Зверь лютый. Книга 30. Канава

Уточню: план придумал атеист. Который к святыням относится как... к интересным проявлениям человеческих свойств. Но план обращён к людям верующим. Поэтому заявленная цель — Гроб Господен. Моя цель ближе — Степь. Безопасность на южных рубежах.

Ключевский:

"В продолжение XVI в. из года в год тысячи пограничного населения пропадали для страны, а десятки тысяч лучшего народа страны выступали на южную границу, чтобы прикрыть от плена и разорения обывателей центральных областей. Если представить себе, сколько времени и сил материальных и духовных гибло в этой однообразной и грубой, мучительной погоне за лукавым степным хищником, едва ли кто спросит, что делали люди Восточной Европы, когда Европа Западная достигала своих успехов в промышленности и торговле, в общежитии, в науках и искусствах".

Начинать надо с 7 в., с тех времён, когда авары-обры покорили дулебов и завели привычку, въезжая в земли этого племени, выпрягать из повозок своих лошадей, заменяя их молодыми женщинами и девушками из славянок.

Тысячу лет Россия — заповедник для охоты на рабов. Формы обустройства "охотничьих угодий" менялись: на смену "Святой Руси" пришли Московское и Литовское Великие княжества, Царство Московское и Речь Посполитая. Но прекратить этот бизнес смогла только Российская Империя. Присоединив Крым и распахав саму Степь.

Уничтожив степную работорговлю, мы спрогресснём в конец 18 в.

Цели разные. Поэтому я от многого в плане могу отказаться. Они — нет. Две разных этики, разные системы ценностей.

— А у него есть. Опыт. Он похожую штуку уже построил. На Волге. В Переборах.

Андрей осаживает брата. Чтобы не смотрелся так... уверенно, чтобы помнил, что его простили, но ума не прибавили. Вежественнее надо, с подползанием. Не то и подъелдыкивание повстречается.

По кивку Боголюбского выдаю дайджест.

В позапрошлом году, проводив караван с Софьей и Ростиславой на Запад, аж в Саксонию, я чуть вернулся по Волге вниз и походил по этим Переборам. Там начали работать мои изыскатели. По погоде мы не успевали — начались дожди. Потом зима... Стройка чуть шевелилась, готовилась. Когда земля оттаяла — пошли земляные работы.

"И планы,

что раньше

на станциях лбов

задерживал

нищенства тормоз,

сегодня

встают

из дня голубого,

железом

и камнем формясь".

А всего-то делов: лопата штыковая да тачка колёсная. Кое-какие мелочи, вроде нивелира и мерной линейки, которые мы ещё в Пердуновке отработали.

Главное — выскочить из нищенства. Чтобы был кто-то, кто будет людям мастеровым... нет, не платить — хотя бы кормить сытно и регулярно.

К октябрю окончили основные работы, к Рождеству — всё. Ещё осенью по каналу прошла первая барка. В этом году будем активно использовать. Набирать опыт и выявлять ошибки: ряд решений сомнительны, как оно будет работать... надо смотреть.

— Глянули в реку на тот порог. Переборы в воде видать. Пошли вдоль него поперёк берега шагов триста. Вкопались. Сам порог — шагов двадцать в ширину. Плотная глина с камнями. Кирками, лопатами выковыряли, тачками вытащили. Потянули канаву вдоль берега вверх и вниз. 25 локтей шириной. Чтобы расшива моя пролезала. Вниз хвост пошёл прямой: там Волга загибается, а вот вверх... крючком загнули. Чтобы выход поперёк берега. Там-то более всего возни и было.

— А с чего ж так?

— У нас на Руси, князь Михалко, весна бывает. Ледоход. Глыбы ледяные на берег лезут, бьют, напирают. Как бы не поломали оголовье канавы.

Это ситуация остановила (в РИ) строительство Волго-Дона при Петре Великом.

