Красный туман (от 7 апреля)

— Тебе тоже плевать? — Архата устало посмотрел на Фантома.

— Лучше сделай, как он говорит.

Он знал, что Аккали надеялась услышать другое, но другого у него не нашлось. В конечном итоге она переоделась, но провела остаток пути в болезненном молчании.

У входа в Нешер собралась приличная толчея. Несколько караванов, до отказа набитых всяким скарбом, перегородили подступы к воротам. За их спинами своей очереди ждали торговцы-одиночки и группа людей в хитонах алхимиков.

— У нас есть несколько часов, чтобы придумать, чем расплатиться за вход, — сказал Дору. Он откровенно наслаждался нищенским положением спутников.

— Мы не торговцы, — возразила Аккали.

— Рииморцы берут деньги и с наемников тоже.

Архата выразительно посмотрела на его меч и кольчугу.

— Из нас троих ты единственный на него похож.

Наемник поскреб затылок, согласно кивнул, раздосадованный, что придется потратиться ему одному. Он немного послонялся поблизости, а потом вовсе скрылся из виду. Фантом мысленно попрощался с ним — он был готов к исчезновению наемника. Но Дору появился как раз, когда очередь почти подобралась к ним. И он суетился и хмурился больше, чем раньше.

— Торговцы обеспокоены кашей, которую заваривают чиззаряне, — сказал он угрюмо.

Фантом покопался в том, что едва ли могло называться огрызками памяти, и обнаружил, что это слово для него не просто пустой звук. Чиззара — южное государство, много лет находившееся под гнетом магистров Риилморы, которые держали его в страхе перед древней арканой. Фантом помнил, что Чиззара каким-то образом поднялась с колен и, вопреки попыткам узурпаторов загнать ее обратно в узду, не только нарастила мощь, но и начала Священную войну против бывших угнетателей.

— Эта каша готовилась уже давно, риилморцы сами подкладывали дрова под котел, в котором она закипела, — отозвалась архата. — Нельзя винить чиззарян за то, что они хотят крови своих рабовладельцев.

— И Арна верит, что орда фанатиков-чиззарян обойдет ее стороной? — Дору неопрятно улыбнулся.

— Мои слова принадлежат мне, а не всей Арне, — ответила она на удивление спокойно.

Наемник отмахнулся и вернул разговор в старое русло.

— Я послушал, что говорят торгаши. Один сказал, что чиззарянская пошесть вытравила его с насиженных торговых мест. Он был вынужден собирать товары и переться в Риилмору, где и без него есть кому торговать шерстью и прочими тканями. Другой жаловался, что потерял большую часть товаров, спасаясь бегством от чиззарянских фанатиков. Он так щедро приправлял слова отчаянием, что я поверил на слово.

Фантом украдкой посмотрел на девушку — что на все это скажет она?

Архата молчала, а когда Дору нарочито громко кашлянул, сделала вид, что не замечает его, и шагнула Фантому за спину, словно искала защиту. Похоже, не только он выиграл от сделки, но и девушка осталась не с пустыми руками: пока он не вернет душу, архату придется охранять.

Вход в Нешер "сторожил" десяток воинов, закованных в железо, словно во вторую кожу, и двое одетых в шерсть и бархат мужчин. Первым шел тонкий, болезненно бледный господин с носом, похожим на рыбацкий крючок. В одной руке он нес стопку пергаментов, в другой — писчее перо. За ним, весь красный и потный, семенил грузный коротконогий человек-груша. Он услужливо подставлял чернильницу всякий раз, когда тонкому хотелось макнуть перо.

— Беженцы? — брезгливо осведомился тонкий.

— Да, — ответил Фантом.

Мужчине пришлось что есть силы задрать голову, чтобы заглянуть в лицо собеседнику, но Фантом предусмотрительно склонил голову так, чтобы свет скрывал глаза. Временная мера, но о лучшей маскировке он подумает, когда попадет в город.

— Слишком здоровый для беженца, — крючконосый с сомнением прищурился.

На этот вопрос Фантом решил не отвечать — любое новое вранье сильнее запутает его самого.

— А ты, — взгляд носатого переместился на инвигу, — проститутка?

