Белое и чёрное

[7]Кошма — войлочный ковёр из овечьей или верблюжьей шерсти.

[8] Альвар — древнескандинавское имя, означающее "воин альвов" — от alfr (альв) + arr (воин, войско).

[9] Гандальв — древнескандинавское имя, означающее "альв-колдун" (древнескандинавское gandr "волшебный, колдовской" + alfr "альв". Но так получилось, что выяснил я это уже в середине работы над книгой. И увы, в современной фентези это имя превратилось в бренд, использовать который — как минимум получить обвинение в штампах и плагиаторстве. Но и менять что-либо было уже поздно, да и вписался в книгу и сюжет образ постаревшего Гэндальфа вполне гармонично. Так что и дальше в тексте придётся называть его иносказательно.

Глава 8

Есть тонкие властительные связи

Меж контуром и запахом цветка

Так бриллиант невидим нам, пока

Под гранями не оживет в алмазе.

На построение Герман опоздал. И, как назло, именно сегодня построение проводил сам глава Школы, хотя обычно такой рутиной занимались младшие мастера и их помощники. Тархан обвинительно посмотрел на нерадивого ученика и вынес приговор: "Три недели на конюшнях!" За такой незначительный проступок, тем более совершённый в первый раз, это было слишком сурово, и Герман, подивившись такой строгости, поспешил изобразить на лице страшное уныние. Хотя в душе был вполне доволен: пусть к Альвару он теперь попадёт нескоро, но запрета на отлучки за пределы школы не последовало — и это главное. А работа на конюшнях... тяжело конечно, но везде можно узнать хоть что-то новое. Герман был бы удивлён ещё больше, если бы узнал, что причина такой строгости вовсе не в личной неприязни Старшего Мастера и не в каком-то давнем ослушании ученика. И что виновник всего — Альвар.

Через два месяца после знакомства с юношей, в доме библиотекаря "встретились побеседовать" несколько "старых друзей". Если бы Герман оказался в комнате, он бы узнал среди собравшихся самого Великого Хана и главу воинской школы Тархана. Остальные лица были бы ему не знакомы, но и их слово в Степи значило не меньше: это были Хозяин Тонкого письма Хайляс — он представлял в Кагале интересы Круга Шаманов, и глава клана перуничей Велимудр, который отвечал за западное направление разведки.

По правилам этикета чай по пиалам разливает самый старший, а помогает ему всегда самый младший. Но сегодня пузатый фарфоровый чайник поочерёдно побывал в руках каждого из присутствующих — как бы показывая, что все собравшиеся равны между собой. Что тоже подчёркивало необычность вечера.

Удобно расположившись в небольшом гостевом зале, гости пили терпкий душистый чай, брали с низенького столика сладости и вели неторопливый разговор на отвлечённые темы. Хотя дом и принадлежал Альвару, гости сидели по степному порядку. Только хозяин взял себе небольшую подушку: все знали, что хотя альв и провёл в степи много лет, привыкнуть сидеть на кошме он так и не смог. По обычаю, разговор о делах должен был начать Велимудр — как самый младший по возрасту, но на этой странной встрече первым заговорил Хайляс.

— Мы ещё раз проверили парня, — слегка присвистывая начал старый шаман. — Действительно, для человека его возможности удивительны. Реакция, скорость мышления, сила, регенерация — намного выше нормы. Высокая устойчивость к магии, особенно к Школе Разума. Так что если у кого появится мысль "подчистить" ему лояльность — не советую. Кстати, почти уверен, что его скрытая неприязнь к эльфам — последствия той ментальной атаки. Подозреваю, что и продолжительность жизни будет раза в два больше, чем у простого человека.

— Они нарушили один из Великих Запретов? — удивленно спросил Альвар. — Им мало попытки цвергов, которая стоила тем жизни? В шахтах Тронхейма война с троллями идёт до сих пор...

