— Но, Малфой... — протянул тихо кто-то из слизеринцев, скопившихся у них в тылу, но Драко не дал ему закончить, прошипев:
— Разборки грифов между собой куда интереснее.
Рон услышал и захохотал:
— И ты, слизняк, думаешь, что мы с Гарри поругаемся из-за тебя? Во идиот!
Драко еще одним критичным взглядом оглядел Поттера, снова отметил, каким огнем разгорелись зеленые глаза, а также поджатые в тонкую линию губы и стиснутые челюсти.
— Определенно, — кивнул он, полный уверенности, не спуская при этом глаз с главного источника опасности в этом холле. К счастью, в кои-то веки опасности не для него.
Сомневающиеся проследили за его взглядом, прикинули на глаз состояние психа-Поттера и, издевательски ухмыляясь, спрятали, наконец, волшебные палочки.
— Если ты, хорёк, думаешь, что Гарри изменит к тебе отношение тол...
Драко похолодел. Ему не нужен был пророческий дар, чтобы понять, что этот придурок собирается ляпнуть. Сейчас. Сейчас этот идиот скажет это. Прямо посреди холла, переполненного любопытными студентами. При всем скоплении слизеринцев, уже имеющих метки. С этого момента жизнь его отца не стоит и кната, ведь скоро каждая собака, мечтающая выслужиться перед Лордом, сможет сообщить о предательстве Малфоев. Он позволил себе слабость и прикрыл глаза (сторонним наблюдателям показалось, что они сузились от злости), не желая видеть, как будет рушиться недавно обретенная надежда на будущее, и, затаив дыхание, ждал роковые слова. Но вместо них услышал глухой удар и чей-то полный боли крик. Распахнув глаза, он неверяще смотрел, как Поттер, схватив своего лучшего друга за грудки, со всей своей немалой силой приложил его спиной о ближайшую стену.
— Мне плевать, что ты думаешь о Малфое и прочих обитателях подземелий!
— Но Гарри...
— Заткнись и слушай! Плевать на всех остальных! Это только между нами, ведь тебе, похоже, плевать и на всех нас! — крикнул Поттер, опять приложив рыжего об стену, тем самым акцентируя свои слова, но продолжил спокойно: — Ведь я просил, Рон. Я. Попросил. Тебя. Никаких явных стычек. Только не сейчас, когда у нас появилась возможность, — с нотками прорывающейся ярости проговорил Поттер, — не теперь, когда есть шанс. Ты же первый орал, что мы потеряли кубки, и посмотри теперь на весы, посмотри — с таким отрывом мы ведем. Это заслуга всего факультета, все надрывались, жилы рвали, вытягивая, где только можно, а ты рискуешь плодами наших трудов. Я же попросил тебя о такой мелочи — попридержать свой чертов темперамент до лучших времен. Я просил не лезть на рожон, держаться подальше и не вестись на провокации для всеобщего блага. Разве я часто о чем-то прошу? А вместо этого ты сам провоцируешь! — он оттолкнулся от Уизли, снова заняв позицию между факультетами. — Ты всех нас предал, — тихо вернул он Рону его недавние слова, и тот вздрогнул, вспомнив их. — Все время предаешь своим поведением и поступками.
— Какое красноречие, — произнес издевательский голос, и лишь теперь ученики, вздрогнув от неожиданности, обратили внимание на присутствие среди них профессора зельеделия. — Всем, кроме непосредственных зачинщиков и участников драки, немедленно разойтись по гостиным! — рявкнул Снейп, и зевак словно корова языком слизнула, слизеринцы все же остались полностью и с издевкой смотрели на ретировавшихся грифов, которые оставили свой шестой курс в гордом одиночестве. — Снова в центре событий, мистер Поттер? Ни дня без приключений на пятую точку опоры? — Северус посчитал, что ему наконец-то повезло: сейчас он отыграется и за свое недавнее унижение в гриффиндорской гостиной, и одновременно скинет весь негатив после ссоры с Драко. Сопляк Поттер всегда был отличным мальчиком для битья — этого у него не отнять. — Как это напоминает еще одного Поттера, думаю, ваш отец был бы счастлив узнать, что вы не учитесь на его ошибках, и вам предстоит столь же бесславный конец, что и ему. Вы по праву можете гордиться наследием своего отца — совершенно никчемным разумом. Да и ваша блохастая шавка...
