Потерянное одиночество. (р.н. Поздний вечер вторника)

Я сидела, в счастливом отупении любуясь флерсами и погожим летним днем, ловя ласковый ветерок на своей коже. Через какое-то время я очнулась

— Лилия!

Он подлетел и сел на подставленную ладонь, совсем невесомый.

— Люди могут вас видеть? — спросила я.

— Нет, что вы... Только маленькие дети, совсем маленькие...

— Вы знаете, где фиалки и лилии? — на всякий случай переспросила я. Он весело кивнул.

— Может отнести незабудку к фиалкам? — переспросила я.

— Да, мы б и сами смогли перетащить, но лучше вы отнесите...

Я взяла горшочек, где на крохотных цветах умостился крохотный же флерсик, и понесла к оранжерее.

— А кто это? Мальчик или девочка? — спросила я родителей.

— Так еще ж неизвестно. Подрастет — решит, — ответил Лилия.

Я слегка опешила, не знала, что флерсы рождаются бесполыми. Лилия и Фиалочка кружили передо мной как два нескончаемых фейерверка, то сплетаясь то разлетаясь по разным траекториям, чтоб потом опять соединиться. Им было весело и хорошо я это чувствовала через метки и какую-то связь наподобие ментальной, которая установилась между нами, после того как они помогли мне расширить свои vis-центры.

— Лилия, вас точно можно оставить здесь без надзора? Вам точно ничто не может угрожать? — переспросила я. Флерс на секунду задумался и кивнул.

— Точно.

— Ну смотрите, — тяжко вздохнула я, понимая что примчусь проведать их как только появится несколько свободных часов.

Придя в оранжерею и пристроив там цветок, я рассеяно оглянулась.

— Ну что, я пойду...

Флерсы подлетели и обняли меня за шею, это было очень щекотно и приятно одновременно.

— Навещайте нас, — попросила Фиалочка.

— Обязательно, маленькая, обязательно. А ты, Лилия, не торопись в город, сколько нужно столько и сиди здесь, понял?

— Да...

Мы ехали обратно в душный чадный город, весна заканчивалась, и лето вступало в свои права. Когда малыши только поселились у меня, я думала что буду рада избавиться от них... Избавилась. Радости никакой. Теперь буду переживать как они там без меня, и скучать по ним. По их свежей и радостной силе, по их выходкам и глупой, восторженной любви, к которой я так и не смогла привыкнуть.

Луна пролетела незаметно, я в середине каждой недели выбиралась к своим 'деткам', старалась подкормить их, хотя находясь в своей маленькой форме, они почти не нуждались в подпитке. Малыш быстро вырос за пол-луны став таким же как мама и папа, но очевидно оставался совсем несмышленым. Лилия все время был с ним рядом, они летали взявшись за руки. Мне показалось, что Фиалочка резко повзрослела умом, она оставалась все такой же радостно-смешливой, но стала намного рассудительнее, с ней уже можно было общаться напрямую, а не только через Лилию. Такие странные и быстрые перемены, я не знала что и думать, понимая что опять оказалась в ситуации, когда моих знаний недостаточно, чтобы понять что происходит.

В мой пятый приезд-посещение Лилия попросился вернуться со мной. Я с ним строго поговорила, негодуя, что он собрался бросить жену с ребенком, флерс молчал, но выражал решимость. Тут подлетела Фиалочка неразлучная с Незабудкой и попросила:

— Заберите его, госпожа, я справлюсь, а ему надо.

— Да что ж ему надо? — не выдержала я, но флерсы молчали, навевая смутные ассоциации с военнопленными на допросе.

— Ну и что, ты таким маленьким поедешь или как? — брюзжащее поинтересовалась я.

— Я перекинусь.

— Да? А как? — съехидничала я.

Движения его крыльев стали какими-то виноватыми,

— Ну... вы поможете мне раскачаться... — промямлил он.

— А если не помогу?

— Значит поеду маленьким, но в городе, без земли и воздуха, я быстро ослабею...

— Шантажист. Так и оставайся здесь!

— Госпожа, мне надо с вами в город, — вкрадчиво повторил он.