— В том-то и дело, — покачал головой Хайляс, — в наследственность они почти не вмешивались. Только подбор родительских особей да небольшое направленное воздействие. Мы пользуемся схожими методами при выведении скота. Я велел осторожно поинтересоваться — не зря в роду древлянских князей так часто бывали выкидыши. Применить что-то подобное к разумным — довольно оригинальная идея. Хотя и весьма... аморальная.

— Если такое станет известно... — задумчиво продолжил мысль Альвар, — это вызовет бунт на людских территориях...

Тут в разговор вмешался глава разведки:

— Когда стало известно, что Серый Скиталец заинтересовался парнем — мы внимательно проверили все детали и связи этой истории, — резко и сухо начал Велимудр. — Искали его только спецслужбы Древлянского княжества. Да и те — тайно. Никто другой о том, что официальная версия фальшива, не знает. Поскольку древлян контролирует Серебряный Клён, можно с уверенностью сказать, что это чисто их разработка. Огласка ни к чему не приведёт.

— Но то, что в этом замешан один из Великих Лордов! К тому же, помогая законному наследнику, мы сможем вывести княжество из-под власти Совета, — никак не хотел отказываться от своей идеи Альвар. — А это может стать началом...

— Это ничего не значит, — подчёркнуто нейтральным тоном ответил ему Велимудр. — Враги Панкратайоса воспользуются информацией, чтобы его сместить. Светлый Совет и Восточный король от него просто откажутся.

— Но... — Альвар повысил голос, словно стараясь задавить несговорчивого собеседника.

— Нет, — в словах Велимудра послышался металл. — Ради гибели одного эльфийского лорда губить княжество я не дам. Гражданской войны оно не выдержит. А война начнётся, как только станет известно, что княжич жив. И даже если, чудом, победим мы — по Древлянью ударят со всех сторон отряды Совета. Второй "Ники" не будет. И если Курултай и Кагал всё же примут такое решение — как глава перуничей я воспользуюсь правом вето!

— Не стоит, Альвар, — неожиданно подал голос Великий Хан. — Велимудр прав. К тому же смена Лорда Клёна нам совершенно не выгодна. Этот хотя и умен, но уже давно не считает нас угрозой. А как поведёт себя его наследник — неизвестно. Пусть уж лучше остаётся нынешний, пусть и дальше занимается внутренними интригами. К тому же, если новость о княжиче появится сейчас — это сорвет наши планы в Приграничье. Так что все связанное с прошлым княжича останется пока только в этой комнате, — в голосе владыки тоже послышались властные нотки. — Но раз уж парнем заинтересовался Серый — то и нам не грех воспользоваться. Несколько позже, — и Субудей повернулся к сидящему справа Старшему Мастеру. — Клинок требует заточки. Тархан, я хочу, чтобы ты взял его своим учеником.

— Кажется, ты торопишься, Хиуз[1]. Похоже, забыл, что я не твой нукер. И кого брать учеником — решаю сам.

Субудей поморщился — своё давнее прозвище он не любил. Позволить себе к нему обратиться так могли единицы — но мастер Тархан был одним из немногих, чьё мнение Субудей ставил даже выше собственного. Поэтому Великий Хан промолчал, хотя весь его вид и выражал недовольство.

— Я не отказываюсь взять его к себе, — продолжил тем временем Тархан. — Парень как стрела, если уж помчался к цели — то не остановишь. И это мне по душе. Но перед тем как взять в ученики, я проверю его на прочность. Если выдержит — так тому и быть.

Субудей хлопнул в ладоши, показывая, что согласен, решение принято. А сам внимательно посмотрел на альва и, сделав паузу, с нажимом произнёс:

— Альвар, я знаю, как ты умеешь обходить запреты. Так вот, сейчас прошу тебя — не смей. Делай с парнем что хочешь, но чтобы ничего сказанного здесь он не узнал от тебя даже намёком. Ты меня понял?

