Великий поход

Батарея готовилась к пуску неспешно, ожидая окончательного приказа — и через два часа он последовал. Война будет объявлена в восемнадцать часов по московскому времени, и атака должна последовать сразу же за объявлением.

Ровно в семнадцать пятьдесят пять три ракеты стояли на стартовых столах, и толстые шланги наполняли их баки жидким кислородом.

Восемнадцать часов. Голос в приемнике: "...таким образом, Российская Советская Республика вынуждена объявить Германии войну".

Шланги отстыкованы и кислородная цистерна уезжает. Вспыхивают, разбрасывая искры, воспламенители, чтобы спустя несколько секунд рассыпаться пеплом в ударивших в отражатели струях огня. Рев пламени становится все громче, и спустя еще несколько секунд ракеты отрываются от стартовых столов, постепенно набирая скорость и склоняясь к западу.

К Кифхойзеру.

Пока еще — с обычными боеголовками.

И не только потому, что ядерных не было — Курчатов обещал создать их за месяц или два, а такая задержка ни на что бы не повлияла. Нет, Объединенные Нации не желали первыми сделать необратимый шаг и развязать атомную войну в Европе, пусть и в чужом мире. И если безумный ефрейтор и его свита сохранили хоть какое-то подобие рассудка - они сами не перейдут эту черту. Ну а если нет... Что ж, у терран был весьма богатый опыт восстановления стертых с лица земли городов.

Батарея ушла с позиции, оставив после себя следы колес и обожженную землю. Но задолго до этого двенадцать Р-2, запущенных из Польши, достигли "рудника" в Тюрингии и обрушились на выросший вокруг него городок. Часть ракет упала в Тиледе, одна — в Бад-Франкенхаузене, а еще одна, самая удачливая, пробила скалу и взорвалась внутри штольни...

Штурмбаннфюрер Гюнтер Шольц остановил машину, пинком открыл дверцу, выбрался и принялся искать хоть кого-нибудь, кто мог бы объяснить происходящее. Таковых не наблюдалось — все были заняты беспорядочной суетой, призванной изображать ликвидацию последствий бомбардировки... Хотя какой, к дьяволу, бомбардировки? Эти жалкие ублюдки как-то ухитрились скопировать ракеты фон Брауна — ибо сами что-либо создать неспособны — и теперь используют их против самих создателей. Неприемлемо. Абсолютно неприемлемо, и как только он доложит о случившемся фюреру, унтерменши поплатятся за свою наглость... А сейчас надо заставить это стадо глупцов перестать суетиться и добиться хоть каких-нибудь ответов.

Это оказалось сложнее, чем казалось Шольцу, но он все же выяснил достаточно... и услышанное ему не понравилось.

Ракета, разорвавшаяся всего в двух кварталах от его дома в Бад-Франкенхаузене, была одной из целой дюжины. Сама база получила три попадания, но одно из них было по-настоящему катастрофическим — пробив скалу, ракета взорвалась в штольне, обрушив два верхних этажа почти полностью. Врата, к счастью, не пострадали, но вот доставлять через них технику стало невозможно, а значит, план по колонизации другого мира вновь повисает в воздухе...

-Неприемлемо. Майор, действия ваших людей неприемлемы и отвратительны, - заявил Шольц наконец-то появившемуся начальству — изрядно напуганному помощнику коменданта. — Организуйте своих людей как следует... И через час я жду ваш отчет о разрушениях и жертвах.

К сожалению, добраться до коменданта базы Шольц не мог — после того, как одна из трех ракет накрыла канцелярию, разговорить его смог бы разве что доктор Фауст — но вот бункеру запасного командного пункта повезло, как и отсидевшемуся там майору. Бункер Шольц и занял, в своей обычной манере приказав телохранителям вышвырнуть оттуда всех.

Заняв бункер, Шольц прежде всего связался со своим командиром и коротко отчитался о том, что успел выяснить. И получил в ответ весьма неприятные новости...

Кифхойзер не был единственной целью. Всего по территории Рейха было выпущено больше сотни ракет, оказавшихся даже более совершенными, чем "Фау", и нанесенный ими ущерб нельзя было недооценивать.

Положив трубку, Шольц грязно выругался, а затем торжествующе оскалился — такой удар фюрер не спустит на тормозах, и вскоре эти грязные недочеловеки сгорят в пламени рукотворного солнца...

Глава 13

Склонившись над разложенной на столе картой, Этне чертила линию нового фронта. Три дня назад, вернувшись из Аварика, она узнала о вступлении в войну Республики и ракетных ударах — и была изрядно удивлена. Хаецкий, по сведениям которого это должно было произойти не раньше, чем через месяц или два, тоже был удивлен — хотя и несколько меньше. Он, в отличие от Этне, знал, что Республика обещала разрешить применение ракет со своей территории до срока, если возникнет опасность нападения.

И, как выяснилось из принесенной посыльным телеграммы, до германского вторжения в шесть вечера оставались считанные часы...

— Ожидаемо, — заметила Этне, прочитав телеграмму. — И как теперь поступят немцы?

