Кстати, часть убитых дошадей уже начинала пованивать. Весело придется местным жителям и тем частям, что там расквартируют. Пока же бригада вышла к Балаклаве и заняла там позиции. Брать Балаклаву н пришлось, но впереди еще много высот и укреплений. Первыми стали небольшие безымянные высоты, потом гора Кая-Баш— очень мощный узел обороны. На ней когда-то, еще при царе, стояла береговая батарея. Сейчас, конечно, орудия с горы давно убрали, но даже старый бетон-это бетон, котоый просто так не взять. Под ним можно отсидеться от огневого вала, потом выскочить в траншею и встретить наступающих огнем. На этой крутой горе полегла почти вся штрафная рота, приданая бригаде. Ворвалась сквозь огонь и препятствия внутрь и там осталась, вместе со своим командиром. 322 батальон и другая штрафная рота поднялись в неовую атаку и в середине дня восьмог мая взяли Кая-Баш. Дальше 322 батальон почти до часу ночи ломил вперед и сильно продвинулся.

А дадьше наступила наша очередь-двух остальных батальонов и второй штрафной роты. Той, что не полегла на горе Кая-Баш, а ее взяла.

Атака началась в пять утра и к полудню батальон вышел к старому монастырю у моря, а часа через два мы его очистили от немцев.Впереди был мыс Феолент и береговая батарея близ него.Сопротивление немцев не ослабевало, видимо, они начинали чувствовать, что если побегут,то их просто сбросят в море.Если же продолжат удерживаться, то есть шанс на эвакуацию.

Меня включили в состав штурмовой группы, что должна была брать батарею, благо в бригаде служил практически полгода и кое-что повидал, то есть звание 'салага' осталось в далеком прошлом, можно даже сказать, прошлом году. Штурмовая группа разбивалась на несколько подразделений, мы с Костей Сопилкиным были парой среди чистильщиков траншей. Пара-это вроде тактической единицы, например, мы продвигаемся по траншее, первым иду я, прочесываю ее очередями, метаю гранаты в подозрительные места, которые нельзя очередью прочесать.Костя -сзали меня,в полной готовности, но сам не стреляет. Потом у меня диск заканчивается, я ему делаю знак или говорю секретное слово, и он меня заменяет. идя уже первым номером. А я сзади него перезаряжаю автомат и следую вторым номером в готовности его сменить.

Это так мы должны работать, если все идет, как по маслу, немцев в траншее немного или они побиты артподготовкой. Бывало и так, когда траншея артогнем зарыта наполовину, оттого из кучи земли на дне траншеи торчат отдельные места фрица, а из блиндажа если кто-то и выходит, то в совершенно невменяемом виде. Не работа, а загляденье. Основное препятствие-засыпаные места траншеи, в которых ноги вязнут.

Но есть и другие схемы работы,когда немцы держатся аж зубами, когда проход по траншее или ходу сообщения переерыт проволочной рогаткой или баррикадой, ну и из-за поворота траншеи гранаты летят, а проскочишь за него-там тебя и ждут: еще рогатка,чтобы не разгонялся, а остановился, ну и гранаты и огонь, иногда даже почти в спину,если кто -то засядет в 'лисьей норе' и выждет момента для внезапного удара. 'Лисья нора' делается ниже уровня дна траншеи, и там можно затаиться. Засядет там хладнокровный, как змея, тип с пистолетом и гранатами, и ждет, когда тихо можно всадить пулю в спину. Почему хладнкровный? А потому, что 'лисья нора' это прямо приглашение бросить туда гранату, чтобы там никого не оказалось живого, поэтому нужны стальные нервы, чтобы сидеть там и ждать, и дождаться момента, когда враг, то есть я, покажет спину. В подземельях еще делают оборонительные стенки, не сильно мощные, так, чтобы пуля не брала и гранатный взрыв ее не заваливал. Можно и из мешков с землей. И в этой стенке два уровня бойниц, одна понизу, другая на уровне роста, чтобы никого не забыть из гостей, ни идуших, ни ползущих. Нас с Костей уже к тому под Керчью готовили, поэтому знаки и слова были отработаны. Со словами есть такя сложность, поскольку враг тоже их может слышать, то он не должен догадаться, что это значит. Скажешь: 'Пустой', а вдруг он это слово знает?

