Попадос-3. Главное, выбить танки. Часть 1

— Это нарушение законов, — в голосе Дятлова слышалось сомнение, — Так заключённых перевозить нельзя.

— Сейчас совсем другие законодательные нормы. Военного времени. И во главу угла необходимо ставить эффективность. А это открытые враги, пособники и агенты гитлеровцев. Или, вы, их вывозите так, или придётся расстреливать на месте. Выпускать их нельзя, — стал настаивать на своём генерал-майор, — Если они останутся немцам, беды не оберёмся.

— Хорошо, я подумаю, товарищ генерал-майор.

— Подумайте, подумайте, товарищ майор НКВД. И у меня будет просьба, не могли бы ли вы с моим начальником особого отдела выслать карту, с указанием мест области, с которыми вы связаться, по телефону, уже не способны. Для оценки мною оперативной обстановки. И конец связи.

Подобную карту, только от командира пятнадцатой авиадивизии Власов уже получил. С указанием где обстреливались наши самолёты. И где были обнаружены войска противника. Ведь отпустив своих командиров, комкор тут же распорядился связать его, по телефону, с командиром дивизии генерал-майором Демидовым. Который разрешил воспользоваться запасами складов аэродрома Чунев, с которого все действующие самолёты, из-за приближения фронта, были эвакуированы. При это из состава дивизии, за этот день, оказалось потеряно шестьдесят четыре боевых самолёта[5]. А также, генерал-майор Демидов дал своё согласие, на то, чтобы корпус воспользоваться брошенной там техникой, и вооружением. Ну и получилось узнать частично оперативную обстановку, по версии летчиков, в виде присланной карты. Пообещал Демидов и ежедневно, по вечерам, направлять оперативную сводку с разведывательной информацией в штаб четвёртого мехкорпуса. Да и по возможности прикрывать части корпуса от налётов немецкой авиации. В общем тогда беседа получилась достаточно плодотворной. При условии, что аэродром в Бродах уже был покинут соседней шестнадцатой смешанной авиадивизией. Оставивший, перебравшейся туда, сто четвёртой эскадрильи, приличное наследство. Только топлива там должно было хватить, всему корпусу, на несколько дней[6].

— Хорошо карту области вышлю, товарищ генерал-майор. И конец связи, — послышалось из трубки. Которую Власов положил на рычаг телефона. Отбросил в сторону лежавшее было на плече полотенце. Накинул на плечи китель, застегнул его. И снова поднял трубку телефона. Отдав распоряжение дежурному, по штабу, связать его с командующим армии, выслать резервную роту тридцать четвёртого мотострелкового полка, с приданной бронетехникой, в Перемышляны. С целью оказать содействие НКВД, в наведении там порядка. И передать приказ командиру третьего мотоциклетного полка, немедленно прибыть к бронепоезду, на железнодорожной станции Львов.

2

Идея использовать шифровальщиков, из малых народов, нашла живой отклик в шестой армии. Где её начали внедрять повсеместно. Нашла она признание и в руководстве Юго-Западного фронта. Откуда очень быстро пришла директива об использовании такой защиты от подслушивания противником. И даже рекомендовалось периодически менять шифры. Так что беседа командира корпуса и командующего армией происходила не на прямую. А через шифровальщиков. С трубкой в руке сидел молодой парень, явно кавказской национальности, со знаками различия сержанта. Который, зажимая рукой нижнюю часть телефонной трубки, осуществлял прямую дешифровку получаемой информации. Ну и освобождал трубку, когда сам отправлял, уже зашифрованное сообщение, в полевой штаб армии, расположившийся в лесах в районе города Золочев. И после взаимных приветствий Музыченко произнёс:

— Что там у тебя происходит? Почему стрельба в городе?

