Путь к славе. Нарциссовая мандрагора

Она недоумевала. Если граф так хочет личного менестреля, почему с самых первых дней начинает мучать людей. Не может же он считать нормальным сообщение обо всём по факту за считанные минуты до начала или требование непрерывного длительного исполнения мелодии без репетиции.

Гневные мысли девушки были прерваны Сотялавом. Мальчик неожиданно начал издавать звуки, похожие на хриплый писк. Флейта выпала из рук, и сам он откинулся назад. Рот ребёнка открывался и закрывался, глаза расширились.

Музыка разом смолкла. Менестрель положила гитару на сиденье. Трясущимися руками она начала дёргать кучера и требовать остановки.

— Тяэли, — резко ответил он, останавливая коляску. — Не стойте столбом. Дайте лекарство.

Мираль отшатнулась. Не удержавшись, она упала и ударилась локтём о сидение. Боль оказалась настолько сильной, что в глазах потемнело. Девушка взвыла.

— Живее, — взревел кучер.

Здоровой рукой Мираль потянула лямки мешочка и вытащила лекарство. Пробку заело, девушка никак не могла её вытащить. Сотялав тем временем начал затихать и перестал дрыгаться. Менестрель перепугалась. Пробка наконец поддалась. Мираль извернулась и поднесла бутылочку к носу мальчика. Маленький граф вдохнул порошок и начал ритмично и глубоко дышать.

— Так просто? — удивилась девушка, глядя на результат.

Она пересела на лавочку, подхватила голову мальчика, чтобы ему удобнее было вдыхать лекарство.

— Конечно, просто, — ответил Ленисар. — Наш лекарь специально создал лекарство, чтобы любой мог помочь брату. Иначе — бессмысленно.

Граф сказал это и отъехал в сторону, пропуская в карету нянюшку. Натеся Веминовна подхватила ребёнка и забрала бутылочку. На девушку она посмотрела таким взглядом, что Мираль показалось, её сейчас испепелят прямо на месте.

— Вы ведь тоже считаете, что Сотенька не заслужил такой доли? — спросила женщина.

— Да, — ответила Мираль и повернулась, чтобы взять гитару, пока она не упала с лавочки.

Сотялав тем временем совсем пришёл в себя. Он обхватил нянюшку за шею и уткнулся лицом в её плечо. Мираль услышала рыдание.

Ленисар убедился, что с братом всё в порядке, и дал сигнал трогаться. Услышав цоканье лошадиных копыт, Сотялав заплакал ещё громче:

— Это позор! Это совершенный позор. Теперь меня все будут называть Сотялав Задыхайка. Я никогда не смогу показаться людям на глаза! Все будут помнить! Они будут помнить прерванный марш и смеяться над приступом. Мне незачем жить.

— Что ты, мой мальчик, — нянюшка поцеловала мальчика в обе щеки. — Никто не смеётся над больными, поверь мне. Они наоборот восхищены твоим подвигом — петь на холодном воздухе и бояться болезни, не бояться ошибиться.

— Ошибка! Это ужасно. Как я мог ошибиться, нянюшка? Да ещё при всех этих людях!

Мираль заметила флейту возле щели у дверцы и наклонилась, чтобы её поднять. Флейта совершенно не пострадала от падения. Девушка вытерла её от налипшей пыли и протянула Сотялаву, но мальчик не взял. Он отпихнул протянутую руку и продолжил рыдать.

— Сотенька, милый, перестань убиваться, — попросила Натеся Веминовна. — Тебе опять станет дурно.

— Вот и хорошо. Я умру и не увижу этого позора, — откликнулся мальчик.

— Да не вспомнит никто про этот случай, — заметила Мираль. — Уверена, за сегодня произойдёт ещё не один заб... удивительный случай, и он перечеркнёт все утренние воспоминания.

Нянюшка тут же согласилась с менестрелем, пока мальчик не успел возразить. Сотялав вытер слёзы и сел прямо.

— А что такого может сегодня произойти?

Женщины задумались. Тяжело так вот сходу придумать, что может произойти в городке удивительного.