Альв послушно склонил голову, и воцарилась тишина. Велимудр снова принялся не торопясь разливать чай по пиалам, а Тархан потянулся к шербету. Внезапно Альвар махнул рукой, ещё раз привлекая к себе общее внимание.

— Дарга[2], — чуть насмешливо обратился он к Субудею. ­— Если ты уже решил, разрешишь ли мне рассказать ещё об одном незначительном обстоятельстве? Может, оно переменит твоё решение?

Все поморщились: если Альвар начал паясничать — значит готовится сделать что-то необычное. И скорее всего — неприятное. Альвар же, получив разрешающий кивок от Субудея, начал объяснения:

— Когда парень пересказывал мне свою встречу со Скитальцем, я неожиданно вспомнил одну давнюю историю — её мне нашептали ещё там, во фьордах. Я посетил Хранилище памяти, — кивок в сторону старого шамана, — и попросил кое-что разузнать для меня на Севере, — кивок в сторону главы разведки. — И вот.

К огромному удивлению присутствующих Альвар достал небольшую глиняную табличку. Если даже здесь он не рискует произносить вслух, а пользуется таким способом!.. Альвар капнул на табличку немного своей крови — и на поверхности проступили буквы. Через десять минут табличка рассыплется в пыль, но времени прочитать хватит всем.

Внешнюю невозмутимость сумел сохранить лишь Хайляс, остальные такой выдержкой похвастаться не смогли: Велимудр витиевато выругался, Тархан обхватил рукоятку небольшого ножа, которым хотел резать шербет, с такой силой, что побелели пальцы. А Субудей так стиснул в руке фарфоровую пиалу, что посудина с жалобным стоном разлетелась осколками, сжатая могучей ладонью. Но Великий Хан не заметил ни гибели дорогой чашки, ни осколков, в кровь поранивших руку. Владыка Степи пронзающе посмотрел на Альвара и начал говорить таким сухим и мёртвым голосом, что в комнате повеяло жутью:

— И зная это, ты хотел затеять смуту в нашем Пограничье?!! Альвар, если об этом без моего разрешения узнает хоть кто-то ещё — я лично сверну тебе шею. И тебя не спасут никакие заслуги. Ты меня понял?!

Герман о встрече не узнал никогда — своё обещание Альвар сдержал, хотя и постарался, чтобы юноша как можно чаще заходил к нему. Но Герман и сам, безо всякого подталкивания, старался всё свободное время проводить в библиотеке с книгами. И если для этого понадобится убирать навоз за лошадьми — протестовать он не будет.

Конюшни располагались довольно далеко за городскими укреплениями, в небольшой низине сразу же за полосой полей, и представляли из себя огороженный собственной стеной огромный комплекс зданий и подворий, где занимались выращиванием и тренировкой не только боевых коней, но и варгов[3]. Подойдя к воротам Герман ненадолго остановился, осматривая место, где ему предстояло провести почти целый месяц... когда ему навстречу выскочило чудовище. Герман, конечно, знал про "волчью кавалерию" орков. Крупнее своих диких сородичей раза в полтора, ездовые варги были гораздо умнее и выносливее лошадей. А уж в лесах, засадах или сражениях на непроходимой для обычной кавалерии местности — вообще незаменимы. Но одно дело читать и слушать лекции по тактике, и другое — когда овчарка размером с рослого жеребёнка, с добродушно оскаленной пастью радостно выскакивает навстречу.

Герман замер на месте, прижавшись к стене и чувствуя, как гулко бухает сердце, а душа стремительно проваливается куда-то в сапоги. Выскочивший варг был ещё совсем маленьким, по размеру и виду ему было всего месяцев семь или восемь — но клыки и когти уже впечатляли. Щенок встал перед парнем и уже вознамерился то ли лизнуть пришельца, то ли откусить ему голову, когда сзади раздался окрик:

— Лууны, прекрати! Нельзя, кому я сказал!

