Не будите спящую собаку

— Тогда звоните в прокуратуру! — вздохнула женщина, он еще не возвращался.

— Спасибо, я так и сделаю, — поблагодарил Роб и нажал на кнопку сброса. — Кажется, полиция и прокуратура стоят на ушах, — бросил он друзьям и набрал номер мобильного телефона. Почему он сразу не позвонил Карлу на сотовый, отдельный вопрос, но ответа на него у Роба не нашлось.

— Доброй ночи! — сказал он, когда Лихт ответил.

— Так, — драматическим тоном ответил Лихт, — значит, ты жив. Уже хорошо. Но скажи, Роберт, ты сейчас случайно не на Семьдесят седьмом шоссе?

— Семьдесят седьмое? — Роб постарался, чтобы его голос звучал максимально естественно. — А почему я должен там быть?

— Роберт, пожалуйста,...

— Карл, клянусь, я в городе, и у меня нет ни малейшего понятия, почему ты спрашиваешь меня об этом чертовом шоссе, но если ты решил меня запеленговать, то брось это дело. Через тридцать секунд я выброшу эту китайскую игрушку, а свое видение ситуации ты обрисуешь мне в электронном письме. Пока же записывай. Остров Эльф, один из равелинов форта "Левый рог". Там находится нелегальная тюрьма "Оракул АйПи Компани", и там, скорее всего, содержится Елизавета Веллерт. Отбой!

— Еще минута, — попросил он друзей, но в этот момент в той стороне, где находилась бухта, ударила автоматная очередь.

— Изи, сядь здесь под деревом и никуда не уходи! — приказал Роб. — Мы скоро вернемся!

И он побежал в сторону бухты. Где-то рядом бежал Дюк.

— Я к тропе! — передал по радио Дюк. — а ты обогни бухту с востока.

— Принял! — Роб начал уходить влево, а между тем со стороны бухты раздалось несколько одиночных выстрелов, и снова татакнул старый немецкий автомат.

"Накаркал!" — Роб прибавил скорости, но бежал расчетливо, производя минимум шума.

— Я на месте! — сообщил Дюк. — В бухте еще один катер и с него стреляют.

— Понял! — Робу бежать было дальше. — Держись!

— Я в порядке!

— А... она? — имен называть не стоило, ни при каких обстоятельствах.

— Она там, где мы просили!

Роб добежал, наконец, до края скалы и, осторожно высунувшись, осмотрел ТВД . Лунного света вполне хватило, чтобы рассмотреть небольшой катер, скорее даже моторную лодку, дрейфующую ближе к центру бухты, и двух людей — смутные тени за невысокой надстройкой — стрелявших по берегу из автоматической винтовки и пистолета.

— Я первый! — сказал Роб в микрофон. — Потом ты, а я заберу человека, идет?

— Принято! — ответил Дюк.

— Красавица! — сказал Роб, набрав номер мобильника Барбары. — Не высовывайся и посматривай вверх. Сейчас начнется стрельба, а через минуту, я сброшу тебе веревку. Обвяжешься...

— Я знаю, — остановила его Бабс. — Не болтай зря, а то тут пули, понимаешь ли, свистят!

— Есть, мэм! — Роб сунул мобильник в карман, достал из кобуры трофейный Глок, взял его двумя руками и, резко поднявшись во весь рост, высадил по катеру полный магазин — семнадцать патронов. Потом отскочил назад, уходя с линии огня, а ребята на лодке, следует отметить, отреагировали быстро, ответив Робу дружным огнем, но Роб был уже метрах в десяти левее. А в это время справа, от тропы, спускающейся через расселину к воде, начал стрелять Дюк. Он был вооружен пистолетом-пулеметом Узи, захваченным в вертолете, и сейчас эта трещотка им очень пригодилась. Автоматический огонь всегда действует на нервы, хотя, порой, не так опасен, как стрельба одиночными, но когда ты плаваешь посередине маленькой бухты, а по тебе садят сверху короткими очередями, времени на аутотренинг не остается.

