Андрей выглядел донельзя уставшим. Он уже больше суток был на ногах. Покрасневшие от бессонницы и дыма глаза, на лице — слой копоти в тех местах, где маска-балаклава неплотно прилегает к телу: на шее и вокруг глаз. Форма прокопчённая, руки с въевшейся в поры кожи сажей. Спросили, нет ли потерь среди бойцов, которые почти все — срочники.

— Погибших, слава богу, ни одного, а обожжённых и раненых много.

Тем, кто видел горящих под стадионом 'Динамо' людей: это были подчинённые Андрея, 18-19-летние пацаны срочной службы.

— Огнестрелы, ранения холодным оружием, — продолжает Андрей.

Вот ведь незадача для тех, кто врёт про 'мирный протест' и 'отсутствие оружия' у майданных бандитов!

— По двое убитых у севастопольского 'Беркута' и 'Тигров' из Феодосии.

Этим ребятам мы тоже помогали тёплыми вещами, продуктами, куревом. Теперь четверых из них нет в живых...

'Мирный протест', бл*дь!

Пока разговаривали, Крещатик заволокло чёрной копотью горящих на Майдане покрышек и догорающего Дома Профсоюзов. В тридцати метрах уже ничего не видно.

Андрей отправился подремать хотя бы часок, а мы двинулись к остаткам баррикады на входе на Майдан, по склону которой полулёжа отдыхали вымотанные спецназовцы.

На Крещатике — полный разгром. Причём, вовсе не из-за штурма. Выбитые окна кое-где заделаны фанерками, офисы и магазины откровенно подверглись разграблению, в киосках выкорчеваны двери, холодильные аппараты, где стояла вода и напитки, раскурочены, из их недр торчат выдранные провода: 'европейская нация' на халяву запасалась для деревенского хозяйства электродвигателями, компрессорами, электронными блоками управления и даже лампочками. Не говоря уже о товарах шикарных магазинов электроники и ювелирки, располагавшихся когда-то на первом этаже Дома Профсоюзов. Даже машины, горожан оказавшиеся на тротуаре Крещатика в неудачное для этого время, раскурочены. Два весьма попользованных авто сиротливо стоят на спущенных шинах: приехавшие с карпатских полонин 'европейцы', демонстрируя свою 'доброту' и 'благожелательность' к жителям оккупированной ими столицы, пропороли скаты ножами.

По тротуару от пожарного гидранта тянется брезентовый рукав с брызжущими крошечными фонтанчиками воды. Это пожарники под постоянным обстрелом со стороны Майдана пытаются тушить Дом Профсоюзов. Но 'мирным протестующим' этого не нужно и опасные предметы ежеминутно сыплются на расположение спецназовцев.

Бойцы измотаны. Но наблюдение за огнём с оставшейся баррикады организовано постоянное, и летящие предметы засекают, едва она показываются в зоне видимости. Следует команда 'Воздух!', и милициорнеры флегматично, даже не глядя на источник опасности, поднимают вверх свои щиты. Что-то со скрежетом ударяется в щит, и ребята уже без команды опускают его.

Особо опасны не булыжники, которые майдауны приспособились выпускать на 100-150 метров из 'газовой пушки' (кусок трубы со штуцером, соединённым с баллоном углекислоты. В трубу впихивают булыжник и подают под давлением газ, вышибающий камень). Не камни, а стальные шарики, обстрел которыми ведётся из мощных охотничьих рогаток. 20-милиметровый шар, пролетев ту же сотню метров, с лёгкостью ломает кости, пробивает череп.

Не успели мы подойти к 'Укркоопспилке', зданию напротив догорающего Дома Профсоюзов через Крещатик, как полукилограммовый булыжник падает всего в метре от ног Ларисы. Загоняю её под ближайшее дерево: даже голые ветки затормозят булыжник, и при попадании можно будет обойтись без тяжёлых травм.

