Конечно, заселиться в Кремль жить круче, и наш квартирный кудесник — Эдель, заверил, что "превентилирует" в Моссовете вопрос аренды Боровицкой башни! Ха-ха!
Пока же, сразу после Новогодних праздников, Яков Ефимович навестил нас в Студии и поизображал из себя этакого еврейского Деда Мороза. "Дедушка" весело балагурил, слегка картавил и принес на продажу целый мешок "подарков". Впрочем, мы готовы были раскошелиться.
Первое, и для меня самое главное — Эдель, наконец, нашел подходящую квартиру для деда. Двадцатиметровая "однушка" на Цветном бульваре, в старом фонде, на пятом этаже, без лифта — мало подходила для того, чтобы мой дед там жил. Зато она прекрасно подходила для первичного обмена и оформления вожделенной московской прописки.
К тому же, её хозяйка — пожилая одинокая пенсионерка настолько стремилась к своей такой же одинокой подруге в Ленинград, что с переездом затягивать не собиралась, а "доплате" в четыре тысячи рублей была счастлива безмерно.
На работе у деда тоже все складывалось более чем... Начальник Главка перевод деда в столицу с энтузиазмом форсировал, поэтому подбор кандидатуры ему на замену в Ленинграде был решен очень оперативно. И сейчас дед активно "вводил в курс дела" своего преемника.
— Как я понимаю, идею облагодетельствовать жильём симпатичную девушку Иру, вы молодой человек еще не оставили?! — невысокий полненький Эдель, уютно утонув в гостевом кресле, со знанием дела дегустировал поданый нашим директором бокал коньяка.
— Яша, оставь ничем не обоснованные намёки и обуздай зависть... — тут же отреагировал Клаймич.
Маклер тихонько рассмеялся и выставил перед собой пухлую ладошку:
— Гриша, Гриша... В моем возрасте, если не завидовать молодым, то можно вообще потерять всяческую мотивацию в жизни! Тем более, что это не мои слова, про симпатичную девушку, а одной моей... деловой знакомой из Ленинграда.
Я скорчил рожу:
— Яков Ефимович, я вас таки умоляю! Вы видели тех трех красоток, шо окружают меня в ансамбле? Тут никакой молодости не хватит от завистников отбиваться!
Теперь смеёмся втроём.
Неожиданно Эдель гасит улыбку, а в голосе прорезалась столь неожиданная в этом внешне добродушном человеке сталь:
— А вот папаша у этой симпатичной девушки — совершеннейшая скотина. Совершенно зря Ирина мама забрала заявление из милиции и оставила его на свободе. А посему, слушайте...
И чем дольше квартирный маклер перечислял мои предстоящие траты, тем больше я проникался мыслью, что дядя Сережа, и правда — "совершеннейшая скотина".
"Посадить гада, действительно, вышло бы дешевле! Тем более, что толку мне с этой Иры? И на кой чёрт я во все это ввязался?! Вот идиот...".
Видимо, эти мысли настолько явственно проступили на лице, что Эдель замолк на полуслове и уставился на меня с вопросительной усмешкой.
Пытаюсь скопировать усмешку в ответ:
— Итого?!
"Нафиг, ваша честь, описательно-мотивировочную часть! Говорите сразу скока "отвесили"?!".
Ну, и "его честь" озвучила "вес" — 13 тысяч рублей.
Восемь — за деда и пять — за Иру. Мдя... За деда — понятно. Очень мало москвичей, которые хотят переехать в Питер, поэтому 4 тысячи — доплата бабульке и столько же Эделю — за услуги и выкуп данного варианта. А с Ирой так дорого получилось, потому что чёртов алкаш поставил условие — "моя квартира должна быть лучше, чем у этих неблагодарных тварей и еще мне тыщу рубликов на обустройство... и еще сами меня перевезите!".
Клаймич торговался без огонька, видимо, озвученная цена, в целом, соответствовала его представлениям о справедливой.
