Путь к славе. Нарциссовая мандрагора

— Это граф, он иногда забывает, что слуги не обладают такими особенностями. Тем более что многие из его людей уже не одно поколение находятся на службе, и чуть ли ни с рождения знают всё необходимое.

— И как мне быть? — поинтересовалась Мираль.

— Я могу посоветовать только дотерпеть. Становиться врагом Поторайского не стоит. Могущество и связи у него есть, а этого достаточно, чтобы испортить карьеру любому человеку. — Гостья при этих словах передёрнулась. — Если так раздражает отсутствие обратной связи, можно сделать вид, что это пение для себя любимой и не зависеть от отдачи. Скажи мне покорительница Стихвелья, как покорять-то его собралась с таким настроем?

— Я уже ничего не хочу, — вздохнула Мираль. — Забиться в тёмный угол и ничего не видеть и не делать. Я даже во второй тур Голоса Ундины попасть не смогу.

Аталья поперхнулась и закашлялась. Пролитый напиток растёкся по столу и начал капать на юбку. Хозяйка достала тряпку и вытерла лужу.

— Откуда новичку известно о соревнованиях на Северных островах? Эту информацию менестрели узнают на ежегодном собрании, куда я намеревалась вас рекомендовать на будущий год.

— Из книги. Не помню название. Её читала Селана, пока я болела. Разве это секретная информация?

— Люди обычно о ней не знают, а мы ежегодно обсуждаем победителя — как достиг, за счёт каких навыков и что сделать, чтобы приблизится к этой победе. Но пока Островитяне нас обходят, на континенте разговоры о соревнованиях не будут в моде.

— Ведь был победитель в пятидесятые годы новой эпохи. Лонид Звонкий.

— Да? — удивилась Аталья. — Впрочем, это происходило давно. Островитяне тогда только начали осваиваться, и обойти их не составляло труда. Не то, что сейчас.

— Когда я услышала про Голос Ундины, мне захотелось принять в нём участие. Теперь я сомневаюсь в своих возможностях: слабый голос, почти нулевой репертуар. Танцевать меня тоже не учили. Так. Развлекались иногда во время праздников.

Аталья улыбнулась и встала. Женщина подошла к печке и достала свёрток. Мираль заинтересовалась, неспроста гусляр полезла за ним во время разговора. Внезапно у девушки начало двоиться в глазах, тело ослабло, дальнейшее гостья не помнила.

Очнулась Мираль от резкого запаха, ударившего в нос. В глазах вспыхнул яркий огонь. Они заслезились, и девушка пришла в сознание. Аталья сразу убрала дурно пахнущую банку и помогла гостье сесть.

— Люсав Демянович сказал, что вы здоровы? Вы уверены, что это не приснилось?

— Конечно, уверена, — возмутилась гостья. — С утра такого противного ощущения бессилия не было. Перед обмороком мне на мгновение показалось, я в паучьей ловушке. Уверена, муха себя чувствует именно так.

— Не понимаю. Я оборачиваюсь на грохот. Вы под лавочкой, дыхания нет, сердце не слышно. Я хотела старшую отправить за лекарем. Сейчас как самочувствие?

Мираль прислушалась к ощущениям. Всё как обычно, словно она и не падала в обморок.

— Я обязательно сообщу обо всём Люсаву Демяновичу. Быть может, он согласится со мной, что отдых необходим.

— Вот это правильно, — кивнула хозяйка. — Именно по этой причине начинающие менестрели предпочитают путешествовать в тёплое время и по нахоженным дорогам, — добавила она. — Остальное время они совершенствуются.

— Мне про это Матей ничего не говорил, — призналась гостья.

Аталья рассмеялась и развернула свёрток. В нём оказался берестяной рожок, похожий на острую раковину, какие в большом количестве встречались на берегу моря.

— Это — жалейка. Она есть почти у всех менестрелей. Это награда участнику Голоса Ундины. — Гусляр сыграла короткую, грустную мелодию, напоминающую собачье завывание. — Вот так отмечают тех, кто пробовал, да не смог победить. Десяти лучших она ещё украшена ленточками. На сходках менестрелей такая вещь даёт права голоса и вход в число лучших менестрелей без конкурса. Про ранги ваш гордый наставник, надеюсь, упоминал.