Сменив на бегу магазин, Роб снова выскочил к краю скалы, сделал несколько неприцельных выстрелов, отскочил назад, вернулся на несколько шагов вправо, снова появился на скале, чтобы выпустить в бешеном темпе ещё пуль шесть-семь, и опять побежал влево. Через полминуты он был уже прямо над Барбарой. Сбросив со спины рюкзак, Роб достал веревку — по его предположению в мотке оставалось еще метров двадцать — привязал один конец к дереву, а второй сбросил вдоль скалы. Место это все еще находилось в тени, так что оставалась надежда, что парни с катера Барбару на фоне скалы не увидят, а если и увидят — в конце концов, у них тоже могли оказаться приборы ночного видения, — то им сейчас не до нее. Их обстреливает Дюк, и они опасаются, что в любой момент по ним может снова открыть огонь Роб.

Прошла секунда, другая, Роб тихонько пошевелил веревкой, стараясь привлечь внимание Барбары. Между тем, то ли случайно, то ли намеренно, вражеские стрелки подожгли катер, на котором Роб с Дюком и Барбарой прибыли на остров, и на котором собирались с острова убраться.

"Черт! — выругался Роб, увидев первые языки пламени, появившиеся на корме судна. — Сейчас, как пить дать, рванет! Ну, же Бабс! Давай, детка! Давай!"

Он снова пошевелил веревкой и с облегчением почувствовал, что конец ее уже не свободен.

"Молодец! Давай!"

Прошло еще несколько томительных секунд. Над бухтой трещали выстрелы, пламя набирало силу, а Барбара все еще была внизу. Но, наконец, веревка дернулась, и еще раз, и еще. Не понять послание было трудно, и, пропустив веревку за спиной, Роб начал выбирать ее обеими руками. Перчатки он надел заранее, так что тянуть было не особенно трудно, тем более что и Барбара, судя по всему, помогала ему изо всех сил. Она не висела на веревке бессмысленным грузом, а пыталась, и не без успеха, идти по скальной стенке вслед за уходящей вверх веревкой, и одновременно на эту же веревку опираясь спиной.

— Дюк! — крикнул Роб в микрофон.

— Здесь! — откликнулся товарищ.

— Нам нужны еще полминуты.

— Есть полминуты, — и с той стороны, где перемещался вдоль обрыва Дюк, застучали резкие, как хлопки, выстрелы из Люгера и Энфилда. Дюк стрелял с обеих рук.

Рвануло мощно и, как это всегда бывает, неожиданно, но все-таки Роб среагировал "на раз", рванув веревку изо всех сил и буквально выдернув Барбару, оказавшуюся вдруг на свету и, значит, под огнем.

— Ложись! — гаркнул он и, дернув за веревку еще раз, силой повалил Барбару на землю. — Ползи ко мне!

— Человек на месте! — сообщил он по радио. — Встречаемся там, где оставили груз.

— Принял! — сразу же откликнулся Дюк. — Отходите! Я прикрываю.

— Ты в порядке? — Темнота после взрыва казалась еще плотнее, хорошо еще, что Роб догадался вовремя снять монокуляр.

— Вроде, да, — не очень уверенно ответила Барбара. — Даже и не знаю...

— Идти сможешь? — Роб подполз к ней и вгляделся в лицо девушки.

— Смогу!

— Тогда, отвязывайся и пошли. Надо отсюда убираться.

— Вы Изи нашли?

— Нашли, — Роб оттянул Барбару еще дальше от обрыва и помог встать. — Она нас там ждет, — махнул он рукой в сторону леса. — Побежали!

* * *

— Чей катер-то был? — спросил Роб, пока встретившиеся девушки обнимались, производя при этом всего лишь "умеренный шум", что можно было записать им в плюс.

— А черт его знает, — пожал плечами Дюк. — Ну, извини! — усмехнулся он, разобрав, должно быть, выражение лица Роба. — День сегодня, наверное, такой: все время тянет нарушить уголовный кодекс. Я там был на днях, на шестом причале, запомнил, что пришвартованы несколько приличных катеров, а взял вчера тот, в котором топливо оказалось. Вот и весь сказ.

— Ладно, — кивнул Роб, — чужой не жалко, а то рвануло на совесть. Надеюсь, он был застрахован, впрочем, чего уж там! Но нам, Дюк, все равно с острова надо убираться. Так что придется, видимо, вспомнить боевую молодость, — Робу совсем не хотелось садиться за штурвал геликоптера. Теоретический курс и десять часов практики — недостаточные основания для уверенности в себе, тем более что и то, и другое случилось без малого десять лет назад.

