Великий поход

Это было все, что Хаецкий смог извлечь из имевшихся у него материалов. Данных для анализа решительно не хватало, и оставалось только надеяться, что в Париже их ждет хоть что-нибудь новое.

Делать было решительно нечего, и Хаецкий решил, что сейчас вполне подходящий момент, чтобы спокойно побеседовать о чем-нибудь, к разведке отношения не имеющем...

— Например, о сидах, — поддержала предложение Этне. — Нет на свете ирландца, который не знал бы минимум трех историй о Народе Холмов... Правда, гораздо интереснее их рассказывать вечером при свечах, но и самолет сгодится.

Этне, как выяснилось, знала отнюдь не три истории, и рассказывала их мастерски. Впрочем, Игорю тоже было что рассказать — и не только фронтовые байки, но и несколько странных историй — ничуть не менее странных, чем сказки о сидах. О ленинградских попрыгунчиках, наделавших в свое время немало шума — и о фу-истребителях, любимой байке американских пилотов. Об исчезнувшем в Турции английском батальоне — и об эксперименте в Филадельфийской гавани, за пять лет обросшем неимоверным количеством слухов и легенд...

Попрыгунчиков Этне сочла весьма изобретательными деятелями, а вот история с Норфолкским полком ее серьезно заинтересовала.

— Вошли в туман? — переспросила она — И больше их никто не видел? Нет, конечно, их могли просто убить, но... Полагаю, вы не имели возможности увидеть переход со стороны?

Игорь задумался — действительно, как открывается переход, он видел, но вот выход из него... Только изнутри, проходя через него.

— Вход — да, видел, а вот выход как-то не довелось, — признал он спустя несколько секунд.

— А вот я видела — зрелище, надо сказать, впечатляющее. Сперва начинает дрожать воздух, как будто от жары, но на небольшой площади с очень четкой границей. Это продолжается секунд-пятнадцать двадцать, причем дрожь усиливается — а потом почти мгновенно появляется облако густого тумана. Оно немного больше этой области, но за ее границами быстро сходит на нет... и туман этот имеет какой-то неестественный оттенок. Затем, когда переход закрывается, этот туман исчезает почти так же быстро, как и появился... Не правда ли, похоже на свидетельства очевидцев?

— Действительно... Знаете, а меня это как-то нервирует, — Хаецкий выглянул в иллюминатор. — Конечно, это маловероятно, но...

— Как говорил мой учитель, если в доме запахло серой — скорее всего, соседи травят клопов, но святую воду лучше все-таки держать под рукой, — закончила мысль Этне. — Миров бесконечное множество, и нет никакой гарантии, что среди этой бесконечности не найдется кого-нибудь похуже гитлеровцев. Впрочем, это пока что не наша проблема — пусть у умников голова болит. Наши проблемы ждут нас в ближайший час — мы заходим на посадку.

Их должен был встретить в аэропорту представитель английской разведки. Он это и сделал, но Хаецкого напрочь заклинило, ибо этим представителем оказался человек, бывший точной копией генерала де Голля по имени Кеорл Гэл. Пожалуй, до такого не додумались бы и самые сумасшедшие футуристы... Но это было реальностью, и Хаецкому потребовалось не меньше тридцати секунд, чтобы смириться с сюрреализмом происходящего. Благо, ничего важного встреча не предполагала: обмен приветствиями, адрес жилья, ключи и портфель с документами. Портфель своей толщиной внушал определенный оптимизм — последнее время оставалось только гадать, что же творится у немцев.

— Что вас так удивило в этом человеке? — спросила Этне, когда машина остановилась на светофоре.

— Точная копия одного из политиков нашего мира, — ответил Игорь, — даже имя практически то же самое... Только что звание ниже — Шарль де Голль все-таки генерал. И вполне вероятно, что мы с ним столкнемся — он представляет Францию в Объединенном штабе.

— Было бы любопытно показать их друг другу, — заметила Этне, — особенно интересно будет, если к тому времени и этого Кеорла повысят и он тоже будет генералом... Да что, сломался этот светофор, что ли?

Именно в этот момент светофор переключился и машина двинулась дальше. Хаецкий, разделявший нетерпение напарницы, покосился на водителя и тихо вздохнул. Как бы ни хотелось заняться документами как можно скорее, делать этого прямо сейчас было нельзя. Приходилось ждать, а водитель не торопился, с места трогался безобразно медленно, азартно переругивался с другими водителями и время от времени пытался завязать разговор с пассажирами. И хуже того, водитель был сугубо штатским — как он вообще оказался в аэропорту, Хаецкий не понимал. Все это было сильно раздражало и было даже подозрительно — но скорее всего, совершенно безобидно. С другой стороны, мания преследования не зря считалась профессиональной болезнью разведчиков — и многим из них спасла жизнь... Да и информацию о природном переходе в Иране кто-то все-таки выдал. Сделать это могли очень немногие... По идее. А по факту этих немногих набралось больше тридцати человек, и проверять их всех требовалось очень тщательно. Семейство О'Шей, кстати, в этот список не попадало — слить информацию о природном переходе они не могли, поскольку узнали о нем слишком поздно.

