Сколько раз гореть— на это посмотрим, если дадут. А жизнь. пока досылают, то это воспринимается именно от устройства автоматов-взведенный затвор сзади, магазин посередине, а патронник впереди. Когда спуск нажат, затвор идет вперед, захватывает патрон из магазина и посылает его вперед тоже. И когда он войдет в патронник, капсюль затвором же разбивается. Звучит выстрел, как приглашение умереть от него.

Такие вот мысли роятся в голове в ожидании ночного поиска немцев. Не спишь, ибо на посту, как бы не хотелось смежить глаза, вот и разными способами борешься с дремотой. А тут еще холод вокруг убаюкивает, а холод автоматного ствола обжигает. Нельзя только заниматься чем-то монотонным, потому что тогда не заметишь, как соскользнешь в мягкие объятия сна. Не зря считают овец для этого, чтобы отключиться.

Сегодня этого не случилось, до смены на посту десять минут.

Если не будет атаки. И до конца дня ее не случилось, и до конца ноября.

На часах две минуты первого. Наступило первое декабря, смена чуть запоздала, но полусонного Ивана и обложить не хочется за опозлание.

"Патрон!" "Пиллерс!"

Пост сдан, пост принят. Взгляд в темноту-не крадется ли кто-то, рассчитывая под шумок подобраться, пока сдаем-прнимаем? Нет, от ночных атак немцев отучили, румынских кавалеристов еще раньше. Дорваться бы до артилерийских позиций, чтобы показать глубочайшую неправоту и моральное падение тех, кто ночные артналеты совершает...Это будет, но чуть позже.

Года через три молодой, но уже известный писатель напишет об этом повесть "Огненая земля". Не столь известная вещь получилась, как "Кочубей", но все же.

Через несколько дней наступит День Конституции, но будет не до праздника, потому что немцы подтянут артиллерию для наступления, стволов с полсотни. На пяток километров плацдарма— не так уже мало. И персональный подарок: реактивные минометы 280мм или 320мм калибром. В последней реактивной мине полста литров загущенного горючего и средства воспламенения. Столб огня вздымается до небес (так именно видится), деревянные дома жарко пылают. В каменных тоже несладко,если жутко воющая бандура влетит внутрь здания. Если ты укрыт каменной стенкой,то адский жар покажет,что ты сейчас был очень недалеко от испепеления.Но пока живи, потому что немецкие артиллеристы не добавили к зажигательной мине фугасную.Они иногда так делали, давая залп из тех и других сразу.Но не сегодня, потому жарко пылает сарайчик, еще голые плодовые деревья, собачья конура, но не этот дом по улице Азовской.А ты глядишь на стену пламени и дыма из окна.Да, так было в марте.Или еще в феврале?

Надо подумать, но утром, а теперь пора спать. И пусть приснится что-то, не связанное с пожарищами. И спалось аж до утренней побудки. Ночью немцы выходили на перехват наших катеров, везущих снабжение на плацдарм. Если они сталкивались, то канонада будила раньше. Если нет-немцы, перед рассветом уходили из пролива и обстреливали наш плацдарм. Для чего это надо было-кто знает, может, так им поход со стрельбой защитывался за боевой, а, может, и нет. Сегодня в ночи они не пересеклись за отсутствием нашего прорыва. Десантные баржи уползли в Камыш-Бурун, где по ним долго долбили наши штурмовики-грохот боя доносился аж до нас. Батареи с нашего берега весь день давили немецкие, отчего мы подумали о приходе в ночи наших кораблей.

Увы, протащили лишь шлюпку с аккумуляторными батареями для рации на буесире торпедного катера как раз под вечер. Немецкий дозор еще не пришел, их артиллеристы на берегу успокоились, его ожидая, и чинили побитые детали, потому прорыв питания для рации упустили.

