Охотник

— Хороший котик, хороший, — надо же, как у меня голос дрожит. Клыкастик снова трется об меня, протестующее скрипят ребра. Не сожрет, так задавит, мелькает в голове испуганной птицей мысль.

Спасает меня вернувшийся эльф.

— А ну, пошел! Киэло на!

Клыкастик недовольно урчит и оставляет меня в покое, напоследок попытавшись языком содрать кожу с лица. Пахнет от него отчего-то не гнилым мясом, как положено хищнику, а полынью. Приподнимаюсь на локте, ощупываю ребра. Вроде, целы, на первый щуп.

Тварь пытается потереться уже об эльфа, но тот непреклонен.

— Киэло на! Верге! — "Иди прочь! Отстань!"

Клыкастик, обиженно урча, с треском вламывается в заросли и исчезает в лесу.

— Я же говорил — достаточно протянуть руку, — говорит эльф, улыбаясь.

— Твоя работа? — мрачно спрашиваю я, поднимаясь с земли. Дон, продолжая улыбаться, качает головой.

— Лес меняет тебя. Всех меняет, но тебя — в особенности. Чтобы выжить, ты учишься слушать, понимать его. И становишься его частью.

— У меня уши не изменились? — спрашиваю Медвежонка.

— Нет вроде, — недоуменно отвечает тот.

— Думал уже, в эльфа превращаюсь, — говорю, краем глаза поглядывая на Дона. Тот благодушно улыбается, кажется, мои обнимашки с тварью сделали его настроение непробиваемо-хорошим.

— Я перепугалась, — говорит Релли. — Показалось даже сначала, что он тебя терзает. Потом уже поняла, что ласкаться лезет, магию побоялась применять.

— Я тоже не рискнул, — сознался господин Излон.

Небо — восхитительно синее. Солнце — теплое, ласковое. Трава — мягкая, свежая. Даже морда клыкастика, высунутая из-за дерева, пейзаж не портит. Спасибо, что не сожрал, родной.

Мир прекрасен! Отвела беду Хозяйка Чужих Перекрестков, в последний миг, но отвела ведь.

— Есть одна новость, — улыбка не сходит с тонких губ. — Я нашел Тропу. Совсем рядом, и короткую, на три часа самое большее. Выводит почти к самой Руине, по правде сказать, не ожидал даже. Все-таки вы, люди, удачливы не по заслугам...

— Ну, давай теперь заслугами меряться, — я берусь за пояс, поддерживающий штаны, делая вид, что собираясь его расстегнуть. Релли хихикает, господин Излон снисходительно и вместе с тем укоризненно качает головой. Выражение лица — типичное "эх, молодежь!"

Заслугами эльф меряться не возжелал. Ухмыльнулся и сел на траву рядом со мной.

— А теперь выкладывай плохую новость, — говорю, пристально глядя в глаза. Сроду такого не было, чтобы хорошая весть рука об руку с дурной не шла. А если чудом каким случится такое — значит, ты уже не в Злом Лесу.

— И плохая есть, это ты верно подметил. — эльф слегка мрачнеет, не сильно, но вполне себе заметно. Стало быть, новость не то, чтобы плохая, скорее неприятная.

— Не тяни быка за хвост, — подгоняю неторопливого нашего проводника. — Что стряслось, выкладывай.

— Тропа открылась у самого Камня Душ, — неохотно сообщает эльф, отводя глаза.

Вот оно как! Действительно, плохая новость. Потому что о Камне этом я первый раз слышу. И чем он опасен, понятия не имею. Одна надежда, что Дон знает, да и та с червоточиной — что эльфу безопасно, для человека вполне может смертью обернуться. И не уверен, что Дон это понимает, у остроухих мышление своеобразное.

— Камень Душ — что это? — Релли не собирается сдерживать любопытство, да и господин Излон, судя по открытому рту, собирался поинтересоваться диковинкой.

— Серый камень высотой в два эльфийских роста, — сообщает Дон. — На вид самый обычный.