Я собрала всю волю в кулак чтобы отогнать злость и раздражение.

— Пошли...— сказала я и вышла из оранжереи. Фиалочка с Незабудкой увязались за нами.

Я боялась, что мне будет тяжело вливать силу в столь маленькое существо, но Лилия ощущался как шарик силы, и хоть это было странно и непривычно, мы смогли повторить процедуру раскачки. И вновь он отдавал мне больше чем получал, под конец, вобрав в себя огромный поток все так же отлетел и вспыхнул сферой, которая потом уменьшилась до его обычного тела. Он был наг, и я постеснялась пялиться на него, однако с удивлением успела отметить рельефные мышцы и крепкие плечи, которых раньше не было. Он уже не выглядел как подросток, а скорее как мужчина маленького роста, но на редкость пропорциональный.

— Ну и где твоя одежда? — недовольно поинтересовалась я.

— Сейчас..., я сейчас, — и он убежал куда-то за оранжерею. Фиалочка и Незабудка умчались за ним.

Оставшись одна я созналась себе, что рада возвращению Лилии, но все равно очень волнуюсь за Фиалочку, оставшуюся без опеки, и несмышленого Незабудку. Через несколько минут они вернулись, Лилия был в пыльных брюках и своей изрядно испачканной куртке, видно одежда висела все эти недели где-то на улице.

Я оставила Фиалочке немного 'белой' воды на всякий случай, и тепло попрощалась с ней и молчаливым Незабудкой. Я привыкла думать о ребенке 'он', хоть оснований для этого не было, Незабудка, наверное, будет все же 'она', хотя... кто знает?

Митх удивился, увидев пыльного Лилию, но ничего не сказал, мой новый водитель нравился мне все больше и больше. Флерс устроился, положив голову мне на колени. Я давно заметила, что Лилии и Фиалочке очень важно прикасаться ко мне, что им это нравится и доставляет радость, одно время меня это напрягало, но потом я привыкла и стала воспринимать их прикосновения и объятия как само собой разумеющееся. Вот и сейчас я легко перебирала белоснежные волосы флерса, и он разве что не урчал от удовольствия. Присмотревшись, я заметила шевеление крыльев под курткой, он продуцировал силу. Странно, ведь касаясь его, я не вливала, с чего же он тогда...

— Ты генерируешь? — тихо спросила я.

— Угум...

— Но ведь я ничего не давала...

— Мне просто очень хорошо рядом с вами...— и он потянулся к моей руке, чтоб поделиться в поцелуе.

А я опять не знала куда деться, борясь со страхом и нежностью. Ну как, спрашивается, как можно быть такими... добрыми и беззащитными?

* * *

Домой мы добрались поздно вечером, и меня уже ждал мой источник — Берт, внук Герба, все же нашел меня и согласился на мои условия, хоть, как и все поначалу, хотел большего, чем встречи раз в неделю. Заведя Лилию в квартиру, я умчалась на свидание. Вернулась я на следующий день уже под вечер, несмотря на юный возраст, Берт был умным и приятным собеседником, и с ним не хотелось расставаться.

Лилия встретил меня какой-то напряженный.

— Ну что еще? — спросила я, зная что флерс опять выдаст что-то безрадостное.

— Я б хотел поговорить с вами. Вы спешите?

— Нет. Сегодняшняя ночь у меня свободна. — Мои мужчины недолго выдерживали график: раз в неделю — они влюблялись в других, даже женились, но... никто не мог до конца отказаться от наших ночей, просто они становились реже.

Я прошла в гостиную и устроилась в кресле, давая понять, что слушаю. Лилия еще немного помялся и наконец заговорил.

— Это по поводу волков и вампов... Я узнал совершенно точно, что они держат минимум двух флерсов, а может быть и четырех, — и он замолчал глядя в пол.

Мда... Я благополучно изгнала из головы эпизод с волчицами, дабы не усложнять себе жизнь, а вот... игнорировать то, что рассказал Лилия, я не смогу. Закрыть глаза на намеки — это да, но не на такое вот заявление.

