Когда жить уже не хочется...

Мужчины стояли передо мной и ухмылялись отвратительно, своими выщербленными зубами. Какая мерзость!

— Ну что, милая, добегалась?

Я развернулась, чтобы бежать назад, но и сзади мужчины оцепляли кольцо.

— Что вам нужно? У меня нет денег, драгоценностей.

— Нам нужна ты. Точнее даже не нужна.

— Так отпустите меня.

— Э, приказ был доставить её живой. Но ведь речи не было о том, что целой и невредимой? — сказал один из головорезов. А это были именно они, хотя, может и селяне, просто с ножами. И разговаривать с ними было бесполезно.

Отчаяние поселилось в сердце. Кто за всем этим стоит? Ведь не может же он? Я ведь не могла так сильно ошибиться в человеке. И что ему тогда нужно?

"Милая?!"

"Я позову!" — я кричала, пусть и мысленно, лихорадочно ища выход. Не время мне сейчас отвлекаться!

И рванула вбок, через ограду. Знаю, что не возьму её высоту, всё же не Алиса Селезнёва из "Гостьи из будущего", но попытка — не пытка. Так просто я сдаваться не собиралась.

Калитку я увидела вовремя и плечом ударила, расчитывая на сопротивление, щеколда была, но я её выламала. Теперь собака. Она пыталась сорваться с цепи, отчаянно лая и скаля свои зубы. Но я её не боялась — мужики страшнее.

— Отвали! — рыкнула на неё я. Не до неё сейчас, совершенно. И та поджав хвост удалилась.

Я бежала вглубь участка, за хозяйственные постройки. И лишь когда скрылась из виду, позвала мужа.

Он не заставил себя ждать.

И тут же я ощутила жар за своей спиной.

"Ты можешь сделать нас невидимыми? Я бы хотела знать, что происходит."

"Хорошо."

И меня окутало пламя, полностью и без остатка. А потом всё исчезло. Точнее я перстала видеть пламя и себя.

— Где она? — кричали бандиты.

* * *

*

Было по-настоящему страшно. И я ничегошеньки не понимала. Они сновали рядом, и я всё боялась, что, если нас заметят?

А потом пространство вокруг нас изменилось. И мы очутились в каких-то покоях.

— Добро пожаловать домой, Зинаида Михайловна.

— Где дети?

— В своих покоях. Ты отдохни с дороги или иди к ним, но они скорее всего спят. А я пойду разберусь кое с кем.

— Я ж хотела посмотреть, что да чего.

— Зина, не время сейчас. Ты там всё равно ничего не увидишь, а переживать лишний раз — не стоит.

Но уйти он не успел.

— Богдан Михайлович, Богдан Михайлович, — раздался голос за дверью и стук.

И муж скривился и... исчез. Нормально?

Я подошла к двери и распахнула.

На пороге стоял мой давешний знакомец, который меня нанял в трактире. Оба на!

— Зинаида Михайловна? — он как-то весь сжался. — Здравствуйте! — и он поклонился.

А я хлопала глазами и вообще ничего не могла понять. Он ведь назвал мужа Богдан Михайлович, но как это может быть? Неужели всё это время муж дурил мне голову и был рядом? Ладно, насчёт внешности, он ведь волшебник, мог и поменять. Но тогда его поведение не понятно.

— Кто вы?

— Я поверенный Богдана Михайловича.

— А Богдан Михайлович?

— Ваш муж.

— Но...

— А, вы о том самозванце, что был рядом с вами... — он прикусил язык.

— Самозванце?

— Извините, у меня дела.

И этот самый поверенный — удрал. А я думала, что мужчины — не бегают, по правилам хорошего тона.

Ничего не понимаю. Внутри помещения были отделаны красным деревом. Красиво. Но, было несколько странно. Стены были не ровными и не из-за резьбы, а... Я подошла к стене и даже потрогала. Это было дерево. Живое! Которое причудливо создавало стены, потолок, пол. Я в сказку попала?

"Муж?"

"Я занят. Поговорим позже."

Ну вот, и весь разговор. И что мне делать? Так, раз я жена, значит, хозяйка. Вот и буду тут хозяйничать. А в случае чего — пусть Незнакомец или как его там... пеняет на себя!

