Кондотьер Богданов

— Вот она и свела! — торжественно указал Кочет. — Единственный сын! Я о свадьбе сговорился, приданое приготовили, а он к ней сбежал! Добром просил, грозил — не ворочается!

— Пошто батьку не слушаешь? — спросил Данило.

— Он мне косую нашел! — возразил Лепко. — Не буду с ней жить! Мне Сладка люба!

— Подумаешь, косая! — возмутился Кочет. — С лица воду не пить! Остальное гожее. За ней коня дают, справного! Кого ты выбрал? Сироту, голь перекатную!

— Мне Сладка по сердцу! — насупился Лепко. — С ней останусь! Дите у нас будет!

— Видишь! — повернулся Кочет к сотнику. — Вели ему, господин!

"Задачка!" — подумал Богданов.

— Если б дали за Сладкой коня, взял бы снохой? — спросил Данило.

— Девка она работящая и на лицо гожая, — сказал Кочет, — хаять не буду, но как смерду без коня? Моего зимой волки задрали, другого купить — гривна серебра! Где взять? Землю я волами вспашу, но ни лесу привезти, ни в Сборск на торг съездить... Конь нужен! Кто мне его даст?

Во дворе, где шел суд, повисло молчание.

— Я дам! — сказал вдруг Богданов.

Кочет от удивления раскрыл рот.

— Такой сгодится? — лейтенант указал на мышастого.

Кочет, забыв сына, бросился к жеребчику. Заглянул в рот, пощупал бабки, обошел кругом.

— Молодой конь, справный! — заключил в завершение осмотра. — Такого возьму! Еще б сироте на обзаведенье...

— А плетей? — спросил Данило, вставая.

Кочет отшатнулся.

— Погоди! — остановил его Богданов. Вытряхнул из кошеля серебряные пфенниги и высыпал в руку Кочета. — Хватит?

— Спаси тебя Бог! — поклонился смерд.

— Справишь свадьбу, как положено, — сказал Данило, — за конем в Сборск приедешь, через неделю, сейчас Богдану надобен. Гляди, сноху работой не нагружай! Внука тебе носит!

Кочет поклонился. Сладка метнулась в ноги Богданову, тот еле успел подхватить.

— Ты что, дура! — шепнул на ухо. — Дите потеряешь!

— Спаси тебя Бог, добрый человек! — всхлипнула Сладка. — Сироту пожалел...

Богданов укоризненно посмотрел на Лепко. Тот подскочил и забрал Сладку. Они ушли, все так же держась за руки, женщина несколько раз оглянулась. Смерды разошлись.

— Прости, что встрял! — сказал Богданов Даниле.

— Правильно сделал! — ответил сотник. — Я сам хотел пожаловать, но одумался. Одной дашь — завтра толпа набежит! Сколько таких сирот! Всем коней не наберешь... Ты богатырь — к тебе не побегут. Побоятся... Как ты без коня?

— Добуду! — махнул рукой Богданов. Он не подозревал, что случится это уже завтра.

... В дверь постучали на рассвете.

— Заборье горит! — прокричал взволнованный кмет. — Отрок прибежал — чудь налетела!

— Седлай коней! — распорядился Данило, хватая пояс с мечом. — Подымай смердов! Пусть возьмут рогатины!..

Не прошло и получаса, как маленький отряд выступил поход. Отрок из Заборья бежал впереди, показывая путь. Вслед конным поспешали мужчины с рогатинами, некоторые прихватили луки. Лесная тропа была узкой — едва проехать двоим, но отряд не растягивался. До Заборья оказалось верст пять — доехали быстро. На опушке Данило велел остановиться, сам осторожно выглянул из-за кустов.

...Весь догорала. Несколько десятков конных суетились у околицы, выстраивая в цепочку телеги, груженные добром. У телег толпились женщины и дети.

— Пограбили, ополонились! — сказал Данило подъехавшему лейтенанту. — К себе потянутся.

— Весь зачем жгли? — удивился Богданов.

— Немцы научили. Им радость, когда земли русские пустошат.

— Ударим? — спросил лейтенант.

— Их три десятка, нас — вдвое менее. И только семеро в броне. Не справимся.

— А это зачем? — Богданов показал пулемет.

— Там бабы и детишки! — возразил Данило, уже знакомый с действием "ДТ". — Пуля не разбирает.

