Когда жить уже не хочется...

— Мамочка, давай ты больше времени будешь проводить дома. А делами пусть батюшка заведует, — и это мне сыночек говорит?

Как выяснилось, Ясе уже было почти семь, а Дару пять с половиной. Но думал он уже не на пять, а на все семь, не уступая Ясе ни в чём, кроме рисования. И читал он почти так же быстро, как сестрёнка.

С Ясей я занималась уроками рисования, пока сыночек занимался с тренером борьбой. Выходили на природу и рисовали. Я рассказывала о том, как всё видела, какие краски, оттенки, что не бывает белого цвета в природе, что снег имеет множество оттенков и живописец всё это видит и отображает на холсте. И хотя работы с красками я не могла её научить, но с карандашом — запросто. Но моя девочка сама экспериментировала, всё же наследственность у неё была хорошая.

Когда мы выбирались всей семьёй в город, то детки наперебой соревновались в чтении вывесок и подсчитывали слова. Иногда спрашивали значение того или иного слова, и я объясняла им, вплетая повествование в сказку. А когда не знала, приходилось обращаться к мужу, который находясь с нами отдыхал. Чувствовал себя расслабленным, но при этом активно принимающим участие в разговоре или играх.

Муж занимался с детьми волшебством, а мне, в виду того, что я положении, можно было лишь теорией заниматься, а вот практикой, по возможности, не стоило. Способности были разблокированы лишь в пределах поместья, из которого никто не мог выйти без мужниного разрешения. Потому что у нас творилось такое... Помимо то и дело вспыхивающего пламени и волн, ещё и предметы летали — это у меня порою спонтанные выбросы силы случались, в общем, бесовщина творилась. Находящиеся работники ничему не удивлялись, да и пообщаться с гостями не могли, кроме набора дежурных фраз. Ну и муж сам встречал гостей, сразу накладывая на них заклинание, что они не помнили ничего необычного.

Я задумалась над словами детей всерьёз. Всё же я точно не справляюсь, а попросить мужа гордость не позволяла.

Он поймал мой взгляд и, оставив малышей с гувернанткой, подошёл ко мне.

— Хочешь поговорить?

— Милый, как-то неудобно тебя просить.

— Глупости! Неудобно просить может быть чужого, а не меня.

Я потупила глазки и покраснела. Ну вот, не так давно сама ему условия выдвигала. А ведь у него есть семейное дело, да и строительством он занимается. А его постройки были самыми настоящими произведениями искусства. Как внутри, так и снаружи. И да, магия упрощала жизнь, но муж проводил опыты с тем же металлом, настоящие, и строительство поместий занимался, только если ему позволяли реализовать свою фантазию, а не по заказу строить. Естественно, у него были свои дочерние фирмы, которые поставляли ему лес, и работали с древесиной, и заводы, где под его заказ лили металл. Но он управлял огромным количеством предприятий по всей стране. И я поражалась тому, как он всё успевает. Были и небольшие заказы, которыми уже занимались его подчинённые. Рост внутри компании поощрялся, как и учёба. И платил он хорошо рабочим, но и сам получал не мало. А вот крестьян в подчинении у него не было. Ему просто это было не нужно. Поставками продуктов за границу он не занимался, как другие помещики, вывозящие всё зерно за рубеж, и заставляющих своих земледельцев пухнуть от голода. Но при возможности, муж выкупал таких вот бедных людей, и давал им вольную, ну а потом они трудились за плату на заводе, где их кормили-поили. Продукты для семьи росли прямо на территории поместья в огромном саду, причём климат тут был мягким да и вечное лето.

При всём при этом, муж находил время на меня, чтобы просто погулять со мной, или семью. Но опять же, нужно было, чтобы я его вызвала. Не потому, что он не хотел сам прийти, просто он хотел со мной общаться, и всегда просил обращаться в случае совета или просто желания поговорить. Но в такие моменты он приходил, что приравнивалось к вызову. Ну и вечерами мы в кругу семьи общались, освобождая до утра от обязанностей слуг и гувернантку с учителем.

