Спасти Ссср ч3

Причина всего этого — как я сейчас могу видеть, имея опыт будущего — в изначально порочной системе, когда объединение предусматривает создание единой страны с единой столицей. То есть, кто-то должен утратить власть, влияние, столичный статус. Никто по доброй воле на это не пойдет. Еще один трагический пример из будущего — это объединение Северного и Южного Йемена в единую страну. Несмотря на общее название — исторически это две разные страны. Итог — две гражданские войны за тридцать лет. Южные элиты, в руках которых находился более вестернизированный Аден — так и не смирились с потерей столичного статуса и суверенитета.

Поэтому — объединение арабского Востока должно идти по пути ЕС. Сначала экономический блок и общие проекты, гармонизация законодательства, введение единого гражданства. Потом видимо единая валюта и экономическое объединение, позволяющее реализовывать сложные проекты. Правда есть одно "но" — страны Европы при объединении имели одинаковые политические системы — демократические республики...

Хотя... стоп. Что это я. Великобритания, Бельгия, Испания — это же монархии. Но по сути это конституционные монархии. На Востоке же есть страны и не одна, где монархия абсолютная. И есть такие страны как Ирак, которым лучше было бы быть монархиями, потому что Хусейн залил страну кровью.

Но, тем не менее — все равно надо работать над экономическим объединением стран социалистического выбора. И тем самым мы перехватим повестку дня и у арабских фашистов из БААС, и у арабских абсолютных монархий под американской защитой.

Сам по себе ренессанс агрессивного ислама — был бы невозможен, если бы крах в своих попытках объединить арабский народ не потерпели и коммунисты, и арабские социалисты. Когда боевики Исламского государства бульдозером сдвигали берму

* * *

разделяющую Ирак и Сирию — на записи было видно, что некоторые из там присутствующих плакали от счастья.

По этой же причине — действия Саддама Хусейна оккупировавшего Кувейт вызвали резкое осуждение Лиги арабских государств — но не арабской улицы, на ней он оставался популярным до самого конца.

Если СССР возглавит процесс объединения и переформатирования Ближнего Востока — никакие американские авианосцы, никакие американские силы быстрого реагирования — не смогут помешать ходу исторического процесса, реализации чаяний двухсотмиллионного народа. Афганистан будет забыт, и именно русские будут старшими братьями, благодаря которым мечты поколений простых феллахов стали реальностью.

Такая ситуация позволит и нам получить безбрежный рынок сбыта и по-настоящему схватить Запад за глотку. Если арабские страны научатся действовать сообща — гегемонии Америки в этом регионе придет конец.

И отдельная конечно история — это Иран.

Вот что делать с Ираном — я не могу придумать.

Аятолла Хомейни еще жив. Он осел в городе Кум, окруженный своими сторонниками-фанатиками, и называет США большим сатаной, а СССР — малым. В той истории он, когда понял что умирает, понял что Ирану надо делать выбор и написал письмо Горбачеву, то есть мне — письмо полное средневековых наставлений и полного безумия. Горбачев отреагировал, послав Эдика Шеварднадзе, история сохранила кадры его приема у Хомейни. Было видно, что Шеварднадзе просто неловко — образованный человек попал в средневековье.

Еще идет война с Ираком — совершенно безумная мясорубка.

А, между прочим, персы — древний и образованный народ, в начале века мы почти подошли к тому, чтобы включить Персию в свой состав как включили ханства Средней Азии. Заслуживают ли эти люди жить и расти в обстановке религиозного мракобесия? Ведь рано или поздно появится поколение, которое и жизни нормальной не знали. И это при том, что до 1979 года там было немало сочувствующих и коммунистическим и социалистическим идеям, особенно в городах.

Ввязываться в переформатирование Ирана? Самим бы переформатироваться да из Афгана вылезти. С другой стороны — какую-то позицию придется занимать неизбежно.

И это восток? А что делать, например с Польшей? Стоит ли, например, мириться с Папой или что делать с Лехом Валенсой и его Солидарностью? Кстати, я уверен, что если бы поляки знали, к чему на самом деле ведет Солидарность — многие отошли бы. Мало кто мечтает жить в Англии на птичьих правах или подмывать старикам задницы в Германии.

Там ключ не в религии. Но и в религии в основном. Польша католичеством велика. Если позволить полякам свободно исповедовать свою веру — антиправительственные настроения утихнут.

Мда...

Набрал номер

— Егор, ты сильно занят?

Лигачева я огорошил с порога

— Слушай, Егор. Давай, как коммунист коммунисту — ты крещеный или нет?

Лигачев чуть не упал. Я представляю, о чем он подумал — стукнул кто-то

— Нет.

— Плохо...

Лигачев занял место за столиком

— А что случилось?

— Да просто от меня только что Ульяновский вышел. А меня не отпускает один вопрос — зачем мы, коммунисты, боремся с религией?

— Ну как... — осторожно начал Лигачев — религия это предрассудки, устаревшие пережитки прошлого...

