Ко(с)мическая Опера, том 2 (незавершенный)

— Спасибо.

— Да не за что! Ты это, заходи, если надумаешь...

— Кто пишет? — Сунула любопытный нос Эд.

— Сейчас посмотрю.

На конверте обратного адреса указано не было. Марка тоже отсутствовала, значит, доставили с курьером. Занятно...

Внутри была только бумага. Два листка, один потоньше, другой потолще.

"Я знаю, что вы не захотите принимать эти деньги просто так, поэтому официально заявляю: это ваше жалованье за десять дней работы. Сумма стандартная за такого рода услуги, можете проверить. То, что вы для меня сделали, все равно нельзя оценить. Но на одну благодарность вы все-таки согласитесь. На одно слово. Спасибо."

Подписи не было. Вместо нее шла короткая и корявая (видимо, писали уже на ходу) приписка: "Приходите просто так. В гости. Буду очень рад".

Значит, он все понял правильно. Молодец!

Я перевернул второй листок и присвистнул. Если это — "стандартная сумма", пора бросать основную работу. По крайней мере, и на "Литтон" хватит и еще останется.

Спрашиваю у Эд:

— Не хочешь прогуляться?

Рыжик сначала кивает, и только потом спрашивает:

— А куда?

— Кто-то недавно жаловался на старый комм... Кто бы это мог быть? Не помнишь?

Радостный визг:

— Ты купишь мне "хамелеончик"?

— Куплю. Прямо сейчас.

В чем Эд не откажешь, так это в умении сложить "два" и "два". И получить при этом не только "четыре", но число "пи".

Дочь вдруг посерьезнела:

— А откуда у тебя деньги?

— Заработал. Ты же этого хотела, верно?

— Да, хотела. Но...

Откуда эта неуверенность?

— Ты тогда так злился...

— Вовсе нет.

— Злился.

— А я говорю, нет.

— А я говорю, злился!

— А я...

— Что за шум, а драки нет? — Полюбопытствовал просачивающийся в квартиру Амано. — Ты когда-нибудь научишься закрывать дверь?

— Между прочим, последним вошел не я, а она.

— Значит, наследственность берет свое, — глубокомысленно заявил наш биолог.

— Какая наследственность?!

— Твоя, разумеется.

— Ты же прекрасно знаешь, что...

— Знаю. Но то, что вижу, доказывает обратное. Стоило ребенку вернуться в семейное лоно, как все дурные наклонности оказались на поверхности.

— Хочешь сказать, с тобой она была ангелом?

Амано ослепительно улыбнулся:

— Ну, ангелом, не ангелом, а...

— Тогда забирай ее обратно! Дарю!

Напарник опешил:

— Как это?

— А вот так! А я буду свободным самостоятельным мужчиной, который... — Почему-то вспомнилось предложение Свенссона. А может, просто захотелось выпить. — Который может проводить свое время так, как захочет.

— Ты на что это намекаешь?

— Я не намекаю. Я говорю прямо. Арривидерчи, рагацци (7)!

И я выскочил на лестницу. Вслед неслись удивленно-гневные вопли: удивление принадлежало Амано, гневом заведовала Эд, оставшаяся без обновки.

Конечно, я вернусь. И конечно, буду вести себя скучно и примерно. Но письмо Иржи переполнило меня счастьем, как мальчишку. Я все сделал правильно. И это поняли. А самое главное, у меня ПОЛУЧИЛОСЬ. Значит, может получиться и в следующий раз. Нет, получится наверняка!

Глава 7 2 мая

"Мексиканский Негодяй" (Крутой Перес) — другие главы. Эту — иначе.

(Амано Сэна)

Предварительное слушание дела "Альберто Перес против Федерации", к сожалению, протекало без нашего участия. Из-за чего, и почему "к сожалению" — об этом мы поведаем не сейчас, зато немало. А пока, дождавшись опергруппы и ненавязчиво передав на руки коллегам зловредного гипнотизера (а может быть и великого первооткрывателя неуловимых пси-волн — кто знает), я согнал всех обездоленных студентов в кабинет, отведенный мне для практикума по валеологии. И долго, долго их... нет, не пытал, конечно, но изучал всесторонне!