— Зачем им пленные? — спросил Богданов.

— В рабы продадут, или себе служить оставят. Кого-то в жертву идолам своим принесут. Поганцы! — Данило сплюнул.

— А если выманить гадов?

Данило посмотрел на него:

— Как?

— Выскочить на коне, показаться! Увидят, что один — пустятся догонять! Вот тогда их...

— Это кметы Жидяты за тобою скакали! — возразил Данило. — Чудь не побежит. Заложится за возами и вышлет разведку. Увидят нас, порежут полон и рассыплются по лесу. У них кони малые, но добрые, любым болотом пройдут. Не поймаем!

— Что предлагаешь?

— Телега тропой не пройдет, дорогой двинутся. Здесь она одна. На ней переймем!

Маленький отряд двинулся вдоль опушки. После блужданий по чащобе, вышли к широкому лугу. Край его упирался в берег реки, второй подступал к лесу. Посреди, параллельно берегу, луг прорезала дорога — узкая, но накатанная.

— Через две версты на реке брод, а на том берегу — Ливония, — объяснил Данило. — Перейдут реку — и все!

— Встретим здесь? — спросил Богданов.

— Далеко до дороги! — возразил Данило. — Пока доскачем из леса, успеют встать за возы и натянуть луки. Самострелов у них нет, это не немцы, но из луков стреляют метко. Надо в лесу.

— В лесу с пулеметом плохо! Попрячутся за деревьями, начнут стрелять. Много людей потеряем. Надо в поле. Там не спрячутся!

— Как дело мыслишь?

Богданов рассказал. Данило слушая, качал головой.

— Храбрый ты человек, Богдан, но больно опасно! Убьют тебя, что княжне скажу? Не простит она мне! Скажет: сам тебя под смерть подвел! В лесу переймем!

— А ежели не выйдет! Ежели пробьются к броду? Уйдут, а после вернутся. Не каждый раз мы рядом. Сколько еще весей сожгут?! Надо врезать так, чтоб дорогу забыли!

Данило неохотно согласился.

...Солнце поднялось над верхушками сосен, когда обоз вышел на луг. Два десятка конных разбойников ехали впереди, остальные скакали по сторонам, сторожа полон. Позади обоза под присмотром нескольких всадников гнали коров и овец. Люди шли пешком — на телегах везли добычу. Матери несли грудных детей, те, что постарше, цеплялись за подолы. Руки мужчин были связаны за спиной, почти у всех окровавлены лица — отбивались. Рубахи на женщинах порваны — хищники насладились добычей. Богданов, разглядев, скрипнул зубами. Однако взял себя в руки — не до того! Он внимательно рассмотрел разбойников. Одеты не богато, кольчуги едва на каждом втором, оружие — копья, ножи и дубины. Мечи не у всех, да и те короткие. Только у предводителя, ехавшего впереди, имелась сабля в богатых ножнах. Будь у Данилы не пять, а пятнадцать кметов, справился бы за раз, понял Богданов. Он снял "ДТ" с предохранителя и оттянул рукоятку перезаряжания. Пора...

Вожак разбойников, увидев на дороге человека, натянул поводья. Конь встал, следом стали кони спутников. Вожак поднес руку ко лбу. Дорога, которой шел человек, спускалась от леса к лугу, приходилось смотреть снизу, к тому же против солнца. Однако незнакомца вожак разглядел. Тот был одет в рубаху, порты и сапоги; из оружия — нож на поясе. Сумка через плечо и какая-то палка в руке. Незнакомец не опирался на нее, просто нес в руке. Судя по вытянувшейся руке, палка была тяжелой.

Человек не выглядел угрозой, но вожака нечто смущало. Поразмышляв, он понял: человек не боится! Он спокойно шел навстречу, будто дорога была пустой. А ведь наверняка видел отряд! Вожак настороженно оглянулся, но ничего подозрительного не заметил. Трава на лугу не смята — никто по ней не ходил и не скакал. На дороге нет следов конских копыт и отпечатков подошв многочисленных ног. И все же обстановка выглядела странной. Вожак заволновался.

Незнакомец тем временем подошел совсем близко и остановился. Казалось, он только что рассмотрел отряд. Человек свернул с дороги и пошел лугом, будто заходя отряду во фланг или же удаляясь от него. Вожак решил, что второе. Узнаем, кого боги принесли!

