Не будите спящую собаку

— Как скажешь, — Барбара надела куртку с капюшоном, забросила рюкзак за спину, взяла в руки автомат и обернулась к ним.

— Дюк?

— Я буду осторожен, — мягко ответил Дюк. — Ты можешь не беспокоиться, Барби. Мы вернемся... Я вернусь. Береги себя и не психуй, лады?

— Как скажешь, милый, — улыбнулась Барбара, но, похоже, ей было не до смеха. Наверное, она начала понимать, во что ввязалась. — Роб, возвращайтесь с Изи! И не пуха, ни пера!

— К черту! — сказали они с Дюком хором, и Барбара спрыгнула с катера на землю.

Она уходила молча, молчали и они. Но когда Бабс скрылась за камнем, Дюк неожиданно сказал вещь, которую Роб от него совсем не ожидал услышать.

— Если вернемся, — сказал Дюк, — сначала выпьем все вместе кофе по-швейцарски, ну ты понимаешь, о чем я говорю, а потом я предложу Барби съехаться. Живем на два дома, как чужие, ерунда какая-то!

...Некоторые думают, что в Африке всегда жарко, но это не так. Там бывает и холодно, а еще — мокро и знобко. Роб трижды проклял сезон дождей пока бежал к дверям "салуна" от Рендж Ровера, остановившегося прямо посередине гигантской грязевой лужи. Впрочем, правды ради следует заметить, что подъехать ближе Капфер просто не смог, но от этого не легче. Достигнув бара, Роб промок до нитки и, кажется, нес на ногах полтонны липкой грязи, в которую проваливался на бегу едва ли не по колено. Скинув плащ-накидку, встряхнув ее и повесив на вбитый в стену крюк, он обернулся к залу и осмотрел присутствующих. Из знакомых он нашел только Гризли и бельгийца Джорджа Натомба, они сидели за столиком у окна в компании незнакомого худого легионера.

— Привет! — сказал Роб, подходя к ним. — Как поживаете и все такое?

— Выглядишь ты неважно, — констатировал Натомб, оглядев Роба с ног до головы. — И выражение лица... Ты никого не собираешься зарезать?

— Собираюсь!

Роб "слышал", что думал бельгиец, и ему эти мысли решительно не нравились. Конечно, не до такой степени, чтобы прибить Натомба, к чертовой матери, но все же. Сержант из французского иностранного легиона Робу тоже не понравился. Он вообще не любил французов, думающих по-немецки, да еще так неразборчиво. У немца были прозрачные глаза навыкате, и длинное узкое лицо с меланхоличным выражением.

— Это все чертова африканская зима, — сказал легионер вслух. Произношение у него было сносное, но не оставляло сомнений — немец. — Вы промокли — это не беда, но эта погода действует на нервы. Но есть хорошее средство против меланхолии. Кстати, меня зовут Пауль, Пауль Мёллер, и я швейцарец, а не немец.

— Роберт, — протянул руку Роб.

— Так вот, Роберт, вам надо выпить кофе по-швейцарски, и все как рукой снимет.

— Кофе по-швейцарски? — на тот момент Роб знал три географически привязанных варианта приготовления кофе. Это, разумеется, если иметь в виду только европейские вариации. По-венски — с взбитыми сливками, по-ирландски — с молоком и виски и по-английски — с жареным инжиром, но вот про кофе по-швейцарски слышал впервые.

— Очень просто, — оскалился швейцарец.

— Эй ты! — окликнул он чернокожего официанта. — Кофейник черного кофе. Эспрессо, по-турецки — все равно. И бутылку шнапса.

— Шнапса у нас нет, месье, — растерялся официант, похоже, он даже не знал, что это такое. — У нас есть виски, джин, ром...

— А водка? Водка у вас есть?

— Водка! Да! Да! Водка есть! — обрадовался негр.

— Тогда кофе и бутылку водки.

— Будет исполнено, месье! — и официант опрометью бросился выполнять заказ.

— Рецепт прост, — объяснял между тем швейцарец. — Кладем на дно кружки монету и наливаем кофе до тех пор, пока монета не скроется из вида. Затем доливаем шнапсом до тех пор, пока снова не увидим монету. Это все.

