Больше не могу оставаться в неизвестности. Да, я виноват, но почему меня так наказали, лишив работы аж на неделю? Выкинули, как надоевшего щенка. Мне даже думать об этом неприятно. Я два дня пытался чем-то заняться, но не получается. Перед глазами всё время возникает разъярённый босс, указывающий на дверь. Мне обидно, что можно вот так, не жалея, взять и выгнать меня из клуба...

А вдруг они за эти дни найдут кого-нибудь другого? Да и мне смотреть на злорадные морды Маров уже невыносимо. Сначала завидовали, а теперь готовы смешать с дерьмом за то, что я потерял такую 'выгодную должность'. А ещё я скучаю по своим заботливым подругам. Я не успел ни объяснить причину своего внезапного исчезновения, ни извиниться за свою выходку перед Таши ...

Если директор думает, что я послушаюсь его запрета появляться в клубе, то он глубоко ошибается. Командовать собою я никому не разрешу. В этом здании мне уже известны все лазейки и чёрные ходы...

Как я и думал, воспользовавшись знанием архитектуры здания, мне без проблем удаётся оказаться в клубе через систему вентиляции и, пройдя по одному из коридоров, я быстро оказываюсь у девушек в их общей комнате-столовой.

Они рады мне. Однако по их вопросам я понимаю, что им многое известно:

— Рич, что ты здесь делаешь?

-Ты ведь должен находиться дома!

— Тебе нельзя приходить сюда ещё четыре дня как минимум!

— Негодник, поставил тут всех на уши своим проклятием.

Амая и Уна строго говорят, но сами не пытаются скрывать, что счастливы видеть меня. Я тоже очень рад, соскучился по ним. Но почему их только двое?

— Где сейчас Таши? Мне очень нужно с ней поговорить, — спрашиваю я.

— Ой Ричик, Таши больше не придёт, она выходит замуж, — Уна светится от радости. — Она просила передать, что на тебя совсем не обижается, и ты самый лучший рыцарь, спасающий прекрасных дам!

Я смущаюсь и краснею, но замечаю, что обе девушки расстроены, хоть и улыбаются.

— А Элли где?

Улыбки сразу гаснут и сменяются какой-то горечью во взглядах.

— Элли сегодня вечером увезут в хоспис для вампиров, — еле слышно произносит Амая.

— Хоспис? Но это же учреждение для умирающих, а мы способны к заживлению даже сильных ран! — Я ничего не понимаю, ведь такое строят только для людей, а охотники, эльфы и вампиры способны к регенерации.

— Рич, ты в каком заповеднике вырос? Как ты можешь не знать таких простых вещей? Современные нанотехнологии позволяют делать калеками вампиров. Это специальная смесь веществ, содержащаяся в микроскопических капсулах, которую применяют охотники. Она забирает энергию и разрушает кровь, делая нас калеками. После таких повреждений долго не живут. Лекарей, способных вытянуть магией смертельно опасные вещества, у нас нет. Сам знаешь, магия нам недоступна из-за браслетов. К нам приходят разные клиенты, среди которых хоть и редко попадаются жестокие садисты. Никто не может предугадать заранее, кем окажется новый посетитель. Хотя Джодрж больше таких подонков никогда в клуб не пустит, помочь пострадавшему вампиру уже никто не сможет. Судить же такую сволочь мирской суд не будет, так как у них есть свой суд — духовный. Уничтожение вампира в глазах церковников не преступление. Теперь Элли только одна дорога — хоспис.

Я в ярости! Что за чёртов мир, с его дурацкими законами? Здесь к каждому вампиру относятся намного хуже, чем к животным. Но разве можно так поступать с разумными? Пытаясь успокоиться, я произношу:

— Хочу её увидеть.

Заметив несогласие и сомнение в глазах девушек, упрашиваю их...

* * *

Небольшая комната отличается от остальных ослепительно белым цветом. Стены, потолок, кровати, постельное бельё — всё стерильного белого цвета. Тяжёлый запах дезинфекции и тишина дают полное ощущение изолированности от внешнего мира. Я когда-то читал, что у большинства народов траурным цветом является чёрный, но, по-моему, именно белый, ослепительно белый цвет отражает боль, одиночество и смерть...