Вожак подобрал поводья, но незнакомец вдруг остановился, вскинул палку к плечу.

— Ну что, разбойнички! — услышал вожак звонкий голос. — Слыхали про кинжальный огонь? Нет? Сейчас покажу!

Более вожак ничего не услышал. Длинная очередь, пущенная почти в упор, смела с коней воинов передового отряда. Диск "ДТ" зарядили из ленты "шкаса" — бронебойно-зажигательные пули, бронебойно-зажигательные трассирующие, пристрелочно-зажигательные пули. Трассеры прочерчивали в воздухе огненные следы, гасли в телах людей и коней, пристрелочно-зажигательные вспыхивали, попадая в кольчуги. Разбойники падали с седел, кони вставали на дыбы, ржали... Гром пулемета, крики людей и коней превратили луг в хаос. Уцелевшие разбойники, застыли, ничего не понимая. Они глядели на приближавшегося грозного мстителя, не зная, что предпринять. Богданов тем временем шел им навстречу, сбивая разбойников наземь короткими очередями, словно ворон со столбов. В этот миг налетел Данило с кметами; смерды прибежали следом. Разбойников рубили саблями, кололи рогатинами, стаскивали с коней и резали ножами. Никто не успел натянуть лук или поднять палицу, почти никто не сумел дать отпор. Трое разбойников, гнавших стадо, опомнились и кинулись в реку. Они плыли, цепляясь за поводья, с ужасом оглядываясь назад. Богданов, перезарядив "ДТ", встал на берегу и дал три короткие очереди...

— Жаль, кони уплыли! — сказал Данило, подходя.

— Другие остались! — успокоил лейтенант.

Коней и вправду уцелел табун — два десятка. Их собрали и отогнали в сторону. Воспользовавшись моментом, полоненные женщины вытащили ножи убитых разбойников и пошли вдоль обоза, разглядывая тела. Если кто-то из поверженных хищников шевелился или стонал, резали — молча и беспощадно. Втыкали лезвия в грудь, перехватывали горла, некоторым выкалывали глаза — живым и мертвым. Богданов смотрел молча — приходилось видеть. Как-то задержался у партизан и стал свидетелем казни. Партизанский трибунал приговорил полицая к расстрелу. Осужденного повели вдоль деревни. Из хат стали выбегать бабы с ухватами в руках. Они били полицая наотмашь и со всей силой — много беды натворил гад. Не вмешайся партизаны, забили бы насмерть еще до расстрела...

Спохватившись, Данило велел развязать пленных смердов. Те громко сожалели, что женщины их опередили. Некоторые все же попинали мертвых, а один, разыскав среди трупов обидчика, вскочил разбойнику на грудь и стал прыгать. Кровь фонтанчиком била из перерезанного горла...

Из рассказов пленных стала ясной картина налета. Шайка напала на весь незадолго перед рассветом. Сторож или спал, или был сразу убит — в било он не ударил. Семь изб веси окружили и разом вынесли двери. Мужчин, схватившихся за ножи, убили, но большинство оглушили и связали. Затем последовал грабеж и насилие.

Успокоившись, люди из сожженной веси обобрали мертвых — тех, кем побрезговали кметы. Сняли все. Голые трупы стащили в сторону. Мужики собирались назавтра развесить их по деревьям. С того берега заметят и проникнутся, вдругорядь подумают... Данило принес Богданову кожаный кошель.

— У вожака был, — сказал, отдавая. — Это старый Тыну. Не первый раз к нам приходит, давно ловлю. Хитрый сволочь: наскочит — и сразу к себе! Теперь все, отбегался... Что с конями сделаешь?

Богданов оглянулся. Табун уже разобрали. Каждый из кметов держал повод одной или даже двух лошадей, десяток сторожили в сторонке.

— Твои! — подтвердил Данило. — Тех, что впереди ехали. Половину прирезать пришлось — крепко раненые, остальные годятся.

— Обещал коня Кочету! — напомнил Богданов.

— Скажи Лепко, пусть выберет. Жеребца Тыну не отдавай. В Сборске за него гривну дадут, а в Плескове — две. Добрый конь!

— Возьму его и оставлю мышастого! — решил Богданов. — Остальных пусть разграбленная весь забирает. Им нужней!..

