Мнишек наконец-то решился, и теперь мы двигались навстречу друг другу. Судьба уже подготовила нам 'приятную' встречу и спокойно дожидалась на ближайшем перекрёстке.
Получив очередной комок грязи в лицо, я все же не выдержал и выпустил лепесток огня, зацепивший мохнатый бок. Вурдалак тонко взвыл, завертелся, и начал валяться в нечистотах, чтобы погасить занявшуюся шерсть. Я прицелился, собираясь одним заклятием обездвижить его, а после добить, но тут церемонным шагом, с высоко задранной головой, между нами вышел Мнишек.
— Простите любезнейший, — поморщившись от моего непредставительного вида, спросил он. — Вы не подскажите, как мне выйти...
— Пшёл! — я замахал руками, испуганно выкатив глаза.
Вурдалак уже поднимался, и хотя красные буркала смотрели только на меня, кривые когти уже тянулись к случайной жертве.
— Вот же напомаженный мул, — прорычал я. — Брысь бестолочь!
Мнишек застыл с таким ошарашенным видом, будто на него накричала навозная муха. Огромный торт, занявший руки, мешал ему выразить всю полноту своих чувств. Породистое лицо с правильными чертами, обаятельными ямочками и щегольской бородкой, модно постриженной на скос, исказилось от гнева. Разгладились даже шутливые сеточки вокруг глаз.
— Да что вы себе позволяете...
Договорить он не успел. Глухой рокот, пробившийся из вурдалачьей пасти, заставил его повернуть голову.
Мысленно попрощавшись с должностью, я приготовился накрыть заклятием обоих, красочно представив какой хай поднимет щеголь, придя в себя, но Мнишек оказался не из робкого десятка, да и сообразительности ему было не занимать.
— Невезучий торт, — обиженно выдохнул он и залепил им оскаленную пасть.
Такого обращения коварная животина не ожидала, поперхнулась рычанием и отступила на шаг, вытаращив красные глазища, один из которых начал нервно подёргиваться. По моему мнению, опасность вурдалаков изрядно преувеличена. Имея магическую природу, они не особо отличаются от любого другого зверя.
— Доделывайте вашу работу, — небрежно бросил Мнишек, отступая на шаг, и я незамедлительно всадил в застывшую животину давно подготовленное заклятие.
Лохматая голова с кремовыми цветами на лбу запрокинулась, и зефирные голубки спорхнули с заросших шерстью плеч...
Я так увлёкся воспоминаниями, что вздрогнул от неожиданности, не сразу сообразив, что иду по управлению Ночной стражи Зодчека. Мнишек выскочил из-за угла, как куць из коробочки, и пробасил:
— Не ожидал?!
Он всё еще молодился, подкрашивал седину в волосах и бородке. Да и вёл себя, как сопливый щеголь, как он сам говорил, чтобы ввести в заблуждение конкурентов. А уж в чём, в чём, а в деловой хватке ему можно было только позавидовать.
— Ожидал, — закивал я. — Пан капитан предупредил, кто мой спаситель.
— То-то же, — усмехнулся Редзян и протянул руку. — Целовать не надо, я не Храмовый Радетель, достаточно рукопожатия. В качестве благодарности угостишь меня местным пивом. Очень люблю 'Грошовое'. И не морщись, — он крепко сжал мою ладонь. — Я не забыл, что тебе нельзя, но мне-то ты компанию составить можешь?
Я вытянул пальцы из его медвежьей хватки и покачал головой:
— Сожалею, но у меня три самых настоящих почечуя10.
— О! — Мнишек даже отступил. — Редко услышишь от тебя крепкое словцо. Видать и правда, припекло. Те самые, с которыми тебя привели? Твой невменяемый капрал, испуганный тип с окровавленной физиономией и несносная барышня? — он кивнул на мой красноречивый взгляд. — Я видел вас на улице, поэтому и поспешил на выручку. С паном капитаном, — Мнишек поморщился, словно кислого хлебнул, — я, к несчастью, знаком и сразу понял, что у тебя может быть куча проблем.
— Благодарю, но откуда ты знаешь, что барышня несносная?
Мы дошли до поста коридорного стражника, и я передал ему распоряжение капитана Эдегея. Оставалось только дождаться, когда приведут моих подопечных.
— Знакомка моей дочери, — Мнишек недовольно потянул носом. — От неё у Дельки вечно неприятности. Уж и говорил, чтоб держалась от неё подальше, но куда там. Как с учебы спелись, водой не разольёшь. Даже парни клин между ними не вбили. Хотя бегал один, Юзеф Ничек. Художнишка завытный...
— Кто? — обомлел я.
