Антония даже не стала дожидаться отбытия Друза, и потребовала немедленно отправить её в Рим, к маме. Раз уж я тебе не нужна... Друз отправил, чего ей и правда одной здесь сидеть, там мать, сестра, подруги, езжай любимая, чмок. Секст Лициний, возглавишь отряд охраны. Развернулся и ушёл. Почти всю дорогу Антония проплакала. Успокоилась только в Риме, у мамы-Октавии.

— ... он меня больше не любит. Не знаю, что мне дальше делать.

* * *

Луций Антоний Випсаниан готовился принять свой первый в жизни бой. Его ввели в ценз раньше срока, назначили в армию трибуном и поручили командовать отдельным отрядом. Правда, придал ему командующий Клавдий Нерон Друз не абы кого, а вексилляцию из двух когорт Тринадцатого Парного, во главе с примипилом Титом Силексом. Легиона, когда-то считавшегося 'личной гвардией' самого Гая Юлия Цезаря, того самого легиона, что высаживался с Цезарем в Британии, покорил Галлию, и перешёл с ним Рубикон.

Трибуны обычно не встают в строй легионеров, но для Луция это был первый бой, и он решил начать свою военную карьеру именно с этого. Его легендарный дед, Марк Антоний, поступал так в критические моменты не раз и не два, за что его обожали легионы, и высоко ценил сам Цезарь, а он ведь сейчас наверняка смотрит... Так надо. Надо...

Примипил заметил волнение молодого трибуна. Перед первым боем все волнуются, это нормально.

— Они только орут хорошо, трибун. Там бойцов, сотен пять-шесть, не больше, да и те дерьмовые — не воины, а гладиаторы, каждый у них бьётся сам за себя. А остальные только орать и могут.

Всё равно не по себе. Легионеров всего тысяча триста восемьдесят шесть* (*первая когорта легиона сдвоенная), а этих? Тысяч десять? Да, как минимум. И орут твари так, что аж уши закладывает. Скорее бы уже...

'Ну давайте, бросайтесь, чего орёте, как ишаки перед случкой, тупые дикари'. 'Что там ещё? Бабы что ли теперь визжат? До чего же мерзко'.

Силекс глумливо хмыкнул.

— Мне германки нравятся. Хорошо, что они из своего бурга вылезли, на ограду лезть не придётся. И детей живых много захватим. За них нам отдельная премия будет, сверх уговора.

Да, за здоровых юношей двенадцати-пятнадцати лет пообещали премию. Их них будут готовить легионеров для войн на востоке. Хорошие премии обещаны, по сто денариев, но Луций о деньгах сейчас думал меньше всего. Деньги ничто — слава всё.

О, кажись полезли. Тит Силекс рявкнул своё знаменитое.

— Львята! К нам идёт добыча, сама идёт. Фас!

И дунул в свисток. У Луция Антония аж ухо заложило. Металлический монстр, выстроенных в восемь шеренг когорт, шагнул вперёд, встречая толпу дикарей на противоходе. Столкнулись. Удар! Шаткое равновесие, но после четвёртой смены в первой шеренге у римлян, варвары дрогнули. Свисток. Шаг. Свисток — шаг, свисток — шаг, свисток — и дикари побежали. Двадцать четыре минут боя.

— Добей.

Тит Силекс указал Луцию на раненого дикаря. Добил. Порядок такой, посвящение легионному Гению. Проблевался. Никто не смеётся, все через это прошли. Луций тихонько спросил.

— Почему, я же в бою тоже убивал?

Примипил пожал плечами.

— В бою всё по-другому. У меня боевых хорошо за шесть сотен, а того раненого я до сих пор помню. Надо бы пару центурий к реке послать, трибун, лодки там у них. Как бы детей у нас не украли. Гай Лапис справится.

Тит Силекс тактично напомнил Луцию Антонию Випсаниану — кто здесь командир, Луций поблагодарил примипила кивком.

— Лапис!

* * *

Четвёртый Македонский и ставка командующего восточной армией, Принцепса, Марка Випсания Агриппы остановились в месте слияния Вистулы (Вислы) и Западного Буга двадцать шестого июля 747 года от основания Города. Остановились уже до следующего лета, остановились строить город, свои боевые задачи в этой кампании легион выполнил почти на три недели раньше установленного срока. На север, к устью Вистулы ушли Четвёртый Парфянский и Седьмой Старейший, на восток-юго-восток, к истокам Западного Буга и дальше, к Южному Бугу — Восьмой Сирийский и Четырнадцатый Марса Победоносного.

Корпус из пяти легионов Павла Фабия Максима занимает бурги на Одере, у Максима тоже всё в порядке, восточные племена германцев оказались гораздо менее воинственными, чем западные. И беднее значительно. Железа совсем мало, пашни чуть, живут в основном охотой. Торгуют совсем мало, серебра почти нет. Это из-за более холодного климата, или здесь уже не германцы живут, а славяне? Как их сейчас от германцев отличить? Живут вперемешку, да ещё и с кельтами, языки похожи, разве что Боги у них разные. Да какая теперь, в принципе, разница... Все они теперь станут римлянами. Такими же римлянами, как самниты, умбры и прочие этруски.

В этой кампании, Тиберий Август Феликс, Счастливчик О Лири, совмещал должности командира сигниферов Четвёртого Македонского и дежурного офицера Ставки командующего восточной армией, Марка Випсания Агриппы. Действительно совмещал, все служебные обязанности исполнял как положено, а в отношении казны легиона даже лучше. Не для казны лучше, а для легионеров. Сложная тут система выплат, к жалованию полагалось множество различных бонусов, и не все из них легионерам начислялись. Не потому, что 'кроили' на своих, а потому что всё учесть действительно сложно, но Счастливчик с этим разобрался, создал настоящую финансовую службу и составил картотеку, с отдельной картой на каждого легионера. Не так уж много вышло парням прибавки, на весь легион тридцать тысяч денариев в месяц, всего пять процентов, но заботу легионеры оценили. Дело ведь не столько в деньгах, сколько в справедливости.

В качестве дежурного офицера, приходилось заниматься с очень внушительной почтой командующего, Принцепса Римского Сената, консула и так далее в одном лице, Агриппа совмещал гораздо больше должностей, чем Тиберий Август Феликс, а почту свою он теперь не мог доверить даже своим секретарям. Не потому, что не доверял, просто не разберутся они — что действительно важно и срочно, что может подождать, а на что нужно сразу наплевать и забыть. А ведь именно третья категория почты самая объёмная. Почти все сенаторы написали о своих опасениях по поводу ситуации на востоке, и что Агриппе с их опасений? Каждого паникёра лично успокаивать? Ага, только этого ему и не хватало.

Папа-Друз на западе тоже успешно вышел в Эльбу и Везер, не позволил варваром объединиться, так что теперь их участь решена. Они ещё не сдались, но это только потому, что не видят всей картины. Не знают, что подмоги не будет, никто в спину римлянам не ударит, некому, пахарей и охотников никто в строй поставить не успел, а сами они не организуются. В банды, разве что, но это легионам не угроза.

Осталась от большой Германии только маленькая Скандинавия. Действительно маленькая, заселены там только южные берега, да и то малочисленно. Их, папа-Друз добьёт после, уже не спеша, растягивая удовольствие.

Ещё год уйдёт на полное покорение населения. Следующим летом, легионеры доберутся до самых глухих углов, а дальше...

Что дальше? Прежде чем двигаться дальше, нужно провести через Сенат закон об Империях. Не написанный ещё закон об Империях... и откладывать его принятие никак нельзя, Германия-то вот она уже, её статус сразу застолбить нужно. Обязательно нужно, чтобы потом споров не возникло. И принимать пока нечего. Непонятно в какой форме этот закон сформулировать, чтобы всё учесть. Империи ведь совсем от Рима не обособятся, для республики они станут чем-то вроде провинций, только с несменяемыми наместниками, которые передают свои полномочия по наследству.