Я заходила во все комнаты, и поражалась красоте происходящего. Дерево, хоть и было живое, но вряд ли оно могло так расти, без посторонней помощи. А резьба была, точнее не резьба, а форма дерева была такой, словно искусный мастер вырезал дерево.

Отчего-то вспомнился дом Аглаи, там ведь тоже было всё резьбой украшено. Вот только дом был каменный, просто украшен внутри деревянными панелями с резьбой. А тут — всё было настоящим и каким-то сказочным.

На стенах висели картины, а также металлические поделки. Я протянула руку к одному кораблику, и он подлетел ко мне.

Неужели мои способности разблокировались?

Я потрогала кораблик. Он поражал своей детальностью, хоть и был маленьким, не больше аршина длиной. Детали были такими тонкими, что, казалось, я могу их повредить. А картины — настоящее море, словно живое, заснеженные горы, что простираются перед моим взором, как ещё недавно я сама видела. Неужели это он рисовал?

Занавесок не было, зато была зелень и листва, лианы, спускающиеся с потолка, словно искусственные шторы из бамбука, вот только всё было настоящим и живым. А под ногами были не ковры, а самый настоящий мох.

Я бродила по дому, заглядывала в пустые комнаты. А потом нашла ту, где были дети. Она оказалась соседней с нашей и даже смежной. Я просто этого поначалу не заметила. И, кстати, никакого балдахина не было на нашей кровати, это были такие же растения.

Детки уже проснулись и удивлённо разглядывали окружающий интерьер, трогали всё и восторгались.

Увидев меня, они обрадовались.

— Мамочка! Где это мы? — спросила Яся.

— Дома, милая, дома.

— Гляди, какие тут единороги, — сказал сынуля, вытаскивая из-под кровати деревянную лошадку с маленьким рогом. Она была сделана как и в нашем времени, качалка своего рода. Вот только я потрогала дерево и отдёрнула руку. Игрушка была мягкой и тёплой, словно настоящей кожей лошади с шёрсткой.

— Ясенька, всё хорошо. Мы дома.

— А батюшка где?

— Скоро будет, милая. Только знаешь, мне нужно с вами поговорить.

— Да? — удивлённо приподняла бровки дочка. — Я слушаю, мамочка.

Я присела на пуфик, взяла дочу на коленки и попыталась собрать мысли в кучку.

— Понимаешь, тот человек, с которым мы путешествовали, он не ваш отец.

— Ну да, я знаю, мы ж понарошку его батюшкой называли.

— Но вы с ним общались, играли.

— И что? Он тебе ведь нравился, а батюшка сказал относиться к нему уважительно.

— Батюшка? Ты говорила с отцом?

— Ну да. Мам, ты чего?

— Я ничего не понимаю, милая.

— Мамочка? — Дар подошёл и обнял меня, заглядывая в мои глазки. — Я тебя люблю, мамочка.

— И я тебя, любимый, — обняла малыша крепко-крепко, и Ясю тоже.

— Так когда вы общались с отцом?

— Каждый день, пока мы путешествовали, кроме сегодняшнего дня.

— Но ведь мы путешествовали не с вашим отцом.

— Да, в карете ехал другой дядя. А вот гулял с нами батюшка.

Ничего не понимаю.

— Мам, отец не хотел тебя пугать, а потому принимал облик того дяди, гуляя с нами, а его усыплял в карете. Но это только на прогулки.

— Ясь, мы ведь договаривались ещё у Аглаи дома, что вы будете говорить мне всё.

Я старалась скрыть обиду. А потом поняла, а зачем? Ребёнок должен знать о моей реакции и чувствах.

— Мне обидно, понимаешь? Очень обидно. Ваш отец не доверяет мне? Зачем он так? А вы? Неужели я не достаточно вас люблю, уделяю вам время? Зачем эти тайны?

Я пыталась проглотить слёзы.

— Прости, мамочка, — Яся прижалась ко мне. А Дар повторил за сестрёнкой, тоже прося прощение.

А у меня вот реально руки опустились. Зачем они так? Неужели я не достаточно настрадалась или не доказала свою преданность?