— Звучит заманчиво! — сказал Роб, представив, как это будет происходить.

И они выпили кофе по-швейцарски. И повторили. И еще раз...

Говорят, им удалось отметелить целый взвод военной полиции, но этого Роб, хоть убей, припомнить не мог. Проснулся он только через сутки, в военной тюрьме в городе Бита, откуда их с Дюком освободили через три дня. Егеря выдвигались для захвата опорного пункта мятежников — Гаге, и Третья тактическая, как всегда, шла впереди...

Глава 5. Среда, 6 Мая 2009 года — первая половина дня

1.

Разговор с Хартом буквально выбил Лизу из колеи. Ей, в общем-то, и до этого было страшно, но сейчас демоны ночи взялись за нее по-настоящему. К сожалению, она не могла успокаивать себя сказками. Здравый рассудок подсказывал, что за словами сумасшедшего миллионера скрыта самая что ни на есть правда. Вернее, его слова открыли эту ужасную правду. Лизе оставалось лишь надеяться, что звери апокалипсиса, приходом которых пугал ее Харт, не окажутся наркоманами и психами в прямом, медицинском смысле этого слова. Тогда у нее еще есть надежда, заставить их подчиняться себе. Хуже, если они похожи на Филиппа Харта. Подчинить его своей воле Лиза так и не смогла. И ведь такие, невосприимчивые к ее дару люди встречаются, пусть и редко, не только среди наркоманов и безумцев. Роб в большинстве случаев ей тоже не по силам, так от чего бы не допустить, что существуют и другие?

"Ох, Роб! Где же ты, черт тебя подери? Где тебя носит, сукин ты сын, когда ты нужен мне здесь и сейчас! Роб! Роб! Роб!"

Страх терзает не хуже боли. Одна, в темном и холодном каменном мешке, Лиза то впадала в панику, считая, что все потеряно, и обещанные Хартом ужасы станут для нее кошмарной реальностью, то отдавалась надежде, веря, что Роб спасет ее раньше, чем за нее возьмутся костоломы Харта. Она понимала, разумеется, чего именно этого мерзавец и добивался. Харт хотел, чтобы она страдала, и, похоже, своего добился.

Время тянулось медленно, но, возможно, это был всего лишь обман чувств. Что если прошли уже дни и дни, а она этого просто не заметила? В такие мгновения, как это, здравый смысл отступает под напором первобытных страхов, и человек уже не отдает себе отчета в том, что кроме субъективного, существует еще и объективный мир. Тот мир, в котором, тебе холодно или тепло, ты голоден или хочешь освободить мочевой пузырь. Разумеется, сильные эмоции могут на время притупить даже жажду, но вот не писать человек попросту не может. Таким образом, в распоряжении Лизы все-таки оставалось несколько примитивных способов для измерения времени. В конце концов, она наверняка сообразила бы, что к чему, и поняла, что времени с визита Харта прошло не так уж много. Однако развитие событий опередило Лизу, отменив необходимость разбираться с границами субъективного и объективного времени.

Снова раздались звуки отодвигаемого засова, дверь распахнулась, и в камеру к Лизе зашел охранник — ей показалось, что тот же самый, кто дал ей телефон, — а вслед за ним еще двое мужчин с открытыми лицами.

"Это они! — запаниковала Лиза, оставшаяся, тем не менее, молча сидеть на низком топчане. — Но почему охранники "Оракула" все еще здесь?"

— Вот она, сэр! — сказал охранник и отступил в сторону.

— Спасибо, — кивнул один из мужчин и неожиданно вскинул руку с зажатым в ней длинноствольным пистолетом.

Звук выстрела оказался на удивление тихим, — словно пробку вынули из бутылки с вином, — и Лиза поняла, почему у этого пистолета такой длинный ствол.

"Это глушитель!" — успела удивиться Лиза прежде, чем увидела, как падает на пол охранник с простреленной головой.

— Не бойтесь, госпожа Веллерт! — второй мужчина посмотрел на труп охранника и с укоризной покачал головой. — Извините, мой коллега погорячился, но вам опасаться нечего. Мы здесь скорее, чтобы помочь вам, чем причинить зло.

— Помочь? — Лиза сильно сомневалась, чтобы полицейские вели себя так, как эти двое, но, с другой стороны, они и не говорили, что работают в полиции.