Бойцы смотрят на нас, как на идиотов: небедно одетые мужик с бабой корячатся по россыпям булыжников с открытыми головами и без какой-либо защиты на теле. Корячатся — это факт! Жена в сапогах на платформе, а мои ступни частично парализованы из-за зажатого между позвонками нерва ещё лет десять назад. Что это такое? Ну, представьте себе, что вы на комнатные тапочки натянули валенки, размеров на десять больше, чем вам нужно. Причём, у этих валенок вместо подошвы — прикрученные проволокой тома Большой советской энциклопедии.

Тем не менее, наш визит отмечен салютом: с баррикады в нашу сторону запустили какой-то мощный фейерверк. Детские игрушки? Ну, да! Через пять минут после нашего появления из передовой шеренги приводят бойца донецкого 'Беркута', которому такая 'игрушка' угодила сзади в район подмышки. Вместо рукава и куска бронежилета — дыра до голого тела диаметром сантиметров пятнадцать: 'игрушка' разворотила прочную ткань форменной одежды и спецсредств, толщиной 4-5 сантиметров. Другой боец демонстрирует простреленный навылет стеклопластиковый шлем 'Сфера': входное отверстие, выходное... Какой-то сантиметр в сторону — и парень лежал бы в морге. Оружия, говорите, у 'мирных демонстрантов' нет? 'Мирный протест' говорите?

Искры фейерверка ссыпаются вниз по норковой шубе жены, она только прикрыла голову своей сумкой и отвернулась спиной к Майдану. Но после этого благоразумно отошла под стену здания, прикрытую ветками деревьев. А 'беркутовцы' со щитами, не говоря ни слова, придвинулись поближе, тщательно прикрывая её щитами по команде 'Воздух!'

На углу крыши соседнего с Домом Профсоюзов здания за парапетом торчит майдановский корректировщик. Именно он то ли по телефону, то ли по рации передаёт своим, куда стрелять. Он особо и не прячется. Знает, что после очередного похода западных послов к Януковичу бойцам запретили стрелять из помповых ружей даже резиновыми пулями. Бойцы с ненавистью поглядывают на корректировщика, вполголоса мечтая, с каким бы удовольствием его 'сняли', будь у них на руках боевое оружие.

Страшно ли было? Может, только в первую минуту. Потом стало ясно, что это всё — большая лотерея. И пришло состояние то ли фатализма, то ли пофигизма, как кому больше нравится называть его: прячься, не прячься, а всё равно всё — дело случая...

Пока Лора разговаривает со спецназовцами, я пошёл по россыпям булыжников, прилетевших с Майдана, к передовой шеренге. Булыжников действительно россыпи! Сплошной ковёр камней разной формы, но приблизительно одинакового размера. Узкий проход ведёт мимо сгоревшей ночью во время штурма майданной продуктовой палатки. Возле палатки всё ещё тлеет куча высыпавшейся из мешка гречки, валяется картошка и прочий пришедший в негодность хлам. Железный каркас палатки порыжел от воздействия высокой температуры, доски двухъярусного стеллажа, на котором, видимо, стояли мешки с продуктами, обуглились, но не сгорели. Верхняя полка плотно усыпана прилетевшими камнями, а на нижней спят вповалку несколько спецназовцев, сообразивших, что там они надёжно защищены от беспрерывно летящих со стороны 'мирных протестующих' 'подарков'.

Вход в 'Укркоопспилку' расположен в нише, под опирающимися на колонны этажами. В этой нише сидят, прислонившись спиной к стене, вымотанные бойцы какого-то подразделения МЧС. Они вяло реагируют лишь на влетающие в полузакрытое пространство фейерверки.

Здесь тоже всё в следах недавнего пребывания 'европейцев': давным-давно разбитые окна (сколы стекла не блестят, а покрыты точно таким же, как и сами окна, слоем копоти) разрисованы свастиками и фашистскими лозунгами, матом в адрес Януковича и милиции. Банкомат, стоящий в проёме окна, разгромлен. Так резвилась входящая в 'Правый сектор' фашистская организация 'Белый молот'. Это классические фашисты, без всяких закосов под 'идеи украинской нации'. Выступают за 'доминирование белой расы' и уничтожение иных расовых типов, в первую очередь — евреев и негров.