И замолкает, будто раздумывая, продолжать дальше, или нам и сказанного достаточно. Рассказывали у нас как-то, что в городе менестреля бродячего порешили за то, что не закончив баллады, до ветра решил сходить. Считал я, что брешут люди, как это — живого человека да за какую-то паршивую балладу? Теперь — верю.

— Души он притягивает, — продолжает неспешно эльф. — Души погибших в Злом Лесу. Или же слепки с душ — до сих пор высокомудрые спорят. Стоит посреди поляны огромный Камень, а вокруг него призраки вьются. Когда один-два, а когда и побольше сотни.

— Призраки — днем? — Медвежонок недоверчиво хмыкает, но боязливо как-то. И то сказать — нет человека, который призрака не боялся бы. По секрету скажу — и среди эльфов таких поискать еще, и не одна жизнь уйдет, пока найдешь.

— Призраки света не выносят, — подтверждает господин Излон так уверенно, будто каждую ночь самолично их факелом гоняет. А впрочем, откуда мне знать, чем маги занимаются, когда люди спят?

— Они не совсем призраки, — тихо роняет эльф. — Они... впрочем, сами увидите. И поймете.

Никакого желания понимать у меня не возникло. Боюсь я призраков — чего уж тут скрывать? Боюсь, хоть и не видел ни разу, и не жалею, что не видел.

— Они безвредны, — успокаивает меня Дон. Видно, сумел прочитать страх, что старательно прячу за опущенными ресницами. Прочитать-то сумел, а понять — нет. Не того боюсь, что худое сделают. Того, что сам однажды таким стану.

— Но и это еще не все, — кажется, самую паршивую новость он на последок оставил. — Вестник у Камня частенько является...

Кто такой Вестник, спрашивать не стал, наслышан уже. Некая сущность, предрекающая судьбу. Вплоть до самой смерти. Меня передергивает, остальные тоже счастливыми не выглядят. Мерзко это, судьбу свою знать и катить по единственной колее, точно разбитая телега.

— Может, вернемся? — робко спрашивает Медвежонок. Вопросительно смотрю на господина Излона, но отвечает Релли.

— Нельзя, — звонкий голосок летит по ветру, гаснет в мрачной чащобе.

— Что там такого в Руине, если вас даже Вестник не пугает? — резко бросаю, глядя в глаза девчонке.

— Нечто очень важное, — глаз не отводит, но взгляд умоляет — "поверь! Не расспрашивай!" Только я девичьим глазам не верю...

— Самое время рассказать все, — негромко роняю я. — Хватит таиться, Релли. Обратно не повернем, но знать, во что вляпались, наше право, нет?

— Пожалуй, — она все же отводит взгляд, прикусывает губу. Не сильно, чтобы сосредоточиться. И начинает рассказывать.

XIX.

Принцесса Ирэн — младшая дочь Его Величества. Не единственная, но любимая, и баловал ее король с размахом. Любой каприз — в ту же минуту исполняется. Наказаний и порицаний с пеленок не знала, ровно как и запретов. Три года назад запросила луну с неба — до сих пор строят летучий корабль, чтоб ночное светило во дворец привезти. Хоть целиком, хоть частями, если в трюм не влезет разом. Спасибо, еще солнце не запросила, его транспортировать не в пример сложнее.

Пока ребенком была, проблемы за пределы дворца не выходили. А вот как подросла, началось. Нет бы, по примеру сестер, завести во дворце любовника и на том успокоиться. Не для нее это. Нашла себе принцесса мага-студента в Академии, и удержать ее с того момента во дворце было возможно не более, чем морскую волну в рыбацкой сети. В насквозь прогнившей, дырявой рыбацкой сети.

Попроси она папу-короля, студенту и во дворец доступ дали бы. Но не возжелала Ее Светлость, куда романтичнее было на свидания бегать к другу сердечному в город, чтобы на морском берегу да при полной (пока еще корабль летучий в путь отправится!) луне всласть целоваться.