Мираль покачала головой.

— Мы знали, что он презирает наше сообщество, но не думали что настолько. Чтобы получить Голос Ундины, надо обладать голосом ветра, мастерством земли, изяществом воды и яростью огня. То есть изумительно петь, играть и завораживающе танцевать. Не доступно что-то одно — можешь стать лучшим в нём и получить жалейку с ленточками.

— Скажите честно, насколько хорошо я пою? — попросила гостья. — Лучше не раздумывая. Мне важно знать своим способности.

— Вот спросили, — вздохнула Аталья. — Выше средних это точно, но голос ещё дрожит. Оно и не удивительно, мало разработан. Играть Матей научил отлично, не зря это его самое слабое место — ни одного фальшивого звука не выносит. Я не знаю, сколько потребуется времени, чтобы стать лучшей, а не одной из многих.

Глава 9

— Как вы объясните моё состояние? Ну как? — не унималась Мираль.

Люсав Демянович осмотрел девушку и заявил, что она совершенно здорова. Менестрель этому никак не могла поверить, и ждала объяснений.

— Предполагаю, это побочные действия лекарства. Да, того самого, что я давал вам на концерт, — предположил лекарь. — Женщинам его редко дают, и последствия каждый раз трудно предсказать. Вы нервничали сегодня? Так я и думал. Это из-за нервов. Переживать не стоит. Вы же живёте в Зимней бабочке, в гостевой комнате, между прочим. По просьбе Сотялава Севолодвича. Младший граф надеется вас ещё не раз услышать.

— Вы считаете, что я таким образом пытаюсь уйти от договора? — покраснела от гнева Мираль. — Я не нарушу его, даже если... — девушка хотела сказать "меня никто не слушает", но во время замолчала. Такими речами не бросаются. — ...мой голос опять подведёт. Мне надо быть уверенной в способности выступать на Дне Матушки.

— Нет причин волноваться. С вами всё хорошо. Тем более под моим надзором. Теперь, тяэли, посторонитесь. В этом городе меня ждут по-настоящему больные пациенты. Вас же ждут на кухне на обед. Если не хотите получить нагоняй от кухарки, советую поторопиться.

— Благодарю, — Мираль поклонилась как того требовал этикет.

После обеда девушка поспешила в комнату. Она надеялась потренироваться перед вечерним выступлением. Открыв дверь, Мираль поняла, здесь прибирались. Вещи лежали в соответствии с правилами, постель заправили так, что не осталось ни складочки, ни вмятины. Книги и листы бумаги двумя стопками сложили на столе. Подставка для книг исчезла. Совсем исчезла, её не переложили и не спрятали. Мираль похолодела и подбежала к столу. В стопке листов, между книг она не могла найти плана с аббревиатурами вместо названий. Если он попадёт в руки графа, тот может принять его за заговор. Дальше допрос, пытки, тюрьма.

Девушка, трясясь, опустилась на кровать и сделала глубокие вдохи. Надо успокоиться и искать решение, пока есть возможность. Что было изображено на рисунке. Линии, стрелочки, буквы. Это совсем не похоже на ноты или план выступления.

— Что ж мне здесь так не везёт? — простонала Мираль, утыкаясь лицом в ладони. — Может не всё потеряно. Вдруг подставку не проверяли?

Менестрель подпрыгнула. Организм тут же отозвался едва забытой болью. Девушка не обратила на это внимание и выскочила в коридор, где остановила слугу.

— Подскажите, где мне найти подставку, которую наследник сделал для своего брата? Её в моё отсутствие вынесли из комнаты.

Мужчина призадумался, покрутил головой и только после этого ответил:

— Вряд ли Сотялав Севолодович её к себе затребовал. Скорее по приказу господина её в Летнюю Бабочку отправили. Вас, кстати, их Сиятельство ждут в зале. Просили вас проводить.