— Разумеется, — кивнул мужчина и, подойдя к Лизе, присел на край топчана. — Скажите, ведь мы не ошибаемся, вы Елизавета Веллерт?

И тут выяснилось еще одно странное обстоятельство, необычайно встревожившее Лизу. Ее попытка "протолкнуть" идею, закончилась неудачей, но "посыл" не отскочил от сознания адресата, он просто исчез. Этот человек, эти люди... Они не были безумны или пьяны, и, судя по всему, не принимали наркотиков. Они не походили ни на Харта, ни на Роба, но тоже не были восприимчивы к ее дару. Сила Лизы просто исчезала в "нигде" их сознаний, словно труп птицы в болотных топях.

— Да, — ответила Лиза, стараясь, чтобы ее голос не дрожал, — я Елизавета Веллерт, сотрудник...

— Да, да, — покивал мужчина, оставшийся стоять у двери с пистолетом в руке, — мы знаем, где вы работаете и чем заняты. Мы просто хотели убедиться, что вы это вы.

— Итак, госпожа Веллерт, — второй незнакомец по-прежнему сидел рядом с ней, — у нас есть к вам несколько вопросов, а потом мы доставим вас в город.

— Вы из полиции? — Лизе не слишком понравилось начало их разговора и стало казаться, что она попала из огня да в полымя. И ведь оставалась еще вероятность, что это те самые монстры, о которых говорил Харт.

— Нет, — покачал головой мужчина, — мы не из полиции. Мы сотрудники Ведомства Защиты Конституции.

— Покажите документы? — поинтересовалась Лиза.

— Отчего же не показать? — и, пожав плечами, мужчина достал из внутреннего кармана пиджака карточку удостоверения, запечатанную в пластик. — Вот, можете посмотреть.

В подземелье было темно, но, поднеся документ почти к самым глазам, Лиза рассмотрела все-таки фотографию собеседника, государственный герб, название учреждения и имя сотрудника.

— Спасибо, господин Эверт, — сказала она, возвращая удостоверение его хозяину. — Я вам очень благодарна, эти люди...

— Я знаю, — остановил ее Эверт. — Вас ищет полиция, подключились и мы. Сейчас мы поговорим с вами и на вертолете доставим в город.

— Может быть, лучше сначала в город, а потом... — начала было Лиза, но собеседника это не тронуло.

— Увы, время не ждет! — покачал головой Эверт. — Время дорого, госпожа Веллерт. Поэтому сначала вопросы, а потом уже все остальное. Вы меня поняли?

— Думаю, да, — кивнула Лиза, Эверт ей не понравился с самого начала, не нравился и теперь.

— Итак, вопрос первый. Знаете ли вы человека по имени Роберт Хелш?

"Роберт? А он-то тут причем?"

— Да, — кивнула она. — Я знаю Роберта. Мы вместе учились в университете, видимся иногда и сейчас, а почему вы спрашиваете?

— Я отвечу, — Эверт приподнял руку, словно успокаивая Лизу, — но сначала еще несколько вопросов. Роберт Хелш вам нравится?

— Что значит, нравится? — опешила от вопроса Лиза.

— Я имею в виду, как женщине, — объяснил Эверт. — Он нравится вам, как мужчина?

— Нет, — твердо ответила Лиза. — По большому счету, мы даже не друзья. Просто знакомые.

— А кто его друзья?

— Вот уж не знаю. А все-таки, почему вы спрашиваете? Почему меня? Почему о нем?

— Я объясню, — собеседник снова приподнял руку, останавливая поток вопросов, — но сначала, давайте проясним несколько моментов. Итак, вы не знаете, с кем он дружит?

— Не знаю.

— А человека по имени Дюк Дэнил Хойер вы знаете?

— Вы имеете в виду того Дюка, который держит бар на Скобяной улице?

— Да.

— Я даже не знала, что он еще и Дэнил, и фамилии его никогда, кажется, не слышала. Я изредка захожу в этот бар, там хороший ассортимент напитков, и Дюк, кажется, единственный в городе завозит финские ягодные водки. Знаете, такие, некрепкие, как шнапс, и со вкусом клюквы, брусники...