Наконец, затратив раза в полтора больше времени, чем стоило, напарники добрались до места назначения. Их поселили в небольшом пансионе, принадлежавшем отставному офицеру... Бывшему разведчику, разумеется.

Поднявшись в комнату, Хаецкий первым делом полез в портфель — и разочарованным не остался. Информации действительно было много, и она была действительно полезной — английской агентуре, например, удалось составить планы строительства в Кифхойзере, которые навели Хаецкого на кое-какие идеи...

— Этне, у вас есть карта?

— Само собой, а что?

Вместо ответа Хаецкий, найдя на карте Кифхойзер, раздвинул циркуль и очертил на карте окружность.

— Ага... — задумчиво протянул он, обнаружив, что окружность захватывает и французскую, и республиканскую территорию. — А если верить этим ребятам, жителей оттуда прогнали...

— Предлагаете нанести ядерный удар? — осторожно спросила Этне.

— Пока только ракетный — новые ракеты должны достать. Правда, для этого республике придется официально вступить в войну...

— К этому все и идет, — отмахнулась Этне. — Но ракеты, способные пролететь пятьсот километров...

— С точностью плюс-минус город, — добавил Хаецкий. — Впрочем, нам этого достаточно, а вот немцам будет вдвойне неприятно — они сами подобные ракеты использовали с большой охотой, но получить такой подарочек себе на головы вряд ли ожидают.

— Они их и сами наверняка подготовили, и в немалом количестве, — задумчиво протянула Этне. — Вряд ли столь дальнобойные — у нас никто серьезно не занимался ракетами, да и шашку таких размеров мне представить сложно, но...

— У них двигатель на жидком топливе и окислителе, — поправил Хаецкий. — И это проблема, потому что в качестве окислителя обычно используется жидкий кислород... Вот что, пусть-ка местная агентура кислородные заводы поищет.

Сделав пометку в блокноте, Хаецкий вернулся к документам. Да, англичане расстарались — в кои-то веки не приходилось работать с обрывками сведений, относящимися непонятно к чему, да еще и наверняка устаревшими...

В принципе, ничего нового гитлеровцы не изобретали и действовали по тому же сценарию, что и в родном мире — разве что слегка подкорректировав под местный колорит. В то же время у них должно было быть что-нибудь припасено на случай провала этого плана — не мог же Гитлер не усвоить полученных в сорок пятом уроков?

А если они были, то их должны были пустить в ход в самое ближайшее время — блицкриг уже сорвался, и надо было что-то делать. И сейчас Хаецкий искал как раз следы этих планов и действий среди того, что удалось собрать английской разведке — но пока что не находил. Зато находилось много другого — немногим менее полезного.

Англичане не теряли времени зря — как оказалось, они довольно давно опасались прихода к власти Петена и внимательно следили за делами южного соседа, а с активизацией германских государств — и за ними. И прежде, чем эсэсовцы порушили их агентурную сеть, успели узнать много интересного. Кифхойзер был далеко не единственной целью — в донесениях разведки имелось немало сообщений о непонятном подземном строительстве в разных местах, а в одном из докладов недоумевающий агент сообщал о том, что якобы заложенный линкор стоит полностью готовым в сухом доке.

На этом Хаецкий прервался и принялся спешно печатать свой собственный доклад. Немцам удалось утащить почти все, что осталось от их флота, а засветились пока только два "карманных линкора". Все остальные, в том числе и "Шарнхорст", пока не появлялись, и терранское командование полагало, что он стоит на ремонте... И хорошо еще, что ошибочность этого мнения выяснилась до того, как он появился в море. Нет, катастрофой это бы не стало, но неприятностей доставить могло...

— Знаете, большинство моих подчиненных считают документы в лучшем случае неизбежным злом и просто рвутся на агентурную работу, — вздохнула Этне, заканчивая шифровать доклад. — Аналитикой заниматься желающих почти нет, хоть палкой их загоняй, да только толку от таких аналитиков... А еще хуже юные герои, которые только-только попали в академию, но жаждут подвигов — их вообще никуда пускать нельзя...

— Юных героев надежно фильтрует война, — мрачно отозвался Хаецкий, — к сожалению, я это знаю очень хорошо. Сколько раз я видел таких... И иногда даже вытаскивал из-за фронта. Иногда... Когда удавалось совместить очередную вылазку со спасательной операцией...

А удавалось редко. В разгар войны никому нет дела до пропавших в тылу врага агентов — важна только информация... Тряхнув головой, Хаецкий отбросил печальные мысли — работы все еще было море, да и дело шло к вечеру, а значит, самое время окружающей действительности подбросить какую-нибудь гадость. И когда в комнату вошел молодой офицер-связист, Хаецкий ожидал чего угодно... Но только не того, что в действительности содержала шифровка.