Поэтому сейчас мне было неловко просить мужа помогать мне с моим делом.

— Милая, я не против. Только мне надо с Аглаей разобраться. Подождёшь недельку?

— Всё так серьёзно? Что ты задумал?

А у него улыбка расползлась на лице.

— Пакость?

Да, муж у меня мастер подшутить, поиздеваться, ну, без физического насилия, но, видно, в детстве это был первый озорник и проказник в городе или где он там жил. И хотя с годами он поумнел, но эта черта характера никуда не делась. Не говоря о постоянном стёбе над окружающими, или надо мной или детьми. Я всё время злилась, но долго сердиться не могла. А дети отвечали ему тем же. Так что это была та ещё банда.

— Я хочу посмотреть, что ты задумал.

А он так потупил глазки, мол, ему стыдно. Да ладно, разве такое бывает? Муж и стыд — по-моему вещи не совместимые.

— Не думаю, что тебе стоит. Всё же в положении.

— Показывай.

Муж согласился, при условии, что во-первых, мне изменит внешность кардинально, во-вторых, я не буду вообще показываться, находясь в режиме невидимости.

Дети убежали играть с детьми наших домочадцев, под присмотром гувернантки и учителя, ведь посторонних в поместье не было, а вот конюх, поверенный мужа, учитель, гувернантка жили семьями.

— Готова? — спросил муж, как только я переоделась в одежду конюха, внешность мне тоже подправил.

— Да, милый.

Он обнял меня за талию и перенёс... в церковь.

После этого подвёл к иконе со Спасом, у которой молился мой учитель.

— ...прости Господи мою грешную душу... Я не знаю, как искупить свою вину. Прошу, смилуйся над судьбой моей дочери, можешь забрать мою душу или скинуть её в пекло, ведь я заслужил мучений...

И всё в таком духе. Муж отлепился от меня и... исчез.

— Значит, хочешь искупить свой поступок? — услышала я громогласный голос, который звучал как бы ото всюду. Самозванец заозирался вокруг. Но меня не увидел. Я облегчённо выдохнула.

С одной стороны мне было жаль его, а с другой — он переступил черту. И я не могла его простить.

В церкви повисла тишина, и никого вокруг.

— Боже, это ты со мною говоришь? — повернулся мужик к святому лику Спасителя.

— Думаешь, ему есть дело до твоей поганой душонки? — вновь громогласный голос.

— Если ты не Бог, то кто?

И тут перед святым ликом появился чёрт. Да-да, самый настоящий, как рисуют в книжках. С рожками и копытами и... Совершенно голый. А мне вдруг стыдно стало. Я даже глаза прикрыла, чтоб не смотреть на его непотребства.

— Так что, хочешь искупить свою вину?

Самозванец закивал головою.

— Ты заберёшь мою душу?

— Поглядим, пока не выполнишь мою часть сделки, ничего не получишь..

— А если выполню?

Да, аферист за словом в карман не полезет. Ещё и с чёртом торгуется.

— А тогда может помогу твоей дочери. Но это не значит, что твою гнилую душонку себе не заберу.

Но учитель усиленно закивал.

— Я готов.

— Тогда я тебе дам внешность того, кого ты ещё недавно играл. И цель — жениться на Аглае и добиться, чтобы все деньги отошли тебе. Этого хватит, чтобы сделать дочке операцию и жить более-менее сносно лет десять семерым людям и получить неплохое промышленное образование.

— А что получаешь ты?

— Мне нужно, чтобы жизнь Аглаи была невыносима, но уже после свадьбы. В общем, ты сможешь поквитаться, а я после смерти её и твоей получу две ваши вкусные души.

И чёрт облизался.

— Ну что, согласен?

— Да.

Перед самозванцем появился свиток.

— Подпись кровью, — сказал чёрт.

Учитель достал из-за голенища сапога кинжал и уколол себе палец, после чего прислонил к свитку и тот вспыхнул красным пламенем и исчез.

