— Что же за мысли такие вертятся в столь хорошенькой головке, чтобы лишить её обладателя сна? — проговорил он.
— Со мной столько всего произошло, — сказал Джим. — Наверно, поэтому.
Раданайт заглянул ему в глаза.
— Это было что-то плохое? — спросил он. — Да, вижу по твоим глазам, тебя кто-то обижал... У тебя глаза раненного зверька. Что же с тобой стряслось, малыш? Пойдём, пойдём ко мне, расскажи! Прости мне моё любопытство, но если в нашем доме поселилось такое чудо, то я должен знать, откуда оно взялось.
Взяв Джима за руку, Раданайт увлёк его в свою комнату. Там он плюхнулся в большое круглое кресло и привлёк Джима к себе на колени. Осторожно и ласково погладив прядку его волос и заправив её Джиму за ухо, он сказал:
— Рассказывай, детка. Может быть, тебе станет легче, если ты выговоришься.
— Мне бы не хотелось об этом вспоминать, — сказал Джим, заставив себя улыбнуться.
— Детали можешь опустить, — сказал Раданайт. — Хотя бы вкратце... Хоть что-нибудь!
— Не думаю, что это будет вам интересно, — пробормотал Джим. — Вы, наверно, устали.
— Нет, я не устал, — ответил Раданайт. — Немного перебрал маиля — возможно, но не устал. Как только я увидел тебя, всю мою усталость как рукой сняло.
— Ну, если вкратце, то по рождению я альтерианец, как вы или как милорд Райвенн, но вырос я на Земле, — сказал Джим. — Потом меня похитили какие-то люди, привезли на планету Флокар и продали Ахиббо Квайкусу. Потом судьба послала мне счастливый случай, и я смог дать о себе знать на Альтерию. Меня освободили, а Ахиббо арестовали за работорговлю. Меня допросили в отделении Межгалактического правового комитета, а потом меня забрал милорд Райвенн и привёз сюда. Вот и всё, в общем-то.
— Хм, так вот оно что! — воскликнул Раданайт. — Но послушай, тут какая-то неувязка... Перед тем как уехать, отец сказал мне, что, кажется, ребёнок Фалкона нашёлся. Этот горе-папаша бросил своего новорождённого малыша два года назад где-то на Земле, а потом не смог найти. Но тебе явно больше двух лет!
— Я не знаю, как это могло получиться, — сказал Джим устало. — Лорд Райвенн говорил насчёт какой-то блуждающей дыры, в которую могла попасть капсула, в которой я находился, и я угодил в прошлое. Со мной с самого рождения был вот этот медальон с портретом и надписью "С любовью от папы". Вы говорите, что отец меня бросил... Я в это не верю, он не мог бросить меня просто так! Милорд Райвенн сказал, что на него напали пираты, и он хотел спасти меня от них.
— Возможно, так всё и было, — сказал Раданайт. — И насчёт этой дыры... Это правдоподобная версия, ничего другого не приходит в голову. Эта штука действительно существует, и ты мог в неё попасть... Иначе откуда у тебя мог взяться этот медальончик, если ты не сын Фалкона? — Раданайт усмехнулся. — Однако повезло тебе с папой, нечего сказать...
Джима насторожил тон, которым он это сказал. Создавалось впечатление, как будто он недолюбливал Фалкона и был о нём не самого высокого мнения.
— Что вы хотите этим сказать? — нахмурился Джим.
— Ничего плохого про твоего папу я не стану говорить, — усмехнулся Раданайт. — Но, признаюсь честно, я никогда его не понимал. Чего он хочет от жизни, к чему стремится? Всё, что его интересует — это полёты, путешествия, скитания по дальним уголкам Вселенной, для этого он и стал дальнобойщиком. Он патологический перекати-поле, его постоянно тянет куда-то искать приключения... — Раданайт снова усмехнулся. — Вот и доискался однажды. Но малыш получился просто прелестный! Будь ты чуть постарше, я влюбился бы в тебя по уши. Хотя, впрочем... Мне ничто не мешает сделать это и сейчас!
И Раданайт засмеялся, широко раскрыв тёмные глаза, блестевшие сумасшедшинкой.