Крыть — нечем. И не то важно, что практического опыта у меня нет, а то, что он будет. Этой весной, летом, осенью. Опыт набирается. У меня. А строить "Порожный" канал начинать не раньше, чем через два-четыре года.

Я очень о многом не рассказываю. О стенках и дне из просмолённых тесин. Об утопленном в верхнем входе складном "ёжике" — всплывающих "акульих челюстях". Опыт Каупа усвоен и модифицирован. О первом реальном применении "военного бетона" — две пирамидки от льда у верхнего края. О ряде клетей, набитых камнями и грунтом — мол, защитная насыпь там же. Иначе бы мы просто не вывернули: длина расшивы 80 локтей и поворачиваться ей в канале негде. О глубине в шесть локтей, что позволит, в будущем, проводить корабли класса 500-тонных коггов Ганзейского союза конца 15 в.

— И как же ты эти... шлюхи, прости господи, там устроил?

— Не шлюхи, а шлюзы. Никак. Канал короткий, падение реки невелико. Пара лошадей с берега тянет без напряга. Ворота на верхний конец поставил. На всякий случай. Ну, и посмотреть, как такие ворота работают.

— Ну и как?

— Работают? Хорошо.

Факеншит! Мы рассматривали пять вариантов. Я совсем не уверен, что те, с ручным приводом, которые там сейчас стоят — лучшие. Просто надоело слушать умников, и я гаркнул:

— Простейшее — лучшее!

Но... возможно, лучше будут с конным приводом... или с гидроакумуляторами... или с водяными парусами. Посмотрим. Эти ледоход снесёт — поставим новые.

"Порожный канал" не был на Святой Руси первым: про копанку от Ловати к Двине — я рассказывал. Он не был первым моим — свой я прокопал от Гудкова болота к Угре ещё в Пердуновке. Он не был первым обводным — вот, Переборы уже построены.

Он был первым такого размера. "Переход количества в качество". Что ставило новые задачи и требовало найти способы их решения. Например, сразу стало понятно, что пускать бичевники поверху, по степи — нельзя. Пришлось делать уступы в профиле канавы вблизи рабочего уровня воды. Что увеличило объём земляных работ. Поняли, что вытаскивать землю тачками с такой глубины тяжко. Потому тачки работали по горизонту, а вверх грунт поднимали подобиями козловых кранов. Или, как более привычно для моих людей, подобием катающегося под потолком бревна в марийских поварнях.

Каждое сделанное дело даёт опыт: как надо и как не надо. Мы опыт накапливали. И применяли далее, в других стройках.

Устали. Все устали и я тоже.

— Вернёмся к началу, Государь.

Круто я их загрузил, уж позабывали с чего начали.

— Дозволь высватать за брата твоего Всеволода принцессу Иерусалимскую Сибиллу.

Молчит. Разглядывает. Меч свой. Всеволода. Меня. Неожиданно:

— По обычаю на совете первым спрашивают мнение самого младшего. Сын мой Глеб, что скажешь?

Оп-па. Медведь в лесу помер. Два медведя.

Чтобы Андрей вздумал поиграть в демократию... Да, бывает. Я такое видел дважды в Бряхимовском походе. Но там толпа народа, включая малознакомый, малопонятный и гоноровый. А так-то... он сам всё решает.

Другое: он Глебушку сыном назвал. Неужели мне удалось так достать Боголюбского, в смысле: извлечь, что он к сыновьям своим стал... по-отечески?

Глебушка аж расцвёл, покраснел, аки маков цвет, набрал воздуха... Но передумал. Посурьёзнел, нахмурился, потискал мой карандаш. Похоже как Боголюбский свой меч тискает.

— Думаю... да.

И, не имея более сил изображать вид серьёзный, радостно возопил:

— И меня! Меня тоже! В поезжане!

Улыбка. Намёк. Намёк на неуверенную улыбку на лице Боголюбского... Даже и представить не мог. Дико, странно... С трудом: отвык наш скоро благоверный улыбаться, губы как-то... не складываются. Но... А ему идёт.

