Маска для Весов

Но вопросы, которыми он меня постепенно завалил, были трудноваты. Беседа за кофе и сладким оказалась отнюдь не светская. Кажется, его что-то мучило, отчего вопросы его складывались в нечто философски отвлечённое. Сначала он почти допрашивал меня. И я шла на поводу, поскольку не сразу сообразила, что происходит. Но быть только ответчицей, которую анкетируют, тоже быстро надоело. И я с трудом, но пробила его допрос своими вопросами — попроще: любимые места в городе, просто места отдыха...

А потом я извинилась и встала купить пирожные для дома.

Вернувшись и положив прозрачную пластиковую коробку с пирожными на стол (сумка осталась в его машине), я поймала его насторожённый взгляд.

— Если не секрет, кого ожидаете в гости?

— Понятия не имею! — легкомысленно откликнулась я. И объяснила, посмеиваясь: — У меня иногда бывают предчувствия. Вот и сегодня с утра показалось, что вечером будут гости. У вас такого не бывает?

— Нет.

Он забрал мою коробку с пирожными, и мы покинули кондитерскую.

У машины я попыталась отстоять права на самостоятельность, но Арсений буквально запихнул меня в машину и отвёз к книжному магазину, благо там была боковая дорога. Честно говоря, я думала, что он зайдёт и в магазин, но он только с сожалением посмотрел в сторону книжного и сказал, что время слишком уж летит.

В книжном, засунув свои пожитки в шкаф для сумок и пройдя в зал с фантастикой и детективами, я внезапно поняла, что мне чего-то не хватает. Что со мной рядом — пустота. Я даже остановилась от неожиданности. Прислушалась к себе. Да, точно. Не хватает. Не хватает ощущения присутствия... Ничего себе... Под руку мы ходили совсем немного, а он уже вошёл в моё личное пространство? Или это я в его вошла? И теперь впечатление, что вышла из тёплого дома на неприятно холодный ветер...

В общем, минут через десять я поняла, что одной мне ходить по залу неинтересно. Да что же это такое! Я так быстро привыкла оборачиваться и натыкаться на высокую фигуру рядом? Привыкла к неосознанной защите справа? И удивлённо улыбнулась: и рука мёрзнет! Та самая, которая постоянно пряталась у него на сгибе локтя! Мёрзнет — в тёплом помещении!

Вздохнув, я уже решилась отложить взятую с полки книгу и идти к сумочной, как вдруг позади услышала шаги. Кто-то остановился совсем близко — и спине стало тепло. И на душе — тоже. Сделать бы шаг назад — и прислониться к нему...

— Вам нравится Батчер? — спросила я, не оглядываясь и улыбаясь.

— Нет, — ответил он. — Рекомендуете?

— Ну, пока не знаю ваших предпочтений, мне сложно что-то рекомендовать.

И я обернулась. Он смотрел сверху вниз. Те же пасмурные глаза, то же неподвижное лицо, но уже какое-то смягчённое. Как будто оттаивать начало.

Быстро засунула книгу на место и сама взяла его под руку.

— Вы же опоздаете. В общем, оставьте меня на остановке у рынка — и поезжайте по делам. А то мне уже неудобно...

— А книги?

— Я жадничаю. Вчера уже набрала целую кучу, а сегодня вдруг ещё захотелось взять, пока деньги есть. Вы меня выручили — жадничать больше не буду. Идём?

И потащила его за собой. Он на движение откликнулся так, как в танго откликался: чувственно — эхом на малейший жест. Даже смешно стало: то сначала командовал он, то теперь я... И — что-то нахлынуло вдруг напомнить мне то воскресное утро, когда я впервые увидела его. Он шёл навстречу нам с Инной — не один, с секретаршей, и та шла рядом, но — независимо от него.

Э... Мне начинать важничать или, наоборот, пора насторожиться? Фу... Не хочу думать про это. Мне с Арсением хорошо. Он вроде от меня пока не шарахается, как от чумы. Что уж там будет с положением "работодатель — подчинённая", определится чуть позже. Но пока... Кажется, между нами что-то есть. Во всяком случае, нутром чую, что его ко мне тянет. А чутьё меня подводило только... Не помню — и вспоминать-считать не собираюсь!

