Попадос-3. Главное, выбить танки. Часть 1

Продукт книжный, буквосодержащий.

Я не писатель, я читатель.

Авторский произвол — это данность, ощущаемая в восприятии.

Не проверено. Не вычитано. Не напечатано. И не будет.

Если это не личная страница автора, то значит, вы читаете честно уворованный текст.

Попадос-3

Главное, выбить танки

Часть 1

Наступление

(черновик, не вычитано, не проверено и не будет)

Пролог

— Ну, вот опять не получилось. Хоть чит-коды используй. Хотя... А почему бы нет, почему бы и не использовать? Что там у нас есть? А вот этот, "перенос знаний из одного персонажа в другой, более ранний персонаж игры", может быть и интересен.

21 июня 1941.

1

— Это попадос! Это точно попадос!

А что ещё можно было сказать, увидев в зеркало широко известное лицо. Уж кого-кого, а лицо этого генерала, с круглыми очками, и имевшего вполне нарицательную фамилию Власов, знали даже за границей Российской Федерации. И тут уже оставалось только узнать дату. А то вполне возможно, что самое лучшее что он мог сделать, так этом сам застрелиться. И скосив глаза в сторону, человек посмотрел на календарь, отметив про себя что на нём был листок с надписью 21 июня 1941 года, суббота. И тут же, быстрый взгляд метнулся в сторону часов, на которых маленькая стрелка показывала три часа, а большая прямо на его глазах переместилась с четырнадцати минут на пятнадцать минут. И в голове пронеслась мысль, высказанная вслух:

— Телеграмма, с приказом, о начале боевых действий завтра в три часа пятнадцать минут, только что ушла в немецкие войска. Всё, война началась. Хотя, до начала её горячей фазы время есть. Надо успеть многое сделать. Очень многое. И для начала стоило вызвать дежурного офицера... Командира, а то так и попасться не долго.

И как только вызванный лейтенант появился в кабинете командира четвёртого механизированного корпуса, входившего в шестую армию, а заодно и начальника Львовского гарнизона, то генерал-майор Власов, Андрей Андреевич, посмотрел прямо на вошедшего и твёрдо произнёс:

— Я назначаю совещание, на семнадцать тридцать, в штабе корпуса, для всего командного состава корпуса, до командира полка, начальников штабов полков и начальников оперативных отделов полковых штабов включительно. Кроме командования третьего мотоциклетного полка. Но делегатов, от штаба, этого полка жду тоже. Так же на совещание необходимо обязательное присутствие начальников особых отделов, а также заместителей начальников отделов политпропаганды корпуса и дивизий. Помимо этого, необходимо пригласить на совещание начальника НКВД Львовской области, или его представителя, командиров четвёртой дивизии ПВО и пятнадцатой смешанной авиадивизии. Так же, необходимо отправить на автомобиле в Судову Вишню, в штаб тридцать четвёртой танковой дивизии, делегата связи. И пригласить на совещание командование этой дивизии. В штаб третьего мотоциклетного полка отправить приказ, выдвинуть дозор, силой не менее, усиленной бронеавтомобилями, роты, в сторону границы. И немедленно докладывая обо всё, что там происходит в штаб корпуса, с немедленным докладом мне, — старая память реципиента прямо говорила, что мотоциклетный полк, был, выдвинут на семь десятков километров севернее Львова, и этим следовало воспользоваться, — А сейчас соедините меня с командующим армией. У меня для него есть важная информация.

И когда за дежурным закрылась дверь, то генерал Власов сел за стол, взял лист бумаги и обмакнул перо в чернильницу. Предстоял писать, писать и ещё раз писать. И начинать надо было с рапорта командующему округом. Причём направлять этот рапорт следовало через командующего армией, составив копию рапорта и ему. Где, ссылаясь на агентурную информацию, доложить о начале войны фашистской Германии против Советского союза. Ну и сначала лично доложить командующему армией имеющуюся информацию.

2

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант. Разрешите мне, официально доложить, вам, очень важную информацию, — произнёс Власов, как только его связали, по телефону, с командующим шестой армией, штаб которой так же располагался во Львове, генерал-лейтенантом Иваном Николаевичем Музыченко. Услышав в ответ весьма удивлённый такому официозу голос командующего:

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор. Докладывайте. Что случилось?

— Товарищ генерал-лейтенант, по полученным мною, агентурным сведениям, противник только что получил приказ, о начале боевых действий против Советского Союза. Приказ предусматривает на три часа, пятнадцать минут, адаптировано к московскому времени, двадцать второго июня, начало артиллерийских ударов и налётов авиации по нашим позициям. Включая и аэродромы. Поэтому авиация противника, на большой высоте, пересечёт линию государственной границе ранее. Дабы иметь возможность, именно в это время, атаковать назначенные им цели. Пересечение линии государственной границы сухопутными частями противника намечено на четыре часа утра. Направление главного удара по войскам нашего округа определено на стыке нашей и пятой армии, силами, входящей в состав шестой германской армии, первой танковой группой. В составе трёх танковых корпусов, имеющих в своём составе пять танковых дивизий и четыре механизированных дивизии. Включая до двух дивизии войск СС, имеющие в своём составе танковые батальоны. На рубеже, от города Сокаль и до города Новоград-Волынский. Глубина наступления предусматривает прорыв, этой танковой группы, до города Умани. Где командованием противника ожидается их встреча, с наступающими, с территории Румынии, в стык нашего и Одесского Военного округов, входящим в состав одиннадцатой германской армии, немецким горнострелковым корпусом. С целью окружения частей наших шестой, двенадцатой и двадцать шестой армий.

При этом в телефонную трубку было слышно только тяжелое дыхание командующего армии. И генерал отлично понимал сейчас состояние командующего армией. Которого буквально накрыли пыльным мешком. И пока командующий армией молчал, пытаясь переварить полученную информацию, то комкор продолжил вываливать на него информацию. Пододвинув к себе карту, с нанесённой на этой карте сложившейся ситуацией в армии. И продолжил говорить:

— Против расположенных на границе частей нашего шестого стрелкового корпуса и третьей кавалерийской дивизии противник сосредоточил до восьми пехотных дивизий. Задачей, которых является наступление на Львов, с целью сковать действия войск вверенной вам армии. Столь же значительные силы, развёрнуты и против двадцать седьмого стрелкового корпуса, для того что бы сковать действия пятой армии. И поэтому предлагаю подчинить мне третью противотанковую бригаду и выдвинуть корпус к Бродам. С целью нанести наступающему противнику фланговый удар. Так как через населённый пункт Берестечко проходит одна из основных, запланированных противником, линия снабжения. И перерезав, её мы сильно нарушим планы противника. С другой стороны, предлагаю вам обратиться к командующему округом...

— Товарищ генерал-майор, насколько достоверна предоставленная вами информация? — прервал доклад Власова, Музыченко, — Насколько вы доверяете вашему источнику, предоставившему эту информацию.

— Полностью доверяю, товарищ генерал-лейтенант, — ответил Власов, — Доверяю, как себе. И могу только напомнить про директиву от восемнадцатого июня. И я готов немедленно начать, в частях вверенного мне корпуса, её реализацию, не дожидаясь понедельника, двадцать третьего июня. Как это рекомендовал маршал Тимошенко[1]. И буду ожидать, в течение ночи, новой директивы, о приведение войск в боевую готовность. А пока я составляю, на имя командующего округом, рапорт. В котором и доложу, всю полученную мню, информацию. И этот рапорт намерен направить в штаб округа, через штаб армии. Предоставив, в штаб армии его копию.

— Хорошо, буду ждать ваш рапорт, товарищ генерал-майор. Направьте рапорт, ко мне, немедленно, — послышалось из телефонной трубки, — Когда я с ним ознакомлюсь, тогда и приму решение.

— Есть, товарищ генерал-лейтенант, направить рапорт немедленно, — ответил Власов, и добавил, — Я намерен внести, в него, предложение переподчинить нашей армии восьмой механизированный корпус, с выводом его в район севернее Львова. Что бы использовать именно это корпус для поддержки нашего шестого стрелкового корпуса и третьей кавалерийской дивизии, для прикрытия Львова. Мой же корпус, практически полностью укомплектованный, предложу передвинуть к Бродам. Передав ему и тридцать четвёртую танковую дивизию, из восьмого мехкорпуса. И на основе моего корпуса, и пятнадцатого механизированного корпуса, которому прошу подчинить четырнадцатую кавалерийскую дивизию, подтянув её из второго эшелона, а то пехоты маловато, создать в районе Бродов ударную группировку.

— Хорошо, — послышалось в телефонной трубке, — Ознакомлюсь с вашим рапортом, и приму решение, товарищ генерал-майор, по поводу ваших предложений. Или есть ещё что?

— Есть, товарищ генерал-лейтенант, я назначил совещание, на семнадцать тридцать, в штабе корпуса, для командования частей гарнизона. Где намерен предоставить информацию о планах противника относительно общей ситуации на фронте. Настоятельно прошу прислать, на это совещание, представителя штаба армии.

— Хорошо, товарищ генерал-майор, я пришлю начальника оперативного отдела армии полковника Веялко, — послышалось в трубке, — Надеюсь теперь всё?

— Да, товарищ генерал-лейтенант, на этом я хотел бы пока закончить доклад и завершить рапорт командующему округом, — ответил Власов, услышав в ответ:

— Хорошо, выполняйте. Конец связи, товарищ генерал-майор.

И в трубке послышались гудки, означавшие, что на том конце положили на рычаг трубку телефона. И Власов, сам положив на рычаг телефона трубку, пододвинул к себе стопку бумаг, переложенную листами копировальной бумаги. Предстояло не только оформить свой рапорт. Создав, с помощью копиров[2], три копии рапорта. Первый, предназначенный для командования округа. Вторая для командующего армии. Ну а третью копию рапорта он был намерен сохранить в своём распоряжении. Оставив его на всякий случай.

3

— Товарищи командиры! — произнёс начальник штаба корпуса генерал — майор Александр Алексеевич Мартьянов, заставив всех присутствующих в комнате для совещаний подняться и застыть по стойке смирно, на что комкор произнёс:

— Вольно, товарищи, — и когда начальник штаба повторил его слова, то добавил, — Прошу садиться.

Одновременно осмотрев собравшихся отметив про себя, что комнате присутствуют как представители его корпуса, так и представитель штаба армии, а также несколько незнакомых ему человек с голубыми петлицами лётчиков, чёрными технических войск и малиновыми НКВД. Что означало, что его приглашение на совещание не было проигнорировано ни кем, из приглашённых, и удовлетворённо кивнув, генерал-майор подошёл к закрытой шторкой доске и, отодвинув её, явил присутствующим схематично нанесённый план "Барбаросса", произнеся, наблюдая как все от его слов зашевелилась, недоумённо поглядывая друг на друга:

— К сожалению, у меня для вас, товарищи, есть плохая новость. Наша Родина находиться в состоянии войны с коалицией империалистических государств, во главе с Германией. При этом приказ о начале боевых действий, для их войск, был отдан несколько часов назад. И перед собой вы видите план германского командования под кодовым названием "Барбаросса". Предусматривающий разгром нашей армии в приграничных сражениях, путём окружения основных армейских группировок и стремительного продвижения, глубь советской территории, танковых и мотомеханизированных войск, с целью недопущения проведения мобилизации внутри страны. По своему плану противник предполагает нанести нашей стране недопустимый ущерб, парализующий её волю к обороне, и в течение шести-восьми недель своего непрерывного наступления, выйдя на линию "А-А", Астрахань-Архангельск.

В этот момент, привлекая внимание генерал-майора, руку поднял начальник особого отдела корпуса старший лейтенант НКВД Гончаров Иван Иванович, на котором была форма батальонного комиссара и командующий корпусом проговорил:

— Вы, что-то хотели уточнить, товарищ старший лейтенант НКВД?

— Да, хотел, — ответил Гончаров, всем видом демонстрируя, недоверия, мол де "откуда дровишки", — Откуда полученная эта информация, товарищ генерал-майор? И не слишком ли широко решили немцы шагнуть?

— Скажем так, товарищ старший лейтенант НКВД, информацию я получил, по агентурным сведениям, заслуживающим доверия. К тому же достоверность моих слов можно будет подтвердить у пограничников. По ту сторону границы сейчас должны реветь тысячи моторов мощных тягачей, подтягивающие на позиции пушки. Ну а также весьма многочисленных танков, бронемашин и другой техники, что сейчас выдвигается к нашей границе. Ну а сам план, разработанный в немецком Генштабе Сухопутных Войск, буквально в деталях совпадает с результатом командно-штабной игры в нашем Генштабе, что произошла этой зимой. Ну а по поводу того, что немцы порвут штаны, тут я с вами, Иван Иванович, полностью согласен. Порвут, причём с нашей помощью. Но, противник ошибочно исходит из своего опыта. Исходя из своей видимости русской императорской армии и солдата этой армии. Не учитывая произошедшие перемены, и что перед ним советские люди и их армия. Но, давайте мы будем исходить из того, что, перед нами сильный, беспощадный враг, который, в своей бесчеловечной природе, пришёл нас убивать. Что бы заполучить тут земли, богатства, рабов. В частности, ещё 30 марта Гитлер освободил всех военнослужащих на востоке от уголовной ответственности за преступления на территории СССР. И именно так нам надо его оценивать. И я ответил на ваш вопрос? А то я хотел бы продолжить. У нас мало времени.

Нквдшник кивнул головой, произнеся: "да, вполне", хотя весь его вид говорил, что беседа продолжиться, а генерал-майор продолжил:

— Но противник, рассчитывает не только на силу своего оружия, планируя столь стремительное продвижение своих войск, но он рассчитывает и на захват особо важных объектов в глубине нашей обороны. И тут товарищи я призываю вас проявить бдительность, особо к проявлению бдительности я призываю сотрудников органов госбезопасности. И тут я начну немного из далека. В преддверии своего конфликта против Польши немцы сформировали, в составе своих вооружённых сил, первые подразделения из иностранцев. Это были два диверсионных батальона сформированных из этнических западенцев, жителей ныне Западных областей УССР. Использовав их осенью 1939 года, как раз для этих целей. В настоящий момент, это батальоны "Роланд" и "Нахтигаль". Первый будет действовать в зоне ответственности Одесского округа, второй в зоне ответственности нашего. И которые входят в состав германской группы армий "Юг". И предназначены, для проведения диверсий. В нашем тылу. На участках Западного и Северо-Западного фронтов действует учебно-строительный полк "Бранденбург-800". Который так же укомплектован уроженцами территорий вошедших в состав СССР в последнее время. Эти части, в своём оснащение, полностью копируют как представителей армии, так и представителей НКВД. И выявить их очень сложно. Но можно.

С последними словами командующий корпусом достал свое удостоверение личности начсостава РККА и, развернув его, посередине продемонстрировал свои ржавые скрепки. Произнеся:

— Для быстрой идентификации своих диверсантов, противник внёс в их документы метку, которая заключается в том, что скрепки в, сделанных противником, документах выполнены из нержавейки, и не имею следов ржавчины, на документе.

Все присутствующие на совещание, тут же достали свои документы и удостоверились в наличии на них следов ржавчины, от скрепок, а представители НКВД кинулись записывать, полученную информацию. На что Власов, подошёл к ним поближе, посмотрел на них и добавил:

— Правильно делаете дорогие товарищи, вам сегодня предстоит услышать много такого, что забыть, и не указать, вам, в своих рапортах, будет ни как невозможно. Но вернёмся к вашим баранам. К военнослужащим призванным в РККА из присоединённых областей[3]. И которых, в составе наших вооружённых сил, сейчас находиться до восьмисот тысяч. В основном в пехоте. Так вот противник рассчитывает, что до их половины дезертирует, а то и перейдёт на его сторону. В том числе противник очень рассчитывает на переход на его сторону литовского территориального корпуса, который захватит Вильнюс и мосты в нём. Так же они рассчитывают на значительное число, пока ещё не мобилизованных, местных националистов. Которые так же присоединяться к ним. И именно они с началом боевых действий начнут нападения, как на небольшие группы военнослужащих, так и произведут обстрелы квартир командного состава, террор по отношению к нашим беженцам. Убивая женщин, детей, тех учителей и врачей, что были направлены на присоединённые территории. Производя террор по отношению к тем, кого они называют восточниками, а также местному партийному, комсомольскому и советскому активу. Поэтому я приказываю организовать немедленную эвакуацию семей командного состава, за линию старой границы. Ну и настоятельно рекомендую организовать эвакуацию советского и партийного актива, в том числе и местного, а также специалистов. Вооружив их. Приказываю, восемьдесят первой моторизованной дивизии, из состава двести второго мотострелкового полка, передать в распоряжение НКВД города Львова, одну мотострелковую роту. А то, в Западном Особом Военном Округе его командование, если верить полученной мною информации, не смотря на военные действия польского подполья, связанного через румынскую разведку, с германской, сегодня издаст приказ о том, что, по отношению к комсоставу, отменяется казарменное положение. Плюс они должны будут сдать личное оружие, дабы не нервировать местное польское население. Подполье, которого, имеет даже пулемёты. И немецкое командование очень сильно рассчитывает, на наши значительные потери нашего комсостава, в первые минуты военной фазы войны. При этом немцы учитывают, что выход войск в Белоруссии в летние лагеря отложен на понедельник, двадцать третье июня. И войска подвергнуться обстрелу, находясь в казармах.

Сотрудники НКВД заметно занервничали, заёрзав на своих стульях, но Власов их остановил, произнеся:

— Я ещё не закончил описание общий ситуации, поэтому прошу продолжить записывать для своего доклада. Надеюсь, это позволит, нашему политическому руководству, быстрее принять политическое решение на противодействие противнику. Ну а сейчас я хочу заострить внимание на планируемые действия диверсионных групп противника. В частности, на захват ими мостов. Так как это является основой для стремительного продвижения войск противника. При этом, диверсионные подразделения противника перейдут границу непосредственно с началом артподготовки, за исключением одного места. Это мосты в Бресте и на северо-восток от него. Для этого противник планирует в железнодорожном эшелоне, предположительно с углём, забросить на нашу территорию до двух взводов диверсантов. Под видом пограничников. И их целями как раз и являются эти мосты. В частности, за несколько минут, до начала открытия огня, противник потребует начальника караула на разговор. Где его, с сопровождающими, нейтрализуют с помощью ножей. Часовых снимут с помощью приборов аналогичных нашему БраМиту[4]. Ну а караулка, и пункт подрыва, будут нейтрализован диверсантами. После чего мост будет занят бронепоездом. Аналогично противник намерен действовать и на Украине. Уничтожив часовых бесшумных огнём, с помощью аналогов БраМитов, в Сокале и Перемышле. И вообще, к важным для противника мостам, будет подбираться группа диверсантов, которая отвлечет внимание караула. Нейтрализует его. Часто без шума и, предотвратив возможность взрыва, после чего будет ожидать подхода немецких войск. В критическом случае обороняя их даже несколько суток. Диверсанты противника достаточно вооружены для этого, и мотивированны. Причём особое внимание, сотрудников НКВД, обращаю на мосты в городе Алитус, которые противник намерен захватить в первый день. Выдвинув к ним передовой отряд. И охрана должна будет справиться с уничтожением этих мостов. А то охрана мостов, из частей НКВД, по данным противника, более склонна к защите мостов от уничтожения, что может привести к конфликтам этих частей с сапёрами РККА. Но при этом они вполне могут отнестись, с большим доверием, к, одетым в форму своего ведомства, диверсантам. И тут я хочу обратить внимание, что эти диверсионные отряды противника имеют целью так же уничтожение нашего старшего комсостава. Поэтому официально приказываю, всему старшему комсоставу корпуса и гарнизона, передвигаться вне расположение своих частей только на бронетехнике. И в сопровождении охраны.

После этого Власов подошёл к карте, со схематичным планом "Барбаросса" и продолжил говорить:

— Исходя их этих предпосылок, противник планирует, нанеся удар четвёртой танковой группой, на Ригу, отсечь главные силы Прибалтийского Особого Военного Округа в Курляндии. В дальнейшем стремительно продвигаясь в направлении Пскова, Новгорода и Архангельска. В Белоруссии противник планирует быстро продвинуться третьей танковой группой в направлении Алитус — Вильнюс и далее Минск с севера, а второй танковой группой Брест — Барановичи и далее на Минск с юга. Собираясь, в течение пяти дней, замкнуть кольцо вокруг войск Западного Особого Военного Округа. Наступая далее в направлении Смоленска, Москвы и далее на восток, к Волге. На нашем направлении, противник, силами первой танковой группы, планирует нанести удар в направлении Сокаль — Дубно, далее Шепетовка и Умань. Где и планирует соединиться с наступающим, в стык Киевского Особого Военного округа и Одесского военного округа, немецким горно-стрелковым корпусом. Окружив части наших Шестой, Двадцать шестой и Двенадцатой армий. В дальнейшем противник намерен продолжить наступление танковыми частями в направлении Запорожья, Ростов-на-Дону и далее на Астрахань. При этом первоначально в состав коалиции, помимо Германии, должны будут входить Румыния, Словакия и Италия. Венгрия и Финляндия присоединяться позднее. Причём после провокаций. Так, для присоединения Венгрии к войне, по истечению нескольких дней, когда венгры и финны определяться с вероятностью успеха войны, то с помощью словацких самолётов, внешне похожих на СБ[5], будет нанесён бомбовый удар по венгерскому городу. А обвинят нас. После чего Венгрия войдёт в войну против нас. С Финляндией будет сложнее. Реально Финляндия начнёт боевые действия одновременно с Германий. Её войска сейчас, в нарушения договора, высаживаются на Аландских островах, где арестовано наше консульство. Плюс, одновременно с наступлением немцев, с территории Финляндии, подобно как после Майнильского инцидента, на территорию СССР проникли диверсанты[6], к нам снова пойдут финские диверсанты. Нацеленные на Беломорканал. Да и на территории Финляндии уже находятся немецкие войска, которые с началом войны не будут интернированы. А это пехотная дивизия, самолёты разведчики, и целая эскадра из нескольких минных заградителей и сторожевых катеров. Причём последние уже должны выйти из территориальных вод Финляндии, с целью установить в течение ночи минные заграждения, в наших территориальных водах, севернее Моонзундского архипелага. При этом их будут прикрывать финские катера и подводные лодки, имеющие приказ, на атаку наших дежурных кораблей и самолётов[7]. После постановки минного заграждения немецкие корабли вернуться в воды Финляндии. И будут минировать Финский залив и далее. Плюс финны будут разрешать пролёты немецких бомбардировщиков на нашу территорию, через свою. Не пытаясь посадить эти самолёты на свою территорию и интернировать их. То есть, финны, ведя боевые действия против нас, будут выжидать повода, например, атаку нашими самолётами немецких, в своём воздушном пространстве, чтобы объявить нам войну. Якобы независимую, от войны Германии с нами, но при этом одна из их дивизий уже подчинена немецкому командованию в Норвегии. Ну и последними, только падения Москвы, планируется вступление в войну против нас Японии и Турции. При этом Япония претендует на территории СССР на восток от Оби. Финляндия на территорию от Эстонии на юге и до Оби на восток. Румыния на территории на восток, до Южного Буга. Турция хочет Закавказье и Среднюю Азию. Германия собирается взять под контроль оставшиеся территорию до Волги. При этом на занятой немцами территории они собираются уничтожить несколько десятков миллионов советских людей. Немцы вообще собираются оставить, на планируемой, к захвату, ими территории, около двадцати миллионов. Остальных или уничтожить, как в частности всех евреев, цыган и носителей нашей идеологии, комиссаров, коммунистов, комсомольцев, сотрудников НКВД, или изгнать. Например, на территорию между Волгой и Обью. И если, под осень, изгнать туда несколько десятков миллионов, то всем понятно, что это просто обречь их на смерть. От морозов и голода. Это что бы вы товарищи поняли, с кем мы имеем дело, и что нам грозит.

Но тут руку поднял заместитель по политической части корпуса, бригадный комиссар Георгий Николаевич Мишинев, который произнёс:

— А как же пролетарская солидарность германского пролетариата, товарищ генерал-майор? Вы что в неё не верите?

— Верю, товарищ бригадный комиссар, как же не верить, — внимательно посмотрев на своего замполита, произнёс Власов, — Вот заставим германский пролетариат собирать выбитые зубы, сломанными руками, так сразу он пролетарскую сознательность и солидарность проявлять начнёт. А пока он оболванен восьмилетней нацистской пропагандой и идеологий, это жаждущий поместий и рабов не человек, который идёт сюда убивать, насиловать и грабить. И наша задача их остановить.

После этого командующий корпуса снял очки, протёр стёкла, окинув собравшихся взглядом и оценив, что сотрудники НКВД сидят буквально на иголках, проговорил, возвращая очки на место:

— Товарищи, общая, вводная часть завершена. И поэтому, предлагаю отпустить сотрудников НКВД, что бы они могли быстрее приступить к работе, а мы могли бы продолжил обсуждать наши насущные военные вопросы.

Власов снова окинув взглядом собравшихся, из которых, никто не высказался против. А из кабинета буквально бегом выбежали один, из двух, представителей Львовского НКВД, ну и по отмашке начальника особого отдела корпуса старшего лейтенанта НКВД Гончарова Ивана Ивановича из кабинета вышел один из начальников особого отдела одной из дивизий, входящих в четвёртый механизированный корпус. И проводив их взглядом, комкор четвертого корпуса вздохнул, подошёл к столу, наполнил стакан водой из графина, выпил воду и произнёс:

— Но вернёмся к нашему противнику, — с этими словами Власов, вернулся к висящим на доске картам, снял карту с общим планом боевых действий, явив находившуюся под ней другую, уже относящийся к действиям немцев непосредственно против частей Киевского Особого Военного Округа, и продолжил:

— Нашим противником являются части Шестой и Семнадцатой полевых армий противника. Имеющих, в своём составе порядка трех десятков пехотных дивизий, порядка двадцати одной тысячи человек в каждой, пяти танковых и четырёх моторизованных дивизий противника. Из которых две моторизованные дивизии, пусть формально "Лейбштандарт СС Адольф Гитлер" и называется бригадой, но это восемь батальонов и артиллерийский полк. И это войска непосредственно фашистской партии, часть так называемых штурмовых отрядов, замотивированных до предела. Которые сами в своём составе имеют не только танки, но и такую технику как штурмовые орудия, и прочие самоходные установки. Включая и зенитные. Подвижные части противника сведены в одну из четырёх, а именно Первую, танковых групп противника. Оперативно входящую в Шестую полевую армию. Всего на вооружении противостоящей нам группировки находиться более восьмисот, полностью боеспособных танков, находящихся в полностью подготовленных к бою частях, танковых дивизиях. Это всего, вместе с дивизиями СС, и с учётом пулемётных танкеток, в сапёрных частях танковых дивизий, до тысячи бронеединиц. При этом особо подчёркиваю, что эти танки, противником, не предусматриваются для поддержки пехоты, а предназначены только для ввода в прорыв. С действием уже в глубине нашей территории. Так же у противника есть два огнемётных танковых батальона, по полсотни танков в каждом, включая и батальон, оснащённый трофейными тяжёлыми танками, и несколько дивизионов самоходных штурмовых орудий, числом порядка сотни единиц. В том числе на шасси лёгких танкеток, включая и трофейные французских, как с пятнадцатисантиметровыми полевыми орудиями, так и сорокасемимиллиметровыми противотанковыми орудиями. Ну и на шасси средних танков, с семидесятипятимиллиметровыми орудиями. Помимо этого, противник имеет огромное количество, причём не поддающееся учёту бронеобъектов, в том числе и самодельных. В их число входят как установленные, поверх корпуса трофейных танкеток, противотанковые орудия. Так и установленные в такой технике как бронетранспортёры противотанковые и полевые орудия, а также установленные на забронированные тягачи зенитных орудий. Как мелкокалиберные, автоматические, так и орудия калибром восемьдесят восемь миллиметров. Что позволяет использовать зенитную артиллерию буквально на ходу. В том числе и для прикрытия колонн. На что особо обращаю внимание представителей нашей авиации. При этом обращаю особое внимание всех присутствующих. Противник изначально, указывает в задачах своей зенитной артиллерии не только прикрытие от нашей авиации, но и считает зенитную артиллерию весьма серьёзным средством поддержки сухопутных войск. Так что ожидайте, при ведении боёв с немцами, массированный огонь мелкокалиберных автоматических орудий. Плюс, у противника имеется неизвестное число трофейных танков. Начиная, с польских 7ТР, и заканчивая разнообразными французскими, английскими и прочими бельгийскими бронеобъектами. Так же, в составе Семнадцатой армии противника, будет действовать моторизованная словацкая бригада. Имеющая в своём составе три с половиной десятка лёгких танков.

Власов снова обвёл взглядом собравшихся и произнёс:

— Может показаться, что нам противостоят не очень значительные танковые силы противника. Но сейчас попытаюсь объяснить, почему для нас главное, это выбивать вражеские танки. Начнём с того, что у противника полностью подготовленные и отремонтированные танки, оснащённые подготовленными экипажами, собраны в боевых соединениях. Имеющих мощную ремонтную базу. И подбитые нами танки, да и вообще любая подбитая техника будет быстро возвращаться в строй. Поэтому любую вражескую технику, оказавшуюся доступной нам необходимо, либо эвакуировать в наш тыл, либо приводиться в полностью неремонтоспособное состояние. Особое внимание уделяю на нейтрализацию экипажей немецких танков. Их необходимо или брать в плен, или же приводить, в не боеспособное состояние, иными способами. Иначе подбитый сегодня нами танк, из которого спасётся экипаж завтра, будучи отремонтированным, снова будет стрелять по нам...

В этот момент в дверь вошёл дежурный, по штабу корпуса, лейтенант и доложил:

— Товарищ генерал-майор, вы приказали немедленно доложить, сообщения, поступающие из третьего мотоциклетного полка, и подполковник Муров докладывает, из-за границы слышны звуки большого количества моторов.

— Спасибо, товарищ лейтенант, — произнёс Власов, снова снял очки, протёр стёкла в них и, возвращая очки на место продолжил, — Можете быть свободны.

И когда за младшим командиром закрылась дверь, комкор продолжил, обращаясь ко всем:

— И такое, пожалуй, происходит на всей границе. Противник подвозит тяжёлую артиллерию. Благо снаряды уже выложены на грунт, возле подготовленных позиций, а пушки подтягивают сейчас. И тут следует, товарищи, вернувшись к противостоящему нам противнику вспомнить о тактике немецких танковых войск. Которые не предназначены для прорыва обороны, это задача пехоты, при поддержке артиллерии. И даже встретившись, с подготовленной обороной, немецкие танки откатятся назад. Подтянут моторизованную пехоту, тяжёлую артиллерию, вызовут авиацию. Благо в составе танковых войск у них есть командирские танки, которые в большинстве своём визуально, от линейных танков, не отличаются. Имея муляжи стволов орудий. Но имеют большое количество радиоантенн, причём одна с метёлкой на конце. Сможете идентифицировать такие танки, уничтожайте в первую очередь. Там находятся, помимо командиров, ещё и авианаводчики, и артиллерийские корректировщики. Наши же радиофицированные танки, из-за поручневой антенны, видимы издали. И будут нейтрализоваться в первую очередь. Учтите это. Но вернёмся к немецким танковым войскам, которые на подготовленную позицию не пойдут. А используя мотоциклистов для разведки, попытаются обойти такой очаг сопротивления. Если же противника контратаковать танками, то они отойдут к своей мотопехоте, имеющие противотанковые средства и вызовут авиацию. При этом пехотная дивизия противника, помимо семидесяти противотанковых орудий, имеет большое количество противотанковых ружей, винтовочного калибра, которые представляют опасность, для наших основных танков, на дистанции нескольких сотен метров. Противотанковые же и танковые орудия противника опасны для нас на дистанции километр, а то и далее. Противник вовсю использует подкалиберные боеприпасы. В виде вольфрамового сердечника, с отделяемым поддоном. Подобная конструкция позволяет придать такому боеприпасу большую скорость и соответственно бронебойные способности, — командующий корпусом тяжело вздохнул и продолжил, — К сожалению, у нас таких боеприпасов нет. Плюс наши сорокапятимиллиметровые, бронебойные снаряды, после 1937 года выпуска, имеют дефект производства. Очень многие из них перекалены, и на дистанции, более четырёхсот метров, будут просто раскалываться о броню основных немецких танков. Не причиняя им вреда. Поэтому танки противника необходимо подпускать поближе.

— Диверсия? Саботаж? — подняв голову, оторвав взгляд, от блокнота, произнёс Гончаров.

— Да нет, товарищ старший лейтенант НКВД, — покачал головой Власов, — Скорее халатность малообразованных исполнителей. Которые хотели просто увеличить выпуск снарядов. А нам теперь придётся подпускать противника поближе. При этом обращаю внимание, что трёхдюймовых бронебойных снарядов очень мало. И ими стрелять только в лобовую проекцию немецких танков. А в борт, из трёхдюймовых орудий, можно стрелять шрапнелью, поставленный на удар. Стаканы, в этих снарядах, довольно качественные, миллиметров двадцать пять брони пробивать будут. Но, товарищи, вернёмся к тактике танковых немецких войск. Противник делит части своей танковой дивизии на две боевых группы. На основе танкового и одного из моторизованных полков. Добавляя в их состав моторизованные части. Там, где имеются танковый полк, добавляют подразделения, имеющие оснащение бронетранспортёрами, что позволяет пехоте противника двигаться совместно с их танками. Плюс в эти боевые группы добавляются сапёрные подразделения, противотанковые, зенитные и обязательно моторизованная артиллерия. В результате получается мобильное подразделение способное действовать самостоятельно. Остальные части остаются в распоряжении командования дивизии. При этом одна боевая группа, имеющая танковый полк, будет стремиться продолжать наступление, даже в случае контрудара, или столкновения с узлом обороны. Которым будет противодействовать другая боевая группа дивизии.

Произнося эти слова, комкор подошёл к висевшим картам и, взяв указку, провёл по трём начертанным на карте с обстановкой линиям, произнеся:

— Ну и последнее, что я хочу сказать, о тактике немецких бронетанковых войск, это, самая большая военная немецкая тайная. В виде так называемых панцерштрассе, — с этими словами генерал-майор многозначительно посмотрел на собравшихся, — Выделенные, для наступления немецких танковых корпусов, дороги, с твёрдым покрытием. По которым могут перемещаться только части этих танковых корпусов. И их транспорт со снабжением. Выход других немецких частей на эти дороги запрещён. И для действующих против нас трёх немецких корпусов выделены три следующие панцерштассы, которые являются главными нашими целями, в том числе и для нашей авиации. И прервать движение, по которым, может заставить остановиться немецкие танковые корпуса. И это следующие трассы. Первая, Владимир-Волынский, Луцк, Ровно, Новоград-Волынский и далее на Киев. Вторая, это, Сокал, Берестечко, Дубно, Острог и далее на Шепетовку. Ну и третья, это трасса, Рава-Русская, Жулкев, Буск, Золочев и далее на Тарнополь[9]. И перехват этих трасс, в том числе и ударами авиации, будет фатальным для блицкрига противника. Ибо теория молниеносной войны предусматривает непрерывное наступление на всех направлениях. Остановка же этого наступления, на одном из участков, означает, что блицкриг будет провален. И война перейдёт в войну на истощение. Которую Германия не может выиграть по определению. Поэтому, товарищи, от нас завесит победа в этой войне. И мы просто обязаны остановить завтра противника. При этом обращаю ваше внимание, товарищи, на ещё один момент, укрепрайоны, на старой границе, сейчас находятся на консервации. И для их мобилизации, расконсервирования и подготовки к войне необходимо не менее десяти дней. Поэтому товарищи, мы должны приложить все усилия, но не допустить превосходящие силы противника, в течение этого срока, до линии старой границы.

С этими словами Власов, снял карту, свернул её в трубку, и протянул её представителю штаба армии. А сам повернулся к следующей карте, с территорий западной Украины, и которая находилась под предыдущей картой, произнеся:

— А теперь, товарищи, переходим непосредственно к нашим действиям в ближайшем будущем. Начну с того что, по выходу из этого кабинета, я приказываю всем присутствующим, по прибытии в свои части, Львовского гарнизона, вскрыть пакеты, с планом развёртывания их частей и приступить к развёртыванию согласно этим планам. В том числе и выйти из города Львова частям тридцать второй танковой дивизии. При этом я обратился с рапортом, к командованию округа, с предложением, подчинить моему корпусу третью противотанковую бригаду и тридцать четвёртую танковую дивизию. Из состава восьмого мехкорпуса. А сам восьмой корпус командованию шестой армии, — с этими словами Власов посмотрел на представителя штаба армии полковника Веялко, но полковника в ответ только покачал головой, давая понять, что решение не принято, и генерал-майор продолжил, — Но в любом случае нам необходимо решить вопрос с выдвижением частей. Приказываю взять с собой весь наличный боекомплект, запас ГСМ[10], запасные части и ремонтные инструменты, медикаменты, если останется возможность, то погрузить запасы продовольствия. Прочее имущество оставить в местах постоянной дислокации. По возможности эвакуировав в тыл, за линию старой границы. При этом обращаю внимание на то, что тридцать вторая танковая дивизия имеет некомплект транспортных средств, поэтому, приказывают выделить из восьмой, и восемьдесят первой дивизий, по две, с половиной, сотни автотранспортных средств. Передав в тридцать вторую дивизию три сотни автотранспортных средств. Ещё полторы сотни оставить в резерве командования корпуса. И если нам будет подчинена третья противотанковая артиллерийская бригада, то передать этот транспорт в неё. К сожалению, у них с транспортом, совсем плохо. А бригаду я намерен использовать не только как средство противотанковой обороны, но и для артиллерийской поддержки, а также для противодействия авиации противника. Благо даже, имевшиеся в ней, дивизионные орудия типа Ф-22 имеют возможность вести зенитный, заградительный огонь[11].

Власов обратил своё внимание на командиров с голубыми петлицами авиационных частей и продолжил:

— Обращаю внимание всех, что в три час пятнадцать минут противник начнёт обстрел наших объектов артиллерий и ударами авиацией. В том числе в числе первоочередных целей обозначены наши аэродромы. Особенно те, что находятся в зоне доступности артиллерии противника, надеюсь, на аэродроме, в Рава-Русской, самолётов нет?

— Нет, товарищ генерал-майор, этот аэродром используется только в качестве аэродрома подскока. И самолёты на нём не базируются, — ответил, начальники штаба, пятнадцатой смешанной авиадивизии, подполковник Перминов Александр Романович.

— Это хорошо, товарищ подполковник, — кивнул Власов, — А то у наших соседей, практически вся смешанная авиадивизия, в Белостокском выступе базируется на одном аэродроме. Более сотни самолётов находиться в восьми километрах от границы[12]. Думаю, часам к четырём, завтрашнего утра рассчитывать на них наши соседи уже не смогут. Но и на остальных аэродромах настоятельно рекомендую организовать противовоздушную оборону. А также рассредоточить самолёты, технику, перебазировать средства связи и запасы ГСМ и боеприпасов. Понимаю, что самолёты окопать вы уже не успеете, но хотя бы их стоит замаскировать. Причём от наблюдения с воздуха. А то, стоявшие, ровными линиями пирамидки, из срубленных ёлочек, с воздуха смотрятся очень смешно.