— А мне говорили, что мозгами я в мать, — прервав, процедил Гарри.
Снейп подавил внутреннюю дрожь: "Они с Драко что, сговорились?". На Малфоя, к слову, он старался и вовсе не смотреть.
— Взыскание, Поттер! Отныне каждые выходные, — вкрадчиво начал декан Слизерина, — с утра до ночи вы будете наводить порядок в кладовой для зелий, пока не закончите полную инвентаризацию, классификацию и уборку. Вам ясно?! — сорвался он на рык.
— В эту субботу у нас первое занятие по Аппарированию, — резонно вставила личный ежедневник Поттера.
— Вот сразу после него и явится! — рявкнул Снейп на нее, все эти годы невероятно его раздражавшую своим занудством, всезнайством и самодовольством. — Или вы мечтаете составить ему компанию?
— В этом нет необходимости, сэр, — спокойно сказал Поттер, глядя на него с недавно обретенным холодным безразличием. — Я все понял.
Снейп прожег его напоследок злым взглядом и, взметнув мантией, унесся обратно к себе в подземелья.
— Баллы не снял, — меланхолично заметил Дин.
— Может, решил, что Малфой уже, — в тон ему отозвался Невилл. — Староста как-никак.
— Гарри, ты в порядке? — участливо поинтересовалась Лаванда.
— А по-твоему, что — должен? — хохотнул Поттер, пристально разглядывая свои руки.
У Драко появилось нехорошее чувство, что он раздумывает, не придушить ли кого ради снятия стресса. И, похоже, не у него одного, судя по тому, как остальные его друзья по факультету, предусмотрительно шагнули назад.
— Прости, друг, — голосом полным сожаления попросил Рон. — Я не подумал.
— Ты не подумал о слишком многом. К примеру, о том, что теперь я застрял в подземельях до конца года. И это ты сделал, зная, как мне необходимо СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ!!! Ты, кто с таким чувством и удовольствием взваливал на меня дополнительные обязанности: "Гарри, ты не можешь отказаться... Мы приняли решение и не отступимся... Ты должен подчиниться, иначе их смерть будет на твоей совести", — весьма похоже сымитировал Поттер. — А теперь сам же отправил меня в пожизненную ссылку. Я вот одного не понимаю, если ты мне друг, так зачем же ты меня так капитально подставляешь? — устало спросил он.
— Так теперь я снова друг? — зло сказал Рон. — Куда же девается наша дружба, когда я прошу тебя мне довериться и все рассказать?
— Я тебя защитить пытаюсь, придурок! — сердито выкрикнул Гарри. — Хочешь все знать? Давай, я тебе сейчас же всё расскажу и превращу в самую желанную жертву для Волдеморта! Что, давно с ним не виделся и успел соскучиться?! Знаешь, может, и правда стоило рассказать тебе один из шрамовых кошмаров, глядишь, дошло бы, на что напрашиваешься. Цена моего доверия — смерть, мог бы уже и запомнить!
— Ну, прости, — снова интонации притворного сожаления. — Ты прав... наверное. Слушай, — оживился Рон, — мы что-нибудь придумаем, и ты все равно будешь ходить на выходные в Хогсмид, а Снейпу придется утереть...
— Ты, правда, идиот или так хорошо притворяешься? — с такой язвительностью спросил Гарри, что часть слизеринцев на мгновение позавидовала. — Что мы придумаем? Как будто ты не знаешь, что для него высшее наслаждение — заполучить меня в свои лапы для каторжного труда и словесных унижений. Как будто ты не знаешь, что я провожу на его гребанных отработках больше времени, чем все гриффиндорцы за целый год. Ты видел эту кладовую? По-твоему, как скоро до него дойдет, что за все выходные до конца учебы я не справлюсь, и он монополизирует ВСЁ мое свободное время? — Рон предусмотрительно молчал, чувствуя, как тяжелеет воздух. — И что тогда делать с теми, ответственность за кого ты с радостью возложил на мои плечи? Поздравляю, Рон, теперь их смерть — на твоей совести. Живи и наслаждайся. И, кстати, не забудь сказать спасибо Малфою, кажется, он вычислил твою анимагическую форму, — с трудом поборов желание плюнуть в рябую физиономию, Гарри резко развернулся и исчез в лабиринте холлов в направлении гриффиндорской башни.
