Зверь лютый. Книга 30. Канава

Нужно найти "аргументы". Какие-то. Здравый смысл, экономика, обороноспособность... — не работают. Только юридически-родословно-православные. Чтобы устранение Гамзилы из Чернигова не вызвало немедленного консолидированного отказа русских князей от Государя. И от меня, с "белоизбанутостью Всея Руси", заодно.

Гамзила, третий, после Новгорода и Волыни, противник. Осторожный, умный, сильный. Матас, в такой ситуации, с его братьями — героями "Слова о полку...", может быть очень... интересен.

"Два года человек учится говорить, а потом всю оставшуюся жизнь — молчать".

Я уже многому научился: на все заходы Матаса и его людей — промолчал.

В расположение вернулся затемно. Пока то да сё прибегает постовой:

— Там князь Михалко Юрьевич приехамши. Санями.

"Санями"? Расхворался сильно? Или тело своё белое для игрищ любовных бережёт-лелеет?

Возчика с парой гридней его охраны — накормить, князя — проводить. В баньку.

Факеншит! Вот мне только, при нынешней захлопотанности, князей русских распробывать! И так, и так, и эдак... Бли-и-ин!

К моему приходу Михалко уже разделся и сидел на лавке. В простынке и глубокой задумчивости.

"Я несла свою... беду".

Несла-несла и принесла.

— Ну, что Машутка, решился? Подлечь под Зверя Лютого? Ну, давай. Показывай. Товар лицом. Мордочку-то твою я уже видел.

Молча, серьёзно, неторопливо, вдумчиво встал, снял простыню. Обнажился. Демонстративно? Демонстрационно? Показательно?

— А поворотись-ка... Машенька.

И я не Тарас Бульба, и он мне не сын. Но — "поворотился". По команде нагнулся, расставил, раздвинул, встал в коленно-локтевую... Изготовился. К приёму "лекарства" внутрь.

Мимики, дополнительной моторики, звуков, изменения дыхания, взглядов, дрожи в конечностях... ноль. Никаких внешних выражений эмоций.

"Белый индеец". Стоик.

"Стоик" — это который любит "стоя"? А "киник" — который по-собачьи? Тогда я вижу анти-эпикурейца: готов терпеть любые муки и унижения. Высокого градуса посвящения: прошедшее после нашей беседы время использовано для эффективного аутотренинга. Может, даже и медитировал.

Не только. Волосня выщипана, всё промыто и промазано. Исподнее...? — чистое, переменил.

— Это — холопская гривна. Надев её, ты полностью отдаёшь себя в мою волю. Навечно. Душой и телом. Надень.

Надел. Ни рука, ни глаза не дрогнули. Голос совершенно спокоен. Повествователен.

— Да. Мой Господин. Навечно в твоей воле.

Факеншит! Круто их в Византии учат. Такого уровня самообладания в подобной ситуации я на "Святой Руси" не видал. Полное подавление внешних проявлений чувств. То-то Боголюбский называет их "лживыми аспидами": по морде змеи не понять — то ли она тебя просто разглядывает, то ли готовится к смертоносному броску.

Всего два звука от себя: полустон, когда я велел встать на колени, и похожий задавленный вздох, когда несколько резко повернул ему голову, осматривая шею с надетым ошейником.

С шеей понятно: травма позвонков при силовом захвате. Типовая проблема борцов: их постоянно головой в ковёр втыкают. Повреждение встречается у спортсменов чуть ли не в сорок раз чаще, чем у "мирных" людей. А вот чего у него ниже? — Нет, я не про то, о чём вы подумали.

— Ну-ка встань. Здесь болит?

— О-ой. Да. Господин.

— А здесь? Давно? Голова кружится? Холодным потом прошибает? Ну-ка, вздохни глубоко. Тошнота и рвота бывают? Сильная боль справа под рёбрами? При движении усиливается? Моча с кровью?

Хреново. Похоже, что при том захвате, который Бастий устроил Михалко, он не только воткнул князя головой в снег, но и врубил по печени. С другой стороны, смертность при повреждении этого "второго сердца" даже в 21 в. — от 10%. А Михалко — живой, даже на коне ездит.