— Извините, я лучше пойду к себе, — сказал Джим. — Не хочу вас больше утомлять.
На самом деле Джиму не понравилось, в каком тоне сын лорда Райвенна говорил о Фалконе, а ещё его настораживал и почти пугал возбуждённый блеск в его глазах и объятие его рук, слишком настойчивое и крепкое для первого знакомства. Это было похоже на то, как его обнимали клиенты Ахиббо, и Джиму стало невыносимо тошно. Он хотел встать, но Раданайт прижал его к себе.
— Куда ты? Не уходи...
— Пожалуйста, отпустите меня, — попросил Джим дрогнувшим голосом.
— Не отпущу, — сказал Раданайт, щекоча дыханием его щёку. — Ты такой милый... Мне не хочется, чтобы ты уходил.
— Отпустите, я вас прошу, — пробормотал Джим, пытаясь высвободиться. — Пожалуйста...
— Да ты что, малыш? Не бойся меня, я не сделаю тебе ничего плохого, — засмеялся Раданайт, обнимая его ещё крепче. — Останься со мной ещё хоть чуть-чуть!
Джим бессильно заплакал холодными усталыми слезами. И здесь снова это. Неужели и здесь это будет продолжаться? Джим уже поверил, что вся эта отвратительная грязь для него закончилась навсегда, но, как оказалось, она существовала и здесь, никуда нельзя было от неё деться.
— Умоляю вас, не надо, — сквозь всхлипы пробормотал он. — Позвольте мне уйти к себе... Я так устал... Я больше не могу...
Пальцы Раданайта вытирали с его щёк слёзы.
— Ты что, малыш! Не плачь... Ну что ты, не надо, успокойся! Прости меня, если я тебя чем-то обидел. Я не хотел, клянусь!
— Я хочу уйти, — всхлипывал Джим.
— Сначала успокойся, — сказал Раданайт. — Я не хочу, чтобы ты плакал из-за меня!
Он усадил Джима в кресло, подал ему сначала платок, потом стакан воды, а потом опустился рядом на колено. Осторожно и мягко взяв руку Джима, он поцеловал её в запястье.
— Если я тебя напугал или обидел, прости меня, — повторил он. — Я не хотел... Правда не хотел. Извини меня. Да, признаю, я слегка пьян... Мог сказать или сделать что-то лишнее. Но я не желал тебя обидеть, малыш.
— Я очень устал, — прошептал Джим. — Можно, я пойду?
Раданайт поднялся.
— Да, детка, разумеется, я тебя не задерживаю. Иди. И, пожалуйста, не плачь... И не думай обо мне плохо, у меня и в мыслях не было ничего дурного. Я просто выпил лишнего... Извини ещё раз.
Пробормотав "да, я понимаю" и "спокойной ночи", Джим бросился в свою спальню. Там он плакал в одиночестве ещё долго, пока не заболела голова. В открытую дверь, ведущую на лоджию, ветер донёс звук чьих-то шагов, и Джим весь сжался. Шаги приближались к двери, и в проёме показалась фигура лорда Райвенна. В светлой одежде, с прекрасными белыми волосами, озарённая светом фонарей внутреннего двора, она казалась фигурой ангельского существа.
— Джим, ты не спишь?
— Нет, милорд, — ответил Джим, торопливо вытирая слёзы.
Лорд Райвенн вошёл и включил светильник на стене. От лёгкого движения воздуха, проникавшего в комнату через открытую дверь на лоджию, длинные пряди его платиновых волос чуть шевелились; блестящая бисерная вышивка высокого стоячего воротника охватывала его длинную сильную шею затейливым искрящимся узором, а на лице было написано искреннее беспокойство и участие. Как заворожённый, Джим смотрел на это светлое сказочное существо, позабыв о своих слезах и их причинах.
— Мне послышалось, будто кто-то плакал, — проговорил лорд Райвенн. — Это ты, Джим?
— Нет, милорд, — солгал Джим.
— Ну-ка, посмотри на меня. — Лорд Райвенн внимательно заглянул Джиму в глаза, улыбнулся светлой ангельской улыбкой. — Обманываешь, дружок... У тебя глазки красные. Что случилось?
— Не беспокойтесь, милорд, я больше не буду, — заверил Джим. — Всё уже прошло.