Войдя, я не сразу нахожу Элли, несмотря на то, что других больных сейчас здесь нет. Она лежит на кушетке, накрытой полиэтиленом, стоящей в углу и отгороженной ширмой. Взгляд у Элли застывший, неживой. Зрачки так расширены от боли, что глаза кажутся бездонными и абсолютно чёрными. Черты лица заострились и превратились в маску. Дыхание рваное и редкое.

Подойдя ближе, я чувствую пульсацию уходящей, сворачивающейся жизненной энергии. Мне хочется помочь своей подруге, и я прошу Амаю и Уну оставить нас вдвоём. Мне приходилось раньше применять магию лечения на людях и животных в моём родном мире, но у них были небольшие царапины, по сравнению с этими ранами. Я не уверен, что сейчас у меня что-то сможет получиться — все эльфы изучают магию лечения, но настоящим лекарем может быть не каждый. Чем серьёзнее болезнь, тем больше она может забрать энергии, особенно если врачеватель неопытен или самоучка, как я. Но я не могу уйти, не попытавшись помочь своей подруге. Решившись, я прижимаю к ней руки и вливаю свою энергию. Вначале чувствую, как покалывает кожу на моих ладонях и разливается тепло в её теле. Затем возникает ощущение, что меня кромсают, режут большим тупым ножом, не оставляя ни кусочка целым. Боль затапливает моё сознание, а сила, изливаясь водопадом, покидает меня. Я чувствую, что не могу уже стоять, и оседаю на пол. Последнее, что я запоминаю — сильный привкус крови во рту и вспышку кроваво-красного, резкого, ослепляющего света перед глазами, сменяющуюся холодной равнодушной пустотой.

* * *

Я просыпаюсь, чувствуя себя хорошо отдохнувшим. Мне тепло и спокойно. Потягиваюсь, и, не удержавшись, широко зеваю.

— Рич, ты засранец! Ты в курсе этого?! — резкий голос Амаи жестоко возвращает меня в реальность, и я вспоминаю о своей неудачной попытке помочь Элли.

— Ты придурок! Мы думали, что ты уже умер, а ты всего лишь дрых без задних ног, почти целые сутки, — с укором добавляет Уна.

— Девочки, прочь руки и злые речи от моего Ричика!— Последнюю фразу произносит... Элли.

Но это невозможно! Я подскакиваю и с диким воплем — Элли! Элли!! — кидаюсь ей на шею.

Меня затискивают разом все три подруги, а я от счастья замираю и неожиданно ощущаю бегущие по моим щекам слёзы...

* * *

Кабинет управляющего клубом 'Арена'

Дверь в комнату открывается почти бесшумно, пропуская внутрь фигуру в сером балахоне.

— Я рад тебя видеть во здравии, сын мой, — приветствует входящий гость владельца клуба.

— Проходите, святой отец, — вежливо, но с плохо скрываемым напряжением в голосе отвечает Джордж.

— О нет, надеюсь, мы долго не задержимся в этом проклятом месте. Мой воспитанник уже выбирает в твоём злачном заведении себе раба, и думаю, он это сделает быстро. — Произнеся эту фразу, монах всё же проходит к столу и садится в предложенное ему кресло. Он откидывает капюшон, и становится виден огромный шрам, пересекающий его лицо.

В комнате возникает напряжённая тишина, прерываемая дыханием мужчин.

— Джордж, мой воспитанник сейчас выбирает себе в тренажерном зале раба из гладиаторов. Я должен увидеть, как он там, переключи изображение из камер на монитор. Мне хочется убедиться в правильности его действий, так как в этот раз нам нужна нечисть выносливая и сильная...

— Господи, о какой нечисти вы говорите... — не выдерживает Джордж.

— Не поминай Господа в суе!! В это пристанище греха и порока даже свет Его не проникнет. Не забывай про свои обязанности, — рокочет голос гостя.

