Белое и чёрное

Ближе к заливу и причалам город меняется. Исчезают высокие заборы дворов, дома и склады всё сильнее теснятся друг к другу. У здешних обитателей нет времени на долгие церемонии встречи гостя у ворот, обязательные для обычного чосонца. Да и гости из других стран не поймут такой задержки, особенно ночью — вот и приходится купцам и хозяевам гостиниц "забывать" про священные традиции дедов и прадедов. Ну, да духи предков поймут оборотистых потомков — сами испокон веков были такими же. Другие в здешних местах и люди. Возле порта нет места крикам да лохмотьям нищих, залатанным одёжкам крестьян и цветастым балахонам фигляров: кофты и шаровары здешних хозяев пошиты из хорошего сукна, бархата и шёлка. С рассвета до заката, а зачастую и ночью, кипит порт, встречая и отправляя суда всего известного мира. Без устали и отдыха целый день снуют грузчики и матросы, рыбаки, слуги и приказчики, чтобы вечером, едва побагровеет и уйдёт за горизонт шар солнца, вместе с обитателями гостиниц поспешить в город — окунуться в водоворот развлечений, спуская в балаганах и кварталах удовольствий заработанное за день.

Впрочем, сегодня живущим в гостинице "Хрустальный мост" вечера было ждать не обязательно: все, от Старшего стража до последнего писаря, со смехом наблюдали, как делает выговор своему воину один из офицеров охраны посольства Великой Степи. Самый молодой в своём десятке и в охране, он даже в мелочах старался следовать воинской Ясе. Из-за чего, под усмешки и шутки остальных над невезучими товарищами, регулярно устраивал подчинённым разносы. Как за кажущиеся проступки, так и за настоящие — но настолько мелкие, что любой мало-мальски опытный командир постарается их не заметить. Утихомирить его могла только младшая целительница, из-за которой он, по слухам, и добился назначения в стражу. Но сегодня девушка вместе со старшим лекарем Унуром выхаживала отравившегося рыбой помощника посла и испортить развлечение не могло ничто.

"И если я ещё хоть раз увижу, что кто-то позорит высокое звание охранника самого посла Ердена — пеняйте на себя!" — под конец голос сорвался, дав петуха и все, кто находился в большой трапезной зале, зажали рты, чтобы не расхохотаться. Видно было, что и сами воины десятка, и "виновник" тоже удерживают на лице серьёзное выражение с трудом. Один лишь Хаульфдан сохранил невозмутимость, не позволив даже тени насмешки. Заметил всё это и Джэбэ — поэтому ругать пожилого варяга, который годился ему в отцы, при всех не стал. Гордо подняв голову, парень тряхнул русыми, забранными по обычаю варягов в две косы, волосами, и двинулся к лестнице на второй этаж. На ходу бросив, чтобы заместитель шёл следом. Мол, с ним они поговорят без свидетелей.

Едва тяжёлая дверь комнаты захлопнулась, заглушая любые звуки изнутри — вид молодого командира резко переменился. Исчезла гордая ребячья надменность, исчезли следы какой-то юношеской обиды и непонимания человека, который делает всё правильно — и не находит отклика со стороны остальных. Лишь усталость, до этого почти незаметно прятавшаяся в уголках глаз, казалось, захватила всё освободившееся на лице место.

— Как я устал, Хаульфдан, — сказал Джэбэ и, раскинув руки, с удовольствием упал на перину. — Если бы ты знал, как я устал играть молодого остолопа.

— Таков приказ начальника охраны Себьёрна, — старый варяг присел рядом, всем своим видом показывая, что хоть и понимает командира — но ничего сделать не может.

— Да знаю я, знаю. Вот только если отъезд задержится ещё на неделю — я точно рехнусь. Будто я не понимаю, что парни тоже готовы лезть на стену от безделья. И все их шалости... А, — он махнул рукой и, не вставая, зашарил в стоящем рядом с кроватью дорожном мешке, — они ведь и дальше так будут, а я вынужден скандалить. "Не подобает так вести себя охранникам посла Великой Степи", — передразнил он сам себя, — вот, передай парням моё извинение, — Джэбэ наконец-то нашёл то, что хотел, и удивлённому взору младшего десятника явилась пузатая бутылка тёмно-жёлтого стекла с пробкой залитой зелёным сургучом.

