У нас в батальоне еще при Куникове было принято хорошо знать трофейное оружие. А как иначе? Вот отбивались мы в клубе моряков шесть суток и боеприпасы нам доставить было невозможно. Как растянуть два боекомлекта на шесть суток? Сама жизнь и заставляла знать немецкое оружие и пользоваться им.До того, как мне по голове досталось, захватил я немецкий карабин и немецкий же автомат, таскать трофеи и свой ППШ было не так чтобы легко, хотя я штангой занимался до службы, но таскал. Правда, маршей-то не было, ведь не считать

же перебежки с этажа на этаж или от дырки в стене до другой переходами? Оттого и справлялся. А был бы пулемет немецкий— и его бы таскал.Развьипвит и чистить его-это сравнимо с нарядом вне очереди, но выпустишь по немцам малую ленту— и копают они носами землю, особенно, когда за ними самоходка не подлет или обойти и закидать гранатами нет возможности. Потом я где-то немецкий автомат обронил или кто-то из братишек взял, пока я лежал без сознания, так что наверх вылезешь и стреляешь из трофейного карабина, и ППШ под боком ждет своего часа, если немцы дорвутся до ближнего боя. Точности дрожащие руки не давали, но плотный огонь -он останавливает. А у нас и снайпера были. Филиппа Рубахо на шинели от бойницы к бойнице таскали, и он укорачивал немцам жизни. Так вот мы и клуб держали, и здоровые, и контуженые, и раненые.

А перед Керчью программу обучения расшириали, стали обучать еще и использованию трофейных пушек и минометов. А что нам,молодым да неженатым? Тем более мог бы попасть в береговую батарею или на эсминец, и тоже бы пдавал снаряды к орудию. Мог и в наводчики быть поставлен.

Меня обучали стрельбе из 50мм противотанковой немецкой пушки и 75мм орудия. Это была французская пушка, немцами явно модеринзированная, потому что ее переставили на более новый лафет, как у наших дивизионок, потому что родной у них давал едва градусов пять горизонтального обстрела. Когда ее создавали— и этого много было. А потом уже этого для стрельбы по танкам стало мало. Вот так немцы трофей улучшили. Прицел на немке -француженке был разбит, потому отрабатывали прицеливание через канал ствола. Может, стоило подучиться и каким-то другим пушкам, но ведь что осталось близ места расквартирования батальона и пригодно было-то и задействовали.

Были бы зенитки— и их осваивали бы.

Ну и как раньше— штурмовые действия, стрельба, метание гранат, рукопашный бой...

Автомат мне достался новый, не тот, что был раньше, о чем я слегка погрустил, но только слегка, нож мне зажали их тех, которые перед десантом в Станичку делали из автомобильных рессор. Тогда отряд был нештатным, и вооружался с широким использованием народного творчества. Если можно было пушки, как когда-то, самим изготавливать, то так бы и сделали. Сейчас уже не те времена, поэтому нож из тех, что делали тогда-это уже знак ветерана батальона. Еще для меня из трофеев два Толи (Кусков и Малышев) придержали офицерский 'вальтер'. И был еще и маленький испанский браунинг второй номер на 6 патронов. Воевать я им не собирался, это для себя, на самый-пресамый крайний случай. Бывают такие ранения, после которых даже час жизни годом ада кажется. И -навидался я, как немцы издеваются над беспомощными ранеными, что они в плен захватили. Так что, если удача в этом случае не оставит, сохранив три пальца, пистолет и исправный патрон-этого не будет.

Чего-то не хватит— таково мое горе-злосчастие. Так я тогда думал и для того выменял себе браунинг.