— Товарищ командующий, — Власов воспользовался армейской традицией, когда к командирам, от армейского уровня и выше неформально, но постоянно, называли командующими, — В городе имеет место быть выступление националистов. По большей части оно было предотвращено, но со слов начальника областного управления НКВД, атакована тюрьма Бригидка. И в городе действуют мелкие группы бандитов. Ведущие обстрел. Но в общем ситуация в городе под контролем. Гораздо сложнее ситуация в области, и вообще по всей Западной Украине. Где, как я понял, повсеместно произошли выступления. Бандиты захватили города Дубно, Берестечко, Перемышляны, местечко Верба. Как я понял в Перемышле и Бродах их выступления были отбиты. Но активно они выступают так же в ряде районов Львовской области. И НКВД просит помощи в подавлении этих выступлений. И я рекомендую эту помощь оказать. Так сегодня ночью мой корпус только во Львове потерял двух бойцов[7]. Потери в Бродах уточняются. Плюс от начальника областного управления НКВД получена информация, что захватившие Перемышляны бандиты, действующие во взаимодействии с разведкой противника, убили, как минимум тридцать пять, человек и захватили сто восемьдесят восемь пленных. Если такое происходит и в других местах, то это необходимо пресечь. Считая их высадившимися диверсантами.

— Ситуация понята, генерал-майор, — пришло в ответ, — И я пожалуй отдам приказ начальникам гарнизонов выйти на местные управления НКВД и оказать им содействие, в ликвидации этой напасти.

— Ну я, товарищ командующий, уже выдвинул разведывательные батальоны к Шуровище, Берестечко и Вербам. Приказ им содействовать НКВД тоже передан. Прошу разрешение выдвинуть мотоциклетный полк и ещё один разведывательный батальон к Дубно. С целью разведки и оказания помощи частям НКВД и осуществления эвакуации.

Несколько минут длилось молчание, а потом пришёл ответ:

— Хорошо, генерал-майор, выдвигай. Скажу даже больше. По реке Иква решено создать оборонительный рубеж. На него сейчас выдвигаются, из глубины обороны, тридцать шестой стрелковый, девятнадцатый и девятый механизированные корпуса. Которые приданы пятой армии. А также приданный, нашей армии, тридцать седьмой стрелковый корпус и, приданная тебе, четырнадцатая кавдивизия. Которая идёт через Кременец на Вербу. Так что разрешаю прикрыть выдвижение кавдивизии.

— Понял, товарищ командующий, навстречу ей мотоциклетный полк и высылаю. С задачей прикрыть выдвижение из глубины и развёртывание. Но это же части прикрытия укреплений на старой границе. Не оставим её открытую?

— Вот всё ты, генерал-майор, хочешь знать, — послышалось в ответ, — Но хорошо, скажу. Там, сейчас, разворачиваются сейчас шестнадцатая и двенадцатая армии. Девятнадцатую отправили в Беларусь, в состав оборонительного рубежа вдоль Березины.

— Понятно, товарищ командующий, — произнёс Власов, — понятно. И это хорошо, что за тылы можно не беспокоиться. А как ситуация у соседей? В том числе и моих.

— Много хочешь знать, генерал-майор, но ладно. Ситуация тяжёлая, слева у тебя пока соседей нет, они на подходе. Подойдут будет у тебя связь с пятой армией. Справа от тебя, пятнадцатый мехкорпус сегодня атаковал противника в районе города Лопатин. Понёс серьёзные потери. Успехов не имел. Третья кавалерийская и сорок первая стрелковые дивизии удерживают Рава-Русскую. Так же, как части двадцать шестой армии, обороняют Перемышль. Шестой стрелковый корпус и восьмой мехкорпус вынуждены отойти к Яворову.

— Ну пока Венгрия не вступила в войну, то удержать Львовский выступ можно. А без удержания Львова удар во фланг наступающей немецкой группировки невозможен. Нам, для успеха, необходимо удерживать, как говорят немцы шверпункты, Рава-Русская, Львов и Перемышль. Пока мы их держим, и упираемся в нейтральную Венгрию, этот наш фланг будет крепким. Надо бы сорок первую дивизию подкрепить. От неё многое зависит.

