Великий поход

— Да что с ними такое? — спросила в пустоту Этне, отвлекая Хаецкого. — Как с цепи сорвались...

— Видимо, готовят наступление, — отозвался Хаецкий. — И ни одной ракеты... Войдите!

— Добрый день, полковник, — кивнул вошедший Патрик, — здравствуй, сестра. Возможно, вы еще не в курсе, но сегодня утром разведка обнаружила один из ракетных заводов — в Нордхаузене...

— И теперь там ни города, ни завода, — кивнул Хаецкий, — так?

— Именно. Русские бомбардировщики провались к Праге, но использовали только обычные бомбы, а вот Нордхаузен... Мы открыли ящик Пандоры.

— Видимо, да, — мрачно кивнул Хаецкий.

Мерно гудят двигатели, далеко внизу проплывают города, тянутся по небу белые полосы инверсионных следов, подрагивает под руками штурвал... Чарльз Суини чуть заметно кивает — самолет идет идеально, словно по рельсам... Вагон и есть. И опять с "товаром" - тем же самым, что и в августе сорок пятого. Суини не стал бы утверждать, что ему нравится задание — но уж тем более не смог бы сказать, что оно не нравится. Просто боевой вылет. Один из множества... Он просто делает свою работу — как и в августе сорок пятого. Жалко ли ему людей? Пожалуй, нет — весь Нордхаузен так или иначе работает на ракетчиков, а значит, невинных там нет. Как и во всей Германии — выбор у них был и они его сделали.

Вспышка на земле, превратившаяся в стремительно растущую струю дыма. Суини закладывает вираж — настолько крутой, что штурвал едва не вырывает из рук — и набирает высоту. Пронесло — проклятый "Водопад" взорвался в нескольких сотнях ярдов, разорвав ведомого в клочья...

- До цели три минуты, - сообщает штурман.

Три минуты. Целая жизнь, если у противника есть серьезная ПВО.

- До цели две минуты.

Внизу вспухают облака разрывов шрапнели, падает сбитый "Двести шестьдесят второй", отчаянно дымя, выходит из боя русский МиГ, кому-то везет попасть по ракете...

- До цели одна минута.

Все, теперь уже не остановиться, даже если захочешь — бомба взведена, бомболюк открыт, и даже если их сейчас собьют — не изменится ничего. Взрыв все равно произойдёт...

- Сброс!

"Бокскар" подпрыгивает, став легче на четыре с половиной тонны, Суини резко набирает высоту, выводя двигатели на максимальные обороты, штурман отсчитывает секунды. Экипаж поспешно натягивает сварочные очки, самолеты уходят все дальше и выше...

- Пять. Четыре. Три. Два. Один. Ноль.

Все становится абсолютно белым — как тогда, в сорок пятом. Несколько мгновений в мире не существует ничего, кроме этого света, а затем он уходит, и Суини срывает очки и вцепляется в штурвал. Самолет встряхивает, он дергается, пытаясь задрать нос, но Суини почти мгновенно возвращает его в горизонтальный полет и оглядывается.

Нордхаузен перестал существовать — если что-то и уцелело, его не разглядеть в черных облаках дыма, над которыми поднимается все еще огненный гриб...

Глава 15

Их отозвали из Парижа — и вовремя, как считал Хаецкий. После Нордхаузена военные отчетливо осознали, что они теперь имеют в своем распоряжении и как это использовать... И в результате за три дня Европа получила пять новых атомных шрамов.

Первый удар пришелся по Генуе — Италия все-таки решила выступить против гитлеровцев и начала сосредоточение войск для броска к Маиланду, второй — по Демблинской крепости, так что немцы прорвались к самой Варшаве. Союзники ответили на это тремя ударами — по Киффхойзеру, Килю и Ла-Рошели. И было очень сомнительно, что на этом все закончится — начать атомную войну оказалось слишком просто, а вот закончить... Джинн вырвался из кувшина и, как всякий недовольный джинн, принялся за разрушение городов.

