Он развернулся к двери, намереваясь закончить очередной раунд вничью, но цепкие пальцы вонзились в его плечо, разворачивая обратно.
— Что там произошло, Драко? Чем он так запугал тебя, что ты вдруг начал его покрывать?
— За какого трусливого червя ты меня держишь?! — опешил Малфой.
— Я понимаю, что после тех травм ты можешь его опасаться, но и ты должен понимать: я и твой отец не позволим ничему с тобой случиться, — горячо говорил он. — Помоги нам и, когда мы с ним закончим, он больше никогда не сможет появиться в приличном обществе — его будут презирать и порицать. Мы превратим его в изгоя, — глаза Снейпа фанатично блеснули.
— И кто же тогда будет избавлять нас от чертового Лорда, которого вы с прочими чистокровными посадили нам на голову?! — выкрикнул Драко, не веря абсурдности их разговора.
— Не говори глупости, — отмахнулся Снейп, и блеск его глаз уже всерьез начал беспокоить Драко. Профессор словно погрузился в мир его вожделенной фантазии и теперь не мог вырваться из ее плена назад в реальность, — мы подождем. Всегда есть способ оттянуть неизбежное.
— Это гнусно и подло! — он уже с трудом сдерживал желание зарыться лицом в ладони и помотать головой, как когда-то в детстве, когда ему снился кошмар со страшным монстром, тянущим к нему свои руки. Теперь в монстра превратился человек, которого он всю жизнь безмерно уважал, но мама больше не сможет, тихо проскользнув в комнату и обняв, уверить, что сны не реальны. — Все это ваше презрение, а сами в это время выставляете его щитом перед собой, прячетесь за ним, взвалив на его плечи взрослую работу. Тебе не кажется, что хотя бы этим он заслуживает толику уважения?
— Ему повезло стать героем пророчества — вот и все, на что способна эта бездарность: выживать раз за разом, подставляя вместо себя чужие тела. Однажды Лорд будет убит, и больше применения щенку Поттеров в нашем мире не будет. Он не сможет в нем выжить, не имея ни знаний, ни способностей, он будет лишь паразитировать на отголосках своей славы — уж в этом он наловчился за все годы! Мы просто сделаем ему одолжение, ткнув носом в то, чего он стоит на самом деле!
— Ты же никогда не верил, что он ребенок пророчества, — бред затягивал Драко в свои жернова, лишая возможности выбраться и глотнуть свежего воздуха без примеси разочарования, предательства и отвращения. — Ты заставил и меня в это поверить!
— А зачем тебе было верить? Чтобы ты стал таким, как весь его курятник? Носился с ним, словно с писаной торбой, защищая от неприятностей ценой своей репутации и шкуры?! И после всех наших трудов ты именно этим и занимаешься!
— Я его уважаю! — четко, едва ли не по слогам, произнес Драко, с силой дернувшись из хватки Снейпа, но пальцы на плече сжались сильнее, едва не заставив его охнуть, и отстраненно он подумал, что синяки ему обеспечены. — Хотя ты вряд ли понимаешь, что это означает. Ты ослеплен ненавистью, — он понимал, что его несет, но остановиться уже был не в силах: ему необходимо было вырваться любой ценой, иначе он просто задохнется. — За что ты его так ненавидишь? Только за то, что он не твой сын? Почему тогда ты и меня за это же не ненавидишь?
— Что за бред ты несешь? — опешил Снейп.
— Скажи, дядя Сев, каково это — столько лет любить двух женщин, каждая их которых предпочла тебе другого?
И без того бледное лицо Снейпа стремительно теряло последние крохи цвета. В его глазах разгоралось пламя и, глядя на подобное, Драко впервые в жизни не стремился оказаться как можно дальше, чтобы сжавшись в незаметный комочек, переждать назревающую грозу. Довести до подобного состояния вечно невозмутимого профессора можно было только в ссоре, и только если это — ссора с Люциусом Малфоем. Несколько раз Драко доводилось бывать такому свидетелем и, глядя на декана сейчас, в голову пришла нежданная мысль, что мечта его детства сбылась: он был как Люциус. Вздернув подбородок, Драко, не дрогнув, смотрел в черные глаза, пока рука профессора не отшвырнула его прочь, отпуская наконец многострадальное плечо.