— Откуда ты узнал и как давно знаешь об этом? — почти на автомате спросила я.

Флерс замялся с ответом, но я не обратила на это внимание, ответить ему все равно пришлось, метка есть метка.

— Я почуял своих брата и сестру... А от сэра Руфуса слышал еще о двоих. И знаю об этом год... — еле слышно ответил он.

— Год? — я не понимала, — А почему ты раньше об этом никому ничего не сказал? Ты ж знаешь о Конвенции.

— Некому было.

Трень!

— Лилия!!! Не ври мне!

— Никто б не стал связываться с вампами из-за двух-трех испорченных флерсов, — горько сказал он. — Только вы б смогли...

— Почему ж ты сразу не рассказал мне об этом? — я все еще ничего не понимала.

— Потому что вы нас не любите..., не любили. Потому что вы были чуть слабее, чем сейчас, в вас было меньше белизны и больше красного.

Меня как ударило что-то, флерсы не называют цвета, говоря о силе, они ее чуют как запах.

— Ты видишь силу? — чужим голосом спросила я.

Паника явственно отразилась на его лице, но метка принуждала его ответить.

— Да.

Я молча схватилась за голову — флерс видящий силу, обладающий vis-зрением. Нонсенс...

— Сколько тебе лет?

Опять он борется с меткой, но проигрывает.

— Почти шестьсот.

— Шестьсот? — я не верила своим ушам. Мне меньше двухсот.

— Да, я из перворожденных Белыми Матерями, нас было всего двенадцать. Все остальные — наши дети.

Во мне нарастал гнев, нет, ярость.

— Сними щиты!!! Сними щиты, гаденыш!!!

Я обострила vis-зрение. Так и есть... Мастерски затененные центры и артерии были чуть ли не вполовину больше, чем казались, а рацио-центр, кажущийся маленьким, если смотреть прямо в лицо, был весьма велик и тоже искусно маскировался.

Меня использовали. С самого начала. Меня использовал флерс. Старый, умный флерс.

Ярость, душившая меня, искала выход, и я выплеснула ее в ударе. Но даже в таком состоянии я не направила этот убийственный удар чернотой в флерса, он попал в стену, обои на которой тут же потускнели, будто выгорели.

— Беременность Фиалочки! Отказ кормить хозяев, да? Руфус снимает метку, и ты убегаешь, находишь меня! Втираешься в доверие! Я забираю Фиалочку и помогаю ей родить! Это лишь начало плана! Теперь я должна спасти твоих родственников! Знаешь что? Если б ты все выложил с самого начала, я бы помогла тебе, несмотря на то, что не люблю флерсов, но теперь...

— Госпожа! — полный отчаяния крик.

— Я тебе не госпожа! — в бешенстве прокричала я и каким-то чудом одной мыслью выдернула шнур метки принадлежности.

— Нет... — флерс упал на колени, — нет...

— Предатель! Хитрожопый гаденыш! Видеть тебя не желаю. Никогда! Завтра на рассвете Митх отвезет тебя к Фиалочке, если у тебя есть хоть капля чести, ты вернешься к ней. А теперь сгинь с глаз моих долой!!!

Флерс пытался что-то сказать, но я схватила его и волоком оттащила в комнату, захлопнув дверь.

Ненавижу!!! Ненавижу, когда мной манипулируют. Да это и мало кому удавалось. А тут флерс. Флерс!!! Я саданула кулаком по стене, не почувствовав боли.

Все! Все с самого начала было ложью. Тот, у кого есть vis-зрение легко управляет силой, потому что действует не вслепую, и может видеть результат. Даже помощь флерсов с vis-центрами — все было рассчитано. Играл меня как пешку, выводя в королевы. Ненавижу!

Я выскочила из дома и побежала в парк, вечер только начался, и там было полно народу, меня это бесило, и я постаралась забиться на самые дальние аллейки. Побегав и посидев в относительной тишине, я все же смогла кое как успокоиться и поздравила себя с тем, что сдержалась и не причинила мелкому засранцу серьезного вреда. Если б я его покалечила, это был бы грех, потому что хоть и с корыстной целью, но Лилия помог мне и, по сути, зла не причинил. Уедет завтра пораньше с глаз долой, гаденыш, а я, успокоившись, подумаю, что смогу сделать для тех несчастных флерсов.