— Патрик был прав, — хмуро заметила Этне, глядя в иллюминатор. — Мы открыли ящик Пандоры. Знаете, Игорь, сейчас я действительно боюсь будущего. Не опасаюсь возможных проблем, не жду подвоха — боюсь.

— Я тоже, — согласился Хаецкий. — Мы-то с вами, в отличие от штабистов, сами видели, что это такое... Хотя мне ничуть не жаль тот же Нордхаузен. Что меня беспокоит — так это планы командования относительно нас. Почему-то мне кажется, что нас не посадят заниматься аналитикой в уютном кабинете.

— Ну вот, не даете бедной девушке даже помечтать... — настроение Этне явно улучшилось. — А вдруг чудо все-таки случится?

— Тогда будем радоваться, — ответил Хаецкий. — Ну а если дела пойдут по плохому пути, мы хотя бы разочарованы не будем.

Гудение двигателей убаюкивало, и Хаецкий сам не заметил, как задремал. Все-таки предыдущие дни были невероятно напряженными... Пять атомных ударов за три дня, каждый из которых едва ли не полностью менял обстановку на всех фронтах разом — огромная проблема для разведки, и дальше вряд ли будет лучше. А уж когда они вернутся в Архангельск... О сне можно будет забыть.

Проснулся Хаецкий уже над Финляндией, и чувствовал себя гораздо лучше. Этне с интересом разглядывала проплывающие внизу озера и, не оборачиваясь, бросила:

— Поешьте, я взяла для вас порцию.

— Спасибо.

Последовав совету и найдя, что кормят в "Эр Франс" весьма неплохо, Игорь достал блокнот и принялся перебирать свои записи. В том, что они понадобятся, он был почти уверен — вряд ли их так поспешно отозвали для чего-то, не связанного с переходами. В блокноте же было все, что он успел о них узнать — причем кое-что из этого было неизвестно даже ученым — пока, во всяком случае. И останется таковым недолго — ровно до того момента, когда у него появится время отдать копию записок кому-нибудь из физиков.

— Путевые заметки? — поинтересовалась Этне, мельком взглянув на блокнот.

— Вроде того, — согласился Хаецкий. — Подозреваю, что это нам пригодится.

— Возможно, — согласилась Этне. — Кстати, я, кажется, уже вижу Архангельск.

В аэропорту их ждал автомобиль, доставивший напарников к самому Эйзенхауэру. Присутствие командующего в Архангельске интриговало, а вызов к нему нервировал, так что в кабинет Хаецкий и Этне вошли изрядно напряженными.

Айк был не один — по кабинету бродил несколько взъерошенный мужчина средних лет, обладавший круглыми очками, небольшими усами и рассеянным взглядом. Впрочем, при виде гостей он мгновенно встряхнулся.

— Фок, — представился он, протягивая руку Хаецкому, — Виктор Александрович. Возглавляю группу пространственников. Мы тут обнаружили некоторые интересные вещи, и товарищ генерал (Айк едва заметно поморщился) посоветовал обратиться к вам за помощью.

— И что же вы нашли? — осведомился Хаецкий.

— Ну, если вкратце, то мы нашли способ обнаруживать переходы. Неточно и на не слишком большом расстоянии, но нашли. И вот тут-то нам и нужна помощь разведки — необходимо хотя бы приблизительно знать, где искать, а у вас, как я понимаю, есть некоторые наработки...

— Есть, — согласился Хаецкий. — Нам удалось вычислить одну систему — в Киффхойзере, но она уже уничтожена. Совсем не факт, что это сработает для других, да к тому же они могут просто поставить генераторы на корабли...

— Могут, — согласился Фок, — но от стационарных переходов все равно отказаться не смогут. Да и корабли так можно будет отслеживать, если уж на то пошло... Так вы с нами работаете?

Эйзенхауэр молчал, но на лице его настолько ясно читалось: "Приказы не обсуждаются", что Хаецкий не рискнул возражать.

— Работаю, Виктор Александрович, — ответил он. — А вы, Этне?