Поэтому подбираешь слово, которое ругательное, но не такое известное, вдруг не догадается. И ты, если привык поминать, к примеру, женщин легкого поведения, то не бери этот термин, как сигнал, а возьми 'Харцызяка', и не используй его не по делу. Так что мы после короткого ознакомления, стали заниматься подготовкой к будущему штурму. Начальство наши нужды учитывало,и отгого гранатами снабдило от пуза, благо в монастыре ящики с трофейными гранатами грудами лежали.Сложность была в другом, как эти гранаты с собой донести и патроны не забыть.У немцев я как-то видел такой вид перевязи, у которой в подмышками повисали два мешка,куда вставлялось штук по пять гранат 'колотушек' под каждую руку. Но эта вещь осталась в Керчи на берегу какой-то речки, а захватить ее с собой не догадался. Ладно, обойдемся тем, что есть, а именно двумя брезентовми противогазными сумками, в каждую легло по восемь немецких яйцевидных гранат и две 'феньки', без них-никак. Немецкий запал гранат таки и норовил что-то устроить, то не срабатывал вообще, потому что слабо дернул за шнурок, или срабатывал не вовремя, с болшей задержкой, потому как отсырел. Наш в этом смысле был лучше.

Между гранатами, чтобы не стучали, проложены разные полезные вещи, вроде индпакетов или портянок. Еда тоже там. Спереди два подсумка с дисками, в автомате рожок, еще два за голенищами сапог. Двести патрнов россыпью засунуты в две немецких сухарных сумки, надетых сзади на ремень, к ним же прикреплены немецкие фляги. В карманы галифе пошли трофейный же фонарь и парабеллум. Для финки место осталось только в зубах. Я примерился, вызвав гогот и шутки всех, кто был в досягаемости. С тоской убрал ее в левую противогазную сумку. Трофейный тесак-в правую. Примерился, сколько это все весит — чувствительно. Не станок Маскму в нагрузку к своей выкладке, но -внушает. И есть сомнения, что везде пролезешь. Костя раздобыл немецкий ранец, куда и сложил почти все гранаты. Я отомстил за смех над моей финкой, спросив: 'Как ты из ранца будешь гранаты доставать: сбоку дырку проделаешь, чтобы сами выпадали или весь снимать каждый раз будешь?' Шпилька попала в нужное место, поэтому он раздобыл еще и немецкий 'бидон' для противогаза, куда сложил часть гранат и повесид его на бок.

Тоже не очень удобно, вся надежда на то, что по ходу дела и веса будет меньше и мешать пройти не так будет. Матросское радио тоже не бездельничало и провело сбор информации о батарее. Она еще царской постройки, мы до войны и при обороне города ее тоже использовали. Орудия вроде как все вышли из строя еще тогда, но бетон остался. Вырыт сухой ров, через него переброшен металлический мостик, а сразу за рвом вал, на которм раньше стрелки залегали и батарею от наступления оборняли. Под валом два закуточка, где раньше прятались противоштурмовые пушки, которые на вал выкатывались в помошь стрелкам. Но источник знаний клялся и божился, что еще в сороковом году этих противоштурмовых пушек и близко не было. Сама батарея построена углом на юго-восток (но тут товарищ слегка сомневался, точно ли туда), вдоль всех двориков идет бетоный массив, внутри которого подземная потерна, из нее в каждый орудийный дворик два окна подачи снарядов. Еще есть два броневых поста управления и две прожекторных площадки. Ну и то, что немцы построили. Из четырех орудий на месте видно только одно. Издаля вроде не очень повреждено,но можно ли из него стрелять-кто знает. Даже если есть только один шрапнельный снаряд и стрельнуть им удастся, то под такую метлу лучше не попадать. Ну ладно, стало чуть яснее, что впереди, остальное увидим по месту и подгоним тоже.

...Выковырнули из траншеи, пошли по ходам сообщения, продвинулись почти до вала и рва, остановились. Потом снова заработали оба дивизиона атиллерии и минометчики. Они буквально засеивали места проходов