Власов повернулся к начальнику штаба своего корпуса и произнёс:

— Товарищ генерал — майор, приказываю силами корпуса предусмотреть зенитное прикрытие, не только складов Львовского гарнизона, подразделений корпуса, но и аэродромов Чунев, Куровице и Адамы. При этом обращаю внимание, что на удар по каждому объекту, в том числе и места размещения частей, противник будет наносить отдельными звеньями бомбардировщиков, под прикрытием четвёрки истребителей. Но, основным типом германских авиабомб является пятидесятикилограммовая авиабомба или кассета с зажигательными авиабомбами. И при нагрузке в две тонны, таких бомб, у противника, будет до сорока на самолёт. Поэтому разрушения даже три бомбардировщика могут обеспечить масштабные. Причём, в отношении к аэродромам главной целью является взлётно-посадочная полоса. Так же ударам будут подвергаться склады ГСМ, боеприпасов, узлы связи и управления, аэродромная техника. Атака стоянок самолётов будет производиться по остаточному принципу, в том числе, и бортовым оружием, истребителей и пулемётами стрелков бомбардировщиков[13]. Так что размещение даже простых пулемётов, для противодействие противнику, может помешать авианалёту на аэродромы. Что атакует противник, из объектов корпуса, и гарнизона, я сказать точно не могу. Но аналогичные объекты прикрыть средствами ПВО, включая и импровизированными следует.

Власов повернулся к подполковнику Перминову и произнёс:

— Плюс как нам, товарищ подполковник, организовать взаимодействие между авиацией и наземными частями, не имея радиосвязи, я не представляю. Но ваши штурмовики, особенно нового типа, Ил-2, могут быть эффективны против колонн противника. При этом обращаю внимание, что наземные войска плохо знают силуэты наших самолётов новых типов и могут обстреливать их. Так что истребители типа МиГ-3 применяйте на большой высоте. Плюс эти истребители могут атаковать противника с манёвром по вертикали. Бипланы и Ил-2 применяйте на небольшой высоте, используя их преимущество в горизонтальном манёвре. Плюс высылайте Ил-2 в атаку в сопровождении И-153. Надеюсь, наличие рядом знакомых силуэтов, остановит наземные войска от обстрела столь ценных самолётов, как Ил-2. И ещё обращаю внимание на тактику использования противником, имевшихся в составе их авиации, ударных бипланов. К сожалению, они все оборудованы радиостанциями. И при получении заявки от авианаводчика, дежурившие, в ближайшем тылу, ударные бипланы[14] атакуют цели бомбами, внезапно и с небольшой высоты. Повторная атака цели, бортовым оружием, производиться, только если не будет противодействия со стороны цели. Рекомендую вашему штурмовому полку такую же тактику. Это поможет сохранить технику.

Подполковник Перминов только кивнул в ответ, а Власов снова обратился к присутствующим:

— Обращаю ваше внимание, товарищи, на этот момент тоже. Противник будет стремиться атаковать колонны на марше. В том числе, и внезапно, и с небольшой высоты. Поэтому необходимо противодействовать этим атакам авиации противника. В первую очередь на всех танках один из пулемётов, в первую очередь курсовые или "ворошиловские" снять и использовать, на марше, в качестве зенитных[15]. Оказывая огневое противодействие авиации противника. При этом пехота или кавалерия должны рассосредотачиваться, залегать и открывать огонь из оружия. Тем же, кто находиться на технике, надлежит съехать с дороги, на разные стороны, дороги, будучи на разных обочинах, дабы не попасть всей колонной под один удар, открыв огонь из оружия. При этом, для уменьшения времени атаки авиацией противника, при атаке в хвост механизированной колонны, следует транспорт остановить. При атаке с головы, подобной колонны, следует наоборот продолжить движение, увеличив скорость. И обязательно противодействовать огнём. Выделив, в момент движения, наблюдателей и дежурных к противовоздушным средствам.

При этом комкор двигался мимо сидевших командиров, пока не остановился напротив генерал-майора Мартьянова и сидевшего, рядом ним, начальника отдела связи корпуса, полковник Василий Алексеевич Левочкина. После чего Власов произнёс:

— Товарищи командиры, лично к вам, у меня, будет отдельное распоряжение. Начнём с организации систем связи. Я хочу, чтобы были развёрнуты три пункта управления корпусом. Командно-наблюдательный пункт корпуса, откуда я буду непосредственно руководить боевыми действиями корпуса, командный пункт корпуса, где будет находиться начальник штаба корпуса. И который будет руководить общими действиями корпуса. И возглавлять действия корпуса, если управление корпуса мною будет потеряно. Так же стоит организовать третий, тыловой командный пункт корпуса, во главе с заместителем по политической части, товарищем бригадным комиссаром, и где так же должны будут находиться начальник службы снабжения корпуса полковник Афанасьев. Задача, заниматься всем тыловым обеспечением частей корпуса, и при потере управления, с других командных пунктов, перехватить управление частями корпуса. При этом я отлично понимаю, что обеспечение связи с помощью телефонных линий или посыльных будет сложно и будет требовать использование радиосвязи. Но у противника существуют подразделения, как для перехвата переговоров, так и для передачи дезинформации. Плюс наша система кодирования, когда все начнут требовать "огурцов", никуда не годиться. Противник сразу поймёт, что в подразделениях нехватка боеприпасов, в частности снарядов. Но в одной из иностранных армий существует довольно лёгкая система шифрования переговоров. Шифровальщиками там служат носители одного редкого и малоизвестного языка, существующий только в этом государстве. Которые могут свободно говорить на своём языке, переводя с него, на общепринятый в этом государстве язык. Думаю, подобную схему можем использовать и мы. Выделив в шифровальщики, в корпусе, представителей какой-то малой народности нашей советской родины.

— Ловко придумано, — произнёс, встрепенувшийся было старший лейтенант НКВД Гончаров, — И в какой такой армии это используют?

— В американской, старший лейтенант НКВД, в американской армии, — повернувшись к нему, произнёс генерал-майор, добавив, — Кстати, товарищ старший лейтенант НКВД, у меня есть предложение, к вашему руководству.

— Это какое, товарищ генерал-майор? — подняв голову, и посмотрев на комкора, спросил Гончаров.

— Видите ли, старший лейтенант НКВД, — начал говорить в ответ Власов, — как я понимаю, в нашей стране, существует большое количество, радиолюбителей, которые проходят регистрацию в НКВД. Это так?

— Так, товарищ генерал-майор, — согласился человек в форме политработника. На что командующий корпусом продолжил:

— Так вот я предлагаю этих, крайне дефицитных, специалистов мобилизовать в первый же день. Пока их не отправили стрелками в пехоту. И очень надеюсь, что НКВД ими и с армией, и с флотом поделиться. Так в своём рапорте и доложите.

Гончаров кивнул и стал делать в блокноте ещё одну запись. А Власов обвёл взглядом всех и продолжил:

— Теперь товарищи, я предлагаю перейти к непосредственному действию частей корпуса. И начну с того, что нам предстоит сначала длительный марш, а потом ведение боевых действий. Посему сегодня, от силы завтра, необходимо произвести техническое обслуживание техники и вооружения. Подготовив всё к маршу, для этого разрешаю временно разместить на броне танков и в кузовах машин бочки с горючим, и подготовить всё к последующим боевым действиям. Обращаю так же внимание что при проведении марша возможно обнаружение складов, брошенных эшелонов, Машино-Транспортных Станций и крупных автопарков. Приказываю обо всём этом докладывать начальнику службы снабжения корпуса. И при возможности всё это использовать в интересах корпуса, как дополнительный запас ГСМ, продуктов и, если это возможно, боеприпасов. Ремонтные возможности МТС и автопарков использовать в интересах ремонтной службы корпуса. При этом обращаю внимание, что всю технику, которую возможно отремонтировать силами корпуса ремонтировать. Всю остальную технику, в том числе и сейчас находящуюся в парках корпуса, ремонтной службой грузить на платформы, и эвакуировать на восток. Далее Шепетовки. Вся же техника, подлежащая ремонту должна собираться на СПАМах[16]. Но предусматривая её использования, как неподвижные огневые точки. Прикрывающие стратегические пункты, мосты, перекрёстки, броды. Разрешают при возможности, мобилизовать обнаруженную технику в состав корпуса. Так же разрешаю мобилизовать в состав корпуса добровольцев. Особенно из числа присланных из восточных регионов СССР специалистов. А также местного лояльного нам населения.

Произнося это Власов двигался, мимо сидевших командиров, пока не остановился возле карты, где и продолжил:

— Так же товарищи напомню, у немцев существуют боевые группы, имеющие, в своём составе, все рода войск и служб. При этом все подразделения этих боевых групп, способные двигаться с одинаковой скоростью. Что очень важно, так как допустим при выдвижении нашего корпуса, танковые части способны выдвинуться далеко вперёд, пехота от них отстанет. А артиллерия, ведомая медленными тягачами, вообще отстанет, от всех них. В результате противник сможет легко разгромить танковые части, действующие без поддержки, потом пехоту, так же лишённую поддержки. А потом и атакует не готовую к бою артиллерию. Поэтому и предлагаю сформировать на основе имевшихся, в составе корпуса, полков, боевые тактические группы. Используя для транспортировки пехоты танки. Посадив, на марше, пехоту на броню.

Тут встрепенулся начальник штаба корпуса, который напомнил:

— Товарищ генерал-майор, танковые десанты запрещены. Размещать пехоту на броне танков запрещено уставом.

— Я помню, товарищ генерал-майор, это требование устава, — ответил командующий корпусом, — И я недаром указал, что на марше. Хотя и в бою, при условии, что противник не успевает организовать систему огня, из-за внезапного столкновения, то можно атаковать и на броне. Но в любом случае, при ответном огне пехота должна спешиваться, но действовать совместно со своим танком. Держась возле него и прикрывая его от огня противника. Особое внимание обращаю на оснащение подобных подразделений, действующих совместно с танками, автоматическим и самозарядным оружием. В идеале конечно иметь, у них, по два пулемёта, на отделение. Но это как получиться. Но винтовками, типа СВТ, должны быть вооружены все бойцы танкового десанта, у кого не будет автоматического вооружения. Плюс я предлагаю использовать, танки типа Т-26 и танкетки типа Т-27, имевшиеся в корпусе, для транспортировки орудий. В том числе передав часть этой техники, при подчинении корпусу, третьей артиллерийской бригады. И этими танками, и танкетками действовать в боевых порядках артиллерии. При этом все имеющиеся в корпусе тягачи типа "Комсомолец", использовать для транспортировки, до поля боя, пехоты. Но в бою, на этих тягачах, передвигаться запрещаю. Использовать только для перевозки личного состава вне боя. Это не полноценный бронетранспортёр. И я понимаю, что деятельность боевых тактических групп не регламентирована ни одним уставом. И нам придётся всё осознавать самим, и при этот самим учиться воевать настоящим образом. Но именно нам придётся это сделать.

Власов внимательно посмотрел на командиров танковых частей и произнёс:

— А сейчас я озвучу ещё одну крамольную мысль, по отношению к нашим уставам. Согласно требованию устава, для танковых войск, предусмотрен только один вид боевых действий, атака. Что, при наших, недостаточно защищённых, а танки старых типов поражаются противотанковыми средствами противника на дистанции километр и более, к тому же эти наши танки имеют бракованные бронебойные снаряды, может привести к большим потерям и срыву выполнения задачи сдержать противника. Поэтому приказываю, вам товарищи, подходить к этому вопросу вдумчиво и не кидаться в атаки только завидев противника. Особенно против подготовившейся, к обороне, пехоты противника. Рекомендую следующие виды боевых действий, как засады, подавление обороны противника артиллерией, поддержка пехоты, оборона. И обязательно постоянная маскировка, и разведка. Но в любом случае используйте манёвр, даже используя засады. Которые следует организовывать только против выявленного наступающего противника. А не заблаговременно. Дробить части настоятельно не рекомендую.

Комкор четвертого корпуса снова подошёл к столу, опять наполнил стакан водой, залпом выпил воду и продолжил:

— А то предупреждаю, что диверсанты противника будут пытаться дезинформировать наши войска. Внести разброд. Направить войска в другие районы. Пытаясь командовать небольшими подразделениями. Например, попытаться направить взвод или роту танков в другом направлении. Так что, получив подобный приказ, от незнакомого командира, а помимо диверсантов будет хватать и просто желающих подчинить своей части танки, направляйте на приказавшего, ствол танкового орудия. Вообще, при остановке колонны незнакомым командиром, личный состав должен будет приготовиться к круговому бою. Так что в колонне, на марше определить сектора обстрела, для каждого танк или подразделения пехоты. И при, остановки колонны, орудия должны быть распределены, повернувшись в нужную сторону. Головной смотрит вперёд, концевой назад. В средине колонны попеременно должны разворачивать попеременно вправо и влево. Пехота должна покинуть технику и занять оборону. А остановившего колонну командира направлять к своему командованию, по подчинённости. Обязательно уведомляя начальников особых отделов по подчинённости. Нам нельзя допустить, что бы наш корпус растащили на мелкие, изолированные подразделения.

Генерал-майор опустился на свой стул и, положив руки на стол, сцепив их в замок, продолжил:

— Повторно обращаю внимание танкистов, на недостаточную бронезащиту устаревших типов танков и бронеавтомобилей. Особенно против насыщенной противотанковыми средствами пехоты противника. При этом пехотные части противника будут многократно превосходить, по численности, наши пехотные части. Что потребует противодействие наших танковых частей, пехоте противника. Атаковать, в случае если пехота заняла оборону и организовала систему огня, в лоб, настоятельно не рекомендую. А, при невозможности ударить во фланг вести с ней огневой бой. Находясь в укрытиях. Из-за сараев, заборов, складок местности. Не подходя на дистанцию их эффективного применения противотанкового оружия. В частности, для немецких противотанковых орудий, наши танки старых типов проницаемы, с любой проекции, с дистанции более километра. При этом обращаю особое внимание, на соблюдение, подразделениями бронеавтомобилей требования устава, что ваше боевое положение, это движение в бою кормой вперёд. Атаковать носовой частью бронеавтомобилями, особенно средними, категорически запрещаю. Противник отлично осведомлён о бензобаке под крышей отсека управления. И будет вести огонь по этому месту. Да и с кормовой проекции бронеавтомобили, пусть и не на много, но лучше защищены.

И в этот момент командир восьмой танковой дивизии, полковник Петр Семенович Фотченков, в сердцах произнёс:

— Да, старые танки, это не новые. Это на Т-34 и КВ можно безопасно в атаку идти. А БТ и Т-26 они слабоваты.

Власов поморщился и печально произнёс:

— К сожалению, даже наши новые танки проницаемы, с боковых и кормовых проекций, немецкими противотанковыми орудиями с дистанции до двухсот метров. Особенно в нижние части корпуса. Плюс есть уязвимые места, с лобовой проекции, в которые противник может пробить броню из противотанковых орудий, на танках новых типов. Для всех типов танков, это под башенный промежуток, маска орудия. Для КВ это ещё люк-пробка механика-водителя. У Т-34 это люк водителя, который, к тому же, может быть продавлен, при попадании снаряда, без пробития брони. За счёт того, что могут быть сорваны петли люка. Ну и установка курсового пулемёта. При этом точность немецких орудий такова, что по этим местам они могут прицельно стрелять с дистанции порядка километра. Так что подумать о дополнительной защиты, конечно, следует, но не стоит забывать, что как на танках старых типов, так и на КВ подвеска работает с большими нагрузками. Да и восьмидесяти восьмимиллиметровые зенитки и стопятимиллиметровые орудия, которые однозначно будут находиться, в боевых порядках пехоты, представляют для наших танков новых типов угрозу на всех реальных дистанциях боя. Так что и ими тоже кидаться в не осмотрительную атаку не стоит. Хотя да, как танки первой линии, за которыми будут идти в атаку машины старых типов, и КВ, и Т-34, использовать нужно. Да и пускать их впереди колонн надо всегда. Хотя напомню о том, что из Т-34 отвратительный обзор. И об этом необходимо помнить всегда. Можете и не обнаружить, как говорят немцы "колотушку", их тридцатисемимиллиметровую противотанковую пушку, до того момента, как она нащупает слабое место и пробьёт защиту.

— Ну хотя бы траки навесить, товарищ генерал-майор, как дополнительную защиту, — произнёс было Фотченков, на что Власов ответил:

— Ну это не сильно поможет, в лучшем случае сократит дистанцию пробития на пару сотен метров. Но с другой стороны, на лобовой лист Т-34 просто необходимо положить запасные траки. Особенно перед нижним краем люка механика-водителя, и перед курсовым пулемётов. Вопрос в чём, без такой защиты рикошетирующий, от брони, снаряд может проникнуть под люк механика-водителя, выбить яблоко курсового пулемёта. А наличие, в этих местах, траков позволит нам это избежать. Так что приказ, защитить верхний лобовой лист Т-34, запасными траками. Для остальных типов танков такая защита то же не возбраняется.

— Возможно, ещё можно, что-то сделать, товарищ генерал-майор? — не унимался Фотченков. На что Власов произнёс:

— К сожалению, в течение имеющегося времени, мы дополнительную защиту, на нашу технику, организовать не сможем. Хотя в одной армии предлагают использовать в качестве защиты мешки с песком, наваленные на броню. И даже предлагается обмазывать эту груду мешков цементом.

— И в какой такой армии это используют, товарищ генерал-майор? — поинтересовался Гончаров.

— Всё в той же, в американской армии, товарищ старший лейтенант НКВД — ответил генерал-майор, вызвав следующими словами смех, — Так что увидите мешочника, с грудой мешков на гусеницах, то знайте это американец.

Ну и, дав всем отсмеяться, Власов продолжил:

— Так же, корпусной авиаэскадрильи организовать разведывательный полёт, вдоль границы, с двадцати часов, двадцать первого июня, от Рава-Русской и до Сокаля. Пока можно. Завтра всё что можно будет делать нашим авиаразведчикам, так это служить самолётами связи. Полученную информацию ко мне, и в штаб армии. Ну и ещё один вопрос, это вопрос с нашим третьим мотоциклетным полком. Который сейчас находиться севернее Львова в районе границе. И думаю, этот полк сразу же вступит в боевые действия. Но сначала, к трём часам завтра, ему необходимо сменить свою дислокацию. Дабы не попасть под обстрел. Плюс при начале наступления войск противника вступить в боевые действия с ним. Однако не занимать жёсткую оборону. А производить обстрелы и контратаки сил противника, следующих в колонне. Нанося им потери и заставляя противника останавливаться и разворачиваться. После чего выходить из боя. Используя мотоциклы.

— Товарищ генерал-майор, а вы не допускаете опасения, что это может быть провокация, которые нам необходимо избегать. Вы что собираетесь нарушать требования заявление ТАСС[17], — проговорил бригадный комиссар Мишинев, заставив своими словами встрепенуться сотрудников НКВД. На что комкор произнёс в ответ:

— А кто вам, товарищ бригадный комиссар, сказал, что это заявление предназначено для внутреннего, а не для внешнего использования. Я так понимаю, что это наш сигнал американцам, которые считают, что будут помогать только жертве агрессии. И это должны быть мы, а не гитлеровцы. Хотя в США и есть мнение, что им следует помогать нам, если будут выигрывать немцы, и помогать немцам, если будем выигрывать мы. Но рисковать не стоит. Надеюсь, вы с этим согласны, Георгий Николаевич?

Мишинев согласился, с этой мыслью и Власов продолжил:

— Ну а по поводу провокации, то нам нельзя, до первых выстрелов артиллерии, с той стороны, обстреливать территорию немцев. Даже если оттуда будут вести провокационный огонь, особенно если это будут польские или националистические организации украинцев. Это тут же выставит нас агрессорами. Но на своей территории мы вполне можем использовать оружие. Ну и артиллерия, танки и самолёты, это явно не провокация, а агрессия. Да и я надеюсь, что немцы очень скоро выступят с заявлением. Объявляя нам войну. Тогда и по немецкой территории удары наносить будем.

Генерал-майор осмотрел всех присутствующих, подошёл к столу, просмотрел лежавший на нём лист бумаги, поморщился и сказал:

— Совсем забыл заострить внимание, товарищи на один вопрос. Но он очень важен. В данном регионе очень много небольших речушек, с топким дном и топкими берегами. Попав куда можно легко застрять. Посему не зная броду, не надо лесть в воду. Особенно под огнём противника. Выбраться, в этом случае, будет просто невозможно. А целью вы будите удобной. Так же напоминаю, что тут много очень топких мест, вроде бы луг, но на самом деле болото, где танк может застрять, провалившись буквально по башню. Так что увидев немцев, не кидайтесь с ходу в атаку, проверьте что за местность перед вами. И пусть в этих болотах застревают немецкие танки, а вы их расстреливайте. Но вот на этой оптимистичной ноте наше совещание, пожалуй, и закончим. Вопросы есть, товарищи? Если нет, то прошу убыть в свои части. Полковника Веялко попрошу, сообщив результаты совещания, командующему армии уточнить ситуацию, с передачей корпусу третьей противотанковой бригады в распоряжение корпуса. Без неё, обеспечить противовоздушную оборону объектов во Львове, аэродромов и частей корпуса будет невозможно. Начальнику штаба организовать реализацию моих требований и создание, на их основе, письменных приказов. Которые оперативному отделу корпуса оформить, и обеспечить их получение, всеми командирами корпуса и гарнизона, до трёх часов ночи двадцать второго июня. Нам предстоит много работы. Все свободны, товарищи.

Командиры стали подниматься, расходясь. А к Власову подошёл Гончаров, в сопровождении представителя львовского НКВД, в форме старшего лейтенанта НКВД:

— Товарищ, генерал-майор, у нас есть несколько вопросов, относительно вашего источника информации. Вы на них ответите?

— Да, прошу пройти в мой кабинет, — только и ответил командующий корпусом.

4

В кабинете комкор сел на своё место за столом, а на стульях перед ним расположились два командира НКВД. Хотя формально они принадлежали разным организациям. Так как, незадолго до начала войны, НКВД разделили, на госбезопасность и непосредственно комиссариат внутренних дел. При этом армейская контрразведка вообще была выведена из системы НКВД — ГБ, и в качестве третьего управления была подчинено МО. Но их все продолжал курировать Берия. И реальное разделение службы не произошло. А в июле месяце, уже после начала войны всё это вновь объединено в одну службу, под единым руководством. При этом Власов положил на стол руки, сцепив их в замок и внимательно, и буквально в упор, смотря, на сидевших перед ним, всем своим видом показывая, что ожидает подвоха, от сидевших перед ним, произнёс:

— Так что именно вы хотите узнать, товарищи?

И в ответ Гончаров проговорил:

— Товарищ-генерал майор, вы выдали большой объём весьма секретной информации. Причём уровень секретности этой информации, крайне разноплановой, очень высокий. И нам интересен источник этой информации. Кто это? Что бы мы могли доверять полученной информации.

Командир корпуса усмехнулся, и, продолжая прямо смотреть на сотрудников НКВД, спросил:

— Вы хотите узнать правду?

— Конечно, товарищ генерал-майор, — кивнул Гончаров, — Нам нужна, правда, одна только правда. Кто источник вашей информации?

— Ну хорошо, источник информации я сам, вы поверите в то, что я получил информацию из знаний человека будущего, — всё так же прямо смотря, в глаза собеседникам, проговорил Власов, — И для которого это прошлое. История.

Представитель Львовского НКВД фыркнул, закатив глаза в потолок. А Гончаров, покачав головой и отведя глаза ответил:

— Товарищ генерал-майор, ну не смешная шутка же. А вопрос слишком серьёзный. Так всё-таки кто ваш источник информации?

Власов разомкнул руки, при этом левая рука осталась лежать на столе, и откинулся на спинку стула. Повесив правую руку на спинку и продолжая прямо смотреть на сотрудников органов проговорил:

— А что хорошая версия, по поводу источника информации, объяснила бы вам всё. Жаль, что вы в неё не верите. Но хорошо, скажу кто это. Но предупреждаю сразу, на сотрудничество с вами, этот человек не пойдёт. Да и я, сейчас, не знаю, где он сейчас. Так что я не хотел бы называть имя этого человека. Так что источник информации оказался одноразовым. Хотя и довольно обширно информированным. Но начну по порядку.

Гончаров, внимательно наблюдавший за Власовым, соглашаясь, кивнул, а комкор в упор, смотря на сотрудника спецслужб, буквально играя с ним в гляделки продолжил:

— Я познакомился, с этим человеком, вовремя свой командировки в Китае. Где он был врачом в одной из католических миссий. Сам он был гражданином Австрии. Истовым католиком. И не плохим врачом, который и помог мне, в одном, деликатном деле. Вот тогда-то мы с ним и пообщались по поводу нацизма. Который он не принимал ни в каком виде. Считая это течение порождением сатанизма. И крайне кровожадной, античеловечной силой, совершенно не приемлемой, для себя лично. И для Австрии вообще. Но при этом он крайне негативно, за притеснение церкви, относиться и к нам, коммунистам. Пообщались мы с ним не много, так как он, в скором времени, после аншлюса Австрии, был отозван из миссии. А вот когда я принял, расположенную в Перемышле, девяносто девятую стрелковую дивизию, то стал находить в своём почтовом ящике, своей квартиры, конверты. Без обратного адреса. Но его почерк я узнал. Там была информация, которую я вам и сообщил. И в каждом письме была приписка "по прочтению сжечь". Как я понял, меня узнали, с сопредельной территории, когда я находился в Перемышле, в штабе дивизии.

— И вы, товарищ генерал-майор, их сожгли? — подавшись вперёд, спросил Гончаров, и Власов утвердительно кивнул в ответ, после чего старший лейтенант НКВД, скривившись, посмотрел в окно, разорвав игру, и произнёс:

— Весьма опрометчивое решение. Эти письма могли бы нам очень сильно помочь. Что бы определить источник информации и степень её достоверности. Уж очень это похоже на работу разведки. Враждебной нам.

— Ну то, что это человек был связан с австрийской разведкой, у меня сомнений ни каких нет, — согласился Власов, добавив, — но пока получаемая информация полностью соответствовала действительности. Как и полученный мною кодовый сигнал, о начале действий националистического подполья на нашей территории, который должен был быть отдан, как только Гитлером будет принято политическое решение о начале войны с нами.

— Сигнал, что за сигнал? — тут же встрепенулся Гончаров.

— В прогнозе погоды, радио Лейпцига, передали кодовую фразу, "над Сантьяго идёт дождь"[18].

— Сантьяго, Сантьяго, — нахмурился представитель Львовского НКВД, явно пытаясь вспомнить, где это. На что Власов разъяснил:

— Столица Чили, это государство в Южной Америке, согласитесь, весьма странная подборка прогноза погоды, для жителей Лейпцига.

Услышав это Гончаров, поморщился и произнёс:

— Да очень напоминает фразу, "над всей Испанией безоблачное небо"[18].

— Похоже, что фашисты любят координировать свои действия маскируясь под прогноз погоды, — пожав плечами, ответил Власов, — Ну и, услышав эту фразу, по радио, я понял, что надо действовать. Иначе будет поздно.

— А с чего вы товарищ генерал-майор решили, что этот человек не пойдёт на сотрудничество с нами? — поинтересовался Гончаров.

— В последнем письме, которое я получил уже здесь во Львове, информатор, сообщив, о кодовом слове, написал, что он уезжает в отпуск, где намерен дезертировать в Швейцарию. Поэтому, сообщения больше от него не придут. Да и как истово верующий католик, он негативно относиться и к коммунизму. И я понимаю, почему он попросил уничтожить свои записи, что бы на него не было компромата. Мне он, похоже, решил помочь дабы спасти людей, в частности евреев, от нелюдей. Но идти на сотрудничество с нашим руководством он не согласиться.

Представитель Львовского НКВД кивнул, соглашаясь с этим, а потом спросил:

— А в чём проблема с евреями?

— Ну, товарищ старший лейтенант НКВД, для них наступает конец времён, — бросив на него взгляд, ответил Власов, наблюдая, как от его слов бледнеют нквдшники, — Как я понял мой информатор пошёл на контакт, узнав планы гитлеровцев в отношении этих людей. Как, впрочем, и в отношении некоторых других, цыган или просто не дееспособных немцев[19]. Их, всех кого нацизм приговорил к смерти, как своих врагов, в том числе и советских людей, собираются просто умертвить. Несколько миллионов. Без разделения по полу, возрасту, включая и стариков, и даже молодых женщин, с детьми. А тела утилизировать. В интересах промышленности. Выбить золотые зубы, перелив золото в слитки, состричь волосы, использовав их для своей промышленности. Если на теле есть красивые татуировки, то использовать кожу с ними, для создания абажуров. Есть там и предложение, организовать выпуск портмоне, из кожи женщин, с их груди, сохраняя на них женские соски. Человеческий жир пускать на изготовление мыла, а пепел использовать для удобрения полей. И одна из таких фабрик смерти, куда собираются направлять и истово верующих тоже, находиться совсем рядом, в польском городе Освенциме. А есть и другие фабрики смерти, Треблинка, Дахау, Бухенвальд, рассчитанные на умерщвление и переработку десятков тысяч людей в день. Ну и, не желая там оказаться, мой информатор, похоже, и решил сбежать в нейтральную страну.

— Это же просто ужасно, — только и произнёс Гончаров, на что Власов разведя руками ответил:

— Ну такова античеловеческая сущность нацизма. Но я хочу всё-таки вернуться к одному вопросу, очень важному для нас. Мой информатор просил обратить особое внимание на нашего соседа с севера. Командующего Западным Особым Военным Округом Павлова.

— А что не так с командующим этого округа? — заинтересовался Гончаров.

— Ну как я понял из полученной информации, в этом округе, по которому будет нанесён главный удар противника, перед началом нападения будет проведено ряд мероприятий. На первый взгляд не опасные, по отдельности. Но, в совокупности, способных привести к фатальным последствиям, — произнёс в ответ Власов.

— А поточнее, можете сказать, товарищ генерал-майор? — нахмурился Гончаров.

— Ну скажем так, товарищ старший лейтенант НКВД, начнём с того что выход войск, в летние лагеря, в Западном Особом Военном Округе, в этом году, задержан на неделю и назначен на понедельник, на двадцать третье июня. Так что войска будут находиться этой ночью в казармах. При этом артиллерия из дивизий прикрытия отправлена на тыловые артиллерийские полигоны. Но их прицелы сняты и направлены на проверку. Совсем в другое место. То есть мы имеем войска в уязвимой ситуации, и лишённые поддержки. Причём всё быстро восстановить, не получиться. При этом, в округе, долгое время существовало казарменное положение для командиров, заставляя их ночевать в казармах. Но сегодня, это казарменное положение отменено, и командиры отпущены на выходной по домам. И одновременно, якобы для того, чтобы не нервировать местное население, у всех командиров изъято всё личное оружие. И командиры окажутся дома. Без оружия. Будучи беззащитными перед польскими боевиками.

Гончаров с мрачным видом, в упор смотрел на генерал-майора, а тот не отводя взгляд, а сам, буравя взглядом нквдшника, продолжил говорить:

— При этом сам командующий округом, сегодня разоружает один из авиационных истребительных полков прикрытия. При этом на аэродроме с противоположной стороны границе находиться до двух сотен боевых самолётов противника. Генерал-майор Копец, лично вылетел проверить эту информацию, и, удостоверившись, что это так и есть, всё равно подтвердил приказ, на разоружение. И полк сейчас разоружён[20]. А это означает, что завтра на этом участке, где находиться узловая станция снабжения войск противника, наши бомбардировщики окажутся без прикрытия истребителей. А так-то Копец уже наделал достаточно, чтобы завтра застрелиться. Павлов тоже наделал достаточно, но он психологически более устойчив. И сейчас, он собирается посетить театр. Посетить, когда подтягивают к Августовскому каналу тяжёлые орудия, а на вражеский плацдарм, на южном берегу, канала переправляются пять пехотных дивизий, собирающихся наступать на Гродно. Под прикрытием этих орудий. При этом Шестой кавалерийский и Шестой механизированные корпуса остаются в местах дислокации, а завтра начнут выдвижение под ударами тяжёлой, дальнобойной артиллерии и авиации, для контрудара. Причём на Гродно, а не на более важном направлении, на Вильнюс. Откуда во фланг фронту будет выходить танковая группа противника.

— А зачем вы это говорите нам, товарищ генерал-майор? — всё ещё сидящий с мрачным видом проговорил Гончаров, — Да и вообще, откуда информация. Особенно про тот истребительный полк.

Власов, тяжело вздохнул и проговорил:

— Информацию я получил от личного общения, со старыми сослуживцами. В том числе и информацию по этому полку на аэродроме Лида. Где сегодня летчик сбил немецкого разведчика, который упал на нашей территории, пусть и в ста метрах от границы. Но разоружают целый полк. А говорю я это потому, что я очень надеюсь быстро оказать влияние на ситуацию у соседей, через ваш наркомат. Если я начну воздействовать на ситуацию, через свой, то это займёт слишком много времени. А то лётчики противника уверены, что наше ПВО, в Белоруссии, им противодействовать не будет. По крайней мере такую информацию я получил от того австрийца.

— А что это за австриец? — прямо спросил Гончаров, — И насколько была пикантная ситуация? Да и зачем вы тогда ввязались в это. Надо было немедленно доложить куратору.

— Арнольд, Арнольд Шварценеггер, — выдал знакомую, и точно австрийскую фамилию, Власов, зная, что проверить они уже не успеют. Да и вообще в то время соблюдение законности было крайне высоким. Так для его ареста, сотрудникам НКВД, по закону, было необходимо собрать доказательства, на их основе получить санкцию прокурора на арест. В виде ордера. А потом ещё, так как он военнослужащий, так и ещё разрешение на его арест со стороны вышестоящего командира. И опасаться, что нквдшники успеют больше, чем только проверить достоверность полученной ими информации, не приходилось. Но объяснение было необходимо дать, особенно имея имидж человека, связанного дружескими отношениями с женой президента Китайской Республики:

— А по поводу того, что я тогда не стал говорить, было связано с тем, что это касалось имиджа родственницы Чан Кайши. И потерять влияние, на министра авиации Китайской республики, я не рискнул[21]. Посчитав, что это может помешать противостоянию японцам. Но спасибо, что напомнили про авиацию. Надо будет на корпусной авиаэскадрильи, на её У-2[22], оборудовать бомбодержателями. Превратив эти машины, которые можно будет использовать днём, только как машины связи, в ночные бомбардировщики. Но и надо будет мобилизовать в её состав все лёгкие самолёты и механиков, что окажутся на аэродромах моего гарнизона. И также переоборудовать их в лёгкие, ночные ударные самолёты. Ну и обеспечить самолёты персоналом. А то после приказа наркома обороны[23], что пилоты должны сами обслуживать свои самолёты количество вылетов снизиться до одного в день, для истребителя и один вылет в два, а то и в три, дня, для бомбардировщиков. И ещё, товарищи, предупреждаю сразу, особенно это укажу отдельно командованию четвёртой дивизии ПВО. В три часа ночи, я введу светомаскировку в гарнизоне. Так что будьте готовы, что отключиться свет. Ну и настоятельно рекомендую, наклеит бумагу на стёкла. Крест, накрест. Ночью прикажу так сделать. Во всех помещениях гарнизона. А то стёкла от ударной волны могут рассыпаться.

Что-то сказать в ответ Гончаров не успел, в дверь постучались, и в ней появился полковник Веялко, который произнёс:

— Товарищ генерал-майор, разрешили доложить?

— Докладывайте, товарищ полковник, — ответил ему Власов и полковник произнёс:

— Товарищ генерал-майор, пришёл приказ из штаба армии, командующий распорядился переподчинить третью артиллерийскую противотанковую бригаду вашему корпусу. И разрешите убыть в штаб армии?

— Разрешаю, товарищ полковник, вы свободны, — ответил комкор, — И спасибо вам, за добрую весть.

Полковник развернулся и вышел из кабинета, а генерал-майор посмотрел на всё ещё находившихся в его кабинете сотрудников спецслужб и произнёс:

— Товарищи, я надеюсь, я удовлетворил вас профессиональный интерес? А то мне нужно отдать необходимые распоряжения. Связанные с командованием корпуса.

— Хорошо, товарищ генерал-майор, сейчас мы закончим, и оставим вас, — ответил Гончаров, — Но думаю, завтра мы продолжим, и надеюсь, вы правдиво ответите на наши вопросы.

— Конечно, конечно, товарищ старший лейтенант НКВД, — ответил Власов, — И вы не поверите, но я буду искренне рад, если мы сможем, с вами, завтра, обстоятельно побеседовать. В спокойной обстановке мирного времени. Но есть уверенность, что нам помешают, не зависящие, от нас, с вами, обстоятельства.

Гончаров в ответ только усмехнулся и поднялся, со стула. Следом подскочил и его коллега, а старший лейтенант НКВД проговорил, повернувшись к двери:

— До встречи завтра, товарищ генерал-майор.

— До встречи завтра, товарищи командиры. Но у меня будет просьба, к вам, товарищи, — остановил возле двери, направившихся к ней сотрудников спецслужб, генерал.

— И какая же, товарищ генерал-майор? — произнёс Гончаров. На что Власов ответил:

— Вы, товарищи, понимаете, что мне к немцам или националистам попадать нельзя. Гранаты, чтобы, если что, подорваться я найду. А вот к пистолету не помещает иметь, что-то и посолиднее. Быть может, в НКВД, найдётся автоматический пистолет Маузера, с магазинами на двадцать патронов. С деревянным прикладом. Так как бы почти пистолет-пулемёт получается. Сподручнее будет от супостатов отстреливаться. Если что пойдёт не так.

Гончаров посмотрел на коллегу, и тот произнёс:

— Хорошо, я сообщу вашу просьбу, товарищ генерал-майор, руководству. Посмотрим, чем мы сможем вам помочь.

Власов кивнул в знак согласия, и представители спецслужб вышли из кабинета.

— Всё врёт, — в сердцах произнёс нквдшник, когда за ними закрылась дверь в кабинет Власова.

— Ну не всё, большая часть сказанного правда, — не согласился с коллегой Гончаров, — Но вот по поводу источника информации, генерал, где-то, не договаривает.

[1] Директива о приведении войск в повышенную готовность. Предусматривающий развёртывание войск, введение повышенной готовности войск, маскировку размещения войск. Был выполнен ВМФ СССР. В результате чего, в 3 часа 6 минут, 22 июня, именно ПВО флота, в Севастополе, первым, во время Великой отечественной войне, открыло огонь. По приближающимся самолётам немцев. Опередив немцев, в открытии огня, на девять минут. При этом ПВО флота находилось на огневых позициях, было обеспеченно боеприпасами и личным составом. А по армии существовало распоряжение, за подписью министра обороны, маршала Тимошенко, приписывающее начать выполнение директивы с понедельника, 23 июня 1941 года. К сожалению, на настоящий момент, текст директивы не сохранился. Имеются только разъяснения к ней, для Прибалтийского Особого Военного округа.

[2] Листы, имевшие на одной стороне слой краски. Применялись для создания копий документа. Размещаясь их между листами документа. И при надписи на первой копии, на других листах появлялись оттиски от краски, аналогичные надписи на первом листе.