— Что? Что же? — поторопил Сотялав.

— Корова на весенней ярмарке запутается в ленточках, от испуга побежит в сторону телеги с посудой, собьёт её, расколотив половину посуды. Дальше все бросятся ловить корову и искать её хозяина, — быстро проговорила Мираль, вспомнив о ярмарке, предвестнице Дня Матушки Земли.

Натеся Веминовна совершенно не одобрила такой вариант — девушка заметила это по глазам, но когда мальчик спросил подтверждение, сразу же подтвердила, что так и будет.

— Хочу заметить, мой дорогой, — добавила нянюшка. — Это происшествие намного позорнее, чем показать слабое здоровье молодому графу.

— Честно?

— Честно.

Довольный мальчик взял у Мираль флейту и продолжил тихо на ней играть. Это была незнакомая мелодия, вероятно, выдуманная самим ребёнком. Менестрель обхватила гитару и наслаждалась музыкой и солнцем, пока есть такая возможность.

Вскоре карета выехала на большую дорогу в сторону Летней бабочки. Город остался позади, вокруг простирались поля, кое-где занятые небольшими берёзовыми рощицами. Повсюду щебетали птицы. Мираль в очередной раз подивилась, как гармонично они все звучат. Каждый поёт своё, но в вместе получается очень симпатичная мелодия.

Сотялав тоже заслушался. Он пересел спиной к кучеру и облокотился на край повозки. Нянюшка накинула на него лёгкий плащ, чтобы не обгорел. Зачарованный мальчик не обратил на это внимания. Только позже менестрель заметила — ребёнок задремал.

— Вот и хорошо, — ответила Натеся Веминовна, когда Мираль указала ей на это. — Нам с вами не повредит небольшой отдых. Будет сползать — ловите.

Менестрель спрятала гитару обратно в чехол. Гриф уже начал нагреваться на солнце, что не очень-то хорошо.

Девушка последовала примеру мальчика и сразу задремала. Разбудил её голос Сотялава, который просил прощения.

— За что вы его просите? — переспросила менестрель, не поднимая головы. Она успела замёрзнуть, а руки онемели, двигаться совсем не хотелось.

— За своё поведение, — повторил ребёнок. — Мне надо было вас послушать, Мираль Алидвовна.

— Я — Аленовна, — поправила Мираль. — Надеюсь, в следующий раз вы не будете настаивать, когда старшие рекомендуют обратное.

— А если это просто отговорки взрослых? — всхлипнул Сотя. — Знаете сколько раз они говорили так, потому что им было лень? Много. Здесь я был главным и мог приказывать и не слушаться вас.

Мираль выпрямилась и посмотрела на ребёнка. Надо его как-то успокоить до приступа, но в голову ничего не приходило. Нянюшка тем временем пересела и обняла воспитанника.

Девушке захотелось спросить, неужели мальчик не чувствовал приближение приступа, но сдержалась. Ей не приходилось такое испытывать, вдруг накрывает внезапно, как смена настроения у детей. Про болезни в принципе спрашивать не этично, разве только уточнять некоторые детали, когда это требуется для нормальной совместной работы.

Мираль даже задумалась над тем, чтобы отвлечь Сотялава от выбранной темы, раз всё равно нет мыслей. Менестрель только открыла рот, намереваясь рассказать байку, как у него вырвался восхищённый крик. Графский караван подъезжал к воротам в виде гигантской бабочки. При приближении Ленисара и его свиты, ворота раскрылись, поделив насекомое на две половинки.

— Наш летний домик прекрасен. — Сотя перестал хныкать и сел лицом к кучеру. — Смотрите, здесь в ветках тоже спрятались бабочки. Вон, вон одна.

Мираль пригляделась. Среди листвы проглядывала бабочка из тёмного металла, вроде чугуна. Сделанная очень искусно, с множеством завитков, цветочков, но ни капельку не похожая на настоящую.

Сотялав тем временем увидел другие статуи и показывал уже на них. Девушка постаралась отследить их все, но не смогла.

— Много же их здесь, — пробормотала менестрель.