Затишье нас ожидало недолгое, 17 янавря нас подняли по тревоге, отправили в Новороссийск, а затем перебросили на Тамань. Потом— через пролив, и вот он, керченский берег, селение Глейка, точнее, голый берег возле него, потому как место для расквартирвания отсутствовало. Тыл отстал, то бишь жрать нечего, курить -только то, что осталось у каждого, портящаяся погода и снег. Война...Там такого хватает, так что довольствуйся тем, что есть, а если совсем ничего нет, то радуйся тому, что может быть еще хуже. Но мы не замерзли на крымском берегу, замполит Старшинов обратился к армейцам, те чем-то поделились, и каждому досталась наркоморсвая порция, треть банки консервов и треть буханки хлеба. Выпили, поеди, стало теплее, потом и место для расквартирования нашлось, хоть и тесно, но чем теснее,

тем теплее, как Толя Малышев сказал. Он к шуткам был не очень склонен, поэтому, раз Толя шутил, значит, все налаживается.

Межу делом и испытали новое десантное плавстредство, которое называлось тендер. Это оказалась самоходная баржа явно постройки военного времени-мы это определили по тому, что корпус был граненый, то есть гибка листов почти что не использовалась. _____ Тендеров было несколько вариаитов. с одним или двумя трюмами, и брали они от 70 до 90 человек с вооружением. Грузлподьемность — до 25 тонн. Осадка этого 'Пирожка' была невелика,и на берег он выходил носом, после чего десант перескакивал через борт в воду и выходил на берегпо воде.Если нужно выгрузить то, что лежит в трюме— лучше бы, конечно, это выгружать на пристани,потому кк прнимать с борта ящики и мешки людям ,что ходят по воде-в холодное время сложновато. Противотанковую пушку и миномет перевезти можно, но грузить и сгружать приходилсь вручную: подняли, через борт перевалили, приняли, понесли дальше. Таскал эту коробку мотор от ЗИС-5, давая 4-5 узлов. Служба у ребят,что на них воевали-нелегкая, ведь даже кубрика для них не предусматривалось.Вся надежда на то, что на берегу есть место, гле можно обсушиться и поесть-если это организуют.А тыл Азовской флотилии не всегда баловал вниманием, мне многие глворили,что приходилсь проситься к армейцам.У них все это было, а у флотских на берегах пролива-когда как и где как. Нас обучали высадке так-по команде ты должен прыгнуть подальше от катера. Насколько ты при этом погрузишься в воду -как повезет, но чем быстрее ты покинул катер, тем у него больше шансов отойти от берега.Это тоже очень важно.Иногда берег был таким, что к берегу подойти могли только часть судов из-за осадки, а кто сидел в воде поглубже,маневрировали поодаль,ожидая, что мелкосидящие от берега оторвутся и придут разгрузить их. А тут и таилась сложность. Иногда в полосе прибоя оставалпсб большая часть высадочных средств, а вот разгружать глубокосидящие суда было некому. Все мелкосидящее украшало берег, выброшенное накатом, разбитое немецким огнем... Поскольку нам предстояла высадка в январе, то всякий может представить, что такое: прыгнуть в воду Керченской бухты в зимний период. Выскакивать на причал-намного приятнее, но немцы тоже на это рассчитывали и прикрывали их многослойным огнем. А все пригодные места на берегу огнем не прикроешь. Пара слов об обстановке и почему требовалась высадка десанта. К тому времени Отдельная Приморская Армия застряла на Керченском полуострове, приблизительно на линии: мыс Тархан, Булганакские высоты, окрестности Керчи. И надо было спихнуть немцев с нее. Тогда остановить нас они не смогут раньше, чем на Ак-Монайском перешейке, а, может, и дальше. В то же время силы армии были ограниченны. Во многих полках имелось только два батальона по две стрелковых роты в