чтобы подорвать потивопехотные мины, проволока при этом тоже рвалась к чортовой бабушке. В ров свалились, чуть не расшиблись, а там стенка его выше роста на полметра. Вынул из-за ремня лопатку, чуток прорыл для левой ноги уступ (грунт был с большим количеством камня, но уж кое-как), ногу вставил, правой рукой немецкий тесак воткнул и подтянулся на его рукоятке. На бруствере была воронка, в нее втиснулся, головы не поднимая выше гребня, и помог влезть Косте. Дальше за гребень полетела 'фенька', а после ее явились мы и ударили из автоматов. Потом нырнули в ход сообщения, Костя пошел первым. У дохлого немца я выдернул из-за ремня две 'колотушки' и запулил одну навесом через головы за поворот.Но за шнурок не дергал.Там кто-то взвыл 'Ахтунг', я пихнул Костю в спину,дескать— 'Ходу,ходу' как раз к тому моменту, когда бы 'колотушка' рванула, мы за поворот проскочили и расстреляли двух немцев, что укрывались на дне от взрыва. 'Яйцо' в расселину, бес разберет, что там было, блиндаж или нет, но пусть уж блиндаж, и дальше, и дальше...

...В орудийных двориках дошло до рукопашной,благо место было,где разгуляться.Кто ушел в потерну,тот уцелел.Пока, потому что гранаты почти у всех закончились.А чистить подземный коридор и казематы без гранат-непристойно.Поэтому час с лишним, пока гранаты добывали и доставляли, немцы и жили.Потом им предложили сдаться.Возможно, с выговором у братишек было нехорошо,и даже получилось совсем не по-немецки,но они все же не телята на лужайке, должны были догадываться, что и как.В потерне даже яйцевидные гранаты способны оставить без слуха надолго, дымовые гранаты,которых тоже не жалели, покрыли копотью не только стены,но и лица,от ударов взрывной волны болит все тело,так что рассеченная немецким штыком рука и разбитая губа за этой болью, как более поздней, не чувствуются... Пристроились на разбитом основании пушки и выдохнули-тут все! Пока комбат Бундюк и комбриг Власов нового приказа не прислали, то сидим и отдыхаем!

Итог подвел Костя Сопилкин, отбив чечетку на орудийном основании и пропев на манер 'Яблочка':

'За бетонною оградой

Лязгнуло железо:

Не разыщешь немца-гада:

В доску перерезан!'

Как гвоздь в их гроб заколотил.

Настоящий автор стихов писал их о перебитом махновцами продотряде, поэтому пришлось их малость переиначить. С этим Костя справился, за что ему, а также за пение и танцы нестройно поаплодировал ________

Новороссийск.Электростанция

Гость к деду Михаилу оказался в Тимашевской проездом, у него была путевка в Анапу, а по дороге и завернул на денек к старому боевому товарищу. Его тоже звали Михаилом,и с дедом они даже родились в один и тот же день.Старший внук Андрей раньше про гостя слышал, но немного, в основном то,что он с дедом в войну служили на одном катере, ну и некоторые интересные новости из Волгограда, про которые тот сообщал в письмах и открытках.Кстати, оба Михаила город упоминали только под прежним названием Сталинград.Андрей когда-то спросил, почему дед пользуется старым названием,и получил ответ, что за Сталинград он воевал в Волжской флотилии, а за Волгоград-нет.Что же касается переименования,то дед начал художественно выражаться в адрес ныне покойного Хрущева, но вовремя вспомнил,что Андрей еще молодой и остановился. Когда внук позднее был призван в морские части погранвойск, то узнал, что Никите Сергеевичу дед пожелал много чего необычного, и вряд ли бы тот это перенес. Впрочем, внук этому не удивился.

Вообще дед, подобно многим другим ветеранам, про свою боевую молодость сильно не распространялся, и на вопросы о ней ограничивался словами про то, что воевал и все на этом. Лишь иногда использовал воспоминания в воспитательных целях. Когда Андрей по глупости устроил короткое замыкание, то дед рассказал, чем это может закончится в боевой обстановке, когда рация в 'чутких и умелых' руках Андрея или подобного ему раздолбая сгорит, как их домашняя радиола. Как-то он ярко и в лицах рассказал старшей сестре, до чего может довести ее привычка долго болтать по телефону, оставив кастрюлю на огне без присмотра, и пример такого на войне тоже нашел.Внук этому не удивлялся, так как то самое наблюдалось и с дедами его знакомых и одноклассников. самые говорливые из них рассказывали о разных курьезных ситуациях, но не о боях. С годами Андрей понял, что от него и его ровеснков ушел целый пласт истории, деды помалкивали, а они не настаивали, говорили о текущем и незначительном, и лишь иногда прикасались к истории, когда внук или внучка что-то сделали не так. С годами приходило понимание этого, но... поздно. Некому уже рассказать с подробностями и ответить на вопросы.