Нет, через Сенат-то это сейчас протащить можно практически в любой форме, но дальше могут возникнуть всякие-разные проблемы. Не при первом поколении императоров, так при втором. Сенат ведь совершенно точно начнёт вмешиваться в вопросы наследования, сенаторов много и делать им особо нечего, так что они обязательно полезут в каждую бочку затычкой. Особенно, когда узнают истинные размеры Мира, разделённого на Империи. Сейчас то они думают, что Рим уже контролирует большую часть, что Индия не больше Парфии, на северо-востоке нет вообще ничего интересного, а про Новый Свет и вовсе не в курсе.

Наследование... У Агриппы теперь одиннадцать детей, пять сыновей, из которых двое приёмных, а у Мецената детей вообще нет. Меценату плевать на наследование, он об этих проблемах даже не задумывается, Империя его интересует только в качестве достойного места в истории для себя любимого. Ему хочется войти в историю Меценатом Великим, а остальное неважно, 'после нас — хоть потоп'. Ему и на Рим, по большому счёту, наплевать, не то, что на какую-то Империю 'Британия'. 'Легко пришла — легко ушла'. Точнее, уйдёт сам Меценат, а проблемы возникнут у всех остальных. Сенату ведь обязательно понравится отжимать уже обжитые Империи.

— О чём задумался?

Понтиец уже ушёл. Задремал что ли? Ритм у них тут, конечно, не для организма восьмилетнего ребёнка. Тиберий Август Феликс потёр и без того красные глаза.

— Закон об Империях нужно в этом году принимать. Очень важный закон — и для Рима, и для нас, а я пока даже не представляю себе, что в него нужно вписать. Не представляю себе всех последствий. Не представляю, как может развиваться ситуация, а ведь учесть нужно всё.

— Опять ты обо всякой ерунде думаешь. Оставь закон Гаю Меценату, он всё отлично представляет — и развитие, и последствия, всё учтёт, не сомневайся. Ты лучше о родителях своих подумай, Феликс, не чужие ведь они люди.

Агриппа очень переживал из-за сложившихся отношений с Антонией-младшей. Та, как с цепи сорвалась, и ничем её подкупить не удаётся, втемяшила себе башку какую-то блажь, и Друза теперь травит. Хоть бы забеременела ещё раз что ли... Но правду, саму ПРАВДУ, что её единственный сын и не её вовсе, а посланец из будущего, ей рассказывать нельзя ни в коем случае, это Агриппа и сам отлично понимал. От такой правды ей станет ещё хуже. Намного хуже. Хорошо хоть Друз на дикарях пока может отыграться, но он ведь их всех скоро перебьёт. Даже победы уже в полной мере не радуют, и в них плохое ищешь. Чёртовы бабы... Агриппа вздохнул.

— Ну что там интересного прислали, по этой Волге-Ра? Ты же из-за этого опять не выспался?

— Не только по Волге. Моря тоже очень порадовали — и Гирканское (Каспийское), и Аральское, сейчас они соединены проливом. Больше сейчас воды, намного больше, а почему — я пока не понимаю. Вроде климат тот-же, а воды больше. В общем, сможем на Волге в галеры загрузиться и до самой до Средней Азии по Сырдарье и Амударье доплыть. Осетры, всю дорогу, будут сами на палубу запрыгивать. Карты нам ещё править и править, ну да мы и так знали, что они приблизительные. В общем, Империю Вара нужно занимать как можно скорее. Там есть всё, что нам нужно — от золота, до селитры. Только кавалерии у нас совсем мало. Пять легионов — это для тех просторов, считай — ничего, а ведь все пять не задействуешь, кавалерия и в Парфии понадобится.

— Кавалерию наймём. Степные кочевники — не парфянские катафрактарии, лёгкая конница, найдём, чем их гонять. Армяне в конном строю хороши, можем их нанять, они обходятся дешевле легионеров. Сарматы на службу охотно идут, роксоланы, скифы. Конницу найдём, не переживай. Ты лучше о родителях подумай.

