Спасти Ссср ч3

— Неправильно, надо развивать производство средств производства в первую очередь.

— О, Господи...

— Владимир Александрович...

...

— А почему вы не докладываете Политбюро о вашем новом источнике в Лэнгли?

Крючков побледнел

— Откуда...

Я молча смотрел ему прямо в глаза

— В партии тоже существует разведка.

— Но это же... три человека... три человека знали.

— Знают двое, знает и свинья. А тут трое...

...

— Первое. Тех, кто мне сдал информацию, не ищите. Только хороших людей под монастырь подведете. А найти не найдете. Партия знает всё.

...

— Второе. Где его личное дело?

— У меня в сейфе.

— Дело уничтожить.

Крючков кашлянул

— Как. Как уничтожить?

— Лучше сожгите. Только лично, никому не доверяя. Его настоящего имени просто не должно нигде быть.

— А как... работать?

— Как работать. Подготовьте липовое дело. Найдите кого-то высокопоставленного в Лэнгли, кто бы мог сдавать информацию такого уровня, и заведите на него дело. Все сообщения от источника — подшивайте туда.

...

— Владимир Александрович, я здесь

Крючков явно такого разговора не ожидал. А я подумал — еще второго недомогания тут не хватало, после Ульяновского

— Да, но... есть же система учета, пусть и совсекретная.

— Что знают двое, знает и свинья

— Как деньги списывать?

— Никак. За деньгами будете приходить сюда, проведем как помощь братским партиям. Приказываю даже на совсекретных совещаниях использовать только псевдонимы источников. Если каким-то образом крот доберется до информации в вашем сейфе, он получит дезу. Американцы не ожидают, что у нас даже в нашем собственном внутреннем учете содержится искажение информации, а не реальная информация.

— Извините

— Чайку попейте.

Крючков дохлебал чай.

— Второе. Реализовывать информацию от источников только путем дезинформации. Производить аресты только по согласованию со мной.

Прошлый раз Эймса сильно подставили тем, что махом арестовали всех выданных им осведомителей. Он спасся тем, что американцы просто не поверили, что один крот сдал всех. Да и кто будет искать крота? Начальник внутренней контрразведки, которым и был Эймс?

А тут мы его попробуем продвинуть. А через источники слить дезинформацию.

— ... Выберите один — два самых серьезных случая. И их можете закрыть. Только не арестами, найдите как. Чтобы выглядело как случайность. Остальных пока не трогать.

Крючков пожевал губами

— В таком вопросе надо поставить в известность Виктора Михайловича. Я не имею права действовать через его голову.

— Запрещаю: риск утечки. Ставить в известность контрразведку запрещаю, информация может утечь. Вы выполняете поручение генерального секретаря партии.

— Есть — сказал Крючков

— Теперь, Владимир Александрович. Что-то у нас сильно неладно среди наших союзников. Та же Солидарность, будь она трижды неладна. Какое-то брожение нехорошее везде. Хонеккер в свою игру еще играет. Мне его визит не понравился — не внушает он доверия, играет в игру. А про Польшу я не говорю, там все сильно запущено.

...

— Я это к чему? Политика, при которой мы доверяли нашим товарищам, ограничиваясь лишь обменом информацией, причем часто несимметричным и не в нашу пользу — нуждается в пересмотре. Полагаю, мы упустили из вида тот факт, что если события в Венгрии были инспирированы, прежде всего, контрреволюционерами и нацистскими недобитками, то Прага и сейчас Варшава имеют принципиально иную природу. Международная реакция, поняв, что карта буржуазии полностью бита в странах народного социализма — пошла обходным путем, подталкивая нестойких и запутавшихся товарищей изобретать свои варианты социализма и под их флагом вступать в борьбу с ними. Они пытаются оторвать от партии рабочий класс и это крайне опасная тенденция, которая нами вовремя не была осмыслена и изучена. Та же Солидарность — что это? Это рабочее движение. Как думаете, если бы Михник и Валенса выдвинули бы лозунги буржуазной и клерикальной реставрации, возврата к практикам военщины Пилсудского, многие за ними бы пошли?

Крючков покачал головой

— Большая часть рабочих Польши явно откололась бы

— Вот именно! Михник и особенно Валенса, простой рабочий — подыгрывают реставрации старых порядков, и скорее всего сами того не понимают. С ними надо работать, спорить, бороться идеологически, прежде всего. Вовлекать в решение практических вопросов, где они или поймут проблемы, которые ставит перед социалистическими странами и их правительствами сама жизнь — или проявят некомпетентность и публично обанкротятся в глазах рабочих, которые сейчас считают их героями. А польское правительство вместо этого выпускает на них зомовцев

* * *

* и на улицах польских городов полицейские дерутся с рабочими, как будто революции не было!

Это я позаимствовал у настоящего Михаила Сергеевича. Типично его манера — громкие и правильные слова с историческими отсылками. Аналогии, часто шокирующие своей смелостью — но при этом такие, что не подкопаться, все вроде правильно.

