Заскочив домой, я быстро переоделся и приказал кучеру гнать к школе Высших Искусств. Как раз немного отвлекусь перед безумным днём.
Старинное здание вздымалось над утёсом, видимое половине города. Похожее на гигантскую раковину улитки с кривыми, торчащими во все стороны, башенками. От единственных ворот, издалека напоминающих сложенные в магическом жесте ладони, тянулся длинный хрустальный мост. Пересекал Чистинку и соединял школу со студенческим кварталом.
К счастью, забираться на утёс не пришлось, декан только что вышел из своего дома на самом краю кампуса и, привычно размахивая золоченой тростью, направился к мосту.
— Остановите, — я расплатился с кучером, спрыгнул на заиндевевшую брусчатку и догнал алхимика.
— Прекрасное утро для прогулок, — усмехнулся я.
— Для кого как, — отозвался Габриэль. — Доброе утро, Балт! Не ожидал увидеть тебя в такую рань, ты, вроде, птица ночная.
— Давно уже вне времени. Сплю и отдыхаю в мечтах.
— Представляю, — вздохнул он, имея в виду серию убийств. — У меня жизнь тоже не сахар. В гильдии все как с ума посходили. Вот скажи, с каких это пор алхимикам понадобилась власть земная? Мы же итак властвуем над незримым. Того и гляди меня в эту кутерьму втянут. А я, как ты знаешь, далёк от всей этой суеты.
Я пристроился к его шагу, размышляя с чего начать, но хитрый алхимик слишком хорошо меня знал, чтобы недоумевать о причине столь раннего визита.
— Нужен совет?
— С чего ты взял?
Декан остановился и повернулся ко мне:
— За дистиллятом или колбами твой Пронька отправил бы посыльного к моему брату. Да, помнится, Гжесь обмолвился, что ты уже заходил давеча. Если бы просто соскучился по общению, заехал после работы, чтобы посидеть в 'Старом пирате' или какой-нибудь другой таверне. А ты притащился поутру. Взъерошенный, с мечущимися глазами и безумными мыслями, которые можно читать по твоему лицу.
Его лицо озарила ехидная улыбка. Он чем-то напоминал брата, такое же вытянутое лицо, но более выразительное с живыми чертами. Особенно привлекали глубоко посаженные черные, как алхимический уголь, глаза. Они затягивали в потаённые омуты, а взлетевшие в разные стороны густые, пожелтевшие от жара тигелей и ядовитых растворов, брови добавляли еще большей таинственности.
— И кто после этого должен служить в Ночной страже? — не сдержавшись, проворчал я.
— Тот, кто всю свою жизнь защищал слабых, — отмахнулся Габриэль.
— Иногда мне кажется, что ты знаешь какую-то страшную тайну, — вздохнул я.
— Поживи с моё, узнаешь столько, что не сможешь решить, что с этим делать, — он шутливо стукнул тростью по брусчатке, и глухой звук ударился в ноги.
Я вздрогнул, бросив на него укоризненный взгляд.
— Ты всего на год старше меня.
— Суть не в том, кто когда родился, а в том — кто сколько перенес!
— Ты из Кипеллена ни разу не выбирался...
— Повторить еще раз? — удивился он.
— Нет! — я даже ускорил шаг, преградив ему путь. — Перейду к делу, иначе весь день буду слушать твои великие мудрости. У меня проблема с одной... э-э... панной...
— Этого стоило ожидать, — нахохлился Габриэль. — Ты всегда уделял им слишком мало внимания. Слышал, могут помочь в храме Четырех Пресветлых у Околицы, фреска в дальнем нефе возвращает мужскую силу...
Я только рукой махнул и закатил глаза, простонав:
— Не такие проблемы. Она доставляет мне столько неприятностей, что впору выть.
— А! — алхимик подцепил меня под руку и повёл дальше. — С этим справиться намного легче, — он подтянулся и заговорщески прошептал. — Давай её отравим. Знаю бесподобный яд: ни вкуса, ни цвета, ни запаха. И никаких следов не оставляет. Пойдёт?
— На что? — переспросил я, споткнувшись о мостовую.
Мы уже подошли к мосту и брусчатка медленно, но верно полезла вверх.
— Проверял твою реакцию, — закивал декан. — Чтобы определить степень проблем. Чую, что с этой девицей что-то не то, и моя первая догадка была не совсем неверной.
— Куць бы побрал твою проницательность, — насупился я. — Она, конечно, ничего, но дело не в том. Она стихийное бедствие, которое превращает мою жизнь в балаган. С того самого момента, как я спас её на болотах от...
— Та самая? — Габриэль даже остановился, с неподдельным удивлением всматриваясь в мои глаза. — Если ты носишь в своём сердце эту занозу целых шесть лет, яд тут не поможет...
— А что? Молнией её...