[3] До 60 % лиц, из граждан СССР, перешедших на сторону Гитлера, в том числе и в вооруженные силы Финляндии и Румынии составлял уроженцы присоединённых в 1939-1940 годах территорий. При этом наибольший, в мире, относительный процент, поддержавших Гитлера, коллаборационистов, имеет Эстония.

[4] Глушитель для оружия, но весьма примитивный по конструкции, не получившие большого распространения в СССР. Получил название "БраМит" в честь изобретателей — братьев В.Г. и И.Г. Митиных.

[5] СБ — скоростной бомбардировщик, их аналог, собственного производства находился на вооружении ВВС Чехословакии, часть из которых "по наследству" досталось, в 1939 году, Словакии.

[6] После очередного обстрела финнами, территории СССР, а всего их было порядка 30, в деревне Майнила погибли и были ранены военнослужащие СССР, до этого жертв и пострадавших при обстрелах не было, на территорию СССР проникли финские диверсанты, которые частично были уничтожены, частично попали в плен. И только после этого СССР вступил в войну против Финляндии.

[7] Незадолго до полуночи, охранявшие минные заградители сторожевые катера обстреляли патрульный советский самолёт типа МБР-2. Несколько позднее финская подводная лодка, прикрывавшая минную постановку, вышла в неудачную атаку на проходившие в этом районе советские корабли.

[8] Реально существовавшие проблемы со снарядами в РККА в начале Великой Отечественной Войны. И именно шрапнельными, трёхдюймовыми снарядами её пытались исправить.

[9] Сейчас город Тернополь

[10] Горюче-смазочные материалы.

[11] Дивизионное, трёхдюймовое орудие Ф-22 разрабатывалось как универсальное орудия, способное вести и зенитный огонь. Имели очень большой задел для своей модернизации. В 1941 году, большая часть орудий этого типа, была переданы в противотанковые артиллерийские бригады, где были потеряны в начале Великой Отечественной Войны. Трофейные орудия немцы переоборудовали, модернизировав, в противотанковые орудия Pak 36(r).

[12] 10-я смешанная авиадивизия, аэродром Пружаны, где находились 33-й истребительный и 74-й штурмовой авиаполки. Имевшие в своём составе 44 истребителей И-16, 62 штурмовика типов И-15 и И-153, а также 8 штурмовиков Ил-2.

[13] В первый день войны 15-я смешанная авиадивизия лишилась тринадцать МиГ-3 потерянными. Из них семь при авариях, а также ещё четыре были потеряны на аэродромах, и один потерян от огня своей зенитной артиллерии, один пропал без вести. Повреждено, на аэродромах, 22 июня 1941 года было четырнадцать МиГ-3, из состава этих полков. Из истребителей старых типов дивизия потеряла пятьдесят шесть самолётов, в том числе сорок семь на аэродромах. Так же на аэродроме было потеряно два штурмовика Ил-2. Из пяти имевшихся в авиадивизии. Всего за 22 июня 1941 года 15-я смешанная авиадивизия потеряла 85 самолётов, из 301 потерянного за этот день Юго-Западным фронтом.

[14] Пикирующие бомбардировщики типа Нs-123. Находился на вооружении гитлеровских ВВС до 1944 года. Потом они закончились.

[15] Пулемёты типа "Дегтярёв Танковый", или ДТ, оборудовались съёмными сошками, выдвижным прикладом, были легко снимаемыми и могли использоваться в качестве зенитных и пехотных. Что активно практиковали наши танкисты, в начальный период войны. "Ворошиловский пулемёт" это пулемёт в кормовой нише башни. Наименование он получил из-за приказа Ворошилова, предписывающего появление пулемёта в этом месте, для защиты, по опыту войны в Испании, от прокола радиатора танка штыком. Что практиковали марокканцы, из противостоящих республиканцам мятежников. Ну и для защиты от метателей бутылок, с зажигательной смесью. Но, в общем, себя эти пулемёты не оправдали.

[16] Сборный пункт аварийных машин.

[17] Заявление ТАСС, заявленное за неделю, до начала войны, и где указывалось о том, что между СССР и Германий нет предпосылок к конфликту.

[18] Первая фраза послужила началом для мятежа фашистов в Чили, в 1973, а вторая для мятежа фашистов в Испании, в 1936 году.

[19] Когда говорят, что Гитлер был лучше Сталина, так как не уничтожал своих, то я хочу напомнить про существовавшую в Германии практику убийства своих недееспособных граждан, так называемая эвтаназия "непродуктивных и неодобряемых".

[20] По воспоминаниям генерал-лейтенанта С.Ф. Долгушина. Который и был главным виновником повода, послужившего для отдачи приказа, по разоружению, 122 истребительного авиаполка, 11 смешанной авиадивизии, 21 июня 1941 года.

[21] По возвращению из Китая, тогда полковник Власов, распространялся о своём особом отношении с женой Чан Кайши, Сун Мэйлин. Которая в момент, когда Власов был советником в Китае, исполняла обязанности министра авиации Китайской Республики.

[22] Название По-2, этот самолёт получил только в 1944 году. А до этого самолёт назывался У-2. Будучи изначально учебной машиной.

[23] Майский приказ наркома обороны Тимошенко, снизившего количество технического персонала в частях авиации. Плюс технический персонал стал, рассматривается как резерв для лётного состава, например в качестве стрелков. Что потребовало его обучение, в том числе и прыжкам с парашютом. И, к потери большого числа подготовленных кадров, не подходивших, по состоянию здоровья, для лётного состава.

22 июня 1941.

1

— Тиха украинская нiч, но сало треба переховать, — произнёс Власов, всматриваясь в окно кабинете. Несколько минут назад, в исполнение его приказа, об затемнении, Львов погрузился во тьму. Генерал-майор посмотрел на часы, было около десяти минут четвёртого и прежде чем комкор подумал, что в Севастополе уже началось и стоит ждать начало тут, как севернее горда блеснули вспышки выстрелов. Тут же в небо взметнулись прожектора, которые стали шарить по небу, а потом, до кабинета, докатился и гул орудийных выстрелов.

Весь свой пассаж, командующий четвёртого мехкорпуса РККА[1], начал исходя из нескольких предпосылок. Первой предпосылкой было то, что его корпус был один из самых оснащённых новой техникой. Пусть танков типа Т-40 в корпусе было не так уж и много. Всего десяток, из почти трёхсот пятидесяти выпущенных перед войной танков новых типов. Но количество танков типа КВ составляло девяносто девять единиц, или чуть менее четвёртой части всех находящихся на вооружении РККА. Правда, несколько, из них, находились в технически не исправном состоянии. Количество танков Т-34, в корпусе, составляло триста тринадцать единиц, или треть от всех находившихся на вооружении армии танков этого типа. И по сути именно в четвёртом мехкорпусе находилась более четырёхсот танков этого типа, из двухсот семидесяти восьми танков типа КВ и четыреста девяносто шести Т-34, или всего семьсот семидесяти четырёх таких танков, что находилось на вооружении Киевского Особого Военного Округа. При этом всего в составе РККА на 22 июня 1941 года находилось 1396 КВ и Т-34. Из которых порядка четырёх десятков, из-за своего технического состояния, так и не покинули парки своих частей. И командующий корпуса исходил из того, что именно находившиеся в его распоряжении силы было необходимо задействовать для удара по главным силам Первой танковой группы немцев.

Второе, что хотел добиться Власов, это сделать так, чтобы противник не мог, с ходу, захватить стратегические мосты. И тем самым затормозить их наступление, как в Прибалтике и Белоруссии, так и на Украине, в районе Сокаля, где мосты были захвачены впервые же мгновения войны. Ну и изменении ситуации, в Белоруссии, должно было позволить нанести удары по Второй и Третьей танковым группам противника, что возможно позволит вывести хотя бы часть сил из котла в Белостокском выступе. Ну и третье, что генерал-майор хотел добиться, это спровоцировать политическое руководство, о принятие, политического решения на начало боевых действий ранее, чем это было осуществлено, в той версии истории, которую помнил он. Когда в районе двадцати часов, двадцать первого июня, в кабинете Сталина, стали собрались руководство государства, армии и спецслужб. И в районе двадцати двух часов было сформулирована директива известная нам, как директива номер один. К полуночи директива была зашифрована и отправлена в штабы округов. Откуда она была, в районе двух часов двадцать второго числа, стала поступать в войска. Но не везде успела их достичь. Сейчас же Власов рассчитывал, что такое политическое решение может быть принято, на два часа раньше.

Хотя командование КОВО и приняло решение, о начале выдвижения частей прикрытия, к границе, ещё двадцатого июня. И две дивизии четвёртого мехкорпуса, восьмая танковая и восемьдесят первая моторизованная, кроме одного, двести второго мотострелкового полка, составлявшего гарнизон Львова, начали выдвижение в районы прикрытия. И их зенитно-артиллерийские дивизионы, которые находились на артиллерийских полигонах, были возвращены в дивизии и были развёрнуты для прикрытия своих частей. При этом третий мотоциклетный полк находился в семидесяти километрах севернее Львова. И всего в восьми километрах от границы. Единственное, что шестьдесят шестой инженерный батальон выдвигался из лагерного сбора на реке Днестр, и не находился в расположении частей корпуса.

На марше находилась и тридцать вторая танковая дивизия, которая была поднята в полночь[2] и начала выдвижение в район сосредоточения. В том числе и тридцать второй гаубичный артиллерийский полк и тридцать второй моторизованный полки[3], получив транспортные средства, и посадив стрелков на броню танков, начало выдвижение совместно с частями дивизии. При этом приданная корпусу, третья противотанковая артиллерийская бригада, так же оказалась обеспеченна транспортом. И совместно с четвёртой дивизией ПВО и зенитными дивизионами корпуса была развёрнута для противодействия авиации противника[4]. Заняв к двум часам, двадцать второго июня, необходимые позиции и обеспечив орудия боеприпасами. Под дополнительным зенитным зонтиком оказались не только части корпуса, армейские и корпусные учреждения и склады, Львовский железнодорожный узел, но и все аэродромы на которой находились части пятнадцатой смешанной авиадивизии.

Вот сейчас генерал-майор Власов стоял перед окном своего кабинета, с заклеенными, крест-накрест, полосками газеты, стёклами и молча наблюдал за тем, как на окраинах города вспыхивает зарева, от ведущих огонь, по немецким самолётам, орудий. Попытка противника атаковать самолётами, погрузившиеся в темноту, объекты в районе Львова оказалась практически сорвана. Сначала, подходящие к объектам, самолёты немцев оказались обстреляны зенитными орудиями, а потом их атаковали дежурные истребители. И сейчас, оставляя за собой большой дымный хвост, немецкий "Хенкль-111" пытался, со стороны аэродрома Куровице, протянуть как можно дальше на север. Но тут возле, медленно плывущего по небу, в перекрестье сразу нескольких прожекторов, немецкого бомбардировщика вспыхнули разрывы снарядов. А потом один из них разорвался на крыле обречённого самолёта. И то буквально переломилось. Сразу же отправив самолёт, в беспорядочном падении, вниз. А потом, на месте его падения, вспухло облако от разрыва. А потом от пришедшей взрывной волны затряслись стёкла окна.

И генерал-майор посмотрел на часы, которые показывали три часа двадцать минут и тут зазвонил стоящий на столе телефон. Власов подошёл к аппарату снял трубку и произнёс:

— Генерал-майор Власов, у аппарата.

И из трубки послышался голос командующего армией генерал-лейтенант Музыченко, который произнёс:

— Генерал-лейтенант Музыченко у аппарата, могу поздравить, товарищ генерал-майор, ты был прав.

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, — ответил Власов, — У меня не было ни малейшего, что это случиться. И можно ли узнать о ситуации на линии границы. А то пока сообщений, от моего третьего мотоциклетного полка, не приходило.

— Мне только что сообщили, что противник начал обстрел наших позиций по всей линии границы, — произнёс в ответ командующий армии, — И в состав нашей армии передан восьмой мехкорпус. Как ты и просил, тридцать четвёртую танковую дивизию переподчиняю тебе. Плюс, соседи сообщили, что противник сделал попытку захватить мосты в Соколе и Перемышле. В Соколе эта попытка пресечена. Мосты взорваны. Но противник, прикрываясь артиллерийским огнём, наводит понтонную переправу. В Перемышле, заряд, под железнодорожном мостом, не сработал. И противник занял мост. И так же наводит переправу.

— Спасибо за информацию, товарищ генерал-лейтенант. Значит, следует ожидать, что противник начнёт натиск на нашу девяносто седьмую стрелковую дивизию, причём натиск на стрелков будет весьма серьёзный, — проговорил Власов, — Восьмой мехкорпус надо будет направить к ним на помощь. А за девяносто девятую дивизию я могу быть спокоен. Если враг и ворвётся в Перемышль, так к вечеру точно выбьют назад.

— Восьмой корпус и перенаправлен, левый фланг армии и прикроет, особенно если ты в своих бывших подчинённых так уверены, товарищ генерал-майор, — ответил Музыченко, — Но сам принимай тридцать четвёртую дивизию и готовь развернуть свой корпус на левый фланг армии. Не пойму только зачем ты всё это затеял.

— Будешь тут уверен, если учитывать что соотношение сил, противостоящих девяносто девятой стрелковой дивизии, войск противника вполне благоприятное для обороны. Там не как на наших стрелков наваляться. Не четыре на одного, чтобы фланг наступающих танковой группы прикрыть, а всего по два на одного. Стрелкам нашей армии, без поддержки танков, не выдержать. Будет тут разменивать танки на немецкую пехоту. Своей то недостаточно. А по поводу почему я должен бить во фланг Клейсту, ну так у меня больше половины танков новых типов в нашем округе... Теперь фронте. Ну или треть от их общего числа во всей нашей армии. Если не я, то кто? Только бить надо всем кулаком, так солиднее будет.

— Так первой танковой группой Клейст командует? — послышалось из трубки.

— Да он, фон Клейст, — согласился Власов, — самый опытный танковый командир противника. Сам из кавалеристов, поэтому довольно лихой. Хотя к тому же хитрый и умный. Тяжёлый противник. Переиграть его будет сложно. А у меня есть такие аргументы, чтобы силой переиграть. У других их, в таком количестве нет. Только противотанковых снарядов мне бы побольше.

— А что молчал, кто главный противник? — поинтересовался Музыченко.

— Так только сейчас вспомнил, кто именно противостоит, — ответил Власов, — всё в памяти держу, не всегда память вовремя подсказывает.

— Записывать надо, — назидательно произнёс, командующий армии.

— Есть записывать, товарищ генерал-лейтенант.

— Вот и запиши, к полудню 23 июня перегруппировать корпус к Бродам. Встанешь, во втором эшелоне, у пятнадцатого мехкорпуса. В резерве армии.

— Есть перегруппировать корпус, к Бродам, к полудню 23 июня. И находиться в резерве армии.

— Конец связи, — отозвалось из трубки и оттуда послышались гудки. И Власов положил трубку на рычаги. Поняв, что вот только для него и началась война.

2

Получение приказа о выдвижении корпуса к Бродам, подчинение корпусу тридцать четвёртой танковый дивизии, означал очень большой объём организационной работы. Ведь требовалось не только определить маршруты выдвижения войск, но и порядок их выдвижения. Так что бы войска не перемешались, при перемещении, и не мешали, на марше, друг другу. Как случилось, как помнил Власов на улицах Львова, когда в момент выступления в нём украинских националистов, в городе столкнулись части четвёртого мехкорпуса, выдвигающиеся на запад, и восьмого мехкорпуса которые шли на восток, к Бродам[5]. Хотя при этом к Бродам из Львова можно было попасть по двум не плохим дорогам, идущим, одна через Запытов, Буск, Олеско и далее на Ясенов, вторая, через Заставное, Словита и далее на Золочев. После чего дорога снова поворачивала к Ясенову и Бродам. Хотя там можно было выйти к Сасову и далее просёлками выйдя к городу Подкамень, после чего подойти к Бродам с юга. Что позволяло перебрасывать корпус двумя параллельными маршрутами. Причём передвижение войск не помешало бы прикрыть средствами ПВО. А это означало, что полки третьей противотанковой бригады следовало выдвигать в первую очередь. Причём по обоим маршрутам, прикрывая зенитками наиболее узкие места. Ну и соответственно следовало определить порядок движения, уже организованные боевые тактических групп в трёх старых дивизиях корпуса. А теперь предстояло решить вопрос, с организацией таких групп, и в, подчинённой теперь ему, тридцать четвёртой дивизии. Ну и в гарнизоне Львова следовало заменить двести второй мотострелковый полк, на тридцать четвёртый мотострелковый полк. Который должен будет обеспечивать охрану Львова, пока все части четвёртого корпуса его не покинут. И именно этот полк должен будет первым выдвинуться из Судовой Вишни. В качестве передового отряда тридцать четвёртой танковой дивизии. Плюс было необходимо выдвинуть к Бродам передовой отряд корпуса. И начать выдвижение на новое место дислокации тыловых частей корпуса. И входящих, в состав корпуса, дивизий и бригады.

К тому же, оставался открытым вопрос с эвакуацией, как семей комсостава, так и сломанной техники. Если в корпусе это получилось организовать ещё в мирное время. С вечера субботы, двадцать первого июня. То вот эти вопросы, в приданных корпусу частях, ещё предстояло решить. На что Власов и направил усилия особистов и технических служб корпуса. Особенно по отношению к тридцать второй танковой дивизии. Где находилось большое количество ценной, но сильно изношенной техники[6].

В общем, не смотря, на второй налёт немецкой авиации, на Львов, отбитый всеми средствами ПВО, развёрнутыми в районе города и подошедшими с юга истребителями И-16, работа штаба корпуса не прекращалась. И в тот момент, когда в воздухе шёл бой между "ишачками" и "худыми" [7], в кабинет к Власову заглянул помощник дежурного по штабу, который доложил:

— Товарищ генерал-майор, к вам посыльный, сержант НКВД, с пакетом, из управления НКВД.

— Пусть войдёт, — ответил Власов, продолжая сидеть на стуле, за своим столом.

И через несколько секунд в кабинет зашёл сержант НКВД, который поднеся руку к фуражке доложил:

— Товарищ генерал-майор, вам пакет, от майора НКВД Дятлова, распишитесь, пожалуйста.

Власов черканул подпись на квитанции, проговорив:

— Товарищ сержант НКВД, подождите минуту, я хочу узнать один момент.

После чего генерал-майор вскрыл пакет и увидел в нём пистолет в деревянной кобуре, на ременной перевязи, помещённую в кожаный чехол, пригодный для размещения на поясе, со всем необходимым для обслуживания пистолета, в виде шомпола-инструмента, на рукояти, и металлической маслёнкой. Плюс на чехле, в кармашке, был закреплён запасной магазин на десять патронов. А в пакете лежали четыре бумажных пачки патронов и два пустых больших магазина на двадцать патронов. И Власов, по фирменной метлообразной рукояти пистолета, догадался, что в кобуре пистолет Маузер. Генерал-майор, откинув откидную, деревянную крышку кобуры, достал из неё действительно пистолет этой конструкции. Хотя и довольно новой модели и производства Испании. В руках у Власова оказалась пятая, автоматическая, модель пистолет Beistegui Hermanos, с оребренным стволом, известна под обозначением ММ34. Причём пистолет имел в рукоятке механический редуктор уменьшения темпа стрельбы. Позволявший, переключением переводчика снижать скорострельность пистолета с девятисот пятидесяти выстрелов в секунду, до вполне приемлемых, для боя, шести сотен выстрелов в минуту. И это оружие вполне позволяло превратить его в подобие пистолета-пулемёта. И Власов, подняв взгляд на сержанта НКВД, произнёс:

— Товарищ сержант НКВД, не подскажешь, где тут можно найти краснодеревщика, который мог бы сделать накладку на ствол, подобно той, которая была на германском траншейном карабине Маузера, что были в 1917 году? Кажется, они так и назывались М 1917.

Сержант на минуту задумался, а потом произнёс:

— Да тут есть недалеко, один еврей, краснодеревщик, мастерскую держит, думаю, он сможет сделать.

— Хорошо, — кивнул Власов, отдавая пистолет помощнику дежурного по штабу, — проводите, пожалуйста, до этого адреса товарища лейтенанта. Пусть снимут размеры, часа за два сделают накладку на этот пистолет. Причём с антабками, что бы на ремне носить можно было. А часа через два я лично наведаюсь, с пистолетом, и тогда накладку установят по месту. Можете идти товарищи.

И когда, за вышедшими, закрылась дверь, то Власов взял трубку телефона и сказал:

— Начальника управления НКВД майора НКВД Дятлова.

Услышав, через несколько минут, как в трубку произнесли:

— Майор НКВД Дятлов, у аппарата.

И командир корпуса представился сам:

— Генерал-майор Власов, у аппарата. Спасибо за подарок, товарищ майор НКВД. Чувствую мне он очень пригодиться.

— Ваши предупреждения тоже очень пригодились, товарищ генерал-майор, — ответил через телефон начальник областного управления НКВД, — По крайней мере, проблему на вокзале Бреста решили. Плюс удалось нейтрализовать, благодаря вашей информации, большое количество врагов советской власти. Особенно в Вильнюсе. Где сегодня тихо. Ну и моряки постарались, утопив четыре корабля и несколько катеров немцев и финнов. Причём в наших водах. Правда, на уже установленных минах подорвался крейсер "Максим Горький" и один из эсминцев. Крейсер смогли спасти. Эсминец, к сожалению, затонул. Так что спокойно пользуйтесь подарком.

— Понятно, товарищ майор НКВД, — ответил генерал-майор, — Это радует, что у вас всё получилось. А как ситуация с мостами в Бресте? Про Сокаль наслышан.

— Мосты через Буг, удалось взорвать, товарищ генерал-майор. Причём, в Бресте, вместе с вражеским бронепоездом. Хотя и не без потерь, с нашей стороны, к сожалению. Но сейчас противник наводит переправу. И там идут бои, — постарался говорить в общем нквдшник.

— Понятно, товарищ майор НКВД, — проговорил Власов, — И держите на контроле ситуацию с Алитузом, и с мостами северо-восточнее Бреста, сегодня ожидаю выход туда передовых отрядов немцев. Не упустите, это очень важные моменты в их планах.

— Держим, держим под контролем, товарищ генерал-майор, не беспокойтесь, — произнёс в ответ Дятлов.

— Тогда, товарищ майор НКВД, у вас будет тяжёлое время, националистическое подполье должно будет сегодня активизироваться, плюс я вас прошу взять под свой контроль один момент, эвакуацию наших людей на восток. Да и повреждённой и вышедшей из строя техники, за линию старой границы, а в идеале до Киева, тоже. Это необходимо контролировать постоянно. И конец связи, — напомнил об необходимости эвакуации, Власов, на что начальник областного управления НКВД ответил:

— Помним, помним о таком предупреждении, товарищ генерал-майор. Ситуация с подпольем под контролем. А за техникой проследим. И конец связи.

3

Но прежде чем генерал-майор сумел забрать накладку, на пистолет, у краснодеревщика, ему телефонным звонком напомнили, что вверенный ему корпус ведёт боевые действия. И напомнил ему командир третьего мотоциклетного полка, подполковник Иван Ильич Муров. Который доложил, что в 9 часов 45 минут, у приграничного городка Ляцке[8], полк вступил в бой с противником. Совместно с кавалеристами третьей кавдивизии нанёс удар по блокировавшим пограничные заставы частям противника. Заставив тех отойти за линию государственной границы. И совместно с кавалеристами и пограничниками были захвачены шестнадцать пленных и взяты трофеи. И теперь командир полка запрашивал, что ему делать дальше.

На что командир корпуса приказал пленных доставить в штаб корпуса, трофеи, которые можно использовать, то применить в интересах полка, выказав мысль, что пулемётов или автоматов[9] много не бывает. Остальные трофеи доставить в штаб корпуса. Для передачи и пленных, и трофеев, в штаб армии. А самим продолжая взаимодействовать с пограничниками и кавалеристами, вести разведку в этом направлении в интересах корпуса. Нанося противнику огневое поражение, но не вступая с ним в позиционные бои. Обстреляли, нанеся потери, заставили остановиться, развернуться противника, по возможности взяли пленных и трофеи и отошли. До следующего нападения. И будучи готовыми, при этом выйти из боя и совершить быстрый марш в расположение корпуса.

И буквально через полтора часа к зданию штаба корпуса подъехали две полуторки, в сопровождении четырёх мотоциклов. Которыми командовал лейтенант с мотоциклетными очками на фуражке и с кобурой пистолета Вальтер на ремне. Которым он и стал хвастаться перед штабными командирами, вышедшими посмотреть на пленных и трофеи. Пока из грузовых автомобилей спускались пленные и выгружали несколько десятков винтовок. Посмотреть на эту картинку вышел и комиссар корпуса, который увидев, что лейтенант вооружён трофейным пистолетом, буквально орлом напустился на младшего командира. На что комкор, отдав распоряжение отправить пленных сначала в разведотдел корпуса, а потом перенаправить в штаб армии, произнёс, обращаясь к бригадному комиссару Мишиневу:

— Ну что вы товарищ бригадный комиссар так на лейтенанта взъелись. Вот скажите товарищ лейтенант, вы пистолет сами в бою добыли?

— Лейтенант Смирнов, товарищ генерал-майор, — представился лейтенант и добавил, — Да, сам. У пулемётчика немецкого пистолет этот был.

— Вот видите, товарищ бригадный комиссар, товарищ лейтенант честно добыл в бою оружие врага и теперь, с полным правом, демонстрирует его боевым товарищам. В том числе и нам с вами, — усмехнувшись, ответил Власов, а потом, поднеся руку к фуражке, произнёс, — За нейтрализацию вражеского пулемёта, объявляю вам, товарищ лейтенант, благодарность. Доложите по команде.

— Служу трудовому народу, — тут же ответил Смирнов, вытянувшись по стойке смирно. На что комиссар недовольно пробурчал:

— Вот потворствуете, вы, товарищ генерал-майор, мародёрству.

— Ну какое же это мародёрство, товарищ бригадный комиссар, — снова улыбнулся Власов, — Это просто демонстрация своей смелости, лихости так сказать, военной удачи. Когда победитель может показать вещественное доказательство своей победы. Это трофей. То есть то, что он собирается применить, не в личных целях, а на пользу трудовому народу, советскому государству. А мародёрство, это когда у маршала Победы, обнаружат почти десяток немецких аккордеонов[10], что он наберёт. Не я не спорю, может быть для души там, или с учётом только ему слышимых нюансов звучания, это ни так уж и плохо. Разные песни, на разных инструментах исполнять. Но это чистой воды мародёрство. А вот, допустим, есть ситуации, когда трофейное оружие только и можно применять.

— Это где это, а то уж больно похоже на превознесение всего западного. Не нашего, не отечественного. Да и где вражеское оружие выгоднее применять, то? — произнёс, внимательно посмотрев на Власова, Мишинев. Да подошедший, в этот момент, к ним старший лейтенант НКВД Гончаров тоже внимательно посмотрел на командира своего корпуса. На что генерал-майор ответил:

— Например, при разведке в тылу врага. Где боеприпасы будет легче восполнить. Да и по звукам выстрелов, когда огонь ведётся из одинаковых образцов оружия, есть шанс, что противник может спутать стороны конфликта. Но это же и несёт определённую опасность и для нас самих, — комкор посмотрел на лейтенанта-мотоциклиста и спросил, — Как думаете, какую угрозу несёт применение трофейного оружия? А, как известно, пулемётов много не бывает. Даже если это пистолет-пулемёты.

В ответ Смирнов замялся и произнёс:

— Не знаю товарищ генерал-майор.

— Услышав рядом выстрелы из оружия врага, а звук выстрела, у различных, образцов оружия, различается, боевые товарищи могут решить, что в расположение пробрался враг и открыть огонь на поражение, — назидательно ответил Власов, — Так что с трофеями надо быть осторожным. И точно знать, что ты боевыми товарищами идентифицирован правильно. Хотя...

Произнеся последнее слово, Власов, с прищуром посмотрел на политработников и произнёс:

— Хотя, товарищи комиссары, по поводу трофеев есть одно предложение. И тебя, лейтенант, это тоже касается. Так как в Рава-Русском тоже есть аэродром, и там тоже могут быть пригодные к эксплуатации самолёты, в том числе и бывшие польские, какие-то ремонтные возможности, горючие, боеприпасы, спецтехника, передашь приказ командиру полка проверить на их наличие аэродром в Рава-Русском. Плюс необходимо будет осмотреть все, находящиеся в зоне ответственности, железнодорожные станции, автобазых, машина-тракторные станции. На предмет наличия на них боеприпасов, горючего, продовольствия. Направив эти грузы, и эвакуируемых с ними людей, на станцию Львова.

— Товарищ генерал-майор, все эти грузы имеют получателей. Кому они были направлены по плану, — встрепенулся Мишинев, — И так они их не получат.

— Они их так и так не получат, товарищ бригадный комиссар, — ответил Власов, — Если не авиацией разбомбят, так националисты сожгут. Плюс, я ожидаю, что противник, на отдельных участках границы, вклиниться сегодня на несколько десятков километров. И есть опасения, что он их может захватить или уничтожить, тем же артиллерийским огнём, это народное имущество. А так есть шанс, что мы его используем.

И посмотрев на комиссара, генерал-майор, подумал: "да это не Попель[11], к сожалению, тот порешительнее будет", но всё-таки предложил:

— А не заняться ли вам, товарищ бригадный комиссар, совместно с начальником снабжения корпуса полковник Афанасьевым, проверкой аэродромов, железнодорожных станций, крупных автомобильных баз, ну и машинно-транспортных станций. Как по вопросу использования их как источниками снабжения и как ремонтную базу, для частей корпуса. Да и для эвакуации, как наших советских людей, так и вышедшей из строя техники. Иначе мы очень быстро лишимся горюче-смазочных материалов и боеприпасов. Это надо обязательно избежать. Поэтому товарищ бригадный комиссар займитесь этими вопросами, материально-технического обеспечения, в зоне дислокации корпуса. Заодно занимаясь спасением наших граждан, мобилизую их в состав корпуса. Или отправляя в эвакуацию тех, кто мобилизации не подлежит. Поверьте, мне как коммунисту, наших людей, свидомые националисты, уже сегодня начали убивать. Их надо спасать. Собрать и взять под защиту.

— Хорошо, — ответил Мишинев, всем своим видом показывая, что он не согласен с этим самоуправством генерал-майора, но уступает желанию комкора, — возглавлю эту проверку. Но вот ваше поклонение перед западным, превознесение вами иностранщины, а я подобное одобрить не могу.

— Спасибо, товарищ бригадный комиссар, что согласились. Поверьте, буквально через пару дней, вы оцените необходимость этих мероприятий, — улыбнувшись и стараясь максимально доброжелательно говорить, произнёс Власов, который после этого повернулся к Смирнову и произнёс, вызвав своими словами улыбку у лейтенанта, — А по поводу иностранщины. Товарищ лейтенант, во-первых, если захватите Парабеллум, артиллерийской модели, с барабаном, то подарите комиссару корпуса. А во-вторых, вы всё слышали, по поводу моих требований по сбору всего необходимого, для корпуса? Если да, то передайте мой приказ командиру полка, осуществить эти же мероприятия, в своей зоне ответственности. И отправляйтесь в полк. Всё понятно?

— Да, товарищ генерал-майор, всё слышал и подарок товарищу комиссару сделаем, — ответил Смирнов и спросил, — Разрешите идти?

— Ступайте, товарищ лейтенант, ступайте, — отдавая честь, произнёс Власов и повернулся к Гончарову, добавив, — И, я сожалею, товарищ старший лейтенант НКВД, что не ошибся. И мы с вами прямолинейно и откровенно, как вы вчера предлагали, поговорить уже не можем. Но у меня к вам есть предложение.

— Это какое? — старший лейтенант НКВД поднял взгляд на командира корпуса.

— Я предлагаю, вам, в смысле НКВД, по своей линии, создать во Львове и области истребительные батальоны. Собрав советский и партийные активы, сознательных рабочих. И вооружив их. Включая и трофейным оружием. Вот несколько десятков винтовок лежат. А то я полностью уверен, что в городе уже послезавтра стрелять будут.

Гончаров внимательно посмотрел на Власова и произнёс:

— Это говорит, всё тот же источник, товарищ генерал-майор?

— Вы и сами знаете, что тут большое националистическое подполье, товарищ старший лейтенант НКВД, — смотря прямо в глаза Гончарову, ответил Власов, — Сегодня они организуются, завтра будут выходить на позиции. И послезавтра начнут стрелять. Их надо опередить.

Гончаров перевёл взгляд на груду немецких, польских и чешских винтовок Маузера, которые были захваченные у использовавших их немцев. Благо патроны к ним у всех этих стран были одинаковые. Минуту помолчал, а потом произнёс:

— Я в областное управление НКВД.

И направился к стоянке автомобилей, перед входом в штаб корпуса. Где стояло несколько легковых автомобилей марки М-1, или как их ещё называли "эмки". Причём в одну из них уже садился бригадный комиссар Мишинев. И только взглянув на это Власов, с металлом в голосе, произнёс:

— Товарищи командиры, я же приказал, старшему комсоставу корпуса передвигаться только в бронеавтомобилях. Немедленно пригнать сюда легкие бронеавтомобили. И передвигаться, вам, только на них. В сопровождении бойцов охраны.

4

Для себя, генерал-майор Власов, выбрал радиофицированный БА-20, с поручневой антенной вокруг корпуса. При этом расположившись на командирском месте в броневике. Хотя эту маленькую и тесную, особенно пусть и худощавого, но весьма долговязого генерала, машинку стоило назвать скорее броневичком. На месте стрелка, в башне, за пулемётом, расположился шифровальщик. Бурят, которому теперь пришлось осваивать не только башенный пулемёт марки ДТ, но радиостанцию, которой была оборудована, за счёт уменьшения боекомплекта, бронемашина. При этом высвободившиеся члены экипажа БА-20, разместились в, следовавшей за бронеавтомобилем, "эмке". Вместе с адъютантом, только что прибывшим в корпус лейтенантом, и шофёром. При этом все, за исключением адъютанта, оказались вооружены СВТ. И сейчас, оставив четверых, охранять машины и вход в мастерскую, предупредив их, что они находятся во враждебном окружении, и поэтому должны проявлять бдительность, Власов в сопровождении адъютанта и бойца с винтовкой вошёл в помещение мастерской краснодеревщика. Который сразу же кинулся навстречу дорогим клиентам, буквально рассыпаясь в желании угодить, произнося всё с чётким еврейским акцентом:

— Здравствуйте, здравствуйте, пан генерал. Старый Мойша, рад услужить столь дорогому клиенту. Вам, пан, несомненно, понравиться, то, что я, для вас, сделал.

С этими словами мастер достал, уже сделанную накладку на ствол пистолета. При этом Власов отметил, что накладка в точности совпадает по цвету и фактуре дерева с деревянной кобурой пистолета, а краснодеревщик продолжал:

— Пан генерал, я смею попросить ваш пистолетик, чтобы всё установить.

Власов достал маузер из кобуры. Вынул магазин, проверил, что в патроннике нет патрона. Пристегнул деревянную кобуру к пистолету и протянул его краснодеревщику. Который, продолжая рассыпаться в любезностях, стал крепить накладку на ствол. Буквально надвинув её на пистолет, при этом деревянная деталь встала на своё место, как будто она там так всегда и стояла. Надвинувшись на корпус пистолета, перед магазином, не перекрывая отверстие под него. При этом буквально защёлкнувшись на оребрении ствола. Но мастер стал ещё, и закреплять накладку на стволе, монтируя антабку. Дополнительно закрепляя накладку на стволе и с помощью предназначенных для неё шурупов. При этом произнося:

— Пан, генерал будет доволен работой старого Мойши. Ещё никто не оставался недовольным моей работы. Я самый лучший краснодеревщик в округе. У кого не спросите, каждый скажет, что моя мебель самая лучшая и служит долго. Даже ваши внуки будут удивляться мебели, которую сделает вам старый Мойша. Если закажите, то не пожалеете, пан генерал. Так что обращайтесь, меня тут все знают.

И с этими словами мастер протянул пистолет Власову. Который проверил, как работает механизм пистолета, как вставляется магазин и, удовлетворённо кивнув, произнёс:

— Я вполне удовлетворён вашей работой мастер. Кстати, как звали вашего отца, уважаемый?

— Абрамом, пан генерал.

— Так вот, Моисей Абрамович, я вполне удовлетворён вашей работой, — повторил фразу Власов, протянув мастеру, банкноту в десять рублей, которая тут же исчезла где-то в фартуке еврея, — И после войны, с удовольствием, закажу у вас мебель. Но, для этого, вам, придётся сделать одно важное дело.

— Я, слушаю вас, пан генерал, — краснодерёвщик внимательно посмотрел на Власова. Который прямо смотря в глаза человека, проговорил:

— Вам придётся, для этого постараться сохранить свою жизнь. Немцы идут сюда убивать. И хотят, очисть эту землю, от тех, кого считают низшими, убив их. И ваш народ входит в их число. Поэтому я настоятельно прошу вас, Моисей Абрамович, уезжайте от сюда. И передайте своим, что бы они уезжали, за Волгу. Туда немцы точно не придут.

— Пан генерал, — еврей снисходительно, как это умеют делать представители этого народа, посмотрел на Власова, — Я родился ещё при императоре Иосифе. И даже вырос при нём, став краснодеревщиком. Я пережил намного больше вас и видел немцев. Культурные и вежливые люди. Вы наговариваете на них.

— Я бы не сказал, что нацисты это люди, — покачал головой Власов, — За восемь лет они полностью извратили сознание простых людей. И теперь это машины убийства, очень злые на иудеев. Причём на столько, что убивать будут даже детей и молодых женщин. И даже близость женщин с ними, не спасёт бедняжек от смерти.

— Но с чего так, пан генерал, мы же не сделали им ничего плохого? — удивился еврей, и в его глазах буквально читалось снисхождение, к ничего не понимающему за жизнь поцу, — Да и краснодеревщик нужен при любой власти.

— Ну вы лично нет, никому ничего плохого не сделали, но немцам внушили, что Германия проиграла в предыдущей войне, только по тому, что ей подло воткнули нож в спину, как разнообразные левые, включая социал-демократов, так и евреи. Что Германия проиграла из-за предательства, а не из-за того, что надорвалась в борьбе с коалицией, победить которую они не могла по определению. Ну а потом голодающие и обездоленные немцы, которые были должны всем и очень много, с ненавистью смотрели, как богатели евреи, занимавшиеся торговлей. И не важно, что простые люди, из этого народа, жили, так же, как и простые немцы. Имидж народа, легко способны испортить нувориши из его числа. В результате немцы ненавидят и готовы убить любого еврея. Как, впрочем, и местные селюки, рогули. Которые, на основе своей ненависти, к вашему народу, при появлении тут немцев набегут во Львов и устроят тут погром для вашего народа. С грабежами и убийствами. И они постараются пограбить вашу мебель, а не купить её. Так что если хотите спастись, и спасти своих родных, уезжайте.

— И бросить тут всё? — буквально взмахнул руками мастер, — Мы тут живём уже несколько поколений, занимаясь одним и том же. И всё нажитое честным трудом, оставить. Ну, уж нет, пан генерал. Не брошу.