— Погоди. Ты?

Искандер под взглядом отца кивает — "да". С едва сдерживаемым восторгом торопится произнести своё "да" Всеволод. А Михалко, похоже, заснул. Или он не согласен с моим планом? Только понукание Боголюбского вызывает чуть слышное "да". И широко, по-барски, соглашается Перепёлка:

— Чего уж, пусть сбегает. Может и толк какой получится. Вряд ли. Но чем чёрт не шутит.

Боголюбский кивает и сразу переходит к конкретике:

— Сватать жену младшему брату — моё дело, старшего в доме. Не твоё (это — мне. Чтобы не зазнавался).

Не возражаю. Форма моего предложения — от этикетности. Не может кое-какой воеводы велеть князю:

— А пошли-ка ты сватов. В тридевятое царство.

Просить можно только разрешения на свои действия или на повеление другим конкретным подчинённым.

Повернулся к Всеволоду и принялся командовать:

— Собирай караван. Тиуна своего гони к Антонию Черниговскому: он караван к Патриарху собирает, вместе пойдёте. Завтра — список. Чего надобно, где взять. Ему (тычет в меня пальцем). Потом мне. Всё. Идите. С богом. Ты — погоди (это мне).

Князья вылезают из-за стола, дохлёбывают недопитое, я собираю свои... демонстрационные материалы.

"А вас, Штирлиц, прошу остаться". И что ж он мне нынче... заелдырит?

— Вот будет эта твоя... канава. Свободный ход водой. Всякое дерьмо вонючее по реке вверх свободно полезет. Берладники. Или сами греки.

А государь-то у нас того, толковый. Прежде всего — про гос.безопасность.

Киваю, объясняю. Показываю на пальцах "ежика", в канале у Перебор утопленного, вспоминаю слова Перепёлки: "рвы чистить, сторожу добрую иметь". Рассуждаю о необходимости укрепить Олешье, поставить ещё крепостей на Лимане...

— И, главное. Выйдя прочно на море — иметь там флот. Бить находников не на своём пороге, а на их собственном. Твоя, брат, "рюмка пьяная" в Золотом Рогу, а под ней корабликов с воинами от края до края... как триста лет назад... Басилевс по-доброму разговаривать будет.

— Думаешь, получится?

— Не знаю. Надеюсь. Но не попытаться... утратить Гроб Господень... пустить в мир такую беду без боя... не по чести.

— Кабы бой — то просто... а вот такое... далеко ты глядишь, Ванька. Откуда это в тебе?

— А в тебе? Когда ты рогом один против всех пёр? Против отца и брата? Против войска вражьего? Когда под тобой коней убивали, седло копьями пробивали, шлем на голове рубили? В тебя такое свойство сидит, во мне — вот такое.

Я ожидал, что он что-то ещё спросит, но Андрей просто мотнул головой, и я убрался.

Знаешь, девочка, всё это ерунда. Слова, идеи, планы, расчёты, выгоды политические или денежные. Какие-то технические или географические придумки... Всё упиралось в доверие. В конкретного человека: Мануила Комнина. Или он поверит в мой план, или нет. Или он верит в "русский хлеб", в описанные мною последствия, и это важно для него. Настолько, что он готов принять участие, рискнуть. Или...

Всё остальное — детали. Не все были ему сообщены, не все сообщённые были ему важны и, даже, просто понятны. О предстоящем падении Иерусалима, о проказе будущего Балдуина IV, о предполагаемом перехвате власти посредством Сибиллы — ни слова. Туманные намёки, что Всеволод (племянник Мануила) королеву Марию (племянницу Мануила) обязательно поддержит. "Ежели что". По-родственному.

Все элементы плана — каждый! — встречали возражения в его окружении. Но решение принимал он. В условиях недостаточной информации, непредсказуемости, разнонаправленного мнения весьма высоких, близких к власти, персонажей.