— Не надо! — отмахнулся Дюк. — Барби, ты как, сможешь поднять геликоптер? — повернулся он к девушкам.

— Какой? — деловито осведомилась Барбара, отрываясь от Изи.

— "Ласточка" .

— "Ласточку" смогу, — с явным облегчением сообщила Барбара.

— Тогда, вперед! — предложил Дюк. — Времени в обрез. Еще чуть, и здесь будет тесно от любопытных, а нам это ни к чему, ведь так?

— Побежали, — не стал спорить Роб, которому стало значительно спокойнее, когда он понял, что не ему придется поднимать в воздух винтокрылую машину.

"Не мне", — подумал он с облегчением, занимая привычное место в голове группы.

На этот раз обошлось без неожиданностей. Добежали до площадки, и, пока Барбара осваивалась за штурвалом, оттащили в сторону связанного пилота и подобрали еще кое-какие трофеи. Потом разместились в кабине, а она у Аугусты "Хирундо" довольно просторная, и уже через двадцать минут, высаживались на пустыре в полукилометре от ограды марины. Ближе подлетать побоялись, да и садиться там было негде.

— Отлично! — Роб соскочил на землю и осмотрелся. — До марины рукой подать, а от ближайшей дороги к нам только через рощу подойти можно. — Но сначала придется немного поработать, — он вытащил из рюкзака пакет с влажными салфетками и протянул девушкам. — Вооружаемся тряпочками и скоренько стираем отпечатки пальцев. На все про все у нас пять минут. За дело! — и сам первым отправился вытирать пассажирские сидения и большие квадратные окна, к которым во время перелета нет-нет, да притрагивались, любопытствуя, где сейчас летят.

— У тебя машина где, на стоянке марины? — спросил Дюк, помогавший Барбаре протирать пилотскую кабину.

— Да, — ответил Роб, не отрываясь от дела. — А у тебя?

— Я на такси приехал, — хмыкнул Дюк.

— Моя крошка тоже на стоянке, — вмешалась Бабс, — так что едем на двух машинах.

— Вопрос, куда? — подала голос Изи, и Роб подумал, что она молодец: держится, как ни в чем не бывало, и это после всего, что ей довелось пережить.

— Не знаю куда, но точно не в полицию! — Это он именно для Изи сказал, остальные, похоже, все и сами прекрасно понимали. — Пока ситуация не прояснится, доверять нельзя никому, ни полиции, ни прокуратуре.

— Роб, но это прямо-таки махровый правовой нигилизм! — запротестовала Изи. — Нельзя же впадать в паранойю!

— Можно и нужно! — поддержал Роба Дюк. — Я сам, знаешь ли, самый, что ни на есть законопослушный гражданин, но я хочу быть уверенным, что и государство не забыло о своих обязательствах передо мной. Уверюсь, что помнит, сам первым пойду в полицию, хотя и не буду говорить там лишнего. Что и тебе рекомендую.

— А куда же мы тогда поедем? — растерялась Изи. — Нам же прятаться теперь где-то придется.

— Не забивай голову! — лучезарно улыбнулась Барбара. — Я обо всем позаботилась. Едем в промзону "Керамит 2". Адрес — Шестнадцатая линия, строение семь.

5.

Честно говоря, все это выглядело более чем странно. Ну, ладно она! Ее история, хоть и походила на фильм ужасов, но из ткани реальности не выбивалась. В конце концов, Лизу похитили с неизвестными целями сразу две реально существующих организации. Вернее, одна — "Оракул", — по всей видимости, выполняла задание безумца Филиппа Харта, но кто были те другие, что заявились, на ночь глядя, в Лизину темницу, можно теперь только гадать. Неизвестно и непонятно. Однако, хоть и непонятно, но, тем не менее, объяснимо. Таинственно, пугающе, даже устрашающе, но при этом, по-своему понятно, так как все еще находится в границах "разумного", пусть это "разумное" и самого дурного толка. Но что, прости господи, случилось за эти два дня с Робертом и Дюком?

