Шпага императора

— Тогда передай, что банду, нападавшую на разъезды, мы накрыли. Это не наполеоновские штучки. Местные. Её больше нет.

— Знаем, — скупо бросил 'Виверр'. — Не всё так просто. Пойду я. Извини — тороплюсь.

— Давай. Удачи!

Анатолий быстро развернулся ко мне спиной и поспешил удалиться.

'Удалиться' — мягко сказано — глядя на его спину, я явственно чувствовал, что он с трудом сдерживает себя от перехода на бег.

Жуть кошмарная...

Ведь мы с Серёгой самые близкие для него люди в этом мире. Чего же он нас-то стремается?

И как он умудрился выжить на Арене со своей 'димахерской' техникой? Кто его готовил?

Ведь 'двумечник' — гарантированный труп в поединке против хотя бы перворазрядника по шпаге, правда, гарантирована и полуотрубленная рука шпажиста... А ведь этот уцелел. И не один раз, судя по всему...

Не мой сегодня день. В смысле вообще задуматься и что-нибудь осмыслить не дают:

— Капитан Демидов? — в дверях нарисовался щеголеватый адъютант.

Кто-то из пехотских. Чего им от меня надо? Вечеринку сломали, так ещё и поспать спокойно не дадут...

— Слушаю.

— Его превосходительство, генерал Дохтуров, просят вас к себе, — щёлкнул каблуками офицер, обозначив кивок головой.

Етиолапоть! Этому-то что от меня занадобилось?

— А по какому вопросу? — задал я дурацкий же вопрос. Типа адъютантов генералы подробно просвещают за чем и на предмет чего они должны пригласить к ним офицера...

— Не могу знать, господин капитан, — ещё раз боднул головой воздух визитёр, — его превосходительство ждут-с!

Бог с тобой, 'златая рыбка' — пошли уже:

— Следую за вами, господин штабс-капитан!..

Над лагерем темнело... В смысле не только над лагерем — темнело вообще над всей западной частью России. Но меня, в данный момент, волновали корни деревьев и тому подобные 'спотыкашки' именно в месте дислокации русской армии. А этого добра хватало. Конкретно тут никто не озаботился заранее протаптыванием тропинок по нужному мне маршруту. Так что следовал я к генералу спотыкаясь и чертыхаясь...

Под стенами Смоленска.

Дмитрий Сергеевич Дохтуров вид имел совсем не героический и не аристократический — лицо одутловатое, с достаточно обвисшими щеками... Если бы не знал кто передо мной, то почти наверняка решил , что этот мужчина злоупотребляет алкоголем. Но я знал так же и то, что передо мной настоящий герой той (этой?) войны, один из самых славных 'птенцов гнезда суворовского'. Вероятно, что-то у него с почками неладно... Потому и умер в моём мире Дмитрий Сергеевич не старым ещё человеком.

Особой приветливости командующий Шестым корпусом тоже не проявил, сразу взял сугубо официальный тон:

— Здравствуйте, капитан. Командующий и граф Остерман рекомендовали вас как мастера минной войны. Не скажу, что мне нравится сама идея минирования поля сражения, но ситуация заставляет идти даже на это.

Я молча поклонился и стал ожидать продолжения.

— Шестому корпусу поручено защищать Смоленск и прикрывать отход Армии. Неприятель значительно превосходит нас по численности. Раз уж так сложилось, то придётся не гнушаться любыми разумными средствами, чтобы выиграть хоть какое-нибудь время. Готов выслушать ваши предложения.

— Для этого, ваше высокопревосходительство, мне необходимо знать место боя и дислокацию наших полков

— Разумеется. Прошу, — Дохтуров развернул передо мной карту, где уже было предварительно обозначено развёртывание наших сил.

Приблизительно ситуация ясна. Узнав, где что и как ещё организуется для обороны, уже можно было подумать и о своих сюрпризах для незваных гостей.

— Кроме того, мне потребуется осмотреть собственно рельеф и изучить характер земли, чтобы определиться с местами закладки фугасов и прочего. Каким временем для этого я располагаю?

— Никаким, — (а кто бы сомневался!). — Завтра с рассветом нужно прибыть на место, а к вечеру всё уже должно быть готово. Желательно — раньше. Совсем не уверен, что Бонапарт любезно предоставит нам необходимые часы для подготовки к встрече.

— Будет исполнено, ваше высокопревосходительство!

— Теперь ознакомьте меня с собственно тем, что за мины вы собираетесь закладывать.

Растяжки не сильно возмутили генерала-рыцаря, идея о фугасах-камнемётах слегка поднапрягла, но когда он услышал о ещё одном предложенном новшестве, то немедленно вскипел:

— Никогда этого не будет перед моими позициями! Я вам решительно, слышите: решительно запрещаю устанавливать эти бесчеловечные мины на поле боя, капитан!

А воображение у генерал-лейтенанта живое: фантазия живо нарисовала действительно жуткую картинку результатов применения моего предложения. Да меня и самого слегка передёрнуло, как попытался это представить.

Вспомнилась история про кого-то из древних полководцев, (чуть ли не сам Александр Филипповиы вроде в виду имелся), который приказал казнить человека, предложившего набросать на поле боя досок с гвоздями, чтобы сделать его непроходимым для врага. Покоробило воителя, что так банально и неблагородно можно вести боевые действия.

Казалось — будь у Дохтурова соответствующие возможности, и слетела бы моя голова с плеч, чтобы я не смог сообщить о своей придумке кому-то ещё.

Насилу удалось убедить расходившегося генерала, что он всё не так понял, и на самом деле никакого апокалипсиса на поле брани творится не будет. Внял, в конце концов, и дал добро. Даже слегка улыбнулся впервые за всё время нашего общения.

Спалось этой ночью фиговенько — и мысли о завтрашней рекогносцировке с последующими работами спокойному отдыху не способствовали, и вспомнилось, как я практически лишил Давыдова одного из лучших стихотворений. Вот же зараза! Пусть мир и меняется, и, чего греха таить, уже изменился... Может и не встретит теперь Денис Васильевич ту женщину, отношения с которой подвигли его на такие строчки всё равно на душе погано. И сделать уже ничего нельзя. К тому же, глядишь, и при следующей встрече спросит ещё что-нибудь о своём творчестве. А я опять брякну нечто из ещё ненаписанного. Во влип! На кой чёрт выпендриваться было? Распелся, понимаешь, подарок боевому товарищу сделать решил в виде журбинской мелодии. И такая вот лажа получилась.

С тем и уснул.

На следующее утро, вместе с ротой пионеров, отправился 'трудиться по специальности'. А работа на позициях уже кипела — возводились батареи, строился земляной редут, а предполагаемые фланги, судя по всему, 'засевались чесноком'.

Нет-нет, ни той самой приправой к мясу-рыбе-овощам. Значительно более неприятной для противника и, особенно для его кавалерии, вещью.

Конечно, глупо предлагать: 'Представьте себе атом углерода в состоянии эс-пэ-три гибридизации...'. В общем, по вершинам тетраэдра направлены четыре железных острия — как бы не упала такая фиговина на землю, одно жало всегда торчит вверх. А теперь попробуйте пофантазировать, что будет с кавалерией, идущей в атаку через участок, где на каждый квадратный метр приходится несколько 'чесночин'...

Лошадь со всеми своими скоростью и массой налетает копытом на 'подарок', гарантированно падает, зачастую подминая под себя всадника, строй ломается, рисуется именно та самая картина: 'смешались в кучу кони, люди...'. Причём падают и те, и другие на землю, где их гостеприимно встречают новые мини-пики.

Практически непреодолим для конницы такой участок. Пехоте, кстати, наступать по подобному полю тоже очень некомфортно — только и смотри себе под ноги, а не строй держи...