— В ближайшие несколько дней будут спешно перетряхивать и перекраивать планы, — пожал плечами Хаецкий. — Потом... Ну, что такое война на два фронта, да еще и с Россией, сумасшедший ефрейтор помнит очень хорошо. Так что он, скорее всего, сосредоточится на Англии и постарается выбить ее с континента, а потом уже всерьез возьмется за Республику. По крайней мере, так он поступил в прошлый раз... Но это если с ним не случится какого-нибудь "откровения". Тогда он может выкинуть любой трюк — помнится, ему нагадали высадку Союзников в Южной Франции, и на Нормандию он внимания почти не обращал...

— Да, если противник не руководствуется рациональными мотивами... — Этне пожала плечами. — Или все не настолько плохо?

— Ну, какое-то количество здравомыслящих подчиненных у него есть, — ответил Хаецкий, — но насколько им сейчас удается влиять на фюрера — я не знаю. И не уверен, что кто-нибудь вообще знает. И, пожалуй, стоит своими глазами взглянуть, что творится на германском фронте — последние донесения из Дижона отдают бредом, если честно.

— Дижона? А, вы имеете в виду Дивион... А что там случилось?

— Кто-то из эсэсовцев, судя по всему, вообразил себя доктором Фаустом, — ответил Хаецкий, передав напарнице папку, — и попытался вызвать дьявола... Ну или что-то еще в том же духе. Это что-то новое — в войну мы с подобным не сталкивались...

— Пытаются запугивать?

— Может быть, хотя мне кажется, что это частная инициатива окончательно свихнувшегося эсэсовца. Только проверить все равно надо, а заодно и положение дел на месте оценить.

— Пойду договариваться с Гэлом, — вздохнула Этне. — И, боюсь, на сей раз выбить из него транспорт будет сложнее... Гэл и есть.

— В смысле?

— Скупой, как шотландец. В прошлый раз я едва самолет выбила, а в этот — не знаю...

Хаецкий пожал плечами — на автомобиле можно было добраться ненамного медленнее — и спросил:

— Кстати говоря, а у вас нет каких-нибудь помешанных сектантов? Возможно, это убийство к гитлеровцам не имеет отношения...

— Настолько сумасшедших нет, — ответила Этне, — или они слишком хорошо скрываются. Так что вряд ли...

Полковник Гэл оказался самым настоящим гэлом и на самолет поскупился. В результате этого Хаецкий вел джип, а сидевшая рядом Этне ругала англичанина и жаловалась на пустую трату времени. Время от времени, как успел заметить Хаецкий, она становилась на редкость нетерпеливой, а особенно — в дороге.

Впрочем, поездка действительно была довольно скучной. И Хаецкого это полностью устраивало — нескучных поездок в его жизни набралось уж слишком много. Ради разнообразия можно было и поскучать немного... Тем более, что Этне наконец-то надоело ругать Гэла, и она принялась расспрашивать Игоря о его родном мире. На сей раз ее интересовала Северная Америка, и слушала она, прочти не задавая вопросов и не комментируя. Дослушав же, надолго задумалась, а затем сказала:

— Просто поразительно, насколько может изменить историю одна-единственная случайность, ничтожная сама по себе...Неудачная вылазка испанцев оставляет в Северной Америке всех лошадей — и через двадцать лет новую экспедицию встречают конные лучники. Испанцы потеряли много времени, да так и не смогли продвинуться дальше Флориды, потом едва справились с ацтеками... В общем, когда они, отстав от вашего мира где-то на четверть века, добрались до Тауантинсуйю, их встретило железное оружие и доспехи.

— Общество развивается по собственным объективным законам...

— Разумеется, — согласилась Этне, — хотя и современное общество можно отбросить в средневековье. Но существование этих законов никак не мешает случайности влиять на их конкретную реализацию...

— Возможно, но лично мне сложно представить, как можно вернуть давно отмершую общественную формацию, если уж речь зашла об этом.

— О, это просто, — хмуро ответила Этне. — Сейчас на Земле два с половиной миллиарда человек. Убейте два миллиарда — и оставшиеся просто не смогут поддерживать производственную базу, а если будет уничтожена и она — вам повезет, если люди не вернутся в пещеры. Знаете... Еще в Москве я запросила кое-какие документы у вашего командования — и когда я их изучила, мне стало страшно. Одна бомба уничтожила восемьдесят тысяч человек в один миг, и едва ли не вдвое больше умерло позже — а таких бомб в нашем мире как минимум сто пятьдесят — и это при том, что мы ничего не знаем о Германии. Так что, боюсь, у нас будет шанс проверить эту теорию на практике.

