Марго. Дарительница. Руна любви.

Явных следов преследователей или врагов Бэш не нашел. Зато здесь были следы иного характера — к плавуну регулярно приходил кто-то. Скорее всего — житель ближайшей деревни. Река может принести много интересного. Вон, хотя бы их собственные пожитки...

Брошенный заранее сундук не выдержал натиска воды — развалился. И теперь вдоль берега еще на несколько километров вниз по течению местные жители будут находить коробочки со снадобьями, принадлежности для письма, лоскуты дубленой кожи, обломки плота и прочее. Большой нож на перевязи остался при Бэше. А вот крохотный выпал из ножен на ноге.

Следовало найти котомку с нехитрой снедью. В ней остался котелок и фляга. Без еды лес не оставит. А вот с питьем надо быть повнимательней.

От размышлений Оврэка отвлек стук зубов.

Опустив голову и взглянув буквально себе под ноги, Танцующий на лезвии ножа обнаружил сидящую на бревне замерзшую Явь-Богиню. Обхватив себя руками, девушка мелко тряслась, глядела куда-то перед собой и шевелила губами, с каждым разом произнося все более невнятно: "Здесь не должно быть водопада."

Чувства перемешались. Хотелось злиться, рвать и метать. Наряду с гневом боролось за место в теплой груди и чувство жалости, желание защитить.

Монотонный шум леса за спиной разорвал крик хищной птицы, а за ним — рев зверя. Оврэк мгновенно ощерился, напрягся, прищурился, вглядываясь в чащу. После падения с такой высоты и после невообразимо громкого ора его подопечной было опасно оставаться на открытой местности. Во-первых, оба путешественника пережили шок и потратили много сил, были слабы. А во-вторых, быть легкой добычей охотнику не улыбалось.

Подхватив Валю подмышку, Бэш потащил ее за собой. Девушка едва волочила ноги и вяло сопротивлялась, хоть ей и было больно идти по камням, которые то и дело защемляли пальцы. Думая, что слабое вяканье за спиной — лишь очередное проявление недовольства, Оврэк не обращал внимания и все сильнее тянул девушку. Следовало как можно скорее скрыться в густоте деревьев.

В лесу Оврэку стало спокойнее. Он, как рыба в воде, начал свободнее дышать и быстрее соображать. Бросив вконец окоченевшую Валентину — уговаривать раздеться и побегать, чтобы разогнать кровь, было дело бесполезное, — Бэш взобрался на дерево, нашел брошенное птицами гнездо, уложил его на невысокий пень, насобирал старой коры, которую перетер над гнездом в труху, затем соорудил крохотный, показавшийся Вале детским лук, натянув один из конских волос вместо тетивы, и нехитрым приспособлением стал извлекать огонь из двух деревяшек. Сухие веточки гнезда и труха задымились буквально сразу, и вслед за дымом появился огонь.

Валя, хоть и сидела на солнышке, согреться смогла лишь подле огня. Чем больше разгорался костер, тем больше подбрасывал хвороста и веток Бэш. Спустя некоторое время, танцующий на лезвии ножа все же уговорил Явь-Богиню снять мокрую одежду, а сам помчался на берег вылавливать выброшенные вещи.

Стоя над костром спиной к реке, девушка вздрагивала от каждого доносившегося из чащи звука, но между тем, была уверена, что ей ничего не грозит. А возможно, это поселившееся в уме безразличие создавало иллюзию покоя...

Бэш сумел обнаружить лишь котомку. Но радовался и этому, потому как сам положил в нее котелок — следовало согреть воды и сварганить бульончик. Но обрадовался еще больше, обнаружив в сумке флягу. Лес накормит, но до другого русла реки надо еще дойти. Двуединая знает, что там их встретит на пути...

Лес больше не пугал. Хищники днем путешественникам были не страшны. А ближе к ночи они найдут относительно безопасное место для отдыха. Направление движения — есть, нож — есть, лук и стрелы — будут... А вот и обед ушами хлопает...

