Нф-2017: Демон

— Сеньор Витор, — прошептала я после затянувшейся паузы, во время которой я просто стояла и слушала стук его сердца.

Мне как-то разом стало хорошо и спокойно, не хотелось ни шевелиться, ни говорить. Достаточно было просто стоять вот так на пороге дома, прижимаясь к груди лекаря, и знать, что теперь все будет хорошо. Я подняла глаза. Еще больше осунувшееся лицо, знакомые очки с темными стеклами. На лбу — полоска едва зажившего шрама, оставшаяся от раны нанесенной камнем сегодня утром. Еще одна сбегает по левой щека, ныряя под аккуратную бородку. Я видела эту рану утром на площади — тогда она была совсем свежей. Чудеса. Наверняка это ангел, спасший его из лап инквизиции залечил своей божественной силой. Не знаю, с чего я вдруг так осмелела. Замерзла, наверное, а может, просто то, что я с лекарем уже почти попрощалась, передумав за то время, пока безуспешно пыталась его вырвать из лап инквизиции, все, что только можно, придало смелости... Я протянула руку, касаясь розовой полоски новой кожи на его лбу. От моего прикосновения сеньор Витор как-то странно вздрогнул. За стеклами очков я его взгляда не видела, но была уверена, что он сейчас смотрит прямо мне в глаза. Только вот с каким выражением? Дурацкие очки! Моя рука скользнула к дужке, намереваясь стянуть ненавистное украшение. Однако, сделать это мне не позволили. Рука, по обыкновению, затянутая в перчатку из тонкой кожи, перехватила мою. Плененную конечность поднесли к губам, бережно поцеловали раскрытую ладонь. От нахлынувшего смущения я прикрыла глаза, покраснев, наверное, целиком.

— Как хорошо, что тебя отпустили, Жоана. Как раз собирался идти тебя разыскивать, — такой знакомый хриплый голос.

— А это разве не вы штраф за меня заплатили? — Изумленно спросила я.

— Нет, — покачал головой лекарь, увлекая меня в дом и закрывая входную дверь. — Я только вернулся и узнал, что тебя арестовали и требуется уплатить штраф. Вот, заскочил за деньгами, — мне предъявили кошель, подвешенный к поясу.

— А кто же тогда? — Я недоумевала.

— Какая разница? Главное, что ты здесь. И замерзла, как ледышка, — сеньор Витор подхватил меня на руки, унося в гостиную к креслу у камина. Накинул на меня плед и завозился с дровами, разжигая огонь.

— К утру меня будут искать братья-инквизиторы. Когда вспомнят обо мне и поймут, что стражники отпустили меня, действуя по букве закона, по недоразумению "не заметив", что в задержанной заинтересована инквизиция, — немного оттаяв, подала голос я. Теперь, когда появилась минутка остановиться и подумать, я начала понимать причины столь нервного поведения толстяка-стражника. Он знал, что отпускать меня не имеет права, но, то ли посочувствовав, то ли попросту получив на лапу, решил сделать вид, будто была допущена ошибка, и наказ придержать нарушительницу до прихода инквизиции, переданный устно, затерялся или был неправильно понят. Посему, причин не действовать согласно инструкции насчет случаев нарушения общественного порядка у стражника не было.

— К утру нас не будет в городе, — ответил сеньор Витор, закончивший с камином.

Я потянулась к теплу, и лекарь одним рывком подвинул кресло со мной вместе поближе к огню. Вот это сила! Я это кресло во время уборки с огромным трудом с места на место передвигала.

— Сейчас я согрею воды, ты выпьешь отвар, и как только отогреешься, соберешь вещи. Много не бери, только самое необходимое. И теплое, — начал выдавать указания сеньор Витор. — Все остальное купим на месте. Прости, что втянул тебя во все это, девочка, — добавил он тише.

— Вы спасли меня, помните? И у меня был выбор, остаться в вашем доме или уйти. А потом еще раз, в самом начале эпидемии. Я сама решила остаться с вами. И на площади сегодня не вы меня на помост выгоняли. Так что, втянулась я сама. И теперь я снова благодарна вам за то, что вы меня не бросаете.