Молодежь несколько удивилась неожиданному уходу пожилого препода прямо с лекции (наши ребята не стали афишировать ни предъявляемое д-ру Пересу обвинение, ни мою скромную роль в событиях). Но, разумеется, обрадовалась, не сопротивлялась моим требованиям, и вообще вела себя активно и жизнерадостно. Некоторые дамы — так даже слишком. Бледности и заторможенности, настороживших меня в Иржи Томеке, у этой веселой оравы не наблюдалось и в помине. Получив по комму подтверждение того, что "провожатые" на всякий случай уже высланы, я умыл руки и распустил галчат по домам.

Позвонил Моргану. Парень — умница, среагировал как надо, хотя излишне резво, на мой взгляд. Не следовало вызывать опергруппу и брать нашего "мексиканского негодяя" — ох, не следовало! Оцепить студенческую стоянку — да, а вот заходить дальше... Хотелось бы все-таки поймать Переса на горячем. С другой стороны — не поймаешь вовремя — неизвестно, сколько трупов ляжет потом на твою совесть, и так не самой первой свежести. Так что оспорить действия напарника я не возьмусь. Пусть Барбара оспаривает, на то она и шеф.

А вот Паркер — балбес. Как всегда. Исключения — не в счет. Ну, я хочу сказать, что техник он талантливый, системщик — вообще от бога, да еще и изобретатель... но те несколько месяцев, пока Рэнди, его постоянный партнер, что-то ловил на старушке Земле, а сам Паркер был передан в напарники мне, оставили в моей душе неизгладимые воспоминания. Не стершиеся даже с заменой его на Моргана. О чем? О совместной оперативной работе, как ни странно. Так вот, наш белокурый ангелочек, видите ли, не хотел навязчиво приближаться к охраняемому субъекту! Мог бы и понавязываться — чьё это обыкновение, в конце-то концов?

Раздражённый, звякнул Джею, высказался, отправил в помощь "провожающим". Едва ли его услуги понадобятся, но путь учится быть ненавязчивым. Нет, это не мстительность, это курсы повышения квалификации.

Связался с полковником фон Хайст, доложил свою точку зрения на итоги дела. На том конце виртуального провода им, этим итогам, тоже не слишком обрадовались. Впрочем, Управление никогда не лезло в область судопроизводства — не будучи затронутым непосредственно. Так что Барбара, лишь для порядка посомневавшаяся в наших умственных способностях и профпригодности, довольно быстро сменила гнев на отсутствие такового и даже освободила меня и подоспевшего племянника от служебных обязанностей. На весь остаток дня, я имею в виду. Морган поплелся домой, заявив, что он де все это время безбожно недосыпал. Я внял намёку и повременил сообщать Эд, что двери отчего дома снова для неё открыты. Как оказалось, напрасно — когда-нибудь мой альтруизм меня сведёт в могилу...

Дождался окончания Доусоновской пары и на перерыве осчастливил его радостной вестью. Тот потопал домой к... Моргану — то есть, туда, где сам Мо не живет, а проживают Рэнди с сестрой Кейна, Ли. В общем, свалил, весело мурлыкая под нос. Счастливчик.

Провёл намеченное занятие с другим курсом — от обязанностей преподавателей следовало избавляться постепенно. Мы заранее обговорили этот момент с начальством — не следовало раскрывать карты Управления раньше времени, мало ли, что. А исчезновение доктора Переса и трёх молодых преподавателей разом — это и есть "раскрывать карты". И вообще, до зачета — всего четыре учебных часа, как-нибудь дотянем. Мне даже понравилось. Наверно. Некоторые аспекты.

После чего мне не оставалось иного, как отправиться домой. На душе было как-то неспокойно — стандартный финал большинства нудных и изматывающих заданий, во время которых долго ожидаешь, сомневаешься, там ли ищешь и того ли ждешь, после чего события разворачиваются столь стремительно, что твой разум успевает осознать, что всё — кончено — а сердце и прочие более медлительные органы — нет. Душа, видимо, тоже прячется где-то между печенкой и селезенкой...

