Я всё-таки выбил охрану для Аланы, пришлось пообещать, что совсем скоро поймаю хозяина твари, но её безопасность того стоила. После препирательств с капитаном, решил отправиться к ней. После известий о 'Полночной смешливице' нетерпелось побольше выяснить о кошмарах, запертых в предметах. Раз уж не удалось прижать к стенке Пшкевича, стоило пойти другим путём. Марек уже откомандирован в музей на неопределенный срок, будет присматривать за картиной, чтобы чего не случилось. Но нужно торопиться пока Рекар или его подельник не избавились от самой смешливицы. Скорее всего, Пшкевич проворачивает свои дела вместе с капитаном Эдриком. Попытаться выйти на самого Брилова? Вот только на путешествие в Зодчек совершенно нет времени, пока я буду мотаться по заливу, в Кипеллене может произойти что угодно.
Меня довезли до аланиного дома, и я нетерпеливо застучал в дверь. Что они там, уснули что ли все. Квартирная хозяйка выскочила на порог и строго нахмурилась:
— Зачем же так шуметь? Весь квартал на ноги поставите!
— Простите, но дело срочное, мне нужна панна де Керси.
— Она уже отдыхает.
Я невольно замер.
— Вы не позволите мне пройти?
— Ни в коем случае. Время уже позднее, а приличные, достойные люди не приходят к приличным девушкам на ночь глядя.
— Вы меня не узнали, я же только...
— Еще как узнала! Уже по всему городу слухи ходят. Даже стражники болтают. Уходите!
— Тут что, пансион благородных девиц? — с досады брякнул я.
Квартирная хозяйка сощурила глаза и, вжав голову в плечи, бросилась в атаку, словно маленькая птичка защищающая гнездо от норного дракончика.
— Прочь! Немедленно уходите или я вызову Ночную стражу!
Я даже отступил от такого напора.
— Хорошо-хорошо, — попытался утихомирить её я. — Передайте, что Бальтазар ждёт скорого ответа...
— Ах! Еще и ответа! Да как вы смеете? Об ответе надо просить лично...
Квартирная хозяйка снова начала наступление, задохнувшись от возмущения. Не знаю уж, что насочиняла эта старая дева, но боюсь теперь мне к аланиному дому и на милю не подойти. Даже в приличное обеденное время!
Я перешёл через улицу, чтобы не вызвать новый приступ борьбы за пристойности и замер. Идти домой, чтобы слушать нескончаемое брюзжание Проньки, не хотелось. Встречаться с Габриэлем, не разобравшись до конца в этом проклятом деле, я тоже не мог. Можно напроситься в гости к Мнишеку, но тащиться через весь город без уверенности, что застанешь его на месте, казалось чистым расточительством. Врочека больше нет, и получается, что я остался совершенно один. Не с кем даже поговорить!
Я вспомнил аланиного тролля — хозяина таверны и, вроде бы, бывшего пирата. Он обретается совсем недалеко, а опыт подсказывает, что лучшие друзья получаются из бывших врагов. Я усмехнулся. Пойду проведаю, как его, Румпеля. Самая безумная и дикая идея, приходившая ко мне за последнее время. Я стоял в нерешительности, но чашу весов перевесила мысль, что он может что-нибудь знать о Брилове. Махнув рукой на предрассудки и прочие глупости, я двинулся к набережной. Еще одного вечера в одиночестве, я просто не выдержу.
Пока дошёл до моста успел еще раз перебрать в голове всех подозреваемых и, кисло усмехнувшись, повернул к таверне. Улик катастрофически не хватало, и, если срочно не придумать, как выманить хозяина твари и заставить ошибиться, ему всё сойдёт с рук.
Я толкнул дверь и втянул кислый запах питейного заведения. Вид у него был пошарпанный: кирпичные стены, на них старые колеса от телег, ржавые якоря и пучки вонючих трав под потолком. У стойки притулилось чучело, нет не хозяин заведения, а пожранный молью морской саблезуб с обломанными клыками. В одном углу копошились вездесущие студенты, в другом отпуская скабрезные шуточки, отмечала конец рабочего дня компания цеховиков. Почти все столики занимали мелкие служки из разных гильдий. Поэтому мне пришлось сесть на высокий табурет у стойки.
Тролль обернулся в зал и удивленно уставился на меня. Его глаза опасно сузились, а губы скривились.
— Чего надо? — недружелюбно поинтересовался он, нависая надо мной угрюмой скалой.
— Пришёл вызвать тебя на дуэль и сжечь до тла эту таверну, — устало произнес я. — Ты оскорбил меня в присутствии дамы, и я требую сатисфакции.
— Вали ты подобру-поздорову! — рыкнул тролль.
— Это была шутка, — вздохнул я.