Девушка дернулась слишком выразительно, чтобы это осталось без внимания.

— Нет, но теперь-то точно ею станет, — отозвался Дору. — Отбил ее у разбойников — верещала, что свинья резаная. Снасильничали ее. На дороге пропала бы, жалко стало.

Человек многозначительно посмотрел сперва на меч наемника, потом на его броню. Затем они обменялись липкими взглядами и улыбками, за которыми вряд ли пряталось что-то хорошее.

— Видать, девка знает толк в благодарности, если наемника задарма наняла.

— Ну отчего же задарма, — ответил на то Дору и смачно харкнул под ноги.

Фантом подумал, что архата забудет об осторожности и плюнет обидчику в лицо, но она сдержалась. Какое-то время мужчина то и дело возвращался к ней сальным взглядом, а потом, поняв, что деньги можно получить только с наемника, сосредоточился на Дору. Они стоили друг друга: один страстно желал опустошить мошну второму, а другой изо всех сил старался отделаться малой кровью. Фантом так и не узнал, на какой цене они сошлись, но зато успел заметить, как эрб, скользнув по ловким пальцам Дору, перекочевал в карман носатого. Стоило этому произойти, как городской смотритель мигом подобрел: толстяк услужливо подставил ему чернильницу, тот выудил один из пергаментов, которые таскал с собой и прямо навесу что-то на нем начертал. Примерно столько же времени заняла сургучная печать, которой мужчина скрепил написанное.

— В городе меч носить нельзя, — сказал он, протягивая наемнику свеженькое разрешение.

— Знаю, не дурак, — Дору, получив желаемое, перестал расшаркиваться фальшивой любезностью.

— А ты, если не дура, ступай в "Розы и шипы", — на этот раз крючконосый адресовал слова архате, — хозяйке скажи, что Талар Хшиаран лично попечется о твоем благополучии и наукам разным обучит.

Девушка и на этот раз не изменила молчанию, хотя Фантом явственно чувствовал ее злость и стыд. Чтобы не испытывать судьбу, неназваный схватил ее под руку и толчками заставил идти перед собой. У девушки подкашивались ноги, но Фантом не сбавил шагов до тех пор, пока городские ворота не остались позади.

— Столица-столица, — ворчливо произнес Дору, — а воняет, как в деревне свинопасов.

Фантому потянул носом, чтобы "попробовать" запах: немного гари, немного недавнего пожара и крови, забитый вонью навоза далекий аромат свежеиспеченного хлеба.

Столица Риилморского государства располагалась прямо внутри огромного железного скелета квадратной конструкции. Фантом никогда не замечал за собой особой впечатлительности — по крайней мере того себя, которого помнил — но и ему становилось не по себе, стоило поднять голову вверх. Дома, мастерские, цеха и целые кварталы, висели на каркасе, словно ульи. Снизу Нешер напоминал шипящую и дышащую нечистотами многоголовую химеру. В промежутках незанятого воздушного пространства курсировали фрегты и когги, а намного выше них, едва ли не под облаками, вальяжно скользили эспары.

— Я знаю все названия, но не знаю откуда, — вслух подумал он, но ни девушка, ни наемник не обратили внимания на его слова.

Нижняя часть Нешера была отдана на откуп беднякам: содержимое ночных горшков выливали прямо на улицу, здесь же, на жидкой поросли травы, пасли домашнюю птицу. Попрошайки лезли под ноги и хватали за руки со звериной яростью, но быстро отлипали, стоило Дору показать свой клинок. Фантом насчитал всего два квартала, когда Аккали заметно качнуло. Ноги девушки подкосились и, не окажись наемник рядом, она оказалась бы в куче навоза. Дору похлопал ее по щекам, выругался и посмотрел на Фантома.

— Если не найдем гостиницу, придется нести неженку на руках.

Не успели стихнуть его слова, как рядом, словно по волшебству, оказался чумазый человек, чей возраст и даже пол тяжело было угадать за мешковатой одежей и толстым слоем грязи на лице.

— Добрые господа ищут гостиницу? — он гнул спину и покорно смотрел снизу вверх, словно привыкшая к палке собака. При этом, старательно обходил взглядом Фантома, наверняка испуганный его внушительным ростом и комплекцией.