Ладно, не время раскисать. Я сильная, справлюсь. А с муженьком у нас будет длинный разговор.

* * *

**

Пока мужа не было, я провела ревизию. Нашла кухню, приготовила еды, вот только не кулинарные изыски, а то, чему мама научила. А что — простой суп, добавить травки, крупы, картошки да на мясном бульоне, наваристом. Благо продукты имелись и ледник тоже.

Дети вовсю помогали готовить. Что-то помыть, порезать. Боже, да тут даже водопровод был. Цивилизация!

Овощное рагу забацала с мясом. Правда, приготовила из расчёта, что нам до отвала наесться, а вот мужу — чуточку, попробовать. В оставшееся рагу добавила перца для остроты, детям-то не нужно, а чтоб у мужа горело всё да аппетит разжёгся.

В скором времени и муженёк пожаловал. Ну, я его покормила остатками. Правда, молчком всё. Хочешь кушать — отвечайте дорогой гость. Но добавки — фигушки.

Естественно, мужу всего на один зуб осталось. А я по-тихому, с кухни смылась, пока он вкушал еду. Я правда далеко не ушла, было интересно поглядеть, что станет делать. А муж, не наевшись, пошёл лазить по кастрюлям. И по-моему, даже выскабливал остатки.

А я с довольной ухмылкой отправилась дальше. Засела в его кабинете, и принялась рисовать. Давненько я уже хотела воплотить свои мысли в реальность, а то дорога меня утомила порядком. Нарисовала скрепки, кнопки, зажигалку. Ну и ещё по мелочи.

— Милая? — заглянул в кабинет муж.

А я вздрогнула. Всё вышло совершенно случайно. Я не хотела... право слово. Вот только картина, висевшая над входом уже красовалась на голове мужа. Естественно с дыркой.

Я внутренне сжалась. Я бы убила за такое отношение к своему творению.

— Милая? — его голос уже звучал как угроза. А следующим на его голове оказался тот самый кораблик.

А я решила, что пока муж не оклемался, пора линять.

Вовремя я это сделала, потому что он уже был в бешенстве. Я захлопнула дверь в нашу спальню. Он попытался войти, но я хорошенько так на неё опёрлась.

Три безуспешные попытки, и он отстал. А я не успела передохнуть, как он очутился прямо напротив меня.

Ой, мамочки!

По комнате залетали все предметы, которые не росли. И всё полетело в мужа.

— Успокойся! — это был приказ.

— Я, я, я не специально.

— Ага, как же!

— Ну да, я тебя прибить готова. Сам виноват!

— Успокойся, иначе блок наложу.

— Только попробуй, — прошипела я.

— Раз!

— Два! — сказала я, передразнивая его и продолжая счёт. — Два с половиной. Два и три четверти! Два и семь восьмых! Два и девять десятых!

— О, отличная мысль! Дети сразу дроби выучат.

— А то!

Муж улыбнулся. А в следующий миг он шагнул ко мне и заключил в объятия.

— Только распусти руки! — зашипела я.

А он обнял меня и просто стоял, уткнувшись мне в шею носом. Не знаю, сколько мы так стояли, пока я решила всё же опустить свои вскинутые руки ему на ключицы.

— Спустила пар?

— Нет.

— Хочешь продолжить?

— А можно?

— Да. Я заслужил.

— И тебе не жалко своих трудов? Ведь это всё ты сделал!

— Неа. Я не против всё тут изменить. Я создавал этот дом в трауре, чтобы хоть как-то отвлечься.

— А мне здесь нравится.

— Так что, крушить ещё будешь?

— Точно можно?

— Да.

А дальше я не глядела, но грохот был ужасающим. Причём, не только в этой комнате, но и везде. Не тронула я лишь детскую и кухню.

И правда, полегчало.

— Готова поговорить?

— Я слушаю.

Но в следующий миг я лежала на кровати в его объятиях. Уже без платья, но ещё в нижней сорочке.

— Убью!

— А тебе не жалко?

— Тебе меня было не жалко!

— Не правда. Я старался оградить тебя от переживаний, как мог. Потому и позволил быть с другим.