Подопечная Танцующего на лезвии ножа, конечно же, не позаботилась об одежде. Стояла над костром, прижав руки к груди и ссутулившись, а мокрые обноски валялись рядом. Не догадалась развесить...

Не спеша окликать девушку и соорудив из огромных листьев речного кувшинника некое подобие пончо, Бэш подошел к Вале со спины и, нарочито громко топая, привлек ее внимание. Отвернувшись, он протянул незатейливое одеяние. А затем занялся едой.

Несоленый бульон вызывал у Вали рвотный рефлекс, однако, твердые и неоднозначные взгляды проводника подсказывали, что иногда лучше жевать, чем говорить. И через силу глотала кусочки мяса, мысленно восхваляя заботу охотника. А ведь мог бы снова бросить тушку зверька ей под ноги и удалиться.

Кстати, она так и думала сначала. Зажег огонь, принес дров и ушел, оставив провинившуюся.

Когда одежда и волосы высохли, а остатки еды были запакованы, Бэш приказал жестом собираться в путь. Горячее питье помогло Вале слегка прийти в себя. Но вместе с комфортом пришла и боль. Из-за разбитых в кровь ступней, Валентина не могла идти дальше.

Бэш сидел перед девушкой на корточках, потирая подбородок и раздумывая, как быть дальше. Некоторое время он мог бы нести ее на спине, но как только равнинная часть леса закончится, им придется подниматься вверх. Да и ноша, хоть и миниатюрная, все же могла бы отнять много сил. А вдруг — враг?..

Видя, каких титанических усилий стоит Бэшу принятие решения, Валя попыталась встать. Но вскрикнув, тут же упала снова на место. Идти своими ногами не представлялось возможным.

Расплакавшись от обиды, что не сможет отблагодарить своего проводника не только за доброту, но и за то, что не стал мстить и ругать, Валя закрыла лицо руками и стала раскачиваться вперед-назад. Бэш решил, что девушке надо выплакаться и ушел.

Вернувшись через несколько минут обнаружил не только уже полностью овладевшую эмоциями Явь-Богиню, но и подарок от леса. Удивившись, подошел ближе, ссыпал в руку девушки собранные ягоды и присел перед ней.

— Это свалилось с неба, — пояснила Валя, указывая ногой на кучу листвы густого кровавого цвета, — или не с неба. Но откуда-то оттуда.

Бэш с радостью поверил. То, что лежало перед ним, было ничем иным, как уникальным, универсальным и жутко дорогим лекарством. Панацеей. Которую обычно лес не дает простым смертным. Значит, лес знает больше.

Взглянув на жующую Валю совершенно по-новому, Оврэк собрал листья и направился к костру, который все больше выедал внутренность пня, но при этом не расползался в стороны. Забросив будущее лекарство в котелок, Бэш вернулся к Вале.

— Что? Что ты говоришь? — не понимая, что пытается объяснить ей проводник, девушка вытерла испачкавшиеся в соке ладони и склонила голову на бок. — Не мельтеши, Бэш. Два чего?

Оврэк смешно изображал часы. И когда, наконец, Валя сообразила, что у нее есть два часа, чтобы поспать, напрочь отказалась. И вот тут Танцующий на лезвии ножа сорвался. Он стучал себя по голове и крутил у виска, обзывал Валю последними словами и благодарил Богиню за то, что дал обет молчания и не в состоянии произнести ругательства вслух.

Но девушка, видимо, и без слов все поняла:

— Нечего на меня руками махать! Я не дура! Но я не заслужила отдыха! Лучше ты поспи!

Еще одна глупость в исполнении Явь-Богини выбила из Оврэка остатки воздуха. Он сдулся, сдаваясь на милость женской логике и вернулся к котелку. А уже через четверть часа подозрительного молчания обернулся, чтобы узреть сладко спящую на поваленном дереве девушку.

Принесенный редкий дар кипел и булькал. Разложив половину сваренного зелья на листья, а вторую смешав с золой из погашенного костра, Бэш смазал уже остывшей кашей бурого цвета израненные ступни подопечной. Валентина, конечно же, проснулась, но подозревая, что колдует над ее ногами Оврэк не просто так, молча наблюдала за осторожными движениями сильных пальцев. Бэш, по ее мнению, мог бы стать отличным массажистом.