Он крупно шагнул вперёд — открыть мне дверь. Я прошла на магазинное крыльцо и обернулась. Арсений аккуратно прикрыл дверь, чтобы не хлопнула. Мы спустились с крыльца, и я — неудобно вдруг как-то стало — не взяла его под руку. Пасмурные глаза потемнели до предгрозовых сумерек.

— Ты похожа на мою сестрёнку, — тоже внезапно сказал Арсений. — Если у неё менялось настроение, она тоже внутренне уходила.

— А сейчас — не уходит? — машинально среагировала я на прошедшее время, даже не заметив, что он перешёл на "ты".

— Она умерла.

Простые слова, сказанные почти безразличным тоном, почти всегда бьют по сердцу сильней. Меня — во всяком случае... Утешать я не умею. Когда кому-то при мне плохо, я действую. Если человек знакомый... Арсений тоже знаком. И мгновенно приблизил меня к себе своим только что дошедшим до уха "ты". Так что я немедленно взяла его снова под руку, но на этот раз обняла его локоть обеими ладонями. Он даже не посмотрел, но локоть прижал к себе сильней.

Он довёз меня почти до рынка — оставил рядом с перекрёстком, заехав в известный ему тупичок при автомастерской. Я кивнула ему на прощанье, и некоторое время мы двигались параллельно — я наверху, по пешеходной дорожке — к рынку, он туда же, только ниже, по дороге.

Дома я вывалила свои покупки и постояла над ними, бездумно глядя на гору купленного. Так же бездумно разбросала купленное по полкам холодильника и кухонных шкафов. Потом начала соображать... До четырёх, когда на репетиторство должен прийти Игорёк, — времени куча. Подремать, что ли, немного. Что-то тяжело далось мне грустное признание Арсения... Как будто он переложил часть своего груза на мои плечи...

Побрела в свою комнату... Наверное, она умерла недавно, если он до сих пор узнаёт её в малейшем знакомом жесте кого-то другого. Размышляя об этом, я медленно потянула покрывало с кровати, а потом мысленно плюнула: не хочу полностью готовить постель! И, свалившись поверх покрывала, мгновенно уснула. Последняя мысль, перед тем как уехать в тёмное тёплышко: так вчера вечером он приезжал ко мне или не ко мне?..

... Обнаглевшая музыкальная фраза домофона издевательски взрезала мои уши. Еле продирая глаза, я поплелась в прихожую и буркнула в снятую трубку:

— Кто?

От мягкого женского голоса я проснулась мгновенно, как от ушата вылитой на меня ледяной воды:

— Яна, открой, пожалуйста.

Инна? Почему она приехала ко мне? Я сделала что-то не то в мастерской? Может, среди тряпок, которые я сегодня прихватила, оказалась нужная деталь? Не дай Бог, это будет та тряпка, которой я вытирала пыль!

Приоткрыв дверь, я ждала, когда Инна покажется на площадке. Она появилась — с привычной лёгкой улыбкой. Вошла, тщательно закрыла за собой дверь и принялась расстегивать пуговицы на шубке — всё с той же застывшей улыбкой, которая медленно — так, что сразу и незаметно, пропадала. А слёзы катились так быстро, что я оторопела. Лишь когда подруга прерывисто вздохнула от плача, я бросилась к ней, обняла её. И, обняв меня тоже, Инна заплакала навзрыд.

Когда она выплеснула самую горечь, я помогла ей снять обувь, подсунула тапочки и повела на кухню. Быстро поставила воду для заварки и, собирая к чаю на стол, велела:

— Рассказывай.

История оказалась короткой: Инна забыла дома кое-какие документы, приехала с работы в неурочное время — и обнаружила в квартире вдрызг пьяного мужа и женщину, которая предъявила ей несколько чемоданов и сумок с вещами и заявила, что она и Тарас давно живут вместе, что Тарас уговорил-таки её перебраться к нему, поскольку собирается подавать на развод. Инна привычно заставила невменяемого мужа проглотить таблетку пропротена, тот более-менее пришёл в себя и подтвердил сказанное нахалкой. Которая затем торжествующе указала Инне на дверь.