Лорд Райвенн присел рядом и обнял Джима за плечи.
— Джим, у тебя больше нет причин для горя, — сказал он, крепко и ласково прижимая его к себе. — Теперь всё будет хорошо. Ты в безопасности, я никому не позволю тебя обидеть. Пока ты находишься под крышей моего дома, даю тебе слово чести лорда, что ни одно живое существо не причинит тебе зла.
— Я знаю, милорд, — сказал Джим. — Я вам очень благодарен.
— Тогда не грусти и не плачь. — Лорд Райвенн поцеловал Джима в обе щеки. — Не думай о том, что с тобой было. Всё это теперь уже в прошлом.
Снова сердце Джима согрелось от лучистого доброго взгляда лорда Райвенна. Хозяин дома был окружён ореолом мягкого сияния, его глаза светились добротой, на высоком гладком лбу лежала печать спокойного достоинства, а красивый рот был сложен в чуть заметную улыбку, в которой было что-то от Джоконды. Одним взглядом, одним прикосновением доброй руки лорд Райвенн был способен утолить все печали, и Джиму хотелось прижаться к нему и уснуть у него на коленях. Рядом с ним ему становилось уютно и спокойно, а от лёгкого и нежного прикосновения губ лорда Райвенна к его лбу у него вздрагивало и сжималось сердце: так же его целовала мама.
— Засыпай, дитя моё, — прозвучал над ним мягкий, успокаивающий голос. — Всё плохое позабудь, впереди у тебя только хорошее.
— Глава XI. Очень насыщенный день
Заснул Джим крепко и спокойно, убаюканный волшебным голосом лорда Райвенна. Свернувшись клубочком в широкой мягкой постели под тёплым одеялом, он провалился в сладкую, как какао, дрёму, но проспал недолго — пробудился в голубоватой предрассветной полумгле и никак не мог снова заснуть, одолеваемый мыслями. Свершилось чудо, о котором он столько мечтал и на Земле, всматриваясь в звёздные глубины, и на пыльном матрасе в лавке Ахиббо, глотая слёзы: он попал домой. Мурашки волнующего восторга бежали по его коже при мысли о том, что совсем скоро он увидит отца, обнимет его, и они уже не расстанутся никогда. Его соотечественники превзошли все его ожидания: они были удивительные существа, красивые, загадочные, похожие на людей и вместе с тем отличающиеся от них. Слепой старик в парке на скамейке как в воду глядел: то, что на Земле делало Джима не таким, как все, здесь было нормой, здесь все были такие, и Джим перестал быть белой вороной.
Лорд Райвенн? О, он был похож на ангела, на доброго волшебника, на короля эльфов — с серебряными волосами и молодым лицом, сияющим добротой взглядом и ласковыми руками. Хоть он и принадлежал к альтерианской знати, в нём не было ни капли высокомерия, только полная достоинства осанка, гордая посадка головы и неторопливые, величавые движения. Его изысканная манера держать себя в сочетании со спокойной доброжелательностью и сердечностью сразу покорила Джима, наполнила его восхищением и уважением, и уже сейчас он чувствовал в себе зарождение глубокой симпатии к хозяину этого прекрасного дома, подпав под его сказочное обаяние.
Раданайт показался ему симпатичным, но немного бесцеремонным. Некоторая фривольность в его вчерашнем поведении (за которую тот принёс многочисленные извинения) всё же не портила впечатления от его молодого обаяния, блеска его больших красивых глаз и струящегося шёлка его волос. Всё же он понравился Джиму меньше, чем лорд Райвенн, и одна из причин этого была в том, как Раданайт говорил о его отце.
Дворецкий Криар был презанятный тип — этакий альтерианский Бэрримор. Его спина как будто вообще не сгибалась, да и шея была словно охвачена невидимым корсетом, когда он кланялся. Джим был от него в восторге, в нём ему чудилось что-то очень земное, знакомое — чопорно-английское.
О чём Джим думал ещё? Открыв медальон, он смотрел на портрет и пытался представить себе встречу, которой так долго ждал, на которую едва смел надеяться, и которая была теперь близка как никогда. Кусочек неба, видимый из окна комнаты, уже порозовел, когда голова Джима снова склонилась на подушку, и словно чья-то тёплая рука придавила ему веки.