По дороге домой вспомнил и включил личный комм, намертво вырубленный в университете. Перед тем, как войти в семейную обитель, заглушил мотор и немного посидел, не думая ни о чем и глядя на свинцовую тучу, нависшую над садиком Тами. Все мысли проходили через мозг транзитом, не задерживаясь ни на миг в этом отвратительном и негостеприимном, по-видимому, месте. Наконец, набрался сил, чтобы бодрой походкой вползти в дом.

Как оказалось, конденсировал я их не напрасно. Еще только переступив порог и заслышав знакомый низкий голос, я уже знал, что покой мне только снится. Впрочем, помедлив еще минутку, я понял, что поспешил с выводами. Нет, он мне и сниться не будет! За отсутствием сна как фазы жизнедеятельности. Потому что вместе с отцом приехала и мама.

Я сделал глубокий вдох, как при нырянии, вошел в комнату и обнял родителей. Разумеется, искренне.

* * *

Моя матушка меняет цвет волос так же легко, как кэйланский хамелеон — цвет, а Тами — бойфрендов. То есть, как только понадобится или захочет перемен. Отец иногда дуется: "Хоть что-то, женщина, ты можешь оставить в себе постоянным?" На что мама отвечает, что ей вполне достаточно и неизменной любви к семье, и отец затихает, нежна гладя ее по округлому плечу. В этом вся суть их отношений, выраженная двумя словами — идеальная пара. Смотришь и понимаешь — тебе так не свезёт. Больше.

В самых моих первых воспоминаниях мама — ярко-рыжая красавица, с синими, почти как у меня сейчас, глазами и персиковой кожей. Впрочем, сестра утверждает, что её самое раннее впечатление о Наталье Амано — как о жгучей брюнетке. Тут уж Тамико видней, у неё два года форы...

Но сейчас моя мать почти такая же огненно-рыжая, как тогда. Только волосы короче. Лёгкая сеточка морщинок под глазами — всё, чему она позволяет говорить о своём возрасте. Именно позволяет — чтобы не выглядеть на фоне моего солидного отца совсем уж девчонкой. А еще она убеждена, что жить следует согласно тем годам, на которые себя ощущаешь — даже, если можешь выглядеть моложе. Тем избегая проблем, связанных с несоответствием степени зрелости сознания и внешнего вида тела. Впрочем, о последнем моя матушка заботится, как никто другой — тут, я полагаю, никакая философия и здравый смысл не могут противостоять женской натуре. Да и то сказать — бывшая спортсменка, мастер в двух видах спорта. Каких? Не слишком женских. Туризм и карате. И авантюристка — каких белый свет не видывал! И вечный источник оптимизма для всей семьи, а также личность, притягивающая всякие случайности и дурацкие ситуации так, как не возмечтать никакому Моргану Кейну!

Говорят, многие знакомые удивлялись романтическому выбору, сделанному моим отцом, строгим и собранным, немного жёлчным главой PR-отдела крупной компании (а впоследствии — её владельцем) Амано Наоэ, который, только недавно отойдя от дел, стал носить что-то, кроме официальных костюмов с непременным галстуком. Мама, наверно, была самой неподходящей претенденткой на роль хозяйки в семье Амано — веселая девчонка, на пятнадцать лет младше своего мужа. Она "не соответствовала" — что и сообщил папе его двоюродный брат, коллега по работе. Больше он у отца не работал — сразу же уволился после того, как сняли гипс. Вот так мой отец первый раз чуть не расплевался с нашей многочисленной родней, преимущественно земной. А второй раз был на свадьбе, когда мама откаблучила... впрочем, это отдельная тема, для совсем иного настроения.