А содержала она благодарность в приказе. За что именно, Игорь так и не понял — судя по всему, по совокупности, но это радовало, особенно — неожиданностью. Нет, начальство никогда не обходило его вознаграждением — но вот так, за все и сразу он до сих пор получил только выговор на первом курсе училища...

— Благодарность в приказе? Хм, поздравляю, — Этне прочитала расшифрованный текст и отложила бумагу. — Думаю, это можно не жечь. А вот это...

Девушка держала в руках зарисовку — забор, над которым выступают крыши нескольких бараков, сторожевые вышки и высокая труба, из которой тянулся густой черный дым. Дым был прорисован особенно тщательно.

— А вот это, — зло выдохнул Хаецкий, — значит, что нацисты принялись за свое любимое занятие — истребление людей промышленным способом.

— Это же абсурд!

— Увы, это не абсурд. Это их мерзкая религия, поклонение нелепым идеям расового превосходства. Они — "высшая раса", а все остальные лишь грязные животные...

— Никогда не слышала ничего более мерзкого!

— Услышите, — посулил Хаецкий. — Когда этих тварей потащат под суд, ты услышишь много гораздо более мерзкого...

— Ты всерьез утверждаешь, что это возможно?!

— Знаешь, я был в концлагерях со следователями, и давал показания в Нюрнберге — и видел вещи, до которых не додумался бы и самый извращенный психопат!.. Кхм... Прошу прощения, и давайте вернемся к работе.

Плохо. Разведчик должен контролировать эмоции всегда, и даже такая короткая вспышка — слишком много... Да и реакция Этне, прямо скажем, своеобразная. Все это может плохо кончится...

И, окончательно выбросив из головы этот разговор и стремительный переход на "ты" и обратно, Хаецкий сосредоточился на работе.

- Кретин! — заорал фюрер, едва выслушав доклад. — Ничтожество! Как вы вообще не смогли организовать простейшую операцию?! У вас было более чем достаточно и времени, и сил, но вы все провалили!

- Но, мой фюрер... - попытался возразить Мильх. — Эти новые самолеты русских значительно превосходят все, что...

- Молчать! Наши технологии на поколение опережают все, что может выдать местная промышленность даже при предельном напряжении, а вы мне рассказываете про каких-то русских с самолетами?

- Мой фюрер, но это не те русские — они из нашего родного мира, - снова попытался возразить Мильх.

- Даже если они и протащили несколько самолетов через переход — вам они не должны составить ни малейшей проблемы! Свободны!

Выйдя из кабинета, Мильх тяжело вздохнул и вытер взмокший лоб. С каждым днем общаться с фюрером становилось все сложнее, так что он не был уверен, так уж ли ему повезло занять место бывшего начальника. Может, лучше было бы так и остаться скромным заместителем? Хотя... А кто еще? Он и так был вторым человеком в Люфтваффе, да и всегда пытался занять место шефа — ну вот, пожалуйста. Занял. Лучше стало? Фюрер по-прежнему не желает ничего слушать, что-то растолковать ему — огромная проблема, и даже выслушав, он, скорее всего, просто проигнорирует... Несколько самолетов? Несколько десятков эскадрилий — так будет правильней! Но разве фюрер это признает?..

Убрав платок в карман, Мильх поправил фуражку, сцепил руки за спиной и пошел прочь — его ждали дела. И, уже садясь в машину, он поймал себя на мысли: а примут ли преследователи перебежчика?

Глава 12

— И что это было? — осведомилась Этне, опуская револьвер. — Я бы еще поняла, если бы он покушался на меня, но вы все же не настолько значимая фигура...

— От него мы этого точно не узнаем, — Хаецкий убрал пистолет в кобуру, пытаясь вспомнить, когда же он в последний раз стрелял не на тренировке. Года два назад, не меньше... — И я удивлен ничуть не меньше. Не то, чтобы меня не пытались убить... Но вот так, прямо на улице — не случалось.

Отправляться на фронт не было никакого смысла, хотя англичане с этим и не соглашались — но фронт добрался до них сам. Не успел Хаецкий проработать в Париже и недели, как его попытались убить. Прямо на улице, в нескольких шагах от штаба.

...Молодой полицейский, ехавший по своим делам, неожиданно притормозил мотоцикл, выхватил пистолет и выстрелил. Хаецкий, дернувшись на оклик Этне, успел заметить стрелка, упасть, выстрелить в ответ и с третьего раза попасть. Слишком удачно — пуля, судя по луже крови, угодила в какой-то крупный сосуд, так что лже-полицейский все равно не дожил бы до допроса, даже если бы не сломал шею...

И вот теперь, спустя пару минут, Хаецкий, убрав пистолет, подошел к телу и задрал рукав. Ну разумеется...

— Еще один эсэсовец, — констатировал он, разглядывая татуировку.

— Интересно, скольких еще английская контрразведка прохлопала?

— Ну, большая часть так и осталась гнить под Берлином, так что вряд ли много. Хотя еще вопрос, сколько они успели набрать местных кадров... — Хаецкий прищурился, разглядывая пистолет убитого. — "Вальтер"... Значит, из старых... Ладно, не будем мешать полиции.