— Фу! Пан чародей, — он даже остановился. — Лучше расскажи мне о ней поподробнее. Чем она занимается?
— Работает в лавке старика Врочека. Превосходно рисует. Талантливо, я бы даже сказал. Пан Франц доверил ей восстанавливать рисунки из моего трактата...
— Того самого?
— Именно. Я добыл его, представляешь. Ни какие-нибудь копии, а настоящий Мартин Гориц. Обязательно покажу тебе, когда всё будет восстановлено. Но... Сейчас речь не об этом. Она буквально преследует меня. Её слишком много. Я просто хочу преподать ей урок... чтобы запомнила и держалась от меня...
— Так! — вскрикнул декан. — Мне все ясно. Чтобы наказать девицу, её надо победить её же методом.
Он нарочно сделал эффектную паузу и подмигнул.
— Выведи её из равновесия. Сделай что-то неожиданное — позови её на свидание.
Последний раз я так кричал посреди улицы, когда мои помощники напоролись в трущобах на короткохвостую химеру, прикидывающуюся толстой дворняжкой. Тогда нам повезло — отбились. Против алхимика шансов не было. Этот куцев советчик заболтает даже мертвяка. Что и за какое место меня вообще дёрнуло, обратиться к нему за помощью?
Успокоившись, я все же пообещал подумать над его предложением, и попращавшись отправился в управление Ночной стражи. Порядка в голове стало ещё меньше, и извозчик даже не сразу понял куда меня вести. Пришлось показывать руками. Попробуй сохранить холоднокровие, когда за два дня лишаешься пары лучших брюк и самоуважения. Это, вам пан боевой маг, не за чудищами гоняться. Хотя легче сразиться с десятком топляков, чем договориться с одной панной.
Я даже не заметил, как доехал до нужного места, механически расплатился и взбежал по ступеням, находу здороваясь с дежурным стражником. Главное не встретить Рекара Пшкевича, настроение и так ниже не куда, а от его паскудной улыбочки и вовсе хочется удавиться на собственном шарфе.
Проскочив в кабинет, я тоскливо взглянул на пирамидку на полке и развалился в кресле. Марек сидел мрачнее тучи, наверное, всё утро доказывал Люсинде, что слухи о его поездке в Зодчек с молодой панной, досужие домыслы.
— Доброе утро, — хмуро протянул он, не отрываясь от своего стола.
— Добрее видали, — в тон ему ответил я. — Подымай нос и смотри в оба — буду третий припой пробовать.
— И охота вам... — начал он, но вовремя осекся, встал и подошел ближе.
— То-то же, — проворчал я, вытаскивая карманный футляр с единственной колбой.
Любимая работа лучше всего изгоняет из головы дурные мысли.
Пить настойку на табаке не самое приятное занятие. Раствор проскочил в горло, оставив горечь во рту. Я сипло закашлялся, а голова закружилась. Перед глазами заплясали цветные пятна, и водоворот чужих воспоминаний затянул меня в черную бездну.
Кто-то на кого-то кричал. Высокий, но при этом мужской голос, который я не узнавал, постоянно срывался на визг. Слова улетали прочь, а вместе с ними ускользал и смысл. Разглядеть тоже ничего не получалось. В темноте яркими пятнами вспыхивали факелы, и я догадался, что 'убийца-курильщик' идёт по подземелью.
Получается, я слишком глубоко окунулся в его воспоминания. Надо двигаться в самый конец, нельзя застревать тут надолго. Болезненно сглотнув, я попытался всплыть на поверхность его памяти, но меня ослепил яркий свет.
Когда зайчики прекратили скакать перед глазами, я разглядел площадь перед купеческой гильдией. Не знаю через какие подвалы 'убийца-курильщик' пробирался к своей цели, но вылез почти у самого тупика. Проскользнул в дальний угол и опустился на колени. Укрылся плащом и, скукожившись, затих.
Время едва шевелилось, так что перезвон на колокольне храма Четырех Пресветлых заставил вздрогнуть. Сколько я тут сижу? То есть он. Уже довольно долго. Ноги затекли, а нетерпеливые руки выудили из-за пазухи кисет и трубку. Тогда-то я и разглядел его пальцы. Заскорузлые, желтые от частого курения, с особыми отметинами на фалангах. Стоило терпеть горечь табачного настоя и остальные мучения. Теперь я его точно найду. У 'убийцы-курильщика' тюремные наколки. На указательном пальце кинжал с каплей крови — значит, уже не одну жизнь отнял. На среднем солнце с семью лучами. Безымянный чистый, а на мизинце горшок — клялся пану Тыкве, предводителю горшечной банды. Этого хорошо знаю, вор старой закалки, 'моркых дел' не любит и своим не разрешает. С контрабандистами работает. Мы с ним из-за незаконной продажи фей и пересеклись, с тех пор и знаемся. Того, кто его запрет нарушил, со скрипом, но сдаст, чтобы остальным неповадно было.
