— Где вас леший носит? — наконец выговорил он. — У нас катастрофа! А вы таскаетесь не пойми где!
— Был в Зодчеке, — спокойно произнес я, — с частным расследованием. От работы вы меня отстранили, а жить на что-то надо, — мои плечи неопределенно дернулись. — А что собственно... — но капитан не дал мне договорить.
— Пока вы прохлаждались в этой портовой клоаке, тварь зверски расправилась с с Кузьмой Куцевичем, и градоправитель потребовал, чтобы вы лично занялись этим делом!
Капрал нервно икнул и еще сильнее вытянулся по стойке смирно, словно хотел достать до потолка. Убитый был сыном градоначальника, и теперь всей Ночной страже грозило землятресение, извержение вулкана, наводнение и ураган одновременно.
— Вы, кажется, забыли, что я отстранен от дела, — стараясь сохранять невозмутимость, во второй раз напомнил я.
— Видите! — зарычал Пшкевич. — Он еще и издевается... В такой трудный для города момент, когда все должны...
— Да, погодите вы! — поморщился капитан. — Градоначальник уверен в Вильке.
Я самоуверенно кивнул и, покосившись в сторону, с удовольствием заметил, как побагровел Рекар.
— Нужны немедленные результаты, — продолжил Брац, — поэтому я возвращаю вам дело. Но если вы не остановите убийцу за пять дней... вам не только придётся искать другую работу, но и другой город...
Я коротко кивнул.
— Постойте! — выдвинулся вперед красный, вспотевший Пшкевич.
Промокнув лоб кружевной салфеткой, он яростно уставился на Браца.
— Городской совет поручил мне контролировать ход следствия. Я не позволю!
Капитан пожевал губу и бухнулся в своё кресло:
— Что вы узнали в Зодчеке, пан Вильк? И не нужно делать такое лицо, — скривился он. — Ендрих Ночвицкий к вам явно не пива выпить заходил.
Я возвел очи горе. Куць бы побрал неуместную наблюдательность Браца. Хотя, пан Ендрих особо и не таился. Да и мне теперь незачем, дело-то вернули, можно и рассказать кое-что, всего при Пшкевиче не стоит.
— Пиво в рабочем столе не держу, — хмыкнул я. — А пан Ендрих всего-то зашел выразить благодарность за спасение сына и сердечно просил изловить треклятую тварь, наняв меня, смею заметить, как вольного боевого мага, а не сыщика Ночной стражи. В Зодчеке же я оказался по личному делу, намереваясь навестить тамошнего мастера-сноходца. Это уже на месте выяснилось, что пан сноходец, никто иной, как Ясь Дарецкий, давеча найденный убитым у черного хода музейного дома, — спокойно излагал я, возблагодарив богинь за умение врать не краснея.
— Вот как, — пробормотал Пшкевич только фыркнул: — Катаетесь по Растии за счёт безутешного отца.
— Кажется, пан Рекар лучше меня знает, что было в Зодчеке.
Брац хмуро взглянул на Пшкевича.
— Позволите продолжить? — любезно спросил я.
Оба кивнули.
— Так вот, выяснилась прелюбопытнейшая вещь, Ясь Дарецкий дядя первой жертвы — Юзефа Ничека, который в этом музее работал реставратором.
— Прекрасно! — обрадовался капитан и даже привстал в кресле. — Хоть какие-то ниточки. Приступайте!
Я уж хотел поклониться и выйти, но Пшкевич так просто не отступал.
— А как же капрал Бродски? — взвизгнул он. — Вы приказали ему ехать с вами?
— Что вы! — отмахнулся я. — Поскольку я собирался уехать, то дал ему отгул. Мы встретились в Зодчеке, хоть и плыли на одном корабле. Он, со своей подругой Аланой де Керси, направлялся к мастеру-сноходцу по частному вопросу.
— Вы издеваетесь? — выдохнул Рекар.
— Нисколько, — кивнув ему, заметил я.
— На выяснение отношений сейчас нет времени, — отрезал Брац.
— Что вы нашли в доме сноходца? Улики? Вы не имеете права скрывать их от нас...
— Хотите чтобы мы вывернули карманы? — иронично перебил я Пшкевича. Извольте, нам скрывать нечего. Пусть капитан убедится в необоснованности ваших притензий.
Рекар надулся, но всё же покачал рукой, мол давай-давай, показывай. Я пожал плечами. Заклятье сквозняком пролетело по одежде, освобождая личные вещи. Из наших с Мареком карманов выпорхнули монеты, кошельки, платки, блокноты. Из моего камзола вылетел и зазвенел футляр с колбами, а из брюк капрала длинная расческа с витой ручкой.
— Убедились?
Перед нами парили все привычные мелочи, но ничего особенного среди них не было.