— Эх, Жоана, — вздохнул лекарь. — Как бы я хотел... — Он резко отвернулся и вышел из комнаты.

И вот как эту последнюю фразу понимать? То, что я не могу относиться к сеньору Витору так же ровно, как и раньше, я уже поняла. И это было проблемой. Но слишком много было мыслей передумано за то время, пока он томился в лапах инквизиции. Я уже свыклась с тем, что он и есть мой демон. И тем больнее было разочарование. Оно смешало все мои мысли и чувства в один сумбурный клубок. Сегодня на пороге дома, когда я буквально упала к нему в объятия, мне на миг подумалось, что совершенно все равно, является ли лекарь демоном. А потом я понаблюдала, как он укутывает мои ноги пледом, суетится у камина... и поняла, что отношение сеньора Витора ко мне не изменилось. Обо мне заботились. Но не более того. Ничто в его не слишком эмоциональном голосе не выдавало и намека на такие же чувства, как те, что бушевали во мне. И мне стало безумно стыдно за свои порывы. Что лекарь обо мне подумал, когда я к нему на шею с порога кинулась? И эта его последняя незавершенная фраза. Как бы он хотел что? Испытывать ко мне то же, что, как мне казалось он легко прочел в моем взгляде?

Нет, Жоана. Тебе следует взять себя в руки, если хочешь и дальше оставаться рядом с сеньором Витором. Или придется уйти. Но Господь знает, как же мне хотелось остаться!

6

Побег оказался делом весьма непростым. В первую очередь из-за средства передвижения, выбранного сеньором Витором. А точнее, из-за сложных взаимоотношений, сложившихся в нашей группе с первого же мгновения.

Верхом я ездить не умела, и лошадей дико боялась. А они, в свою очередь, почему-то не менее отчаянно шарахались от лекаря. Поэтому, если с тем, чтобы навьючить на них наши пожитки (я взяла лишь небольшой узелок со сменой белья и любимым пледом сеньора Витора, который в его отсутствие перекочевал из кабинета ко мне на подоконник, а лекарь и того меньше), проблем не возникло, то усесться на лошадей нам самим оказалось непросто. Однако, повозка сильно замедлила бы наше продвижение, так что пришлось смириться с неудобствами.

Где лекарь в столь поздний час сумел раздобыть лошадей, оставалось для меня загадкой. Когда я спустилась, сжимая в руках узелок со своим нехитрым скарбом, лошади уже топтались на мостовой у дверей дома. Второй загадкой, так и оставшейся без ответа, было произошедшее с сеньором Витором с того момента, как его с помоста на площади забрал ангел и до нашей с ним встречи на пороге дома. Я, набравшись смелости, лекаря об этом спросила, однако в ответ получила короткое "не помню", прозвучавшее, как мне показалось, не совсем искренне. Допрос учинять, впрочем, не стала. Не время, да и не в своем праве я.

На двух верховых путников, даже несмотря на столь поздний час, стража большого внимания не обратила. Сегодня открыли городские ворота, и люди потянулись на выезд непрекращающейся вереницей, несмотря на то, что угрозы заболеть уже не было. Кто-то не верил, что город уже вне опасности, и спешил сбежать, пока появилась такая возможность, кто-то попросту не мог оставаться в месте, отнявшем близких. Поэтому, предъявив стражникам бумагу из госпиталя о том, что мы здоровы (распоряжением бургомистра, такую должен был иметь каждый выезжающий из города), мы беспрепятственно миновали городские ворота. Бумагу нам передал мальчишка-посыльный, перехвативший нас по пути к воротам. Еще мальчишка передал котомку с провизией и парой фляг вина. В котомке лежала записка, в которой значилось: "Спасибо, и храни вас Господь!" Подписи не было, но почерк матери-настоятельницы я узнала. Поразмыслив, пришла к выводу, что и штраф за меня, скорее всего, она заплатила. Желание благодетеля остаться неизвестным, становилось вполне понятным и объяснимым: не к чему урсулинкам ссориться с инквизицией.