Власов поморщился. Присоединил к Маузеру магазин с патронами, закинул это подобие пистолета-пулемёта, на плечо и вроде бы как бы собираясь уходить, но тут бросил внезапный взгляд на краснодеревщика и буквально выпалив, спросил:

— А как вы относитесь, к сионистам, Моисей Абрамович?

— Ой вей, пан генерал, — махнул рукой иудей, — смешные люди. Уверяют, что они и есть мессия. И хотят, чтобы все собрались в Палестине и стали строить Израиль, чтобы построить Храм. И в нём встретить Конец Света.

— Ну вот, Моисей Абрамович, а говорите, что никому не сделали ничего плохого. А сами нарушаете планы таких уважаемых и богатых нуворишей. И вы мне поверите, что они уже вас заказали немцам? И даже за это заплатили. Заплатили немцам, что бы они убили всех евреев, кто не хочет перебираться в Палестину и строить Израиль. Заплатили за миллионы человеческих жизней. И немцы готовы выполнить контракт. Ведь большинство врагов сионистов, не желающие перебираться в Палестину, находятся на территории бывшей Польской Республике. И сионисты готовы избавиться от вас. И собрать всех выживших евреев в Палестине.

— Вы обманываете, пан генерал, — побледнев, произнёс старый еврей.

— А смысл мне вас обманывать? — усмехнулся Власов, — Я доволен вашей работой и не хочу неприятностей вам. Как лично вам, так и всему вашему народу. Да, вы не самые лучшие соседи. Но вы люди. И сюда идут нелюди. А мой долг спасать людей, от этой нечисти. А вы думайте. Или иначе скоро умрет треть жителей этого города. И это будет ваш личный выбор[13].

Власов развернулся к двери, чтобы покинуть мастерскую, и увидел, что в ней появился шифровальщик, который произнёс:

— Товарищ генерал-майор, пришло радиосообщение из штаба корпуса. Тридцать четвёртая дивизия подходит к городу.

Власов вздохнул и произнёс, помня, что объезда, зажатого болотистой местностью Львова, нет и для проезда необходимо проходить через город:

— Передай в штаб корпуса. Дивизии проследовать через Львов. Выйдя в район северо-западного пригорода Запытов. Разместившись в лесу восточнее него. Прикрыв Львов со стороны Радзехува. Кроме тридцать четвёртого мотострелкового полка, которому организовать гарнизон города. Выделив роту, со взводом бронеавтомобилей, из состава разведывательного батальона дивизии, в распоряжение управления НКВД. Командиру дивизии явиться в штаб корпуса.

И произнеся всё это, генерал направился к своей машине. И как только шифровальщик закончил на родном языке говорить, а потом, получив подтверждение, что радиограмма получена, доложил о выполнении задания, то генерал, садясь на своё место в БА-20, произнёс:

— В штаб корпуса.

5

По улицам Львова идя колоннами гремели танки, а в штабе корпуса командир тридцать четвёртой танковой дивизии полковник Иван Васильевич Васильев делал доклад, о положении дел. И вырисовывалась весьма прискорбная картина. Дивизия базировалась частично в Судовой Вишне, частично в Грудеке Ягелонском, при этом её мотострелковый полк базировался в Миколаеве. А часть тыловых частей, в частности ремонтные службы находились во Львове. И в поход дивизия выступила, имея в своём составе семь тяжёлых КВ, тридцать восемь пятибашенных Т-35, двести тридцать восемь Т-26, всех модификаций, и двадцать БТ-7. И всего по восемь стадвадцатидвухмиллиметровых и стапятидесяти двухмиллиетровых гаубиц, четырех тридцатьсемьмиллиметровые зениток, и четырех "трёхдюймовок", в качестве артиллерийской поддержки дивизии. Что сопровождало более четырёхсот пятидесяти различных автомобилей и два десятка мотоциклов. При этом для транспортировки орудий гаубичного полка не хватало даже тягачей. А всего дивизия оставила неисправными, или из-за нехватки экипажей, в местах дислокации один КВ, восемь Т-35, двадцать пять Т-26, один БТ, две СУ-5, восемь Т-37, три десятка Т-27[14], пятьдесят пять различных автомобилей и тракторов, семнадцать мотоциклов. Ещё три Т-35, два Т-26, одна СУ-5 и десяток мотоциклов находились в Харькове, Киеве и во Львов в среднем и капитальном ремонте.

Но это было полбеды. На марше дивизия потеряла ещё несколько десятков танков. Причём особо тяжёлые потери дивизия понесла в тяжёлых, пятибашенных Т-35. По технической поломке на марше были оставлено шесть таких танков, один танк опрокинулся вверх днищем, причём в реку, что делало его эвакуацию не просто затруднительной, а практически невозможной, а две машины этого типа застряли.

И Власов, тяжело вздохнув и помассировав виски, приказал командиру дивизии, выйдя в район сосредоточения обеспечить, ремонт прибывшей техники. Её техническое обслуживание и заправку топливом. Сформировать три боевых тактических группы на основе существующих полков. Усилив их артиллерий, сапёрами, средствами связи и зенитными средствами. Обеспечив все танки пехотным десантом. Который должен действовать совместно со своим танком.

После чего добавил, что командованию дивизии необходимо обеспечить эвакуацию всех вышедших из строя танков. При этом машины, которые невозможно отремонтировать в полевых условиях, погрузить на платформы и отправить на восток. Первоначально в Шепетовку. Далее Киев и Харьков. Технику, которую можно отремонтировать, совместно с ремонтной службой корпуса привести в порядок, для дальнейшего использования. Разрешая, при этом, для ремонта техники использовать узлы не подлежащей ремонту в полевых условиях, аналогичных образцов. Комплектуя их вышедшими из строя узлами. Используя для этих целей возможности гражданских организаций, МТС, автопарков и ремонтных мастерских. Мобилизовав их возможности на нужды обороны страны. Всю же технику, для которой нет экипажей, передать в другие части корпуса. Взамен получить два десятка танков Т-34 и необходимую вспомогательную технику. Используя для буксировки орудий, как принято в корпусе, двухбашенные Т-26 и химические танки на их базе. Так же корпус должен обеспечить себя защищённой радиосвязью, использовав, для этих целей, так же радиостанции с вышедших из строя танков. И найдя необходимое количество шифровальщиков, из представителей редкой национальности. Стрелков максимально оснастить автоматическим оружием. Задействовав все наличные винтовки СВТ. И сняв пулемёты, с отправляемых в тыл машин. Максимально вооружив танковые десанты этим оружием. Ну и быть готовой к маршу, с последующим ударом по противнику.

Особое внимание командир корпуса уделил, внезапно оказавшимся в составе тридцать четвёртой дивизии самоходным установкам. Приказав собрать все во Львове. Отремонтировать привести в порядок. Выделить для них радиофицированный танк Т-26, в качестве командирской машины, и три полугусеничных автомобиля. Для перевозки боеприпасов и прочего снабжения. И получившейся артиллерийский взвод направить в распоряжение штаба корпуса.

И тут генерал осознал, что необходимо создать хотя бы маленькую методичку, по поводу того, что такое боевая тактическая группа. И как ей пользоваться. И что этим генералу необходимо будет заняться немедленно. Внеся, в эту методичку, всё, что он знает о деятельности таких формирований. Указав одновременно на необходимость использования автоматического и самозарядного оружия, для подавления противника, угрожающего танкам. И уточнив, у полковника Васильева, где именно застряли танки Т-35, генерал-майор отпустил комдива. Что бы лично съездить к этому месту. На которые у Власова были всё-таки обширные планы.

Но выехать из штаба комкор не успел. Из штаба армии пришёл приказ[15], выделить из тридцать второй танковой дивизии и восемьдесят первой моторизованной дивизией, два танковых и один мотострелковый батальоны. Направив их в район Радзехува. Где совместно с передовыми частями десятой танковой дивизии пятнадцатого механизированного корпуса, разгромить прорвавшиеся части противника. И Власов направил, в этот район, полковую тактическую группу на основе триста двадцать третьего мотострелкового полка подполковника Лысенко. Тактическая группа имела два танковых батальона, мотострелковый батальон, несколько артиллерийских батарей, включая батарею гаубиц, зенитные средства и подразделения сапёров. И выделив передовой отряд, усилив его ремонтными и эвакуационными подразделениями, генерал-майор отправил его в направлении Радзехува. А сам, взяв несколько листов бумаги, чтобы создать черновик методички, сел в свой БА-20. Который сопровождала всё та же "эмка". Единственное что добавилось, так это то, что, третьей машиной, в небольшой колонне, стала "полуторка"[16]. В которой находилось ещё шесть человек, вооружённые ручным пулемётом и винтовками СВТ. А сам Власов, занялся работой над черновиком методички. В том числе решив указать в ней, что плотный автоматический или самозарядный огонь способен придавить огонь немецких ручных пулемётов, вокруг которых и строиться тактика немецкого отделения. И тем самым сорвать атаку немецкой пехоты.

6

По выезду из Львова небольшая колонна обогнала колонну ремонтно-эвакуационной техники, автотранспортной службы корпуса. Которая выдвигалась, по маршруту выдвижения тридцать четвёртой танковой дивизии, чтобы произвести эвакуацию вышедшей из строя техники дивизии, и её последующий ремонт. При этом проезжая мимо часто стоявших на обочинах трасы танков и автомобилей, Власов хмурился всё больше и больше. Десятки единиц не выдержавшей марша техники прямо указывало на низкую техническую надёжность имевшейся техники. А это сильно ограничивало и так не очень большие возможности советских войск. Ещё одной причиной для мрачного настроения командира корпуса было и то, что в воздухе шли бои между советской и немецкой авиации. И общее мнение от наблюдения за этими воздушными схватками было осознание того, что наша авиация проигрывала схватку за господство в воздухе. И Власов решил на обратном пути заехать на аэродром Куровице. Где находился штаб пятнадцатой смешанной авиадивизии, и базировалась корпусная разведывательная эскадрилья.

Но пока следовало разобраться с застрявшими "пятиглавыми драконами Сталина". Которых и обнаружили в одной из многочисленных речушек, когда эти танки попытались, было, форсировать. Обойдя по броду мост, который мог не выдержать их веса. Благо танки были из шестьдесят седьмого танкового полка, который дислоцировался в более близком, к Львову, гарнизоне, в Грудеке Ягеллонском. И буквально через час Власов стоял на берегу реки и смотрел, как экипажи танков всё ещё пытаются выбраться из топкой реки на болотистый берег. Но даже подцепить к ним стоявший на берегу тяжёлый тягач. Но никак не удавалось подтянуть к танкам цепи. А потом командир корпуса произнёс:

— А почему бревно не используете, товарищи?

— Бревно, товарищ генерал-майор? — от вопроса комкора танкисты даже замерли, удивлённо смотря друг на друга, и только один из них рискнул уточнить, что генерал имеет в виду, — Какое бревно?

— Хм, — удивлённо поднял одну бровь Власов, — Я думал, все танкисты так делают. Просто я это видел, когда был в командировке в Китае. Там много рисовых чеков, весьма болотистая местность. И японские танки частенько в них застревали. Так вот, что бы выбраться из этих рисовых чеков японцы использовали брёвна. С длинной бревна равной шириной корпуса танка. Которые постоянно возили с собой, в кормовой части корпуса. И когда танк застревал, то они закрепляли тросами бревно на траках гусеницы. И проворачивали гусеницами бревно под днищем, организуя с его помощью необходимый для движения упор. Пока бревно, в своём перемещении, не достигнет кормовой части танка. Потом либо снова крепят спереди, либо, если выбрались, то снова крепят бревно в кормовой части. В особо тяжёлых случаях можно использовать и тягачи.

Танкисты переглянулись, и часть из них, тут же побежали к поломанным при налёте авиации столбам. Из которых сделали два бревна, подходящих по размеру, для танка Т-35. И закрепили эти брёвна на траках танков. Что позволило пусть и не с первого раза, но вытянуть танки из реки на сухой берег. После чего танки, уже в сопровождении тягача, торжественно проехали мимо Власова. При этом брёвна были закреплены на корме спасённых танков. Что давало надежду, что это хоть немного, но поможет сохранить технику. Ну а Власов приказал своей колонне выдвигаться к аэродрому Куровице. И пока они добирались, Власов снова занялся работой над своей методичкой.

7

На аэродроме Куровице, Власов, в первую очередь, встретился с командиром пятнадцатой смешанной авиадивизии генерал-майором Александром Афанасьевичем Демидовым. Который и поблагодарил командира корпуса за прикрытие аэродромов от атак немецких самолётов, что позволило практически избежать потерь при атаках немецких самолётов. Всего, на аэродромах, было потеряно четыре самолёта. Два десятка самолётов не вернулись из боевых вылетов. А ещё одиннадцать, из них семь МиГ-3, оказались потерянными из-за аварий. И Власов понял, что при таких потерях в дивизии, через десяток дней закончатся самолёты. Но расстраивать такими мыслями Демидова, командир корпуса, не стал. А сам Власов прошёл в расположение сто четвёртой отдельной разведывательной эскадрильи.

Где его обрадовали, что эскадрилья смогла избежать потерь. При этом на самолёты заканчивается монтаж бомбодержателей и прицелы. Плюс, с аэродрома Рава-Русский, оказалось эвакуировано всё что можно. Включая повреждённые и находящиеся на хранении самолёты, в том числе и несколько бывших старых польских самолётов[17], а также всё имевшееся там оборудование, технику и персонал. Включая и курсантов аэроклуба. Которые, совместно с курсантами местного аэроклуба, оказались включёнными в состав эскадрильи. В результате в эскадрильи оказалось формально под два десятка самолётов, пусть и в большинстве своём не способных не медленно подняться в воздух. И собранных с нескольких аэродромов. А количество пилотов превзошло штатную численность эскадрильи в полтора раза. И выслушав рапорт командира эскадрильи, майора Максимова Григория Владимировича, командующий корпуса приказал собрать всех пилотов для разговора.

При этом командир корпуса знал, что в эскадрильи, перед войной, сложилась не очень хорошая ситуация с самолётами. Формально, на вооружении эскадрильи, должны были находиться более трёх десятков самолётов, типов Р-5, различных модификаций, в основном Р-5ССС, У-2 и Р-Z[18]. Но в конце мая, в эскадрильи, случилась авиакатастрофа, когда погиб экипаж самолёта У-2. Из-за того, что в полёте переломилось крыло. После чего большинство самолётов эскадрильи встали на ремонт. А до полётов, тогда, допустили всего два самолёта У-2. И сейчас, зная, что в его распоряжении практически нет пригодных к полётам самолётов, и поэтому, приказав командиру эскадрильи всемерно ускорить ремонт неисправных самолётов, Власов стал жать, когда в эскадрильи соберут пилотов.

И когда пилотов построили, и их командир доложил Власову о том, что пилоты построены, то генерал-майор, отдав честь, скомандовал:

— Вольно.

Командир эскадрильи повторил команду генерала, а тот, пройдя вдоль строя пилотов, среди которых были и две девушки, вглядываясь в их лица, а потом, пройдя в середину строя, произнёс:

— Присаживайтесь товарищи. У меня к вам есть большой разговор. Так будучи в командировке, в Китае, я сталкивался там с американскими лётчиками. И мне понравилась у них один момент, в их боевой деятельности. Когда перед началом боевых действий командир проводит так называемый брифинг, объясняя лётчикам важные моменты в их предстоящей, боевой деятельности. При этом американцы весьма трепетно относятся к усталости пилотов. Стараясь всячески избежать того, что бы их пилоты были уставшими. Так как усталость пилотов способствуй с одной стороны повышению аварийности, с другой уменьшает количество ежедневных вылетов. А летать вам, товарищи придётся много. И по ночам.

Власов поправил очки и продолжил:

— Вот, скажите мне товарищи, что в самолёте самое важное?

— Мотор, товарищ генерал-майор? — в ответ послышался девичий голос.

— Нет, товарищ пилот, самое важное в самолёте это лётчик. Без него самолёт просто груда металла и дерева. Которые можно довольно легко сделать. А пилота надо вырастить, выучить, да и ещё на поддержание его здоровья и лётной подготовки надо постоянно тратиться. А самолёт, что груда материалов. Так что берегите себя. Самое ценное, что есть у нашего социалистического государства, это наш советский народ. Так что берегите, самое ценное что у нас есть, то есть себя, — ответил, на это вопрос командир корпуса, вздохнул и продолжил:

— Вопрос в том, что имевшиеся у вас, товарищи, самолёты У-2 практически невозможно использовать днём. Особенно для разведки. Если и летать днём, то только выполняя задачи связи, причём в своём тылу. И на небольшой высоте, выполняя бреющие полёты, желательно не поднимаясь выше элементов местности. Дабы не оказаться под ударом немецких истребителей. А вот ночью вы можете летать довольно свободно. Причём выполняя не только функции разведки, но и выполняя ударные задачи. Нанося удары по обнаруженным целям. Например, немцы кормят своих солдат один раз и обычно ночью, и если вы подловите немецкую роту возле кухни, и убрав до минимума мощность мотора, на снижении, уроните на них пару бомб, добавив после сброса оборотов и уйдя в сторону, то будет очень хорошо. Но меня в первую очередь волнуют цели на трасе Сокаль, Стоянув, Радзехув и далее на Дубно. Особенно ремонтные части противника. Для нас сейчас главное выбить главную ударную силу противника танки. Но это не ваши главные цели. Хотя танки противника несут на себе запас топлива, в канистрах. И обстрел танков зажигательными пулями может привести к выходу танков противника из строя.

Генерал-майор отметил в голове, что этот момент, с канистрами на корпусах танков и их обстрел зажигательными пулями, будет необходимо внести в методичку, но проговорил дальше:

— Но танковые колонны противника, аэродромы и размещение частей прикрывается мощной противовоздушной группировкой. Так, противостоящую нам первую танковую группу прикрывает второй зенитный корпус противника. Поэтому атаковать такие цели можно только внезапно, и тут же выходить из зоны обстрела. Даже и не помышляя об втором заходе. Так же прикрыты зенитными средствами будут и транспортные колонны противника. А вот их тыловые объекты, в том числе и ремонтные базы не будут, так плотно, прикрыты зенитными средствами. Но немецкая армия сильна своими ремонтными возможностями, что будет позволять немцам быстро восполнять свои силы. В том числе и танки. И атаки ремонтных служб противника, позволит нам эффективнее выбивать танки противника. Ну и по возвращению конечно должен быть доклад, где и что видели, где и чем были обстреляны, где видели наши войска. Надеюсь, всем понятны цели, которые я ставлю перед вами, товарищи.

Комкор снова окинул взглядом сидевших перед ним людей и тяжело вздохнув, стал снова говорить, подумав, что этот момент так же необходимо будет отметить в методичке:

— То, что я сейчас скажу, многим покажется несусветной ересью, но вы должны меня выслушать и попытаться осознать смысл того, что я вам скажу. Вы не должны погибать за нашу Советскую Родину. Но вы должны приложить все усилия, чтобы явившиеся сюда убивать, грабить и насиловать нелюди, сдохли за свою родину. Запомните, победа будет за нами. И я хочу, чтобы вы все оставили автографы на рейхстаге, в поверженном Берлине. Но для этого придётся победить опасного, хитрого и сильного врага. И постарайтесь понять, что если вы совершите подвиг сегодня, с риском для жизни, то следующей ночью возможно немцев некому будет бомбить. Так что откажитесь от чрезмерного риска. И атакуйте другую цель, менее опасную. Эту же, опасную сегодня, цель, возможно, получиться атаковать, без чрезмерного риска, в следующем вылете. И теперь об ваших вылетах. Я жду от вас подвига, подвигано в другом. Осуществлять вылет каждую ночь, в идеале два. Я понимаю, что сейчас ночи короткие. Но вылетать можно на закате, выходя к линии фронта уже с наступлением темноты. Заканчивая последний, в этот день вылет уже с рассветом, но опять же ещё в темноте покидая территорию, занимаемую противником. Но если кто-то сделает за ночь три вылета, тому честь и хвала, за его подвиг. Но обращаю момент, что вы можете быть обстреляны и на своей территории. Особенно на небольшой высоте. Причём, скорее всего, обстреляны, вы товарищи, можете быть националистами, в том числе и дезертирами из РККА. Которые будут в нашей форме. Старайтесь избегать полётов, над незанятыми нашими войсками районами. Старайтесь проводить, над нашей территории, полёты точно зная, что под крылом свои.

При этом генерал-майор заметил недоумённые взгляды, которыми, при его словах, стали обмениваться пилоты. И Власов поспешил, образно говоря, несколько подсластить пилюлю, сказав, что они скоро начнут боевую работу:

— Сегодня ночью, товарищи отдохните, завтра днём займитесь подготовкой техники к полётам. Совершите тренировочные полёты. В том числе и учебные бомбометания. А ночью перебазируетесь на аэродром в Бродах. И с вечера послезавтра приступаете к боевой работе.

И оставив, обмениваться новостями пилотов, генерал-майор направился в штаб корпуса. В надежде, в комфорте отдохнуть хоть несколько часов. Но не тут-то было. Мало того, что пришла информация, что передовой отряд корпуса вышел в район города Броды, где начал разворачивать командно-наблюдательный пункт корпуса. И туда же начали перемещаться тыловые части и артиллерия корпуса, дивизий и артиллерийской бригады. Но как оказалось, что на полевой командный пункт, командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника Кирпоноса, в районе Тарнополя[19], прибыл представитель ставки, генерал армии Жуков. Который хочет утром 23 июня посетить командный пункт четвёртого мехкорпуса под Бродами[20]. А это означало, что подремать, несколько часов, получиться только в салоне бронеавтомобиля. По дороге в Броды. И отдав писарям черновик методички, что бы они её отредактировали и напечатали, из расчёта, по четыре методички, на каждый штаб, от корпуса и до всех полков включительно, после распространив их по частям полков самостоятельно, перепечатав, генерал-майор Власов снова забрался в свой бронеавтомобиль. Направляясь на командно-наблюдательный пункт своего корпуса. Куда так же должен будет прибыть и командующий шестой армии генерал-лейтенант Музыченко. Начинался второй день войны.

[1] Рабоче-Крестьянская Красная Армия, название армии СССР того времени.

[2] В реальной истории эта дивизия была поднята по тревоги и начала выдвижение только в два часа двадцать второго июня.

[3] В реальной истории тридцать гаубичный полк выдвигался в несколько этапов, из-за нехватки тягачей, а тридцать второй мотострелковый полк осуществлял выдвижение пешим порядком.

[4] В составе противотанковых артиллерийских бригад было два полка, имевших в своём составе по дивизиону стосемимиллиметровых орудий и по два дивизиона восьмидесятипятимиллиметровых зениток, и трёхдюймовых универсальных дивизионных орудий Ф-22. Плюс в бригаде имелся дивизион тридцатисемимиллиметровых зениток. Сапёрный батальон. И другие подразделения.

[5] В реальной истории это случилось, на улицах Львова, утром 24 июня.

[6] Всего по РККА порядка 40 танков новых типов не покинули свои парки, а общее количество таких машин, или вышедших из строя на маршах, по РККА исчислялась тысячами. Так 9 мехкорпус Рокоссовского, подобным образом потерял до трети своих танков. Которые не были эвакуированы. И стали трофеями немцев.

[7] Сленговые названия самолётов И-16 и Ме-109, а использовать буду только принятые в то время в РККА обозначения, соответственно.

[8] Ныне это польский город Ляшки.

[9] В 1941 году автоматами называли пистолеты-пулемёты.

[10] Послевоенная комиссия, занимавшаяся расследованием случаев мародёрства у высших офицеров, обнаружила у маршала Жукова 8 иностранных аккордеонов, с богатой отделкой. По поводу их появления маршал ответил, что это подарки.

[11] Комиссар 8 мехкорпуса, организатор боя 34-й танковой дивизии за Дубно.

[12] Согласно захваченным частями 17-й армии вермахта документам 8-го мехкорпуса, в 34-й танковой дивизии числилось:

в 67-м танковом полку — 8 КВ-1 (все с пушкой Ф-32), 17 Т-35 (еще три Т-35 находились в Харькове на заводе, куда были отправлены для прохождения капремонта), 106 Т-26 (из них 37 радийных и 4 двухбашенных), 2 ХТ-26, 1 ХТ-133, 2 (хотя в дивизии, по другим данным, было три таких САУ) СУ-5, 4 Т-37, 10 Т-27, 4 БА-10, 1 ФАИ. Из их числа два Т-26 и одна СУ-5 были в марте, и в мае сданы на ремонтные базы во Львове, и Киеве (Дарница),

в 68-м танковом полку — 31 Т-35, 116 Т-26 (40 радийных, 6 двухбашенных), 19 ХТ-26, 1 ХТ-130, 7 ХТ-133, 1 Т-26 тягач, 10 T-27, 2 БА-10, 6 БА-20.

в 34-м отдельном разведывательном батальоне — 19 БТ-7, 7 БА-10, 2 БА-20, 2 ФАИ,

в 34-м отдельном батальоне связи — 7 БТ-7, 2 БА-10, 6 БА-20, 4 ФАИ.

[13] Из более чем ста тысяч человек составлявших еврейскую диаспору Львова в 1941 году освобождение встретили всего три сотни человек. При этом Львовское гетто было третьем по величине, во время Второй Мировой Войны. А порядок, в этом гетто, обеспечивали восемь сотен, служивших немцам, полицейских, из евреев.

[14] КВ-1 и Т-35 марки тяжёлых танков, ХТ-26, ХТ-130 и ХТ-133 огнемётные танки, на основе различных модификациях лёгкого танка Т-26, серия которых была основным танком в СССР, в 30-х годах 20 века. На основе этого танка существовал и вариант в виде тягача, без башни. СУ-5 самоходная установка на основе Т-26, с 122-миллиметровой гаубицей. БТ-7 легкий, колёсно-гусеничный танк, из серии танков БТ. Второй по массовости в СССР 30-х годов. Т-37 легкий плавающий танк. Т-27 пулемётная танкетка. БА-10 средний пушечный бронеавтомобиль. БА-20 и ФАИ легкие, пулемётные бронеавтомобили, по сути различавшиеся только типом используемого автомобильного шасси.

[15] Подобный приказ был отдан, в штабе Шестой армии, в районе пятнадцати часов 22 июня.

[16] Автомобили типа ГАЗ-АА, имевшими грузоподъёмность в полторы тонны.

[17] В ходе Освободительного похода, в 1939 году, на занятой Советским Союзом территории осталось несколько сотен польских самолётов. В основном устаревших типов, в том числе и несколько десятков устаревших истребителей, включая и типов PZL P-7 и PZL P-11. В большинстве своём, захваченные польские самолёты, не нашли применение в авиации СССР.

[18] Р-5 и Р-Z типы советских разведчиков и лёгких бомбардировщиков середины 30-х годов. Р-5ССС, которых в 104-й разведывательной эскадрильи было 9 штук, был в ней самым распространённым типом самолёта, и представлял собой вариант лёгкого штурмовика с пятью пулемётами ШКАС. Но к началу войны, все самолёты эскадрильи, за исключением двух 2 У-2 были сданы в окружные мастерские на ремонт.

[19] Сейчас Тернополь.

[20] Информация, о том, что утром 23 июня 1941 года Жуков был на КП 8-го мехкорпуса, указана в его воспоминаниях.

23 июня 1941.

1

Колонна, в машинах которой, на командный пункт четвёртого механизированного корпуса, прибыл генерал армии Жуков, начальник генерального штаба и представитель ставки, в сопровождении командарма Музыченко, появилась в расположении штаба четвёртого мехкорпуса, практически точно в десять часов. Преодолев, те шесть десятков километров что разделяли Тарнополь и Броды, за пару часов. И нельзя сказать, что генералу армии понравилось увиденное. Не было ни стоявших у оформленного входа часовых, ни посыпанных песочком дорожек и выровненных по линейке палаток. Просто стоявший на трасе регулировщик направил их колонну на просеку в хвойном лесу южнее города Броды. Но прямо перед въездом в лес поперёк дороги оказался выкопан небольшой ров, с валом, за ним. Что заставило машины сбавлять скорость и объезжать препятствие по обочине. И пока машины объезжали препятствие, возле него возникла фигура в каске, плащ-палатке, и только по командирскому ремню можно было понять, что это младший командир, который заглянув в машины, поднёс руку к каске и произнёс:

— Здравие желаю, товарищи. По просеке прямо до перекрёстка, потом направо. Там вас ждут.

После чего человек сделал несколько шагов назад, и тут Жуков увидел, что он направляется к стоявшему, за замаскированным бруствером, из мешков с землёй, пушечному бронеавтомобилю, стоявшего, при этом, по-боевому. То есть кормой вперёд, и развёрнутой, в этой проекции, башней. А когда колонна достигла небольшой, расчищенной от кустов и валежника, но скрытой кронами деревьев, площадки, то машины тут же отогнали в такие же, образованные мешками, набитыми землёй, пустые капониры. Где машины тут же накрыли маскировочными сетями. При этом Жуков заметил, что в других этих капонирах находились бронеавтомобили, с развёрнутыми, вовне периметра штаба, башнями с приведённым к бою оружием. При этом прибывшие с колонной бронеавтомобили, были расставлены, старшим лейтенантом, с повязкой дежурного так, чтобы вписаться в систему обороны штаба. И тоже развернули своё оружие на защиту его периметра. А потом дежурный повёл прибывших генералов к не видимому сразу, из автопарка, навесу, над столами. Возле которых находилось несколько палаток. И находившихся возле них командиров и красноармейцев. Среди которых была видна долговязая фигура командира корпуса генерал-майора Власова. С висевшим на плече, на ремне, пистолете системы Маузер, пусть и очень редкой модели, но напоминавшим, деревянной накладкой и присоединённой деревянной кобурой, траншейный карабин 1917 года, и подсумком с парой гранат на поясе. И генерал-майор, увидев приближающихся генералов, произнёс:

— Товарищи командиры!

А прибывший, за несколько часов до этого, на командный пункт корпуса, генерал-майор Власов увидел совсем другую картину. Под расположение штаба пытались выкорчевать кусок леса, по периметру штаба открыто стояло несколько часовых. А колонна командира корпуса, не снижая скорости, добралась буквально до штабной палатки. И когда Власов собрался, было, выйдя из БА-20, войти в палатку, но остановился, увидев направленный на него ствол орудия среднего автомобиля, в башне которого копался кто-то из членов экипажа. И комкор развернувшись, подошёл к бронеавтомобилю и спросил, судя по пустым петлицам красноармейца:

— Орудие заряжено?

— Да, товарищ генерал-майор, — только и ответил красноармеец, — заряжено.

— А если спуск нажмёшь, куда снаряд полетит? — произнёс, смотря в упор на бойца Власов. Красноармеец повернул голову в направлении ствола и побледнел. А генерал-майор продолжил:

— Вот и я про тоже, товарищи. Во время моей командировки, в Китае, был случай, когда командир танковой части, на своём Т-I[1] прибыл в штаб дивизии. Поставив свой танк напротив здания, где находился штаб. И направился туда, получать задачу. А водитель, зачем-то полез в башню и нажал спуск, выпустив из обоих пулемётов по зданию штаба хорошую такую очередь. При условии, что здание был из сыробитных кирпичей, то пули прошивали его насквозь. Ну, те, что не попадали в офицеров штаба конечно. Вы хотите такого же?

Генерал-майор обвёл взглядом стоявших вокруг, и которые все отводили глаза. После чего Власов продолжил:

— Тогда всё организуем по-другому. Сделаем так.

И теперь, стоя под пологом из крон деревьев, маскирующих расположение штаба корпуса, Власов отдавал рапорт, представителю ставки, доложив, что корпус ведёт боевые действия двумя передовыми отрядами, восточнее Рава-Русской и южнее Радзехува. Где будут бои полковые, боевые тактические группы третьего мотоциклетного полка и триста двадцать третьего мотострелкового полка соответственно. При этом в Радзехуве, его передовой отряд встретил одиннадцатую немецкую танковую дивизию. С которой с семи часов утра отряд ведёт бой, пытаясь, совместно с десятой танковой дивизией, пятнадцатого мехкорпуса выбить немецкие войска из города. А остальные части корпуса совершают марш из района Львова в район города Броды. При этом в настоящий момент перемещение осуществляют передовые отряды тридцать второй танковой и восемьдесят первой моторизованной дивизии, третья противотанковая артиллерийская бригада, и тыловые подразделения корпуса и указанных дивизий. Остальные части корпуса сосредоточенны вокруг Львова, для прикрытия города. При этом восемьдесят первая моторизованная дивизия сосредоточена в районе Янова, тридцать вторая танковая дивизия в районе Мокротина, восьмая танковая дивизия в районе Дубровица, а тридцать четвёртая танковая дивизия в районе города Запытов. Осуществляя подготовку к маршу. И выслушав Власова Жуков произнёс:

— Вольно, товарищи. И покажите ситуацию на карте.

— Вольно, — повторил Власов и, указав ладонью на навес, под которым стояли столы с картами, добавил, — Прошу, товарищ генерал армии.

Все расположились вокруг стола с картами, где была указана известная обстановка. Посмотрев на которую Жуков сообщил, что ситуация на карте не соответствует действительности. Так как управлению двадцать шестой армии, из состава двенадцатой армии, переданы находящиеся на границе с Венгрией войска, тринадцатый стрелковый корпус, в виде двух горнострелковых дивизий, сто девяносто второй и сорок четвёртой, а также пятнадцатая танковая дивизия, из состава шестнадцатого мехкорпуса. В составе двенадцатой армии оставлены части, находящиеся на румынской границе, семнадцатый стрелковый корпус, пятьдесят восьмая горнострелковая дивизия и оставшиеся дивизии шестнадцатого мехкорпуса. С добавлением пятьдесят пятого стрелкового и двадцать четвёртого механизированного корпуса. В состав шестой армии передан тридцать седьмой стрелковый корпус. Который начал выдвижение к линии фронта. Совместно с четырнадцатой кавалерийской дивизии. В пятую армию переданы девятый, девятнадцатый мехкорпуса, тридцать первый и тридцать шестой стрелковые корпуса. Которые так же выдвигаются к линии фронта. Для реализации третьей директивы ставки. Предполагавшую фланговые удары по наступающим немецким частям, по сходящимися направлениям на Сокаль. Имея задачу разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника. Для этого, с юга, должны ударить пятнадцатый и четвёртый механизированный корпуса, а с востока, двадцать второй, девятый и девятнадцатый механизированный корпуса. Которые сейчас выдвигаются в зоны сосредоточения. И что удар назначен на утро двадцать четвёртого июня.

В ответ генерал-майор Власов склонился над картой и постучал карандашом в районе населённого пункта Войницы, что находился на северной панцерштрассе и произнёс:

— Товарищ генерал армии, мы не успеем сосредоточить войска. В особенности артиллерию, и особенно на позициях пятой армии. Если я сформировал на основе полков, полковые тактические группы...

— Что, что вы сформировали, товарищ генерал-майор? — прервал его Жуков.

— Боевые тактические группы, товарищ генерал армии, по аналогии с существующими в немецких танковых дивизиях. Когда под единым командованием собираются танковые, мотопехотные, артиллерийские, зенитные, противотанковые, сапёрные подразделения, обладающие близкими тактическими скоростями и проходимостями. То есть созданные на основе танковых полков подразделения имею технику на гусеничном ходу. И способны двигаться совместно с танками. В том числе и части тяжёлой артиллерии. И это наиболее перспективное направление строительства наших танковых войск. Мы сами начнём их скоро создавать, в составе двух танковых батальонов, мотопехотного батальона, частей сапёров, зенитчиков, артиллеристов, при бригадном комплекте тыловых и ремонтных частей и под командованием полковника. Из-за чего их будут называть танковыми бригадами. Вот и я, перераспределив танковые и мотострелковые батальоны, добавив в них артиллерию, в том числе и противотанковую, зенитные части, и сапёров, свёл их в подчинение штабов полков. Поставив задачу выдвигаться, и вступать в бой, только вместе. А то наши части, начиная выдвижение, очень быстро разделяются на три изолированные группы. Отдельно следуют танки, отдельно пехота, а сильно отстав, из-за своих тихоходных тракторов следует артиллерия.

— Так встретив противника, танкисты разворачиваются и начинают атаку. Сминают противника, а потом подойдёт пехота и завершит разгром, — пожав плечами, ответил Жуков, — Лишь бы не опоздать с контрударом.

Власов тяжело вздохнул и, прямо посмотрев на Жукова произнёс:

— Товарищ генерал армии, напомню, что ваша атака одиннадцатой танковой бригады, на Халхил-Голе, с ходу, без поддержки пехоты и артиллерии[2] имела довольно ограниченный результат, при огромных потерях. А тут имеем и иные природные условия, чем степь. Ведь там, в отличие от наших условий, противотанковые орудия не спрятать. И имеем иного, чем слабо технические оснащённые японцы, противника. А противостоящий нам противник, имеет и танки, и артиллерию, в том числе и противотанковую, и авиационную поддержку. Причём в достаточном количестве. Тут, немецкие танки, при атаке наших танков, отойдут до позиций своей, усиленной противотанковыми средствами, пехоты. И при поддержке артиллерии устроят нашим танкам поле смерти. А если наши будут особо упорствовать, то и вызовут авиацию. Благо корректировщики и авианаводчики, у них, находятся прямо в боевых порядках. В экипажах командирских машин, оборудованных радиостанциями, замете не одной, а несколькими. После чего достигнув пехоты, занывшую оборону, немецкие танки пойдут в обход, а стрелками займётся их пехота, поддержанная артиллерией. А танки сходу проутюжат отставшую артиллерию, прямо в колонах. Ненадолго задержавшись, для уничтожения очередной встретившейся им нашей части. Надо идти, имея все силы в единой колонне. И не кидаться сломя голову в атаку, а встретив противника занимать оборону, в том числе танковыми частями. Да я знаю, что это противоречит требованию устава, зато согласно диалектическому материализму, соответствует моменту времени. Ибо логика событий важнее логики намерений. И я считаю, что нам необходимо накопить достаточно сил. И нанести удар кулаком, а не тыкая отдельными растопыренными пальцами. Для чего объединить все мехкорпуса и кавалеристов в оперативную конно-механизированную группу, использовав для её формирования штаб пятого кавалерийского корпуса. А вам, товарищ генерал армии, лично возглавить эту оперативную группу, включающую все мехкорпуса, как нашей, шестой армии, так и соседней пятой, — при этих словах Жуков усмехнулся и покачал головой, а Власов продолжил, — Всё равно дивизии корпуса действуют изолированно и от штаба корпуса, да и друг, от друга. При этом четырнадцатую кавдивизию подчинить мне. К тому же я считаю, что у нас недостаточно сил и средств для проведения в жизнь полученной директивы на контрудар. С выходом на территорию противника. Нам надо ограничиться менее масштабными задачами. Остановить наступление противника на нашем участке фронта.

— Товарищ генерал-майор, вы же знаете, что по плану, Юго-западный фронт должен был нанести фланговый удар по наступающей, в Белоруссии и Прибалтике, группировке противника. И тем самым отсечь её и заставить прекратить наступление. И без выхода на территорию Польши, прорваться в тыл немецких групп армий "Север" и "Центр" не получиться. И без этого не сорвать их наступление. Да и у вас в корпусе и так четыре дивизии, зачем вам пятая? Это уже армия получается.