Был там эпизод...

После торжественного приёма, на котором, в нарушение этикета, прозвучали не только ритуальные, но и осмысленные слова, Мануил собрал нескольких сановников на совет. Все дружно принялись ругать нищих и наглых варваров, советовали послать их (т.е. нас) подальше. Когда набор негативных эпитетов и пыл присутствующих исчерпались, старенький протонотарий дрома задал вопрос:

— Что будет дальше?

И дребезжащим от старости голосом объяснил:

— Когда русы объединяются — они воют. С нами. Их древние князья... Свендислав в Доростоле, Владимир в Херсонесе... Их Мономах собрал их страну. И с ним пришлось воевать на Дунае. Сейчас у них снова один государь. Автократор говорит "нет" и... снова война? Или — "да"? — Тогда русы и куманы истребляют друг друга. Как печенеги Свендислава. Только без тяжёлой предшествующей войны. И не надо платить язычникам. Оба народа ослабнут и не будут тревожить наши границы. А мы спокойно заселим низовья тамошних рек, возродим древние города на побережье, добавим новых... И получим тот же хлеб, из той же степи, но от своих париков.

Басилевс увидел... варианты.

Сколько заплатили тому протонотарию за его реплику... Понимаю дедушку — ему нужно было выдать замуж восьмую внучку.

Свела с ним Всеволода его матушка, сестра императора. Сын навестил её в Царьграде. Упомянул, естественно, о давнем их посещении Пердуновки. Вспомнилось ей и тогдашний "тяни-толкай", что устроили мы с Ноготком на дыбе, и химический ожог срамного места и, главное, "заклятие Пригоды", наложенное мною на неё тогда. Воспоминания, заклятие, а равно естественное стремление матери помочь сыну и стеснённые материальные обстоятельства, превратили её в одного из самых эффективных наших агентов. Влияния у неё не было никакого, но, будучи членом клана Комниных, она всех и про всех знала, везде, пусть и незаметно, могла присутствовать. Советы её весьма поспособствовали нашим успехам на этом направлении.

Мы сразу стали требовать себе всяких... преференций. Про церковные — я уже. Там, по счастью, дело просто отложилось на полгода из-за болезни Хрисоверга. Потом уже пришло понимание. У наших — что можно просить, что — требовать. У тамошних — с чем придётся согласиться.

С Мануилом разговоры шли "в два присеста". По дороге в Иерусалим — самое главное: благословение браку, "Крымская деспотия". По дороге оттуда... жестокий торг. Не всё желаемое было заявлено, не все, из заявленного, удалось сразу получить.

"Железный занавес" развернулся в три этапа. Наше решение выслать всех купцов с Руси, включая греков, вызвала бешеную волну криков: "и мы вас так же!". И спокойный ответ: "Именно об этом мы и хотели просить". На самом деле, основной торг греков с Русью идёт через Сурож и Олешье. Статус этих торговых площадок почти не изменился. А какой этнической принадлежности лягут черепа возле тропы у Несыти — русские или греческие — велика ли разница для басилевса?

Его нужно было убедить. Очень рад, что эта задача досталась не мне — я бы её точно провалил. Я плохо понимал этого человека. Его ценности, словесные формулы, аргументы, которые бы затронули струны души.

"Самый рыцарственный правитель Востока". Что это значит? — Что самое главное — накормить вдов и сирот? Или что нельзя идти в бой без плюмажа из страусиных перьев на шлеме?

По счастью, мне удалось собрать команду, которая сумела. Снять часть возражений его окружения, привлечь на нашу сторону часть знати и, главное, убедить его самого. После его принципиального согласия проблемы возникали, но мы их пробивали или обходили.

Работала высокоталантливая, квалифицированная команда аборигенов. Не я.

Конец сто восемнадцатой части

Часть 119. "А другой был чёрным-чёрным..."

Глава 598