Ни УЗИ, ни инструментальной диагностики вообще — у меня нет. Если и было внутренне кровотечение, то... прошло. При подобных травмах скорую надо вызывать сразу, а тут... Такие повреждения часто бывают в комплекте с другими внутренними органами. Почки, вроде, целы. Вроде... Часты осложнения. Вплоть до перитонита. Но он же живой?

— Сядь.

Всё тот же стиль: неторопливо, без дополнительных звуков и движений, спокойно. Сел на лавку. Коленки сдвинул. Как юная скромная девственница — мужчины так не садятся.

* * *

Факеншит! Я бы поверил. Если бы не знал его пост-истории.

Через три-четыре года в РИ Михалко будет оборонять Переяславль. От бесчисленного, из нескольких орд собранного, половецкого полчища. Вооружённого, кроме обычного оружия, "греческим огнём" и "огромными луками, которые тянули полста взрослых мужей". Оборонит. За что попадёт в русские былины. В числе всего нескольких русских князей за всю историю "Святой Руси". Олег Вещий, Креститель, Мономах... и вот он. В былины — не в летописи или жития. Ни Боголюбскому, ни Большому Гнезду в устной памяти народной места не нашлось. А вот Михалко...

"Скромная девственница". "Сдвинула коленки" на Переяславльских валах. Кончак с Кобяком бились-бились... да сами и отвалились. Не солоно хлебавши.

* * *

Плеснул себе той же гадости, что и прошлый раз.

— Тебе не наливаю. Вред будет. Похоже, Бастий тебя сильно помял. Что-то повредил тебе в требухе.

— Поэтому господин мною брезгует? Никакая телесная боль не сравнима с болью душевной от холодности господина к рабу его.

Мда. Глубоко медитировал. Прямо концентрированной нирваной шибает. И слов много знает. Я, по началу своему в этом мире, до подобных формул не додумывался.

Брезгаю? Можно и так сказать. Можно — сочувствую. Или — являю милосердие к болящему. Можно — избегаю умножать боль в этом мире. Выбранный им вариант... его характеризует.

— К использованию обычным для юношей способом ты непригоден. Да за тебя и взяться-то нельзя. Или от боли кричать начнёшь, или в обморок завалишься.

— Господин очень добр к рабу своему. Смею заверить: я умею терпеть боль. И готов вынести всё, за ради удовольствия господина моего.

Такая жгучая жажда Иерусалима? Ишь как из него... формулировочки выскакивают. Без запиночки. Большой личный опыт? С какой стороны?

— А как насчёт "суздальского поцелуя"?

Пробил. Чуть-чуть. Не в интонации, жестикуляции, мимики. Только чуть краски на скулах. Это хорошо, румянец — признак работающей печени. Так-то он постоянно бледный.

— Я... я не опытен в... в этом деле. Но если господин будет снисходителен к рабу своему...

В "этом деле" — не опытен. А в другом? Звёзды по фюзеляжу рядами?

Михалко неторопливо, как и всё, что он делает нынче, сполз с лавки на колени и на четвереньках прошествовал к моим ногам. Поймал его за волосы только когда он уже всунул голову между моих раздвинутых колен.

— Что, князь Михаил, так хочется? Пососать?

— Да, мой господин. Нет большего счастья для верного раба, чем доставить удовольствие своему господину. Для рабыни. Для Машеньки.

Своеволен. Подчеркнул разницу. Между князем и рабом. Две ипостаси. Одна — здесь, головой меж моих ляжек. Но и вторая не отринута. Вошёл в образ? В один из нескольких? Надел маску? Карнавальную?

— Ползи. На своё место.

Ползёт. Ага, пошли проколы в образе. Задницей не крутит эдак... увлекательно, через плечико не оглядывается заманивающе, как вчера Севушка изображал. Забираясь на лавку, не сдержал оха.

"Тяжёлый подросток". Ставший русским князем. "Трудное детство". В княжеском и императорском домах. Неблагополучная семья. Великокняжеская. "Дурное окружение". В форме имперской аристократии. Отрочество "в чужих людях". Среди родни и сановников. Травма печени. В результате измены подчинённого. Ожидание гибели. Из-за вражды со старшим братом.

Один. В ненавистном и ненавидимом мире.