Лиза знала их достаточно хорошо — во всяком случае, так ей раньше казалось, — чтобы не подозревать в них людей, способных стрелять, но главное — убивать! Тем не менее, именно это они и делали последние несколько часов прямо у нее на глазах.

"Стреляли и убивали! — думала она в замешательстве. — И вроде, ругать не за что — для меня же старались, но как-то это все..."

Все это было очень непросто. Запутано и туманно. И, разумеется, противоречиво.

О, нет, конечно же, она не какая-нибудь неблагодарная свинья, и не дурочка, слава богу. Ей были понятны мотивы Харта. Омерзительны, отвратительны, но понятны. Точно так же, если подумать, не стоило удивляться и действиям детективов из "Оракула". В конце концов, почти у каждой профессии есть своя темная сторона, о которой не любят говорить, но которая от этого никуда не исчезнет. И везде, разумеется, есть жадные до денег мерзавцы, негодяи по характеру и подонки по природе. Есть они среди врачей и адвокатов, встречаются среди политиков и инженеров, попадаются среди полицейских и военных, так отчего бы не найтись подлецам среди частных сыщиков? Сложнее разобраться с теми людьми, что устроили ей допрос. И почему-то казалось, что сама Лиза интересовала этих упырей в самую последнюю очередь. Более того, где-то в глубине души, Лиза понимала, что допросив, они убили бы ее, просто потому что она им больше не. Интересовал их Роберт, а вот откуда такой нездоровый интерес к самому обычному человеку, она в толк взять не могла. То есть, теперь, Лизе начинало казаться, что, возможно, она совсем недостаточно знала Роба, и что он гораздо сложнее и загадочнее, чем она могла предположить.

После внезапного и весьма драматического освобождения, у них с Робом еще не было возможности поговорить, и Лиза, разумеется, не знала, что и как происходило в те тридцать часов, что она находилась в плену. Однако если судить по тому, что и как происходило сейчас, она пропустила самое интересное. За умолчаниями, двусмысленными репликами, жестами и мимикой окружавших ее людей, угадывалась драма, едва ли не шиллеровского размаха, или, напротив, триллер в стиле голливудских блокбастеров, где крутые, но хорошие парни и девушки вламывают не менее крутым, однако отрицательным персонажам. Что-то такое — с пальбой, бешеной ездой на автомобилях и беготней по крышам — мерещилось Лизе за скупыми жестами Дюка, показной "легкостью существования", которую пыталась "продать" ей Барбара, или холодноватым спокойствием Роберта, больше смахивающим на военную выучку, чем на состояние души. Похоже, неприятности случились не у нее одной, и то, что, несмотря на эти непроясненные пока обстоятельства, Дюк и Барбара отправились вместе с Робертом спасать Лизу из рук...

"Ну, — решила Лиза, чуть подумав под монотонный грохот двигателя, — их вполне можно назвать ужасными злодеями, всех этих тех, кто удерживал меня на острове, и именно от них меня и спасли Барбара, Роб и Дюк".

Так что, конечно же, она была полна благодарности к Барбаре и Дюку, но особенно, разумеется, к Роберту, которого она, кажется, любила теперь еще сильнее. И еще она была счастлива оказаться на свободе, хотя и не имела сил радоваться. Однако, даже понимая, что, возможно, Роберт прав, и им — ей, ему, Дюку и Барбаре — стоит пока "постоять в тени" и подождать развития событий, Лиза ощущала род дезориентации и замешательства. Ей, правоведу по специальности и стилю мышления, непросто было понять и принять тот "стиль жизни", который навязывала ей логика событий. Легко бежать с перепугу, сложнее осмысливать свое "бегство", глядя на него со стороны, то есть объективно и беспристрастно.

"Объективно и беспристрастно?! — неожиданно Лиза рассердилась сама на себя только за то, что вообще оказалась способна давать моральные оценки действиям друзей. — Да, Господь с вами, госпожа Веллерт! Вы вообще-то в своем уме? Что бы с вами сталось, милочка, не прибей Роберт этого перца. И ножом по горлу — это еще не самый худший исход, если иметь в виду угрозы Харта! Вот же ублюдок жадный! Вот же..."