— И теперь... Теперь я не знаю, где мне ночевать, — всхлипнула Инна. — К маме идти не хочу. Она скажет, чтобы я держалась за мужа и отвоевала его у этой... А для меня сегодняшний день — это уже точка в истории. Я больше не могу. Не могу смотреть на него. Не могу вообще видеть его. Он... Он как будто сразу стал чужим. Не моим. Раньше я возилась с ним, надеялась, что хоть как-то смогу... Но сейчас я устала! Я больше не могу!.. И ночевать негде.

— С ума не сходи. Как это негде? У меня и будешь, — решительно сказала я. — Для начала будем спать в разных комнатах. Потом — завтра приедет мама — будем в одной комнате, потому что у нас оба кресла раскладываются. Это не самое трудное. Что теперь с ателье? Будете делить? И квартира — что?

Я устроила настоящий допрос, прекрасно зная, что конкретные вопросы и проблемы Инну успокоят быстрей, чем сопереживания впустую.

— Проблем не будет, — Инна потянулась к вазочке с салфетками и промокнула слёзы. — Ателье моё по всем документам. Квартира на его имя. Эта... мне кажется, думает, что на нём всё. Может, ещё и уйдёт от него, когда узнает.

— В смысле — ты надеешься на это? — сурово спросила я.

— Нет, что ты! — печально ответила подруга. — Сегодняшний случай — лучший повод наконец развязать все узелки. Я завтра же аннулирую его пропуск в ателье. Предупрежу Вилена Степановича, чтобы не пускал Тараса в ателье без пропуска. А то привыкли, что знакомый, — и пропустить могут. И завтра же подаю на развод.

— Ладно хоть так, — сказала я и разлила кипяток по чашкам — вот и пригодился зелёный чай и пирожные к нему. — А когда ты поедешь за своими вещами? Возьми меня с собой. Если что — отобьёмся вместе. — И я невольно усмехнулась. — Кстати, если что — прихватим моего брательника с товарищами. При них Тарас словечка пикнуть не сможет.

— Ты не представляешь! — Инна улыбнулась сквозь снова покатившиеся по щекам слёзы. — Нет, ты точно не представляешь! Я ведь убежала, но картину тёти Клавы успела забрать! Нет, ты представь только себе — картину схватила!

И она засмеялась — опять-таки сквозь слёзы. Я погладила её ладонь.

— И где сейчас эта бесценная вещь?

— В машине, где ещё? Ян, вот ты мне скажи, почему я всегда хранила ему верность? — Подруга снова начала задыхаться от слёз, сильно вздрагивая. — Ну почему?! Ну почему я такая дура, а? Ведь сколько было мужиков, которые мне нравились — и очень, а я всё считала: как это так? Я — замужняя, и буду гулять? А он... Так легко!.. Сколько я за ним ухаживала, сколько блевотины его перетёрла, сколько штанов перестирала, когда он...

— Не за столом, — угрюмо сказала я, уже вставая рядом и прижимая её вздрагивающую голову к себе. — Эх, Инна... Если б не загруженное расписание, напились бы мы с тобой сегодня. Может, отменить всё, а? У мамы, вон, припрятана бутылочка водки — она в ней орешки кедровые настаивает. Заодно бы и подлечились от чего-нибудь.

— Не надо! — испугалась уже из-за меня подруга. — Если уж договорились, так ничего из-за меня отменять не надо. Я же помню, что у тебя...

— Тогда пей чай. Вот пирожные. Инн, а давай мы с тобой сегодня поедем в тот подвал? Развеешься хоть немного, а? Лёшка обещал приехать — заберёт и тебя со мной.

— Это туда, где вы будете танго разучивать?

— Ну да.

— Если можно, то давай, — надломленным голосом сказала подруга и хлебнула чаю.

— Инн, а помнишь, как мы жили в том бараке?