— Да я сам понимаю, — явно в сердцах произнёс Музыченко, благо шифровальщики пытались передать и интонации голосов, — Подкрепишь тут. У меня только в шестом стрелковом корпусе около четырёх тысяч дезертиров. И что это за пункты такие?

— Ну двоих из этих дезертиров уже нет. Напали на мой конвой, когда я из Бродов ехал. Большинство из них перешли, с оружием в руках, к националистам. Поэтому то, я и настоятельно рекомендую, подчистить наши тылы, совместно с НКВД. А шверпункт, по немецкой теории, это такое место, упорное удержание которого, позволяет контролировать действия противника, навязывая ему бой в невыгодных для него условиях. Из-за условий местности и снабжения. И удержание которых позволяет держать фронт, даже если противник вклиниться в промежутки. Но не будет иметь там снабжения и поддержки. А по поводу Рава-Русской у меня есть предложение товарищ командующий. У НКВД, в зоне ответственности нашей армии, две дивизии. И это без учёта пограничников. Есть и бронепоезда. Один из них я правда на сутки выпросил, но завтра верну. Пусть НКВД и пограничники и поддержать Рава-Русскую свободными силами. Мы им поможем, они нам. Общее же дело делаем.

— Понял, о чём ты говоришь, генерал-майор, — послышался ответ командующего армии, на разглагольствование командира корпуса, — Опорный пункт, но в стратегическом масштабе. Интересная теория. И подумаю об взаимодействии с НКВД, подумаю. Сам то что планируешь делать? Ты должен будешь разгромить врага, перед собой, стереть его в порошок. У тебя только танков, больше тысячи. Всё понял?

— Да понял, всё понял, товарищ командующий, вот только эта задача не выполнима. И сейчас, нам надо бы, ограничиться тем, что наша задача остановить блицкриг. Сломать ему хребет. Выбить танки, как основной инструмент, блицкрига. Хотя у немцев помимо танков там и артиллерия, и пехота, и поддержка авиации, и если выбить танки, то пехота будет продолжать наступать. Как наступает сейчас на Яворов, и восьмой мехкорпус, не может сдержать его своими танками. Но темпы будут уже далеко не те. А мой мехкорпус, это тот самый стальной щит страны советов, об который должен будет разбиться немецкий блицкриг. Хотя бы на Украине. Но не больше.

— Ох и рискованные мысли ты озвучиваешь, генерал-майор, ох и рискованные. Не боишься, что, тебя за паникёрство, расстреляют?

— Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, — ответил мрачной шуткой комкор, — Вот если выйду из окружения, тогда и вопрос, с расстрелом, решать будем.

— Ты что несёшь, Власов? — шифровальщик испуганно посмотрел на командира корпуса, но всё произнёс дословно слова командующего армией, — Какое ещё окружение?

— Самое настоящие, товарищ командующий, — произнёс Андрей Андреевич, — против меня будет десяток немецких дивизий. Имеющих превосходство в пехоте, тяжёлой артиллерии, в противотанковых средствах. А главное имеющих превосходство, как в манёвренности частей, так и ремонтных возможностях. И это я не говорю, про авиационную поддержку. Которая у немцев подавляющая. А у нас проблемы с авиацией. Пятнадцатая сад теряет, в лучшем случае, по три десятка самолётов, в день. А то и поболее шестидесяти. Ещё несколько дней и в ней самолётов не останется. От слова совсем. Так что я бы аппетиты при умерил бы. И рассчитывал бы, что я пойду в окружение. Но тут есть одна мысль, что если вас сожрал зверь, то у вас есть два выхода. Вперёд и назад. А я говорю, что есть ещё третий путь. Встать поперёк горла. И я этому фашистскому зверю, поперёк горла и встану. Вот только прошу разрешить мне воспользоваться складами пятнадцатого мехкорпуса и двестидвенадцатой моторизованной дивизии[8]. Всё одно, что было на складах моего корпуса теперь переходит армейским интендантам.

— Ох и рискованные вещи ты говоришь. Но мне твоя позиция понятна, генерал-майор, переубеждать не буду. Но, задачу выполни! И складами пользуйся. Конец связи.