— Товарищ генерал армии, у меня в корпусе четверть всех новых тяжёлых и средних танков, находящихся в нашей армии. Это самый сильный кулак нашей армии. И я хочу сделать его ещё сильнее. У меня не хватает подвижной пехоты, и кавалерия, особенно в наших условиях болотистой местности, способна её заместить. Особенно при нанесении удара по противнику. И тут я хочу обратить внимание товарища командарма на один момент, — при этих словах посмотрел на генерал-лейтенанта Музыченко, который внимательно посмотрел на Власова, а тот продолжил, — В, районе Бродов, собирается ударная группировка, общей численностью, под сто тысяч человек. И надо, пока мы не проиграли, в битве, за господство в воздухе, перебросить из Львова, в Броды, по железной дороге, припасы. В-первую очередь боеприпасы и горючее. Во-вторую, медикаменты, запасные части и продовольствие. Для этого имеющиеся эшелоны во Львове необходимо перенаправить. То, что надо эвакуировать, оправить на восток. А там, где в эшелонах наличествуют необходимые войскам припасы, направить их в Броды. И прошу вашего разрешения, товарищ генерал-лейтенант, на выход из боя моих передовых отрядов. С выводом третьего мотоциклетного и триста двадцать третьего мотострелкового полков к главным силам корпуса.

Музыченко сначала приподнял бровь, потом согласившись с выказанной мыслью и кивнул. Проговорив:

— Ночью выведите их боя. Передав участки соседям. Я отдам приказ по армии. Благо туда выдвигается стрелковый полк, из состава сто пятьдесят девятой стрелковой дивизии.

— Понял, товарищ генерал-лейтенант, отведём ночью, — ответил Власов и снова переведя взгляд на Жукова, продолжил:

— Мы исходим из своих довоенных планов, которым противник не следует. Реализуя свои планы. Причем в полном соответствии, с теми идеями, что вы товарищ, генерал армии, реализовали во время командно-штабных учениях, что проводились этой зимой. И теперь нам надо противостоять, в том числе, и выказанных там вами, стратегическим решениям. Исходя из того, что, во-первых, противник не дал нам время на развёртывание, начав наступление сразу же. Во-вторых, он нанёс удар и по нашему фронту. Что должно кардинально изменить направление наших ударов. Надо нанести удар, но только тогда, когда мы завершим сосредоточение. И из расчёта окружить и уничтожить ударную группировку противника на нашем участке. Благо, восьмой мехкорпус, уже вышел на линию соприкосновения с семнадцатой армией противника. И поддерживает наши войска на линии, от Рава-Русской и до Перемышля[3]. Надёжно прикрывая наш левый фланг. Благо у нас есть ещё несколько дней пока Финляндия и Венгрия не начали с нами войну. И можно этот фронт удержать. Ударив по фон Клейсту. И разобравшись с ним, мы сможем перебросить наши высвободившиеся войска к Пинску. И нанести фланговый удар в Белоруссии, по танковой группе Гудериана. Кстати он склонен к весьма рискованным действиям и к отрыву, от следующей, за ним, пехоты. Поэтому, в случае угрозы окружения, третья и десятая армии, из Белостокского выступа должны прорываться в Пинские болота, нащупав разрыв между пехотой противника и оторвавшимися от них танками Гудериана. И кстати, товарищ генерал армии, как ситуация у соседей?

Лицо Жукова нервно дёрнулось, и он произнёс:

— Благодаря, тебе, генерал-майор, Копец застрелился, а Павлов отстранён от командования фронтом. Со смещением командовать только танковыми войсками Западного округа. Ничего сказать не хочешь?

— Хочу, товарищ генерал армии, — ответил Власов, прямо смотря на Жукова, — Хочу сказать, что летчиков ещё расстреляют, а вот Мерецкова выпустят. Скажут, ты конечно виноват, но иди, воюй. Ибо сейчас не до внутренних распрей. Немцы пришли убивать нас всех, вне зависимости от наших политических предпочтений. А если кто-то это сейчас не понял и будет продолжать пытаться расшатать ситуацию, то от таких нам самим надо будет избавляться. Что бы вот к нам, кто успеет одуматься, никаких претензий не было. Наоборот народ должен нам верить. Иначе всё погубим. А расстрелять лётчиков есть за что. Они слишком уж заигрались, в попытке поиграть с врагами, которые идут убивать всех, чтобы решить свои политические проблемы. И полностью парализовали работу нашей авиации. Которая, буквально закончиться, если не завтра, то послезавтра. А немецкие самолеты будут буквально висеть над нашими головами. Причём большинство самолётов мы потеряем, при отступлении, не сумев их эвакуировать. Так в Белоруссии и Прибалтике, самолеты, улетевшие на восток, через несколько дней могут оказаться без обслуживания. И будут брошены при отступлении. Можно констатировать, что в Белоруссии и в Прибалтике у нас авиации уже нет. Тут, на Украине, авиация закончиться через неделю. И в этом развале работы нашей авиацией, виноваты именно руководство наших ВВС.

— Ты в этом уверен, генерал-майор? — с мрачным видом спросил Жуков.

— Полностью уверен, товарищ генерал армии. Они получили от народа больше самолётов, чем есть у наших врагов в Европе и Азии. Для этих самолётов подготовлено соответствующее количество летчиков. Для которых сформировано адекватное количество авиационных полков, сведённые в необходимое количество дивизий. И командованию ВВС осталось только правильно ими распорядиться. И тут они всё если испортили. Приведу только один, но очень показательный пример. Ленинградский Особый Военный Округ, в котором есть две истребительные дивизии. Пятая в Выборге, и тридцать девятая в Пушкине. Так вот в пятой дивизии иметься двести шестьдесят девять самолётов, на которые есть всего восемьдесят четыре пилота. А в тридцать девятой наоборот сто одиннадцать самолётов и двести девять пилотов. Итого имеем триста восемьдесят самолётов и триста тринадцать пилотов[4]. А в воздух теоретически можно поднять всего сто девяносто пять самолётов. Но это теоретически, так как такие процессы имеются и в полках дивизии. Так что не удивительно, что немцы спокойно бомбили Ленинград. А наша авиация не способна противостоять меньшей по численности авиации немцев. Увы, организация всегда ломит силу.

— Ты что несешь, генерал-майор, — подняв тяжёлый взгляд на Власова, проговорил Жуков.

Власов, всё так же прямо смотря в глаза Жукову, склонился к нему и добавил:

— Товарищ генерал армии, а вы сами удостоверьтесь. И поймёте, что ситуация с авиацией такова, что командование ВВС расстреляют. Однозначно расстреляют. И за дело. Хотя я вот не такой добрый, как товарищ Сталин, я бы командование наших ВВС отдал бы родственникам тех, кто из-за них ещё погибнет. Вот это было адекватное их преступлению наказание. А нам, надо думать о себе. Как только закончиться война, так сразу нас всех выживших вызовут в НКВД, и зададут крайне неприятный вопрос. Где, кто был, когда получил предвоенную директиву. И что предпринял, для её реализации[5]. Так что нам предстоит сейчас сражаться так, чтобы к нам вопросов не возникло. И тут, товарищ генерал армии, я обращаю внимание на руководство двенадцатой армии. Им надо внушить, что обстоятельства изменились, все предыдущие установки устарели. И сражаться надо на полном серьёзе[6]. Особенно при условии, что двенадцатая армия сейчас разворачивается на линии укреплениях старой границы. И надо подготовить этот рубеж к длительной обороне. Для чего необходимо наполнить линии укреплённых районов полевыми войсками. Так что я хочу предложить, оставить девятый корпус Рокоссовского, на линии старой границы. Так как это скорее не корпус, а дивизия. У которой треть танков просто не выйдет из парков, а треть не доберётся до линии фронта. И я бы поменял его корпус, в ударной группировки, на пятый корпус из шестнадцатой армии. Придав девятый корпус Лукину[7]. Хотя самого Рокоссовского я бы рекомендовал вам, товарищ генерал-армии, в заместители. Командовать восточной частью ударной группировки. А шестнадцатую армию, совместно, с двенадцатой, развернуть на линии укреплённых районов. Одновременно заполняя их полевыми войсками и одновременно разворачивая их из консервации. Усиливая укрепрайоны сломанными танками, в качестве БОТ-ов. Добавив к ним БОТ-ы, на основе списанных Т-24, "Виккерса двенадцатитонного" и МС-1, из Киевского укрепрайона[8]. А вот девятнадцатую армию, я рекомендовал бы уже сейчас развернуть в Белоруссию, создав на Березине, совместно с двадцатой армией второй стратегический эшелон Западного фронта. Подтягивая туда и части с Дальнего Востока. Но там необходимо инициировать формирование новых частей.

— Хорошо, Понеделина я предупрежу, — внимательно смотря на Власова, спросил Жуков, который уже выглядел успокоившимся, — И считаешь, генерал-майор, что японцы не нападут?

На что Власов бросил в ответ:

— Знаю. Что не нападут.

— Это с чего такая уверенность? — решил уточнить Жуков.

— Есть несколько причин, по которым Япония не вступит в войну, до полного разгрома армии СССР. Одна из них военная. Ведь после Халхил-Гола японцы поняли, что не смогут собрать достаточное для разгрома имеющихся, на Дальнем Востоке, войск СССР. Так как не смогут обеспечить всем необходимом, в должной мере, необходимые, по численности, для этого действия, свои войска. Придя в изумлении от того что, мы смогли собрать для вооружения и снабжения корпуса в Монголии техники больше чем вся армия Японии имела в Китае. Поэтому, пока мы не сократим, на Дальнем Востоке, силу войск раза в два, японцы не нападут. Считая, что с большими силами, то есть имеющимися там сейчас, они просто не справятся. Другая причина экономическая, так как захват территорий, на Дальнем Востоке, не даст немедленно японцам те ресурсы, в которых они испытывают острую необходимость. А это нефть и каучук. Для этого им надо идти на юг. А США собираются ввести санкции на поставку этих ресурсов в Японии. Японцам, для решения своих экономических, проблем надо идти на юг, а не на нас. Третья же причина имеет политическую составляющую. И связана с тем, что в 1938 году, перед решением проблемы с Чехословакией, Германия попросила союзника отвлечь СССР, от европейского направления, инцидентом. Это стало одной из предпосылок нашего конфликта, с японской Корейской армии, на озере Ханко[9]. А через год, уже на Халхил-Голе, в тот момент, когда о помощи своего союзника просила уже Япония, Германия заключила пакт о ненападении, с СССР. Попав в разряд ненадёжных союзников. Доверять которым нельзя. Так что если силы наших войск, на Дальнем Востоке, будут поддерживаться на существующем уровне, за счёт формирования там новых соединений, то нападения Японии не будет. А мы сможем использовать кадровые части оттуда. Особенно для укрепления Западного и Северо-Западного фронтов. Кстати, как там складывается ситуация, товарищ генерал армии?

— Ладно, генерал-майор, подумаем над вашими предложениями, — мрачно произнёс Жуков, — А в Белоруссии и Прибалтике ситуация очень тяжёлая. Сегодня утром, противник, наведя понтонные мосты под Алитусом, сумел прорвать оборону нашей пятой танковой дивизии. И продвигается к Вильнюсу[10]. Но туда из Белоруссии вчера был переброшен стрелковый корпус. Надеюсь, они их остановят. В район Расейняя выдвигается вторая танковая дивизия. А части двадцать седьмой армии выдвигаются на линию Западной Двины. Куда отходят стрелковые части восьмой и одиннадцатой армий Северо-Западного фронта. В Белоруссии третья и десятая армия отходят на линию рек Неман и Щара. При этом ещё двадцать первого числа к Слониму были выдвинуты шестой механизированный и шестой кавалерийские корпуса, чтобы остановить наступающую от Бреста группировку. И, пожалуй, части четвёртой армии получат приказ удерживать Пинск. Что бы всё-таки нанести фланговый удар по главной ударной группировке противника. Но ты, генерал-майор, меня расстроил. Своим нежеланием наступать. Но, на сегодня, пожалуй, закончим.

— Товарищ генерал армии, мы ещё победим. И маршал Победы Жуков ещё будет принимать парад в поверженном Берлине, — начал говорить Власов, от чего подумав, что это он так льстит начальству, усмехнулись и Жуков, и Музыченко, но в этот момент послышался голос одного из наблюдателей:

— Воздух!

Все повернули в это стороны головы и увидели, что к Бродам приближаются немецкие самолёты, по которым открыла огонь зенитная артиллерия. Наблюдая, как противник пытается нанести удар по Бродам. А Власов продолжил:

— Так вот, поговаривают, что когда Яша Слащёв преподавал тактику, то он говорил, что сразу ставит двойку за тактические решения, если происходит артиллерийский удар по своим, форсирование Сиваша вдоль него и когда ведут наступление по расходящимся направлениям[11]. Так вот он точно бы поставил немецким стратегам двойку. Так как они изначально начали наступление по расходящимся направлениям. И создатель плана генерал Паулюс прямо говорил об его недостатках. И первый, из них, заключается в том, что противник наступает в "воронку". С постоянно расширяющимся фронтом. И если в начале наступления немцам вполне хватит тех их шести миллионов, что у них есть, то к окончанию наступления, им надо будет иметь, на фронте, девять миллионов человек, которых у них нет. Плюс у немцев нет второго комплекта танков, чтобы пересесть на новые танки, когда имеющиеся выработают свой ресурс. А это случиться, по моим оценкам, где-то к десятому июля[12]. И когда их блицкриг закончиться по технической причине. И вот тогда мы и начнём наступление, а пока, для нас, главное выбить их танки.

— Говорите, главное выбить танки, товарищ генерал-майор, — повторил мысль Жуков, — А ведь в том предложении, что то, есть. Пожалуй, я этой мыслью воспользуюсь. Но надеюсь, что противник выдохнется раньше. Столько наступать без отдыха невозможно.

— Да, пожалуйста, пользуйтесь, товарищ генерал армии, — внутренне усмехнулся Власов, и продолжил, — Я не против. Но вот по поводу того, что противник выдохнется, я с вами, товарищ генерал-армии, пожалуй, не соглашусь. Противник плотно сидит на стимулирующий средствах. Особенно на таком наркотике как первитин. Который, у немцев, включён в так называемый панцершоколад. Что позволяет солдатам противника сохранять бодрость и действовать в полную силу, без отдыха, в течение нескольких дней. Так что, скорее откажет техника противника, чем они остановятся из-за усталости. А сейчас, товарищи генералы, предлагаю подкрепиться.

— Да, пожалуй, поесть стоит, — ответил Жуков, на что Власов, указав на соседний навес, произнёс:

— Тогда пройдём те в столовую, товарищи.

И пока три генерала шли к этому навесу, а потом сидя за столом, ждали, когда им сервируют стол, в воздухе появились советские истребители, типа МиГ-3, которые атаковали немецкие бомбардировщики. Но после первой же атаки МиГ-и оказались перехвачены истребителями сопровождения и завязали воздушную карусель с ними. И в результате воздушного боя советские ВВС потеряли два самолёта, сбив один Ме-109. А в воздухе появились два парашюта. К местам приземления, которых тут же выдвинулись два лёгких пулемётных бронеавтомобиля, на подножках, у которых, находились вооружённые красноармейцы. И эта картина вызвала удивление Жукова. Который стал, было, пенять Власову, что его подчинённые нарушают устав, напрямую запрещавший танковые десанты. На что генерал-майор ответил, что он не собирается посылать пехоту, находящуюся на танках, в бой. Что на броне они будут находиться только на марше. Покидая броню, при первых же выстрелах. После чего охраняют и поддерживают "свой" танк.

При этом налёт авиации противника завершился, и на дороге, которую было видно, из-под маскировочной сети, накинутой на навес столовой, показалась колонна, которая тут же вызвала много слов у генерала армии Жукова. И было из-за чего. По дороге шла колонна боевой группы одного из полков третьей противотанковой бригады. Власов не стал мудрить. И свёл все стосемимиллеметровые орудия в одном полку, для контрбатарейной борьбы, а в другом все зенитки, для противовоздушной обороны позиций корпуса, передав все Ф-22 полковым тактическим группам своего корпуса. Для их огневой поддержки. И вот по дороге разномастные средства тащили две дюжины стосемимиллиметровых орудий образца 1910/30 годов. И в качестве тягачей, в полку, служили как "головастики" СТЗ-5 НАТИ[13], так и химические, они же огнемётные, или же двухбашенные танки Т-26. А полевые кухни тащили танкетки Т-27. И при этом все танки были буквально завалены ящиками с боеприпасами, и стоявшими на броне бочками с горючим. Что вызвало очередную выволочку, от Жукова, который буквально рассвирепел, от увиденной картины. Назвав всё цыганским табором. На что Власов ответил, что предпочтёт быть пониженным в звании, до красноармейца, чем оказаться, в боевых условиях, без горючего и боеприпасов. А так у него будет организован запас и того, и другого. Упомянув, при этом, и то, что противник для увеличения дальности хода своих танков ставит на броню канистры с топливом. Что следует использовать, подлавливая противника на марше. И поджигая канистры зажигательными пулями. Ну а те устаревшие образцы техники, которую невозможно использовать в бою, можно использовать для транспортировки необходимых грузов. А так как в корпусе с сорокапятками сложно, то вот тут танкетки используются для транспортировки того, что способны потянуть.

2

Возвращения отрядов, высланных разыскать лётчиков, со сбитых самолётов ни Жуков, ни Музыченко не стали. И появившихся практически одновременно, лёгких бронеавтомобилей, облепленных стрелками десанта, вышли встречать только командующий корпусом, комиссар корпуса, начальник особого отдела и представитель разведывательного отдела. И из первого же бронеавтомобиля стрелки вытащили немецкого пилота. При этом командовавший операцией командир передал генерал-майору пистолет Вальтер и документы, которые оказались при сбитом немецком пилоте. А сам обер-лейтенант, встав на ноги тут же вскинул подбородок вверх, надменно смотря на окруживших его. И взглянув на документы немца Власов произнёс, отдавая документы представителю разведывательного отдела, но оставив пистолет при себе:

— В разведотдел его. Пусть там его научат себя вести, не так надменно. Потом перенаправить в штаб армии.

Но ещё не успел тронуться конвой с немецким лётчиком, как к палатке подкатил второй броневичёк, из которого выскочил совсем молодой парень, с треугольниками старшего сержанта в голубых петлицах, и с перевязанной наспех головой, который увидев немца тут же кинулся с кулаками на пленного. Успев один раз всё-таки попасть в челюсть немцу, прежде чем его, после окрика Власова, оттеснили от пленного, стрелки. После чего старший сержант, потупив взор произнёс:

— Старший сержант Сидоров, двадцать третий иап[14]. Извините, товарищ генерал-майор, что не сдержался, просто этот гад Женьку сбил. А мы вместе с ним учились и только выпустились. А он...

— Ладно, ладно, товарищ старший сержант, война. Надо привыкать, хотя понимаю, к гибели друзей привыкнуть невозможно. Но теперь этот немец отправиться лес валить в Сибирь, а ты получишь возможность отомстить. И да, — с этими словами Власов, протянул лётчику трофейный пистолет, — ты будешь пользовать его оружием. Благо если ещё раз собьют, и не так удачно, что над своими, там легче патроны достать будет.

— Спасибо, товарищ генерал-майор, — ответил лётчик, тут же цепляя на ремень трофейный пистолет, — Не подведу.

— Конечно не подведёшь, товарищ Сидоров, ведь за тобой наша социалистическая родина, наш советский народ, а сейчас ступай, пожалуй, в санчасть, пусть тебя в порядок приведут. Мне во Львов возвращаться. Подброшу, на ваш аэродром Адамы.

— Спасибо, товарищ генерал-майор, — обрадованно произнёс Сидоров, — Я мигом.

И смотря вслед идущему за дежурным по штабу, комиссар корпуса произнёс:

— Вот слишком вольно, вы, товарищ генерал-майор, с трофеями распоряжаетесь, ведь это же всё-таки ущемляет наше оружие, наводит на мысли о превосходстве оружия противника.

— Ну это вы зря, Георгий Николаевич, так говорите, — усмехнулся Власов, перейдя на общение, про которое при царе сказали бы, без чинов, — правильное использование трофеев, оно только и на пользу пойти может.

— Вы это находите, Андрей Андреевич, — посмотрев на Власова проговорил Мишинев.

— А что делать, — развёл руками Власов, — Ну не предусмотрели наши конструкторы оружие для пилотов и разведчиков, для действия в тылу противника, вот и придётся пользоваться трофейным. Да и если бы не трофеи, что вермахт получил, за последние два года, то Гитлер бы на нас и не напал бы, побоялся.

— Вы так считаете, Андрей Андреевич? — бригадный комиссар внимательно посмотрел на Власова.

— Ну почему считаю, Георгий Николаевич? Знаю, достоверно знаю,— комкор внимательно посмотрел на комиссара корпуса и добавил, — Хотя знаете можно и посчитать, причём вместе. В середине тридцатых годов, всего лет пять назад, Германия имела армию, по мобилизации, всего из тридцати шести дивизий, из-за нехватки оружия, в частности винтовок. Которых, было всего на миллион человек. Согласитесь, для войны с СССР крайне недостаточно. При этом, Германия, ежегодно увеличивала свои мобилизационные планы на шесть дивизий. То есть не отмобилизованная немецкая экономика давала в год оружия на шесть дивизий. В общем это была армия опасная каким ни будь Польшам, Чехословакиям и прочим Румыниям. Потом, прошёл аншлюс Австрии, когда вермахт получил вооружение восьми австрийских дивизий. А весной тридцать девятого Германия получила вооружение Чехословакии, полностью включив систему вооружения этой армии в свой стандарт, в том числе и получила миллион винтовок, сразу же развернув три десятка дивизий. Что и позволило им в сентябре этого же года разгромить Польшу. Получив ещё оружия на два десятка дивизий. Благо поляки пользовались теми же Маузерами. А главное Германия получила возможность производить это оружие на заводах Польши и Чехии. А только одна Чехия способна дать тридцать тысяч винтовок. В месяц, или триста шестьдесят тысяч винтовок в год. Ну и в результате, к маю прошлого года, Гитлер имеет уже сто десять дивизий, и имел возможность, вполне на равных повоевать с коалицией Франции, Великобритании, Бельгии, Голландии, Норвегии и Дании. Ну и плюс битая Польша. Так как во Францию эвакуировались разбитые польские войска. Пусть в сумме у них было больше дивизий, людей, танков, самолётов, артиллерии, про флот я вообще не вспоминаю, но Гитлер всех их разбил. И полностью включил, в состав своей системы вооружения, французскую систему. И в результате смог только за счёт французских вооружений сформировать более шестидесяти дивизий. Плюс ещё более полутора десятков дивизий улучшились. Пехотные дивизии стали моторизованными, кавалерийские и лёгкие, танковыми. А всего у Гитлера стало двести десять дивизий. Причём все трофеи этого года немцы просто заскладировали, а то и союзникам раздали. Так как у них уже задействованы все подготовленные кадры. И теперь прикинем сколько их у него получилось сформировать дивизий, с использованием трофеев. Восемь дивизий за счёт австрийских трофеев, три десятка чешских, два десятка польских, шесть десятков французских, итого сто восемнадцать дивизий. Из двухсот десяти. При этом оружие ещё для двадцати четырёх, их оставшихся, произведено на чешских заводах, за эти два года. Но и в любом случае, без трофеев Гитлер имел бы сейчас всего девять десятков дивизий, как имел осенью тридцать девятого года. И был бы нам не конкурент. Но теперь Гитлер уверен, что его двухсот десяти дивизий хватит, чтобы как он считает, разгромить наши сто пятьдесят...

— Так их у нас более трёхсот, товарищ генерал-майор, — нахмурившись произнёс старший лейтенант НКВД Гончаров.

— А Гитлер об этом и не знает, товарищ старший лейтенант НКВД, — усмехнулся Власов, — Он исходит из того, что ему докладывает британский агент адмирал Канариас. А тот говорит, что наши мобилизационные возможности сто пятьдесят дивизий и восемь тысяч танков. Хотя не удивлюсь если к зиме у нас только стрелковых дивизий будет четыре сотни.

Но Гончаров не обратил на это ни малейшего внимания, поглощённый своей мыслью. Которую и озвучил:

— Так вы, товарищ генерал-майор, считаете, что адмирал Канариас, британский шпион?

— Ну есть такое мнение, у того человека, что мне информацию передал, а так это или не так, сказать точно не могу. Но вот информацию Гитлеру он подал именно такую. Не то по заданию Британии, ни то по указке тех, кто настроен на войну. Но обманули они высшее политическое руководство Германии в разы, — при этом Власов обратил внимание на то что нквдшник в упор смотрит на него и поэтому произнёс, — И не надо на меня так смотреть.

— Я пытаюсь понять где вы соврали, товарищ генерал-майор.

— Я сказал вам одну правду, только правду... — проворил Власов, подумав, но не стал добавлять, что сказал не всю правду, — но вы, товарищ старший лейтенант НКВД, не поверили. Так что не обессудьте. И кстати мне тут в голову пришла одна мысль. По поводу того нашего с вами разговора.

— Это какая, товарищ генерал-майор?

— По поводу того человека, о котором мы говорили. Меня насторожила, с вашей подачи кстати, его широкая осведомлённость. И тут я вспомнил, что он работал в католической миссии. И был довольно набожен. И появилось предположение, что он был связан не с австрийской разведкой, а с Ватиканом. И тут не стоит недооценивать возможности католической церкви. Они давно научились работать с большими потоками информации.

Гончаров неодобрительно посмотрел на Власова, а тот разведя руками произнёс:

— Умная мысля всегда приходит опосля, товарищ старший лейтенант НКВД. А так вполне объясняет многоплановость информации. И способ как она попадала ко мне.

— Зачем это им? — нахмурился было Гончаров.

— Католическая церковь тоже далеко не едина. Там тоже есть свои фракции. Возможно, что, какая-то из этих фракций осознав, что в основе нацизма лежит сатанизм, решила не столько помочь нам, сколько помешать сатанистам расширить свою паству. Решая свои интересы, — ответил Власов. На что начальник особого отдела корпуса поморщившись произнёс:

— Ну хорошо, как рабочая версия подходит, проработаем её.

— Прорабатывайте, прорабатывайте, — кивнул Власов, — а потом сурово посмотрев на Гончарова произнёс, — Но пока у меня к, вам, товарищ старший лейтенант НКВД, будет боевое задание. Необходимо будет сегодня вечером взять во Львове бронепоезд, кажется на станции стоит "Смелый"[15].

— Бронепоезд семьдесят пятого полка НКВД, — моргнув произнёс Гончаров, вызвав недовольный взгляд комиссара корпуса, — Трофейный, бывший польский.

— Ну я и говорю, бывший "Смелый", захваченный поляками у австрийцев, после Первой Мировой войны, — кивнул командир четвёртого мехкорпуса, — Так вот попросим бронепоезд, у областного управления, и вы, товарищ старший лейтенант, на бронепоезде убудете в город Дубно. Из расчёта оказаться там на железнодорожной станции вечером двадцать четвёртого числа. И ваша задача, будет заняв город, совместно с третьим мотоциклетным полком, организовать вывоз из города орудий гаубичного полка, так как у него нет тягачей. Для этого разрешаю задействовать сельхоз трактора из ближайших к городу МТС. А также обеспечить эвакуацию эшелонов, особенно с продуктами[16], с железнодорожной станции. Ну и помочь в эвакуации партийных и хозяйственных работников, и членов их семей, да и мирных жителей тоже. При появлении в городе немецких частей, а мне интуиция говорит, что немцы в Дубно появятся двадцать пятого, отходите, через мосты к Бродам. В бой с основными частями не вступать. При этом обращаю особое внимание на городок Вербы. Что можно Бродами и Дубно. Возможно противник займёт его уже завтра к вечеру. И одной из задач третьего мотоциклетного полка будет удержать этот городок, до вашего ухода, из города Дубно. Задача ясна, товарищ старший лейтенант НКВД?

— Мосты взорвать? — тут же уточнил Гончаров.

— Ни в коем случае, — покачал головой Власов, — Мосты не трогать, они нам самим понадобятся. Потом переправляться на тот берег.

— Понятно, товарищ генерал-майор, — кивнул Гончаров, и снова уточнил, — А что делать если немцы не появятся?

— Ждать подхода наших частей, товарищ старший лейтенант НКВД. Либо подойдёт стрелковая дивизия из второго эшелона фронта, либо наш корпус. Оставлять этот фланг открытым я не буду. Ещё вопросы есть?

— Только один, товарищ генерал-майор. Быть может мне стоит с бронепоездом и полком встать там насмерть...

— И те дивизии, три из которых танковые, что сейчас идут в направлении Бродов, сметут вас и не заметят. К тому же при отходе, вы возможно столкнётесь в Вербе с противником. Так что, будьте готовы, обратно пробиваться с боем, — повысив голос произнёс Власов, — Ваша задача, спасти тяжёлые гаубицы, "сталинские кувалды", что стоят в Дубно[16], без возможности двигаться, от захвата. И не дать противнику запас продуктов, когда мы их окружать будем. И вы, и бронепоезд, даже такой, мне ещё пригодиться. Вам всё понятно, товарищ старший лейтенант НКВД?

— Да, товарищ генерал-майор, — ответил Гончаров.

— Ну если всё понятно, то собирайтесь, ждём лётчика, дабы подкинуть его на аэродром, и выезжаем.

3

И пока небольшая колонна из броневичка, легковушки и полуторки, с тремя лишними пассажирами, пылила по просёлку. Севший было в "эмку" Гончаров, разместил своего помощника, сержанта НКВД, в кузове "полуторки". Туда же забрался и старший сержант Сидоров, вместе с теперь уже своим пистолетом Вальтер, и собранным в кучку парашютом. Трофейный, немецкий парашют, Власов распорядился отправить в медсанбат. Ну и когда отправляясь в дорогу, комкор распорядился заехать на аэродром Адамы, то водитель броневика радостно сказал:

— О, товарищ генерал-майор, я знаю короткую дорогу! Вмиг домчу.

На что Власов пробурчал:

— Ты боец даже не представляешь сколько ненужных приключений началось со слов, "поехали мужики, я знаю короткую дорогу".

— Да я там тысячу раз ездил, товарищ генерал-майор, — даже обиделся, на это замечание, водитель, и генерал-майор, махнув рукой, произнёс:

— Ну вези уж. Что уж там. Нам надо быстрее добраться до Львова.

Но стоило комкору оказаться в броневике, как усталость последних дней взяла своё, и прижавшись лбом к броне машины задремал. Проснувшись от того что ударился лбом о метал. Так как броневик подался влево, объезжая, какое-то препятствие на дороге. Командир корпуса открыл глаза и посмотрел, в открытый броневой люк. Увидев, что их колонна объезжает стоящую на обочине "полуторку". Возле которой, настороженно смотря на подъезжающих, стоят пятеро. С винтовками Мосина в руках. При этом двое из них были в форме красноармейцев, хотя и имели крайне разнузданный вид. А трое были в обычной одежде местных пейзан. И тут до Власова дошло, что прямо возле автомобиля лежит мёртвое тело, явно в городской одежде. И генерал произнёс:

— Водитель, объедешь "полуторку", тормозни. Пулемётчик возьмёшь этих на прицел.

И как только машина остановилась, то Власов открыв боковую дверь, и выставив вперёд ствол своего маузера, выглянул из бронеавтомобиля, произнеся:

— Кто такие, что за часть? — и услышал, в ответ, истошное:

— Тикай, хлопчики, москалики.

Трое из стоявших тут же метнулись убегать в разные стороны, побросав оружие. Ещё один, в гражданской одежде, метнулся за "полуторку". А одни в военной форме, присев, уходя из простреливаемой зоны броневика, вскинул винтовку, целясь в генерал-майора. Но Власов уже нажал на спусковой крючок своего оружия, которое чуть больше чем за секунду выплюнуло из себя два десятка путь. Несколько из которых нашли свою цель. Опрокинув противника навзничь. И комкор спрятавшись за броню, быстро перезарядил свою оружие. Одновременно наблюдая как под огнём пулемётов, броневичка и охраны, ну и огня "светок", валяться на землю три метнувшиеся в бега фигуры. Власов выглянул снова в бронедверь, но спрятавшегося за полуторкой бандита не увидел. И тогда генерал-майор присел, осматривая пространство под машиной. Заметив, крадущиеся к кормовой части автомобиля, ноги, обутые в хромовые сапоги. И прицелившись в носок, одного из сапог, командир корпуса выпустил короткую очередь, заметив, как первая пуля очереди, прошила сапог на сквозь.

Когда заполняя пустой магазин патрона Власов вышел за полуторку, то увидел, как там, зажав рану руками и жутко воя, катается по земле крупный мужчина. Во вполне приличном пиджаке, но и в вышиванке одновременно. При этом рядом с ним на земле валяется "светка" и картуз. И откинув ногой в сторону оружие генерал-майор подошёл к пленному. И заметив, что рядом появился красноармеец из его охраны комкор сказал, протянув левую руку к красноармейцу, а правой держа направленный на врага пистолет:

— Флягу!

И получив желаемое вылил половину фляги на врага, выводя его из шока. И лежавший на земле националист осмысленно посмотрел на командира корпуса, тот произнёс:

— Где остальные?

— Да сгинь, ты, москаль, ничего не скажу! — послышалось в ответ. И Власов каблуком сапога ударил по ране, лежавшего перед ним. Вызвав очередной приступ жуткого воя. А Власов вылив вторую половину фляги повторил вопрос, услышав в ответ:

— Гады, звери, ничего не скажу!

— Ответ не верный, — холодно ответил генерал и выстрелил в целую ногу пленного, целясь так, чтобы раздробить тому палец. А потом постучал ладонями по щекам противника, добиваясь осмысленного выражения глаз, и сунув ему в нос ствол пистолета, вкрадчиво проговорил:

— В следующий раз прострелю тебе колено и стукну по нему. Хочешь?

— Нет! — с ужасом в голосе, произнёс пленный боевик, — Нет, не надо!

— Где остальные! — буквально выкрикнул ему в лицо Власов.

— Тут недалеко, пан генерал, — размазывая по лицу слёзы, сопли и кровь, ответил оуновец, — Трошки, прямо по дороге, и просёлок на право, там в километре хутор.

— Сколько там народу? — стал уточнять генерал-майор.

— Шестеро наших и пан немецкий охвицер. Тилько больше не бейте, пан генерал, — заискивающе смотря в лицо командира корпуса, проговорил бандит. На что Власов проговорил:

— А где остальные? — напустив суровости в голосе и во внешнем виде, спросил комкор.

— Это все наши, пан генерал, — промямлил в ответ свидомый, — Больше никого немае. Мы машину хотели захватить.

— Зачем вам машина? -нахмурился командир корпуса, на что пленный пролепетал:

— Нам сказали к закату быть в Львиве, в трамвайном депо[17]. Ну и мы решили прокатиться. Что бы успеть.

— Понятно, — проговорил Власов и подумал: "а ведь завтра двадцать четвёртое число, в ночь которого вспыхнуло восстание украинских националистов", добавив посмотрев на оуновца, — Схрон там, где?

— В колодце вырыт боковой вход в схрон, — проговорил в ответ бандит, — Ещё при поляках оборудовали.

— И это, погоняло твоё, какое?

— Что? — не понял тот, — Что вы сказали, пан генерал.

— Кличка там, позывной, какие?

— Кiт, — ответил пленный, — Кот, по-вашему, пан генерал.

— Ну что же похож, — окинув округлую, как у откормленного кота, фигуру лежавшего перед ним, свидомита, его круглое с торчащими усиками лицо, проговорил Власов, а потом ещё спросил, -Так вот Кiт, скажи мне это, це перемога, чи зрада?

— Пан генерал украинец? — с надеждой спросил Кiт.

— Генерал, москаль, — усмехнулся в ответ комкор, — Так, це перемога, чи зрада?

— Зрада, — нехотя бросил в ответ бандит.

— А по мне так перемога, — усмехнувшись ответил генерал-майор, — Сторожевой охранение, Кiт, у схрона где?

— Что, пан генерал? — удивлённо захлопал глазами бандит.

— Охрана вашей базы где?

— Под крышей только хлопчик сидит, по сторонам смотрит. Если что, крикнуть должен. Вот все, кроме хозяев, в схрон попрятаться и должны.

— Понятно, — кивнул генерал-майор, — Ну что же пока я тебя больше трогать не буду, но если сейчас соврал, или потом запираться будешь, то я приеду и колено прострелю. Всё понял? И детей на хуторе сколько?

— Не надо, не надо, стрелять, пан генерал, я всё понял. Всё скажу. И диток на хуторе нема, — замотал головой пленный. А комкор посмотрев на стоящего рядом старшего лейтенанта НКВД произнёс:

— Он твой, старший лейтенант НКВД.

Гончаров кивнул и махнув рукой, своему помощнику, который вместе с одним из красноармейцев подхватил раненого и потащили его к грузовику. И проследив как того стали грузить в кузов прикрикнул:

— Перевяжите его там, — и повернувшись к комкору спросил, — И где такой метод допроса освоили, товарищ генерал-майор?

— Да, товарищ старший лейтенант НКВД, его в областное управление живым доставить надо. И об этом методе, я в командировке узнал. Называется метод быстрого потрошения. Тут редко кто больше отстрела трёх, от силы четырёх пальцев выдерживает, — ответил командир корпуса.

— Понятно, товарищ генерал-майор, — Гончаров снова кивнул и спросил, — Китайская методика?

— Японская. И это, чувствую, что сегодня будет масштабное выступление националистов. О чём необходимо будет доложить. — ответил ему командир корпуса, и стал отдавать приказ, — Так что берите два грузовика, включая и отбитый, если он на ходу. Грузите трупы, и их оружие, и отправляйтесь, с минимум бойцов, во Львов. Я с остальными, и броневиком, нападу на схрон.

Но начальник особого отдела в ответ только мотнул головой, и подкинув ствол винтовки вверх перехватил её за стол. А потом взял СВТ-40 в руки и проговорил:

— Нет, товарищ генерал-майор, мы, с моим помощником, с вами.

— Ладно, товарищ старший лейтенант НКВД. Поедите с нами, — поморщившись произнёс Власов, — Только поаккуратнее с оружием, это не человек, деликатного обращения требует. Если "светка" откажется сотрудничать, спецметодами от неё ничего не добьётесь. Да и не успеете их применить.

Нквдшник только усмехнулся в ответ, а комкор отвернувшись к сопровождавшим его бойцам продолжил командовать:

— Радисту сообщить в штаб корпуса об инциденте. Водители останутся при своих машинах. Командиру стрелков выделить одного бойца, умеющего водить машину на отбитую у противника машину. Старший сержант Смирнов!

— Я товарищ генерал-майор! — откликнулся лётчик, чтобы через несколько секунд появится перед генералом, сжимая в руке трофейный Вальтер. И увидев его комкор продолжил:

— Товарищ старший сержант, возглавите транспортную колонну, задача доехать до просёлка вправо, свернуть на него и доехать до хутора в километре от перекрёстка. Там соединиться с нами. Задача ясна, товарищ старший сержант?

— Товарищ генерал-майор, разрешите...

— Не разрешаю, товарищ старший сержант! — рявкнул в ответ Власов, — Ты, хорошо стреляешь из винтовки? Штыком хорошо владеешь?