— А! — отмахнулся Мнишек, постукивая тростью по полу. — Никто! И звать никак. Я его в музей пристроил Аланке в пику, на том он от Дельки и отвалился, как репей с собачьего хвоста.
Я старательно воскресил в памяти имена остальных жертв.
— Любомир Дражко, Игнаци Лунек, Збигнев Смашко?
Редзян нахмурился, но тут же улыбнулся:
— С тобой не соскучишься! Прямо как на допросе. Фамилии-то известные, имена не очень. Может сыновья пановьи? Тогда кто же их не знает, все эти фамилии разумеют. Батьки их, лучшие мужи Киппелена...
— Люсюська! — донеслось из темноты коридора.
Самое время закатывать глаза и мылить веревку, пресветлые богини, когда же всё это закончится?
За несносной паненкой, втравившей меня во всю эту канитель, я пошел лично. Мало ли, запудрит стражнику мозги и улизнёт, жди потом, чего она ещё отчебучит.
Панна Алана что-то увлеченно черкала на листе бумаги, то и дело, окуная перо в чернильницу. Погруженная в художественные фантазии, даже не подняла головы, продолжая увлеченно выписывать мою рисованную копию: мрачную, костлявую и через чур противную...
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -
10. Почечуй — устаревшее название геморроя. назад
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -
Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки 'У Моста'
Проводив неприветливого пана Редзяна взглядом, я вернулась к своим хурмякам. Они нестройными рядами маршировали по листу, то гоняя Бальтазара Вилька, то беря его в кольцо. Нарисованный чародей не сдавался, защищаясь горшком с мухоловками.
— Эт-то ещё что?! — пророкотал у меня над ухом печально знакомый голос.
Я подняла голову и столкнулась взглядом с паном Бальтазаром.
— Эпическое полотно 'Боевые хурмяки осаждают бравого мага', — сорвалось с моих губ раньше, чем я успела прикусить свой ехидный язык.
— Я хотя бы побеждаю? — Вильк задумчиво посмотрел на рисунок, после — на меня и расхохотался.
Я озадачено глядела на пана чародея, гадая, не приложился ли он буйной головушкой о брусчатку во время моего спасительного падения с небес ему на плечи, и — где же громы и молнии за непочтительное отношение к боевому магу? В том, что Вильк узнал себя на рисунке, сомнений быть не могло.
— Вы меня скоро до погоста доведете, — утирая выступившие в уголках глаз слёзы, выдавил он. — Куда мне тягаться с боевыми хурмяками, если я с вами справиться не могу.
Я озадачено смотрела на Вилька. Поразительно, оказывается, этот мрачный язвительный сухарь умеет смеяться — весело и от души. Ох, чую, добром мне это не выльется...
— Идемте, — он щелкнул пальцами, и наручники свалились на пол, освобождая меня и кресло от взаимного плена, — Марек непригоден к службе по вашей вине, так что будете за него. Я хочу узнать, кой леший всем так нужно в доме Дарецкого!
Ну вот, как в воду глядела... Вильк бесцеремонно вздернул меня на ноги и повлек за собой, видно опасаясь, что я снова сбегу.
У выхода под присмотром дежурного стражника нас дожидались рыжий Марек и давешний неудачливый грабитель. Первый бездумно перебирал пальцами воздух, пялясь дурным блаженным взглядом в пустоту, второй душераздирающе постанывал, не в силах пошевелить распухшей челюстью.
'Ничего себе компания у приличной девушки подобралась', — машинально подумала я, надеясь, что у пана Бальтазара хватит ума не тащить этих двоих с собой, а определить к лекарю.
Вильк хмуро рассматривал болезную парочку, прикидывая, как поступить. Дежурный уже начинал недобро коситься на нас, когда пан Бальтазар наконец-то решился и потащил нас всех к выходу.
— А где его надутое сиятельство, пан Мнишек? — запоздало поинтересовалась я, догадываясь, кому мы обязаны скорым избавлением от застенков.
— Отбыл по торговым делам, — рассеянно откликнулся Вильк, невесть что высматривая посреди улицы, — но любезно согласился побыть нашим извозчиком, пообещав не сниматься с якоря, пока мы не будем на борту.
— Как же, нашим... — пробормотала я себе под нос.
Наверняка, место на шхуне было предложено только Вильку, а тот бесцеремонно решил протащить туда остальных.
— Лучше купите мне билет на баркас, иначе я надорвусь — всё плавание держать на себе стофунтовое презрение от достойного пана Редзяна.
— И не надейтесь, — мстительно хмыкнул пан Бальтазар. — Потерпите, пока не передам вас в руки почтеннейшему Врочеку. Вы, панна, и так изрядно попили моей крови, ни одному упырю столько не перепадало...