Сон прибавил сил. И если бы охотник знал, что силы нужны будут Вале для болтовни, возможно, прислушался к ее доводам и не позволил бы ей спать.

— А что ты будешь делать со второй частью? А зачем ты перемешал с золой? Это потом надо будет превратить в таблетки? Ну, таблетки, знаешь? Такие лекарства...

Бэш замер, зажмурился и поднял указательный палец вверх. Валя мгновенно заткнулась. Выдохнув, выражая довольство, Оврэк поднялся и направился за второй частью зелья. Явь-Богиня тут же извернулась, чтобы понюхать ногу — лиственная припарка была абсолютно без запаха. Девушку это порадовало.

— А долго так сидеть? — бросила вдогонку она, словно позабыла, что ее проводник молчит, как рыба об лед.

Оврэк вновь поднял к небу указательный палец. И вот теперь поди пойми: минута это или снова просьба заткнуться?

Следующим этапом процедур стало нечто сродни пошиву обуви. Или наложения шины. Странной, лиственно-глиняной шины. Танцующий на лезвии ножа, проявляя недюжинный опыт, обложил каждую ступню девушки мягким мхом, покачав головой на предположение, что во мхе может кто-то жить, а затем слепил из оставшейся смеси листьев и золы сказочные башмаки. Наподобие тех, что рисовали художники эпохи процветающего социализма на ногах Красной Шапочки. Застыв буквально в считанные секунды, смесь покрылась странным налетом, похожим на замшу или бархат. Но при этом подошва не сгибалась и походка от этого смахивала на ковыляние мишки из детского стишка.

— Ах, в Африке реки вот такой ширины! — пропела повеселевшая Валя, когда Бэш помог ей подняться, а встав на ноги, "заснувшая на подгребье" не почувствовала боли в ногах. — Я могу ходить!

"Отлично! — подумал про себя проводник. — Потому что идти тебе придется далеко..."

Пустившись в путь относительно отдохнувшими, уже через несколько десятков метров путники столкнулись с новыми испытаниями. Для начала, чем дальше в лес заходили путешественники, тем гуще становился кустарник, тем более пружинистым становился мох и Валентине в ее огромных и переставших казаться удобными ботах приходилось несладко — ноги проваливались по колено, чавкали, набирая воды и многократно утяжелялись; гнус норовил забраться в глаза и нос, кусали комары; срывавшийся порывами ветер не ограничивался игрой с кронами деревьев, а снижался и, казалось, дул исключительно на девушку, от чего Валю передергивало.

Оврэк, по обычаю, приказал замотать ладонь с изображением руны Любви. Сам же оставался в неизменном наряде: конский волос на шее, удобные полусапожки на ногах, мягкие темно-коричневые или грязно-зеленые брюки и завязанные на затылке волосы.

"Борода отросла", — заметила про себя Валя, пытаясь отвлечь себя мыслями, но чавкающие башмаки вновь возвращали ее в реальность.

Лес стал взбираться под гору. Путникам пришлось последовать его примеру. Пыхтя и сопя, Валя хваталась за кусты, тонкие деревца, лысые от коры стволы больших деревьев — все, что попадалось под руку, служило опорой, рычагом и неким подобием лебедки. Перед носом маячила голая рельефная спина проводника и его стройные ноги, но на этот раз энтузиазма у девушки не добавлялось. Она с каждым шагом все больше жалела себя и корила за неудачную попытку бегства. На шумящий за спиной водопад она так и не взглянула. Боялась...

Идущий прямо Бэш внезапно сменил направление, жестом приказав Вале не шевелиться. Явь-Богиня так и поступила: замерла, но не на долго, потому что назойливые комары, уличив момент, бросились в атаку, а пружинистый мох медленно стал проседать под ногами.

— Бэш! — шепотом позвала Валя, но тот не отреагировал. — Бэш! — пискнула она, на этот раз заставляя мужчину обернуться.