Перед мужиком появилось зеркало и внешность стала меняться. И рядом со мной уже стоял муж.

А я вздрогнула, когда он повернулся.

Чёрт исчез, как и всё остальное. Появился священник, идущий прямиком к моему мужу. Так, стоп, это ведь не муж. Я ощутила пламя позади себя, а в следующий миг мы уже были дома.

— А ты не переборщил? Не думаешь, что Бог обидится на тебя? — набросилась я с расспросами к мужу.

— Бог? А, вся эта христианская ересь... У меня свои боги. Надеюсь, что ты не поддалась всей этой чепухе и личность моей бывшей не вернётся.

— Богдан Михайлович, нельзя так относиться к вопросам веры.

— Зинаида Михайловна, я уважаю веру других. Между прочим, всё было в рамках его веры. Эти образы были из его головы. И я отнёсся к ним уважительно, ни один образ не запятнал.

— И что, теперь он будет вершить правосудие от имени Дьявола?

— Нет. От моего имени.

— Ах, ну да. Теперь он — это ты. Не думаешь, что он влезет с твои дела?

— Не, не влезет. Такая внешность у него будет лишь для Аглаи. Подписи он будет ставить от своего имени. Он ведь не хочет, чтобы её состояние перешло мне.

— А дети? Они тоже должны будут расплачиваться за ошибки родителей?

— Детей он не тронет. А там — посмотрим. Я буду приглядывать.

— Надеюсь, что Боги тебя не покарают.

— Милая, это возмездие. Меня мои Боги накажут, если я не отомщу.

— А кто твои Боги?

— Предки мои.

Я задумалась. Он у нас божественная сущность? Ребёнок богов или что такое получается?

— Я верю в Перуна-громовержца, в Даждьбога-хранителя земли-Матушки, Макошь — что плетёт нити судьбы. Мы все — дети богов, и мы может творить чудеса. Это в нашей крови. Только всё это — посредством веры. Когда ты начинаешь верить в то, что насаживают другие, ты блокируешь себя от своей силы, перестаёшь в неё верить, отрицая волшебство, единственным проявлением которого считаешь чудо. По сути в себя разуверяешься. Но есть люди, у которых нет этой блокировки, и они могут познавать себя. Вот, мои предки чтили природу, своих предков, и развивали свои способности, живя в отдалении от всей этой навязанной веры. Когда стали развивать страну и наука пошла вгору, то мы решили выйти из укрытия и стали совмещать одно с другим. Так и живём. Но я слишком привязался к первой жене, она была напрочь заблокирована своей верой, хорошо ей мозги прочистили. Я рад, что в тебе спустя несколько перерождений всё же блок был несильным, и ты смогла пробудиться.

— А дети наши? Эти будут сильнее Яси и Дара?

— Нет, не думаю. Всё зависит от окружения и учителей. А потенциал у них одинаков.

— Это хорошо. Не хочу, чтобы близняшки были сильнее Яси и Дара. Не хочу, чтобы они завидовали.

— Ты умничка. Я тебя люблю, Волшебница. Но ты должна понимать, что я должен поквитаться с врагами.

Он был прав. Я тоже считала, что все должны получать по заслугам.

Но марать руки в крови — это был перебор для меня.

— А что с другими? Ну, теми что напали на нас.

— Их убили.

— Ты? — в ужасе закрыла рот ладошкой я

— Вот ещё, чтобы я марал руки во всякой грязи.

— Тогда кто?

— Думаю, что те, кого наняла Аглая замести следы.

— То есть, ты к этому отношение не имеешь?

— Нет. У меня других забот хватает.

Я вздохнула с облегчением. Всё же не хотелось, чтобы муж стал убийцей, даже если это и защита его семьи.

Муж подошёл и обнял меня.

— Как себя чувствует наша мамочка?

— Прекрасно.

— Тогда, думаю, ты не откажешься, если я получу награду.

Хотела спросить, о чём это он. Но настойчивый поцелуй заставил выветрить все мысли.