— Ну и что? Если они такие устаревшие, зачем бороться то с ними? Почему мы, коммунисты, должны вмешиваться в веру людей. И почему коммунизм должен конкурировать с религией, ведь это социально-политическое учение.

Лигачев долго молчал. Подбирая слова. Потом просто сказал

— Не знаю, Михаил Сергеевич. Как то всегда так было, и никто вопросов не задавал. Надо бороться с предрассудками — вот и боролись. А зачем... наверное, чтобы народ из темноты вытащить.

— Когда-то может, это и было оправданно. Но сейчас у нас стопроцентная грамотность, все дети учатся в школах. Где и как мы еще враждуем с религией. Ну, например христианство говорит — не укради. А мы не то же ли самое говорим? Сколько с несунами боремся на заводах, в колхозах. А сколько коррупции сейчас всплыло, это откуда? Совести у людей нету. Получается так.

— Но получается это наша недоработка, партии. Если у людей совести нет. Не через религию же ее взращивать, совесть.

— Да хоть как! Лишь бы она была, хоть немного. А так... нет совести, значит, нет. И неважно по чьей вине. Может хоть кого-то проймет.

Лигачев явно не хотел соглашаться

— А разрешать то зачем? Ну, разрешим, опять попы начнут дурманом своим народ пичкать.

— Егор. А запрещать — зачем? Тратить силы на борьбу с церковью — зачем? Пусть живет сама по себе, пусть кто верит тот и верит. Ты не задумывался, что слишком много запретов. То нельзя и это нельзя. Мы куда-то идем, и за нами люди идут — или толкаем людей в спину? А то и на поводке тащим?

Лигачев помолчал. Потом сказал

— Умеешь ты на разговор вывести, Михаил Сергеевич...

— Почему, Егор? Только честно?

— Ну, как сказать. Вроде как мы руководящая и направляющая сила. Наше дело руководить и направлять...

— А самый простой способ руководить — запрещать, так? Запрещаешь то и это — и вроде нужным себя чувствуешь. Так?

Молчание.

— Иди, переспи с этим. Подумай. Потом продолжим.

Дальше у меня был разговор с Владимиром Крючковым, руководителем ПГУ КГБ СССР. Внешней разведки.

Разговор этот я оттягивал, потому что никак не мог придумать, как мне легализовать информацию, основанную на моем послезнании. Если ее просто обнародовать — никто не поверит, сочтут сумасшедшим. Если ничего не делать... зачем тогда я здесь? Зачем-то же мне дали второй шанс, верно?

А знаний у меня много. Очень много. Я сейчас уникальный прогнозист, лучший в мире, хотя надеюсь, это ненадолго. Но я не хуже Эймса помню имена и фамилии всех тех, кто перешел на ту сторону. Они сейчас еще на низких должностях, многие и не думают предать — а я знаю что они — гнилое яблоко. И того же Потеева, который предаст в десятые, а сейчас его и в КГБ то нет — лучше просто не принимать на работу в КГБ, чем потом расстреливать. Пусть идет в какую-нибудь жилконтору и там работает и всем так лучше будет.

Но я придумал...

Владимир Крючков, старик со стальным взглядом, серый невзрачный бюрократ, вечный номер второй при Андропове — собираясь на доклад к Генеральному в своем "офисе" в Ясенево, напряженно думал.

Его бюрократические позиции пока безупречны — крупных провалов последнее время не было, а достижения советской разведки неоспоримы — именно при нем, при Владимире Крючкове она вышла на пик своих возможностей. На связь с советской разведкой вышел Олдридж Эймс, кадровый сотрудник ЦРУ, начальник отдела внутренней контрразведки, который запутался в долгах от развода и пьянок. По своей должности он имел допуск равный допуску директора ЦРУ, так как в его компетенцию входило проверять работу любого сотрудника оперативного директората ЦРУ. Именно он сообщил страшную правду — генерал ГРУ Дмитрий Поляков уже двадцать лет является предателем. Он так же сообщил имена всех (!!!) советских граждан находящихся на связи в ЦРУ. Ничье предательство не могло причинить такого вреда как предательство Эймса — любой сотрудник советского директората мог сдать только тех агентов, которые были у него на связи, директор советского директората мог сдать агентов в СССР — а Эймс сдал и агентов во всех странах советского блока.

Теперь Крючков думал о том, что делать. Предательство вырисовывалось масштабное — несколько человек и в его сети, включая Гордиевского, резидента в Лондоне. Но в основном вопросы будут ко второму главному управлению — контрразведывательные методы показали свою несостоятельность, пропустили столько агентов. Как могли за двадцать лет не разоблачить Полякова — он руководил подготовкой агентов ГРУ, сдал американцам целиком несколько выпусков Военно-дипломатической академии, получается все время, пока там окопался Поляков, школа работала вхолостую, все ее выпускники были засвечены сразу. Получается надо всех отзывать, переводить на работу не связанную с разведкой — а кем замещать? Получается, в атташатах будут годами зиять дыры, или привлекать офицеров без должного образования и подготовки, рискуя тем, что они будут либо беспомощны перед игрой противника, либо такого могут натворить в странах пребывания! Но главное — а что с самим Поляковым? Эймс сообщил, связь с ним поддерживается до сих пор.