— Ну что? — вызверился Рон на осуждающе смотревшую на него Гермиону.
— Ты и правда... зубочистка, — она не забыла о свидетелях, которые, стараясь слиться с фоном, жадно ловили детали, и не была намерена его прямо оскорблять. Рон понял, что она имела в виду, и нахмурился, вызвав еще большее недоумение со стороны слизеринцев.
— Как всегда, да? — завелся он с пол-оборота. — Гарри хороший, а я плохой, да? Ты всегда принимаешь его сторону!
— Да причем тут сторона? Ты не видишь, в каком он состоянии, если не доходит, объясняю: он на грани, а ты со своими глупостями, претензиями и нападками уже достал его по самое не могу! Хоть раз поставь себя на его место и подумай, что ты бы почувствовал.
— Метод Станиславского, — со знанием дела вполголоса прокомментировал Дин.
— Ну и что такого у него теперь случилось, что ему позволено плевать на нашу дружбу?
— Иногда ты все-таки полный... даун, — ошеломленно произнесла она. — У Гарри погиб последний родственник, он теперь совсем один. У него больше никого не осталось, а ему придется выслушивать поток остроумия этого сальноволосого ублюдка в адрес тех, ближе кого у Гарри нет, не было и уже не будет.
— У него есть Люпин...
— Не смей произносить при мне это имя! — гнев исказил мягкие черты ее лица. — Ненавижу его. Учти, ляпнешь при Гарри, и тогда он окончательно наплюет на вашу дружбу и придушит тебя своими собственными руками.
— А что? Они поссорились? — удивился Рон.
— И ты удивляешься, что он с тобой не говорит? — с долей насмешки поинтересовалась Гермиона. — Тебя вообще интересует хоть что-то, кроме того где, с кем, как и сколько он трахался летом?! — сорвалась она на крик. — Или у тебя мозги отключаются на все, что не касается постельной темы? — она уперла руки в бока, вызвав не самые приятные ассоциации с Молли. — Люпин еще в первый день учебы инициировал отречение. Гарри рассказал нам на следующий же день, но ты, видимо, пропустил, витая в своих эротических грезах.
— Так пойди и успокой его! — разозлился Рон, поскольку ее издевательские реплики вызвали смешки со всех сторон.
— Как раз собиралась, — фыркнула она, отворачиваясь, но уйти ей не позволила вцепившаяся в локоть рука.
— Почему ты о нем всегда так печёшься? Ты не забыла, что ты моя девушка?!
— Мне надо напомнить, кто он? Если не для нас, то для магического мира, — она дернулась, вырываясь из его хватки.
— Я сам знаю, кто он. Только я сильно сомневаюсь, что он все еще нам друг, раз стал скрывать от нас все, что только возможно!
— Это же Гарри, — как-то сразу успокоившись, сказала Гермиона. — Не обижайся, он ведь просто старается защитить нас и всех, кого только возможно. К тому же поступок Люпина не добавил доверия к остальным. Он расскажет, когда будет готов, ты же знаешь, так всегда и бывает, — она нежно обвела кончиками пальцев заплывающую скулу, он зашипел. — Иди к мадам Помфри, а я найду Гарри, чтобы тебе опять не пришлось извиняться, а ему тебя прощать.
Рон резко схватил ее за плечи, вовлекая в глубокий поцелуй, в который изливал все раздражение, злость и ревность этого часа. Гермиона покорно принимала всю эту смесь, даже когда чужие губы грубо сминали ее собственные и рот наполнился вкусом крови. Отвечала в меру своих сил, пока он сам, тяжело дыша, не оторвался от нее. Уизли обвел победным взглядом так и не разошедшихся студентов. Слизеринцы и не пытались скрыть свое отвращение, в противовес им гриффиндорцы были совершенно невозмутимы.