— Много их, армян этих, со всякими сарматами?

— Тысяч десять-пятнадцать соберут.

Ещё два-три легиона. Не густо, те края Счастливчик знал отлично, строил там много — степь, да степь кругом, но хоть какой-то дальний периметр образуется. Относительно дальний. Всё относительно, могло быть и хуже. Будем исходить из возможного и планы строить соответственные. Волгу нужно занимать срочно, на Волге и Каме самая доступная селитра, которая сейчас обходится дороже серебра. Ещё бы, довези как её из Индии и Китая на верблюдах — раз в двадцать транспорт дороже самого товара получается.

— Хоть что-то.

Эта война складывалась для римлян просто великолепно, но огнестрельное оружие всё равно нужно. Срочно нужно. Даже если число легионов увеличить до сотни — это всего-навсего полумиллионая армия. Без огнестрела её даже не заметят, если по всему миру размазать. Да и флот только пушками удивить сможет. Нет у Римского флота других козырей.

— Феликс, в ваши времена существовали просто немыслимые для моего разума возможности, неужели вы так и не научились управлять женщинами?

Да уж, больной вопрос, не только не научились, а разучились напрочь. Нельзя его расстраивать, всё так близко к сердцу принимает.

— Манипулировать можно любыми людьми, друг, в том числе и женщинами. Но я не уверен, что ты захочешь это делать. Ты для этого слишком благороден.

Тиберий Феликс Август, Счастливчик О Лири, сказал от сердца, от души, и Агриппа это почувствовал. Чтобы стать всемогущим придётся жертвовать... Чем? Да самым дорогим.

— Придётся тебе открыться Октавии. Она сможет — и тайну сохранить, и на дочь свою повлиять. Другого выхода я не вижу.

Марк Агриппа с надеждой, даже с мольбой во взгляде, посмотрел на Тиберия-младшего. После некоторой паузы тот кивнул, соглашаясь. Другого выхода и правда нет.

— Пусть с ней Меценат предварительно поговорит, подготовит её заранее. Он меня лучше всех понимает. Ему Октавия поверит?

— Ему точно поверит. Они хоть и цапаются напоказ как кошка с собакой, но друг друга искренне уважают. Я попрошу Гая, сегодня же ему напишу.

* * *

Маробод и раньше понимал, что легионы, покорившие пол мира, очень сильны, по-другому просто и быть не могло. Но понимать это одно, а теперь он сам почувствовал их мощь. Даже не шкурой, изнутри почувствовал, он теперь сам был одним из винтиков этой огромной смертоносной машины.

Клавдий Нерон Друз, пропретор Нижней и Верхней Германии, император и Народный трибун, как и ожидалось, выслушать его не отказался, на союз согласился, хоть Марободу и показалось, что с некоторой досадой. Это было очень странно, ведь римлянам самим предлагалось продиктовать условия этого союза, практически — любые условия, но Друз, очевидно, не слишком хотел даже такого, он вообще никакого не хотел...

Неужели, им не нужны союзники? Или союзником им не нужно только племя маркоманнов, которое возглавляет его отец? Но почему он тогда в итоге согласился? Странно это всё, очень странно.

Так, или иначе, а дело сделано, поручение отца он исполнил, и то хорошо. Маркоманнов римляне теперь не тронут. Пока не тронут, а дальше пусть договаривается уже сам отец. Друз не стал объявлять Маробода заложником. Сказал — раз уж мы теперь союзники, вставай в строй, и назначил порученцем при своём штабе. Представили его и, приезжавшему в Могонтиак, Принцепсу, Марку Випсанию Агриппе. В его присутствии, Маробода допросил легат Публий Квинтилий Вар. Странные какие-то вопросы он задавал — где и чем торгуют маркоманны, откуда железные крицы привозят, много ли у них хороших кузнецов, как с этим обстоят дела в других германских племенах и так далее и тому подобное. Вообще ничего по сути дела. Собираются ли они воевать?