— Вернемся к Хойеру, — предложил Эверт. — Они знакомы с Робертом? Они друзья?

— Они знакомы, кажется, — пожала плечами Лиза, — но не думаю, что они друзья.

— Этот Хелш, он умный малый, не так ли? — неожиданно задал вопрос, молчавший все это время мужчина с пистолетом.

— Да, он умный, — согласилась Лиза с очевидным. — Он очень хорошо учился в университете.

— А до университета? — спросил Эверт.

— А что до университета? — не поняла вопрос Лиза.

— Чем он занимался до университета?

— Не знаю, — Лиза, и в самом деле, плохо представляла, чем занимался Роб до поступления в юридическую школу. — Похоже, он служил в армии, но это ведь не больше восьми месяцев, а потом, я думаю, он работал тут и там, собирая деньги на учебу.

— Он служил в армии?

— Может быть, но я не знаю точно.

— Парашютист?

— Вот уж, не знаю.

— У него есть специальные навыки?

— Что вы имеете в виду? — ей очень не нравились их расспросы, создавалось впечатление, что эти люди воспринимают Роберта, по меньшей мере, как преступника. Кем они считают его, на самом деле, Лиза боялась даже думать.

— Он умеет стрелять?

— У него есть пистолет, но ведь он частный детектив, и это нормально, разве нет?

— А что он умеет еще?

— В каком смысле?

— Он умеет делать что-нибудь интересное?

— Я не понимаю, о чем вы, — Лиза, и в самом деле, не понимала, о чем, собственно, идет речь.

— Ну, например, чтение мыслей, — тихо, но отчетливо сказал Эверт. — Вам никогда не казалось, что Роберт Хелш способен читать мысли?

2.

Кажется, Роб, наконец, вошел в ритм. Движения стали увереннее. Плавные, осторожные, они практически не вызывали шума. Дыхание выровнялось. Сердце билось ровно и сильно.

Добравшись до стены форта, он прошел вдоль нее до ограждения из стальной сетки, укрепленной на довольно высоких железных столбах, с загнутыми вперед концами. Поверху для надежности была уложена спираль Бруно, а многочисленные тронутые ржавчиной таблички предупреждали, об опасности, связанной с аварийным состоянием объекта, и ответственности, которую непременно понесут нарушители, проникшие в частное владение.

"Надо же, — ухмыльнулся мысленно Роб, — какая забота о ближнем: и тебе предупреждение, — сразу два, — и противопехотные заграждения, явно предназначенные не для отпугивания туристов. Для этих законопослушных граждан и простой нитки колючей проволоки хватило бы за глаза и... за уши!"

Новая табличка предупреждала об опасности подрыва. Оказывается, в недрах равелина находились артиллерийские склады, оставшиеся со времён Первой и, что куда важнее, Второй мировой войны.

— Вижу вертолет, — сообщил по радио Дюк. — Охраны нет, но пилот в кабине.

— Возьми его! Я справлюсь сам, — Роб добрался до ворот, но они, как ни странно, оказались открытыми. Кто-то прошел здесь раньше — то ли внутрь объекта, то ли наоборот, — не потрудившись даже "прикрыть за собой дверь".

Роб внимательно изучил пространство перед воротами и за ними, но ничего подозрительного не заметил. Тогда он быстро пересек освещенное луной пространство, вбежал в ворота и, сместившись вправо, спрятался в глубокой тени, отбрасываемой внутренней стеной равелина. Сместился еще правее, присел, уходя с траектории огня, если бы по нему вдруг начали палить, прислушался. Все было тихо.

Выждав еще несколько секунд для надежности, Роб двинулся вдоль стены, а значит, все время, оставаясь в тени, к входу в укрепления. Он уже рассмотрел, что утопленная в бетонный блок железная дверь тоже открыта, и откуда-то из глубины равелина пробивается наружу слабый свет. Приблизившись, Роб осторожно заглянул внутрь и увидел стальную решетку, перегораживающую древний кирпичной кладки коридор метрах в трех от старой — по-видимому, времен второй мировой войны — броневой двери. Калитка в решетке была открыта, как и дверь в деревянном щите, построенном с отступом еще в три метра в глубине коридора. Свет пробивался как раз из-за этой, деревянной двери.