— Идите, работайте, пан Вильк. Можете взять повозку. Завтра утром жду отчёт, — и, предвосхищая возражения, добавил: — А вы, пан Пшкевич, получите копию.
Я не смог скрыть торжествующую улыбку. Заставил наши вещи попрятаться обратно по карманам и, подхватив под руку бледного Марека, рванул к дверям.
— Когда об этом прослышит Люсинда, она меня сглазит, проклянёт и уничтожит, — забормотал капрал.
— Не хнычь, — буркнул я, — расколдую.
— Пан чародей, — встряли стражники, всё еще дожидавшиеся у кабинета Браца, и показали на подозрительного типа.
— В камеру пока, — отмахнулся я. — Позже разберусь. Лекаря к нему приведите, пусть посмотрит.
— Будет исполнено!
Мы уже мчались дальше по коридору.
— Тварь охотится на отпрысков Кипеллинских богатеев. И ты уж мне поверь, это неспроста! Кто-то, что-то замышляет.
— Зачем? — шмыгнул носом Марек.
— Хотел бы я знать.
Мы уже спустились на конюшню, когда я вспомнил про штаны.
Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки 'У Моста'
Убираясь с причала, я едва не угодила под копыта запряженных в повозку лошадей. Возница разразился жуткой бранью, поминая меня по матушке до десятого колена. Но сунутый ему в руку серебряный, что та пробка, мигом заткнул фонтан ругательств. И краснолицый дядька ещё минуту назад поносивший меня на чем свет стоит, почти любезно спросил, куда же везти благородную панну. Я задумалась. Домой не хотелось — слишком взбудоражили последние события, а значит заняться трактатом не получится, нервы и спешка там ни к чему. Отправляться за платьем уже поздно — ни одна портняжная лавка не работает в такое время. Дело медленно, но верно идёт к ночи и быстро сгущающиеся сумерки так и норовят перетечь в непроглядную темень. Желудок призывно буркнул, выводя меня из пустых раздумий, бутерброда, полученного на шхуне Мнишека явно было недостаточно. Мне снова хотелось есть, а ещё согреться и наконец-то расслабиться.
— Так куда едем-то? — нетерпеливо пробасил возница, начиная раздражаться снова.
— Пёсий мост, любезный пан, — уверенно произнесла я, — едем на Пёсий мост.
— Топиться что ль удумали, панна? — мрачно пошутил извозчик.
— Идея недурна, но ближе к лету. Нынче вода холодная, — не осталась я в долгу.
Кучер насмешливо фыркнул и цокнул на лошадей, понукая их сдвинуться с места.
Пёсий мост встретил меня фонарщиками, неспешно толкавшими свою тележку и громкой перепалкой, далеко разносившейся над вечерней рекой.
Румпель отчаяно жестикулируя, что-то доказывал застывшему на пороге лавки Врочеку. Пан Франц подобно маленькой, сухощавой, но очень крепкой скале стоял в дверях и совершенно отказывался внимать аргументам тролля, безкомпромиссно скрестив руки на груди. Румпель нетерпеливо подергивал хвостом.
Распрощавшись с возницей, я подошла ближе и наконец увидела яблоко раздора, тускло поблескивавшее в сгущавшихся сумерках гнутыми позолоченными ножками-лапами. Вишневая бархатная обивка в тусклом свете уличных фонарей казалась почти черной.
— Панове, а что собственно происходит? — озадаченно вопросила ваша покорная слуга, ненавязчиво вклиниваясь между троллем и старшим книгопродавцем.
— Да диван они никак не поделят, — фыркнула Ася, материализовываясь за спиной у Врочека, порог был её пределом, дальше выйти она не могла. — Один заносит, другой выносит, я уж считать замаялась кто-кого одолевает, похоже, что пока ведет диван...
— А ну кыш, покойница! — прикрикнул пан Франц на разошедшегося призрака. — Румпель, троллья твоя башка, в сотый раз говорю, не нужен мне диван! У меня лавка, а не изба-читальня. Если я его поставлю, то сначала у меня и вовсе книги покупать перестанут, а после, ещё чего доброго, с едой сюда приходить начнут, руками жирными все обложки испоганят и крыс объедками привадят. Нет, и не проси, не возьму!
— А в таверне он мне на что? — хмуро оргызнулся тролль. — Я ж не дамским салоном владею, у меня 'Под мостом' посетителям и дубовых лавок хвататет. Богинь ради прошу, Франц, забери его. Не в зале, так в кабинете поставишь.
— Э, а откуда он вообще у тебя взялся? — я задумчиво провела рукой по бархатной фигурной спинке.
Диван вздрогнул и... мурлыкнул? Брр, я потрясла головой, и причудится же такое. Нет, мне срочно нужно отдохнуть и поесть.