— Да это же... — полушёпотом взволнованно произнёс Хаульфдан.

— Ага. Настоящий кьянт с Матарама. Сам знаешь, в прошлогодней войне я в передовых разъездах ходил. Хорошо тогда по тылам погуляли... вот из добычи, что с одного поместьица взяли, пара бутылок мне и досталось. И ещё, — он сел на кровати, останавливая уже собравшегося уходить заместителя, — передай парням, пусть дальше ко всему приглядываются. Не нравится мне эта задержка с выездом. Я ещё когда на границе служил, усвоил, — тут он сморщился от неприятного воспоминания, — если слишком уж в начале всё приятно идёт — жди потом в рейде нехорошего. А наотдыхались и наразвлекались за казённый счёт мы в здешних краях за последние три недели на всё. Вплоть до покушения на посла.

Десяток уже ждал Хаульфдана в большой лапшичной, куда остальные стражники и посольские никогда не заглядывали: пользуясь тем, что все расходы посольства брал на себя Великий Хан Степи, они предпочитали проводить свободное время в ресторанах, у лицедеев да в парчовых заведениях весёлых кварталов. И потому здесь варяги могли говорить спокойно. Бутылку и пожелания командира все встретили восторженным гулом.

— О! Да ради такого я готов получать нагоняи и наряды хоть каждый день!

— Лет пятнадцать, не меньше!

— Какой пятнадцать, смотри печать на сургуче! Да ей все двадцать, а то и двадцать пять!

— Тихо, тихо, парни, — улыбаясь, Хаульфдан начал разливать напиток по чашкам. — Нарядами вне очереди, Кольгрим, я тебя и так обеспечу. Только вот таких бутылочек, извини, не будет — одна всего. И вообще, зажрались вы мужики. Гостинчик им по стоимости полного доспеха каждый день подавай...

Разговор смолк: все наслаждались напитком, мелкими глотками поглощая концентрированное блаженство. Наконец, когда на дне чаш не осталось ни капли, Хаульфдан продолжил:

— В общем, так. Командир просил передать — не расслабляться...

— Да ладно тебе, Хаульфдан. Ну что такого может быть? Гуляй вокруг посла, да бряцай железом — вот и всё... — начал было ерепениться Кольгрим.

— Сам думай, сам. А не повторяй за остальными. С чего наш десяток в охране появился?

— Да мой род живёт в Великой Степи уже двенадцать поколений!..

— Мой пятнадцать. Но по традиции варягов в охране всегда не больше трети, остальные столичные нукеры Великого Хана. Парадные вояки, — с презрением бросил Хаульфдан. — Вот и думай, зачем нас в охрану ввели. Или, — тут он хитро прищурился, — ты, как и остальные, и вправду решил, что мальчик, который только гарнизонной службы и нюхал, влюбился в нашу Альвхильд? А ярл дочку поскорее замуж решил сплавить, вот и устроил будущему зятю непыльную работёнку?

— Джэбэ? — рассмеялся кто-то из сидящих. — Да он, кажется, на такое вообще не способен.

Кольгрим смущённо замолк, пытаясь подобрать ответную колкость, как внезапно заговорил сидящий с другой стороны от спорщиков Сигфаст. Широкий и рослый, он был похож на огромного полярного медведя, который вдруг обзавёлся секирой и сел вместе с остальными за стол: "Полная рука", — прогудел он. Кто-то решил незаметно ввести в охрану "полную руку". Альвхильд — целительница, и никто не знает, что она ещё и боевой маг. При ней охрана. Джэбэ для всех — ханский нукер, и десяток тогда тоже. Считается по командиру. Пара обоеруких[2], ты, — Сигфаст ткнул рукой в несостоявшегося задиру, — и командир. Два берсеркера, — он показал на сидящего рядом брата, — остальные копейщики".