каждом. Кстати, с нами в десант шел полк 339 дивизии, и в нем всего 1250 человек по спискам. Это приблизительно половина составаа. Оба морских батальона тоже были недоукомплектованы. С артиллерией тоже было не очень здорово, потому что снабжать снарядами артиллеристов армии на полуострове было очень сложно. Попробовали другим способом, уже зная, что противодействовать десантам с моря у немцев не всегда получается, и чем дальше, тем хуже. Около 10 января в районе мыса Тархан был высажен десант с целью помочь прорвать немецкую оборону ударом вдоль моря. Получилось не здорово, погода для высадки была совем неподходящая. Десатные суда еле выгребали, пяток из них погибло от шторма, общее число потерь утонувшими около полутысячи человек. Кроме того, десант все-таки высадился, а армия с прорывом затянула. В итоге добились только небольшого улучшения положения.Линия фрнта немного отошла на запад, глубоко пробить оборону и вынудить неецев уходить не удалось. 255 бригада попыталась взять Булганакские высоты, но продвижение оказалось невелико, потери большие. Тепрь была третья попытка-столкнуть немецкий приморский фланг высадкой десанта в самой Керченской бухте. Высадятся два наших батальона морпехоты и стрелковый полк во втором эшелоне, ударят в тыл немцам, а удар армейских частей вдоль берега стронет немецкую оборону с места. Разумеется, до нас это все не доводилось. Это стало ясно только спустя много лет. Ну кто бы расказал мне тогда. что стрелковые дивизии малолюдны, а из тех, кто сейчас стоит на Таманском полуострове выдирают всех, кого только можно? Никто.И про неудачу десанта на Тархан доносились толко отдельные слухи и только в обшем, что немцы в основном устояли. Про утонувших рассказали сильно похзже. Но стратеги из нашего батальона в курилках, обсуждающие перспективы, тоже пршли к мысли, что нас высадят так, чтобы мы ударили в тыл немецкой обороне и помогли ее прорывать. Дело было знакомым— когда наш батальон высадился в Новороссийске,то автоматчики Райкунова захватили железнодорожный вокзал, мы— клуб Моряков в порту, а пограничники Пискарева— элеватор(или часть его).В итоге снабжение немецкой группировки на цементных заводах оказалось под нашим контролдем. Машина со снабжением или подкреплением могла проехать необстрелянной только сильно петляя по верхним кварталам Стандарта.Немцы подсобрались с силами и восстановили контроль над вокзалом, да и у удержавшихся пограничников Пискарева запасы патронов не бесконечны, поэтому снабжение кое-как они восстановили. Были там и десанты для облегченя прорыва обороны на обоих сторонвх бухты. Так что можно было ожидать того же, и в порядке трепотни у фитиля обсуждать, куда именно высадят. А высадили нас в район Защитного Мола, это самый северный мол в Керчи, что был тогда. Наша рота автоматчиков, усиленная расчетами Максимов и ПТР, высаживалась восточне всех остальных,на полкилометра от мола и должнв была ударить не восток, навстречу пехоте.Третья рота должна была удерживать корень Зашитного моа ,прикрывая нас от удара немцев, чтобы они не срезали плацдарм под корень, пока мы портим жизнь другим немцам. Вторая и третья роиа высаживались меж нам и наступали, кажется, на улицу Аджимушкайскую, она была севернее высадки. Вместе с нами высаживался 369 батальон Азовской флотилии, а вторым эшелоном полк из той дивизии, что наступала вдоль берега. У 369 батальона была своя задача, но мы об этом тогда не ведали, знали лишь, что он высаживается в стороне от нас. Пароль нам сообщили, у кого с памятью было плохо-можно заменить словами высокого давления.Ни один фриц из виденых мною, как флотский, выражаться не мог. — — — — —