— Помню, конечно. Как я любила тот клён, на котором постоянно качели висели. Помнишь, как дядя Витя повесил канат, а на него досочку? Я так любила качаться на них.

Одно воспоминание потянуло другое. Не сразу, но подруга успокоилась. От воспоминаний перешли к деловым вопросам: как пройдёт развод с Тарасом, точно ли надо ему оставлять квартиру, как она будет без него справляться с ателье.

— Как — как? — грустно сказала Инна. — Как и сейчас же. Он же полгода как вообще не занимается делами. Везде бегаю я. Все вопросы решаю тоже я.

— Ну вот, уже одна хорошая новость есть. Спорим — через месяц-другой и без мужа не останешься? — засмеялась я.

— Так быстро, — неуверенно сказала Инна и, шмыгнув, всё-таки наконец улыбнулась. — Хотя кто знает...

— Фи, а что нам, красивым девушкам — трудно замуж сбегать? Но только на этот раз — чур! — будем искать таких мужей, чтоб на руках носили — от счастья, что мы, такие, им достались! Договорились?

Инна посмотрела на меня, хлопнула мокрыми ресницами, встала и поцеловала в щёчку.

— Договорились!

Через полчаса, умывшись и переодевшись в мой шикарный халат турецкого производства, который мне однажды подарила мама и цвет которого мне решительно не нравился, но здорово подошёл Инне, она уселась в зале с книжкой в руках. Я предложила ей устроить тихий час, но подруга отказалась. Напомнив ей про чай и пирожные, а также показав холодильник, я оставила её и поспешила на звонок в дверь — пришёл Игорёк.

Умница парень! Мы с ним занимались от души — примерно как с Ромкой. Он и правда подтвердил мнение одноклассника о себе: знает почти всё. Только опять-таки слегка подкорректировать знания — и вперёд, на экзамены.

В самый разгар репетиторства раздался новый звонок в дверь.

Постучавшись, в комнату заглянула Инна.

— Вы занимайтесь — я открою.

И ушла.

Я слышала, как открылась входная дверь, как закрылась. Потом мне стало не до дверей: мы с Игорьком принялись за последнее задание — со средствами выразительности. И вот тут-то выяснили, что его знания здесь — целина непаханая. Пока разбирались, пока выискивали примеры в тексте, чтобы запомнить термины на практике, я совершенно забыла, что к нам кто-то вообще приходил.

Договорившись с Игорьком насчёт следующего занятия, я проводила его в прихожую, мельком отметив, что дверь на кухню закрыта.

Стол на кухне у нас стоит перед окном. Так что, когда я на всякий случай осторожно открыла дверь, то картинка маслом предстала передо мной во всей красе: с боковых сторон стола сидели Инна и Глебушка. Инна смущённо поглядывала на него и командовала чаеразлитием, а Глебушка... Такого выражения лица я в жизни не видела у него! Он не спускал с моей подруги бешено восторженного взгляда, буквально светился от счастья!..

Тихонько прикрыв кухонную дверь, я коварно ухмыльнулась. А чего? Инне сейчас именно это и нужно — бесконечное восхищение и обожание. Против истеричного состояния — лучшее лекарство! А Глебушка, кажется, выполнил моё пожелание — найти женщину, с которой будет точно знать, что надо делать.

В общем, я отступила от кухни, оставив их на пару — в одиночестве.

Может, я идеалистка. Но почему-то будущее этой пары мне виделось в радужных красках. Мне нравится, когда двое красивых людей — пара. А я всегда испытывала недовольство, когда вспоминала, что Инна стала женой Тараса.

А пока я приготовила всё, что мне понадобится для репетиции в подвале, и шлёпнулась в кресло с книжкой. Довольная.

Инна первой постучала ко мне. Смущённая, но оживлённая, она сказала:

— Ян, ты извини...

— Но-но! — грозно сказала я. — Только скажи мне, что Глебушка тебе не понравился.

Подруга охнула и быстро закрыла за собой дверь — оглядываясь.

— Нельзя же так...

— Почему? — поинтересовалась я. — Он тебе не симпатичен? Или ты из садомазохизма предпочитаешь только мужчин типа Тараса? Не верю!