Эдель уступил — тысячу.
Повисла пауза.
— Спасибо за оперативность, Яков Ефимович... — наконец, решаюсь я, — запускайте процесс!
Нет, с дедом все понятно — я бы и последнее отдал. А вот с Ирой. Что-то неправильное в этом — делать доброе дело и жмотиться от того, что его делаешь...
В автомобильном вопросе озвученные цены тоже не порадовали.
Дело в том, что дед успел-таки заполучить в ушедшем году вожделенный талон на приобретение автомобиля "ВАЗ-2106"! Соответственно, купить машину теперь можно будет в течение первого квартала 1979 года. И если дед сменит прописку, то заменят и "талон", и приобретать автомобиль можно будет уже в Москве.
"Шестерка" — модель новая и очень дорогая, стоит девять тысяч шестьсот рублей и потому, спрос на нее небольшой.
— Как только Ивану Николаевичу будет оформлена московская прописка, гарантирую, что вы сможете выкупит машину на следующий день, на выбор и без какой-либо очереди. Что касается 24-ой "Волги", — Эдель сделал паузу и в очередной раз смочил губы в коньяке, — то у меня есть один вариант...
"Вариантом" оказалась недавняя вдова некоего генерал-полковника авиации.
— Автомобиль почти новый, ему всего три года — только обкатали и протянули. Обслуживали его, разумеется, на автобазе Министерства обороны. У меня человек смотрел эту машину — она в идеальном состоянии: вся промовилена, установлены подкрылки и противотуманки, прошприцована подвеска. Зимой всегда стояла в гараже, да и летом генерал ездил с водителем на служебной, а на своей только на дачу. Зятю вдовы "Волга" не нравится и он хочет "шестерку"-жигули, но обязательно требует новую...
Эдель пожимает плечами.
— Там какие-то залетные грузины, вроде, предлагают ему 25 тысяч за машину, но "шестерки" у них нет и зять кочевряжится... Можем перехватить. С продажей он не торопится, поскольку зимой тоже не ездит...
И заметив мой характерный жест пальцами маклер заканчивает:
— ..."шестерка" и 10 тысяч доплаты... А мне, всего лишь, верните взад выторгованную Гришей тысячу!
В итоге, договорились, что Григорий Давыдович переезжает в квартиру на Тверской, а бабульку в Ленинград мы перевезем, когда будем готовы, но зато за свой счет.
Поскольку дед совместил новогодние праздники с командировкой, то еще четыре дня будет в столице и сможет подписать все необходимые документы у нотариуса, в Жилищном бюро и паспортном столе.
На повестке дня остались ленинградские квартиры Григория Давыдовича, барабанщика Роберта и семейства Завадских, а в Москве уже наши с дедом квартиры на съезд и Лехина комната, которая должна быть "превращена" в квартиру.
Телевизионную трансляцию "Песни года", которую мы ждали с таким нетерпением — смотрели в Студии все вместе. К тому же, там еще оставалась масса "несъеденной вкуснотищи и невыпитой алкоголищи"!
Поэтому первый вечер нового года встретили в том же составе, в котором провожали последний день ушедшего. Разве что, без двух высокопоставленных семейств. Ну, оно и к лучшему. Много хорошего — тоже плохо...
...Глядя на выступление кособоко переминающегося у микрофона "Мимино", я злорадно ухмыляюсь и ловлю не менее ехидные взгляды тех, "кто в курсе". Судя по всему, распространяться об этом эпизоде, похоже, никто из участников не стал. Специально я об этом никого не просил, чтобы не подумали, что я мандражирую, но ума помалкивать у всех хватило и так.
Разве что, возможно, Лада... Уж больно с одухотворенным видом её очаровательная бабуленция подпевает "читту-гритту", но может это просто моя мнительность.