— Да клиент расплатился. Это ж антиквариат, ему поди лет сто — я клеймо мастера знаю — а выглядит, будто вчера из мастерской забрали.
— Так подари его Адели, если мне память не изменяет, она и тебя на завтрашний бал приглашала. Румпель смутился, думал, бедняга, я не знаю, что Делька к нему после встречи в лавке заезжала. Похоже, образ мускулистого тролля сильно стукнул по голове мою впечатлительную подругу, раз она серьезно вознамерилась приударить за Румпелем.
— Как-то неудобно такое девушке дарить, — пробормотал он, — да и есть у меня уже подарок для неё... А вот вам в лавку я эту орясину с радостью отдам. А там хоть сидите на нем, хоть книги ставьте — дело ваше!
Я незаметно присела на бархатную подушку, диван довольно... фыркнул? Ой-ёй, кажется мой рассудок мне не служит. Неужели это сонный порошочек так аукается?
— Пан Франц, — обернулась я к Врочеку, — давайте заберем мебель с улицы. Пусть хоть ночь у нас перестоит, после я найду покупателя, и всем будет выгода. В Школе на Живописном факультете за такую штуку для постановочного фонда ребята душу продадут.
Врочек нахмурился, что-то прикидывая — идея дополнительной, пусть и разовой прибыли ему однозначно понравилась.
— Ладно, — проворчал он, — заносите внутрь эту орясину. Мне и без этого проблем хватает.
— Хе-хе, — хрипло кашлянула Анисия у меня над ухом и прошептала. — Францишек злится, что зря таскался в Зодчек. Капитан Эдрик начал торговать в Киппелене, представляешь. Естественно незаконно.
— Хоть не книгами? — усмехнулась я.
— Еще чего не хватало — какими-то картинами.
Спустя час ваша покорная слуга с блаженством растянулась на отвоеванном диване, кутаясь в мохнатый плед, по доброте душевной выделеный Врочеком. От сытной еды и горячего глинтвейна меня порядком развезло. Кажется, Румпель на радостях, что избавился от дивана, добавил в напиток что-то из 'особых' ингридиентов, вроде гномьего самогона или прянно-полынной настойки.
— Пусть ночует в лавке! — безапеляцинно заявил пан Франц, помогая троллю дотащить мою разомлевшую тушку до дивана. — Куда она пойдет в таком виде? Ещё не дай богини в реку свалится или упырь сожрет.
— По-одавится-а, ик... — пьяненько заявила я, не имея ничего против предложения Врочека, идти мне сейчас никуда не хотелось, — или доблестный пан Вильк спасет. Он красавчик... — совсем ни к месту брякнула я, кулем опускаясь на диван.
Пан Франц лишь покачал головой.
— Францишек, у тебя хоть рассол-то на завтра есть? — Ася как всегда вылетела, словно куценок из табакерки. — А то нашей малышке, похоже, понадобится...
— Я её к Румпелю похмеляться отправлю, заодно и умоется в Чистинке, — буркнул Франц, но я четко уловила в его голосе тревогу.
Приятно, конечно, что о тебе беспокоятся, но я не была настолько пьяна, насколько они себе возомнили. Наконец все разошлись, и я провалилась в глубокий тяжелый сон.
Страх пришел внезапно. Вот я только что стояла посреди сада, по щиколотку утопая в мягкой зеленой траве и любовалась огромными мохнатыми бабочками, как вдруг что-то изменилось, будто лопнула невидимая струна. Страх, липкий и холодный, накатывал волнами. Я затравленно озиралась, не в силах сдвинуться с места, к ногам испуганно жалось забавное пушистое существо с птичьим клювом и совиными глазами. Олысь — вдруг вспомнила я, домовой-защитник детей и детских снов. И тут я увидела его — чудовище из забытого детского кошмара, то самое, что я по глупости нарисовала, привязав к нашему миру. Оно словно билось в прозрачную стену на расстоянии вытянутой руки, и никак не могло прорваться ко мне. А я застыла, не в силах пошевелить даже глазами, и липкий страх постепенно перетекал в бесконтрольный ужас. Прозрачная преграда трещала и корёжилась под массивными когтистыми лапами. И когда чудовище уже почти схватило меня, внезапно появился Бальтазар Вильк и вытолкнул меня из-под удара. Кошмарная лапа полоснула по нему, брызнула кровь, я заорала и проснулась, обливаясь холодным потом. В голове трепыхалась совершенно дурацкая мысль: 'Не забыть узнать, что Румпель добавил в глинтвейн...'.
Я встала и, пошатываясь, побрела на второй этаж в ванную комнату, моля Богинь, чтобы не столкнуться ни с Врочеком, ни с Асей, и не объяснять, какого лешего я орала среди ночи как резанная. Хотя, может я кричала только в сновидении?..