— И её с собой прихвати.
Я и не ожидал, что меня встретят с распростёртыми объятиями.
Румпель застыл, уперев огромные лапы в бока.
— Девчонку в свои разборки не впутывай, — хмуро прорычал он. — Покалечишь или ещё чего, я не посмотрю, что лягавый, пущу под пирс и вся недолга.
Я собирался спросить про капитана Эдрика Брилова, но вместо этого выдавил:
— Она мне тоже дорога.
— Что? — опешил тролль.
— Ты зря беспокоился, я бы никогда не причинил ей вреда.
— Было заметно. Особенно на балу!
Теперь Румпель сплёл ручищи на груди и поглядывал на меня с плохо скрываемым раздражением. Было слышно, как хвост сердито шоркается о грубую ткань штанов.
— Терпеть не могу оправдываться, — вздохнул я. — У Мнишеков я разыскивал тварь, которая прикидывается девицей и уже прикончила полдюжины людей, слыхал, наверное.
Тролль только хмыкнул.
— Ну, допустим, облажался. А вот что это на балконе было? Какого дидька лапать полез, да ещё против воли? Ты на всех заколдованных чудищ кидаешься? — саркастически осклабился хозяин таверны, упираясь локтями в стойку.
— На некоторых... Я припой. Если по-другому информации не добыть, то я и жабу поцелую, как тот Киван-царевич.
— Ещё пива! — крикнули из зала.
Румпель налил несколько кружек и свистнул:
— Забирай!
Я же раздумывал уйти или потерпеть ещё пару минут. Разговор свернул куда-то не туда, и всё меньше мне нравился.
— Припой это тот, кто из любой жидкости воспоминания высасывает? — переспросил тролль.
Я кивнул.
— Тю, так у нас шаманы через одного такие, и ничего живут как-то, правда, на то они и шаманы, а чего они там себе бодяжат для лучшего существования, уж не знаю... А тебе, выходит, совсем ничего пить нельзя? — заинтересовался он, вытирая руки об фартук.
— Только дистиллят — мёртвую воду.
— Тяжело. А как же ты ешь? Всё же на воде готовят?
— Во время приготовления пищи происходит много алхимических процессов: окисление, разложение, замещение, объединение, поэтому все воспоминания растворяются.
— А суп? — не отставал Румпель.
— С супами опаснее, — кивнул я. — Если будет очень жидкий, то могут остаться крупицы чужой памяти. Поэтому, стараюсь их не есть.
— Беда! — согласился тролль. — Я бы без лукового супа завыл.
Я снова кивнул и серьёзно взглянул ему в глаза.
— Если бы тогда на балу, я догадался что это Алана то... никогда бы. А уж тем более...
— Да хорош! Сам говорил, что оправдываться не любишь. Проехали! Я на тебя зла не держу, — тролль протянул руку. — Мир?
Я пожал его огромную ладонь.
— Мир!
Он хмыкнул.
— Был бы я припоем, вконец бы озверел! Это же надо — супчик не ешь, грог не пей, девиц не трожь, — Румпель закатил глаза. — Впору вешаться!
Я вздохнул.
— Выпить бы не отказался... только тогда, я действительно сожгу твою таверну, и это уже будет не шутка.
Румпель задумчиво подбоченился.
— Я, когда на корабле ходил, не всем качка легко давалась, особенно в шторм. Спиртное помогало, но после того, как один молокосос свалился за борт, капитан запретил пить. Так наш колдун, большой любитель заложить за воротник, вот что придумал.
Он убежал на кухню и долго гремел посудой, а когда вернулся, притащил высокую железную флягу необычной формы.
— Вот! — довольный тролль ткнул её мне под нос. — Без колдовства, наверное не обошлось, зато морскую болезнь здорово отбивало. Тут две колбы. В нижнюю льёшь кипяток, а в верхнюю разогретый грог.
— И что? — не понял я.
— Что-что, — передразнил Румпель. — Сидишь и нюхаешь. У нас один трезвенник так паров нанюхался, что полночи потом песни орал. Хочешь попробовать?
Я осторожно кивнул.
— Не отравлю, — гоготнул тролль, — да ещё и пригляжу за тобой, — он неожиданно посерьезнел. — Но, если будешь чудить, рука у меня тяжелая, сам помнишь.
— Наливай! — потребовал я.
Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки 'У Моста'
Тусклые солнечные лучи положили конец моему глубокому, но короткому сну. Вчера мне было настолько не до всего, что я забыла закрыть ставни, и теперь расплачивалась. Ну что же, по крайней мере одно я выяснила точно — доведение до полного изнеможения отличное средство от кошмаров. Правда надолго меня в таком темпе не хватит. Пора заканчивать эту канитель, пока ещё кто-нибудь не погиб. Вчера весь остаток дня и большую часть ночи я провела за книгами, пытаясь объединить и упорядочить разрозненные сведения в единую систему. От выкладок Мартина Горица вскипали мозги. Его идея-фикс — пробраться в Полуночную бездну, сквозила между строк всего трактата. Похоже он исполнил задуманное или поверил в то, что исполнил. Он открыл что самая тонкая грань между мирами живых и мертвых проходит во снах. Поэтому начал изучать контролируемые сновидения. После этих жутких погружений его мучили кошмары. Неведомые твари являлились к нему в разных воплощениях и пытались положить конец исследованиям, но Гориц запирал их в свои картины, разработав систему печатей и ловушек. И то, что я, будучи ребенком, проделала по наитию, он творил осознанно. Неудивительно, что с такими экспериментами под конец жизни свихнулся окончательно и умер в безвестности, а картины с сюрпризами разошлись по свету, всплывая то тут, то там, часто без указания авторства. Я почти не сомневалась, что злополучное полотно в реставраторской принадлежит его кисти.
Однако, несмотря на безумие, именно он стал ключом к решению свалившейся на меня проблемы. Теперь я точно знала, как поймать кошмар. У этой твари было только одно слабое место — мой страх. Он породил её, питал и не давал развеяться. И чтобы победить, мне нужно перестать бояться. Загвоздка крылась в том, что кошмар набрал такую силу, что совладать с ним на его территории, то есть во сне, нечего было и мечтать. Там он почти всесилен и запросто сломит мое хлипкое сопротивление. Единственным выходом, по мнению Горица, оставалось вытащить тварь в реальный мир и заставить играть по своим правилам. Видимо, именно это он проделал в свое время со смешливицей. Ловчий узор прилагался, а мой страх должен послужить приманкой и одновременно связать меня с чудищем и выдернуть его в реальный мир.
Итак, нужно начертить ловушку и уснуть ровно настолько, чтобы успеть подцепить тварь и вытащить до того, как она сожрет меня с потрохами. А уж в реальном мире я с нею потягаюсь, накрою — рыкнуть не успеет.
Оставалось решить проблему сна. Единственным известным мне зельем краткосрочного действия был 'Сонник', активно использовавшийся медиумами, пифиями и нерадивыми студентами. Зелье позволяло уснуть ровно на пятнадцать минут, взамен даруя с десяток часов бодрости. Во время ночных бдений перед сессией вещь незаменимая. Мы с Делькой на старших курсах частенько ею пользовались. Она с присущей жизнерадостностью все пятнадцать минут колдовского сна видела розовых единорогов на радужной лужайке, а ваша покорная слуга напряженно кружила по серым и мрачным улицам Кипеллена, будто из них выпили все краски. Сны от зелья были настолько реальны, что я просыпалась в холодном поту, почти поверив, что и вправду заблудилась в угрюмых портовых трущобах, или закоулках Тролльего рынка... Учитель, знакомый с моими детскими сонными похождениями, услышав жалобы, обозвал глупой девчонкой и зельем пользоваться запретил, так ничего толком и не объяснив. Что ж, придется нарушить запрет, к тому же я давно не в Школе.
Всё окончательно решив, я сползла с кровати, вынула из комода шкатулку с притираниями и вывернула её содержимое на покрывало. Кажется, у меня валялся флакон 'Сонника' на черный день. Но, увы, нужной колбочки среди рассыпаных на кровати не оказалось, а значит, придётся сбегать в аптеку.
Приведя себя в порядок, я неспешно спустилась вниз и заглянула на кухню, узнать у хозяйки, не нужно ли ей чего в аптеке, раз уж я все равно туда иду.
Пани Флося суетилась у плиты, грея воду в медном чайнике, а за столом сидело двое мужчин, в одном из которых я узнала сержанта Быря. Напарник у него сегодня был другой. Однако присутствие Ночной стражи на нашей кухне заставило напрячься.
— Э... хм... — я поперхнулась заготовленным 'добрым утром'.
Хозяйка обернулась ко мне и наградила недовольным взглядом. Конечно, кому понравится терпеть в доме стражников, тем более, что пришли они похоже, опять по мою душу.
— Алана, эти молодые люди утверждают, что пан магистр из Ночной стражи отправил их приглядывать за тобой? — желчно произнесла старуха, продолжая сверлить меня взглядом.
Я только тяжело вздохнула. Похоже, моим хорошим отношениям с хозяйкой пришел конец. Ну, спасибо, пан Вильк, удружили, нечего сказать.
— Так точно, пани, — ответил вместо меня Бырь, которого молодым могла назвать только такая старушенция, как Флося, сержант годился мне в отцы, — и бумага соответствующая от начальства имеется...