Паутинка утренней дрёмы была порвана звучным голосом:
— Доброе утро, сударь, пора вставать. Вот ваша одежда. Завтрак будет подан в летний зал через десять минут.
Джим чувствовал себя не выспавшимся: голова была тяжёлой, глаза слипались, во всём теле разлилась слабость. По привычке он хотел бежать за метлой, чтобы сделать утреннюю уборку в лавке, но вспомнил, что теперь никуда бежать ему не надо. Как же это было прекрасно!
Он не спеша умылся холодной водой в своей персональной ванной комнате, чтобы прогнать сонливость и взбодриться, надел принесённый Криаром костюм, причесался и пошёл в летний зал. Лорд Райвенн был уже там: он сидел за столом, держа руку на плоской, как шахматная доска, и тонкой, как листок картона, клавиатуре и читая на световом экране, по всей видимости, газетную статью. Он был одет в тёмно-бежевый костюм того же фасона, что и вчерашний, с золотой вышивкой на воротнике и плечах; из-под воротника треугольничком спускалась красно-белая шёлковая ленточка, на которой сверкала усыпанная драгоценными камнями звезда со множеством лучей — по всей видимости, какой-то орден. Волосы, причёсанные на прямой пробор, были приподняты от висков двумя небольшими драгоценными заколками в форме продолговатых изогнутых лепестков и спускались лорду Райвенну за спину платиновым водопадом. Джим слегка оробел и замялся у входа. Лорд Райвенн, оторвавшись от чтения, поднял на Джима приветливый взгляд.
— Доброе утро, дружок. Ты хорошо спал?
— Благодарю вас, милорд, вполне, — ответил Джим.
Лорд Райвенн протянул ему руку.
— Поди сюда.
Джим подошёл, вложил руку в протянутую ему ладонь и улыбнулся — не мог не улыбнуться, согретый, как солнцем, ласковым взглядом лорда Райвенна.
— Как ты себя чувствуешь?
— Очень хорошо, ваша светлость, спасибо.
— Я рад это слышать, дитя моё.
Лорд Райвенн пригнул к себе голову Джима и поцеловал в лоб.
— Не слишком ли рано тебя подняли? — спросил он. — Быть может, тебе хотелось ещё поспать?
— Да нет, ничего, — смутился Джим.
— Всё же нужно было сказать Криару, чтобы не будил тебя, — проговорил лорд Райвенн. — Я обычно поднимаюсь и завтракаю рано, так как уезжаю на работу, но тебе не обязательно завтракать вместе со мной.
— Ничего, милорд, я только рад увидеться с вами, — сказал Джим вполне искренне.
Лицо лорда Райвенна озарилось улыбкой.
— Если бы мой сын вставал пораньше, чтобы увидеться со мной утром! Но он любитель понежиться в постели. К тому же, он вчера вернулся поздно, так что, вероятно, не выйдет к завтраку — будет отсыпаться.
— А вот и ошибаешься, отец, — послышался голос Раданайта.
Он вошёл в летний зал в белых облегающих брюках и чёрных блестящих сапогах, в белой рубашке и с собранными в высокий хвост на затылке волосами. Длинная чёлка двумя прядями обрамляла его свежее и гладкое, без единого прыщика лицо. Его волосы, ночью показавшиеся Джиму иссиня-чёрными, на самом деле были тёмно-каштановыми. Подойдя к отцу, Раданайт поцеловал ему руку, а лорд Райвенн запечатлел нежный отеческий поцелуй на его высоком чистом лбу. Его взгляд, обращённый на сына, был ласков.
— Ты сегодня поднялся удивительно рано, — сказал он. — Отчего бы это?
— Не знаю, отец, — ответил Раданайт, скользнув взглядом в сторону Джима. — Наверно, присутствие нашего гостя так подействовало на меня.
— Вы уже познакомились? — удивился лорд Райвенн.
— Да, вчера вечером мы встретились на лоджии и немного пообщались, — сказал Раданайт. — Твоя теория относительно блуждающей аномалии и мне кажется единственным объяснением того, что Джим гораздо старше, чем должен быть. Вот Фалкон удивится!