Ехали мы в молчании, да мне было и не до разговоров. На то, чтобы удержаться в седле, уходили все силы и внимание. К тому же, от мыслей, роившихся в моей голове, та слегка кружилась. Я перестала понимать, куда ведет меня жизнь, и чего я от нее хочу. Немногим более полугода назад все было простым и понятным. А потом появился демон, и все смешалось. Поэтому сейчас я ехала, изо всех сил вцепившись в поводья, сжав бока коня коленями и стараясь не выпустить из виду хвост лекарской лошади.

Не удивительно, что я не заметила, как мы свернули с наезженной дороги, и сильно удивилась, когда спустя несколько часов езды мы остановились на привал на поляне посреди лесной чащи. Мне-то казалось, что мы все еще по тракту едем. Спрыгнув с лошади, сеньор Витор привязал ее к дереву. Я сидела на своей и глупо улыбалась, понимая, что слезть с нее я попросту не могу. Если даже отбросить тот факт, что ноги, которые я судорожно сжимала всю дорогу, попросту не слушались, я бы все равно не смогла спуститься. Стоило взглянуть вниз, как я осознала, насколько далеко земля. Забиралась на лошадь я с высокого крыльца, но и тогда задача оказалась непростой. Что делать сейчас, чтобы слезть с такой высотищи, не сломав себе шею, я представляла слабо.

Видимо, все колебания и сомнения были написаны очень яркими буквами на моем лице, потому что подошедший лекарь, рассмотрел их, несмотря на царившую вокруг темень, лишь слегка разбавленную лунным светом, и свои неизменные темные очки. Прислонившись к боку лошади и глядя на меня снизу вверх, сеньор Витор рассмеялся. Смех его был настолько искренним и открытым, каким бывает только смех человека, освободившегося от большого груза. Человека, в жизни которого все хорошо и все правильно, так, как и должно быть. Не знаю, с чего я так подумала. Но я никогда раньше не видела, чтобы он так смеялся. И глядя на него, я сначала улыбнулась, а потом тоже рассмеялась.

— Я слезть не могу, боюсь, — выдавила я сквозь смех.

— Просто ногу через седло перекидывай, и прыгай, поймаю, — лекарь протянул ко мне руки.

— А не упустишь? — Все еще смеясь, спросила я, и только потом сообразила, что я в порыве неуместного веселья обратилась к сеньору Витору на "ты". А сообразив, смеяться перестала, испугавшись собственной наглости.

— Никогда в жизни, — серьезно ответил он. А потом снова улыбнулся — широко и искренне.

Зажмурившись, я прыгнула. В этот момент лошадь решила, что с нее хватит, она и так уже слишком долго стояла спокойно, пока этот страшный человек находился поблизости. Животное шарахнулось, потянув меня за подол зацепившейся на седло юбки. Испуганно вскрикнув, я взмахнула руками, сбивая с носа лекаря очки и потянув его за собой. Неимоверным образом извернувшись, он меня удержал, не дав упасть. Разлепив веки, я обнаружила, что смотрю прямо ему в глаза. И не могу понять, что с ними не так. Какая-то неправильная неестественность была во взгляде этих карих глаз с по обыкновению воспаленными веками.

7

Костер решили не разводить. Мы хоть и отъехали далеко и от города, и от наезженного тракта, но лес был не слишком густой, и велика была вероятность, что огонь или дым нас выдадут.

Лекарь не объяснял причин такой таинственности. Я, конечно, понимала, что инквизиция, возможно,будет меня разыскивать. Но не думаю, что братья кинутся на поиски прямо посреди ночи, да и вообще, до утра хватятся. А самого сеньора Витора им искать нечего: его ведь ангел забрал. И все же, у меня сложилось впечатление, что мы ожидаем погони, причем такой, которая до утра тянуть не будет.

Убедившись, что от падения с лошади пострадали только мои и лошадиные нервы, сеньор Витор прислонил меня к дереву, а сам пошел ловить подлое животное. Сбитые очки он поднял и сразу же нацепил обратно на нос. Да что же он с ними носится-то? Кроме нас двоих в округе — ни души. Пациентов, которых могли бы смутить воспаленные глаза лекаря, нет.