Лётчик смутился и покраснел, а командир корпуса продолжил читать нотацию:

— Вот то-то, товарищ старший сержант, твоё место вести войну в воздухе. А на земле дайте разбираться тем, кто этому обучен, — после чего Власов сурово посмотрел на лётчика и произнёс, продолжая распоряжаться, — Выполняйте поставленную задачу, товарищ старший сержант. Экипаж БА-20, и шифровальщик, в бронемашину. Остальные в десант. На броню.

И комкор первым встал на подножку бронеавтомобиля, схватившись за поручневую антенну.

4

До поворота бронеавтомобиль докатил буквально за пару минут. После чего Власов спрыгнув с подножки БА-20 произнёс:

— Товарищ старший лейтенант НКВД, возьмите своего помощника, с пулемётчиком, и выдвинетесь к противоположной от ворот сторону хутора. Займите там позиции. Пусть пулемётчик займёт позицию так, что с началом атаки обстрелять хату, особенно крышу. Сами останетесь в его прикрытии. А ваш помощник пусть обойдёт хутор, с другой стороны. Что бы перехватить тех, кто попытается сбежать в другую сторону. Огонь пулемёта открыть в тот момент, когда услышите звук мотора бронеавтомобиля. Ступайте.

Два нквдшника и пулемётчик скрылись в лесу, что рос уже недалеко от дороги. И продлевался до середины просёлка на хутор. После чего комкор повернулся к оставшимся, экипажу бронеавтомобиля, адъютанту, шифровальщику и двум стрелкам, проговорив:

— Сейчас катим бронеавтомобиль, до противоположной опушки леса. Что бы скрытно подобраться как можно ближе. Как только пулемётчик увидит хутор предупреждает. После чего заводим мотор броневика, и мчимся к хутору. Все остальные перед этим вскакивают на подножки. Пулемётчик ведёт огонь по хутору. Если выстрелов не будет, то доезжаем практически до ворот. Там десантируемся. Броневик выносит ворота. Вы товарищ лейтенант, с двумя стрелками, проверяете хату. Особое внимание на пространство под крышей и подвал. Мы же с товарищем красноармейцем, — командир корпуса посмотрел на шифровальщика, — охраняем бронемашину, с двух сторон. После того как товарищ лейтенант осмотрит дом, проверяем хозяйственные постройки. Если задача ясна, тогда покатили бронеавтомобиль, товарищи.

В общем дорога имела небольшой уклон в сторону хутора, что позволило, не смотря на некоторые ямы, всем вшестером, командир бронеавтомобиля тоже присоединился к толкавшим, докатить бронеавтомобиль до противоположной опушки. И как только пулемётчик сказал, что видит хутор, то взревел мотор БА-20. Один за другим заработали два пулемёта, прошивая двор хозяйства и соломенную крышу хаты. Все вскочила на свои места и машина покатила по просёлку к воротам хутора. Перед самыми воротами десант спрыгнул на землю. Бронеавтомобиль с ходу вынес ворота и замер практически посередине двора, поворачивая башню, у пулемёта в которой сменили опустевший диск. А следом за бронеавтомобилем во двор ввались пятеро. И если, Власов и шифровальщик, тут же присели за кормой бронемашины, прикрываясь её бронёй, и контролируя двор с двух сторон, от машины, то адъютант, лейтенант Жаркой, Филипп Михайлович, и два стрелка ввались в глинобитную хату. При этом Власов крикнул напарнику:

— Товарищ красноармеец, контролируйте налево и прямо. Я возьму на себя сектора направо и назад.

— Да, товарищ генерал-майор, — только и ответил красноармеец. Но в этот момент из хаты послышались выстрелы, и красноармеец обратил свой взор на хату. И тут комкор увидел, что из колодца показалась явно женская голова. Хозяйка которой осмотрелась, и похоже не заметив генерала, который уже взял женщину на прицел, вскинула винтовку, которую держала руками, с какими-то алыми разводами, выцеливая пулемёт на броневике. Но прозвучала короткая очередь из маузера, и голова женщины исчезла, будучи буквально отброшенной назад. И буквально тут же загремели выстрелы с поля, из-за хутора. И снова загремели выстрелы в хате. А потом в дверях хаты показались адъютант и стрелок, которые несли на руках ещё одного бойца.

— Что случилось товарищ лейтенант?

— В доме обнаружили одного из боевиков, похоже пьяного, товарищ генерал-майор, — ответил адъютант, — По крайней мере схватил винтовку, нажал на пуск, но она не выстрелила, стал передёргивать затвор, но мы его срезали. Стали обыскивать хату. Один стал подниматься на чердак, второй заглянул в кухню, и сказал, что там хозяин с хозяйкой, на лавке перед печкой сидят. Я отвернулся что бы осмотреть погреб и тут услышал грохот. Обернулся на звук и увидел, что боец лежит на полу, на спине рубленная рана, а через него перешагивает старый дед, с окровавленным топором. А за ним бабка с вилами наперевес. Ну я весь магазин из ТТ в них и выпустил. Теперь там в крови лежат.

-Тот который на чердаке тоже весь в крови, ничком лежит, — доложил красноармеец, бывший с адъютантом.

— Убитые? — уточнил командир корпуса, — И что с теми двумя? Особенно с тем, кто был на чердаке. Точно они мертвы, вы их проверили?

— Нет, — махнул головой лейтенант, — Не проверили.

— Тогда, товарищ лейтенант, возьмите бойца и пойдите проверьте, все ли мертвы. Не гоже оставлять живого врага за спиной. А раненого оставьте командиру бронеавтомобиля. Он поможет раненому, — тут же дал распоряжение генерал-майор, обратив внимание, что командир бронеавтомобиля открыв боковое смотровое отверстие прислушивается к ним. И как только генерал-майор проговорил, командир бронеавтомобиля выбрался из машины и склонился над раненым. А Власов осмотрелся, оценивая обстановку. Откуда-то слышались тихие стоны и всхлипы. По дороге, от леса, к хутору уже пылили две полуторки и эмка. А по полю шли четверо. Два нквдешника, пулемётчик и перед ними шёл парень в гуцульской одежде, тащивший, на себе, тело ещё одного националиста. Похоже это были беглецы, пытавшиеся было сбежать с хутора. Но не преуспевшие в этой попытке. И посмотрев на них, комкор произнёс, обращаясь к экипажу бронемашины и шифровальщику:

— Сейчас все соберёмся и надо проверить хутор. Пленный говорил о том, что на хуторе семеро бандитов и хозяева. Пятеро и хозяева, в наличие есть. Надо найти двоих. Возможно они в схроне, что в колодце. А возможно нет. Страхуйте. Я осмотрю колодец. Контролирую прямо и вправо. Ты, красноармеец, контролируй сектора влево и назад.

И с этими словами генерал, прижав деревянную кобуру своего маузера, но оставив ствол смотреть вниз, хотя руки и лежали на рукоятке и цевье оружия. При этом Власов двинулся вперёд, к колодцу, полуприседя. Стараясь не сильно возвышаться над сложенным из камней колодцем. Страхуясь им от возможного огня противника. Следом двинулся красноармеец. Сжимая в руках СВТ-40. И, если генерал просто провёл взглядом по телу женщины, отметив что у неё передник забрызган свежей кровью, а руки в алых разводах, при этом обратив внимание на лежащее рядом, с подкрашенным алым лужами воды, на земле, ведром, то красноармеец произнёс:

— Красивая. Жалко.

— Красивая, — согласился генерал, заглядывая в колодец, — Но тех женщин, что начинают хвататься за оружие, да и просто распускают кулаки, начиная играть в мужские игры, жалеть нельзя. Они тебя не пожалеют. И они, в конце концов добьются, равного права с мужчинами, словить по лицу в любой подворотне.

Произнося эти слова, генерал отметил, что глубина выложенного в виде сруба из брёвен колодца, до воды, была где-то метров шесть. А на глубине метра три, были видны несколько выступающих вперёд брёвен сруба. Но если не знать где искать, то понять, что это замаскированная дверь было невозможно. И Власов крикнул вниз:

— Эй, кто там есть, а ну вылась. Я знаю, что вы там. А то, сейчас, связку гранат, к двери, опущу.

Дверь откинулась вниз, преграждая колодец и от открывшегося проёма донеслось, с весьма заметным акцентом:

— Нихт шиссен, герр охвицер. Их гебе ауф. Я сдаюсь.

— Вылась давай. И шнеле, шнеле, — усмехнулся было командир корпуса, отметив про себя, что канат, для ведра, вполне крепок для того, чтобы в колодец мог спускаться и мужчина. Причём довольно тяжёлый. Но из схрона выглянул вполне себе щуплый, на вид человек, в немецкой форме. Который довольно быстро выбрался на верх. И по надетой задом наперёд, если судить по немецкой эмблеме, пилотке, кителе, застёгнутом не на те пуговицы, да и вообще по весьма расхлябанному виду было видно, что форму немецкого ефрейтора надевали весьма поспешно. При этом комкор заметил на рукаве шеврон части. В виде чёрного силуэта птицы, изображавшей соловья, на сером фоне, после чего удовлетворённо кивнув, произнёс:

— Я так и думал, "Нахтигаль".

— Ахт хундертшель Аусбильдунгс унд Ауфбау регимент "Браденбург", герр генерал, — ответил пленный, коверкая слова, на что командир корпуса, поморщившись, ответил:

— Один чёрт, и я отлично знаю, что и там, и там, лучше владеют русским языком, чем немецким. Так что отвечай по-русски. Как и знаю, что формально "Настигаль" подчинён восьмисотому учебно-строительному полку "Бранденбург". Так вот, ты там, в схроне, один был?

— Я, я, — начал было говорить, по-немецки пленный, но увидев скептицизм на лице русского генерал, добавил уже по-русски, — Да, пан генерал. Я там был один. Но я не гражданин Советов, я жил в Польше, а потом в Германии. Я требую, чтобы со мной обращались как с военнопленным.

— Будешь сотрудничать, будем обращаться соответствующе, — послышался сзади голос Гончарова. Власов обернулся, посмотрел на него и произнёс:

— Бежать пытались двое? — и увидев утвердительный кивок старшего лейтенанта НКВД добавил, — Значит где, то есть ещё один. Надо обыскать хутор. Вы, товарищ старший лейтенант НКВД, вместе со своим помощником займитесь схроном, в колодце. Проверьте его. А я сейчас организую обыск хутора, с помощью прибывших.

И генерал-майор направился к подъехавшим автомобилям. Где, распорядившись оставить, возле них, только одного шофёра, в качестве часового, направил всех остальных осматривать хутор. После чего осмотрелся, обратив внимание, что оба сотрудника НКВД связав пленного занялись изучением колодца. При этом сержант, упираясь ногами и руками в стенки сруба, стал спускаться вниз. А его командир, направив ствол своей "светки" в колодец, стал страховать подчинённого. И тут комкор обратил внимание, что вход в хлев заперт снаружи, упёртой в дверь палкой. И подойдя к двери, генерал громко произнёс:

— Тут есть кто живой?

— Ой, я, — послышался из-за двери женский голос.

— Что значит я? Я, бывают разные! — назидательно ответил Власов, а потом поняв комизм ситуации, когда, долговязый и в очках на носу, генерал, произносит эту фразу, бросил взгляды по сторонам. Ну мультик про Винни Пуха, Пяточка и Кролика тут явно, никто кроме него не видел. Так что все продолжали выполнять задачу по осмотру хутора. Хотя возле колодца уже лежали два пулемёта советский ДП-27 и немецкий MG-34. С дисками для первого и несколькими магазинами для второго. А из колодца старший лейтенант НКВД принимал несколько комплектов советской формы. Явно ношенной, с дырками от применения оружия и тщательно застиранной. А из-за двери, донеслось:

— Я — значит я, Седунова Ирина Ермолаевна.

И Власов не стал выяснять, уверенна ли она в этом, а просто пинком отбив в сторону, удерживающий дверь деревянный дрын, заглянул в хлев. Увидев двух молодых, не более двадцати пяти лет, женщин, явно в городской одежде, беретках, жакетах поверх кофточек, с оборками, юбках до середины голени и в носочках, выглядывавших их явно заводской выделки ботинок. Одна из которых лежала ничком на соломе, а вторая сидела рядом с ней, настороженно смотря на появившуюся, в дверном проёме, фигуру. Но поняв, кто открыл дверь, стала тормошить свою соседку, которая, на это, никак не отреагировала:

— Зина, Зина, наши!

— Что с ней? — поинтересовался генерал-майор. Получив ответ:

— Когда убили её мужа, там возле машины, то она стала возмущаться и её ударили. Она и потеряла сознание. Мы её, с тётей Машей, на руках несли. А потом тётю Машу, куда-то увела женщина, что была тут. И оттуда сначала слышался полные ужаса вой, потом полный боли нечеловеческий рёв, были затихающие крики. А потом были только стоны и всхлипы. Но они затихли.

— Понятно, Ира, понятно, — кивнул командир корпуса, — Приведи её в чувство и выходите.

— Но у меня нашатыря нет, и я в отличие от Зины не врач, как ещё можно привести в чувство не знаю, — захлопала, в ответ, глазами Седунова. На что, комкор, достал из кармана коробок спичек, кинул их женщине и проговорил:

— Я вижу тут много перьев, подожги одно из них. А потом быстро затуши, что бы дым пошёл. И поднеси пострадавшей под нос. Этот дым достаточно вонюч, чтобы заменить нашатырь.

Но прежде чем Власов успел выйди из хлева, из-за дальнего сарая выскочил ошарашенный красноармеец, который, увидев комкора, взволнованно произнёс:

— Товарищ генерал-майор, там. Там такое!

Командир корпуса быстрым шагом направился к сараю, бросив нквдшникам фразу:

— Выясните где те, чья это форма, — а потом зашёл за сарай и, потрясённый, остановился. Перед ним лежало на земле, всё в крови, в буквальном смысле изломанное женское тело. На котором в прямом смысле не было живого места. И только тихие стоны указывали что женщина ещё жива. Власов, не в силах на всё это смотреть отвернулся и встретился взглядом с Седуновой. Которая стояла на выходе из хлева. А возле неё стоит другая женщина, которая держась руками за голову, осматривалась, пытаясь понять где она находиться. И генерал-майор произнёс:

— Товарищ, вы, как себя чувствуете? Мне сказали, что вы врач. Тут необходимо оказать экстренную помощь. Ну или хотя бы облегчить мучения.

Женщина более осмысленно посмотрела на комкора и произнесла:

— Всё хорошо, товарищ генерал. Но, я, детский врач.

— К сожалению, — поморщился генерал-майор, — тут нет других медицинских работников, а помощь пострадавшим нужна. Вы уж постарайтесь. А потом вас, и раненых, разместят в легковом автомобиле. И мы отправимся в госпиталь.

Женщина кивнула и осторожно ступая направилась мимо командира корпуса. За ней пошла, было дело, Седунова, но Власов её остановил, произнеся:

— Туда не стоит ходить, Ирина Ермолаевна. Оуновцы, для обучения медицине, используют живых пленных. По живому ломая и складывая кости, делая разрезы и зашивая их. Там кто-то этому учился. Зрелище я вам скажу кровавое. Так что поберегите нервы.

Седунова, поморщилась, отвернулась, в сторону от сарая, и увидела возле колодца тело убитой националистки и указав на неё взглядом, произнесла:

— Она, тётю Машу, увела.

Власов кивнул, поняв, в чей крови были, в буквальном по локоть, руки, у этой женщины. А потом произнёс:

— Мы сейчас тут всё осмотрим, надо найти ещё одного бандита, а потом поедим во Львов. И я был не вежлив, не представившись, Власов, Андрей Андреевич. А, вы, Ирина Ермолаевна, как тут оказались?

— Мы эвакуировались из Перемышлян[18], я там была учительницей немецкого языка, в местной школе. Наша машина шла последней в колонне. Но прокололи колесо. И остановились. Пока мужчины меняли колесо, из леса вышли эти. Мужчин убили, а нас один из бандитов привёл сюда.

— И кто из них, что делал? — тут же послышался рядом голос Гончаров, который снова тихо подошёл сзади, — Товарищ генерал-майор, мне необходимо свидетеля опросить. А погибших они тут за забором прикопали. Я приказал достать тела, захваченных на это дело, направили.

— Хорошо, товарищ старший лейтенант НКВД, поговорите с переводчиком из разведотдела штаба корпуса, — кивнул Власов, — Я вас, Ирина Ермолаевна, как особо ценного специалиста мобилизую. А пока расскажите всё, что тут и на дороге случилось, товарищу старшему лейтенанту НКВД.

С этими словами комкор снова осмотрелся, и заметил, что один из красноармейцев стоит перед дверью в туалет, заглядывая за дверь в щель между дверью и косяком. И командир корпуса направился туда, спрашивая:

— Что случилось, товарищ боец?

— Да вот, товарищ генерал-майор, туалет закрыт изнутри. А никого нет, — недоумённо произнёс красноармеец. И Власов понял, что тот существует ещё в парадигме мирного времени. Так и не войдя в военную действительность. И генерал, вскинув свой Маузер прошил короткой очередью нижнюю часть двери, так что бы пули вошли в доски пола и крикнул:

— А ну, курва, вылась, песья кревь, а то сейчас гранату брошу.

— Не надо гранату, пан, не надо, я без оружия, — послышалось откуда-то из-под пола деревенского туалета, — И я уже выбираюсь.

И через несколько секунд дверь в туалет открылась, и поморщившись от исходящего от бандита запаха, Власов произнёс:

— Вот и последний твой клиент, старший лейтенант. Не обессудь, а какой есть. И заканчиваем тут дела, надо пострадавших быстрее доставить в госпиталь. Их всех в "эмку". Пленных, труппы бандитов и их пособников, в отбитую "полуторку". Старший машины начальник особого отдела корпуса. Его помощник, с захваченным ДП контролирует пленных. Все остальные, и тела наших, в другую полуторку. Она идёт замыкающей в колонне. Наш ДП поставить на кабину и держать бандитов на прицеле. Трофейный немецкий пулемёт использовать как зенитный. И побыстрее собираемся, товарищи.

5

При подъезде, к городу, колонна разделилась. Легковая "эмка" сразу же направилась к корпусному госпиталю. А бронеавтомобиль, с двумя "полуторками" свернул к аэродрому Адамы. Где, прямо возле КПП, и высадили лётчика, взвалившего на плечо свой парашют. При этом командир корпуса связался по радио со штабом корпуса. С приказом, всем частям корпуса быть готовым к ночному выступлению националистов, будучи готовыми оказать им противодействие, для чего усилить караулы там, где они есть. И взять под охрану все военные и государственные объекты, в районе расположения частей корпуса, включая и тюрьмы, где караулов нет. При этом, в ответ, пришла радиограмма, что оба находящихся на линии соприкосновения с противником полка, из состава корпуса, распоряжением командующего фронтом, снимаются с фронта. И до двадцати двух часов должны передать свои участки смежникам. А сами убыть ко Львову. Плюс в восемь часов, следующего, двадцать четвёртого числа, во Львов должен будет прибыть мотострелковый полк, из состава восьмого мехкорпуса. А самому Власову, к этому времени, надлежало сдать обязанности начальника гарнизона и коменданта Львова командиру четвёртой дивизии ПВО, полковнику Янковскому. А после обмена радиограммами и эти машины направились во Львов. Причём сразу же к зданию НКВД Львовской области.

Добравшись до которого, генерал-майор тут же вошёл в здание. Уточнил у дежурного на месте ли майор НКВД Дятлов, и где его кабинет, бросив фразу, что бы тот принял задержанных бандитов, труппы тех бандитов, которым повезло, ну и тела погибших. А потом направился прямо в кабинет. Даже не обратив внимание на слова сидевшего перед входом в кабинет секретаря, "что у товарища майора совещание". На что комкор только произнёс, прежде чем открыть дверь:

— Совещание, это хорошо, все и узнают, — и открыв дверь, обвёл взглядом сидевших за столом сотрудников НКВД, после чего добавил, — Здравствуйте товарищи. Я пришёл с тем, чтобы сообщить, вам, пренеприятное известие, и увы, это не ревизор. У меня есть информация, что сегодня ночью в области, в том числе и во Львове, намечается вооружённый мятеж националистов.

Сидевший во главе стола человек, со знаками различия майора НКВД, в ответ поморщился и произнёс:

— Вот только этого нам и не хватает. Немцы разбомбили здание тюрьмы номер один. Сбежало до четырёх сотен, арестованных[19]. А тут ещё и такое сообщение, товарищ генерал-майор. Откуда информация? Да и вы садитесь, товарищ.

— Да это правильно, раньше сяду, раньше выйду, — садясь на стул, напротив Дятлова, с хохмил Власов, и положив на стол сначала свой Маузер, а потом на него фуражку, продолжил, — Я возвращался во Львов, из Бродов, когда моя колонна подверглась нападению националистов. Двое из которых оказались в форме бойцов РККА. Нападавшие были частично уничтожены, частично взяты в плен. И методом быстрого потрошения...

— Простите, простите, товарищ генерал-майор, — поинтересовался сидевший рядом с Дятловых человек, со знаками различия капитана НКВД, как понял комкор, заместитель Дятлова, — каким именно методом?

— Методом быстрого потрошения, товарищ капитан НКВД, — повторил командир корпуса, — Это наше военное название методики допроса на поле боя, когда необходимо быстро получить нужную информацию, подсмотренная мною в Китае. Я же не специалист по излечению душ. И не будучи архитектором человеческих душ, я скорее специалист по избавлению этих душ от плоти. Так вот, пленный сообщил, что они совершили нападению, с целью захвата автомобиля, дабы сегодня ночью, пробраться под видом бойцов РККА, в город. И присоединиться к другим бандитам в здании трамвайного депо. Думаю, сегодня там соберётся большое количество бандитов. Включая и сегодняшних беглецов. Дабы попытаться поднять вооружённый мятеж как в городе, так и области. Во Львове, будучи на месте противника, я бы постарался бы взять под контроль, помимо здания трамвайного депо, ещё бы католический костёл, парк Старый Замок, другие возвышающиеся над городом здания. Что бы вести огонь оттуда. Ну и на их месте в первую очередь атаковал бы тюрьмы, во всех городах, где они есть. И как я понимаю в городе Броды тюрьма одна из самых больших? На освобождённой территории.

— Пожалуй самая большая, — подтвердил Дятлов, в ответ, на что, генерал-майор и продолжил:

— Я бы, на месте противника, и там бы спланировал нападения бы. Вы бы предупредили бы соседей. Плюс я не доверял бы местным кадрам. Что-то мне говорит, что многие из местные снимут милиционерскую форму. Нацепят жовто-блакитную повязку и подадутся во вспомогательную полицию, созданную немцами.

— Предупредим, товарищ генерал-майор, предупредим, — кивнул в ответ Дятлов, — И да. Среди сотрудников НКВД, из местных, очень много дезертиров.

— Предупредите, предупредите, товарищ майор НКВД, — ответил ему Власов, — Но продолжим по поводу пленных. Из их допроса я узнал, где находиться оставшаяся часть банды и её схрон. Схрон был атакован и захвачен. Бандиты частично уничтожены, частично так же захвачены. Было освобождено трое свидетелей. А среди пленных был человек, в форме немецкого ефрейтора, из батальона "Нахтигаль". Если судить по нарукавной нашивке. Плюс были захвачены два пулемёта, в том числе один наш и один немецкий, и советская форма, со следами применения оружия и застиранными пятнами от крови. Но, я оставляю у вас своего начальника особого отдела, его помощника, и одного свидетеля. Которого я мобилизую, в качестве переводчика, в разведотдел штаба корпуса. Думаю, детали они вам и сообщат. Двое других свидетелей направленны в госпиталь, так как их состояние этого требует. При этом, обращаю внимание на то, что, если судить по этому захваченному нахтигалевцу, выступление националистического подполья согласованно с немцами. И будет в их интересах. И думаю будет о существенно не только во Львове, а во всех возможных местах, Броды, Перемышль, Перемышляны и другие. Будите готовы к такому развитию событий.

— Хорошо, товарищ генерал-майор, я вас понял, — мрачно произнёс Дятлов, который уже просчитал ситуацию, исходя из полученной информации. А командир корпуса продолжил:

— И ещё, у меня к вам, товарищи, предложение. До восьми утра завтрашнего дня, я комендант и начальник гарнизона Львова. Своим приказом я подниму все части, по тревоге, и обяжу их, до восьми часов двадцать четвёртого числа, полностью оказывать содействие сотрудникам НКВД. В том числе будет и два полка моей дивизии. Один, что сейчас находиться в городе и уже приведён в боевую готовность. И второй, что в районе полуночи станет прибывать в город. Они полностью окажут содействие органам НКВД в пресечении мятежа. В Бродах, мой корпус, так же окажет необходимое содействие. Вы только пришлите представителей, в части гарнизонов Львова и Бродов. Но у меня, к вам товарищи, взамен же, будет просьба.

— Это какая, товарищ генерал-майор, — Дятлов внимательно посмотрел на Власова. А тот разведя руками, произнёс:

— Ваш бронепоезд, товарищ майор НКВД. Я знаю, что в семьдесят пятом полку НКВД есть бронепоезд. И мне он нужен на насколько дней. Провести разведку в районе Дубно. Точнее разведку там будет осуществлять мой мотоциклетный полк. А бронепоезду надо будет, если что, их поддержать огнём. Передадите под моё командование? По использованию верну.

— Хорошо, товарищ генерал-майор, договорились, — согласился Дятлов, — Забирайте бронепоезд. Он всё равно мне пока не нужен будет. А вот поддержка частей РККА сегодня ночью очень пригодиться. И я на вас очень рассчитываю, товарищ генерал.

— Ну чем может, тем поможем, — снова развёл руками комкор, — Присылайте своих представителей в штаб корпуса. Там части, вам в помощь и распределим. А по поводу бронепоезда, то как мой начальник особого отдела, со свидетелем освободятся, то пусть мне сообщат и сами выезжают на железнодорожную станцию. К бронепоезду. Я подъеду, задачу поставить. Ну и работника своего штаба заберу.

— Хорошо, товарищ генерал-майор, — кивнул, в ответ, начальник НКВД по Львовской области, — Договорились. Если что, то я вам позвоню. И сейчас позвоню дежурному по управлению, что бы он вас выпустил.

— Если что, я у себя, в штабе корпуса, до восьми часов завтрашнего дня точно, — ответил командир четвёртого мехкорпуса. И поднявшись, взял свою фуражку, одел её, взял в руки своё оружие, накинул на плечо ремень от него и вышел из кабинета. Заметив, прежде чем закрыл дверь, как майор НКВД поднял трубку телефона.

6

После посещения здания управления НКВД комкор приказал следовать к зданию штаба корпуса, на улице Саксаганского дом 11а. Где и вошёл в старинное четырёхэтажное, и с мансардой под крышей, здание с высокими, двойными, будучи разделёнными узкими, в пару кирпичей, участками стен, окнами. Полукруглыми сверху на чётных этажах. Войдя с парадного, ограждённого с двух сторон колоннами входа. Под балконом, ограждённом с двух сторон атлантами. Узнал у дежурного по штабу кто из командиров штаба всё ещё находиться во Львове. Приказав прибыть к нему, на совещание начальнику артиллерии корпуса, начальник инженерной службы и начальник автотранспортной службы корпуса и помощнику начальника оперативного отделения штаба. После чего направился в оперативное отделение штаба, где и выяснил ситуацию с полученными приказами, оценил известную оперативную обстановку, и особенно ситуацию с движением колон частей корпуса.

Согласно приказам командующего армии, корпус, в состав которого придавалась и четырнадцатая кавалерийская дивизия, выдвигающаяся сейчас к городу Кременц. И которая дальше должна была выйти к городу Верба. Прикрывая этим самым корпус справа. И которая должна была выйти, своим правым флангом, в соприкосновение с тридцать шестым стрелковым корпусом. Своим соседом справа. При этом части восемьдесят первой моторизованной, без одного полка, тридцать второй и тридцать четвёртой танковых дивизий, без одного полка, а также третьей противотанковой бригады и тыловые части корпуса, в основном, уже вышли в район севернее города Броды. Правда, узнав число, оставленной в парках частей и поломавшихся на марше, техники, Власов поморщился. Так до Бродов не дошли шесть танков типа Т-35. У четырёх случилась поломка трансмиссии и бортовых передач. Что резко снижало возможность ремонта этих машин методом каннибализма[20]. Один танк упал с моста и сгорел. А у одного, номер 715-62, сломался привода вентилятора[21]. Но по нему было принято решение восстановить танк путём демонтажа узлов с других машин.

При этом части четвёртого мехкорпуса вступили во взаимодействие с соседом слева, пятнадцатым механизированным корпусом. Заняв оборонительный рубеж вдоль реки Стырь, далее южнее болотистой поймы реки Слоновка и восточнее города Радзивилов. Третья артиллерийская бригада, в одном из полков которой были сосредоточенны все зенитки, имевшиеся в бригаде, а в другом все стосемимиллиметровые орудия имела задачей одним полком осуществлять противовоздушное прикрытие района сосредоточения корпуса, а вторым осуществлять контрбатарейную борьбу с артиллерий противника. При этом части восьмой танковой дивизии и сто четвёртой корпусная авиаэскадрилья только начали выдвижение к городу Броды. Имея задачу находиться в резерве корпуса, расположившись в районе города Броды. Два, находившихся севернее Львова, на линии соприкосновения с противником, полка, уже сдали свои рубежи четыреста девяносто первому стрелковому полку, сто пятьдесят девятой стрелковой дивизии, выдвинувшегося из тыла на линию фронта. И начали совершать марша к городу Львов. Тридцать четвёртый мотострелковый полк находящийся гарнизоном во Львове, находиться в готовности сдать город прибывавшему, ему на смену, полку. После чего все три полка, корпуса, с оставшимися в городе тыловыми подразделениями должны будут начать марш к городу Броды. Боевой задачей корпусу было назначено, в четыре часа двадцать пятого июня, начать наступление, в общем направлении на Луцк, где соединиться с двадцать вторым мехкорпусом. При этом, перед участком обороны корпуса, противник предположительно занял город Берестечко. По крайней мере его разведка обнаружена в населённом пункте Шуровище, юго-западнее Берестечко и в городах Остров и Козин, по трассе на восток, от города Берестечко.

Командир корпуса внимательно посмотрел на карты, тяжело вздохнул и приказал гарнизон города Львова привести в полную боевую готовность. Взяв под охрану все военные и государственные объекты в городе. Оказывая полное содействие представителям НКВД. Триста двадцать третьему мотострелковому полку, по прибытию ко Львову, войти в состав гарнизона города и так же присоединится к выполнению боевых задач совместно с областным управлением НКВД. Третьему мотоциклетному полку проследовать в город Броды, где соединиться с частями усиления, выделенных для создания на основе этого полка тактической группы, а также, приняв в оперативное подчинение восьмой разведывательный батальон, получить снабжение и быть готовым к совершению марша, в район города Вербы. Командиру полка прибыть на железнодорожную станцию, для получения устного приказа командира корпуса. Дивизиям корпуса выдвинуть свои разведывательные батальоны, тридцать четвёртой танковой дивизии в сторону города Вербы, тридцать второй танковой дивизии к городу Козин, а восемьдесят первой моторизованной дивизии к населённому пункту Шуровище. При этом тридцать четвёртый разведывательный батальон в районе города Вербы должен будет взаимодействовать с третьим мотоциклетным полком. Уничтожая мелкие подразделения противника. Но при приближении к городу главных сил противника, совместно с восьмым разведывательным батальоном, который надлежало выдвинуть к Вербе, при подходе самой дивизии к Бродам, отходить в расположении своей дивизии. Так же действовать и двум другим разведывательным батальонам.

Самой же тридцать четвёртой дивизии к рассвету занять позиции восточнее города Радзивиллов, на рубеже населённых пунктов Крупец, Баранье и далее до Безодного. Ожидая прибытие, из Львова, мотострелкового полка, в качестве дивизионного резерва. Тридцать второй дивизии надлежало занять позиции по северному краю поймы реки Слоновки, дабы не форсировать пойму в начале атаки, от населённого пункта Безодное, исключительно, и далее, через населённые пункты Корсово и Лешнев до впадения реки Слоновки в реку Стырь. Обязательно взяв под контроль высоту 241, севернее Лешнева. Имея один полк в резерве в районе населённого пункта Пяски. Где генерал-майор увидел, на карте, не только дамбу с мостами через пойму и реку, но и идущий параллельно дамбе просёлок с бродом через Слоновку. Восемьдесят первой дивизии занять рубеж вдоль южного берега реки Стырь. От устья реки Слоновки, до устья реки Радоставки. Имея задачу прикрыть части корпуса с этого направления и ожидая прибытия из Львова полка дивизии, в качестве дивизионного резерва. Восьмой дивизии прибыть в лесной массив между городами Броды и Радзивиллов. Всем частям, выйдя в новые районы расположения, до рассвета тщательно замаскировать свои позиции, технику и готовиться к наступлению в северном направлении. Задачу командиру третьего мотоциклетного полка комкор поставит лично. На железнодорожной станции города Львов. Возле бронепоезда.

И отдав необходимые распоряжения ко корпусу Власов, а также распорядившись подготовить необходимые приказы, и принести их, к ему на утверждение, направился в свой кабинет. Где его уже ожидали начальник артиллерии корпуса генерал-майор Сидоров, Сергей Петрович, начальник инженерной службы подполковник Сахновский, Петр Александрович, начальник автотранспортной службы майор Кормилицын, Василий Федорович и помощник начальника оперативного отделения штаба майор Бурдейный, Алексей Семёнович. И пройдя, вместе с ними в кабинет, комкор произнёс, садясь за свой стол:

— Присаживайтесь, товарищи. У меня есть необходимость проконсультироваться с вами по нескольким вопросам. И от вашего мнения будет зависеть принятое мною решение. Вопрос первый, касается технического состояния имеющейся в корпусе техники. И связанным с этим большими потерями в технике по техническим причинам. Как я понял, из парков, только трёх родных дивизий корпуса, не вышли два танка КВ, два танка Т-34, пять Т-28, три легких танка. И это я не упоминаю, про танкетки и плавающие танки. Помимо этого, нескольких десятков танков, оставлены на пути следования частей корпуса, к Бродам. В том числе полтора десятка тяжёлых и средних танков разных типов.

— Товарищ генерал-майор, — тут же ответил майор Кормилицын, — автотранспортная служба испытывает большую нехватку запасных частей, необходимых для ремонта техники. К тому же техника очень сильно изношена.

— Товарищ майор, я вас ни в чём не виню, — примирительно ответил Власов, — я сам отлично понимаю сложившуюся ситуацию. Но эта проблема имеет место быть. И её надо как-то разрешить. Причём я вижу в этой проблемы две направленности. Первая это то что всю не подлежащую ремонту технику необходимо эвакуировать. Сначала на СПАМы, где, возможно демонтировав необходимые для ремонта другой техники узлы и детали, и поставив, ну хотя бы положив, на их место поломанные детали, с других танков, отправить эту технику в тыл, за Шепетовку. Причём отправить как можно скорее. И тут не важна принадлежность этой техники. Всю трофейную технику, или технику других частей нашей армии, необходимо по возможности эвакуировать. При этом особое внимание обращаю на то, что пулемёты и радиооборудование, с такой техники необходимо снимать. И использовать в частях корпуса. Радиостанций и пулемётов много не бывает.

При этом командир корпуса выразительно посмотрел на подполковника Сахновского, от чего тот кивнул, давая понять, что принял это замечание к сведению. А генерал-майор продолжил, обращаясь уже больше к майору Кормилицыну:

— Ту же технику которую можно отремонтировать, в том числе и снимаемыми узлами, и деталями, необходимо ремонтировать как можно быстрее. В том числе и используя местные ремонтные возможности. В районе расположения корпуса. Дополнительно до оснащая технику, теми же пулемётами, в зенитном варианте и радиостанциями. Кстати, что там с поломками техники, на марше?

— Сделаем, товарищ генерал-майор, ускорим ремонт техники, — ответил Кормилицын, — А по вышедшей, во время марша технике, информация следующая. За время марша тридцать четвёртой танковой дивизии от места её дислокации и до города Броды отстало пятнадцать Т-35[22], двадцать девять Т-26 и шесть БТ. В остальных частях корпуса отстало по две единицы типов КВ и Т-34, двенадцать БТ-7, четыре Т-26, и один Т-40. Общее количество отставших бронеавтомобилей 5 единиц. Три танка Т-35 остались в Судовой Вишни. Откуда их и планируют эвакуировать прямо с железнодорожной станции. Остальные танки, что вышли из строя в парках или на марше, уже перемещены во Львов, в танкоремонтную мастерскую. Или же на железнодорожную станцию в Бродах. Где производиться их ремонт, для чего в Бродах задействованы все возможности, в основном в железнодорожном депо. Остальные танки, предназначенные для эвакуации, находятся на железнодорожной станции Львова. Первый эшелон, с тяжёлыми танками, уже отправлен в тыл.

— Понятно товарищ майор, — покачал в ответ, в знак согласия, командир корпуса, — В общем я удовлетворён работой вашей службы. Но хотелось бы что бы она только улучшилась. Вам есть куда стремиться. К тому же обращаю внимание, что корпус перемещается к Бродам. Переместить всю деятельность ремонтных служб корпуса туда. В том числе и переместить вышедшие из строя, на марше, танки. Которые возможно отремонтировать. Разрешаю задействовать для этих целей железную дорогу. Остальную же технику или отправить в тыл, или же, если она находиться близко к Бродам перетащить туда, для использования в качестве БОТ-ов. На позициях корпуса. И, тут у меня, к вам всем товарищи есть несколько предложений. Оценку которых я хочу от вас услышать.

Комкор обвёл остальных взглядом, и удостоверившись, что те все демонстрируют полное внимание, продолжил:

— Противник массово использует, в качестве мобильного средства поддержки разнообразные самоходные артиллерийские установки. Как в качестве зенитного средства, как средства противотанковой обороны, так и просто огневой поддержки. И самая массовая из его самоходных установок, это тридцатисемимиллиметровая противотанковая пушка, смонтированная на шасси французской танкетки Рено UE. Причём она существует в виде двух типов. Заводского исполнения, когда пушка жёстко, со снятыми колёсами, закреплена на корпусе танкетки. И которая находиться на вооружении противотанковых частей в немецких мотопехотных дивизиях. И самодельная, в дивизиях двенадцатой волны мобилизации. Куда Рено UE переданы в качестве тягачей к противотанковым пушкам. Но где эти пушки смонтированы поверх корпуса. Причём прямо с колёсами и имеют возможность быть сняты с танкетки, так и поставлены на них снова. Имея возможность вести огонь прямо на ходу. Так вот у нас в корпусе имеются приданные сорок восемь орудий Ф-22 и, с учётом тридцать четвёртой дивизии, порядка восьми десятков двух башенных танков типа Т-26 и химических танков на его базе. Я не знаю сколько из них сейчас на ходу, и сколько ещё можно будет отремонтировать, но думаю, что необходимое количество шасси можно будет переоборудовать. Демонтировав башни и химическое оборудование, у химических танков, особенно типа ХТ-26. Химические танки сто тридцатой серии, после демонтажа химического оборудования, и дооборудования радиостанцией, необходимыми приборами и зенитным пулемётом, можно использовать как машины командиров батарей и дивизионов. А при создании, на основе остальных небоеспособных танков, самоходных орудий, устанавливаемое орудие Ф-22 должно будет стоять на над гусеничными полками шасси, кажется ширина корпуса позволяет, а станины должны иметь возможность упираться в корпус. Что бы обеспечивать ведение огня пушкой, хотя-бы в более узком секторе, обусловленном сведёнными станинами. Что скажите, товарищи?