— Рон, — окликнула его Гермиона, когда он оказался уже почти у поворота, — прими хороший совет. Если ты и в самом деле хочешь оставаться его другом, тебе стоит перестать давить на него.
— Всегда подозревал, что грязнокровки — извращенцы полные, — издевательски произнес какой-то семикурсник. — Грейнджер, скотоложество? Да ты больная на всю голову.
— Отъебись, — отрезала она, уходя.
Драко не понимал, что во всем этом показалось ему не совсем правильным. Может, дело в его новом видении Поттера, в которое эта сцена не вписывалась никоим образом. Это ощущение заставило его последовать за ушедшими в том же направлении, что и Поттер, гриффиндорцами, и он не пожалел.
Скрывшись от посторонних взглядов, поведение гриффиндорцев изменилось: еще недавно получавшая, по всей видимости, неземное наслаждение от грубого изнасилования ее рта Грейнджер сморщилась и брезгливо вытирала рот платком, который ей протянула одна из близняшек Патил. Она стояла в кругу своих друзей, устроивших ей молчаливую овацию, что позволило ему услышать сказанные тихим голосом слова:
— В тебе погибла великая актриса.
— Отличный спектакль!
— Прелестно сыграно, миледи.
— Браво! Бис!
— О нет, еще один раунд я сегодня не выдержу, — приглушенно рассмеялась она.
* * *
— Получилось? — ожидание.
— Все согласно плану, — удовлетворение.
— Он видел? — усталость.
— Да, — уверенность.
— Прости, что впутал, — сожаление.
— Я сама предложила, — спокойствие, беспечное пожатие плеч.
Его нежное объятие и грустная улыбка, утонувшая в ее волосах.
Собравшиеся через некоторое время в Выручай-Комнате на очередное занятие "Неприкасаемые" увидели лишь двоих, как обычно, сидевших за кипами книг шестикурсников, старательно выискивавших все новые и новые заклинания, которые могли бы оказаться серьезным подспорьем, чтобы обороняться самому и защитить других.
* * *
Поздним вечером того же дня Гарри, подогнув под себя одну ногу, сидел на подоконнике в комнате отдыха и бездумно смотрел на зарядивший за стеклом дождь. В Гриффиндоре такого Поттера не любили, поскольку погруженный в непонятное состояние молчаливого созерцания он был словно мертвым. Даже его ярость не была способна их напугать в той же степени, так как в противоположность этому настрою, она была живой, как и все в Гарри. Его радость и счастье, обида и боль, любые его эмоции и настроения имели тенденцию бурлить и выплескиваться, заражая остальных. Гарри был их солнцем, его чувства — лучами, в свете которых они могли согреваться, хотя иногда лучи и жалили. Оказалось, что так легко привыкнуть к тому, что с Поттером не бывает ночи и темноты, что с ним мир расцвечивался во все цвета радуги и наступала вечная весна. Гриффиндорцы могли смириться с наступлением зимы, с присущим ей несколько приглушенным светом. Но не с мертвым телом, не с абсолютной пустотой.
Гарри впадал в это состояние по одним ему понятным причинам, которых не желал никому сообщать. Оно могло длиться часы, дни, реже — недели, и однофакультетники заранее знали, что не смогут ничего сделать, чтобы снова его оживить. Он ходил, дышал, ел, спал, делал уроки, но практически не общался. Когда-то давно они пытались снова и снова, чуть ли не впервые в истории употребив легендарную гриффиндорскую упёртость на благо. И всегда безуспешно. Гарри справлялся со всем сам, как, впрочем, всегда и со всем, просто в одну секунду выпадая из этой заторможенности и снова становясь самим собой. До следующего раза. И они больше не пытались ему мешать. Все, на что они теперь были способны — это разогнать малышей, быстро привыкавших к исходящему от Гарри необъяснимому чувству покоя и безопасности, по спальням, подальше от этого пугающего зрелища и давящей атмосферы беспросветности, причину которых младшие еще не могли распознать, и надеяться, что на этот раз его депрессия не продлится долго.