— А я надеюсь, что сумасшедший ефрейтор сохранил хоть какие-то остатки разума, — мрачно ответил Хаецкий. Ему не повезло оказаться в группе, направленной в Хиросиму, так что последствия использования полутора сотен бомб вполне мог себе представить — и это было очень близко к тому, о чем говорила Этне. Может быть, Европа и не будет уничтожена — но на то, чтобы оправиться от подобного, уйдут десятки, если не сотни лет. И плюс к этому будет уничтожена немалая часть терранских сил, чем не замедлят воспользоваться нацисты... Нет. Портал в Кифхойзере должен быть уничтожен окончательно, а за ним и все остальные, сколько бы их ни было и сколько бы времени на это не ушло.

Дивион встречал приезжих тщательно построенной копией римского лагеря — правда, сегодня картину портили стволы многочисленных пулеметов на валу. Это должно было выглядеть как одна из картин Дали — но нет, пулеметы в римском лагере смотрелись вполне уместно...

— Забавно, как будто они тут и должны быть, — отметила и Этне. — Интересно, что там сейчас?

— Скорее всего, опорный пункт, — ответил Хаецкий. — Так, в город мы въехали, куда дальше?

— Прямо и направо на ближайшем перекрестке, — Этне сверилась с картой. — Потом еще один поворот, и прямо до конца улицы. Надеюсь, у них все готово...

У разведки фронта и впрямь было готово все — и даже более того. Буквально за несколько минут до их приезда пришла телеграмма на имя Этне и, прочитав ее она не сдержала злобной улыбки.

— Предатель найден! — сообщила она. — И им оказался старый недруг нашей семьи — Донован О'Риордан.

— Заместитель министра иностранных дел?! — Хаецкий был шокирован. Конечно, он отлично помнил громкие процессы тридцатых, но как замминистра мог стать шпионом, понять не мог. Тем более — как он мог стать именно нацистским шпионом? И это при том, что обвинение явно было истинным — ирландские политики никогда не сводили счеты друг с другом таким способом — у них было множество других. А если О'Риордан сотрудничал с немцами не первый год... то они должны были завербовать его еще в сорок четвертом.

— Этне, — напряженно произнес он, — вы ведь понимаете, что это значит?

— Что эти мерзавцы начали готовить плацдарм значительно раньше, чем мы думали, — ответила Этне. — Не могу сказать, что это меняет все... Но многое. Очень многое, куда больше чем мне бы хотелось, да.

— Теперь и иранское происшествие выглядит совсем по-другому, — добавил Хаецкий. — Понятно, как они там оказались так вовремя... Да тот переход мог быть и вовсе искусственным.

— Патрик утверждает, что природный, — пожала плечами Этне. — Но в нашем случае это едва ли не хуже. Ладно, пока нам ничего не приказали, давайте займемся тем, ради чего мы вообще приехали. Может, нам повезет, и это окажется что-то большее, чем банальный психопат...

Первое впечатление — приехали они зря. Полиция тщательнейшим образом изучила и место убийства, и труп, и все это выглядело как сцена из второсортного американского романа ужасов — попадалось Хаецкому однажды такое чтиво. Круги, шестиконечная звезда, нарисованная кровью, выкрашенные черной краской свечи... Все это выглядело скорее пошло и безвкусно, чем устрашающе.

— Декорации к второразрядному фильму ужасов, — высказалась Этне, отложив фотографии. — Я бы сказала, что это ложный след и мы ловим какого-то психопата...Вот только не припоминаю ничего подобного, и даже мой однокашник, которого мне удалось привлечь в качестве консультанта, заявил, что ни разу не слышал о подобном обряде. А поскольку он специализируется на истории оккультизма, это о чем-то говорит.

— Стоит послать это в штаб, — предложил Хаецкий. — Сам я этим не занимался никогда, но можно найти тех, кто в двадцатых разрабатывал всевозможных мистиков — они должны знать. Выясним, что это значит — выясним, кто это сделал... А пока что займемся более насущными делами.

Первым же распоряжением, полученным из штаба, был приказ изучить поле боя и уничтоженную технику и оценить новое оружие. Идея, по мнению Хаецкого, была откровенно бесполезной, поскольку что он, что Этне имели совсем другую специализацию... Но на деле все оказалось не столь бестолково — в Дивионе уже работали терранские эксперты, так что их просто приписали к команде в качестве консультантов.

— Проще говоря, нам будут объяснять, что это, а мы должны будем разобраться, много ли его, — высказалась Этне. И Хаецкий не мог не согласиться с такой формулировкой.

Тем более, что это было интересно. То, что в сорок пятом году было лишь намеками, грубой заготовкой, сейчас становилось обыденным — для терран, по крайней мере. А для этого мира все это было новостью, и новостью пугающей...

— Судя по тому, что мы видим, на этом участке применялась не артиллерия — нет ни одного промаха, все танки поражены в боеукладку, но главное — никто не отмечал выстрелов. К сожалению, свидетелей очень мало, но те, кого нам далось опросить, отмечают свист и шипение, предшествовавшие попаданию. По всей видимости, мы имеем дело с какой-то разновидностью гранатомета...

— С управляемым ракетным снарядом, — поправил Хаецкий. — Эта разработка началась еще лет пять назад, но до сорок пятого их применить не успели. Можно быть уверенными, что немцы наладили их производство и накопили большие запасы.