Надо сказать, Его Величество попробовал дочку вразумить, даже запретить сии отлучки попытался. Только вот девочка слова "нет" в жизни не слышала, и не подозревала даже, что таковое вообще в родном языке присутствует. Посему у короля ничего не вышло, и прекрасный роман продолжал вовсю развиваться. Плюнул Его Величество, сапогом золоченным растер да и решил — чем бы дитя не тешилось, лишь бы не визжало так, что на дворцовой крыше флюгер ветер ловить перестал. Сговорился, стало быть, с дочей — без охраны из дворца ни шагу, а там делай, что хочешь. Хотел еще на всякий случай студента обезопасить на предмет потомства (случаи разные бывают, понесет принцесса невесть от кого, это ж какой скандал на всю ойкумену), но дочь как-то прознала, и от дельной мысли пришлось отказаться.

Вот тут любовная история заканчивается, а начинаются самые, что ни на есть, шпионские страсти. Охрана, заботливо приставленная мягковыйным королем, сплоховала. Девочке такая опека совсем не по нраву пришлась, вот и сбегала от своих телохранителей при малейшей возможности. Понять ее, в общем-то можно, морская гладь, лунная дорожка, студент стихи галантно читает, а за спиной сопит пара дуболомов (и маг при них), с настроя лирического сбивают. Вот принцесса Ирен от них и отделывалась с завидной регулярностью, благо, способностями магическими обделена не была, и учителя у нее были наилучшие.

В этот раз ей снова удалось сбежать от телохранителей, и это никого не удивило и не встревожило. Все равно к вечеру на бережок придет, никуда не денется. Только вот, когда запыхавшаяся охрана вышла к ее любимому месту, обнаружила лишь тело мага-недоучки, бессознательное, но вполне живое. Привести его в чувство труда не составило и времени не заняло, только вот порассказывал студент такого, что у охраны волосы дыбом встали. Похитили принцеску неведомо кто, и уволокли неведомо куда.

Быть сердечному другу нешуточно битым, только помимо проклятий и угроз утопиться прям в этом самом море, вспомнил он, что говорили супостаты на геррском. Повезло парню, что специальность в Академии своей он выбрал по Древней Магии, и язык этот знал хоть и с куста до кочки, а все же отличить от иных прочих сумел.

Герры — это уже серьезно. Ничего хорошего ждать от них не приходилось, и уж если они после веков забвения принцесску решили похитить, то надо это им просто до зареза. Всполошились секретные службы, всех магов на уши поставили. А маги, на ушах постояв, линии судьбы посмотрели и изрекли следующее — герры злокозненные принцессу не абы куда тащат, а в самую, что ни на есть, бывшую столицу. Ну, в Руину, то есть.

И вот тут-то всех и прошибло до зеленых пятен. Сложили секретные службы с магами вместе один и один, и намерения злодеев вычислили. Были до Потопа и у нас, и у герров могущественные артефакты, да книги с заклятьями могучими, а ныне ни у кого не осталось. Где столица герров была, там пропасть ныне, а к нашей не вдруг и подойдешь, сама по себе место страшное, да и Злой Лес чего-то стоит. Сколько короли туда экспедиций не посылали, ни одна не вернулась.

Да только, в отличие от Ингала геррского, Руина наша вполне себе сохранилась. Коли сумеет кто добраться — вполне может что-то чародейное откапать. Даже герры, чтоб у них все напрочь отвалилось вплоть до ушей.

Одна закавыка только — мелочишку всякую найти не трудно, а вот те вещицы, что мощь страны в те времена составляли, защищены так, что и не подступишься. Хранятся они в Золотой Башне, и заклятия, на нее наложенные, любого в пыль раскатают, в пепел сожгут и ураганом то и другое развеют. Любого — кто чары-пропуск не знает, а таких и до потопа немного было, нынче ж и вовсе не осталось.

Однако же, исключение все же есть. Лицо королевской крови пройти может невозбранно, хоть в одно рыло, хоть со спутниками.

Так случилось, что не оборвалась династия с Потопом. В то время война была — как раз с геррами, а во время войны, по закону, не король правит, а Военный Совет. Соответственно, едва герры столице угрожать стали, все венценосное семейство отослали подальше. И уцелело королевское семейство, застигнутое Потопом в небольшом городке на берегу моря. Который и стал впоследствии нынешней столицей.