— Правильно! — сказал сотник. — Продадут половину, за серебро новые избы срубят. Мигом! Добрый ты человек, Богдан!

Данило объявил жителям веси о подарке, лейтенанту пришлось вскочить в седло — зацеловали бы!

Отправив смердов по домам, маленький отряд двинулся в Сборск. Нападение чуди встревожило Данилу, он решил вернуться раньше. К Сборску доскакали к вечеру. У каждого теперь имелась заводная лошадь с седлом, пересаживались на ходу. Данило выслал вперед гонца — сообщить о приезде, позаботиться о столе и бане. Гонец оказался резвым. Едва Сборск показался вдали, как навстречу устремился всадник.

— Кто это? — удивился Данило. — Маленький кто-то. Отрок?

Оказалось, Лисикова. На прогулке встретила гонца и, расспросив, ринулась навстречу. Лейтенант, поздоровавшись, с удовольствием смотрел на раскрасневшееся, загорелое лицо штурмана.

— Все ли в Сборске мирно? — спросил Лисикову Данило. — Все ли здоровы?

Анна заверила, что все именно так, и подъехала к лейтенанту.

— Славно скачешь! — одобрил Богданов. — Давно научилась?

— Княжна помогла! — сказала Аня и оглянулась. — Можно с вами наедине?

Богданов натянул поводья, поджидая, пока отряд проедет.

— Что случилось?

— Княжна! — сказала Анна, кусая губы. — Только о вас и говорит! Думаю, влюбилась!

— Показалось!

— Я не слепая! Постоянно про вас спрашивает!

— Рассказала?

Лисикова покраснела и потупилась. Богданов вздохнул.

— Тебя учили хранить военную тайну?

— Так она военную не выведывала! — стала оправдываться штурман. — Про вас лично!

— Деловые и моральные качества офицеров также составляют военную тайну! — сказал Богданов. — Лучше б про себя рассказала!

— Про меня ей неинтересно...

— Замнем! — предложил Богданов. — Поздно дитя воспитывать, когда вдоль кровати лежит... Заглянем в суть. Предположим, она влюбилась...

— А вы?

— Аня! — укорил Богданов. — Личная жизнь командира не подлежит обсуждению.

— Подлежит! — возразила Лисикова. — Очень даже подлежит!

— Почему?

— Будете на ней жениться?

— Тебе важно знать?

— Да! — сказала Аня. — Очень!

— Почему?

— Вы не сможете забрать ее с собой! Советской стране княжны не нужны. Что она станет делать?

— Назначим начпродом! Кормят здесь замечательно!

— Товарищ лейтенант! — нахмурилась Аня. — Давайте серьезно. Вы не сможете забрать ее с собой, значит, останетесь здесь. Это дезертирство!

"М-да! — подумал Богданов. — Не зря к Гайворонскому бегала!"

— Товарищ сержант! — сказал он торжественно. — Заверяю: ни на княжне, ни на Неёле, ни на Ульяне, а также других женщинах Сборска жениться не планирую!

— Правда?! — просияла она.

Радость ее была настолько искренней, что Богданов забыл о Гайворонском.

— Расскажи, чем занимались! — сказал, трогая коня. — Кроме обсуждения командира, конечно...

Аня пристроилась рядом и заговорила. "Совсем дитя! — думал лейтенант, слушая ее щебет. — Ленточку купила — радость, сапожки подарили — счастье... Тем не менее, в армию — добровольцем, в самолет сесть — рапорты... Штурманы на По-2 гибнут часто, а она к начальству ходила: пустите! Под пули и осколки... Ну и что? Получила свой осколок! Теперь снова на фронт? Другая бы радовалась нечаянному отпуску... Сколько их, мальчиков и девочек, уже похоронили! Куда вы рветесь?!. Без вас войну выиграют!..."

Богданов поразмыслил и заключил: без таких все ж не выиграть. Вздохнул. Аня глянула настороженно, Богданов ободряюще кивнул: все в порядке. Она продолжила рассказ. Лейтенант смотрел на нее искоса. Почему-то вспомнилось: они в воздухе, Аня стоит на крыле, вцепившись в край его кабины, а он бросает на нее торопливые взгляды, моля бога, чтоб не сорвалась. Потом, на земле, он расцепляет ее побелевшие пальцы и несет к санитарной машине...