Мама постоянно откаблучивает, откалывает, влипает и вляпывается! Говорю ж, мой напарник по сранению с ней — адекватнейшее существо, действующее строго по правилам, а не спонтанно, и... Да что там говорить! Вы только вслушайтесь! Наоэ Амано (если на общепринятый манер), Наталья Амано, Тамико — и та Амано! А я — как подкидыш, Амано Сэна, капитан Сэна. Как вы думаете, чьими стараниями?

Конечно, все дороги ведут в Рим, а все сверхстранные ситуации в доме Амано — к моей матушке, Наталье Амано. Которая, как вы, наверно, догадываетесь, отнюдь не японка. Разумеется, мой отец и не ожидал от нее знания всех тонкостей нашей культуры, воспитания и так далее. Он человек разумный и никогда не принуждал её к слепому следованию традиций своей нации. Кстати, нам с сестрой тоже прививали только всё самое целесообразное, а прочее — я бы сказал, факультативно. Другое дело, что нам самим было всё интересно — хотя бы просто знать о том, чему мы не собирались следовать. Наверно, именно потому, что никто никого не принуждал.

Имя первого сына было, пожалуй, единственным камнем преткновения двух культур. Отец, конечно, хотел японское — и настоял на своём. Не знаю даже, какое хотела мне дать сама мама — важно то, что она с его доводами согласилась. И всё бы было складно и ладно, если бы...

... отца не коммандировали на Землю. Отъезд он оттянул, насколько смог, дождавшись моего рождения, но далее ему пришлось предоставить заботы о маме и двухлетней Тами родне по материнской линии и её подругам. Собственно, больше здесь было и некому, отцовское семейство после грандиозной свадьбы к нам не казало носу ни разу. Оправившись от родов, матушка гордо сообщила на Землю, что выбранное отцом имя торжественно введено в базу — с чем и впрямь не следовало тянуть — и она, мама, ждёт возвращения папы с нетерпением, чтобы уже в узком кругу отметить событие. В общем, каким-никаким церемониям она научилась, следует отдать ей должное. А вот мышление перестраивалось не так просто.

Вообразите себе ужас и даже гнев моего отца, когда по возвращению он узнал, что и в электронной базе данных нашей милой родины, и в рукописной метрике я числюсь как Сэна Амано, а не как Амано Сэна! То ли шаблон был европейский, с фамилией, следующей за именем, а она ввела японскую, обратную последовательность... то ли наоборот... но, таким образом, потенциальный наследник семьи сделался чужим. И обжалованию приговор не подлежал — слишком поздно спохватились. Если бы мама хоть проверила... Судя по рассказам отца, он чуть с горя не развёлся. Хотя, думаю, это преувеличение — он ведь в маме души не чает... да и в нас с сестрой — тоже, так что остаться без наследства мне не грозило, в любом случае...

Так что, говоря об отношениях между родителями — раз они не расстались сразу после моего рождения, то, ясное дело, их удел — любить друг друга вечно. Почему я так говорю? Потому что, по заверениям обеих сторон, инцидент с именем их сына был единственным, пошатнувшим незыблемость семьи.

Такая вот забавная история. Земная родня, конечно, в такие подробности не посвящена, незачем давать им повод для лишнего злословья. А вот Моргану я как-то рассказывал — то ли повеселить его пытался, то ли — доказать, что не один он такой балда, есть личности и похлеще... Тем более, что он упорно именовал мою сестру Тамико Сэна, следовало провести разъяснительную работу...

Теперь вы начинаете, наверно, понимать, какое чудо пришло в мою тихую, мирную жизнь! Нет, я безмерно обожаю родителей, и маму — в частности, но один лишь звук её голоса ввёл мой измотанный организм в состояние стресса. Он, организм, понял, что сейчас его будут целовать и тискать — и, разумеется, не ошибся.

— А ну, поворотись-ка, сынку! — ироничный голос отца вырвал меня из материнских объятий. Я внял просьбе.

— Это что за новомодное веяние? — папа склонил голову набок и поправил очки, внимательно вглядываясь в моё лицо. — С чего это ты решил линзы носить? Тоже зрение посадил? Или весь в мать?