Настал новый день. Спасибо авиаторам, на сегодня есть по полбанки тушенки и 200 грамм сухарей (разной степени измельчения-чей мешок куда упал). С водой все также хреново, с топливом еще хуже, чем раньше. С патронами -большого запаса нет, но порадовать есть чем, хоть румынов, хоть немцев. Скоро это явно придется делать. С севера мощной канонады нет уже давно. Должно быть, пехотинцы уткнулись в новый рубеж и дальше пройти не могут. А возить снаряды и прочее— там пролив поуже, но все равно сложно. Нет портов, поэтому погрузка-выгрузка превращается в адище: сначала на Тамани ящик со снарядами погрузят на мотобот, потом с него сгрузят на крымский берег, потом погрузят на машину.

И она отвезет (ну, если их на плацдарме уже хватает). Нет-значит, и до огневой тоже понесут на себе, как и на мотобот, и с мотобота, так и дальше. На ОП снарядов мало-значит, пробить оборону не удастся. Тогда нами займутся по полной программе. Но лучше об этом не думать. У меня есть шанс хоть стоять до последнего, а как быть тем неходячим раненым, которыми полны эльтигенские подвалы? Надеяться на то, что обещают немцы в листовках, то бишь хорошее отношение, лечение и хорошее питание?

Лучше надеяться на прорыв под Керчью или на то, что румыны после кровавой бани не долезут до берега. Оптимистично, но трагически, по Всеволоду Вишневскому.

2.Мыс Любви.

На Малой земле мне напророчили будущее. Пророком оказалась не цыганка и не пустынный пророк, акридами питающийся, а старшина второй статьи Федор Белозерский из нашего батальона. Невысокий, но крепенький, любивший шпарить цитатами из Пушкина и с двумя шрамами на щеках пониже глаз. Они у него как-то одинаково получились и с той, и с другой стороны, словно специально немцы старались. Вот и неподалеку от места разгрузки, когда мы ожидали подхода "Тюлькина флота", чтобы разгрузить прибышие грузы, он и сказал ребятам, у кого малая нужда обнаружилась: "Не стойте на обрыве, а то немцы снова торпедой выстрелят, и будете вы единственными в стране краснофлотцами, что торпедированы на суще". Мы посмеялись от такой славы, хотя было все это вполне реально. Немецкие торпедные катера не раз приходили и пытались торпедировать наши корабли, что подвозили грузы и пополнения сюда. Чуть дальше на берегу лежал изрядно побитый корпус "Красной Грузии", получившей торпеду в корму. А те торпеды, что в борт не попали, шли к берегу и взрывались от удара о камни. И всем гарантирован был шок от взрыва неподалеку четверти тонны взрывчатки и фонтана воды на голову.

Потом пророчество сбылось, и даже страшнее, чем Федя думал. При высадке в город нашему батальону сильно не повезло. И высадили не туда, и при высадке беда пришла. То, что немецкая оборона была не подавлена, а малость напугана, это одно. Еще и кто-то во второй бригаде торпедных катеров додумался до такой идеи, что можно стрелять специально торпедами по берегу, немного поколдовав над взрывателемю. Оттого торпеда сразу не взрывалась, ткнувшись мордою в берег, а вылезала чуть подалше и только потом гремел взрыв ее. Сермяжная правда в этом была, многие доты и дзоты находились на берегу, отступя от уреза воды. Потому подрыв торпеды должен был доставить немецким пулеметчикам невыразимые словами впечатления. Кое-где и доставил. Мы высаживались межу ОСВОДом и мысом Любви, там, где раньше пирамида стояда железная. Место относительно мелкое, а тут и речушка в море впадала. Поскольку наши "охотники" сидели глубоковато для тех мест, высадили нас довольно далеко от берега-дальше уже нельзя было. Всю третью роту, взвод автоматчиков, гле я служил, и, по-моему, часть второй роты. И побрели мы, оскальзываясь на обросших водорослями камнях, к берегу подняв оружие и боеприпасы повыше, чтобы при падении не замочить. Разок не удержался и коленом ударился о камень. Лейтенант сорванным голосом командовал, чтобы шли быстрее, впереди пяток немецких пулеметов рвут воздух, но их трассы идут над головой, потому как береговой обрыв немного нас закрывает, еще выше идут снаряды посерьезнее, часть с нашего берега бухты, часть с немецких батарей, галифе мокрое, идти мешает, в сапогах тоже хлюпает, ноги скользят по неровным и разнокалиберным камням...Для полного счастья только минометног обстела не хватает. Вроде как берег уже недалеко, человек с полста на нем уже есть. Только бы не нарваться на мину в воде или сразу по выходе. И тут почти одновременно прозвучало три мощных взрыва, как от тяжелых бомб с "Лаптежника". Взрывом на воздухе меня швырнуло в воду, а взрывом в воде и добило.И не только меня, а почти всех, кто еще не на берегу был.Той полусотне, что уже на обрыв выбрались — страшное зрелище и удар воздушной волны, а тем полутора сотням, что еще не добрели— скорый конец. Пророк Федор Самарский в эту кашу не попал, возможно, за почтение к Пушкину.Я же читать не любил, мне бы лучше на речку с удочкой или в лес за грибами-ягодами, чем про Павла Власова и маму его.