Вот и тогда семья и гость посидели за праздничным столом, а потом оба Михаила до полуночи говорили то в дедовой комнате,то выходили на улицу покурить и продолжали вспоминать.Утром гость уехал в санаторий, шло время и в следующем году его родные написали,что Михаил из Сталинграда умер от болезни сердца. Санаторий ему не помог. Дед Миша сильно сокрушался по нему и обмолвился, что из 21 человек экипажа катера, когда он пришел служить на него, в живых осталось только двое. Он прибавил, что не о всех после войны знает, что с ними сейчас, но только он и Иван из Архангельска достоверно живы.

Андрей много лет не вспоминал о визите дедова боевого товарища, но как-то в поезде разговорился с ветераном из Волгогграда.Тот и расказал немного о своем участии в Сталинградском сражении. Он тогда был молоденьким лейтенантом, только что закончившим артучилише и получившим направление в противотанковую артиллерию. Нет, не так -истребительно-противотанковую артиллерию РГК! И юный лейтенант прибыл в Сталинград на завод 'Баррикады' в формируемый полк, гордый оказанным доверием, черным ромбом на рукаве как отличительным знаком и прочим, вроде полуторного оклада для комсостава. Дело было жарким летом сорок второго, когда немцы рвались в городу, и настречу им бросались все, кого могли найти: только что получившие новые танки на СТЗ танковые бригады, полки из курсантов военных училиш, ну и они, которых одновременнно формировали чуть ли не десяток полков. И когда полк обретал боеспособность, то его выбрасывали в степь, навстречу танкам, рвущимся на город. ИПТАП, в который попал ветеран, полностью формирование не закончил, были получены шестнадцать новеньких орудий, один боекомплект снарядов, шанцеый инструмент, и это вот все. Все стрелковое оружие на батарею-пистолеты у комбата, политрука и одного из взводных командиров. Юный же лейтенант должен был его получить в части. И тут пришел приказ о выдвижении. Правда, прислали два десятка машин, которые привезли орудия на место и спешно вернулись туда, откуда их взяли. А полк начал оборудовать позиции. Успевшие повоевать тревожно поглядывали в синее небо, но с него ничего на позиции пока не сыпалось. Комбат сказал, что они должны были усилить собой какую-то дивизию, но и на рубеже ее пехоты не было, и с востока она не подходила. Зато с запада подошла разведгруппа немцев-несколько мотоциклов, два грузовика с пехотой и бронеавтомобиль. Комбат заранее пставил одно орудие в стороне именно для того, чтобы отгонять разведку, но не показывать основную позицию. Оно и расстреляло броневик и одну из машин, прочие удалились. Если бы они ездили верхом, то можно было сказать, что 'умчались галопом'. К месту гибели разведки сходили добровольцы и притащили пяток винтовок, пулемет и пстолет. Теперь хоть по однму карабину было на расчет— уже караульную службу можно нести! Нашелся знаюший сержант, который показал, как пользоваться трофейной винтовкой, а вот знатока пулемета не было. Комьат взял трофейный пистолет, а свой ТТ отдал безоружному комвзводу. Свои все не подходили, когда часа через три начался арналет, а за ним атака. Боеприпасов было только по шестьдесят снарядов на ствол, четверть этого-бронебойные, остальные-шрапнель. Никто из командиров ею стрелять не обучался,с началом войны программу сократили, в том числе и за счет этого, но всем рассказали,что при установке трубки на 'К' можно отбивать пехоту,подошедшую на 200 метров к орудию,а при установке трубки на удар -пробить броню танка.Вот они и стреляли, сначала по танкам,потом по вышедшим к огневым пемецким пехотинцам. Ветерана засыпало в щели разрывом снаряда, его немцы приняли за убитого, а очнулся уже вечером, от редких капель дождя, упавших на лицо. Прошел вдоль огневых, живых не обнаружил и пошел на восток. Ночью встретил прорывавшуюся группу окруженцев из той дивизии, которой они были приданы, ее танки застали на марше, прямо в колоннах. С ними лейтенант вышел к своим. Позднее, в сорок четвертом, встретил бойца из соседней батарии, потом попавшего в плен и убежавшего из него. Он и рассказал,что почти всех взятых в плен противотанкистов немцы расстреляли, пока не приехал какой-то фрицевский начальник, приказал прекратить и отправить на запад. Вот кого не успели, те и пошли. Тех, кто выбивался из сил-пристреливали по дороге. За кого дома сильно молились— те дошли до Дона.