— Во! — назидательно поднял палец Хаульфдан. — Все поняли? Так что, чувствую, будет нам. И вокруг посла, и железом позвеним...

Все умолкли, задумавшись каждый о своём. Слишком уж неожиданными были слова Сигфаста и Хаульфдана. До этой минуты большинство выполняло приказ "строить дурака" не задумываясь, теперь же приятная прогулка на цветущие Солнечные острова обернулась к ним иной стороной: будущей схваткой, а может ранами или гибелью. Но прежде, чем свои мысли успел высказать кто-то ещё, у стола возник запыхавшийся мальчишка-писарь из посольства. "Всем обратно, — важно надувая щёки от оказанной ему самим Себьёрном чести передать сообщение начал он. — Корабли пришли, загружамся".

Солнечные острова встретили гостей дождём и ветром. Порывы шторма были так сильны, что мешали разговаривать и грозили сорвать неосторожного с мокрой палубы. Джэбэ за время службы на западе не раз слышал от Сиро о красоте здешних мест — но пока сквозь водную пелену едва просматривались очертания тёмных скальных стен, о которые разбивались пенные буруны волн. Побережье, вдоль которого шёл ког, было почти голым, лишь изредка попадались заросшие кустарником холмы, чем-то похожие на диковинных животных, уснувших на берегу и окаменевших. Когда суда зашли в портовую бухту, стало тише — но всем было понятно, что скоро шторм доберётся и сюда.

За мысом характер берегов резко изменился: теперь склоны густо покрывал лес, над которым то здесь, то там исполинскими султанами вздымались сосны. Рука человека этих лесов никогда не касалась, но после пустого побережья выглядели они настолько гармонично и радостно, что казалось, будто бухту украсил неведомый садовник. Едва показался порт, Джэбэ с жадностью начал рассматривать город — но наткнулся на снисходительный взгляд Ердена и, смутившись, ушел на корму. Всю дорогу, пока парень играл роль молодого влюблённого офицера, суматошного и очень наивного — посол, словно вспоминая себя в его годы, нередко "направлял на путь истинный" способного, но ещё зелёного и слишком бестолкового молодого человека. А также, как старший, не раз давал ему советы "на будущее". И сейчас Себьёрн, заметив почти отеческое выражение на лице посла, мысленно усмехнулся. Задумка владыки удалась: если поверил даже такой старый лис — поверят и другие. Для тех же, кто не поверит... тут командир охраны вспомнил подслушанный перед отплытием разговор варягов. Для них есть и другая версия. И сохрани нас Доннар, чтобы о настоящей причине появления молодого десятника в охране до последнего дня знали только пятеро: он, Джэбэ, "прикрывающая" всё мероприятие Альвхильд... да Великий Хан и подбиравший для десятка варягов ярл Торбьёрн.

Коги флотилии сделали разворот и пошли вдоль деревянных причалов, на которых полуголые матросы спешно швартовали суда и лодки, стараясь успеть до того, как шторм ударит по бухте всей своей мощью. Следовало поторопиться и только что вошедшим в гавань кораблям, но капитан самого первого судна словно что-то искал, медленно обходя пузатые купеческие лохани и хищные профили кораблей "свободных капитанов Солнечных островов". Наконец, увидев у пирсов самой южной части порта пять драккаров, старший кормчий направил свой караван именно туда. "Целых пять "случайно" пришло вместе с нами, — мелькнула в голове молодого десятника мысль. — Великий хан перестраховывается, словно опасается чего-то".

На причалах гостей с родины ждал сам Хамба — глава посольства Степи на Островах. Важный и толстый, он даже не взглянул на рядовых гостей, лишь бросив спесивый взгляд на варягов и нукеров охраны. Простых писарей и помощников Хамба, ставший с приездом Ердена младшим послом, даже не соизволил заметить. Зато перед начальством он сразу же рассыпался в угодливых приветствиях и приглашениях поскорее прибыть в здание посольства. А в ответ на недовольный взгляд Старшего посла объяснил, что приближается не просто шторм, а тайфун — и потому срочно необходимо укрыться. На вопросы о разгрузке Хамба только отмахнулся — потом, потом! Сейчас же — скорее под крышу! И, не слушая возражений, повёл Ердена и Себьёрна к носилкам. Вслед за начальством потянулись и остальные.