"Жить без любви, быть может, просто,

Но как на свете без любви прожить?".

Он — пытается. Ничего не любить и всё ненавидеть.

"Мои люди — десять тысяч всякой сволочи".

Это — "моя сволочь"? Среди приходивших во Всеволжск подобных... "волчата ежиком" — густо.

Человек, наполненный злобой, может быть хорошим работником. Тщательным. Аккуратным. В должности рядового надзирателя в концлагере. Он может великолепно держать себя в руках. В роли бухгалтера-ревизора. Но в любой момент у него может "снести крышу". И он начинает расстреливать учителей и однокашников из автоматического, как регулярно вытворяют "сорвавшиеся с резьбы" подростки в моём времени. Впадает в бешенство. Стрелять, ломать, резать, кусать... всё, что попало.

Нет уж, проверять его послушание на моём самом дорогом друге... При здешней медицине потери могут быть... необратимыми.

Парень — находка. На роль резиновой бомбы. Сбросить на врага и он будет до-о-олго подпрыгивать. И давить всех попавшихся. Или — надкусывать да оплёвывать. Ядовитой жёлчью.

— Ты прав — ты лучше своего брата. Ты умнее, сильнее, храбрее. У тебя есть один недостаток.

— Да, господин. Я помню твои слова. Но я надеюсь, что сумею, если господин позволит...

— Ты не понял. Речь не о сравнительной геометрии ваших задниц, речь о геометрии ваших мозгов.

Второй раз. Пробил маску "белого индейца".

Изумлённый взгляд: "так ты ещё и в мозг сношать будешь?!".

Х-ха. Если ты не заметил, то это моё основное занятие. И не только с вами.

— Ты лучше Всеволода во всём. Но — глупее.

Как-то начинаю Боголюбского воспроизводить: "дураки", но "правильно говорят".

— Там где Севушка следуют чувству, ты пытаешься рассуждать, логически оценивать. Ты прав: твоя рациональная часть сильнее такой же у него. Но ведь это только часть. И поэтому ты проигрываешь ему. Вы оба добровольно одели мои ошейники, приняли мою власть над собой, вы оба согласились стать моими наложниками. Но его страх передо мной переварился в любовь. Ты видел с какой радостью он смотрел на меня сегодня. А ты... ты едва сдерживаешь свою злобу. Ты готов сделать всё, что сделал Севушка. Но при этом захлёбываешься от ненависти, от отвращения. Ко мне. И — к себе.

— Нет! Он слабак! Я лучше!

Треснуло и посыпалось. Скорлупа развалилась. Значит, я прав. Сходство в поведении с братом приводит в бешенство? — Повторим и усилим.

— Этот слабак пришёл сюда, чтобы спасти жизни. Свою. И твою. Пострадать "за други своя". За брата своего. А ты? Ты пришёл, чтобы отобрать у младшего дарованное ему. Как когда-то давно отобрал у него подаренную в Пердуновке зажигалку. Он пришёл спастись и спасти. Ты — приобрести. Отобрав. Оттеснив. Возвысится, стать большим начальником. Королём. Ты готов отдаться за власть, за владения, за деньги. Как продажная девка. Проститутка. Порни.

Молчит, смотрит в пол. С печенью у него непорядок — пошли пятна по предплечьям.

— Всеволод исполнит порученное дело с любовью. К себе, к делу, ко мне. А ты? С ненавистью, злобой и отвращением? Много ли так наработаешь?

— Господин! Я буду стараться! Я не выйду из твоей воли! Я докажу! Трудами непрестанными...

— Довольно. Одевайся.

— Но, господин мой...

— Поторопись. Исполнить мой приказ.

Испугал. Не насилием, а отказом от него. "Обманул ожидания". Забавно...

Не верю. Всеволоду — потому что слишком изменчив, адаптивен. Этому — потому что чересчур зол, непробиваем. Если оставить его в покое, то скорлупа зарастёт в три дня. Маска вернётся на место. Чуть подправленная умильными раболепными улыбками в мой адрес.

Как можно браться за дело, сгорая от ненависти? — Можно. Если дело простое и недолгое. Яму копать. Но он князь, а не землекоп. Дела правителей — продолжительны и непросты.