Хозяин кабинета вздрагивает и послушно включает монитор, поставленный таким образом, что оба собеседника видят происходящее. В зале довольно много вампиров, есть так же несколько охотников. Кто-то занимается на тренажёрах, кто-то выполняет упражнения на растяжку, а кто-то просто наблюдает или с кем-то беседует. Обычно здесь царит непринуждённая обстановка, но сейчас чувствуется напряжение, особенно среди вампиров. Даже отсюда, из кабинета, легко можно вычислить источник беспокойства по периодически направляемым на него взглядам. Это смуглый молодой охотник в чёрной одежде, сидящей по фигуре, с серебром длинных волос, рассыпавшихся по плечам. Он и так выделяется из окружающих его бойцов внимательным взглядом, словно сканирующим каждого, находящегося в качалке. Джордж нервничает, сжимая и разжимая кулаки, осознавая, что сейчас он снова потеряет кого-то из своих вампиров, но он бессилен что-то предпринять... Неожиданно многие из присутствующих в зале поворачивают головы в сторону распахнувшейся входной двери. Из неё влетает полураздетый разъярённый... Ричард. Он быстрым шагом идёт к охотнику...

— Нет!! Пожалуйста, не трогайте его! Ведь он ещё совсем ребёнок! — отчаянно вырывается у Джорджа, а на мониторе видно, как охотник, злорадно улыбнувшись, достаёт чёрный ошейник и направляется навстречу Ричарду.

— Всё в руках Божьих, сын мой. Выбор сделан, и ничего уже не изменишь, — напутственно говорит монах, и, поднявшись, направляется к выходу. А хозяина 'Арены' захватывает чёрное отчаяние. Не в силах наблюдать за происходящим он выключает монитор и застывает, уставившись остекленевшим взглядом в одну точку.

Глава 8

Клуб 'Арена', Ричард... чуть ранее...

Я чувствую себя счастливым. Элли живая и — в это даже не верится — абсолютно здоровая. Мне до сих пор кажется, что случившееся с ней было просто кошмарным сном. Но... благодарные и радостные взгляды подружек говорят красноречивее слов. Правда, девушки считают, что я опрометчиво поступил, придя сюда — шеф очень не любит, когда нарушают его приказы. Они волнуются за меня.

— Ричард, ты не должен выходить за пределы нашей комнаты, Джордж пока не знает, что ты здесь. Мы успели спрятать тебя до прихода врача к Элли, поэтому тебя никто не видел, — заговорщически говорит Амая. — Вечером, когда будет много посетителей, мы поможем тебе уйти незамеченным.

— Ты сильно рисковал, пробравшись в клуб. Джордж не прощает подобного непослушания и может запросто тебя уволить, но если бы не ты, то быть мне уже в хосписе, — в глазах у Элли блестят слёзы. — Ричи, мы всё сделаем для того, чтобы тебя не нашли, главное, сам не высовывайся. А нам пора идти работать.

Они уходят, оставляя меня одного. Мне скучно сидеть без дела, и я решаю заняться тренировкой. Конечно, полноценную подготовку тут не проведёшь, но разогреть все мышцы, прокачать пресс, сделать растяжки очень даже можно.

Триста отжиманий — длительный процесс, но я выполняю их в быстром темпе. При медленных движениях быстрее нарастает объём мускулатуры, а выпуклые мышцы мне не нужны...

За час занятий я уже от пота весь мокрый... Закончив, сажусь на пол, застеленный ковром, и собираюсь делать упражнения для пресса, когда дверь вдруг распахивается и в неё влетает Илая, подружка Уны:

— Ой, девочки, сюда храмовники пришли! Такой кошмар!! Недавно они убили Вейса, а теперь опять... — осекается она, увидев полуголого меня. Вид у меня, конечно, потрясающий. Сидя я выгляжу ещё меньше, с меня течёт, и волосы аж слиплись, словно после душа только что зашёл, не вытираясь. Из одежды — одни штаны — рубашку снял, чтобы она от пота не намокла, и босиком... Одно лишь утешает, что я хоть не стою на голове сейчас.

— А где все?.. — напряжённо спрашивает она у меня.

— Ушли работать. А кто такой Вейс? И разве могли пустить сюда убийц? Ведь это запрещено правилами! — Я, кажется, совсем запутался во всех законах в этом мире.