Крючков оказался в ситуации, когда нормального выхода нет. Чем больше полученной от Эймса информации он реализует — тем быстрее американцы поймут, что в Лэнгли крот. Если он будет бездействовать — это должностное преступление.

И вот что — делать?

Беспокоился Крючков и о настроениях в своем "Лэнгли". Здесь давно было две группировки. Восточники — во главе их традиционно были выходцы из резидентуры в Дели. И западники. Так вот — западники уже давно говорили почти, не скрываясь о том, что СССР должен вступить на путь реформ и реформы предлагали откровенно капиталистические. Председателя это беспокоило, а сейчас беспокоит и его, Крючкова. Он знал Председателя лучше, чем кто-либо другой, и знал, что Председатель вовсе не собирался сворачивать с пути строительства социализма. Да, он искал пути реформ, но в рамках социалистического миропорядка. Основой его реформаторских устремлений был, конечно, венгерский опыт — Председатель говорил по-венгерски и знакомился с литературой венгерских экономистов

* * *

.

А вот Михаил Сергеевич, похоже, сторонник западного пути. Крючков был знаком с материалами из основных резидентур, вашингтонской, нью-йоркской и прежде всего — парижской. В Париже были достигнуты очень сильные договоренности по экономическому сближению, сейчас работа спущена в министерства, готовится целый пакет крупных договоров по открытию производств французских товаров в СССР и даже о сотрудничестве в гражданском авиастроении. Но и в Нью-Йорке — речь о сотрудничестве с которой Горбачев выступил на заседании Ротари-клуба немало удивила американцев. Один из журналов поместил в заголовок статьи фразу: Горбачев — один из нас?

Мерседес Крючкова хорошо знало девятое управление и пропустило без досмотра — в отличие от большинства советских чиновников, начальник внешней разведки открыто пользовался бронированным Мерседесом. Припарковавшись недалеко от Царь-пушки, Крючков заметил, что стоянка почти пуста. Он мог понять, что его ждет уже по количеству и принадлежности машин. Если бы машин было много — ждет разнос, а то и снятие. Мало ли...

К Горбачеву его привели через комнату отдыха. Крючков моментально заметил — Горбачев теперь носит такие же очки с затемненными, дымчатыми стеклами, как и Председатель. У Председателя из-за диабета глаза болели, а этот...

Шут гороховый...

Крючков открыл папку, приступил к обстоятельному докладу по делам разведки. Как по мне, дела были не очень, потому что успехи у Главного противника компенсировались полным непониманием и неведением, что происходит в странах Варшавского договора — а ведь именно там мы через четыре года столкнемся с катастрофическим кризисом, когда за пять месяцев падут четыре социалистических правительства. Хотя Крючков и не виноват, а виноваты мы все, с нашим вечным стремлением решать все то в вашингтонском обкоме, то в парижском, то в лондонском. Пренебрежительное отношение к малым соседним странам, уверенность в том, что они сделают то, что им сказано — неважно, нами или в Вашингтоне — еще сильно нам аукнется.

Ой, сильно.

— Ну-ка, поподробнее. Это где за пять месяцев четыре правительства пали?

— Этого еще нет. Чехословакия, ГДР, Польша, Венгрия.

— Это как так? Как такое допустили?

— Ну, как. В Чехословакии допустили формирование несоциалистического правительства. Те открыли границу, и стало возможно массово бежать из ГДР в Австрию и ФРГ. В ГДР задумались что делать — народ то бежит, тысячами. Решили сделать новый порядок пересечения границы ГДР и ФРГ. Некто Шабовски, член Политбюро неудачно выступил на пресс-конференции. Его спросили, когда новый облегченный порядок вступает в силу — он ответил, что сейчас. А там митинг был. Как только митингующие это услышали — они пошли вперед и снесли Берлинскую стену.

— Ужас.

— Ну, это как сказать. По мне ужас это когда люди готовы под пули лезть только бы с Родины свалить. В Польше Солидарность взяла на первых выборах 99 мест из ста. Ну а в Венгрии все тихо прошло — там и демонтировать то особо нечего было.

— Как такое допустили?

— А как было не допустить? Танками людей давить?

— Нет, ну это неконструктивно...

— А как?

— Ну, надо было выступить перед людьми, объяснить...

— Михаил Сергеевич! Когда люди видят пустые прилавки, они не слишком склонны слушать объяснения, почему они пусты, понимаешь? Вот вы Ленина читаете, Маркса читаете — а смотрю, в одно ухо влетает, в другое вылетает. В соревновании двух систем победит та, которая сможет лучше всего удовлетворить потребности человека. Вот это — суть, а все остальное — словоблудие. Если бы ГДР, а не ФРГ жила лучше, то это западные немцы пошли бы сносить стену, а не восточные. Вот поэтому я сейчас пытаюсь преодолеть товарный дефицит и развивать производство товаров народного потребления