Джэбэ так и не понял, что его насторожило в поведении встречающих: но то чувство опасности, которое не раз выручало его на войне, сейчас громко било тревогу. "Согласно Ясе охрана всегда должна быть наготове, чтобы защитить посла! Или хотя бы иметь с собой копья!" — громко сказал он. Все посмотрели на молодого стражника как на полного идиота: ну зачем, спрашивается, копья под защитой воинов посольства? Да ещё на пиру, который обязательно будет для приехавших? Зато остальные из десятка его поняли правильно: с недовольным видом, под негромкие замечания со стороны остальной охраны про "дорвавшегося до власти молокососа", воины один за другим отходили за копьями. Только Джэбэ заметил, что теперь под куртками незаметно надеты брони, у кого-то в сапогах появилась пара метательных ножей, а кто-то нацепил на пояс ещё один кинжал. И что двое несут в своих мешках кольчуги для Альвхильд и командира.

В посольстве уже ждали столы, накрытые в длинной пиршественной зале. Но Джэбэ удивил всех и здесь: пока прибывшие гости рассаживались за столами, ожидая Хамбу и начальника стражи посольства, молодой десятник быстро уселся за посольский стол напротив Альвхильд. И при этом посадил пировать только половину своих воинов — остальные остались стоять вдоль стен. Формально он имел на это право — но столь вопиющая наглость вызвало у Ердена негодование. Глава посольства скривился, как от прокисшего молока, и потребовал от сидящего рядом Себьёрна урезонить "зарвавшегося щенка". Перед девушкой ему захотелось покрасоваться, значимость свою показать! Вон как переглядываются!

Старшего стража поведение Джэбэ тоже встревожило, но совсем по другой причине. Он знал, кто такие эта пара на самом деле — и заметил, как на какой-то немой вопрос девушка отрицательно покачала головой. Да и недовольство остальных варягов на его взгляд было чересчур наигранным! Себьёрн открыл рот, чтобы ответить раздраженному послу — когда всех в зале настиг ментальный удар.

Пирующие свалились словно подкошенные. Сознания не потеряли лишь Альвхильд, нечувствительный к заклятьям разума Джэбэ... да братья-берсеркеры. Такие как они слишком легко могли впасть в боевое безумие — поэтому, едва в мальчиках замечали дух Вотана, так сразу начинали учить сохранять ясность разума, чтобы не случилось. Традиция шла ещё со времён жизни варягов во фьордах. Через несколько минут очнулись и остальные из десятка — их спасло плетение Альвхильд, накинутое ещё на корабле. Одного взгляда на лежащих и звона оружия где-то в здании всем хватило, чтобы понять, что случилось. Воины спешно кинулись закладывать окно и огромную входную дверь мебелью, безжалостно скидывая блюда с яствами на пол. Лишь со стола посла, по требованию Альвхильд, пищу аккуратно положили в дальний угол — ей хотелось проверить, не положили ли туда ещё и яду. Но потом, если все они выживут...

Едва десяток успел выстроиться напротив двери, оставив прикрывать спину мага и двух обоеруких, как толстые, окованные медными полосами двери и перегораживающая проход мебель разлетелись деревянной пылью. Душное ядовитое облако ринулось на стоящих в проходе — но бессильно опало, сил, чтобы после разрушения зачарованных дверей залы преодолеть ещё и защиту боевого мага у вражеских чародеев не осталось. И потому на защитников кинулась волна дико кричащих фигур в чёрных масках и балахонах. Но и здесь "ночных убийц" ждала неудача — с короткими клинками не пройти сквозь двойной частокол копий, а несколько брошенных ножей отскочили от кольчуг.