Менестрель дёрнулась было за гитарой, но слуга её остановил. Инструмент в данный момент не требовался

Девушка похолодела, но попыталась остаться спокойной. Лишь бы не заметили, как её трясёт. На ватных ногах Мираль двинулась следом за мужчиной, уговаривая себя, что её зовут по другой причине, а не из-за листа. Девушка могла сколько угодно говорить себе, что причин может быть сотня, но интуиция упорно твердила — от утерянной схемы будут проблемы.

Прежде, чем войти в зал, Мираль встряхнулась, расправила плечи и высоко подняла голову. Так девушка придавала себе смелости. Когда ей разрешили, менестрель вошла в зал и остановилась в центре, сделав реверанс.

— Мираль, лекарь мне сказал, что хоть ваш голос нуждается в отдыхе, руки ваши уже способны держать инструмент. Так что я не вижу причин дальше откладывать занятия с Сотенькой, — сообщил граф.

Девушка от неожиданности присела и сделала пару шагов назад, чтобы не упасть.

— Ваше Сиятельство, — Мираль постаралась сделать голос более уверенным, но он всё равно слегка хрипел. — В моём договоре отсутствует пункт об обучении Ваших детей. Ближайшие десять лет я не имею право преподавать.

— Как такой главный пункт я мог упустить. Не мог, точно не мог. Сотялав давно нуждается в преподавателе. Голубушка, к чему эта официальность. Правила существуют для того, чтобы их нарушали. Тем более это такой пустяк. Что стоит преподать мальчику несколько уроков до отъезда.

— Простите, Ваше сиятельство, — девушка поклонилась. — Я ещё слишком юна, чтобы нарушать правила, созданные мудрецами. Мой отец, храбрый защитник Алидвы, и матушка, уважаемая швея, с малых лет учили меня не лгать себе, другим и царству. Я не могу поступить вразрез с моими убеждениями. Ещё раз, простите.

Мираль знала, упоминание места службы отца может сыграть ей на руку. Дети военных считались самыми честными людьми и часто ставились другим в пример. Пока не совершали проступок, за который их судили строже других. Именно так ей постоянно твердили родители. Выяснять правда это или нет девушке не приходилось.

Севолод Корелович задумался. Он подозвал советников, чтобы обсудить с ними вопрос.

Мираль переступала с ноги на ногу и приходила в себя. Всё же требование заниматься с младшим наследником безобиднее допроса, и если девушка не потеряет уверенность, то сможет отстоять своё право не тратить четыре дня на пункты, не включённые в договор. "Почему он не помнит в чём состояла сделка? Я же ясно сказала — не имею права преподавать. Быть может, в этом городе вода плохая?" — предположила менестрель.

Внезапно девушка почувствовала на себе пристальный взгляд. Ей показалось, картина в тени с правой стороны наблюдает за ней. Мираль замерла, боясь повернуться и проверить так ли это. Наблюдатели могут понять — она их обнаружила. Это может послужить причиной для заключения под стражу или убийства. Девушку бросило сначала в холод, потом в жар. Щёки сильно запылали, казалось с самого дальнего угла можно разглядеть насколько сейчас менестрель красная.

— Тяэли, мы понимаем ваше смущение и расстройство от невозможности обучать моего дорогого сына, — прервал размышления Мираль граф. — Не переживайте, честному человеку легче удаётся достичь много. Для Соти было бы плохим примером нарушение правил, а я бы не хотел, чтобы мой сын учился плохому. Надеюсь, вы простите мне мою забывчивость.

Мираль низко поклонилась, приложив кончики пальцев ко лбу в знак уважения и прощения, как того требовал этикет наёмного работника.

— Теперь ступайте, вам необходимо подготовиться к вечернему выступлению. У нас сегодня ужинает барон Манистов с женой. Надеюсь, вы порадуете его новыми композициями.

Менестрель снова поклонилась и вышла. В коридоре она поймала слугу и спросила про груз для Летней Бабочки. Как девушка и предполагала, его не успели отправить за город, и упакованные вещи стояли на заднем дворе возле конюшни. Мираль уточнила дорогу и быстрым шагом отправилась в ту сторону.