Только у Михаила Сергеевича за этими словами ничего не стояло, дымовая завеса, да — но за ней ничего нет, совсем. А мне надо за ней скрыть вполне конкретные вещи.

— Так что Владимир Александрович — нездоровая ситуация складывается. И теперь придется в глубокой тайне формировать управление, которое займется нашими странами — союзниками

Крючков сглотнул

— Простите, как — займется?

— Пока сбор информации. Надо воспитать аналитиков и страноведов конкретно по этим странам и у вас и в МИД. Особенное внимание уделить Польше и Венгрии. Нужно активизировать работу по Югославии — ключевая страна региона, и там тоже после смерти Тито неблагополучно. Но в перспективе — не исключено и развертывание активной агентурной работы, так что специалистов со знанием языка надо готовить уже сейчас.

...

— Знаю, что если нас товарищи на этом поймают, будет неприятно. Значит, поймать не должны, только и всего. Легендируйте это под оказание помощи, под обмен опытом...

Крючкову было сложно воспринять все это — но воспитанный в безоговорочном подчинении начальству, он кивнул.

— Понятно, товарищ Горбачев

— Теперь самое главное.

Я испытующе посмотрел на Крючкова.

— Нами — я выделил это слово интонацией — принято решение передать на связь вам часть агентов, которых ранее вели структуры ЦК напрямую. Сейчас, в связи с неблагополучной ситуацией — я не стал конкретизировать, в чем именно неблагополучной, хотя в ПГУ уже известно, что один из лидеров Компартии США состоит на связи в ФБР — агентов будете вести вы. Потерять их вы не имеете права, на то чтобы завербовать их, в свое время потрачены огромные деньги и усилия.

Крючков понимающе кивнул — понятно, никакой начальник разведки не откажется от передаваемых ему на связь источников.

— Можно посмотреть их личные дела?

Я покачал головой

— Личных дел нет, это слишком опасно.

Крючков снова покивал, но с недоумением. Он все же бюрократическая душа и для него отсутствие дела как кощунство...

— Я назову вам имя и пароль для связи. Ваша задача — подобрать группу, которая будет работать в США по сопровождению этого агента. Привлекать любые силы посольства и резидентуру нельзя. Лучше всего использовать журналистское прикрытие — интервью могут быть разными верно? И нет ничего более обычного, чем политик, дающий интервью журналисту. Вопросы для интервью будете согласовывать со мной.

Крючков третий раз покивал

— Речь о политике?

Я достал бумажку с гербом и надписью "Генеральный секретарь ЦК КПСС", написал имя (по-английски) и перекинул бумажку Крючкову. Большим удовольствием было наблюдать в этот момент за начальником ПГУ — при всей его выдержке, при всем опыте — он вздрогнул.

— Даже так... — растерянно сказал он

— Именно. Начинайте готовить группу связи. Записку верните

На обратном пути Крючков приходил в себя и думал что делать.

То, что раскрыт Эймс — это страшно. Даже если знает генсек Партии — все равно страшно. Получается, информация утекает бесконтрольно, а это ведь самый важный секрет ПГУ КГБ. Вероятно, самый важный секрет со времен Кима Филби.

Это первое. Второе — а что с совстранами? Крючков ведь понимал что там не все ладно. И подступиться не мог. В США в какой-то мере работать даже проще. Там все понятно, кто друг кто враг. А тут? Как минное поле — посол, советники, "братские спецслужбы". Как, например, работать против Штази если немалая их часть училась у нас же, или квалификацию повышала. Они не только наши методы знают, но и многих наших оперативников. А если вскроется? Если в США проваливается наш агент — особо никто не удивляется, ни наши, ни американцы. Всем все понятно. Агента поменяют, кого-то вышлют. А если в Польше или ГДР? Скандал, по линии партии будет скандал, вызов в Международный отдел. Спросят — вы чем там занимаетесь и кто дал вам право? Скандал в МИД.

Часть операций ПГУ КГБ производится совместно с дружественными разведками, это все тоже прахом пойдет.

Другой вопрос — а что делать?

Эймс сообщил: полковник Войска Польского Рышард Куклинский — предатель, работает на ЦРУ. Это страшно. Он был офицером связи в штабе ОВД от Войска Польского, то есть он был в курсе не только оперативной деятельности Войска Польского, но мог передавать совершенно секретную информацию обо всех армиях — участницах ОВД

* * *

**.

Получается, предатель столько лет действовал, а органы безопасности Польши — ни сном ни духом.

Но то что было в конце...

Вице-президент США, бывший директор ЦРУ — советский агент!

Как его завербовали? Когда? Кто? Это не могло пройти мимо Юрия Владимировича, а значит — знал бы и он. Хотя... у Председателя были только свои люди, он первым начал внедрять в КГБ практику народнических групп. Тройки, пятерки, никому не известные, кому они подчиняются, знает только старший. Может, это были люди Председателя? Понятно, почему Председатель не передал на связь в ПГУ такой источник — если учесть что были измены, были офицеры, которые перешли на ту сторону, отказались возвращаться. Эймс подтвердил предательство сразу нескольких высокопоставленных офицеров ПГУ. Бохан, Гордиевский...

Крючков начал вспоминать все, что он знал о Джордже Буше — помнил он многое, он уже был начальником ПГУ в то время, получается — главный противник. В ЦРУ он работал при Форде, до того — конгрессмен, как и его отец. Потом назначили послом в коммунистический Китай — именно Буш закладывал основы взаимодействия после визита Никсона. При Картере был в тени — ЦРУ тогда возглавлял адмирал Тернер, Картер, сам моряк, инженер-реакторщик с атомной подводной лодки — везде продвигал флотских. В восьмидесятом пытался баллотироваться, неудачно — но Рейган взял его вице-президентом.

Сейчас Крючков, осмысливая все это, понимал: сам он, будучи кадровиком — не доверился бы такому человеку. Китай опять-таки...

И все же — как его завербовали? Шантажировали чем-то? Как с ним работать?

И как получается, если он работал и ранее — где результаты? Может, в особых папках, их не пускали в ход, чтобы не подставить случайно агента?

Вечная дилемма разведки — каждый раз, получая от агента материал, думаешь, стоит его реализовывать или нет. Реализуешь — рано или поздно та сторона поймет, что у них утечка и начнет охоту...

Его вдруг посетила еще более страшная мысль. Эймс пришел к ним в восьмидесятом, одновременно с возвращением на политическую арену Буша. А что если тот подставился по приказу бывшего директора и та стратегическая информация, которую они получают — результат того что у нас теперь свой человек в Белом доме?

Нет, об этом лучше не думать.

Вернувшись в Ясенево — Крючков вызвал Бориса Соломатина, бывшего резидента в Дели, Вашингтоне и Риме. Сейчас он был в активном резерве в должности советника председателя КГБ.

— Источник в Лэнгли раскрыт... — огорошил он его, как только Соломатин переступил порог кабинета

Соломатин схватился за стул

— Как?

— Так — Крючков кивнул наверх — я захожу, он знает.

— Он это...

— Ты все понял.

Соломатин сел на стул, совершенно огорошенный

— Но как?

— Говорит, партийная разведка все знает.

Соломатин выругался

— Они хоть понимают, с чем играют?

— Понимают

Крючков кратко изложил суть разговора

— Уничтожить личное дело агента? — не поверил Соломатин

— Да.

Крючков позвенел ключами, достал из личного сейфа папку. Бросил

— Пошли...

Двое — начальник ПГУ и его советник — прошли мимо опешивших часовых, и вышли в небольшой, уютный садик. Его посадили сами ПГУшники на субботнике, когда облагораживали территории. Несколько деревьев тогда посадил Андропов. Территория была закрытая, тут вообще было все для автономного существования — баня, парикмахерская, магазин.

Смеркалось...

Встречные — завидев парочку, старались как можно быстрее скрыться, свернуть на другую дорожку...

В дальнем углу они остановились. Крючков открыл прошитое, пронумерованное дело, вырвал страницу, потом еще одну. Соломатин скривился как от боли.

— Зажигалка есть?

Двое генералов КГБ не отрываясь смотрели на опадающий на землю черный пепел. Такие агентурные дела велись на специальной, быстро сгорающей бумаге.

— А остальное?

— Подобрать надо кого-то из высшего эшелона. Агентом будет он якобы

Соломатин присвистнул

— Это ж нарушение. Получается, нам не доверяют?

Крючков посмотрел на него — и промолчал. Тут все было понятно. А ты бы доверял — после Бохана, после Гордиевского?

После Калугина — а он генерал между прочим.

— Хорошо, понял.

— Теперь. Поставлена задача создать отдел по дружественным соцстранам. Пока только аналитика — но надо готовиться ко всему.

Соломатин кивнул

— Понимаю... Польша.

— Польша, Югославия, ГДР — и так далее, далее. Хвостом вертят всё. А мы слишком доверяем местным товарищам. Ситуация пущена на самотек — а потом то Солидарность, то еще что всплывает. Ищи человека, и рисуйте штатное. Судя по настрою там — утвердят. Но начать надо с человека...

— Навскидку... есть один кандидат. Он работает по линии Луч. Провалов нет, деятельный, показатели хорошие.

— Фамилия?

— Путин. Он в Дрездене сидит.

Крючков кивнул

— Вызови, поговорим.

— Есть.

Следующим — Крючков позвонил генералу Юрию Дроздову, бывшему резиденту в Нью-Йорке. Попросил приехать, переговорить с глаза на глаз

— У нас появился источник в Белом Доме.

Дроздов удивленно поднял брови. Опытный и чуткий Крючков понял — не знает.

— Да, вот так вот. Легальная связь с ним через резидентуру невозможна. Да и опасна. Надо подготовить группу под прикрытием ТАСС. Получить журналистскую аккредитацию в Белом доме.

— Кого-то нового — сказал опытный Дроздов

— Абсолютно. Лучше из молодых. Может и женщину.