А вот с погрузкой задержались, аж на час, пока собирались, пока получали пайки, вот иотошли от пристаней Опасной в семь пополудни, вместо шести. А время высадки в 22 часа. Такое случалось не раз, и предолевалось разными способами— артподготовка и высадка сдвигались на время опоздания, и, когда удавалось— десантный отряд прибавлял ходу. В этом случае сделали сдвиг по времени, и орудия загремели на час позже, в одиннадцать вечера. Волнение было совсем слабым, ветер зюйд-вест, сыро и холодно, наверное, около нуля или чуток выше. А у меня ныл зуб в нижней челюсти, и даже отдавал вдоль нее. Что интересно, когда все закончилось, я зубному врачу показался и он в этом зубе ни трещины,н дырки не нашел, и вообще следующий раз зуб это себя проявил в пятьдесят четвертом.Видно, так я нервничал: не дробь выстукивал, не курил, как паровоз, зажигая цыгарку от только что скуренной цыгарки, а вот так.Не один я мандражировал ,наверное, из моих соседей совсем спокоен был только Григорий Парафило, который подремывал, и даже холод борта, к которому он привалился, его не брал. Шли к месту высадки около двух часов, поэтому я нашел еше себе занятие, чтобы отвлечься от зубного нытья. Поскольку командир тендера сказал, что сидят они носом на метр десять без груза, я прикинул, покуда мне это будет. Получалось, что по то самое место. Я и решил малость перераспределить на себе снаряжение, а сапоги снять и повесить их на шею. А уже на берегу переобуться. Конечно, получится ерунда, ноги будут мокрые, но в сухих портянках, штаны однозначно мокрые, так что ничего хорошего из этого не выйдет.

Если бы мысля меня одолела об этом вчера или позавчера, можно было попробовать раздобыть что-то вроде немецкой плащ-палатки, разрезать ее пополам и ноги обкрутить. Может, даже штаны бы не пострадали. Мысль мне понравилась, но к нашей высалке я совсем не успевал раздобыть, разерезать и так далее. Поэтому я сделал зарубку в памяти, как подготовиться к следующему десанту. Судьба над моими суемудрыми расчетами посмеялась: в десантах с тех пор я был еще дважды, но в воду прыгать пришлось только один раз, и то -по обрез голенищ сапог. И то через год. Хорош бы был,таская целый год 'сбрую'для этого!

Пока же я устраивался с перевеской снряжения повыше, чтобы важное не замочить, патроны и гранаты. Меня, конечно, спросили, чего я там кручусь и верчусь, как шило в одном месте, чем мешаю другим спокойно сидеть. Я пояснил и посоветовал сделать то самое, но мой пример не стал другим наукой.

Наш отряд подошел к месту высадки, но к берегу еще не подходил. Время 'Ч'.

Вверх взлетела серия красных ракет, и началась долбежка артиллерией переднего края немцев и берега, там, где мы должны были высаживаться. Длилась она полчаса, и не особенно впечатлила, то, что мы слышали в Новороссийске— гремело куда мощнее.

А мы помнили, что в Новороссийске немцы, конечно, впали в охренение, но оправились, а все поразить в крупном городе с изобилием прочных построек -нереально. Тем более, все знали, что можно обороняться в целом здании, в полуразрушенном здании, в траншее вокруг груды обломков этого дома. Осталось надеяться, что шорох на немцев будет наведен достаточно долгосрочный, чтобы они таки не очухались до нашего явления им на голову.

Пока гремели пушки, мы держались недалеко от берега, чуть меньше кабельтова, даже поближе, местрах в ста пятидесяти. По нам пока не стеляли, хотя шум и тарарам был серьезный. Возможно, сопровождавшие нас бронекатера немного добавили дыму и потому немецкие батареи нас невидели. Впрочем, по опыту митридатских высадок, немцы чаще попадали в катера, когда они притыкались к берегу. Тем более, тогда им пришлось собирать десантников и стоять у берега дольше, чем если бы они десант высаживали. Тогда в катера попадали снаряды автоматических пушек, которые мы называли 'Эрликонами' с противоположного берега бухты и очереди пулеметов. В один из десантных ботов попала минометная мина, но тоже не на ходу, а в режиме сбора. 'Эрликоны', кстати, давали целую метель разноцветных трасс, смотреть на которую -сильно действовало на нервы.

Но у меня сложилось впечатление, что их снаряды сильно повреждали лишь деревянные посудины, а вот по стальным корпусам-уже не настолько страшно. Но, может быть, я неправильно оценил рассказы наших ребят? А они о чем-то не рассказывали?