В общем, если герры доберутся до Золотой Башни, хорошо не будет. Вполне могут и второй Потоп устроить, или еще что похуже (хотя что хуже может быть, представить не могу). Посему надо их во что бы то ни стало остановить, пока не случилось страшное.

С трудом прихожу в себя. Да уж, попала в сказку обеими ногами, не в раз и ототрешься. Это что же, мало нам Злого Леса, и Руины тоже мало, надо еще с геррами переведаться. Нет, брат мне, конечно, рассказывал кое-что, но проняло меня только сейчас, когда вся картинка сложилась. Честно говоря, я думал, Рив шутил про принцессу и про герров...

— Что надо нам? — спрашиваю. — Не допустить врагов в эту вашу Башню или принцессу спасти?

— Желательно, и то, и другое, — сообщает Релли. — Но в первую очередь — Башня. Принцессу жалко, но у Его Величества Эррака она не единственный ребенок. И даже, скорее всего, не последний. Слышала я, королева опять беременна.

— Сколько этих самых герров? — спрашивает вдруг Медвежонок.

— Принцессу захватили трое. Еще двое были с лошадьми. — голос Релли спокоен, но где-то в глубине глаз скользит страх. Причем боится она не герров, и не Руины, и не Злого Леса даже, а того, что сейчас, когда мы все узнали, просто повернем назад. Потому как и Лес, и Руина мне неплохо знакомы, а вот чего от герров ждать, понятия не имею.

— Принцесса, кажется, неплохо владеет магией, — говорю медленно, глядя Релли в глаза. — Как случилось, что герры так легко захватили ее?

— В захвате участвовали маги посильнее, — девушка не отводит взгляд. — Более того, мы не смогли их отследить ни через зеркало, ни заклятьем поиска. Нам не известно ни сколько их, ни какой дорогой идут. Меры к задержанию были приняты, и в то же время всем было ясно, что они ничего не дадут. Однако же линии судьбы ясно показали, что принцессу ведут в Руину.

— Значит, у них сильные маги, — тяну задумчиво. — И тем не менее, в погоню отрядили всего лишь мага четвертой ступени и его совсем юную ученицу. Почему?

Господин Излон хохочет, Релли сдержанно улыбается. Возникает чувство, что меня обвели вокруг носа, и я не могу понять в чем.

— Господин Излон действительно маг четвертой ступени, — говорит девушка. Лучший специалист по Древней Магии в стране, а быть может, и в мире. Учитель незадачливого Фурта, друга Ее Светлости принцессы Ирен. А я...

— Госпожа Релли Тауден, Мудрейший Ректор Высокой Академии, — давясь смехом, как куском черствой лепешки, выдавливает из себя господин Излон. — Сильнейший маг в стране... а может быть и во всем мире.

Он явно передразнивает госпожу Ректора, но та принимает иронию благосклонно. То есть застенчиво хихикает... тьфу, провели, как мальчика. А ведь должен был сообразить, что дело нечисто, и не тащить госпожу Ректора на сеновал, как деревенскую девку... впрочем, вопрос еще, кто кого тащил. Прислушиваюсь к своим ощущениям, с удивлением понимаю, что ни о чем не жалею.

— А больше людей взять не судьба было? — ехидно интересуется Дон, с интересом слушающий, но до сих пор не встревающий в разговор.

— Злой Лес, — коротко бросает Госпожа Ректор. — Мы смотрели линии судьбы, и только те, где команда составляла не более двух человек, не обрывались в Злом Лесу.

— Что за линии такие еще? — опрометчиво спрашивает Медвежонок, и получает развернутый ответ на свой вопрос.

Дар видеть линии судьбы крайне редок. Он и до Потопа нечасто проявлялся, а уж в наше время и вовсе почти исчез. Один маг на три-четыре поколения, не более. При том, что живут господа чародеи не в пример дольше нашего, сейчас, к примеру, во всей стране лишь два обладателя редкого таланта.