— Вон! Убирайся! — сжимая кулаки, просипел профессор тем специфическим тоном, которым говорят лишь в тех случаях, когда боятся разораться в полный голос.
— С удовольствием, — выплюнул в ответ Драко, степенным шагом покинул кабинет и, только осторожно прикрыв дверь, поскольку знал, как Северус ненавидит, когда кто-то спокоен в то время, как он готов взорваться от ярости, он позволил себе маленькую слабость — облокотившись на нее на секунду, перевел дух.
* * *
Это было жестоко, но одновременно просто идеально по меркам его обучения — он нашел слабое место и без всякой жалости ударил по нему. Резал по живому. И все равно, поступать так со Снейпом было жестоко, — повторял он сам себе снова и снова, но не смог ощутить даже проблеска вины. Разочарование — вот что он чувствовал по отношению к профессору зельеделия, а соответственно, и мысль о том, что последует за его поступком, не вызывала сожалений. Он только что потерял, на время или навсегда, одного из самых близких ему людей, и ему совсем не было жаль. И это мерзко. Но и не сделать этого он не мог, ведь с другой стороны был стыд — чувство, которого он никогда раньше не испытывал в такой мере, как сейчас.
Постоянное чувство стыда усиливалось всякий раз, когда взгляд Драко натыкался на лохматую шевелюру Поттера. Его душило понимание разницы между тем, каким человеком он должен был стать, и тем, какой жалкой личностью являлся. Ведь если подумать, они с Поттером во многом изначально похожи: оба потомки древнейших чистокровных родов, единственные наследники значительных состояний, обширных связей и сфер влияния в политических и деловых кругах. Вот только если сам Драко рос в роскоши и с постоянным придающим уверенность осознанием поддержки и влияния семьи и денег, то Поттер был нищим большую часть сознательной жизни. Сам Драко не уставал ему напоминать об этом во время их постоянных стычек, используя известные окольными путями факты его не самого счастливого детства как повод для насмешек и издевательств. Впрочем, всегда безуспешно: Поттер эту тему игнорировал, поэтому Драко решил, что все это ложь, и использовал другие поводы, которые гарантировали бурную реакцию со стороны гриффиндорца, вроде родителей и друзей.
Наследник Малфоев всегда получал все, что его душе было угодно. Наследник Поттеров, судя по всему, не имел ничего своего, даже собственной одежды. И, тем не менее, жизнь, лишенная привилегий, породила независимую, сильную личность, способную мыслить широко и здраво, в то время как Драко был завистлив и мелочен, погрязший в дремучих предрассудках, властолюбии и, в противоположность Поттеру, обладающий лишь той определенной силой и смелостью, которые дают большие деньги. Стоит признать — он был жалок на фоне Поттера. Хватило одного вечера и смертельной опасности, чтобы это осознать. Снова появилась привычная злость — не отвергни Гарри дружбу Драко на первом курсе, не стал ли бы Малфой другим уже давно? Мерлин, ведь, по сути, ему лишь дважды приходилось сталкиваться с реальными проявлениями насилия, и оба случая настолько смехотворны, особенно на фоне традиций воспитания в чистокровных семьях: пощечина грязнокровки и прошлогодняя драка с тем же Поттером. Однако в семье знаешь, что твоя жизнь для рода слишком ценна, и до значительного вреда при любом варианте развития событий не дойдет: всегда под рукой есть целитель, чтобы подправить смазливые мордашки будущих лордов и леди. Как-то сами собой вспомнились отметины на руках у Поттера, которые тот невольно демонстрировал окружающим, закатывая рукава на уроках Гербологии или УЗМС, совершенно свободно, словно не осознавал их наличия... или, скорее, смирившись с ними и воспринимая частью самого себя. Весь магический мир пялился на его лоб. Интересно, хоть кто-нибудь еще обратил взгляд на изрытую поверхность правой ладони? Интересно, сам Драко, мечтая о славе Золотого Мальчика, смог бы вынести все, что доставалось в довесок? Малфой представил запах собственной горелой плоти и передернулся. Подумал о столкновении лицом к лицу с Темным Лордом и пришёл в ужас, как когда-то на первом курсе. Мерлин, о чем он думал: быть Поттером — что в этом мире может быть хуже?!