— Ага-ага!

— А что, ты была бы счастлива, если б я посадил тебя под замок в этот дом? Ты ведь училась у него. И если б я встал на его место, ты б заподозрила неладное. Начала б накручивать себя.

— А правду сказать — слабо? Я не одуванчик, что дунешь, и ничего не останется.

— Извини. Я всё время недооцениваю твою эпоху. Интересно, у вас там все такие или ты — единственная в своём роде? За словом в карман не полезешь, да ещё и глаза выцарапаешь. Может мне махнуть в будущее да найти себе поспокойнее девушку? — он явно шутил, но я надула губки и отвернулась. И даже драться расхотелось. Просто обидно стало.

— Значит, всё же ревнуешь, — констатировал факт муж.

А я молчу.

— Мне приятно, — он поцеловал в ушко. Ноль реакции. Лизнул его.

— Ты обещал руки не распускать.

— Так я руками тебя и не трогаю.

А я вновь начала злиться, и по комнате вновь начали летать предметы.

Муж отстранился, откинул голову на подушку и уставился в потолок, раскинув руки в стороны.

— Знаешь, никогда не думал, что полюблю неуравновешенную девушку. Лишь утончённую леди.

Я хотела возразить, но прикусила язык. Пусть скажет, что хочет, а там и посмотрим.

— С женой я был знаком с детства, ты не представляешь, какой она была. Всегда следовала за своей гувернанткой и говорила её словами. Читала мне нотации, и так смешно это делала, что уже в пять я понял, что знаю, на ком женюсь. С летами она хорошела, а все её речи сводились лишь к греху. Это грех, то грех. Куда ни плюнь, всё грех. Но я и не спорил, лишь кивал, и любовался ею.

Мои родители были против нашего союза, но к моменту моего восемнадцатилетия они погибли, поэтому как ей исполнилось шестнадцать, я женился.

Поначалу всё было отлично, но куда ни плюнь, мне всё запрещалось. Задерживаться на работе — нельзя, разговаривать с другими дамами — тоже, и опять всё сводилось либо к приличиям, либо к греху. Она посадила меня в клетку, в которой я просто не мог сидеть. А ещё я боялся сказать ей о своих способностях. Просто она была фанатичкой, и я просто боялся, что закончу свои дни на костре, да и не только я, но и дитя под её сердцем. Но при этом я всё равно любил её.

Я так и не признался. Тайком убегал среди ночи, чтобы хоть чуточку ощутить себя живым. Нет, во все тяжкие я не пускался, но переносился куда-то в горы и начинал вырезать какой-нибудь храм в скале с помощью силы, или строить на вершинах скал, куда обычные люди добраться не могли, не то, что построить что-то.

А однажды я задержался. Работа так увлекла, что я потерял счёт времени. Дома был скандал. Потом пошли угрозы, что уйдёт от меня в монастырь. И я плюнул на всё и остался с женой до самых родов, а потом и до следующих. Но от того, что я был рядом, мне всё равно находили вину. Вот тогда я увлёкся металлами. Сидел часами в лаборатории и экспериментировал. Жена вначале в шутку, а потом и всерьёз говорила, уж не алхимией ли я занялся.

Она пожаловалась своей подруге Аглае. А ту заинтересовали мои эксперименты. Её муж владел металлургическим заводом. Ну и она предложила мне должность главного инженера. И я согласился.

Вроде бы жизнь наладилась, ссоры прекратились и даже то, что задерживался на работе — её уже не беспокоило. Вот только ко мне зачастила Аглая.

Поначалу я не придавал этому значения. Но потом стал ловить на себе её взгляды.

И понял, что влип. Потом погиб её муж, якобы самоубийство, но я не вмешивался в дела её семьи. Их дом оказался заложен, завод, кстати, тоже. Его собирались продать сжна торгах, и я,выкупил за хорошие деньги, чтобы и Аглае перепало что-то, а не только на оплату счетов всё ушло. В общем, чем мог — помогал.

Ну а потом случился тот пожар, унесший жизни жены и детей, во всяком случае, я так считал, пока не увидел их тогда в доме Аглаи.