* * *

*

Живот рос не по дням, а по часам. Мне казалось, что я полнею с каждым днём. По делам я уже не ходила сама, без мужа, никуда. И дело было даже не в предосторожности, что кто-то толкнёт. Магия вырывалась из-под контроля от любого движения. Резко села, бок кольнуло, и что-то упало. Чихнула — та же ситуация. А ещё токсикоз всё же давал о себе знать первый триместр. И спасалась я лишь прогулками по саду и чтением книг. Заодно с детьми проводила больше времени.

А ещё меня жутко потянуло вязать. Когда в школе училась, связала пару вещей на спицах да и забросила. Вот сейчас вспомнила, а муж увидел — оценил. И передо мной повесил такую летающую штучку, похожую на шарик. Она следила за схемой вязания и всё записывала.

А муж под моим именем издавал журналы по вязанию, по воспитанию детей, а также для самих детей. Естественно, они стоили не мало, и позволить себе могли лишь богатые люди. Но спросом они пользовались, ведь и дворянки рукоделием занимались, а купить могли и детках своим да и учителям, ведь обычно у них было домашнее образование.

— Как себя чувствует наша обременённая мамочка? — издали спросил муж, после чего мгновенно переместился и положил руки мне на ключицы, стал тут же массировать их. А я застонала от блаженства. Всё же долгое время провела сидя. Неплохо было бы размять косточки.

Только ключицами и плечами муж не ограничился, и спустил платье.

— Ох, милый, что ж ты делаешь?

— Массаж, как ты его называешь.

Вот только ручки шаловливые уже спустились ещё ниже, оголяя меня до пояса.

— А если дети увидят? — блаженно шептала я.

— Ну и что?

— Как тебе не стыдно?! Развращаешь молодёжь! — я, конечно, не сердилась на самом деле. Но и правда так думала.

— Не бойся! Я препятствие создал, сюда временно путь заказан.

Муж уже к животу спустился.

— Как малыши поживают? Здравствуй, доченька, здравствуй, сыночек! — и детки в ответ толкнули живот, и один видно заехал мне прямо в печень или куда-то под рёбра, что я скривилась от боли.

— Тихо, не надо буянить. Стучать вот сюда можно, — и папа погладил живот. — Я знаю, что вы умницы, всё поняли.

Мне нравились такие моменты. Я не получала ответа, когда с ними разговаривала, а вот муж — не знаю, мне казалось, что слышал их.

— Конечно, слышу, они ж вон как отвечают, — он намекнул на ходящий ходуном живот.

— А ты их видишь?

— Да. Они славные.

— А мысленно можешь общаться?

— Не знаю, не пробовал. Да и зачем? Вот понадобится если, тогда и попробую. А такое общение им больше сейчас нужно.

Закончив сеанс общения, супруг переместился ниже. Сел на землю, задрал мне юбку, и стал массировать стопы, а потом и выше и выше. А я уже стонала от удовольствия, ведь его рот и руки творили что-то неимоверное под юбкой.

— Что ж ты со мною творишь?

— Хочу большего, — доведя до исступления, высунул голову муж, и сам вылез. А потом снял платье.

— Пошляк!

— О, милая, ты такая хорошенькая, — он провёл по моим округлившимся бокам, бёдрам, спине.

А потом сел на качели, где ещё недавно сидела я.

— Иди сюда, любимая.

— А это им не повредит?

— Не дотянется до них. И разве они не хотят мамочке сделать приятное?

— Проказник!

Я влезла к нему на колени, а потом сама двигалась, муж лишь иногда поддерживал меня за бока, да грудь ласкал, целовал, наслаждался мою, точнее нами.

Больше одного раз это не продолжалось. Всё же выброс силы был огромным, перебарщивать не стоило. Потому что при смешении наших энергий, происходил маленький взрыв. И если раньше он оставался внутри меня, то сейчас бралось только нужное, а остальное рассеивалось вовне. И эта энергия творила удивительные вещи, всё сразу оживало. Поэтому иногда муж переносил меня в пустыню, создавал микро-климат, а после нашего ухода там появлялся оазис.