— Само собой — девушка пожала плечами. — Куда же вы без меня?

Хаецкий был только рад вернуться к кабинетной работе — после Дивиона на фронт как-то не тянуло... Правда, работа от этого легче не становилась. В прошлый раз им повезло — нацисты далеко не сразу сообразили, что они не единственные пришельцы в этом мире и не особенно скрывались, справедливо полагая, что местные просто не поймут, что и зачем делается. Теперь же они стали гораздо осторожнее, перевозки маскировали куда лучше, а уж сами переходы и раньше скрывались тщательнее некуда... Но все спрятать невозможно — где-нибудь что-нибудь пропустят — и произойдет утечка, пусть даже и ничтожная, но вместе со всем остальным... Все вместе бессмысленные сами по себе кусочки складываются в мозаику. Правда, этих кусочков вечно не хватает, но даже неполная картина — это все-таки лучше, чем полная неизвестность.

Первое, что увидел Хаецкий в кабинете — огромная карта мира на стене. Второе — книжный стеллаж с местным аналогом БСЭ, энциклопедией Брокгауза и множеством разнообразных справочников.

— С чего начнем? — осведомилась Этне, перебирая папки на столе.

— Вот с этого, — Хаецкий взял непривычную, похожую на маленькое шило, кнопку и воткнул ее в карту — в Киффхойзер.

Ручка кнопки была исключительно уместного черного цвета..

Вторая кнопка — Нордхаузен, третья — Киль...

— Здесь искать нечего, — прокомментировал он свои действия, вогнав в карту последнюю кнопку. — Что же до того, где искать... Их основной переход был создан в Антарктиде, в Земле королевы Мод, — сверившись с блокнотом, Хаецкий добавил еще одну кнопку, на сей раз белую. — Примерно здесь. С нашей стороны они, конечно, повзрывали все, что могли, но кое-что не успели — так мы и вышли на их след. Чуть позже поняли, что искажение пространства сохраняется несколько дней, постепенно восстанавливаясь, и по этому искажению можно восстановить маршрут. Если учесть, что географические координаты в обоих мирах совпадают, то вышли они здесь... А корабли протащили здесь.

На карте появилась карандашная пометка, и Хаецкий продолжил:

— Но это не значит ровно ничего, потому что на корабли генератор перехода поставить не слишком сложно. А вот стационарный переход там наверняка есть, у них на этот счет еще и всякие мистические идеи имелись...

— Уже прогресс, — Этне быстро записала координаты. — Переход в Киффхойзере вел к вам?

— Не знаю, но это весьма вероятно. Впрочем, ничуть не менее вероятно, что он вел куда-то еще... Хотя скорее всего — к нам и использовался для переброски агентуры. После войны, знаете ли, остается много неучтенных биографий. Теперь, — Хаецкий вернулся к столу и открыл первую попавшуюся папку, — вернемся к данным о перевозках... если, конечно, я их найду.

Последнее действительно было не самой простой задачей — документы в кабинет стащили в спешке, просто свалив на стол и на свободное место на стеллаже. И, как будто этого было мало, отнюдь не все папки были подписаны...

— Просто великолепно, — ядовито заметил Хаецкий, перебирая папки на стеллаже. — Вот просто замечательно! Сюда что, стащили вообще все, что нашли?

— Любой приказ можно выполнить абсолютно точно и при этом неправильно, — сказала Этне, роясь в папках на столе. — Кроме, разве что, "за мной, сукины дети!", да и то не уверена...

— Знаю, — буркнул в ответ Хаецкий, — но... А, вот оно.

Отложив искомую папку, он попытался придать уже просмотренным хотя бы видимость порядка, но быстро сдался и вернулся за стол.

— Морские перевозки... Из этого мы уже выжали все возможное... — Хаецкий неожиданно замолчал, поднял взгляд на нахмурившуюся Этне. — Или не все?

— Вот и я думаю, что не все, — Этне подошла к карте и наклонилась, разглядывая Антарктиду. — Как-то ведь они добрались из Антарктиды в Пруссию...

