окажется легче, и нужно к нему хорошенько приготовиться.

Полиция, представитель 'Прокофьева' в Алабама-Сити и бойцы ЧВК, дожидавшиеся сигнала о начале операции по ликвидации лагеря боевиков 'УПА' прибыли практически одновременно, часа через три после переговоров Деркулова по радио. А следом подъехали репортёры местной газеты, на приглашении которых настояла Лариса.

Сармат и Лора, предъявившая удостоверение спецкора 'Орлеанской субботы', встретили их километрах в трёх восточнее лагеря и рассказали, что происходит. А потом и показали из захваченной нами траншеи, в какой из палаток прячутся от урагана боевики, где находится штаб, а где — яма с пленными. После этого в расположение лагеря ворвались два 'Хамви' с крупнокалиберными пулемётами, и полицейские потребовали от всех, находящихся в лагере, сложить оружие.

Когда под угрозой открытия огня не только полиции, но и засевшими на склонах бойцами 'Прокофьева', это было выполнено, двое полицейских открыли лаз зиндана, в котором томилось восемь человек. Из них двое были бойцами Русской Армии, а шестеро — жителями ферм и сёл Американской Конфедерации и Московского Протектората, недавно подвергшихся нападениям 'русских солдат-бандитов'. Около трёх десятков уже использованных комплектов военной формы Протектората Русской Армии обнаружилось в хозяйственной палатке.

Всё это, а также лежащих мордой в пыли 'упашников' снимали Лора и журналюги из Алабама-Сити. Когда же по-быстрому опросили пленников, многие из которых едва могли передвигаться от истощения, ран и побоев, картина стала ясна и американским полицейским, связавшихся со своим начальством, принявшим решение отправить арестованных бандитов прямиком в Форт-Ли на немедленно экспроприированном 'Унимоге'. Тем более, представитель 'Прокофьева' предупредил о том, что украинский культурный центр, действующий при кафе 'Козаченьки', является, по сути, легальным филиалом 'УПА', а до полутора сотен боевиков этой организации, если не сегодня, то завтра, вернутся в окрестности Алабама-Сити после неудачного поиска на дорогах машины Януковича-младшего.

Сам Виктор наблюдал за всем происходящим из траншеи на вершине холма, и от предложения ехать в город отказался наотрез.

— Я лучше останусь с вами.

Помолчав немного, он добавил:

— Сделка, срывом которой мне угрожали, была выкупом 75% стоимости сети кафе 'Козаченьки'. С сохранением управления ею миноритарными акционерами.

Сармат, до сих пор не желавший подавить свою неприязнь к представителю семьи Януковичей, и представитель местного отделения ЧВК немедленно вцепились в Виктора, чтобы выкачать из него всю информацию о том, что ему известно о людях, стоявших за сделкой. Но поскольку разговор происходил в Мерседесе, подробностей я так и не узнал.

А потом настало время делёжки трофеев. Сошлись на том, что полиция забирает обе машины и половину найденного оружия, а всё остальное достаётся 'Прокофьеву'. Палатки, коврики, рюкзаки, конечно, вещи полезные, как и генератор с радиостанциями, но...

— Не бухти, — ухмыльнулся Сармат. — Главное — что они не против того, чтобы мы встретили тех, кто будет возвращаться из своих рейдов.