Годен ли он такому виду трудовой деятельности?

Воин он славный — знаю по летописям. Но, по Тамерлану, "меч — десятая доля от дел правителя". Потянет ли? — Иншалла.

Два года назад, обрабатывая Ростиславу Андреевну, я страдал от нехватки времени. Юная девчонка, мало что видевшая в жизни, всем испуганная, потерявшая мужа, дом, преданная собственной матушкой. У меня — инструменты, подземелья, обученная прислуга. "Зверинец с бабуинами", параплан, швертбот... Четыре месяца!

Здесь... И дело не в его свойствах — у меня вульгарно нет времени. В ближайшие пару месяцев я не смогу потратить на него более десятка-двух часов. Элементарно: не могу даже изолировать его. Поставить под контроль его общение, режим, диету.

Да, кстати.

— Запоминай. Бастий тебя серьёзно помял. Шея пройдёт, а вот боль в правом подреберье... Я не лекарь, толкового лекаря по таким делам у меня тут нет. Ежели дела мои пойдут хорошо, то, может быть, пришлю к тебе кого-нибудь. Пока же последуй моим советам. Хмельное — не пить. Вообще. Не есть жирного, солёного, острого. Не трястись. В седле или в телеге — нет. Сани... осторожно. Лучше лодкой.

В РИ его последний поход к Городцу Радилову на Волге закончился "везут меж угорьских иноходцев". Неудачно попрыгал по тамошним обрывам?

— Господин! Вот же! Самое моё! Царьград, Иерусалим, Сурож... всё морем.

— Ты плохо слышишь? Это дело отдано Всеволоду. Не тебе. Ещё. Не вздумай, подобно мартовскому коту прыгать по заборам — сдохнешь.

— Я воин, а не кошак. И место моё — в седле.

— Ну вот, а говорил: "Мой Господин. Навечно в твоей воле". Трепло.

Насупился. Никак не может застегнуться: пуговицы прокручиваются в нервно сжимающихся пальцах. Но — упрям. И достаточно изворотлив: способен попытаться понять интересы не только свои, но и противника.

— Мой господин, в седле, с саблей, с доброй дружиной и толпами степных всадников, я смогу принести больше пользы. Тебе.

— Нет. Нет ничего хуже дурака с инициативой. Ты пока не знаешь ничего о моей пользе. Ничего, кроме вреда, ты принести не можешь.

— "Пока"? Ты не лишаешь меня Покрова Богородицы?

— Её покров — только её. Ни человеку, ни ангелу не совладать с ним. Но я сохраняю над тобой полог моего внимания. Как, кстати, и ошейник на твоей шее.

А вот этого он не ожидал. Был уверен, что, как с Севушкой, я сниму перед расставанием.

— Но... как же... все же увидят...

Отлично. Напоминалка-отвлекалка.

"Прежде думай о цЕпочке,

А потом о себе".

— Замотай тряпкой. От этого будет польза — шею сбережёшь.

Э-эх, нет времени. Вот сейчас бы, когда его уверенность в себе покачнулась, когда появилось сомнение и недоумение, когда на выжженной ненавистью ко всему миру почве вдруг, от бессилия, от непонимания, начинает проклёвываться росток надежды, неизвестно какой, неизвестно на что...

Долбать и долбать. Пока не выберется из закопчённых развалин личности маленький беленький червячок сути. Беззащитный. Слабенький. Не бронированный доспехами какой-то чести. Привычек. Общепринятых "добра и зла". Самомнения, общественного положения, опыта, знаний. Голый. Человечек. As is.

— Иди.

Ушёл.

Ну вот. И этого "познал". Пусть и без "глубокого погружения" в тело. Информация о личности получена. Реакции выявлены. Приоритеты и границы допустимости... имею представление. Детальность и полнота информации... как с "Порожным каналом" — где-то, как-то, типа... Но можно работать.

— Пантелей! Ты чего, спишь уже? Пиши грамотку к Государю. Прошу завтра... нет, уже сегодня, собрать совет. Как был сегодня. В удобное время. Сейчас детинец закрыт. Утром, до света ещё, отдашь сеунчею, чтобы отвёз и ответ получил. Не забудешь? Тогда на сегодня всё.