Кто же виноват в этом всем? Если честно, то война и то, что творилось в бухте-огонь, дымзавесы и прочее, отчего высаживают не туда, куда хотели. Катера выстрелили торпеды с запозданием, по тому месту, где им приказали, а там высадились мы, хотя по плану должны были не там, а севернее, между ОСВОДом и молом. Вот и экипажи катеров ?45 и 52 торпедировали своих же братишек, лишив 14 батальон сразу трети его сил.

Откуда я знаю это? Доживете, так узнаете, что там, за чертой, и как, а также какие возможности узнавать и про что. Просто так мертвые не говорят с живыми и не болтают лишнего о своих флотских.

3.Новороссийск,школа ?22 и ее разрушитель.

Николаю Кожевникову выпала судьба быть разрушителем школы. Отчего-то это отозвалось в его душе и долго беспокоило его, даже можно сказать, что почти постоянно, только с разной силой. Позднее он побывал в Бахчисарайском дворце и увидел тот самый 'Фонтан слез'. И экскурсовод пояснила, что устройство фонтана глубоко символично. Из вырезанного в форме глаза отверстия капает вода, скупо, как слеза. И она собирается в большую чашу, потом в две помньше, потом снова в большую. И все это неспроста, ибо горе сначала велико и глубоко, как большая чаша, потом утихает, но не исчезает, что символизируют две малых чаши. Прошло время, и снова глубока следующая чаша с водой горя. Экскурсовод прдолжала про то, что мусульманская религия имела много ограничений на изображения, но Николай уже слушал вполуха, обрабатывая в душе услышанное про фонтан и горе Гирея. И душа была созвучна с рассказом пожилой дамы: горе прогоняется душой сквозь ее фонтан слез, и в верхней чаше фонтана лежат усеянные шипами воспоминаний розы, впивающиеся в руку, когда она захочет их коснуться.

Николаю стало немного понятнее, что ему никуда не деться от этого воспроминания. Но неясным осталось то. отчего из всего увиденного на войне именно это запало в душу и ранило ее. Память вмешала еще много, и хорошего иплохого, но почему эта школа ?22 вспоминалась так часто? Ни Темрюк, ни пожары кораблей под Озерейкой, ни январьский штурм Керчи, ни Будапешт, ни атака самоходок в Чехии, а вот это: как снаряды его орудия бьют в серые стены школы, один за одним?