Власов снова обвёл внимательным взглядом сидевших перед ним. Которые переглядывались между собой. И ожидая, от них, ответов, генерал-майор подумал, что лет через семьдесят, восемьдесят, в диванных баталиях интернет-воинов, будет сломано не мало копий, по поводу САУ Т-26 4-го мехкорпуса. О том сколько их было, где и как они применялись. И вообще где их делали. Но тут молчание нарушил генерал-майор Сидоров, который произнёс:

— Теоретически, подобная установка, возможна. Но тут вопрос шасси. Выдержит ли оно возросший вес установки и отдачу орудия. Плюс должна будет снизиться меткость. Из-за нежёсткой установки орудия, да и вообще из-за раскачивания системы при движении и выстреле. Не уверен, что будет возможность попасть во что то, при движении.

— Да это так, данные недостатки будут иметь место, — согласился комкор, — Но при этом достоинства этой машины компенсируют её недостатки. Ведь мы получим весьма мобильную установку, способную сопровождать танки и поддерживать их буквально с первой же минуты боевого соприкосновения. Способную бороться с противотанковой артиллерией противника. Плюс сохранение возможности снять орудие с шасси, позволит использовать его как полевое орудие. Полностью восстановив прицельные возможности оружия. И осуществлять, при необходимости, транспортировку орудия этим же тягачом. Ну а по поводу надёжности установки, то думаю, на данном этапе боевых действий, надёжность будет достаточная. Что бы мы смогли применить её в ближайших боях. Что скажут другие товарищи? Плюс напомню с полевого орудия во время движения не то что попасть, а и выстрелить проблематично.

— За реализацию подобного предложения, могут и взгреть, товарищ генерал-майор, — подал голос майор Бурдейный, — Ведь по сути мы из двух боевых единиц, получаем одно. Используемый, подобным образом, танк перестаёт быть боевой единицей. Вопрос кто возьмёт на себя ответственность, за подобное решение?

— Ну, товарищ майор, семь бед, один ответ, приготовьте приказ за моей подписью. Это моё предложение, и я за него буду отвечать полностью. К тому же ближайшие события покажут ничтожную боевую ценность огнемётных танков на базе лёгких машин, да и двубашенного, пулемётного варианта Т-26 тоже. И да, демонтируемые башни и оборудование для огнеметания отправляйте в тыл. Надеюсь его сумеют использовать для усиления укрепрайонов.

Бурдейный кивнул, в знак согласия, проговорив, что он всё сделает, а командир корпуса обвёл взглядом Сахновского и Кормилицына и спросил:

— А что автотранспортная и инженерная службы корпуса по этому поводу думают?

— Я считаю, что теоретически подобная схема работать будет, — ответил Сахновский, — единственное что необходимо уточнить, расположатся ли, колеса на над гусеничных полках, или придётся там что-то придумывать дополнительно. Ну решить, как производить монтаж и демонтаж орудия в полевых условиях, желательно силами расчёта. И определить, что делать со станинами. Но думаю всё это в инженерном смысле решаемо. Если будет приказ, то сделаем.

— Вопрос где всё это ещё делать, товарищ генерал-майор, — подали голос и Кормилицын, — В ремонтных частях корпуса, для производства таких систем технических возможностей нет.

— Так, товарищи, вопросы понятны, — произнёс в ответ Власов, — Приказ, за моей подписью будет, так что приступайте к проработке проекта самоходной установки немедленно. И по его завершению приступайте к их производству. Используя для этого возможности производственных мощностей городов Львов и Броды. А также находящихся в их окружении МТС и автопарков. Мобилизовав их возможности. И что там с СУ-5?

— Две установке на ходу, третья, как и тягач на базе Т-26 ремонтируется. Всё необходимое для этого есть. Сегодня днём должны закончить ремонт. Взвод сформирован, в него передан радийный Т-26. Как машина командира. И, в качестве транспортных средств, включены три "головастика". Эта техника на ходу, — ответил на вопрос Кормилицын.

— Это хорошо, — кивнул в ответ Власов, — Как только взвод будет боеспособен, отправить его в тридцать вторую дивизию. И использовать в качестве подвижного артиллерийского резерва на направлении главного удара. И теперь, товарищи, перейдём к ещё одному техническому вопросу. Который я хочу обсудить с вами.

В этот момент за окном загремели выстрелы, все переглянулись, а командир корпуса спокойно произнёс:

— В городе, да и вообще в области на сегодня был намечен националистический мятеж. Но НКВД, с нашей поддержкой, как я понимаю, приступили к его ликвидации, так что работаем товарищи. И переходим к обсуждению ещё одного технического предложения.

— Это какого, товарищ генерал майор? — поинтересовался Сидоров.

— Ракетомёта, товарищ генерал майор, — улыбнувшись ответил командир корпуса, — У наших авиаторов находиться довольно большое количество РС-82. А наше оснащение артиллерий я нахожу совершенно недостаточным.

— Какого ещё ракетомёта, товарищ генерал-майор? — начальник артиллерии удивлённо посмотрел на командира корпуса.

— Самого обыкновенного, товарищ генерал-майор, — усмехнулся в ответ Власов, — Но начну по порядку. С двадцатью орудиями тридцать четвёртой дивизии и сто тридцати шестью орудиями третьей артиллерийской бригады, у нас, около четырех, с половиной, сотен орудий и миномётов. На четыре дивизии[23]. Кавалеристов пока в расчёт не берём. Но я считаю этого количества орудий катастрофически мало. У противника в каждой пехотной дивизии только противотанковых орудий более семидесяти. И подавить всю эту массу стволов будет крайне сложно. Поэтому то, я и предлагаю, взять у лётчиков их РС-82, с пусковыми установками, с потерянных самолётов, и совместить их, с, не имеющими боевую ценность, Т-27 и старыми плавающими танками. Которые мы сейчас пытаемся реанимировать. Надеюсь их несколько десятков будет.

— Да порядка двадцати пяти штук на ремонтной базе сосредоточены. Как из состава нашего корпуса, так и тридцать четвёртой дивизии, — подтвердил слова комкора Кормилицин.

— Вот видите, товарищ генерал-майор, — проговорил командир корпуса, посмотрев на своего начальника артиллерии, — Шасси есть, дело за малым раздобыть у лётчиков реактивные снаряды и пусковые установки к ним.

— Не дадут, — высказал сомнения Сидоров.

— Ну это как попросим, товарищ генерал-майор, — проговорил Власов, — С одной стороны я всё ещё начальник гарнизона Львова. Могу издать приказ выдать со складов. С другой стороны, я лично обращусь к командиру пятнадцатой смешанной авиадивизии генерал-майору Демидову. Надеюсь мне он не откажет. Ну и на аэродроме Дубно, мы сможем творить всё, что заходим. А РС-82 и подбитых самолётов, с пусковыми установками на них думаю там будет достаточно. Плюс необходимо будет обследовать наши сбитые самолёты.

— Ну и как применять эти ракетомёты, товарищ генерал-майор? — продолжал выказывать скептицизм Сидоров.

— Тут есть два пути, товарищ генерал-майор. Первый простейший, очевидный и поэтому не правильный, — проговорил в ответ командир корпуса, — Жёстко установить установки в горизонтальной плоскости. И получив задание уничтожить цель, ракетомёты, а их должно быть несколько, для гарантированного уничтожения цели, выходят на прямую наводку и открывают огонь по цели, так, что бы их эллипсы рассеивания, совпали в районе цели, причём в наиболее вероятных секторах этих эллипсов. Если цель будет площадная, та же противотанковая батарея, то будет весьма приличный шанс её уничтожить. А сами ракетомёты, после того как отстреляются должны тут же уходить с огневых позиций. Ибо их тут же накроют.

— А сложный, не очевидный и правильный путь это какой? — артиллерист сложил руки на столе и даже несколько подался вперёд, — Просто я слышал, что подобные установки у нас в стране разрабатывались.

— И даже приняты на вооружение, в последнюю субботу, поздним вечером, — подтвердил комкор, — А метод артиллерийской и инженерной службам корпуса проработать проект установки, с изменяемым углом наклона пусковых устройств. Так что бы можно было дистанционно прицеливаться, используя максимальную дальность полёта ракетных снарядов в шесть километров. Хотя возможность ведения огня прямой наводкой иметь всё так не помешает. Но и тут установки должны сразу покидать огневые позиции. Ну а автотранспортная служба должна будет реализовать этот проект модернизации не имеющей боевого значения техники. А оперативный отдел издать соответствующий приказ. Который я и подпишу.

Генерал-майор обвёл собравшихся взглядом и добавил:

— В этом я вижу весьма мощное и мобильное средство поражения противника. Которое будет находиться в боевых порядках ударных частей. В количестве от четырёх, и до шести штук на дивизию. И которое сможет оперативно уничтожать внезапно возникшие препятствия.

— Ну да, — согласился Сидоров, — в этом что-то есть. Хотя создать второй вариант конструкции будет и сложнее. Но надеюсь инженерная служба над эти вопросом, подумает.

С этими словами начальник артиллерии корпуса посмотрел на подполковника Сахновского, а тот произнёс:

— Подумаем, товарищи генерал-майоры, но это довольно долгое дело. Особенно если продумывать конструкцию с изменяющимся углом запуска.

— Не затягивайте, товарищ подполковник, не затягивайте, — ответил комкор, — буквально через сутки начнётся наступление. Я бы хотел получить хотя бы несколько первых установок. Пусть и первоначально предназначенных только для ведения огня прямой наводкой. Но с перспективой их последующей переделки, в вариант, с изменяющимся углом наведения. Желательно не сложной при этом конструкции. Оперативному отделу издать соответствующий приказ, с моей подписью.

После чего командир корпуса обвёл всех взглядом, отметив что на улице стрельба заметно усилилась и продолжил:

— И перейдём товарищи, к следующему вопросу. Как нам ещё усилить артиллерию нашего корпуса. У нас в корпусе был сорок один танк типа КВ, с большой башней[24]. Хотя, как я понял один из них, так и не покинул парк восьмой дивизии. Но оставшиеся боеспособными необходимо использовать с наибольшей эффективностью. И использовать их так, как в принципе они и предназначены, как средство поддержки. А именно как штурмовые самоходные артиллерийские установки. Только башенные. Для чего пустить их во втором эшелоне наступающих войск. Поддерживая их огнём своих гаубиц. Как вы, товарищ генерал-майор, считаете? Такое возможно? Всё-таки четыре десятка стволов шестидюймовое калибра. Должно впечатлить противника.

С этими словами Власов посмотрел на Сидорова, а тот ответил:

— Вы знаете, товарищ генерал-майор, в этом предложении что есть. При таком варианте поддержка наступающих подразделений получается весьма оперативная и крайне существенная. Но есть проблема со снарядами к этим орудиям. Особенно бронебойными. Да и у этого танка есть проблема со скорострельностью. Не более двадцати выстрелов. В час.

Комкор только тяжело вздохнул и проговорил:

— Со всеми бронебойными снарядами беда, но ведь можно взамен им использовать бетонобойные? Пусть и с ослабленным зарядом пороха. Но основным нашим противником, в ближайшие дни, я вижу не танковые части противника, а его пехоту, оснащённую большим количеством артиллерии, особенно противотанковой. А вот по ним, шестидюймовый фугас, это самое то. Как раз то, что доктор Айболит, этому зверью и прописал. Но по отношению к предстоящему наступлению, у меня будет ещё одно предложение, к артиллерийской поддержки. Ну а вопрос, со скорострельностью очень серьёзный. Да, чаще стрелять не получиться. Но на момент перезарядки танк должен уходить за укрытие. Выстрелил, и ушёл за укрытие, перезарядился и снова вышел, для следующего выстрела.

— Это какое предложение, товарищ генерал-майор? — лицо Сидорова вновь стало серьёзным.

— В наступление мы перейдём, без предварительной артиллерийской подготовки. Но артиллерийская поддержка наступающим частям будет нужна. Поэтому, товарищ генерал майор, предлагаю артиллерии быть готовой перемещаться перекатами. Когда половина тяжёлой артиллерии находиться на позиции в готовности немедленно поддержать наступающие части. А половина совершает марш на новые позиции, на занятой территории, разворачивается там. И только по её готовности вторая половина начинает выдвижение на свои новые позиции. Это касается и зенитной артиллерии.

— Задачу понял, считаю весьма разумной, — кивнул начальник артиллерии четвёртого мехкорпуса, — Сделаем.

Командир же корпуса подался вперёд, сложил руки на столе и продолжил:

— Ну и тогда последний вопрос нашего совещания, товарищи. Который касается всех вас. При наступлении обычно захватываются трофеи. И для их использования я предлагаю в составе автотранспортной службы, товарищ майор, создать временный батальон трофейной техники. Который укомплектовать безлошадными специалистами, в виде экипажей, оставшихся без техники, и артиллеристами, оставшимися без орудий. И по захвату техники подразделения сообщают в штаб корпуса. К ним отправляются специалисты. При необходимости, ну вытащить танк из грязи, буксировать орудие, снабжаемые техникой. Которые в дальнейшем, до израсходования боеприпасов или выхода из строя, взаимодействуют с этим подразделением. После трофей отправляется в распоряжение штаба корпуса. И да, кажется в двадцать четвёртой танковой бригаде, был случай, когда в тридцать девятом году, у немцев, разведчики угнали их танк, Т-III[25], если не ошибаюсь.

— Не ошибаетесь, товарищ генерал-майор, — ответил майор Бурдейный, — Был такой случай, когда старший лейтенант Ткаченко проявил не здоровую инициативу. И угнал немецкий танк, правда утром его пришлось вернуть немцам. Сейчас, всё также, командует ротой, в восьмом разведывательном батальоне.

— Понятно, — произнёс комкор, вспомнив что именно двадцать четвёртая танковая бригада, ставшая год назад восьмой танковой дивизии, отметилась самыми обширными столкновениями, с немцами, в 1939 году, и именно на её счету был и бой за Львов, и налёт на СПАМ в городке Томашув-Любельском, когда нашими трофеями стало несколько образцов бронетанковой техника производства как Польши, Германии, так и Франции, — По возвращению из разведки и поставить, старшего лейтенанта Ткаченко, командиром временного батальона трофейной техники, раз у него руки на неё давно чешутся. Тем паче, что сейчас, это не только здоровая инициатива получается. Но, и на подвиг похоже, особенно если также, из-под носа, танк уведёт. Оперативному отделу издать соответствующий приказ. Задача ясна?

— Конечно ясна, товарищ генерал-майор, — ответил, за всех Сидорова, — предлагаете централизованно использовать трофеи. И мы то за, а вот комиссар корпуса будет возмущаться.

— Ничего страшного, — усмехнулся, в ответ, Власов, — Мы его заставим, бить из трофейной техники, её бывших хозяев. Со всей пролетарской ненавистью. Надеюсь ему ощущения понравятся. И он пересмотрит своё мнение. Ну а по поводу совещание вопросы, замечание есть?

С этими словами комкор обвёл присутствующих взглядом, но так как, все продемонстрировали, что ни предложений, ни замечаний у них нет, а если и есть, то они оставят их при себе, то продолжил:

— На этом совещание закончим. У нас много работы, товарищи, приступаем.

Все поднялись и вышли из кабинета. А Власов несколько минут молча просидел за столом. Обдумывая ситуацию, а потом погасил свет и подойдя к окну чуть отодвинул штору, всматриваясь в город. В котором в разных местах были слышны перестрелки. И поднеся руку к лицу командир корпуса почувствовав покалывание от вполне себе отросшей щетины. Которую предстояло убрать, с помощью опасной бритвы. И вздохнув он посмотрел на часы, которые показывали несколько минут следующего дня. Двадцать четвёртого июня тысяча девятьсот сорок первого года. И Власов подняв трубку телефона обязал дежурного по штабу связать его с командиром пятнадцатой смешанной авиадивизии генерал-майором Демидовым. После чего направился в туалетную комнату, дабы привести себя в порядок.

[1] Именно по такой системе, в РККА, обозначались немецкие танки. В частности, Panzerkampfwagen I или Pz.Kpfw.I, Pz.I. Но будет использована именно советская система обозначения. К тому же танки этого типа находились на вооружении Китая в 30-х годах ХХ века.

[2] Атаки, 3 июля, 1-го и 3-го батальонов, 11-й танковой бригады и, 247-й автоброневого батальона, 7-й мотоброневой бригады, у горы Баин-Цаган, на Халхин-Голе. Произошедшие прямо с ходу, без подготовки и поддержки. Когда было потеряно 77 танков БТ-5 (часть их правда потом была восстановлена), из 133 пошедших в атаку, и 37 бронеавтомобилей, из 59, мотобригады. Два участвовавших в бою мотодивизиона монгольской армии потеряли ещё 8 бронемашин. Результатом пяти разрозненных атак стало то, что японцы растерялись, прекратили наступление и отошли за реку.

[3] Чем, в реальной истории, и занимался 4-й мехкорпус. Из которого была исключена, для участия в контрударе на Дубно, 8-я танковая дивизия. При этом сам 4-й мехкорпус был разорван на части, приданные стрелковым частям. А 8-ю танковую дивизию, генерал-лейтенант Музыченко, не использовал непосредственно для контрудара, используя для решения других задач, в составе 15 мехкорпуса..

[4] Реально существовавшая в ВВС СССР ситуация.

[5] Ответы на этот вопрос, осуществлённого анкетирования, засекречены до сих пор.

[6] Командующий 12-й армией генерал-майор Понеделин Павел Григорьевич, допустил развал управления армией. После окружения армии под Уманью сдался в плен. Пойдя на сотрудничество с немцами. За что, ещё в 1941 году, был заочно приговорён к высшей мере. По возвращению из плена, было проведено следствие и повторный трибунал. Подтвердивший приговор. Который и был приведён в исполнение.

[7] Командующий шестнадцатой армии генерал-лейтенант М. Ф. Лукин.

[8] БОТ — бронированная огневая точка, создавалась на основе корпусов списанных устаревших танков. Т-24 и МС-1, марки устаревших среднего и лёгкого танков, которые были сняты с вооружения в 1938 году и переоборудовались в БОТ-ы. "Виккерс двенадцатитонный", он же "Виккерс Медиум Мк I Мк II", средний британский танк, закупавшийся для СССР в начале 30-х годов. Но на вооружении официально, в СССР, не стоявший. Так же были списаны в 1938 году. И тоже переоборудовались в БОТ-ы.

[9] Почему-то все забывают, что у Японии на Дальневосточном театре военных действий была не одна Квантунская армия, а имелась ещё Корейская армия, объединявшие японские войска в Корее. И именно эти войска конфликтовали с нами на Ханко. Плюс в этом регионе у японцев были и войска местных коллаборационистов. Включая и части из бывших белогвардейцев.

[10] Вильнюс был взят немцами 23 июня, Слоним был взят 24 июня.

[11] Переиначенный армейский анекдот 80-х годов ХХ века. Только вместо артиллерийского удара говорили ядерный, а вместо Сиваша просто водная преграда. А вместо Слащёва произносят преподаватель тактики.

[12] Реально немецкий блицкриг закончился именно 10 июля 1941 года. Когда противник ввязался в затяжные бои на Лужском рубеже, под Смоленском, и под Уманью. И после этого не проводил крупномасштабные наступательные операции, одновременно по всему фронту и с глобальными целями.

[13] Основной тягач РККА. Предназначенный для транспортировки дивизионных орудий, но таскавший и более тяжёлые грузы.

[14] Иап — истребительный авиационный полк.

[15] Бывший австро-венгерский бронепоезд Panzerzug номер V захваченный поляками 1 ноября 1918 года. 22 сентября 1939 года был брошен экипажем и захвачен советскими войсками. После чего был включён в состав 75-го полка 10-й дивизии НКВД. Был потерян 5 июля 1941 года на станции Копычинцы, будучи частично взорванным. Уцелевшие части были включены немцами в состав бронепоезда Panzerzug 10. Который был уничтожен 21 марта 1944 года.

[16] Немцы насчитали в Дубно: 42 новых 21-см орудия, 62 пулемета, 95 грузовиков, 50 тракторов, большие запасы бензина, масла, яиц и муки, что потом им помогло, когда 11 танковая дивизия попала в оперативное окружение, склад боеприпасов, также захватили 2 500 пленных. По советских данным 529-й гаубичный полк, который формировался в Дубно, имел двадцать семь 203-мм гаубиц Б-4, которые были оставлены из-за отсутствия тракторов. Возможно 15 других орудий это захваченные в районе Дубно орудия других калибров.

[17] Это здание, во Львове, стало одним из центров поднятого националистами, 24 июня 1941 года, в Западной Украине мятежа.

[18] Город, в нескольких десятков километрах, на юго-восток от Львова. Один из центров оуновского мятежа, 24 июня 1941 года, на Западной Украине.

[19] Факт, имевший место 23 июня 1941 года.

[20] Ремонт, осуществляемый путём переноса подходящих деталей, демонтированных с других, поломавшихся, машин.

[21] Именно этот танк был восстановлен немцами и испытывался ими, став единственной трофейной машиной этого типа в вермахте.

[22] На маршах до города Броды 8 мехкорпус потерял 17 танков типа Т-35.

[23] На 10 июля 4-й мехкорпус имел 134 орудия и 154 миномёта. 34 танковая дивизия имела по 8 (вместо положенных двенадцати) 152-мм и 122-мм гаубиц в 34-м гап, 4 37-мм зенитные пушки 61-К, в отдельном зенитно-артиллерийском дивизионе (вместо штатных 12) и 4 76-мм полковых пушки в 34-м мсп. 3-я противотанковая артиллерийская бригада имела по штату 24 107-мм орудий, 48 76-мм дивизионных пушки, 48 85-мм зениток и 16 37-мм зенитных орудия.

[24] Наименование КВ-2 получило распространение несколько позднее. А тогда танки КВ различались, как КВ с малой и большой башней.

[25] Егоров А.В. "С верой в победу (Записки командира танкового полка)".

24 июня 1941.

1

Власов как раз заканчивал бриться, стоя в одной рубахе, перед зеркалом, как на столе, в кабинете, зазвонил телефон. К счастью руки реципиента сами знали, что делать и как говориться, на автомате, тело само правило в нужны момент опасную бритву. А потом уверенно и правильно скользило бритвой по коже лица. Аккуратно удаляя щетину, но не повреждая кожу. И Андрей Андреевич тогда ещё подумал, что "мастерство не пропить". И сейчас парой движений убрав остатки щетины на лице, генерал ополоснул лицо, от остатков мыльной пены, и вытираясь полотенце направился к своему рабочему столу. Где и поднял телефонную трубку, произнеся:

— Генерал-майор Власов, у аппарата.

Услышав из трубки знакомый голос майора НКВД Дятлова, который тоже представился, а потом добавил:

— Товарищ генерал-майор, областному управлению НКВД нужна ваша помощь.

— Какие-то проблемы в городе, товарищ майор? — поинтересовался в ответ комкор.

— Нет, во Львове все относительно в порядке, товарищ генерал-майор. Удалось бандитов, как говориться взять тёпленькими, большая часть их оказалась блокирована ещё тогда, когда они собирались. Кстати уничтоженный вами рой, или отделение по терминологии бандитов, входило в банду численностью восемьдесят семь человек[1]. Которую они называют сотней, и на их счету убийство тридцати пяти и пленение ста восьмидесяти восьми военнослужащих. Часть из них, да и вообще крупную, сборную банду, и взяли, в трамвайном депо. Они планировали нападение на тюрьму номер один. В общем противнику удалось напасть только на Бригидки[2]. Всего убито до полутысячи бандитов. Несколько сотен захвачено. В тюрьмах тоже вспыхнули восстания, уже задержанных бандитов. Они подавляются. Если и есть в городе мелкие группы бандитов, которые ведут обстрелы с крыш домов, то их выявляют и уничтожают.

— Ну это явный успех, товарищ майор, — произнёс в ответ командир корпуса, — Вам удалось удержать во Львове ситуацию под контролем, нанести противнику серьёзный урон. А что с захваченными бандитами людьми?

— Да какой урон, — послышался в ответ голос начальника областного управления, — У бандитов двадцать тысяч человек[3], это для них не очень-то и значительные потери. К тому же они начали активные выступления не только во Львове. Выступления начались так же в городах Луцке, Перемышле, Перемышлянах, Вербе, Берестечке, Бродах, Дубно, в Самборском, Монастырском, Городецком, Бибрском, Жовковском, Яворивском районах области. Атакованы все тюрьмы в западной Украине. Это только то, что я знаю, на настоящее время. И не везде удалось отбить выступления националистов. Полностью отбить выступления получилось только в Перемышле и Бродах. Но бандитами захвачены города Перемышляны, Верба, Берестечко, Дубно. В Луцке идут бои[4]. Я прошу помощи у армии, в наведении порядка в области. Ну и в освобождении военнослужащих из схронов бандитов, в том числе и под Перемышлянами.

Власов поморщился, а потом ответил:

— Товарищ майор НКВД, к сожалению, мои возможности ограничены. Я могу помочь вам в городе Львов, пока я начальник гарнизона, потом обращайтесь к командиру четвёртой дивизии ПВО, полковнику Янковскому. С восьми утра он будет начальником гарнизона. Ну и уже, как я понимаю, помог в Бродах. И надеюсь и там, и там, ситуация под контролем. Про ситуацию в Вербах и Дубно я понял. Попытаюсь вверенными силами повлиять на ситуацию в них. Но тогда мне точно нужен будет ваш бронепоезд. Сообщите своим коллегам, пусть держаться. С Берестечко ситуация сложнее, я ожидаю выход к нему немецких войск. Причём уже в течении ближайших часов. Если только они уже не там. Так что если есть связь с вашими людьми в Берестечко, то передайте, пусть отходят на юг. Там встретят помощь. А вот ситуация с другими районами области тут сложнее. Я могу выделить роту, с бронетехникой, в Перемышляны. При условии, что они, по выполнении задачи в городе, убудут расположение корпуса. Об ситуации в остальных районах я доложу командующему армией. Там уже на его решение. И где мой начальник особого отдела и переводчик из штаба?

— Хорошо, товарищ генерал-майор, — послышалось из трубки, — Я понимаю вас. И спасибо за содействие. В Бродах части НКВД мне не подчинены, да и связи с ними нет. Но в Перемышляны, Берестечко и Вербы я сообщу. И товарища старшего лейтенанта, со всеми сопровождающими, я уже собирался отпустить на железнодорожную станцию. Как и сообщил командиру бронепоезда старшему лейтенанту Мешкову, что он переходит, временно, в ваше подчинение.

— Ясно, товарищ майор НКВД, я немедленно высылаю роту с бронетехникой в Перемышляны, и выхожу на связь со штабом армии. Потом приму, под своё командование, бронепоезд. Но вам надо от этой погани, в виде арестованных оуновцев избавляться.

— Я понимаю, что надо, — послышалось из трубки, — Но это сложно, товарищ генерал-майор, специализированных вагонов нет.

— Нет, я понимаю, что существуют проблемы с вагонами, — произнёс в ответ Власов, — Но сейчас война. Надо находить какие-то решения. Я бы взял полувагоны, например, для перевозки угля, забил бы каждый, до предела, так что бы бандиты могли только стоять. С двух сторон полувагона поставил бы бойцов, с гранатами и пулемётами. Да и ещё сверху колючкой обмотал бы полувагон, что бы точно не выбрались. И до старой границы тут всего несколько часов на поезде. Потерпят. А там уже этих националистов можно перевозить уже как положено.

— Это нарушение законов, — в голосе Дятлова слышалось сомнение, — Так заключённых перевозить нельзя.

— Сейчас совсем другие законодательные нормы. Военного времени. И во главу угла необходимо ставить эффективность. А это открытые враги, пособники и агенты гитлеровцев. Или, вы, их вывозите так, или придётся расстреливать на месте. Выпускать их нельзя, — стал настаивать на своём генерал-майор, — Если они останутся немцам, беды не оберёмся.

— Хорошо, я подумаю, товарищ генерал-майор.

— Подумайте, подумайте, товарищ майор НКВД. И у меня будет просьба, не могли бы ли вы с моим начальником особого отдела выслать карту, с указанием мест области, с которыми вы связаться, по телефону, уже не способны. Для оценки мною оперативной обстановки. И конец связи.

Подобную карту, только от командира пятнадцатой авиадивизии Власов уже получил. С указанием где обстреливались наши самолёты. И где были обнаружены войска противника. Ведь отпустив своих командиров, комкор тут же распорядился связать его, по телефону, с командиром дивизии генерал-майором Демидовым. Который разрешил воспользоваться запасами складов аэродрома Чунев, с которого все действующие самолёты, из-за приближения фронта, были эвакуированы. При это из состава дивизии, за этот день, оказалось потеряно шестьдесят четыре боевых самолёта[5]. А также, генерал-майор Демидов дал своё согласие, на то, чтобы корпус воспользоваться брошенной там техникой, и вооружением. Ну и получилось узнать частично оперативную обстановку, по версии летчиков, в виде присланной карты. Пообещал Демидов и ежедневно, по вечерам, направлять оперативную сводку с разведывательной информацией в штаб четвёртого мехкорпуса. Да и по возможности прикрывать части корпуса от налётов немецкой авиации. В общем тогда беседа получилась достаточно плодотворной. При условии, что аэродром в Бродах уже был покинут соседней шестнадцатой смешанной авиадивизией. Оставивший, перебравшейся туда, сто четвёртой эскадрильи, приличное наследство. Только топлива там должно было хватить, всему корпусу, на несколько дней[6].

— Хорошо карту области вышлю, товарищ генерал-майор. И конец связи, — послышалось из трубки. Которую Власов положил на рычаг телефона. Отбросил в сторону лежавшее было на плече полотенце. Накинул на плечи китель, застегнул его. И снова поднял трубку телефона. Отдав распоряжение дежурному, по штабу, связать его с командующим армии, выслать резервную роту тридцать четвёртого мотострелкового полка, с приданной бронетехникой, в Перемышляны. С целью оказать содействие НКВД, в наведении там порядка. И передать приказ командиру третьего мотоциклетного полка, немедленно прибыть к бронепоезду, на железнодорожной станции Львов.

2

Идея использовать шифровальщиков, из малых народов, нашла живой отклик в шестой армии. Где её начали внедрять повсеместно. Нашла она признание и в руководстве Юго-Западного фронта. Откуда очень быстро пришла директива об использовании такой защиты от подслушивания противником. И даже рекомендовалось периодически менять шифры. Так что беседа командира корпуса и командующего армией происходила не на прямую. А через шифровальщиков. С трубкой в руке сидел молодой парень, явно кавказской национальности, со знаками различия сержанта. Который, зажимая рукой нижнюю часть телефонной трубки, осуществлял прямую дешифровку получаемой информации. Ну и освобождал трубку, когда сам отправлял, уже зашифрованное сообщение, в полевой штаб армии, расположившийся в лесах в районе города Золочев. И после взаимных приветствий Музыченко произнёс:

— Что там у тебя происходит? Почему стрельба в городе?

— Товарищ командующий, — Власов воспользовался армейской традицией, когда к командирам, от армейского уровня и выше неформально, но постоянно, называли командующими, — В городе имеет место быть выступление националистов. По большей части оно было предотвращено, но со слов начальника областного управления НКВД, атакована тюрьма Бригидка. И в городе действуют мелкие группы бандитов. Ведущие обстрел. Но в общем ситуация в городе под контролем. Гораздо сложнее ситуация в области, и вообще по всей Западной Украине. Где, как я понял, повсеместно произошли выступления. Бандиты захватили города Дубно, Берестечко, Перемышляны, местечко Верба. Как я понял в Перемышле и Бродах их выступления были отбиты. Но активно они выступают так же в ряде районов Львовской области. И НКВД просит помощи в подавлении этих выступлений. И я рекомендую эту помощь оказать. Так сегодня ночью мой корпус только во Львове потерял двух бойцов[7]. Потери в Бродах уточняются. Плюс от начальника областного управления НКВД получена информация, что захватившие Перемышляны бандиты, действующие во взаимодействии с разведкой противника, убили, как минимум тридцать пять, человек и захватили сто восемьдесят восемь пленных. Если такое происходит и в других местах, то это необходимо пресечь. Считая их высадившимися диверсантами.

— Ситуация понята, генерал-майор, — пришло в ответ, — И я пожалуй отдам приказ начальникам гарнизонов выйти на местные управления НКВД и оказать им содействие, в ликвидации этой напасти.

— Ну я, товарищ командующий, уже выдвинул разведывательные батальоны к Шуровище, Берестечко и Вербам. Приказ им содействовать НКВД тоже передан. Прошу разрешение выдвинуть мотоциклетный полк и ещё один разведывательный батальон к Дубно. С целью разведки и оказания помощи частям НКВД и осуществления эвакуации.

Несколько минут длилось молчание, а потом пришёл ответ:

— Хорошо, генерал-майор, выдвигай. Скажу даже больше. По реке Иква решено создать оборонительный рубеж. На него сейчас выдвигаются, из глубины обороны, тридцать шестой стрелковый, девятнадцатый и девятый механизированные корпуса. Которые приданы пятой армии. А также приданный, нашей армии, тридцать седьмой стрелковый корпус и, приданная тебе, четырнадцатая кавдивизия. Которая идёт через Кременец на Вербу. Так что разрешаю прикрыть выдвижение кавдивизии.

— Понял, товарищ командующий, навстречу ей мотоциклетный полк и высылаю. С задачей прикрыть выдвижение из глубины и развёртывание. Но это же части прикрытия укреплений на старой границе. Не оставим её открытую?

— Вот всё ты, генерал-майор, хочешь знать, — послышалось в ответ, — Но хорошо, скажу. Там, сейчас, разворачиваются сейчас шестнадцатая и двенадцатая армии. Девятнадцатую отправили в Беларусь, в состав оборонительного рубежа вдоль Березины.

— Понятно, товарищ командующий, — произнёс Власов, — понятно. И это хорошо, что за тылы можно не беспокоиться. А как ситуация у соседей? В том числе и моих.

— Много хочешь знать, генерал-майор, но ладно. Ситуация тяжёлая, слева у тебя пока соседей нет, они на подходе. Подойдут будет у тебя связь с пятой армией. Справа от тебя, пятнадцатый мехкорпус сегодня атаковал противника в районе города Лопатин. Понёс серьёзные потери. Успехов не имел. Третья кавалерийская и сорок первая стрелковые дивизии удерживают Рава-Русскую. Так же, как части двадцать шестой армии, обороняют Перемышль. Шестой стрелковый корпус и восьмой мехкорпус вынуждены отойти к Яворову.

— Ну пока Венгрия не вступила в войну, то удержать Львовский выступ можно. А без удержания Львова удар во фланг наступающей немецкой группировки невозможен. Нам, для успеха, необходимо удерживать, как говорят немцы шверпункты, Рава-Русская, Львов и Перемышль. Пока мы их держим, и упираемся в нейтральную Венгрию, этот наш фланг будет крепким. Надо бы сорок первую дивизию подкрепить. От неё многое зависит.

— Да я сам понимаю, — явно в сердцах произнёс Музыченко, благо шифровальщики пытались передать и интонации голосов, — Подкрепишь тут. У меня только в шестом стрелковом корпусе около четырёх тысяч дезертиров. И что это за пункты такие?

— Ну двоих из этих дезертиров уже нет. Напали на мой конвой, когда я из Бродов ехал. Большинство из них перешли, с оружием в руках, к националистам. Поэтому то, я и настоятельно рекомендую, подчистить наши тылы, совместно с НКВД. А шверпункт, по немецкой теории, это такое место, упорное удержание которого, позволяет контролировать действия противника, навязывая ему бой в невыгодных для него условиях. Из-за условий местности и снабжения. И удержание которых позволяет держать фронт, даже если противник вклиниться в промежутки. Но не будет иметь там снабжения и поддержки. А по поводу Рава-Русской у меня есть предложение товарищ командующий. У НКВД, в зоне ответственности нашей армии, две дивизии. И это без учёта пограничников. Есть и бронепоезда. Один из них я правда на сутки выпросил, но завтра верну. Пусть НКВД и пограничники и поддержать Рава-Русскую свободными силами. Мы им поможем, они нам. Общее же дело делаем.

— Понял, о чём ты говоришь, генерал-майор, — послышался ответ командующего армии, на разглагольствование командира корпуса, — Опорный пункт, но в стратегическом масштабе. Интересная теория. И подумаю об взаимодействии с НКВД, подумаю. Сам то что планируешь делать? Ты должен будешь разгромить врага, перед собой, стереть его в порошок. У тебя только танков, больше тысячи. Всё понял?

— Да понял, всё понял, товарищ командующий, вот только эта задача не выполнима. И сейчас, нам надо бы, ограничиться тем, что наша задача остановить блицкриг. Сломать ему хребет. Выбить танки, как основной инструмент, блицкрига. Хотя у немцев помимо танков там и артиллерия, и пехота, и поддержка авиации, и если выбить танки, то пехота будет продолжать наступать. Как наступает сейчас на Яворов, и восьмой мехкорпус, не может сдержать его своими танками. Но темпы будут уже далеко не те. А мой мехкорпус, это тот самый стальной щит страны советов, об который должен будет разбиться немецкий блицкриг. Хотя бы на Украине. Но не больше.

— Ох и рискованные мысли ты озвучиваешь, генерал-майор, ох и рискованные. Не боишься, что, тебя за паникёрство, расстреляют?

— Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, — ответил мрачной шуткой комкор, — Вот если выйду из окружения, тогда и вопрос, с расстрелом, решать будем.

— Ты что несёшь, Власов? — шифровальщик испуганно посмотрел на командира корпуса, но всё произнёс дословно слова командующего армией, — Какое ещё окружение?

— Самое настоящие, товарищ командующий, — произнёс Андрей Андреевич, — против меня будет десяток немецких дивизий. Имеющих превосходство в пехоте, тяжёлой артиллерии, в противотанковых средствах. А главное имеющих превосходство, как в манёвренности частей, так и ремонтных возможностях. И это я не говорю, про авиационную поддержку. Которая у немцев подавляющая. А у нас проблемы с авиацией. Пятнадцатая сад теряет, в лучшем случае, по три десятка самолётов, в день. А то и поболее шестидесяти. Ещё несколько дней и в ней самолётов не останется. От слова совсем. Так что я бы аппетиты при умерил бы. И рассчитывал бы, что я пойду в окружение. Но тут есть одна мысль, что если вас сожрал зверь, то у вас есть два выхода. Вперёд и назад. А я говорю, что есть ещё третий путь. Встать поперёк горла. И я этому фашистскому зверю, поперёк горла и встану. Вот только прошу разрешить мне воспользоваться складами пятнадцатого мехкорпуса и двестидвенадцатой моторизованной дивизии[8]. Всё одно, что было на складах моего корпуса теперь переходит армейским интендантам.

— Ох и рискованные вещи ты говоришь. Но мне твоя позиция понятна, генерал-майор, переубеждать не буду. Но, задачу выполни! И складами пользуйся. Конец связи.

— Есть выполнить задачу, товарищ командующий. И конец связи.