— И я даже догадываюсь, как, — буркнул Хаецкий. — В общем, первое, что нам сейчас нужно — тщательная разведка в Антарктиде. Потом посмотрим, когда и какие рыболовные суда в тех водах начинали вести себя странно. Правда, разведку придется вести чертовски аккуратно... Не говоря уж о том, что это просто неудобно.

— "Кондоры" с Огненной Земли достанут, да. — Этне принялась печатать со своей обычной невероятной скоростью. — Но где еще?

— Теоретически — где угодно. Практически... Переходы требуют прорву энергии — да вы и сами это знаете — поэтому размещать их лучше всего поблизости от электростанций, а если такой возможности нет — где-то, где есть магистральные линии и где подключение к ним вопросов не вызовет. К тому же там и так должно быть достаточно интенсивное движение и отсутствие лишних глаз.

— Шахты и укрепрайоны, — предложила Этне. — Других вариантов я пока что не вижу. А если и вижу, то они требуют слишком много или времени, или сил. И если укрепрайоны так и так придется громить, то шахты... По бомбе на шахту — и мы получим как раз то, о чем недавно говорили, да. И проверить все шахты этой вашей аппаратурой у нас не хватит времени.

— Вот как раз это вполне реально, — Хаецкий снова зарылся в папки в поисках нужной информации. — Нас, в первую очередь, должны интересовать, во-первых, большие шахты, во-вторых — в глуши, а в-третьих — недавно без видимой причины активизировавшиеся. Как тот же Киффхойзер...

— Ну да, — кивнула Этне, вытащив бумагу из машинки. — Кстати, у меня все готово, можно отправлять... Боже, какой дурак прокладывал в этом здании пневмопочту?!

Труба пневмопочты с приемником действительно была расположена неудачно — мало того, что лишком высоко, чтобы Этне могла дотянуться до него, так еще и над окном — так что для того, чтобы отправить почту, приходилось отодвигать занавеску. Чего, по понятным причинам, делать не хотелось...

— Давайте отправлю, — Хаецкий забрал у Этне контейнер с сообщением, но даже ему пришлось встать на цыпочки, чтобы загрузить его и повернуть кран. Ради разнообразия, на этот раз снайпера не оказалось...

— Совершенно согласен с вашей характеристикой, — разобравшись с сообщением, Хаецкий поправил занавеску и вернулся к столу. — Итак, на чем мы остановились? На шахтах? Что ж, давайте посмотрим, что у нас есть на эту тему.

На эту тему нашлось немало интересного — но куда меньше, чем хотелось бы Игорю. Очень немногие шахты были описаны действительно подробно, и большую часть из них можно было смело исключить — они не подходили хотя бы по одному пункту. Тем не менее, два весьма перспективных названия Хаецкий выписал — для проверки.

О большинстве же шахт просто не хватало информации. Конечно, многие из них отсеивались сразу — но и оставшихся было слишком много. Перепроверять их все — слишком долго... Впрочем, пусть этим занимаются другие.

— Этне, не могли бы вы еще немного побыть секретарем? — спросил Хаецкий. — Надо отправить еще один доклад, а мой почерк, боюсь, командованию не разобрать.

— Игорь, вы не видели, как пишу я, — фыркнула Этне, заправляя бумагу. — А это нечто... Хоть огамом пиши — и то понятнее будет.

— А что это?

— Древнекельтская письменность, вроде скандинавских рун... Кстати, чем они так приглянулись нашим незваным гостям?

— Магия, — пожал плечами Хаецкий. — Свирепые викинги, прекрасные валькирии, музыка Вагнера и чистокровные арийцы... Знаете, что-то в этой войне не дает мне покоя. Какое-то смутное подозрение...

— Только одно? — Этне закончила печатать — и в тот же момент в приемник со звоном упала капсула пневмопочты. — Это вообще очень странная война, и если нам прислали сводку, мы, возможно, и сумеем развеять или укрепить ваши подозрения.