А, в целом, наблюдать за собой на экране поучительно. Так то я, запершись в комнате, регулярно позирую перед айфоном — отрабатываю жесты, улыбки, гримасы. Но камера моего "артефакта" статична, а тут активно работают операторы — отсюда и некоторые поучительные выводы. Но, если не придираться, то — камера "меня любит". Я — весьма мил, сказал бы — красив, но что-то, сугубо мужское, активно этому определению внутри меня сопротивляется. Хотя, последнее время я его слышу от окружающих все чаще и чаще.
Еще плюс — я совсем "не боюсь" камеру. Очень многие в зале замирают перед объективом, как кролики перед удавом, даже если перед этим активно хлопали и улыбались. А я раскован и непосредственен!
Хотя, не перебор ли уже? Может с таким ростом и внешностью пора переходить в следующую "возрастную лигу", по манере поведения? Сейчас уткнуться в бок Брежневой и слезливо засопеть — уже не пройдет. Точнее, с самой Брежневой может пока и прокатит, все-таки она видит меня каждый день и привыкла, что я — ребенок. Но вот со стороны это уже будет выглядеть фальшиво, и может иметь весьма неприятные последствия для дальнейших взаимоотношений.
А режиссёра "Песни" я, все-таки, недооценил. Идея посадить маму рядом была отличной. Смотримся — очень трогательно! Остро задело, что она так расстроилась после суда. Слишком неожиданно вырос сын, слишком кардинальные перемены в жизни, слишком быстро поменялось окружение... Ведь все это произошло за неполные полгода. К тому же: изменились стиль и уровень жизни, поменялась работа, сменился город. Это я радуюсь, что с каждым шагом чуть ближе к цели, а для нее это длительный перманентный стресс. Моя вина — недодумал.
И что-то слишком часто у меня это стало звучать: "недооценил", "недодумал", "не заметил", "перепутал", "не учёл"... Тревожный симптом. Как с такой головой в "Большую игру" лезть? Откусят её, выплюнут и сразу забудут. По Сеньке ли шапка, уважаемый?!
Внутренне я помрачнел.
А внешне — улыбался, хлопал и подпевал вместе со всеми:
— Ноль два! Пусть сменяется времени бег! Ноль два! Где-то помощи ждет человееек...!
* * *
12 января 1979 года (почти год в СССР)
А "Шереметьево-2" оказывается еще не построен...
Нынешний международный терминал это какая-то массивная, в сталинском стиле, унылая коробка. К тому же внутри, почти, пустая. Пассажиров, не считая организованной группы немцев, раз-два и обчёлся. Зато узнал одного из них — мимо вальяжно проходил Валентин Зорин, наш телекорреспондент, кажется, в США. С интересом мазанул взглядом по девчонкам и подобострастно принялся раскланиваться с четой Брежнева-Чурбанов.
Последние наставления, пожелания, женские слезы и крепкие мужские рукопожатия...
Профессионально хмурая рожа таможенника, формально открытый чемодан и все... Переводя дух, перекатываю во рту засунутый под язык небольшой бриллиант.
"А ведь готовился глотать...".
Как последнее препятствие перед ЗАГРАНИЦЕЙ — неприятный взгляд пограничника, сличающего фото в служебном паспорте с оригиналом.
Томительные полчаса ожидания. Скомканный разговор. Сижу с безразличным лицом, но весь на нервах. Хоть и ходил в туалет, но так и не рискнул переложить бриллиант изо рта в карман брюк.
Наконец, автобус. Трап. Ищем свои места в полупустом салоне. Расселись. Нескончаемый кисель последних минут перед взлетом.
Вой турбин, тяжелый разбег и низкая облачность, почти, сразу скрывает город от моего взгляда.
Наконец, прячу драгоценный камень в карман и не нахожу никаких сил бороться с вязким, неотвратимо наваливающимся сном.
Последняя осознанная мысль:
"Как же все это странно... столько раз уже бывал в Италии, а хронологически сегодня буду впервые"...
Конец 3-й книги.