— Есть выполнить задачу, товарищ командующий. И конец связи.

И Андрей Андреевич, тяжело вздохнул, он ещё раз пошёл наперекор мнения командующего армии. Но с завтрашнего рассвета он вступит в бой. И будет практически предоставлен сам себе. По крайней мере сможет рассчитывать только на те силы, что соберёт. Ну что же, как говориться самый удачный экспромт, это тщательно продуманный, и хорошо подготовленный, экспромт.

И тут у генерал-майора, вспомнил, о докладе, что в Судовой Вишне, смогли реанимировать один Т-35, который прибыл во Львов, для обратного вооружения. Которое было с него было ранее демонтировано. Причём реанимировали его с использованием частей двух других танков этого типа, а точнее уже практически пустых корпусов, но с пушками, хоть и без пулемётов, что остались там на платформе, а возникла одна идея. Которую он решил реализовать. А то, найти паровоз для того что бы утащить, эти платформы, с танками, из Судовой Вишни, найти никак не получалось.

Да и вообще, из тех пятнадцати Т-35, что вышли из строя в первые дни, а два застрявших всё-таки удалось вытащить, реанимировать получилось четыре. В том числе и стоявший, в Грудеке, в среднем ремонте, Т-35, номер 744-64, который был уже доставлен во Львов. На танк вернули гусеницы и вооружение, а также, и всё внутреннее оборудование. Установили двигатель с танка, у которого был сожжен бортовой фрикцион. И по инициативе экипажа частично экранировали машину. Используя найденные части для экранировки танков типа Т-28[9]. И вот сейчас возникла мысль дать этому танку, который доделывался в танкоремонтных мастерских Львова, именное название, "Иосиф Сталин". Как говориться семь бед, один ответ. Всё одно хуже уже не будет.

3

Возле небольшого бронепоезда, стоявшего на одном из пути железнодорожной станции Львов, находилось несколько человек. Прямо возле входа в штурмовой вагон стояло трое командиров и молодая женщина, а чуть поодаль, от них, стоял сержант НКВД. На одном плече которого висел стволом вниз пулемёт ДП-27, а на втором плече, стволом в небо смотрела самозарядная винтовка СВТ-40. При этом сержант находился буквально в нескольких шагах от начала задней контрольной платформы бронепоезда. На которой находился ГАЗ-АА, отбитый у бандитов. И мобилизованный, в распоряжение, особого отдела четвертого мехкорпуса. Ну что поделать бронепоезд бы действительно маленький. Имея в своём составе только стандартный польский бронепаровоз, с тендером, и две двухосные артиллерийские платформы и одну, тоже двухостную, штурмовую. Будучи вооружённым всего двумя трёхдюймовыми пушками и десятком пулемётов, в том числе и двумя зенитными. Размещёнными в возвышавшимися над орудийными установками рубках. При этом сам бронепоезд нёс на себе следы сумрачного тевтонского, а точнее австро-венгерского гения. Во-первых, будучи довольно невысоким, а можно сказать крайне компактным, он был двухэтажным. И во-вторых, ну очень любили австрийцы в начале ХХ века закруглять броню. И под его полукруглой крышей располагался второй этаж, предназначенный для стрелков, и имевший специальные бойницы для этого. И если на первом этаже можно было передвигаться сильно наклонившись, то вот на втором передвигаться можно было только на карачках, а находиться скрючившись. Ну что поделать, бронепоезд был не только маленьким, но и довольно устаревшим. Штурмовой вагон, такой же двухэтажный, и с полукруглой крышей, над вторым этажом, имел четыре пулемётных установки на первом этаже, командирскую башенку, на втором, и пристроенную поляками рамочную антенну, для радиостанции. И именно в таком виде, бывший австро-венгерский бронепоезд, достался от поляков войскам НКВД. В общем бронепоезд не впечатлял и был откровенно слабым, но как говорится, пользуйся тем, что есть.