Свастики и прочая неонацистская символика намалёваны краской из баллончиков везде: на зданиях, столбах освещения, парапетах, окнах. Даже на пластиковых мобильных туалетах. Не видеть их мог либо слепой, либо западные визитёры от послов до глав государств, постоянно подкармливавшие майдаунов то печеньками, то деньгами, либо российские 'демократы', дружно завывающие про то, что 'на Украине фашистов нет'.

Добрался до первой шеренги оцепления. Дальше хода нет. Нейтральная полоса, шириной метров 50-70, ещё гуще усыпана камнями. По периметру оставшейся за майдаунами площади горят шины, из-за них периодически вылетают в сторону милиционеров камни, стальные шары и бутылки с горящими фитилями. 'Коктейли' летят, в основном, в сторону цепочки спецназовцев, стоящей на Институтской. От них до баррикады метров сорок, и кто-то надеется, что дошвырнёт зажигательную смесь. Но докинуть сложно: 'революционеры' находятся ниже. Неразбившиеся бутылки отчаянные обозлённые милиционеры отправляют назад, и они вспыхивают огненными клубами на парапете возле фонтана-памятника основателям Киева, метрах в пяти перед баррикадой.

Для спецназовцев, товарищи которых вчера погибли от рук боевиков, это уже личная война. Они злы и на убийц, топчущихся за линией горящих шин, и на власть, которая не даёт команды разнести это гнездо бандитов.

То, что это именно гнездо бандитов, не остаётся сомнения после знакомства с милицейскими сводками. Именно на Майдане укрываются те, кто находится в розыске за убийства, грабежи, изнасилования. Это идеальное укрытие, куда ни за что не пустят милиционеров.

Спрашиваем бойцов, почему вчера не зачистили площадь. Звучит ответ:

— А куда мы попрём против автоматов и пистолетов? У нас — только дубинки и щиты, а они по нам из огнестрела начинают палить, как только мы приблизимся.

Киваю на спецназовца, под мышкой у которого болтается 'помповик'

— А ружья?

— Ты хоть знаешь, сколько этих ружей? На полторы тысячи человек выдали ровно десять штук. Да и те запретили использовать...

Больше всего баррикаде, выходящей на Институтскую, досаждает прикреплённый к тележке с колёсиками постоянно работающий пожарный гидрант. Именно его струя не даёт толком разгореться штабелю из шин. Импровизированный водомёт установлен на нейтральной полосе, и майдауны постоянно пытаются его уничтожить. Двое спецназовцев, дежурящих возле него, только и успевают швырять назад неразбившиеся 'коктейли' и отпугивать светошумовыми гранатами пытающихся швырнуть в них 'зажигалки' боевиков.

Периодически находятся смельчаки, выползающие с самодельными щитами на парапет, чтобы под их прикрытием поближе подобраться к гидранту. Его отгоняют, направив в него струю воды.

— Смотри, ещё один помыться решил! — мрачно шутит спецназовец из первой шеренги оцепления. Ему отвечают:

— Так они же здесь все провоняли, вот и принимают душ.

Промокнув до нитки от брызг разбивающейся о щит струи, очередной 'герой' пятится назад и спрыгивает с парапета. Ему дают спокойно уйти.

Со смотровой площадки на торговом центре 'Глобус' и мостика, проходящего над Институтской от него к Октябрьскому дворцу, пялится толпа зевак. Время от времени вспыхивают блицы фотоаппаратов, перемещаются телевизионщики. Там безопасно, туда не долетят ни камни, ни стальные шарики, ни даже фейерверки. Да и вся площадь на ладони.

Выше первых ступенек крутой лестницы, поднимающейся от Майдана к Октябрьскому дворцу, не подняться: лестница перегорожена секциями забора из рабицы, густо переплетёнными колючей проволоки. Но даже с этих первых ступенек прекрасно видны и палатки, и суетящиеся возле горящих шин боевики в полной экипировке, и сцена, на которой ни на минуту не прекращаются выступления. Каждые пять-десять минут возобновляется вой: 'Ще нэ вмэрла Украина...'. Не вмэрла. Но уже смердит: даже вонь от горящих покрышек и пожара в Доме Профсоюзов не перебивает густо висящий над площадью туалетный запах. Так вот ты какой, воздух свободы!