Я так увлёкся своим планом, что чуть не пропустил нападение.
Скрипнула дверь черного хода и неподвижный 'убийца-курильщик' вскочил с места. Натянул на руку 'кошачью лапу' — перчатку с острыми кривыми лезвиями, чтобы симитировать нападение твари, и бросился к лестнице.
Меня так резко выбросило из его воспоминаний, что закружилась голова.
— Пан Вильк!
— Со мной всё в порядке, — отозвался я, ухватившись за подлокотники кресла. — Принеси моей воды, во рту пересохло.
Пока Марек наливал дистиллят из особого графина, я уже пришел в себя. Пора действовать, но самому везде не поспеть. Я подозвал Марека и вполголоса приказал:
— Отправишься на Горшечную улицу, трактир 'Святая крыса'. Хозяину передашь, что пан магистр будет ждать пана Тыкву в шесть в 'Старом пирате'.
Прочитав недоумение в глазах Марека, я пояснил:
— Кузьку пришил его подмастерье.
Капрал кивнул.
— Возьми повозку, чтобы побыстрее. Нам с тобой еще на бал сегодня ехать.
— Куда?
— Туда-туда, — закивал я. — Убийцу градоначальникова сына разыскать надо, но и про тварь забывать нельзя. Смешливица вечно голодная и может заявиться сегодня к пану Мнишеку. Значит и нам туда дорога.
— Понял, — выдохнул Марек.
— Вот и хорошо, — пробормотал я. — Тогда одна нога здесь, другая там. Тебе еще западню для твари готовить. А мне отчет для капитана писать и уговаривать выделить пятерых стражников на бал.
Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки 'У Моста'
Промозглый вечер прочно угнездился в моей скромной обители, вторгшись сквозь распахнутое окно и выстудив комнату едва ли не до инея на стенах. Пробравшись сквозь бесформенные завалы разбросанных вещей, я раздраженно захлопнула створки. Пани Флося ошарашено взирала на устроенный неизвестными бардак, а я в легкой растерянности прижимала к себе поднятое с пола платье.
— Пресветлые Четверо, — выдохнула хозяйка, — да что же это деется в моем доме! Я вызываю стражу! Пусть свой хлеб отрабатывают, бездельники, а то только и умеют, что мзду с кумушек на рынке взымать!
— Не надо, — мой голос звучал устало и тускло, — ничего не украли. А то еще сильнее всё перевернут! Вы же их знаете, будут искать не пойми чего. Похоже, это пикси похозяйничали. Здесь неподалеку живет выводок. Я, видно, щеколду на окне не прикрыла, а они и рады, — откровенно соврала я.
— Окстись, деточка, какие пикси?! Они давно уж в спячке, — всплеснула руками пани Бржеговская, проходя в комнату и помогая мне собирать разбросанный скарб. — Тем более, пикси не ждут когда хозяйка на рынок уйдёт, чтобы в её доме нахулиганить.
— Так-то болотные, — пожала я плечами. — А те, что в городе поумнее будут, и после Солнцеворота не всегда успокаиваются, а до него ещё неделя, между прочим.
— Побыстрее бы месяц Хрустальной луны закончился, от него всегда одни неприятности, — Пани Флося дернула уголком тонкогубого рта, не особо принимая на веру мои пространные рассуждения о нечисти, но настаивать на вызове стражи не стала, переключив внимание на безвозвратно испорченное платье.
— Такую красоту испортили, пакостники! — воскликнула она и так, и эдак рассматривая бурую чернильную кляксу на тяжелом парчовом подоле. — Может её замыть чем, Аланка? У меня как раз и молоко на леднике стоит...
Я представила, как к чернильной кляксе добавляются молочные разводы и моей поездке на бал приходит конец, потому что иллюзию, повторяющую узор по всему подолу платья я просто не потяну, и отрицательно покачала головой.
— Помогите мне переодеться в этот пыточный наряд, а пятно я сама спрячу.
До открытия коробки я ещё тешила себя робкой надеждой, что Делька ограничилась просто платьем, пусть красивым, зато без выкрутасов. Но нет, подруга решила, что приглашенная 'эльфийка' должна выглядеть по всей моде, и к своему ужасу в остаткаках растерзанной коробки обнаружились и корсет, и турнюр, и даже тонкое батистовое белье (последнее как раз радовало, но все же), чтобы я могла без проблем во все это впихнуться. Благо, туфли у меня были свои, действительно эльфийские из мягкой бежевой замши, бережно сохраненные со времен школьного выпускного. Пани Флося деликатно вышла, пока я облачалась в новое исподнее, а после взялась за меня с алчностью моли, узревшей бесхозный шерстяной моток.