Ну да ладно — у меня своя задача. Места для закладки фугасов наметил заранее, но матушка-природа вносила свои коррективы: то пригорочек более удобный наметился, то почва очень даже труднокопаемая... В общем: 'хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах'. Но проблемы решаемые. И к вечеру решённые.

Нарадоваться, кстати, на своих пионеров и минёров не мог: без всяких матюков и прочего выражения недовольства, копали, закладывали заряды ( в том числе и те самые дурно пахнущие бочки, что являлись главным новшеством), аккуратненько резали дёрн и не менее аккуратно маскировали им необходимые места... И это всё в почти тридцатиградусную жару. Я, только бегая от места к месту и распоряжаясь взопрел так, что мундир можно было выжимать... А они пахали как проклятые. Страшно представить их чисто физическую нагрузку. Разум отказывался воспринимать такую семижильность русского солдата. А глаза видели. И не верить им, повода не было.

А ведь мои минёры, являлись, можно сказать 'аристократами' среди других пионеров — они ведь не только 'бери больше — кидай дальше', они и ещё кое-какие расчёты делать умели и заряды снаряжать. И работа у них более 'деликатная' — перелопачивать грунта приходилось в разы меньше, чем однополчанам с гренадкой об одном огне на кивере. *

 У пионеров на кивере была кокарда в виде гренадки об одном огне белого металла, но в минёрных и сапёрных взводах — о трёх.

Никогда не задумывались, откуда брались на полях сражений редуты, батареи, флеши и тому подобное? Не грибы ведь — сами не вырастут.

Сотни пионеров вонзали штыки своих лопат в землю, зачастую напичканную камнями, бросали её в телеги и тачки, их товарищи тащили оную к месту укреплений и создавали рукотворные 'холмы' со строгой геометрией...

Это вам не нашей матери-Земле слегка 'поёжиться', чтобы образовались Карпаты или Гималаи — ей легче. А вот на парней, что прямо на моих глазах изменяли ландшафт планеты, пусть и на одном, отдельно взятом поле, я смотрел как на полубогов.

Помнится, когда мама захотела иметь на своих шести сотках небольшой, но, блин, глубокий прудик, да ещё и не в виде прямоугольника, а с конкретной асимметрией, я несколько дней корячился с лопатой, хотя почва была достаточно удобной для копания — практически сплошная глина. Так я и прерваться мог когда угодно, и пивка холодненького попить...

А эти шпарили без перерыва, и, буквально на глазах, на поле предполагаемой битвы, вырастали укрепления.

Да, пионеры не ходят в лихие кавалерийские атаки, не пленяют вражеских офицеров и генералов, не стоят под огнём артиллерии смыкая разорванные ряды, не ходят в штыковую и не отражают атаки, не палят из пушек гранатами и не принимают врага на картечь... Но, когда необходимо, они работают так, как не представить ни залихватскому гусару, ни стойкому гренадёру, ни меткому артиллеристу. А, при необходимости, залезут в ледяную воду и будут под огнём неприятеля наводить мосты. Или наоборот — под тем же огнём мосты уничтожать... Я, кстати, именно с такой формулировкой 'Георгия' получил: 'За уничтожение моста под огнём неприятеля'.

Однако у меня и своих проблем хватило: на почти одеревеневших ногах доставил Дохтурову карту минирования предполагаемого 'поля брани', обсудил с генералом возможные нюансы. Дико хотелось пойти, и сразу брыкнуться на боковую — чёрта с два! Ещё необходимо распределить по 'окопчикам' инициаторов заложенных фугасов — нечего им под лучами восходящего солнца до места добираться — заметят, вороги. Пересидят ребятки ночку в не самой удобной 'спаленке', зато, в нужный момент, организуют те самые 'сюрпрайзы', кои, по скромному разумению моему, вполне способны разрушить классические атаки этого чёртова корсиканца. И иже с ним.