Драко так погрузился в свои мысли, что не увидел приближение опасности, пока она не впечатала его в стену.
— Я же говорил, что мы свидимся, — прохрипел ему в лицо рыжий недоумок, прижимая к стене одной рукой и отводя кулак другой для удара.
Он чуть медлил, не спуская взгляда с серых глаз, надеясь увидеть, как выражение в них сменится на панический страх, и это стало его роковой ошибкой. Незаметно для него Драко молниеносным движением выхватил волшебную палочку, и мгновение спустя ее кончик уже упирался в горло Рона Уизли.
— Первое правило, Уизел, — он вдавил ее в незащищенную кожу, вынуждая отодвинуться, — нападая со спины, никогда не медли.
— Тебе ли об этом не знать, сволочь, — выплюнул Рон, отступая и сжимая кулаки в бессильной ярости.
— Что же мне с тобой сделать эдакое? — задумчиво протянул Малфой, натягивая на лицо коронную усмешку слизеринского мерзавца. — Как думаешь, Уизел, может, стоит всем дать знать, с кем имеют дело в твоем лице? — и подумал: "В первую очередь ослепленному дружбой Поттеру, который променял меня на тебя, недоумка, словно твоя глупость лучше моего детского высокомерия".
Несколько пассов волшебной палочкой, пара слов на латыни, и Драко, не в состоянии сдержаться, сгибается пополам от хохота. Он не ожидал, что Уизли так пойдет вытянутая форма черепа и длинные уши. Рон смотрел на него несколько мгновений в недоумении, а потом, выхватив палочку, наколдовал себе зеркало и, оторопев, уставился на отражение.
— Ты... как... — от возмущения он не находил слов.
— Больше никто не назовет тебя лаской! Так натурально выглядишь, словно таким и родился! — веселился Малфой.
В следующий миг в него уже летел Ступефай, однако защититься Драко не успел, поскольку перед ним выросла массивная тень, принимающая луч заклинания на себя. "Винсент", — машинально отметил Малфой, прослеживая его полет до стены и переводя взгляд на Гойла, уже успевшего сбить с ног рыжего недоумка. Они были за одним поворотом от Большого Зала, сейчас время обеда, и весь персонал со студентами уже наверняка услышали их. Не желая вовлекать друзей в проблемы, Драко направил палочку на сцепившихся парней и расшвырял их в разные стороны заклинанием.
— Драко, — прохрипел поднимающийся на ноги Винсент, многозначительно глядя на него.
Малфой мысленно чертыхнулся, вспоминая и просчитывая идеально сложившуюся ситуацию, которую сам испортил. К счастью, Уизли благоразумием никогда не отличался и, едва встав, снова бросился в драку. Столкновение с массивной фигурой Грегори и присоединившегося к общей сваре Крэбба не прошло бесследно, и треск ломающейся волшебной палочки огласил каменный свод, подобно взрыву. Драко с облегчением вспомнил, что его "телохранители" палочек не вытаскивали, и с завидной долей злорадства представил реакцию нищей семейки на повторение ситуации. В рейтинге событий вопиллер, присланный Уизелу его мамашей после первой потери волшебной палочки, прочно занимал одно из первых мест. Это будет весело. В отличие от волны волшебства, вырвавшейся из обломков палочки рыжего и неизвестно что сотворившей с его друзьями, пока Драко тихо радовался, что травить ему их все же не придется, как не придется и дальше ломать голову, решая, как бы половчее устроить обоих на пару деньков в Больничное крыло, не вызвав при этом ни у кого ни малейшего подозрения.