— Конечно, папа владеет рудниками и несколькими мастерскими. Скоро и зимнюю бабочку украшать начнут.

Мираль вспомнила, что Марольское княжество отличалось обилием залежей разных металлов. Особенно три графства, второе из них, видимо, как раз Поторайское. Первое — Аливанское, предок Ладимира как раз договорился с графом об обоюдных уступках в цене, но остался при этом свободным мастером. Как и его потомки.

Миру здесь понравилось бы. Он очень любил чугунные украшения. Девушка вытянула подвеску из-за ворота рубахи и поцеловала её.

— Дорогой подарок? — поинтересовалась нянюшка.

— Подвеска помолвки, — ответила Мираль.

— Чего только мужчины не выдумают. Мой пузырёк с лекарством от живота подарил, — улыбнулась женщина. — Мне всегда казалось странным, что жених должен своими руками сделать подношение невесте. Тем более, никто кроме двоих и не знает о символе помолвки.

— Других же это не касается, — заметила менестрель. — Семья согласна и этого довольно.

Нянюшка только усмехнулась. Мираль почувствовала себя неуютно, словно, она сказала истину, в которую верят все дети, пока не сталкиваются с реальностью. До столкновения не ясно, в чём здесь дело.

Коляска не спешно подъехала к главному входу в усадьбу. Лакей распахнул дверцу, опустил лестницу и помог выйти Сотялаву. Мальчик, нарушая все правила приличия, сразу вбежал в дом. Девушка услышала удаляющийся топот и радостный крик.

— От долгой поездки у мальчика всегда такое одичание, — объяснила Натеся Веминовна. — Пытались запрещать, но вышло боком. Пока он не поправится, очень трудно влиять.

Мираль не ответила. Ей казался странным подход к обучению мальчика, но это не её проблемы, а семьи графа.

Мираль выделили небольшую комнату в женской части крыла прислуги. В сравнении с хоромами в Зимней бабочке, эта была маленькой и тесной. Там умещались только кровать, тумба с кувшином и тазом и узкий шкаф для одежды. Девушка наскоро разложила вещи, и поспешила на поиски читальной подставки с заветной бумажкой.

— Мы отнесли её в семнадцатую кладовку за классной комнатой Сотялава Севолодовича, — объяснил девушке слуга, разбиравший вещи во дворе. — Дверь не заперта, но без спроса... куда вы, тэяли?

Мираль понимала, что без спроса нельзя, но она боялась помедлить. Неизвестно когда она потребуется в ближайшее время.

В коридоре менестрель столкнулась в Селаной. Служанка согласилась отвести её в семнадцатую кладовку по тайному ходу — так не возникнет вопросов, что они забыли в классной комнате.

Они спустились в подвал, Селана надавила на подсвечник, и скрытая дверь приоткрылась. Служанка раскрыла её шире и вошла первой, наказав Мираль закрыть за собой дверь.

В тайном ходе пахло плесенью и пылью. В темноте кто-то шебуршал и скрипел чем-то напоминающем камушки. Мираль отказывалась верить, что это крысы или мыши, или ещё хуже — тараканы. За стеной скрипели дощатые полы и хлопали двери. Иногда до слуха Мираль доносились обрывки разговоров.

Селана, казалось, совершенно не обращала внимание на происходящее за стеной. И что очень удивило Мираль, всю дорогу она молчала, только освещала время от времени ступени и повороты. Заговорила служанка только перед входом в кладовку.

— Я приоткрою дверь, если всё хорошо, зайдём, нет — придётся ждать, — предупредила Селана.

Она убедилась, что в кладовку можно зайти и тихо проскользнула внутрь. Свечку девушка оставила в нише возле двери.

Мираль вошла следом. Первоначально она зажмурилась от яркого света, но быстро привыкла. Её стены закрывали стеллажи с разными учебными материалами: свитками, книгами, муляжами, подставками, — всё было аккуратно разложено по полкам. Свет в кладовку попадал через маленькое окошко и щель приоткрытой двери. Менестрель хотела заняться поисками, но Селана её остановила и осторожно подвела к двери. Знаками она показала тихо стоять и слушать. Мираль заподозрила, что там лекция у юного графа, но такого девушка не ожидала.