Разведя руками, Валя заломила бровь. И тут же подумала: сколько ей еще понадобиться времени, чтобы окончательно перейти на язык жестов?

Удрученно покачав головой, Оврэк закатил глаза и, наклонившись, вырвал из земли какое-то растение с корнем. По дороге к Вале он очистил длинный, похожий на корень хрена корнеплод, разломал его и, протянув половину девушке, стал смазывать лицо соком другой части.

— О, комар-офф! — обрадовалась Валентина, тут же последовав примеру. Гнус мгновенно ретировался. — Слава Богу!

Дальнейший путь обрел радужные краски.

Взобравшись на покрытый лесом холм, путешественники обнаружили себя на относительно ровной поверхности. Прикинув приблизительно расстояние, Валя сообразила, что только что закончилась их дорога, которую полдня назад они проделали ровно по вертикали и не снизу-вверх, а наоборот — сверху вниз. Но тогда они растеряли кучу барахла и времени.

— Мы идем снова к той реке? — стараясь говорить громче, чем чавкали ее башмаки, Валя подошла вплотную к присевшему на корточки Бэшу и положила руку ему на плечо.

Оврэк не ответил — был занят изучением следов на земле. А Валя отметила, что казавшаяся издалека атласом загорелая кожа проводника, на самом деле теплая и слегка влажная. Сглотнув, девушка поспешила убрать руку.

"Так и до Стокгольмского синдрома недалеко..." — мелькнуло у нее в голове и стыдливо убежало.

Оврэку не нравились следы. Тропа была еле заметна в высокой траве, но она была. А значит, по одному и тому же маршруту ходили люди. Возможно, отшельник, живущий у водопада, например, в пещерах. А возможно, жители деревни вниз по течению. Такие люди часто ходят к реке не для того, чтобы порыбачить, а для того, чтобы поживиться чем вода пошлет. Сегодня кому-то водопад пошлет их сундук, сборы разных трав и письменные принадлежности. Благо, денег Бэш с собой не брал. А вот котомка кашлатая, оставленного на берегу в самом начале пути...

Почесав нос, Оврэк решил, что девушке нужна нормальная обувь, а ее можно будет достать в селении. За что купить? Или за выполненную работу, или за ценного лесного зверя, или в обмен на то, что осталось в котомке.

Посмотрев на Явь-Богиню снизу-вверх, Танцующий на лезвии ножа тяжело вздохнул. Девушка, позабыв о перенесенном шоке, о тяготах пути, стояла, задрав голову, и с открытым от удивления ртом рассматривала верхушки деревьев.

— У меня опять галлюцинации, — сообщила она кому-то на небе, — я вижу удивленные лица.

Бэш поднялся, цепляя плечо плечом. Валя приняла это за знак заинтересованности.

— Вон там, там и еще там, — указывая пальцем на стволы, девушка перечисляла: — Клен смеется, лиственница удивлена, а вот эта старая груша хмурится. И чем ты меня снова опоил?

Вопрос прозвучал риторический. Оврэк решил так потому, что Валя не требовала ответа, произнесла его обреченно и опустила плечи, вздохнув.

— Дальше — что?

Решив, что на этот раз вопрос относится не к состоянию души, а к побуждению к действию, Оврэк указал направление движения и пошел первым.

Земля под ногами больше не пружинила. Но мох, исполнявший роль мягкой прокладки между ногой и подошвой, спрессовался и, превратившись в скользкую стельку, мешал идти. Совсем скоро Валя начала ныть.

— Я знаю, что ты не можешь говорить, но писать-то ты можешь? Взял бы, написал, куда мы идем, как долго туда идти, зачем мы туда идем? Будет ли там еда? Сможем ли мы там переночевать? А новую одежду мне там выдадут? А по телефону дадут позвонить?

Монотонность задаваемых вопросов навевала на Оврэка тоску. Поэтому он обернулся и попросил Валю замолчать, изобразив печать на устах.

— Я обет не давала! — ехидно заметила девушка и прошла мимо, задев плечом.