— Люси-и! — восторженно раздалось за нашими спинами, и Марек, танцующей походкой двинулся по улице.
— Замри! — раздраженно прорычал Вильк, накидывая на рыжего магический поводок и обездвиживая на месте.
Марек так и застыл в подскоке с растопыренными руками. Пан Бальтазар что-то прикинул, и, заметив, наконец, свободного извозчика, направился к повозке, волоча за собой на магических сворках обалдевшего капрала и угрюмого грабителя. Мне ничего не оставалось, как последовать за ними.
— Вот так, — облегченно выдохнул он, запихивая обоих страдальцев внутрь и накидывая на них 'отвод глаз' и 'недвижи́мость', — никто не увидит, и они никуда не денутся, пока будем осматривать дом пана Яся! Вашу руку, панна, — Вильк требовательно протянул мне ладонь, помогая забраться в экипаж, — едем и покончим с нашим делом!
Мне ничего не оставалось, как повиноваться и с видом приговоренной к сожжению ведьмы устроиться на жестком сидении.
По милости Крин, не иначе, к Дарецкому нас вез тот же возница, при чьей непосредственной помощи я несколько часов назад улизнула от Вилька.
— Что, мазелька, не удалось от судьбы сбежать-то, — насмешливо поприветствовал он, многозначительно подмигивая в сторону чародея.
Я лишь неопределённо поморщилась. Тоже мне, прорицатель куцев! Вильк с лёгким недоумением наблюдал за нашим диалогом, но в коляску сел. Спустя десять минут мы прибыли к дому Дарецкого. Приказав вознице ждать, пан Бальтазар потащил меня к дому.
Возница озадечено скосился на оставленых в повозке зачарованых.
— Мсье! — возмущенно окликнул он Вилька, — я за простой залог людьми не беру!
Маг тяжело вздохнул и, вернувшись к повозке сунул возчику несколько монет.
— Что вы хотите тут найти? — устало спросила я, когда мы поднялись в кабинет сновидца. — И где пан Ясь?
— Пан Ясь погиб неделю назад, — Вильк методично осматривал стеллажи. — А найти... это вы мне скажите? Зачем-то же вас сюда принесло? — пан чародей наградил меня пристальным едким взглядом, словно пытаясь просверлить насквозь.
— Как погиб? — ошарашенно выдавила я.
— А вы не знали? — Вильк саркастично заломил бровь.
— Пресветлые богини, нет! Если бы знала, то не плыла бы за тридевять земель! От Дарецкого мне нужна была консультация для работы... Над вашим трактатом, между прочим!
— И что же вас смутило в трактате, панна? — лицо чародея выражало недюжинную заинтересованность.
Вытащив книгу из сумки, я спешно зашуршала страницами, разыскивая нужную иллюстрацию и...
— Ничего не понимаю, — пробормотала ваша покорная слуга, таращась на рисунок, как бузяк на новые ворота.
— Что-то не так, панна?
Мне показалось, или в голосе Вилька промелькнули нотки торжества, поджарый маг сейчас более всего напоминал ищейку, взявшую след.
— Вчера после реставрации эта иллюстрация выглядела не так, — я упрямо поджала губы. — Человек на ней был повернут ко мне лицом, и это оказался Ясь Дарецкий!
— Вы знали его лично? — озадачился Вильк.
— Да... — я продолжала рассеянно пялиться на картинку, — была его пациенткой, давно, ещё в детстве...
— Допустим, — пробормотал чародей, рассматривая меня, как диковинную, доселе невиданную нечисть. — Тогда что здесь искал грабитель, и с чего взял, что вам повезло больше?
Я молча пожала плечами. Вильк тем временем переключился на письменный стол и пытался разобраться со сторожевым заклятьем. Долго бормотал, размахивал руками, так что от выдвижного ящика даже пошёл пар, а из замочной скважины выскочило пламя. Я уже подумала, что высокомерный чародей опозорился и сжег спрятанные документы к куцьей бабушке, но языки огня спали и под столешницей засветилось ровное голубое сияние. Еще одно лёгкое движение, Вильк будто подцепил что-то невидимое ногтем, раздался щелчек и ящик открылся, показав свои 'сокровища'. Чародей наскоро пробежал глазами исписанные четким убористым почерком листы и достал потёртый журнал пациентов. Задумчиво пролистывал, наискосок просматривая заметки покойного.
— Пан Ясь вел записи самых интересных случаев, — пробормотал он. — Ваш тут тоже есть, — Вильк повернул ко мне журнал, показывая разворот и приклеенный детский рисунок с кошмаром.