— Малфой, чтоб тебя, разнять их не думал!!! — огласил холл истошный вопль несущейся к нему разъяренной "мисс Всезнайки".
Она грубо пихнула его в сторону и вместе с остальными прибывшими на место гриффиндорцами полезла разнимать дерущихся. Драко, которого медленно окружали слизеринцы, с видимым безразличием и затаённым уважением наблюдал, как споро грифы разбираются с ситуацией, скручивая вырывающихся хулиганов и растаскивая их по углам. Томас ловко теснил Уизли, не давая тому себя обойти и еще раз напоследок вмазать кому-нибудь по роже. Крэбба и Гойла сдерживали куда менее деликатно: парни по двое хватали их за руки, а одна из девчонок страховала палочкой. Все, несмотря на рьяное сопротивление, заняло от силы пару минут, и именно в этот момент очнулся Уизли, переключив свое внимание на непосредственного, с его точки зрения, виновника случившегося и не замечая, сколько палочек переместилось на него.
— Пусти, Дин! Он превратил меня в осла!
— Было бы что превращать, — фыркнул Блейз.
— Драко просто отобразил твою внутреннюю сущность, да, дорогой? — пропела Пэнси.
— Вы бы лучше отпустили наших, — предостерег грифов Драко.
— Как только уберете палочки, — ответила Грейнджер.
— Я сказал...
— Ты не в том положении, чтобы требовать, Малфой, — перебила она. — Осмотрись внимательнее.
Смотреть, в общем-то, было нечего, он и так знал, что увидит — столпившиеся рядом с ним слизеринцы, которые выглядят несколько жалко в количественном отношении на фоне сплоченных рядов представителей трех факультетов.
— Не вижу ничего принципиально нового, но это вряд ли нас оставит, — надменно сказал Малфой, гордо вздернув подбородок. — Вы либо делаете по-нашему, либо посмотрим, кто сильней: чистокровные или сброд магглолюбцев и грязнокровок, — толпа за ним одобрительно зашумела и угрожающе подалась вперед.
— Да что вы можете, змеи подколодные? Считать разучились? Вы же все трусы как один!
— Заткнись, Рон, — бросила Гермиона и, сжав кулачки, исподлобья посмотрела на слизеринца. — А ты, Малфой, не напирай. Результат может не понравиться, — она небрежно махнула в сторону подобравшихся после угрозы гриффиндорцев и их союзников.
— Все назад! — выкрикнул Поттер, внезапно выскальзывая из толпы и становясь боком между ними, выставив руки вверх ладонями, в неком подобии распятия.
Гриффиндорцы без возражений отпустили своих противников и, спрятав палочки, отступили. "То ли верят, что Поттер, в случае чего, сам их защитит, то ли боятся, что он с ним сделает, если ослушаются. А скорее, и то и другое", — подумал Драко. И, видит Мерлин, он их понимал! Кто еще в школе мог похвастаться владением боевых чар массового поражения? Ему понадобилось больше недели и все ресурсы большой малфоевской библиотеки, чтобы выяснить, каким образом Поттер умудрился отклонить неотразимую цепочку заклинаний, и он до сих пор не оправился от шока, поняв, к какому конкретному разделу боевых чар это умение относится.
Слизеринцы с плохо скрытым изумлением наблюдали разворачивающееся перед ними действо. Им еще никогда не доводилось видеть, чтобы Поттер держался и говорил столь твердо и уверенно, одним своим видом призвав к порядку весьма решительно настроенных на продолжение драки.
— Малфой, отзови своих, — напряженным голосом сказал Поттер.
Драко, некоторое время ощупывал его изучающим взглядом, определяя возможные намерения а потом все же еле заметно кивнул. Слизеринцы заметно расслабились. Однако палочки остались в руках.