А они и били. 10 февраля-три прямых попадания, одиннадцатого-четыре и пожар в здании, потом с НП сообщили, что из школы вынесли около 20 раненых гансов. Такая была практика-периодически сообшать расчетам на непрямой наводке, что у врага творится от их огня. На прямой наводке в этомнужды нет. Одиннадцатого был и второй приказ открытие огня по школе, но свалился на позицию немецкий снаряд и побил осколками панораму и противоооткатные устройства. Матчасть батареи вышла из строя. И стала первая батарея Кожина отдуваться за двоих. И она отдувалась-и по серому жактовскому дому, и по пулеметам возле берега, а с шестнадцатого и по школе. Первый же налет-шесть прямых попаданий, потом второй.На следующий день-снова по школе и серому жактовскому дому.А их батарея совершенствовала позиции, использовалась в помощь первой и на других работах.А также ждала ремонта или присылки матчасти.За батареей числилось три полковых пушки, но на плацдарм пока доставили только одну, которая сейчас и ждала ремонта. Комбат Карелин не ждал милостей от природы, в атаке захватил румынскую противотанковую пушку и успещно бил ею пудеметы, пока были снаряды. А как наличные полторы сотни

закончились, так и боевая работа батареи завершилась. Работали две пушки батареи Кожина, остальные тоже ждали переправы в Геленджике.

Штабные писари, как всегда, генерировали слухи, что должна быть получена и третья батарея в дополнение к прежним двум, потому что новый штат уже с тремя батареями,и в новой будут дивизионные пушки, а не полковые.И снарядов подбросят, а то расход в день всего 30-50 выстрелов на все наличные орудия.И ждать пришлось недолго, уже семнадцатого числа и новая батарея прибыла,и две пушки в их вторую батарею. Поскольку ремонт подбитой пушки затягивался, Карелин передал одну из прибывших пушек расчету Кожевникова, а ее артиллеристов пока оставил в резерве. Средства тяги оставались частично в Геленджике, частично на морском дне у Озерейки, ибо их погрузили на болиндер вместе с танками, и вся батарея видела, как горел на нем бензин для танковых моторов.

Новая батарея сначала встала за городом в лагере, и оттуда работала по целям, в том числе и по школе.

Задача бригаде оставалась прежнекй-взять город до улицы Парижской Коммуны.По рассказам бывавших в Новороссийске, улица упиралась в каботажную пристань, и до конца города они насчитывали семь кварталов.Дальше уже артсклады,плавни и разная ерунда.Поскольку карты города у расчета не было, оставалось положиться на их прикидку,что это составит полтора километра, ну и до Парижской Коммуны от них километра два с гаком. Чего уже с них требовать: Федя Акулин на берегу только снабжение получал и ездил по разным складам, а Дениса Мащенко, хоть в увольнение и отпускали, но он оба раза провел у девушки на Мефодиевке, а это другая сторона города, за железнодорожным воккзалом.

22го оба исправных орудия придали батальонам, чтобы они подерживали их огнем и колесами. Николаево орудие досталось 142 батальону.

И снова двадцать вторая школа -14 прямых попаданий в здание.

Праздник прошел за избиением одного домика правее школы. В него всадили десяток снарядов и четыре пулемета в нем заткнулись. Но бои шли пока по улице Азовской, потому до Парижской Коммуны еще оставалось много.

Двадцать четвертого три попадания в 22ю от Николая и еще несколько от третьей батареи, она тоже по школе била. Она работала и до конца месяца не забывая 22 школу, да и другим целям от нее досталось. А обе батареи с полковыми пушками пока молчали— снарядов было мало. Батарея Скляра трудилась одна за всех еще долго, регулярно отмечаясь и по школе. Другая постоянная цель-серый жактовский двухэтажный дом в квартале 540. Его били и до того, били и после. Торчал он среди более мелких построек, как бастион, большой и каменный. Сначала его в наших документах назыали 'серым жактовским домом', потом 'горелым жактовским домом', потом 'развалинами'. Добили, наконец! Но обороняться можно ив нетронутом доме, и сильно поврежденном, наконец, когда от дома осталась куча мусора и головешек— в траншее вокруг груды угольев и обломков.

Работа (и снаряды) для их батареи нашлась только 25 марта, когда они разбили немецкий зенитный автомат, повадившийся поджигать поврежденные более тяжелой артиллерией дома. А десанту от этого одни убытки— и обзор для немцев улучшается, и дерево уходит на дым и копоть, а не на согревание личного состава, его помывку и приготовление пищи.

123 ... 111213

↓ Содержание ↓