Место ей указали правильно. Под большим навесом возле конюшни лежали тюки и сундуки с вещами. Группа слуг перекладывала их в повозки, чтобы отправить следующую партию вещей. Мираль подошла к распорядителю в стороне наблюдавшему за работой и спросила про подставку.

— Упаковано всё, — ответил мужчина, поглаживая длинную бороду. — Завтра в Летней Бабочке распаковывать будем. Не беспокойтесь — всё в целости сохранности, ничего не потеряем.

— Но мне нужен лист сегодня к вечеру, чтобы подготовить мелодию к концерту за ужином, — заметила менестрель.

— Слишком поздно схватились, раньше стоило.

— Как я могла узнать об этом раньше, если меня никто ни о чём не предупреждает? — возмутилась Мираль. — Мне не сказали на какой срок дали подставку, и я забыла в ней свой текст. Может что-то ещё забыла. Если бы мне заранее сказали...

— Ох, деточка... — вздохнул распорядитель. — Придётся привыкать. Мы все здесь так учились. У графа столько главных слуг, и каждый отвечает за своё дело, а одного начальника, чтобы раздавать приказы графа и упрощать нам жизнь, нет. Вот, хоть верьте, хоть не верьте, нам всем, вот всем приходится отслеживать, чтобы нашу работу другие не испортили. Теперь идите. И не забудьте раньше графа поужинать, а то можете без ужина остаться.

Девушка тяжело вздохнула. Она собралась уходить, но распорядитель её поманил рукой.

— Как в Бабочку прибудете, сразу ищите меня возле конюшен, дам вам сразу эту подставку осмотреть. Коль сиятельство решит почитать в постели, не сможете получить обратно свою бумагу.

Менестрель поблагодарила мужчину и вернулась в комнату. Чтобы успокоиться Мираль принялась играть любимые мелодии. Пальцы методично перебирали струны и зажимали аккорды. Тихо, словно боясь разбудить соседей, менестрель запела. Ритм пения начал ускоряться. Девушка понеслась вперёд к неизвестности.

Комната исчезла, виднелось только бескрайнее поле, птицы в небе. Лошадь несется за соколом и никак не может его догнать. Наездница отпускает поводья и разводит руки в стороны. Вскакивает ногами на седло, так что юбка взлетает парусом, а косы с силой ударяются в спину. Прыжок, и девушка снова сидит в седле. Разворот, и она висит сбоку лошади. Вскрик, и бег замедляется, всадница прыгает, мягко касаясь ногами земли. Разводит руки в стороны и кричит по-птичьи. Сокол садится к ней на плечо, и оба поворачиваются к Мираль. Менестрель видит это венисайка, дитя степи. "Гожусь-ка теперь я тебе в учители плясок?" — спрашивает наездница. Менестрель кивает, но сказать ничего не может. Собственный голос, поющий степную народную былину, слышится откуда-то издали. "Тогда ищи-ка меня в западных степях, бесстрашная", — довольно отвечает девица, и пламя окутывает её. Мираль тянется рассмотреть место ближе, но чья-то рука возвращает девушку обратно.

Менестрель вздрогнула, ударившись о спинку стула. Гитара едва не свалилась на пол, но девушка её во время подхватила. Проморгавшись, Мираль увидела перед собой Селану.

— Ваши репетиции такие жуткие, — заметила служанка.

Менестрель размяла затёкшую шею. Всё же она провела довольно продолжительное время в неудобной позе.

— Я задремала. Давно вы тут?

— Не очень. Вы так не естественно изогнулись и согнулись, и ещё пели, и играли. Словно в вас кто-то вселился и пел на странном языке. Я даже подойти боялась. Набиралась решительности. Когда дотронулась, вы так и подпрыгнули на месте. Я уж подумала, сломаете себе шею.

— Я просто не выспалась, — заметила Мираль. — Странный язык — это древняя венисайская баллада о первой Матери. Одно из моих любимых произведений.