Распорядился выдать на ночёвку 'секретчикам' граммов по сто пятьдесят-двести водки. Ну и солонины с хлебом на закусь — за ночь не захмелеют, но хоть согреются...

До своей палатки шёл уже на автопилоте — глаза слипались на ходу. И отрубился мгновенно, продрых без всяких сновидений — труп-трупом, еле раздраил утром свои 'иллюминаторы'.

Седые туманы на рассвете при хорошей погоде — однозначный признак осени. Начинается сентябрь, а французы только подходят к Смоленску. Сорвали мы наполеоновский блицкриг, сорвали. В моей реальности Бородинская битва случилась в конце первой недели сентября, а тут только Смоленская начинается...

И, будем надеяться, накидаем мы по сусалам французам покруче, чем в реале, уж я постарался. Как ни странно, совершенно не было ощущения, что защищаю свой родной город. Не знаю почему, но не было — я чувствовал, что бьюсь за страну и только за страну...

Правда, когда пришло понимание этого момента, то разозлился я на себя здорово, а потом быстро перевёл градиент этой самой злости как раз на противника. Хотя, что толку-то? Всё, что мог сделать — сделал. Теперь оставалось только ждать результатов действия моих 'подлянок' по войскам вторжения...

Дохтуров, видимо, как и Остерман-Толстой, в своё время, получил указания от Барклая беречь мою персону от 'неизбежных в бою случайностей', поэтому моё место 'по боевому расписанию' находилось на штабном холме.

Начала, традиционно, артиллерия. Как только разошёлся туман, сразу забабахали пушки и поплыли по небу гранаты, оставляя дымные хвосты.

Страшное дело быть в эти времена пехотинцем: раз уж твой полк выстроили на поле боя, то стой и жди. И не смей даже дёрнуться, когда видишь, что прямо в тебя летит выпущенный из вражеского орудия снаряд. Остаётся только молиться и надеяться, что доживёшь до момента, когда хоть что-то станет от тебя зависеть, когда перед тобой появится вражеский солдат, в которого можно хотя бы выстрелить, хотя бы наставить на него штык, а там посмотрим, чья возьмёт...

А пока стой и жди... Жутко. А ничего не поделаешь — эпоха такая. Если начать действовать по другому — мигом будет потеряно управление боем и поражение гарантировано.

Стой и жди!

Наконец часовая канонада несколько поутихла, и со стороны французов послышались звуки барабанов. Понеслось!

Теперь было жутковато смотреть на наплывающие в сторону наших позиций разноцветные 'стены'. Неумолимо движущийся синий (красный, зелёный) строй казался неуничтожимым, на психику давило очень даже здорово. Даже мне, находящемуся в паре километров от непосредственной близости с врагом.

Хотя вскорости должен был наступить момент обратного 'психологического давления'. Я просто считал про себя секунды, видя, как французы приближаются к линии 'Икс'...

Нате вам! Ух, как здорово получилось! Просто ядерный взрыв в миниатюре.

Пороховые заряды вышибли на свет божий три бочки со светлой нефтью, разметав и оболочку, и содержимое по окрестной атмосфере, а потом всё это мелкодисперсное горючее полыхнуло по всему объёму, что успело занять... Ух, зрелище! Пара десятков соток вокруг каждого из эпицентров пылала. Теперь пофантазируйте, наши 'западные друзья', что было бы с вами, если бы я не предупредил своих ребят рвать заряды до того как вы подойдёте, а?

Сработало моё псих-оружие — здорово тормознули вражеские колонны. Минут пятнадцать-двадцать ушло у их офицеров, чтобы строй в порядок привести и заставить его двигаться дальше.

А наши пушкари в это время отнюдь не лентяйничали — продолжали сыпать гранатами по остановившимся французам, полякам и прочим голландцам с португальцами.

Ещё пять минут... Вторая серия: над полем выросли ещё два 'гриба'. Снова замешательство в стане неприятеля, которого теперь обстреляли ещё и наши егеря, благо дистанция уже позволяла проредить строй противника из штуцеров.