Стреножив лошадей, на ночлег устроились в ложбине между корней деревьев. Места там как раз хватало для двоих, если прижаться друг к другу поплотнее. В тесноте, зато от ветра убежище, да и теплее. Сеньор Витор вообще очень теплый, как печка. В его объятиях я почувствовала себя уютно, будто весь остальной мир и холод зимней, или, точнее, уже почти весенней, ночи не имели значения. Вот только тесно прижиматься опасалась, боясь, что он почувствует, как бешено колотится мое сердце.

— Жоана, что-то не так? — Спросил меня лекарь. — Ты напряжена вся. Не бойся. Сегодня нас, скорее всего, не найдут, можешь спать спокойно.

— Кто не найдет? Мы ведь не от инквизиции прячемся, верно? Они нас до утра искать точно не будут. Тогда от кого?

— Эх, девочка, — сеньор Витор сгреб меня, прижимая к себе плотнее. — Слишком ты догадлива. И любопытна. Спи.

Не знаю, когда заснул лекарь, а лично я лежала, прислушиваясь к стуку его сердца еще долго. Мысли проносились в моей голове, будто взбесившиеся лошади. Снова в пути. Снова подружка-луна смотрит на меня с небес, думая ей одной ведомые думы.

"Господи, помоги мне на этом новом пути," — взмолилась я. — "Не знаю, куда он меня ведет, но знаю, что иду я по нему за человеком, которому полностью доверяю." Как соскользнула в сон, я не заметила.

* * *

Я лежала в лощинке у корней деревьев, укрытая пледом. Одна. И не могла пошевелиться. Демон сидел на корне надо мной и смотрел. Он тоже не шевелился. Темный крылатый силуэт на фоне серебристого лунного света, разлитого в предрассветном тумане. Желтые глаза светились, как два теплых огонька в промозглой сырости зимней ночи. Даже во сне не было спасения от этого пробирающего до костей холода.

Демон приближаться не спешил. Сидел, смотрел и молчал. Внезапно, меня больно кольнула мысль о том, что он знает о моей... измене? О том, что я почувствовала к лекарю. И пусть толчком к этим чувствам и послужила глупая надежда, что лекарь и демон — одно и то же лицо, но... Ведь даже когда я поняла, как ошибалась, я все равно не смогла больше относиться к сеньору Витору по-прежнему. А демон называл меня своей. И я не возражала.

— Теа эль-порто ка коз, амаэа. Нау дару теа паргар у нетиа.

С утерей медальона, я снова перестала понимать своего демона. Но сейчас в голосе его звучала такая печаль, что у меня сердце сжалось. Демон прощался со мной. В этом не было никаких сомнений. Почему? Неужели решил оставить меня?

Я рванулась, так и оставшись неподвижной. Демон был безумно близко и безумно далеко. Тело мое горело от ожидания и дрожжало от холода. А он сидел, грустно глядя на меня, и... все. Хвост, кисточку на конце которого я провожала жадным взглядом, так ни разу и не прикоснулся ко мне.

— Прощай, любимая, — низкий бархатистый голос с сильным акцентом.

* * *

Проснулась резко, будто меня что-то подкинуло. Было холодно. Лекаря рядом не было. Плед, заботливо укрывавший мои плечи, от холода и сырости не спасал.

Тело все затекло от неудобной позы: видимо, замерзнув, я скрутилась калачиком, и разогнуться теперь было весьма сложно. С трудом заставив себя распрямиться, я выбралась из лощинки.

Между деревьями, чуть в стороне от поляны, на которой дремали стреноженные кони, лился белый свет. Точно не лунный — луна уже зашла. Близился рассвет, и темнота вокруг незаметно превращалась в серые сумерки. С той стороны, в которой виднелся загадочный свет, слышны были приглушенные голоса. Собеседники явно о чем-то спорили. По-моему, один из голосов принадлежал лекарю, но с такого расстояния точно определить было невозможно.