Это уже традиция: что в 2005 году после Майдана центр Киева насквозь провонял мочой и калом, так и в 2014 представители 'европейской нации', зассали и засрали не только Майдан, но и все окрестные подворотни и подъезды. Увы, от привычек никуда не уйти: как привыкли в своих карпатских сёлах оправляться там, где припёрло, так и в мегаполисе делают. О карпатских сёлах — не преувеличение. За несколько дней до начала боевых действий в городе соцопрос показал, что 62% присутствующих на Майдане составляют выходцы из трёх областей: Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской. Практически все — из сельской местности либо небольших городков. И только 12% — киевляне.

Первая шеренга оцепления — бойцы 'Тигра', потерявшие вчера двоих погибшими. Одного из их командиров интервьюируют российские телевизионщики. Экипировке коллег из Москвы остаётся позавидовать: шлемы на кевларовой основе, бронежилеты. Тем не менее, ребята нервно реагируют на любой близкий разрыв, им приходится несколько раз перезаписывать сюжет. Дожидаться окончания эпопеи не стал: я и так слишком долго тусовался на передовой. Чего доброго, Лариса пойдёт сюда выяснять, где я пропал...

Возвращались к машине не напрямую. До Европейской площади прошли по стороне Крещатика, противоположной той, на которой стоит Дом Профсоюзов. Везде следы погрома, устроенного бандитами с Майдана, выбитые стёкла, испачканные свастиками и нацистскими лозунгами стены. Не пощадили не только отделение сбербанка, но и пивной бар 'Лондон'. На цоколе запертого книжного магазина — лозунг 'Хватит бухать, время воевать' с официальным неонацистским символом вместо буквы 'о'. Призыв: 'Утопим беркутов в их крови!' Выломанные филёнки двери одного из помещений Академии наук заколочены разномастными фанерками. То же самое — со зданием библиотеки Верховной Рады. Оно и верно: зачем вчерашним козопасам, дорвавшимся до безнаказанных убийств и погромов, наука и книги?

Раздолбано всё, включая кабинку стационарного уличного туалета: двери оторваны напрочь, стены пытались выбить ногой изнутри, но, изуродовав, так и не сумели доломать. По тротуару коммунальщики заканчивают уборку гор мусора, оставленного 'европейцами' после своих баррикад. А чуть выше, возле колоннады стадиона 'Динамо', автокраном уже сооружается бетонная баррикада: полутора сотнями метров выше начинается правительственный квартал, здание Кабмина. Не покидает ощущение фронтового города. Впрочем, так оно и есть: уже второй день в Киеве идёт самая настоящая война, со стрельбой, убитыми и ранеными с обеих сторон.

Небольшой офис на первом этаже жилого дома вначале разгромили, а потом сожгли в пламени горящих шин. На дом, где он расположен, страшно смотреть: он закопчён многодневным дымом пылающей резины. Гигантский, метров десять высотой, рекламный щит стал просто чёрным, с огромным трудом под слоем сажи просматривается, что на нём было изображено. Жители дома сбежали из него после 19 января, лишь на паре балконов висят растяжки: 'Здесь живут люди'.

Среди боевиков было немало футбольных фанатов киевского 'Динамо', исповедующих настоящий культ Валерия Лобановского. Но это не помешало им сжечь его огромный портрет на боковой поверхности колоннады. Расположенная в нескольких метрах скульптура знаменитого футболиста и тренера обмотана какой-то грязной от копоти дерюгой, обвязанной проволокой. Обычно в таком виде террористы держат заложников. А за спиной взятого в заложники Лобановского — огромный электронный экран, уничтоженный пламенем горящих шин. Снизу к экрану прикреплён плакат 'Поляки в знак солидарности со свободной Украиной'. Если помнить, что именно поляки из штанов выпрыгивали, поддерживая майданных варваров, выглядит этот плакат крайне издевательски: эти разрушения принесли поляки в знак своей солидарности?