— Рич, ты что, с Луны свалился?! Джордж у храмовников на коротком поводке, возможно, они его чем-то шантажируют... вот он и отдаёт им иногда кого-то из вампиров. Сегодня новый парень выбирает, он раньше сюда не приходил. Я таких ещё не видела — красавец, но холоден как лёд. Из разговоров я поняла, что ему нужен смертник, и он сейчас присматривает кого-то из бойцов в качалке. Парни шокированы, но отказаться с ним пойти не смогут. Боятся все, кто не заработал особого ошейника, ведь Вейса ещё помнят — такой красавец был... Племянник Локуса — вождя из Маров.

Я вскакиваю.

— Племянник Локуса?! Они его убили??

— Да, но в тот раз был другой охотник. Сегодня какой-то новенький. Красивый, — расстроено повторяет Илая. — Он скорее похож на тёмного эльфа, чем на человека. Такой смуглый, что кожа почти чёрная, волосы серебристо-белые, а глаза как изумруды зелёные...

— Это тот ублюдок!! — резко прерываю я её и вылетаю пулей из комнаты... Прибежав в качалку и заметив среди толпы этого блондинистого типа, я ощущаю, как поднимается в душе и как затапливает разум ярость. Я теряю голову от злобы: на него, на этот мрачный мир, на наглость храма и покорность здешних вампиров, боящихся уйти отсюда и позволяющих наглому убийце себя рассматривать. Он оборачивается, наши взгляды скрещиваются, и между нами происходит незримая для окружающих дуэль. Бегут секунды, но никто из нас не хочет уступать. Если бы я мог, то спалил бы огнём его заносчивую морду, но это лишь мечты. Мне даже лёд в его глазах не растопить. Он неожиданно с усмешкой говорит:

— Ты, мелкий, подойди сюда! Сменю тебе ошейник! — И с этими словами достаёт... тот черный, для простых рабов...

Эта мерзкая вещь и его самоуверенный вид заставляют меня забыть все правила приличия в этом мире и бросить ему вызов:

— Ты трус! Прикрываешься законом, чтобы сделать из меня раба. Да ты слабак, я бы на ринге так тебя уделал, что мамочка твоя тебя бы не узнала! — с последними словами я чувствую, что во всей качалке изменяется атмосфера. Все вампиры — и новички, и победители боёв — пытаются слиться со стенами и инвентарём... Такая тишина, что кажется никто не дышит и даже не живёт. Глаза охотника же мечут молнии. Он в ярости рычит:

— Щенок! Я принимаю вызов, но проиграв, ты затыкаешь пасть и выполняешь каждое моё желание!

— Как скажешь, я пойду хоть голый! Но в случае моей победы — заплатишь четыре миллиона лидов золотом, и больше ни один храмовник не сунется сюда выбирать себе раба для истязания! — ору в азарте я.

— Ты гонишь, мелочь! С какого перепугу за шлюшку отдают четыре миллиона, да ты всего две тыщи стоишь!

— А, боишься проиграть?! Да ты ссыкло!! — Мне, в общем, нечего уже терять, поэтому напоследок можно понаглеть.

Да, завелись мы явно не на шутку и так орём, как два кота в расцвете марта, и разве что не поливаем друг друга чистым ядом...

В зале тишина, как мёртвые стоят вампиры, а несколько охотников застыли в изумлении. Мы дружно направляемся на ринг...

* * *

Я всегда мечтал быть самым сильным, таким, как настоящие бойцы. Они высокие, с рельефной красивой мускулатурой. А какие у них бицепсы! Аж дух захватывает. Не то, что у меня. Мой учитель как-то сказал мне: 'Запомни Ричард, твой рост и вес — это не только кошмарный недостаток для бойца, но и важное стратегическое преимущество. Поэтому всё зависит от тебя — сможешь ли ты использовать на деле достоинства, данные тебе природой, или будешь всегда проигрывать...'

Мне нравилось наблюдать, как разбивают ударом кирпич, плитку или доску. Я бы тоже хотел так научиться, но когда стал просить об этом учителя, он рассмеялся и приказал раздеться. На моё возмущение он холодно заметил, что прежде чем что-то освоить, нужно узнать свои возможности. Я разозлился... Неужели он сам не видит, как другие это делают? Но мой учитель долго разглядывал меня, а потом заявил: