Лето выбора

Свои же...

— Ты стрелял? — полковник был краток.

— Я.

— Благодарю. А сейчас иди домой, здесь все же опасно...

Минуту Гвоздев мог себе позволить потратить. Заодно и дорогу впереди проверят.

Васька размышлять долго не стал.

— Тор полковник! Разрешите помочь вам?

Гвоздев улыбнулся, но отказаться не успел. Потому что мальчишка лет четырнадцати продолжил:

— Я тут каждый переулок знаю. И где эти ... сидят — тоже.

Грубое слово невольно резануло уши. Потому что сказано было от всей души. И Гвоздев решился.

— Ладно. Пойдешь с нами. Но держись рядом со мной, понял?

Васька кивнул.

— Я вас проулками проведу! Хотите на площадь? К ихнему штабу?

Хотел ли Гвоздев?

О, да!

Пожалуйста, и можно без хлеба. А посолят они сами! Крепенько так посолят... и поперчат. Пулями и гранатами!

Забегая вперед, Васька уцелел в этой войне. И стал кем-то вроде сына полка. И родных он этим уберег. Обоз у Логинова и так был большой, нашлось место и еще для четверых человек. И обогрели, и прокормили...

Правда, воевать Васька не стал.

Как и отец, он занялся кузнечным делом. Но это будет потом, в далеком будущем. А здесь и сейчас он шел рядом с полковником и тихо рассказывал, что вон там засада, а у колодца сейчас орудие стоит... и вон в том проулке неладно...

Гвоздев внимательно слушал. Жизнь ему мальчишка уже сберег. Вот и людей сберечь поможет. Война не заканчивается в Ковальске. Каждого человека беречь надо...

* * *

По дороге к площади пришлось еще немного пострелять.

Увы, штаб оказался пустым. Понимая, что приходит белый полярный лис, Калинин подхватился и эвакуировался на электростанцию. Штаб он приказал поджечь, но тут уж нашла коса на камень. Не успели. Почему?

Ну... не успели.

А положа руку на сердце, часть центра в Калинине была деревянной. Побоялись попросту, что половина города выгорит. Те, кому Калинин отдал приказ были родом как раз из Ковальска.

Но Гвоздеву и так было достаточно.

Благодаря Ваське, он почти никого не потерял. А еще умудрился захватить два орудия, которые сейчас и развернул в спины освобожденцам.

Сопротивлялись они до последнего. Но удача оказалась не на их стороне. Боги войны кинули свои кости и Калинину выпало две единицы.

К вечеру город был окружен с трех сторон, и Логинов методично додавливал последние очаги сопротивления. Часть освобожденцев перешла на его сторону — жить хотелось. Этим уже не досталось таких хороших условий, как Никола, но и вешать их никто не стал. Лопату в руки — и разгребать!

Расчищать завалы, хоронить погибших, заботиться о живых... да мало ли дел найдется?

Оставалась в осаде электростанция, в которой засел Калинин.

Но Логинова это задержало ненадолго. Конечно, не хотелось разносить ее снарядами, потом отстраивать долго. Но... чего не сделаешь ради старого приятеля?

Калинин понял, что его карта бита, и предложил переговоры.

Анатолий Васильевич подумал некоторое время, и выдвинул свой ультиматум.

Калинин согласился.

Выбор был прост и печален. Своих людей Калинин спас. Их хотя и взяли в плен, но не расстреляли. А вот свою жизнь генерал, увы, не выторговал. Да и не торговался.

Все было просто и печально.

Стена электростанции.

Строй из десяти человек.

Короткие отрывистые команды.

И — слаженный залп.

Калинину было намного легче умереть, чем жить побежденным. Тем более человеком, к которому он всегда относился с отвращением.

* * *

Логинов был доволен и счастлив.

Взяв Ковальск, он получил огромные плюсы. Нет, не в карму. В карман.

Он захватил склады, заводы и фабрики по производству оружия.

Он перерезал пути снабжения Звенигорода хлебом. Не все, но часть, и это уже было приятно.

Он захватил золотой запас, который хранился в Ковальске. Личный, Калининский, ну и там еще всяких было по мелочи... так, около ста миллионов золотом.

А про восстания, которые начали вспыхивать в оккупированных освобожденцами городах и селах и упоминать не стоило. Так, приятное дополнение к основному блюду.

Логинов был счастлив.

Валежный потирал руки.

Яна троекратно прокричала 'Ура' и подписала приказ о награждении генерала Логинова орденом. А заодно и о даровании ему пяти процентов от захваченной суммы. Валежный был против, но Яна посчитала это правильным. И не прогадала.

Получив в свое распоряжение пять миллионов, Логинов решил, что надо делиться. И примерно два миллиона золотом разошлось по участникам похода.

Оставшиеся миллионы тоже нашли свое применение. Но это уже совсем другая история.

Яна, Русина.

Валежного Яна последнее время просто не видела.

Изюмского тоже.

Это так просто сказать — войско отправилось в поход. В исторических книгах пишут... и совершенно не понимают иногда, как все это сложно организовать.

Проверить, расставить всех по своим местам, организовать, еще раз проверить....

Из рассказов мужчин на кордоне Яна твердо вынесла правило.

Человека надо контролировать. И за любыми подчиненными должен быть тройной контроль.

Сказал — проверь. Или не так записали, или не так поняли, или вообще забыли и забили.

Записал — проверь. Или записали не то, или не так, или потеряли записи.

Сделал — тоже поверь. Есть большая вероятность, что сделано не то, не там или не так. Крупная такая вероятность.

Вот Валежный и проверял. На этот марш было поставлено практически все, что есть. А потому...

Понятно, косяки будут. Но они не должны стать той соломинкой, что сломает спину верблюду.

Яне оставалось сидеть и заниматься представительской частью работы. Скучать?

Вздохнуть бы!

Увы, ей досталось именно то, что девушка ненавидела всю свою сознательную жизнь. Дипломатия. Прослышав и о наличии императрицы, и о выборе мужа... вот, именно оно и началось. Яна ругалась, плевалась и сожалела, что нельзя вернуться в свой мир. А там...

Она взяла бы парочку ведущих ток-шоу — и придавила. Насмерть! Танком!!!

Красиво смотрится на телеэкране? У вас есть выбор из трех, или там, пяти женихов, у вас есть выбор невест...

А в жизни?

Это ж рехнешься!

И идут, и идут... и слова в простоте не скажут, правда, напрямую не сватаются, но штук двадцать признаний в любви Яна уже получила. И каждому влюбленному раздала 'домашнее задание'.

Кому одно, кому второе... а что?

Император должен уметь командовать страной. Иначе см. Петер Воронов и его личный песец. Пока ничего интересного (даже не кого — чего) Яне попросту не попалось. Увы.

Бог бы с ней, с внешностью, но ведь и все остальное никуда не годилось! Яне плевать было на родословную — она себе не пуделя выбирает. Ее не интересовали заслуги предков — она не агроном, чтобы все лучшее в земле искать. А личные заслуги...

Да не против она! Но не попадалось ей подходящего человека. Ей бы Наполеона Бонапарта, но — увы. Где-то он шлялся, так и не снимая сапог.

А люди шли...

Матушка-императрица, заступись.

Матушка-императрица, не попусти...

Матушка-императрица, все ведь будет хорошо, правда?!

А что им могла сказать Яна? Только стискивать зубы покрепче. Ребята, я не ваша выигрышная карта, я помру через несколько месяцев (Хелла, я, кажется, тебе даже благодарна за это?), я просто ищу на чьи плечи скинуть вас всех, а так мне ваша Русина...

И все же...

Нет!

Не безразлична!

Русина — это не просто пятно на географической карте.

Это умирающий у нее на руках Петер. Это Ида, которую она тащила на себе, стиснув зубы, лечила, учила, это Прасковья, крестьянка, которая так боялась за своих детей, это зеленые глаза жома Тигра, это ручки Мишки и Машки, которые цепляются за ее шею, отчаянные глаза их матери... это кровь убитых бандитов на снегу и бледное, решительное лицо Топыча, это плач и смех ее сына.

Это... родина?

Нет.

Тот, кто родился в России, может быть только русским. Хоть ты паспортами со всех сторон обляпайся и десять стран поменяй. Все равно, это в крови и костях. Русь, словно... словно эритроциты. Можно избавиться от них только после смерти.

Русина не станет никогда Россией. У нее будет своя дорога, свои ошибки, взлеты и падения, но она могла бы стать родным домом для Яны. Могла бы.

Те же леса, поля, березки.

Главное — люди, с которыми ее связали ниточки дорог и капли крови. Ее родные и близкие.

Но Яна умирает. Выбора у нее нет. А люди, которые глядят на нее с надеждой — есть. И словно прижигают ее этими взглядами. Словно клеймо ставят.

Больно. Внутри больно. Там, где живет душа.

Появление Валежного с опрокинутым, иначе и не скажешь, лицом, Яна восприняла почти с облегчением.

Если что-то случилось и она где-то нужна... есть шанс избавиться от всех гостей? А было их немало.

Купцы, фабриканты, торы и жомы, благородные и простонародье, все шли к Яне.

Увидеть, поговорить... ладно, хоть пару слов от императрицы услышать, свое прошение отдать... и надо слушать, принимать, быть любезной... они ведь не просто так, они убедиться хотели, что царь — настоящий. Не прогонишь, даже не рявкнешь от всей души.

Как же хорошо было на кордоне с браконьерами. Их можно было убивать!

* * *

— Тор генерал?

— Ваше императорское величество, у меня для вас плохие новости.

— Ближе к делу, — оборвала Яна.

— Генерал Алексеев в плену.

Яна потерла лоб, вспоминая.

— Вы говорили, что его полк разгромлен. А Алексеев или погиб, или пропал без вести. Что-то изменилось с той поры?

— Пришла весточка, — отбросил хорошие манеры Валежный. — Вот!

На стол полетело письмо. Яна взяла его двумя пальчиками, как дохлую крысу, осторожно развернула.

— Та-ак...

В достаточно вежливых выражениях Никон Счастливый сообщал, что у него есть товар, который обязательно заинтересует ее величество. А именно генерал Алексеев, ее супруг.

И не соблаговолит ли она выкупить означенного супруга? Цена, правда, не называлась, но и так было понятно, что дешево не отдадут.

К письму был приложен медальон, в котором Яна узнала...

Ладно, узнала бы Анна, Яна просто воспользовалась картинкой из ее памяти. Как Анна надевает медальон на шею Илье, и прядку своих волос туда вложила, понятно...

Дуреха романтическая.

Ладно, Яна не в претензии. Сама не намного умнее была, когда на Цветаева повелась. А вот что делать с Ильей?

Хотя... что за идиотский вопрос?

Яна посоветовала бы адресовать письмо его жене, и пусть выкупает, сколько полезет. Но есть подозрения, что номер не пройдет. Тогда что делать?

Хотя все просто.

— Антон Андреевич, получи вы эту писульку, вы бы что с ней сделали?

Генерал, который давно перестал стесняться, объяснил, как он употребил бы сие писево в нужнике. А до того бы и посланца в нем утопил. И напомнил, что сделали с его гонцом в Хормельской волости.

Яна прищурилась.

— Кто вам мешает поступить по своему усмотрению?

— Ваше...

— Тор генерал, — раздраженным тоном протянула Яна. — Я считаю, что подобные письма оскорбительны для императорской чести. Какой-то бандит будет что-то утверждать, да еще торговаться с короной? Корона не ведет переговоров с террористами. Запомните это, запишите и внесите в законы. Любой террорист должен быть убит. Можно быстро, но лучше медленно и мучительно. А потом те, кто оплатили его услуги. Точка.

Яна злилась не просто так.

Ладно, она не работает в силовой структуре, и наверное, чего-то не понимает, но...

Может, так бы и стоило?

Уничтожать террористов. Их семьи, их родных, их друзей, их дома... и солью посыпать? Ужасно звучит?

Да.

Люди погибнут?

Безусловно.

А сколько их погибнет, если террористы поймут, что враг (они ведь воюют с врагом) поддается?

В некоторых отношениях Яне очень нравился Израиль. Как там Нетаньяху сказал? Кто на наших граждан руку поднимет, ее лишится?

Очень правильная постановка вопроса. Валежному она собиралась объяснить то же самое, но при случае. Вот он и выдался. Времени на разъяснения тоже много не понадобилось. Генералу эта позиция была близка, как человеку военному.

— Ваше... тора Яна, вы понимаете, что Алексеева они убьют?

— Понимаю.

— И спокойно к этому отнесетесь?

— Тор генерал, — Яна смотрела ему прямо в глаза. — Илья Иванович Алексеев — не девушка на выданье. Он военный, он воевал. Он был готов к смерти. Да, это чудовищно, но я не позволю себе поддаться слабости. Где этот посланец?

— Там посольство. Десять человек.

— И их так просто пустили в город?

Яна едва не застонала. Проходной двор, жеванные мухоморы! Явные враги приезжают, вот просто так проходят... адмирала Колиньи тут тоже не вспоминают? Даже по пятницам?! Когда на него покушались и отстрелили бедолаге два пальца?*

*— Когда он поздно вечером ехал из Лувра, из окна в адмирала выстрелил наёмный убийца Франсуа де Лувье де Морвель. Пуля только ранила Колиньи в руку и его отвезли домой, а убийца успел скрыться. Прим. авт.

Яна не винила средневекового снайпера. Были подозрения, что оружие было некачественным, вот и получился недострел. Она бы не промахнулась.

И в нее вряд ли промахнутся. Ох, генерал, мало вас террористы учили. Надо бы добавить, но это потом, потом...

А пока...

— Проверили оружие и опечатали. Тора Яна, вы хотите...

Яна присела за стол. Опечатали они оружие! Детский сад, штаны на лямках! Распечатать никто не сможет? Купить или украсть новое уже в городе — не?! А ведь и запросто!

Ладно! Сначала дипломатия, потом головомойка.

Письмо должно быть коротким и доходчивым. Двух строчек хватит.

Корона не ведет переговоров с террористами.

Я, милостью Творца, императрица Русины Анна Первая, объявляю Никона Счастливого вне закона.

Приговор — смерть. Награда за голову — пятьсот золотых.

Подпись. Печать.

Так дойдет?

Должно дойти...

Яна протянула лист Валежному.

— Тор генерал?

Тор генерал похлопал глазами. Прочитал, еще похлопал. Потом дошло и глаза вспыхнули мстительным огнем. Видимо, достал его Счастливый. До печенок и селезенок.

— Ваше...

— Переписать? Есть замечания?

— Нет, тора Яна. Это идеально.

— Вы отдадите — или мне передать?

— Тора Яна, с вашего позволения... если вы все сделаете, это произведет впечатление.

Яна кивнула. Понятно, надо подтвердить, что она не кукла, что у нее есть своя воля и свой выбор. Что не Валежный ей управляет, а она сама способна зубки показывать.

И полезла в шкаф.

— Где там оно? О! Берем!

Яна принципиально не собиралась носить платья. Так что переодевалась она в военный мундир. И никакой юбки. Брюки в обтяжку, которые больше всего напоминали лосины и любимые ботинки — берцы. Летний вариант, но высокий и с хорошими такими носками — каблуками — платформами. Чтобы враг прочувствовал всю мощь императорского гнева. Яна настояла, чтобы в носок положили свинец. Пусть тяжелее, мышцы потренируем. Но какой пинок получится!

Быстро, четко... Валежный отвернулся. Все же тора Яна иногда перегибала палку. Понятно, она его не соблазняла, но неловкость все равно оставалась.