— У добрых господ нет денег заплатить тебе, — отбрил Фантом.

— Если добрые господа остановятся в гостинице, в которую я их приведу, то хозяйка даст мне хлеба. — Нищий — голос выдал в нем юношу — сглотнул слюну и с собачьей же покорностью уставился на Фантома. На один взгляд ушел весь нищенский запас его храбрости.

"Не будь он так голоден — обошел бы нас десятой дорогой. А если мы откажем — еще и удавиться у нас на глазах".

— Узнаю старую добрую Риилмору, — проворчал Дору, — за горсть крошек можно поиметь шлюху, а за миску каши она будет сладострастно стонать, даже если с нее будут сдирать шкуру.

Архата, которая к тому времени пришла в себя, окинула нищего мутным взглядом, после посмотрела на ковыляющую мимо одноногую старуху и зажала рот ладонью.

— Я не останусь тут ни одной лишней минуты, — сказала она сквозь рвотные позывы.

— Придется, — "успокоил" наемник, — или у тебя есть деньги, чтобы нанять когг? Если нет, то мне очень интересно, как ты собираешься попасть туда, — его палец указал вверх.

— Я чистокровная ар... — вспылила она, но присутствие нищего заставило оставить фразу незаконченной.

— Ну так что, добрые господа? — продолжал скулить юноша. — Я отведу, тут недалеко.

— Веди, — согласился Фантом.

"Чем мы заплатим за комнату?"

О том, чтобы брать две он даже не думал — слишком большая роскошь для тех, чьи карманы богаты разве что паутиной.

— Если она, — Дору кивнул на девушку, — даст хозяину потискать себя минуту-другую, он вам еще и доплатит за постой.

— Не хозяину — хозяйке, — мальчишка шмыгнул носом, окинул девушку взглядом и, стараясь выглядеть знатоком, произнес: — Говорят, в молодости старуха была падка на хорошеньких девушек, но теперь в ее пальцах не хватит силы потискать даже вымя козы.

Мальчишка торопливо вел их путаными улицами. Грязи здесь было много, а шлюх — еще больше, чем грязи. Нищих же — втрое больше и того, и другого. Продажных девок брали там же, где они себя предлагали. За следующим поворотом Фантом увидел, как мужик, спустив нужду в шлюху с подбитым глазом, швырнул ей позеленевший от плесени сухарь. Аккали снова зашаталась, но на этот раз устояла. Дору, глядя на муки архаты, только посмеивался.

Вскоре, когда Фантом начал подозревать, что мальчишка ведет их в западню, они оказались около кособокого здания с крышей, покрытой толстым слоем птичьего дерьма. Когда-то стены украшала красивая фреска — Фантом различил части фигур воинов, копье, объятое пламенем и, почему-то сохранившийся лучше всех, рисунок трех голубых цветов. Последний, однако, выглядел на общем фоне чужеродно. Вывеска болталась на единственной из трех некогда целых цепей, и время старательно размазало написанное на ней название. Большая часть стен стала пристанищем красного плюща, чьи сморщенные ягоды как раз собирала старуха с металлической пластиной на лице. Она осмотрела всех четверых и, прокашлявшись, обратилась к мальчишке:

— Зачем ты приволок их в мою гостиницу?

— Они ищут ночлег, — со старухой юноша не расшаркивался, хотя и держался нарочито смирно.

— Этот, — она кивнула на Фантома, — наверняка головорез, иначе с чего бы ему морду прятать.

— Я приехал в Сотню наниматься, — сказал Фантом первое, что пришло на ум. Сотня, похоже, была у всех на слуху, и вранье могло сойти за правду.

Старуха пожевала губами, а потом посмотрела на Дору, спросив:

— Ты тоже, что ли, в Сотню наниматься будешь?

— Буду, — ответил он смешливо, — еще и этому накостыляю.

Его бравада вызвала у старухи кашляющий полу-смех, полу-лай. Она оценила содержимое своей корзинки — ягод в ней было едва ли на треть, но остальные висели слишком высоко. Старуха еще раз оценила рост Фантома, подошла к нему и, всучив корзину, сказала:

— Наполнишь ее доверху — считай, за тобой кровать. — И, не дав ему опомниться, посмотрела на девушку: — Ты с которым? — Старуха хотела поближе рассмотреть ее лицо, но Аккали отступила Фантому за спину.