Обуздав свой гнев и раздражение, опустошенная от столь негативных эмоций, я вернулась домой и завалилась спать. Прошло полночи, когда у меня начался зуд в указательном пальце на котором была метка, ведущая к Фиалочке. Я как могла игнорировала это, но когда зуд превратился в ноющую боль, то проснулась окончательно. Потянулась к ней по нашей связи с четким желанием устроить ей взбучку.

— Лилия умирает! Ему очень плохо! — в отчаянии прокричала она, как только почувствовала что я на связи.

Я сдержала ругательство, не стоит поминать Тьму среди ночи, разорвала связь и отправилась в комнату флерса с намерением устроить взбучку уже ему, чтоб не пугал подружку.

Открыв дверь, я замерла на пороге, в ужасе осматривая комнату. Флерс лежал на боку, крылья его были тусклы и прозрачны, самое страшное было то, что все цветы в комнате погибли. Он тянул из них силу, флерс никогда не убьет растение, если не пытается спасти свою жизнь. Я непонятно отчего подкралась на цыпочках, всматриваясь в него vis-зрением. Черная дыра как от смертельного проклятия зияла на сердце, сердечный центр, основной у флерсов, был уничтожен. Я в ужасе поискала нити связывающие дыру и меня, думая что вдруг все же незаметно для себя прокляла его, но нет, дыра вообще не имела связей.

— Лилия, что с тобой? — тихо спросила я, — Что происходит?

Он открыл тусклые глаза, полные боли.

— Я не могу...

— Что ты не можешь?

— Не могу жить...

— Лилия, не дури, есть Фиалочка, есть Незабудка — ты нужен им. Кто их научит всему, если не ты?

— Я многое успел передать Фиалочке, да и вы их не бросите, не оставите в беде, я знаю.

— Лилия! — я не находила слов. Что значит не могу жить?

— Лилия, почему вдруг? Ты сам это сделал? — я несмело указала на дыру.

— Да, оно само... Я пытался спастись... Цветы убил... Зря...

Тут до меня окончательно дошло, что еще несколько минут и он умрет. Истает или превратится в землю. Меня накрыло волной ужаса.

— Не смей умирать! Слышишь, не смей! — истерично крикнула я, захлебываясь слезами, и встряхнула его.

Он лишь виновато улыбнулся.

— Почему? Почему? — я уже рыдала в голос.

— Я столько столетий, после смерти Матерей не встречал никого хоть чуть похожего на них, а тут вы... Вы правы, я виноват, я обманывал вас, использовал... Не верил. А надо было довериться. Вы б помогли... — последнее он прошептал еле слышно.

Я понимала, что пуста до донышка, сначала вспышка ярости выела почти все, а теперь и остаток уничтожен горем и страхом.

— Лилия живи! Живи, я все прощаю, — шептала я прижимая его к себе, стараясь выдавить из себя хоть каплю белого и зеленого. Ничего не выходило.

— Пожалуйста, умоляю, живи! — слезно упрашивала я.

Он напрягся, из последних сил пытаясь как-то затянуть дыру, на доли мгновения появилась надежда, но нет.... Глаза его закрылись, и я в ужасе и какой-то смутной, безотчетной надежде крикнула

— Па-па!!! — а мысленно вышло — 'Календула'

'— Вам надо уходить, я задержу его. Надежды, что он пощадит нас — нет. Ты помнишь место?

Мама кивает, я у нее на руках.

Папа, флерс Календула, берет меня к себе на руки.

— Малышка, Пати, я не родной отец тебе, ты помнишь. Твой отец скачет сюда, он убьет меня и маму, если она не убежит. Я останусь. Я очень люблю тебя и хочу сделать тебе подарок, ты примешь его?

Я киваю, мне хочется плакать, потому что понимаю, что грядет что-то ужасное.

— Не плачь малышка, ты выживешь, что бы ни случилось, ты дочь Винье, и он не причинит тебе зла.