Менестрель не видела людей, но всё очень хорошо слышала.

— Чтобы об этом догадаться, необходимо хотя бы начать об этом думать, — спокойно заметил Люсав Демянович.

— Ты слишком спокоен. А между тем, у мальчика сегодня был опять приступ. Сильный приступ, заметь. Эта девица слишком долго соображала, как помочь бедному ребёнку, — ответила лекарю Натеся Веминовна, Мираль показалось, няня вот-вот сорвётся на визг. — В одном она согласна — Сотенька заслуживает быть здоровым. Считай — согласие у нас есть.

Это её обсуждают, догадалась менестрель, но причём здесь сегодняшние события? Какое согласие думаете получить няня?

— Наглость не всегда сопутствует успеху, Натеся. Впрочем, кукле не свойственно возмущаться. Этот лист со схемой нам пригодится.

— Для шантажа? — уточнила нянюшка.

Мираль похолодела и прислонилась к холодному стеллажу, надеясь, что сделала это не слишком громко. Впрочем, сердце колотилось намного громче, порываясь выскочить наружу.

— Да, юная девица испугается обвинения в измене. Но это крайний случай, если Дитий не справится.

— Если она не захочет примкнуть к свите князя, а поедет своей дорогой?

То есть во дворце её не тронут, сообразила Мираль. Время сбежать и найти выход ещё есть. Девушка усилием воли подняла руку и вытерла пот, который стремился залить глаза.

— Девица не из тех, кто врёт, — заверил женщину лекарь. — Аккуратно расспросим и выясним планы. За дверью слуга, — неожиданно сообщил лекарь.

Мираль показалось, она сейчас упадёт в обморок от страха. Ноги медленно подгибались, и девушка начала сползать на пол. Ещё несколько секунд, их обнаружат и сразу приведут в исполнение план.

Менестрель напряглась, удерживая себя на полусогнутых ногах. Она уже ничего не видела и не слышала. К ним никто не шёл и дверь не открывалась. Мираль не заметила, сколько времени прошло, когда Селана ожила и потянула менестреля к тайному ходу.

Очнулась девушка на холодном полу погреба от причитаний служанки. Селана бегала по кругу и ныла:

— Какой ужас, какой ужас, тяэли Мираль. Вы хотите изменить графу, а они хотят погубить вас. Какой ужас! Я не знаю как мне поступить...

— О чём вы? — удивилась Мираль.

— Та штука. Которой вас хотят запугать. Разве она не против моего графа?

Девушка вытерла лицо платком и только после этого ответила:

— Нет, конечно. Я пыталась разобраться, что происходит вокруг меня. Вы мне это специально показали?

— Я не знала, что они там. Честно, — заверила девушку Селана. — Хотела помочь с бумажкой. Думала новый стих. За что вас хотят убить?

— Они не говорили про убийство. Может опыты Мандрагоры? Натеся к ним относится. Селана, ты что?

Служанка прислонилась к стене и затряслась.

— Вас выбрали игрушкой этой секты. Кукла, из которой черпают жизнь. Я... мой... мой отец стал жертвой. Это не доказать... Я уверена, это их вина. Я сделаю всё, чтобы вам помочь, — заверила Мираль служанка. — Хотите, украду бумагу?

Мираль решила, девушка обезумела от страха.

— Нет, это будет подозрительно. Мне нужна помощь Атальи, информация. Надеюсь, вы будете молчать?

— Как можете сомневаться? Я болтаю только от волнения и только глупости. Никому неизвестно сколько тайн скрыто здесь, — служанка постучала кулачком по лбу. — Пойдёмте в мою комнату, там нас не должны беспокоить.

Девушки привели себя в порядок и выбрались в коридор, где их сразу поймал старший слуга и отправил на обед, после которого девушек ждала работа.

Мираль не видела Селану до позднего вечера. Вторую половину дня она провела сначала в музыкальной комнате, разучивая с Сотялавом мелодии к праздничному концерту, а потом пела на вечернем концерте в честь переезда.