— Она моя сестра, — снова соврал Фантом.

— Сестра, как же, — не поверила старуха, но спорить не стала. — На одну ночь вас, так и быть, пущу, только кормить не буду — больно вы упитанные, чтобы на вас харч переводить. А ты заплатишь, — ткнула пальцем в Дору, — или убирайся. По глазам вижу, что не бедствуешь.

Фантом не стал заходить внутрь, а сразу занялся ягодами. Потратив на это занятие добрых полчаса, понял, что продешевил: темно-желтые ягоды покрывала тонкая оболочка, которая лопалась от малейшего усилия. Из десятка сорванных целыми в корзину попадала едва ли треть. Очень скоро ладони Фантома стали липкими, желтыми и вонючими. И, когда ягоды закончились, корзина все равно не была полной.

Внутри оказалось еще гаже, чем снаружи. Воздух впитал в себя запах старого тряпья, мочи и дешевого пойла. В каменном зале с голыми стенами ютились несколько дряхлых столов и стульев, за которыми сидели еще более дряхлые посетители. Место напоминало скорее ночлежку для бродяжек, чем гостиницу, но об этом Фантом предусмотрительно не стал говорить вслух. Старуха встретила его на пороге, недовольно осмотрела полупустую корзину.

— Ты все еще жив, — сказала она с видом, по которому Фантому наверняка следовало бы что-то понять.

— Это была проверка? — устало поинтересовался он, заранее зная, что ответ не порадует.

— Это Проклятые слезы Ничейной — особенные ягоды. Если бы столько их сока пролилось на ладони человек, он бы давно сдох в ужасных корчах, а тебе и дела нет.

Фантом сделал вид, что слова значат для него не больше, чем грязь на ладонях. Наверное, она ждала другого, потому что поспешила прибавить к словам угрозу:

— Не знаю уж, как ты проник в город, но в моей хибаре тебе делать нечего.

Он выразительно окинул взглядом зал ее "хибары": двое нищих занимались тем, что плевали друг другу в кружки и после, соединив их с громким треском, выпивали содержимое до дна. Под соседним с ними столом валялся вусмерть пьяный рыбак, чья нечесаная борода дымилась от свежей блевотины. Из темного угла раздавалось сопение и шорохи, вслед за которыми послышался подпорченный дрянной выпивкой женский стон. Что ж, вполне возможно, что для старухи его не-человеческая природа намного хуже этакой "изысканной" публики.

— И что же я по-твоему? — спросил скорее ради смеха. Хотя...? Хватило же ей ума и глаз заметить, что он отличается от остальных. А что, если и архату угадала?

— Не знаю и знать не хочу, — с видимой брезгливостью ответила старуха. — Сегодня, так и быть, разрешу тебе под моей крышей ночевать, но с рассветом убирайся — мне на стрости пожить охота. А вздумаешь меня извести — так я прежде, чем сдохнуть, такой крик подниму, что с самого верхнего города за твоими костями прибегут.

— Жалко руки марать, — совершенно искренне ответил Фантом.

Старухина бравада дала брешь: осенив себя каким-то знаком, она бросилась прочь. Прыти ее ног позавидовали бы и молодые.

После "теплого" приема, Фантом предпочел поднялся на второй этаж. В разговоре со старухой радовало лишь то, что она невольно помогла понять: злость будит в нем жажду крови. И чем сильнее злость — тем невыносимее жажда. Фантом сглотнул и, затолкав ее подальше в нутро, осмотрелся. Верхний этаж выглядел еще неряшливее нижнего: у первой же двери стоял, пошатываясь, старик и мочился на порог комнаты. Дальше мокрые пятна встречались повсюду, и запах, который раздавался на этаже, не вызывал сомнений, что они того же происхождения. Фантом старался не задумываться, по воле каких сил хибара продолжает стоять, настолько хлипким и трухлявым было все, на что натыкался взгляд. К счастью, не пришлось долго бродить в поисках комнаты — Дору ждал в конце коридора, и, когда они поравнялись, кивнул на правую дверь.