Молодой орк подошёл к щенку, ухватил того за ошейник, и стал выговаривать, помахивая при этом хворостиной:

— Я сколько раз тебе говорил — нельзя! — и повернулся, обращаясь уже к Герману. — Характер у него — сладу нет. Но вырастет славным бойцом.

Тут парень спохватился, что не представился:

— Очирбат[4].

— Джэбэ, — чуть запнувшись, произнёс Герман. К своему новому имени-прозвищу он привык не до конца, хотя и гордился и им, и тем, что его получил. Такие прозвища, отражавшие суть, в степи часто становились новыми именами, заменяя полученные от рождения. Лишь у Великого Хана имя вытеснило когда-то полученное прозванье так давно, что его уже почти никто не помнил. Но для Германа новое имя было не только признанием заслуг и характера. Оно стало для него символом той новой жизни, где он сможет построить свою судьбу сам.

Очирбат заминку не заметил: он уже тащил щенка обратно, приглашающе махая идти за собой. Скоро Герман стал его частым гостем, и они с Очирбатом быстро сдружились. Тем более, что были почти одного возраста: орки жили почти в три с половиной раза дольше людей, поэтому двадцатидвухлетний Очирбат вполне мог считаться ровесником шестнадцатилетнего Германа.

У нового друга оказался весёлый нрав, склонный к забавам и проказам: слава несносного шутника за ним закрепилась уже давно. Теперь же они устраивали розыгрыши уже вдвоём, а очередная жертва, под всеобщий хохот, краснела, бледнела и грозилась убить паршивцев. Распорядитель конюшни только вздыхал, да бормотал себе под нос:

— Ну, Тархан, ну спасибо. Удружил.

Когда до конца назначенного срока оставалась ещё неделя, у Германа появилось ещё одно знакомство — близнецы-варяги Глоди и Альвхильд[5]: их тоже отправили сюда в наказание. За то, что противились тому будущему, которое за них выбрали клан и родители. Глоди мечтал стать алхимиком, но как старший сын ярла должен был выбрать военную карьеру. Альвхильд же наоборот, бредила военным делом и мечтала стать одной из валькирий[6] — но как обладательница светлого дара должна была пойти учиться на целителя. Причём если у Глоди какая-то надежда переубедить родителей ещё была, то у Альвхильд шансов не было совсем — слишком редко в степи рождались сильные Светлые.

Первое пару дней близнецы относились к Герману несколько свысока. Но едва узнали, что он хорошо знаком с Альваром, их высокомерие пропало как по мановению руки. Оказалось, что библиотекарь — живая легенда народа варягов. Именно он привел альвов и викингов в Степь, когда после войны над теми встала угроза истребления. Тогда Светлый совет поставил северный народ перед ультиматумом — война или отказ от "тёмной" стороны Искусства. Альвы, которые единственные из всех могли сочетать сразу три стихии — порядок, хаос и искажение — нарушить своё естество отказались. Но в открытую противостоять сил уже не было — во время Рагнарёка (как варяги называли войну Рассвета) альвы и викинги сражались по обе стороны, и семьи северных воинов были обескровлены. Сторонники Совета остались в родных фьордах, остальные бежали. Став "ушедшими из фьордов" — варягами.

Прошлое Альвара, до того как он сменил имя и стал предводителем изгнанников, было близнецам неизвестно. Но в Степи именно Альвар объединил пришедших с ним и тех викингов, кто бежал вместе с орками раньше. Благодаря Альвару Великий Хурал подтвердил особый статус варягов в Степи. И именно Альвар стоял у истоков законов, по которым жили сегодня потомки викингов и альвов, смешавшихся в единый народ. По слухам, библиотекарь входил в состав тинга[7] до сих пор, но подтвердить или опровергнуть это Глоди не мог — поскольку по возрасту в число высоких ярлов не входил. На вопрос же, почему Альвар не носит лент, Глоди только усмехнулся:

— А зачем? Его все знают и так. К тому же, если бы носил — пришлось бы оборачивать косы в материю целиком, да по нескольку раз.