И Андрей Андреевич, тяжело вздохнул, он ещё раз пошёл наперекор мнения командующего армии. Но с завтрашнего рассвета он вступит в бой. И будет практически предоставлен сам себе. По крайней мере сможет рассчитывать только на те силы, что соберёт. Ну что же, как говориться самый удачный экспромт, это тщательно продуманный, и хорошо подготовленный, экспромт.

И тут у генерал-майора, вспомнил, о докладе, что в Судовой Вишне, смогли реанимировать один Т-35, который прибыл во Львов, для обратного вооружения. Которое было с него было ранее демонтировано. Причём реанимировали его с использованием частей двух других танков этого типа, а точнее уже практически пустых корпусов, но с пушками, хоть и без пулемётов, что остались там на платформе, а возникла одна идея. Которую он решил реализовать. А то, найти паровоз для того что бы утащить, эти платформы, с танками, из Судовой Вишни, найти никак не получалось.

Да и вообще, из тех пятнадцати Т-35, что вышли из строя в первые дни, а два застрявших всё-таки удалось вытащить, реанимировать получилось четыре. В том числе и стоявший, в Грудеке, в среднем ремонте, Т-35, номер 744-64, который был уже доставлен во Львов. На танк вернули гусеницы и вооружение, а также, и всё внутреннее оборудование. Установили двигатель с танка, у которого был сожжен бортовой фрикцион. И по инициативе экипажа частично экранировали машину. Используя найденные части для экранировки танков типа Т-28[9]. И вот сейчас возникла мысль дать этому танку, который доделывался в танкоремонтных мастерских Львова, именное название, "Иосиф Сталин". Как говориться семь бед, один ответ. Всё одно хуже уже не будет.

3

Возле небольшого бронепоезда, стоявшего на одном из пути железнодорожной станции Львов, находилось несколько человек. Прямо возле входа в штурмовой вагон стояло трое командиров и молодая женщина, а чуть поодаль, от них, стоял сержант НКВД. На одном плече которого висел стволом вниз пулемёт ДП-27, а на втором плече, стволом в небо смотрела самозарядная винтовка СВТ-40. При этом сержант находился буквально в нескольких шагах от начала задней контрольной платформы бронепоезда. На которой находился ГАЗ-АА, отбитый у бандитов. И мобилизованный, в распоряжение, особого отдела четвертого мехкорпуса. Ну что поделать бронепоезд бы действительно маленький. Имея в своём составе только стандартный польский бронепаровоз, с тендером, и две двухосные артиллерийские платформы и одну, тоже двухостную, штурмовую. Будучи вооружённым всего двумя трёхдюймовыми пушками и десятком пулемётов, в том числе и двумя зенитными. Размещёнными в возвышавшимися над орудийными установками рубках. При этом сам бронепоезд нёс на себе следы сумрачного тевтонского, а точнее австро-венгерского гения. Во-первых, будучи довольно невысоким, а можно сказать крайне компактным, он был двухэтажным. И во-вторых, ну очень любили австрийцы в начале ХХ века закруглять броню. И под его полукруглой крышей располагался второй этаж, предназначенный для стрелков, и имевший специальные бойницы для этого. И если на первом этаже можно было передвигаться сильно наклонившись, то вот на втором передвигаться можно было только на карачках, а находиться скрючившись. Ну что поделать, бронепоезд был не только маленьким, но и довольно устаревшим. Штурмовой вагон, такой же двухэтажный, и с полукруглой крышей, над вторым этажом, имел четыре пулемётных установки на первом этаже, командирскую башенку, на втором, и пристроенную поляками рамочную антенну, для радиостанции. И именно в таком виде, бывший австро-венгерский бронепоезд, достался от поляков войскам НКВД. В общем бронепоезд не впечатлял и был откровенно слабым, но как говорится, пользуйся тем, что есть.

Ну и наконец-то удалось внимательно рассмотреть стоявшую, возле бронепоезда, женщину. Симпатичная, русоволосая, миниатюрная, но при этом фигуристая, с пропорциональной длинной ног. Пусть и с небольшим, но красивым, острой формой бюстом. Совсем даже, не как говорят, порода средиземноморская, страшная, тёмная, низкопопая и коротконогая. А вполне себе и наоборот. В общем всеядному, в этом отношении, Власову, женщина понравилась. Но, увы, были другие, более важные сейчас проблемы. И подойдя к командирам, один из которых был подполковником РККА, а двое других, старшими лейтенантами НКВД, Андрей Андреевич произнёс:

— Здравствуйте, товарищи. Я собрал вас здесь, чтобы лично поставить вам весьма необычную боевую задачу. Которую вам предстоит решать совместно. Под командованием подполковника Мурова. Которому будут так же подчинены два разведывательных батальона, действующих в этом районе. Восьмой, который присоединиться к вам в районе Бродов, и тридцать четвёртый, который уже действует в районе селения Верба. Необычность же, этой задачи, заключается в том, что вам предстоит совместно решить различные цели, в том числе и свойственные НКВД. Для этого вам предстоит выдвинуться в город Дубно. Предупреждаю сразу, в городе Дубно и местечка Верба, сейчас происходят националистические мятежи. Которые вам надлежит, совместно с местными органами НКВД пресечь. Но это только одна из целей. Вторая заключается в том, что я ожидаю выхода, в этот район, сегодня вечером или завтра утром, немецко-фашистских войск. К подходу которых и начаты мятежи в этих городах. Вам надлежит удержать эти города до подхода к ним главных сил противника. Удерживая их от захвата небольшими, разведывательными группами немцев.

Командир корпуса обвёл взглядом стоявших перед ним, с сумрачным видом, командиров. При этом, как Власов понял, командир бронепоезда, старший лейтенант Мешков, произнёс:

— А может быть города удерживать, до последней возможности, товарищ генерал-майор?

— Товарищ, старший лейтенант НКВД, — комкор постарался взглянуть на него достаточно сурово, чуть позже заметив, что его начальник особого отдела кинулся записывать слова генерала, — Вашими противниками будут три танковые и одна моторизованная дивизия немцев. Они вас сотрут и не заметят. А ваша задача заключается не в том, чтобы умереть, за нашу советскую Родину. А в том, чтобы враг, который припёрся на нашу землю, позорно сдох, за свою, нацистскую родину. Нет, я конечно усилю мотоциклетный полк. В Бродах вас ждут придаваемые полку два десятка танков, в том числе десяток Т-34, артиллерийская батарея, сапёры, средства ПВО, пусть и счетверённые пулемётные установки, средства связи. В общем превратить ваш полк, товарищ подполковник, в полковую тактическую группу. Что это такое узнаете, получив в штабе корпуса методички. Составленные мною. Но, товарищи, у вас недостаточно сил, чтобы противостоять идущему на вас противнику. И вот тут я перехожу ко второй вашей цели. Вести в этом районе разведку. На линии населённых пунктов Млынов — Боратин.

С этими словами командир корпуса достал, ещё польскую карту, и указал где именно необходимо развернуть разведывательные дозоры, а потом продолжил:

— Уничтожая небольшие подразделения противника, но, не вступая в противодействие, со значительными силами врага. Которые не сможете уничтожить.

— Но товарищ, генерал-майор... — попытался было возразить Мешков, но Власов его сразу же прервал:

— Товарищ старший лейтенант НКВД, если ты сегодня погибнешь, то завтра останавливать немцев будет некому. Ты знаешь, главную причину гибели на войне?

— Огонь противника? — спросил Мешков, получив в ответ слова генерала:

— Это третья, по важности, причина, а первая, это личная глупость, вторая глупость командования. Так что, товарищ старший лейтенант НКВД, выполняйте поставленную задачу. Третьей целью, в которой, будет поддержка артиллерийским огнём третьего мотоциклетного полка, и разведывательных батальонов, на перегоне Верба — Дубно.

— Первая, как я понимаю, это ликвидация мятежа, — задумчиво произнёс командир бронепоезда, — А какая вторая, товарищ генерал-майор?

— А вот это задача, товарищи, для вас будет самая главная. По имеющейся у меня информации, на железнодорожной станции Дубно, а также, на имеющемся возле него, да и возле города Млынов, аэродромах, имеются весьма значительные запасы горючего, продовольствия и боеприпасов. Включая и бывшие польские, что хранятся в подземельях Дубенского замка. Также в Дубно находиться формирующийся пятьсот двадцать девятый гаубичный полк большой мощности. У которого отсутствуют тягачи, для транспортировки. И это всё, противник имеет вполне обоснованную возможности, захватить. Так как выход на рубеж реки Иква, наших сил, следующих из глубины обороны, ожидается только к исходу двадцать пятого числа. Когда противник будет уже давно, на другом берегу.

— Быть может, тогда мосты через реку Иква взорвать? — предложил начальник особого отдела корпуса старший лейтенант НКВД Гончаров. Но Власов покачал головой, в знак не согласия, и произнёс:

— Ни в коем случае, старлей, так как буквально послезавтра, эти мосты и дамбы, мне понадобятся самому. Ваша задача, эвакуировать всё что можно, используя для этого и мобилизованные местные ресурсы, из МТС и автопарков. Или уничтожить всё что может пригодиться противнику, из того что эвакуировать не получиться. В первую очередь надлежит эвакуировать орудия артполка и имущество с аэродромов. Особо меня интересуют РС-82 и РС-132, авиационные пулемёты и пушки, авиабомбы, сами самолёты. Но, то что уже находиться в железнодорожных вагонах, немедленно отправляйте к Бродам. Орудия, мобилизованными тракторами, отправляйте на восток, в сопровождении личного состава полка. Боеприпасы к восьмидюймовым орудиям и излишки авиабомб разрешаю использовать на месте. Вот, товарищи, смотрите.

С этими словами командир корпуса снова развернул карту и, ткнув в точку несколько западнее Дубно, произнёс:

— Вот тут дорога, из Млынова в Дубно, проходит в искусственно сделанной низине. И если тут взорвать заранее заложенные восьмидюймовые снаряды или авиабомбы, то можно не плохо перекрыть дорогу, уничтожив колонну войск противника.

— Да как их взорвать то, товарищ генерал-майор, это если к каждому запал подводить, то не успеем подготовить, — проговорил подполковник Муров.

— Есть способ, подполковник, — Власов посмотрел на командира полка, — Без использования запалов в каждом снаряде. В Китае видел. Слушай внимательно. Если снаряд оказывается в зоне разрыва другого снаряда, то он детонирует. Например, для шестидюймого снаряда это расстояние около метра. Для восьмидюймового или авиабомбы, это расстояние несколько больше. Подрываешь каждый из двух десяткой снарядов. Остальные вокруг детонируют от его разрыва. Идея понятна? Хотя там у тебя будут сапёры, о деталях, проконсультируйся у них.

— Да понятно, — согласился Муров. А комкор продолжил:

— Теперь по поводу уничтожения горючего и продуктов. Их раздача населению, как и использование этого всего в своих интересах, приравнивается к его уничтожению.

— Ясно, товарищ генерал-майор, — снова согласился, с полученной информацией, подполковник, а потом добавил, — Ответственные, за это имущество, только в это не поверят и могут со мной не согласиться. Да и вообще, попробуют противодействовать.

— А вот для этого, тебе подполковник и придаётся начальник особо отдела, нашего корпуса, — усмехнулся Власов, — дабы он и вразумил, неразумных. А будет мало соединяйся по телефону со мной. Связь до взятия противником Вербы должна быть. Вразумлю так, что мало не покажется. Ну а вы, товарищи старшие лейтенанты НКВД, по эвакуации из Дубно артполка и эшелонов, перемещаетесь к Вербе. Поддерживая там наши войска огнём. Но только как противник займёт населённый пункт Козин, уходите с разведывательными батальонами к Бродам. А ты, подполковник, продолжаешь выполнять ещё одну цель, боевой задачи. Для чего держи роту полка в Вербе. И при подходе сил противника к этому населённому пункт рота должна уйти в сторону города Кременец. Через который, к Вербе, идёт четырнадцатая кавалерийская дивизия. Пусть предупредят их о противнике. Сам же оставшимися силами полка действуешь в районе Млынова и Дубно, удерживая их, опять же до подхода превосходящих сил противника. После этого отходишь на восток, до встречи с нашими войсками. Отходящий артиллерийский полк, при необходимости прикрывать. Встретившись с нашими войсками, из девятнадцатого механизированного и тридцать шестого стрелкового корпусов, сообщаешь им об противнике, и не позволяя себя подчинить, уходишь к городу Кременец. На соединение с кавалеристами. Взаимодействовать, особенно с передовыми подразделениями, можешь, подчинить себя не позволяй.

В этот момент генерал-майор задумался, а потом добавил:

— Хотя есть ещё один важный момент. У лётчиков, на складах, должны быть зажигательные пули. Их отправь в корпус в приоритетном порядке. У противника танки имеют небольшой запас хода, по топливу. И они возят, запас топлива, в канистрах, на броне танка. Сам понимаешь, подполковник, что будет если засыпать колонну танков зажигательными пулями. Особенно если скорострельными пулемётами да с истребителей...

И тут, генерал заметил, что его начальник особого отдела снова достал блокнот и снова стал что-то записывать. И Власов с сарказмом в голосе произнёс:

— Я что-то не понял, старший лейтенант, тебе, что интересно все мои слова записывать?

На что Гончаров, смущённо пожав плечами ответил:

— У меня приказ, от наркома, все ваши откровения записывать. И докладывать рапортами, лично наркому.

— Откровений хотите? — задумчиво проговорил, в ответ, Власов, — Ладно, будут вам откровения. Старший лейтенант НКВД Мешков, у тебя пулемёт ДП-27 в бронепоезде есть?

— Я, товарищ генерал-майор, — ответил, комкору, командир бронепоезда, — Конечно, есть, сейчас принесут.

— Так у мое помощника пулемёт есть, — напомнил Гончаров.

И командир корпуса повернув голову в сторону сержанта НКВД проговорил:

— Действительно, пулемёт, — добавив, — Товарищ сержант НКВД подойдите. Оружие к осмотру, диск долой.

И когда сержант подойдя, пулемёт предъявил пулемёт, убрав с него диск, то Власов произнёс:

— На тех пулемётах, этого типа, что мы передали Китаю, китайцы сделали переходник, для стрельбы с ленты. Используя для этого металлическую ленту, от немецких пулемётов. Они правда её переворачивали, металлом вверх и вставляли патроны наоборот. В общем там ничего сложного не было. Сзади переходник крепился как диск от ДП, а спереди они делали в кожухе ствола вырез, под крепление с ручкой. Положил ручку в бок, крепление в паз, для установки, вошло, а поставил ручку прямо вышло, из паза и стало держать переходник на оружии. Ну а автоматика, по перезарядке, работала вообще простейшим образом. На рукоятку перезарядки цеплялась скоба, соединённая с механизмом, который, при подаче рукоятки назад, выдергивал патрон из ленты и отводил его к стандартному окну подачи в пулемёт. И когда гильза выбрасывалась, на её место вставал новый патрон. При движении же вперёд механизм сдвигал ленту на одно звено вбок. Ну и ещё одной модернизацией поломанных пулемётов было то, что китайцы, ослабевшую, из-за нагрева, возвратную пружину переносили из-под ствола, в затыльник пулемёта, делали там цилиндрическую вставку, ну и вставляли пружину туда. А так как обхватить шейку приклада теперь не получалось, ставили снизу пистолетную рукоятку. Ну и использовали более толстый ствол что бы стрелять длинными очередями. Пулемёт, от этого, тяжелел килограмма на три[10]. Но как, я сейчас знаю, такая модернизация ДП-27, сейчас в борьбе с фашистами, себя оправдать должна.

— А что, раньше, об этом, не докладывали, товарищ генерал-майор, о такой переделке пулемёта? — спросил продолжавший записывать информацию Гончаров. На что командир корпуса, усмехнувшись, произнёс:

— Китайцы, эту схему, только в мастерских делать начали, когда меня отозвали. В деле я её не видел, с товарищем Дегтярёвым, увы, встретиться не получилось. А сейчас и не знаю, встречусь ли. А вот ты, товарищ старший лейтенант, такую возможность получишь. Когда тебя с фронта отзовут.

— Это почему это отзовут, — проговорил Гончаров, сглотнув явно вставший поперёк горла ком и удивлённо посмотревший на командира своего корпуса. А тот пожав плечами и усмехнувшись произнёс:

— А потому, что я к твоему возвращению, старлей, я такое откровение опишу. Про одну сверхбомбу. Ядрёную такую. Да такую, что тебя, к фронту, ближе, чем на подготовку разведчиков не подпустят. И тут я тебе сразу скажу. Ловить врагов, на несоответствии, умеем не только мы. Например, ну не может гражданская девушка иметь бельё армейского образца. Задираешь юбку, у любой подозрительной девушке, — при этом Власов заметил, как покраснела, и отвернула голову, от него, Седунова, — и нашу разведчицу сразу видно. Так что будешь их готовить, в лепёшку разбейся, но что бы у разведчиков ничего форменного, на себе, не было. Понял?

— Понял, — глухо ответил Гончаров, и отвернулся, а комкор, повернулся к командиру бронепоезда и сказал:

— У меня и для тебя, по возвращению из Вербы, будет подарок, старлей.

— Какой подарок, товарищ генерал-майор? — насторожено поинтересовался Мешков. На что Власов, по-доброму улыбнувшись, ответил:

— Начну, товарищ старший лейтенант, издалека. Немцы создали несколько бронепоездов, номеров с двадцать шестого, по тридцать первый, с использованием трофейных средних французских танков фирмы Сомуа, типа S-35. Правда они могут с платформы съезжать и назад возвращаться. Один из них тридцать первый, воюет как раз против нас. Может и встретишься. Так вот у меня в Судовой Вишне, стоят платформы с погруженными на них корпусами Т-35. Двигателей нет, трансмиссии тоже нет, про гусеницы молчу, там даже пулемётов и радиостанций нет. Но зато пушки на месте, пулемёты тоже верну. И даже подарю два счетверённых зенитных пулемёта. Машины под ними сломались. А ты их, в пустые двигательные отсеки этих Т-35, и установишь. Пулемёты получишь, как вернёшься в Броды. Ну, так как берёшь?

— А что вы такой щедрый, товарищ генерал-майор, делаете? — с подозрением произнёс командир бронепоезда.

— Ну так, чувствую, что тебе, меня, ещё выручать придётся. Вот и хочу, чтобы тебе это сподручнее было. Ну так что берешь две трёх дюймовки, четыре сорокапятки и необходимое количество пулемётов, для вооружения своего бронепоезда? Это побольше, той огневой мощи будет, чем та, что, у тебя, сейчас есть, — произнёс командир корпуса, в упор, смотря на Мешкова. Тот молча кивнул, а Власов, обращаясь уже ко всем сказал:

— Ну и ладушки, забирай, по возвращению, теперь это твои артиллерийские платформы, старлей. И давайте товарищи, действуйте. Вам, предстоит совершить подвиг. Вернуться живыми. И это, товарищи, приказ, — произнёс генерал-майор, поднеся руку к фуражке. Командиры ответили тем же жестом. А потом оба старших лейтенанта скрылись в вагоне тут же тронувшегося бронепоезда. А подполковник направился к стоявшему не вдалеке мотоциклу. А Власов повернулся к оставшейся стоять рядом с ним Седуновой и произнёс:

— Ну, а вы, товарищ младший лейтенант, собирайтесь. Поедем, на ваше, новое место службы.

4

И отдав приказы командирам мотоциклетного полка и бронепоезда, Власов приказал возвращаться в штаб корпуса. После чего небольшая колона помчалась по улицам Львова. И зная, что у него есть время подремать те несколько минут, что колонна будет преодолевать город Львов, Власов позволил себе заснуть. Что бы буквально сразу проснуться от выстрелов. Как оказалось, их колонна оказалась обстреляна, с крыши здания. Причём буквально в центре города.

Когда колонна, из бронеавтомобиля, легковушки и полуторки проезжала мимо ряда четырёх этажных домов, с крыши, одного из них, раздались выстрелы из винтовок. Причём целью обстрела была выбран легковая "эмка". Но стоило прозвучать нескольким выстрелам, как пулемётчик, вскинув свой "машин гевер" МГ-34 на плечо второго номера, и присев, открыл огонь по крыше дома. Этот приём стрельбы пулемётчику показал Власов, сославшись на опыт применения этих пулемётов в Китае. Что там, для ведения огня, по самолётам, или вершинам гор, второй номер вскидывал ствол на плечо, удерживая пулемёт за сошки. Благо на плечо ложился не сам ствол, а только кожух ствола. Который не нагревался так, при стрельбе, как мог бы нагреваться ствол. И это позволяло получить для пулемётчика весьма устойчивую платформу. В том числе и для стрельбы вверх. Но и тут, конечно, второму номеру было не позавидовать. Приходилось неподвижно стоять, открыв рот, что бы не повредило барабанные перепонки, причём совсем рядом с дулом пулемёта. Но как известно жертв требует, не только красота.

И когда, открыв дверь бронеавтомобиля, Власов буквально вывалился наружу, то шесть человек, которых возглавил лейтенант Жаркой, ведя по крыше огонь из "дегтяря" и "светок", уже вломились в парадную дверь бывшего доходного дома на улице Ивана Франко[11]. Крышу которого короткими очередями обстреливал расчёт пулемёта, прямо из кузова полуторки. Возле, крыла которой, примостился шофёр грузовичка, со "светкой" в руках. Водитель эмки, тоже с винтовкой в руках, присел уже за свое машиной, в которой осталась сидеть только Седунова, зажав глаза сжатыми в кулачки руками. Да и пулемёт броневика был повёрнут к дому, из которого прогремели выстрелы. И Власов стал командовать:

— Экипаж броневика, контролировать улицу по направлению движения. Шофёру "полуторки", контролировать ситуацию позади направления движения колонны. Водитель "эмки", контролировать противоположную сторону улицы. Расчёту пулемёта поддерживать огнём штурмовую группу. Я контролирую сторону улицы, где действует группа.

И осматривая дома, на этой стороне улицы, Власов подошёл к легковушке, открыл дверь, и, взяв женщину за локоть, потянул к себе, произнося:

— Товарищ, младший лейтенант, быстро в бронеавтомобиль. Давай, давай милая, — помогая Седуновой выбраться из автомобиля, и подталкивая её к двери БА-20, продолжил, — И не бойся, всё будет хорошо. Я рядом.

Молодая женщина, семеня рядом, только, испуганно озираясь по сторонам, молча кивала на слова мужчины. И когда они почти подошли к двери бронеавтомобиля, то сверху, на крыше дома, раздался взрыв гранаты. А потом снова послышались выстрелы, и из кузова "полуторки" опять заработал пулемёт. Заставив Седунова снова испуганно сжаться, остановившись на месте как вкопанная. И генерал, подхватив её на руки, усадил в кресло бронеавтомобиля, приговаривая, и одновременно взглядом осматривая дома, на подконтрольной стороне улицы:

— Не бойся, тут ты будешь в безопасности. Да и я, тебя, больше в обиду не дам.

Ирина кивнула, продолжая испуганно сжиматься и озираться. Всё ещё не справляясь со своими страхами. А на крыше дома взорвалась вторая граната и всё стихло. А потом с крыши послышался голос лейтенанта Жаркого:

— Их двое было, товарищ генерал-майор. Оба убиты.

— Потери? Наши потери? — тут же поинтересовался генерал, услышав в ответ:

— Нет потерь, товарищ генерал-майор.

На что Власов крикнул:

— Забирайте тела, оружие и спускайтесь вниз, — и уже посмотрев, на испуганную женщину, загнанно, но одновременно и с надеждой во взгляде, смотревшую на него, снизу вверх, из кресла бронеавтомобиля, добавил, — Ну вот и всё, милая, всё и закончилось. А ты боялась.

Седунова попыталась было выбраться из бронеавтомобиля, даже поставила одну ногу на брусчатку, но Власов остановил её, улыбнувшись:

— Не стоит, поедем вместе. Тут совсем рядом.

Но тут из парадного подъезда дома появились боец, с "дегтярём", и лейтенант, с карабином, на основе винтовки Мосина, образца 1938 года, и Маузером, польского производства, на плечах, и с пачкой документов, в руках. Которые и протянул генерал-майору. И осмотрев документы, комкор понял, что это были дезертир, из частей шестого стрелкового корпуса, и студент из Львовского университета, поступивший туда в прошлом году[12]. Приехав из какого-то дальнего села. И, осмотрев документы, командир корпуса произнёс:

— Оружие и тела в "полуторку". Все тоже туда. Вы, лейтенант, в "эмку". Нам надо быстро добраться до штаба. Потом отвезёте тела, документы и их оружие, в управление НКВД.

И глянув как оставшиеся четверо бойцов, штурмовой группы, выносят два тела, из подъезда дома, не закрывая дверь бронеавтомобиля, Власов сел на кресло, рядом с женщиной. Оставив одну ногу на подножке бронеавтомобиля. Направив в открытую дверь ствол своего Маузера. Ведь, за оставшиеся несколько часов, предстояло ещё многое сделать. Рассказать комдиву шестнадцатой смешанной авиадивизии об канистрах, на броне немецких танков. Передать гарнизон города новому начальнику гарнизона. Собрать, организовать и направить, к Бродам, всё ещё остающиеся, в городе, и его окрестностях, из части своего корпуса. Ну и самому направиться в Броды. Где предстояло ещё больше сделать, для организации завтрашнего наступления корпуса. А тут ещё он чувствовал, сквозь ткань галифе и горячее бедро молодой, симпатичной и испуганной женщины, прильнувшей к нему. В поисках защиты, так точно прильнувшей.

5

В штабе корпуса Власов отдал все необходимые распоряжения. По поводу выхода остававшихся, во Львове, и окрестностях, частей корпуса, и приданной ему танковой дивизии. О передачи всего остающегося имущества, другим частям. Включая и передачу корпусов двух Т-35, стоявших на железнодорожных платформах, в Судовой Вишне, командиру бронепоезда 75 полка НКВД. Причём имущество, в основном, надлежало передать в четвёртую дивизию ПВО, оборонявшую Львов. Договорившись, с полковником Янковским, об его содействии ремонту, остававшейся, в танкоремонтных мастерских, техники корпуса. И отправки в тыл техники, находящейся на железнодорожной станции. Связался, по телефону, комкор и с командиром пятнадцатой смешанной авиадивизии генерал-майором Демидовым. Рассказав ему про канистры, на броне немецких танков, с запасом топлива. Предложив обстреливать их зажигательными пулями, из пулемётов винтовочного калибра, с устаревших самолётов. На что командир авиадивизии обещал подумать. Но помимо всего этого генерал-майор захотел встретиться ещё с одним человеком. Командиром триста двадцать третьего мотострелкового полка подполковником Лысенко. Вернувшегося со своим полком из-под города Радзехув[13]. Где и встретился, в своём кабинете, с вызванным к нему подполковником. И только взглянув на лицо подполковника, с красными, от недосыпа, глазами, Власов приказал принести чаю, покрепче. И как только принесли стаканы с чаем, генерал майор, глядя, на трущего глаза, подполковника, спросил:

— Как давно не отдыхал, товарищ подполковник?

— С довоенного времени, товарищ генерал-майор, — ответил Лысенко, беря стакан с крепким чаем. На что, покачав головой комкор ответил:

— Это вы зря, весьма зря. Я вот примостился дремать пока с места на место переезжаю. Несколько часов выкроить на сон получается. А если не отдыхать, то можно сделать фатальную ошибку. Так что, настоятельно рекомендую, так отдыхать. И обязательно, подполковник, поспи по дороге в Броды. У меня, на ваш полк, на завтра большие планы. Вы мне нужны, будите во все оружие. А пока попейте чайку, взбодритесь, товарищ подполковник, и расскажи, что там у вас, под Радзехувым вышло? Как новая техника себя показала? Что немцы из себя представляю?

— Противник серьёзный, товарищ генерал-майор, — ответил комполка, сделав несколько глотков крепкого, сладкого чая, — Десятая дивизия, точнее её передовой отряд, ворвались в город раньше немцев. Но закрепиться не смогли, попав под обстрел их десанта[14]. А тут ещё и появились немецкие танки. При поддержке мощных противотанковых орудий. Передовой отряд десятой танковой дивизии попытался было атаковать противника. Выйдя в поле. Но немцы их обошли, зажали в клещи. И передовой отряд десятой дивизии, потеряв два десятка БТ и шесть Т-34, был вынужден отойти из города на восток.

— Понятно, подполковник, всё понятно, противника наскоком не взять. А что получилось у вас? У вас же была батареи гаубиц и трёхдюймовых пушек, — командир корпуса внимательно посмотрел на своего подчинённого.

Лысенко тяжело вздохнул, сделал ещё несколько глубоких глотков, и продолжил:

— Мы подошли ближе к полудню. Но вышли не удачно. С юго-западного направления. На флангах, с двух сторон, были заболоченные участки, атаковать можно было только на узком, открытом и простреливаемом дефиле, между этими болотами. Я приказал артиллерии уничтожить обнаруженные цели. Но противник очень быстро подавил огнём своей гаубичной артиллерии наши батареи. Пришлось идти в атаку, без поддержки артиллерии. И как оказалось, что в лоб немецкие противотанковые пушки нас не берут. Мы ворвались в Радзехув, но закрепиться в нём не смогли. Нарвавшись на батарею орудий, калибра не менее восьмидесятивосьми миллиметров. И потеряв под их огнём одиннадцать танков, причём практически у всех Т-34 сдетонировали боеприпасы, вынуждены были отойти за болотистые низины. Потом появились главные силы нашей десятой танковой дивизии. Но их последующая атака тоже не увенчалась успехом. У немцев в Радзехуве была уже пехота, с большим количеством не только противотанковой артиллерии, то и тяжёлой. А десятая дивизия подошла без артиллерии. Я попытался было присоединиться к бою, повторно атаковать, но не успел. Части десятой дивизии, особенно после налёта немецких бомбардировщиков, вышли из боя. Отступив на исходные позиции.

— Понятно, товарищ подполковник, — кивнул в ответ генерал-майор, поморщившись, произнося следующую фразу, — Взаимодействием утруждать себя не стали. Хотя есть опасения что это, из-за отсутствия артиллерии, и не помогло бы. Но что с потерями противника? Особенно в танках. Только честно, что сами видели.

— Я насчитал семь уничтоженных немецких танков, товарищ генерал-майор, — честно ответил Лысенко. Снова заставив поморщиться командира своего корпуса. Который тяжело вздохнув, произнёс:

— Потеряно тридцать шесть наших танков, против семи вражеских. И всё, из-за наличия, у противника, пары батарей восьмидесятивосьми миллиметровых зениток[15]. И в результате такое соотношение потерь. Необходимо будет заострить внимание наших артиллеристов на две вещи. Первая, это необходимо будет использовать нашу зенитную артиллерию на поддержку линейных частей. Особенно на противотанковую поддержку. Ну и второе, направить их особое внимание, заостриться на противодействие артиллерией немецким зениткам. Как легким, так и тяжёлым. Выделив их, для нашей артиллерии, в приоритетные цели. Как считаете, товарищ подполковник, необходимо это?

— Необходимо, товарищ генерал-майор, обязательно необходимо, — согласился Лысенко, — Я заметил, что у немцев очень большая концентрация противотанковых средств на передовой. И при этом они поддерживают свои войска из тоже весьма многочисленных зениток. В том числе и мелкокалиберных, автоматических. Как я понял, под Радзехувым, очень много танков, типа БТ-7, были потеряны из-за огня таких мелкокалиберных автоматических зениток. Причём как я понял, противник использует, для пробития брони, болванки. Не дающие разрывы, но пробивающие броню. Один из таких снарядов застрял в подбашенном погоне одной тридцатьчетвёрке. Маленький, но тяжёлый. И калибр не понятный. Вроде меньше тридцатисеми миллиметров, но больше двадцати миллиметров, в диаметре.

— Похоже, вы, товарищ подполковник, — проговорил в ответ генерал-майор, — столкнулись с вольфрамовыми, подкалиберными снарядами. Основным противотанковым снарядом немецкой армии. Там поверх такой болванки надевается, скажем так, "катушка", которая слетает, как только вольфрамовая болванка покидает ствол. И дальше тяжёлая болванка летит, с повышенной скоростью, обладая повышенной пробиваемостью. Видел такие снаряды, в Китае. Похоже, там немцы их испытывали. А тут массово применять начали.

После чего Власов несколько секунд промолчал, а потом добавил:

— Но спасибо за ваш доклад, товарищ подполковник, учту, с чем столкнёмся завтра. Кстати вашему полку завтра отводиться важная задача. Так что осуществите подготовку к маршу. И в восемь часов начинайте марш, через Броды, к населённому пункту Пяски. Где встанете в лесу, южнее этого населённого пункта, в резерве дивизии. Боевую задачу, уже наступательную, на завтра, получите на совещании, на командном пункте корпуса. О нём вас предупредят. И можете идти товарищ подполковник, готовить полк к маршу.

— Да, товарищ генерал-майор, — ответил Лысенко и, поднявшись, вышел из кабинета. А Власов тяжело вздохнув, пододвинул к себе лист бумаги, взял в руки перо, и, обмакнув его в чернильницу, стал составлять черновик приказа по корпусу. В котором хотел нацелить, артиллеристов корпуса, на противодействие, как противотанковой обороне противника, так и используемых, для этих целей, зенитных средств. Как наиболее опасных средств противодействия, у противника, главной ударной силе корпуса.

6

Из дрёмы Власова вырвал звук клаксона бронеавтомобиля. И разлепив веки Андрей Андреевич всмотрелся в открытую, так как бронезаслонка была поднята вверх, переднею амбразуру БА-20. И увидел, что его колонна обходит стоящую на обочине, из выезда, из какого-то города, батальонную колонну. Причём из танков типа Т-28. Которые в его корпусе, что было видно, по нанесённой на башню танков ромбу, с буквенно-числовой маркировкой, были только в шестнадцатом танковом полку восьмой танковой дивизии. При этом прямо посреди дороги, стояли юноша, в поношенной крестьянской одежде, размахивающий руками и командир-танкист. Причём это командира можно было сразу отправлять на плакат, как образцово-показательного командира Красной армии. Правда, на довоенный плакат. Ну а как ещё можно было оценить буквально сияющие сапоги, в которые были вправлены синие командирские галифе. Коверкотовая гимнастерка комсостава белела идеально подшитым подворотничком. И имела чёрные, технических войск, петлицы, с золотой окантовкой, со стилизованной под "бетешку" эмблемой, танковых войск и тремя алыми "кубарями". Красно-золотым пятном выделялся и шеврон, на видимом рукаве гимнастёрки. При этом старший лейтенант держал в другой руке танковый шлемофон. А дополняли форму фуражка с чёрным околышем и защитными очками-консервами на этом околыше, полевая командирская сумка-планшет из глянцевой коричневой кожи, и коричневый же командирский ремень. С портупеей и "наганом" в кобуре[16]. И этот старший лейтенант внимательно выслушивал, стоящего перед ним, человека. И именно им сигналил водитель бронеавтомобиля комкора. И оценив ситуацию, генерал-майор, сморщился от вида старшего лейтенанта, подумав, "и куда ты так вырядился". А потом в слух произнёс:

— А ну ка, притормози. И вообще где мы?

— На выезде из Золочева, по дороге на Сасов, — ответил водитель, и Власов, надев на голову фуражку, и накинув на плечо ремень своего оружия, открыл бронедверь и шагнул на дорогу. И увидев, своего командира корпуса, танкист тут же шагнул к нему, поднеся руку к шлемофону и произнеся:

— Командир батальона шестнадцатого танкового полка старший лейтенант Туаев[17], товарищ генерал-майор.

— Что случилось, товарищ старший лейтенант? В чём заминка? — произнёс Власов, осматривая колонну, состоявшую из трёх десятков танков, полудюжины трёхдюймовых орудий, нескольких десятков грузовиков, в том числе и четырех, со счетверёнными зенитными установками в кузовах, и тягачей. При этом на броне танков находились десантники. Но на танковый батальон, приходилась только одна рота стрелков. В результате на каждый танк приходилось всего по несколько стрелков. Буквально по половине отделения. Что совсем не нравилось командиру корпуса, который мрачно смотрел на сидевших, на броне стрелков, одновременно выслушивая старшего лейтенанта Туаева. Который докладывал, что их остановил батрак, работавший на хозяев одного из ближайших хуторов[18]. Что находиться за лесом, в паре километрах от этого места. И этот батрак уверяет, что он за советскую власть. А хозяин хутора и его сыновья — оуновцы. У которых, в схроне, на хуторе, еще с 1939 года, имеется оружие. И что на хуторе ночью появились немецкие мотоциклисты. Разведчики. Которые оставили на хуторе троих, возле трёх мотоциклов, с одним пулемётом. А остальные шестеро, с двумя пулемётами, разместились в лесу. И парень, которого хозяева отправили к немцам, дабы отнести тем обед, улучив момент, убежал предупредить. И Власов приказал Туаеву выделить два взвода танков и взвод мотострелков, для уничтожения немецкой разведки. Предупредив проводника, что после этого он настоятельно рекомендует ему присоединиться добровольцем к его корпусу. Так как война всегда быстро и кардинально всех делит, на две категории. На своих, и на чужих. Причём последним пощады не бывает.

И при этом, подозвав проводника, Власов выяснил, где находиться разведгруппа немцев и как можно скрытно подобраться к хутору. Сориентировавшись по карте. А потом приказал, ударной группе, выдвинуться одной колонной к немецким разведчикам и атаковать их одним танковым взводом, с десантом. Совершив скрытно обходной манёвр, благо колонна батальона стояла достаточно скрытно. На участке, где дорога проходила через две искусственные низины. А промежуток между ними был, с двух сторон, засажен деревьями и кустарниками. И это позволяло, скрытно выдвинувшись, зайти противнику с тыла. А вторым взводом надлежало, продолжив движение, быстро выдвинувшись к хутору. И атаковать уже находившихся там. Для чего определил возможный маршрут движения, до хутора. После чего распорядился, собрав всё полезное выдвигаться вслед батальонной колонне. С доставкой пленных в штаб корпуса. При этом Туаев порывался возглавить атаку лично, но Власов приказал ему вести колонну, а ударную группу поручить командиру одной из рот.

И пока, старший лейтенант отдавал необходимые приказы, комкор прошёлся вдоль колонны. Обратив внимание, на то, что вдоль дороги, буквально на каждом километре стоит обездвиженная техника. Причём не только танки, но и автомобили, тягачи и многое другое. Причём не у всех образцов этой техники находились люди. Совсем рядом был виден завалившийся на бок "головастик", тягач СТЗ-5 НАТИ, рядом с которым, так же на боку лежала, судя по поломавшейся тележке, трёхдюймовая зенитная пушка. Похоже, двигаясь по насыпи, водитель не справился с управлением, и тягач, склонный к опрокидыванию, выехал на высокий откос насыпи, по которому в этом месте шла дорога, и опрокинулся на бок, увлекая за собой пушку, которую буксировал. После чего бросив, вышедшую из строя технику, колонна проследовала дальше. И это, если судить по отсутствию возле техники ремонтников, была техника не его корпуса. Хотя принадлежность этой техники не составляла секрета для генерал-майора. Золочев и окружающие его города Перемышляны, Бережаны, Белый Камень были местом дислокации десятой танковой дивизии, пятнадцатого мехкорпуса. Ну и других частей этого корпуса. И которые именно по этой трассе и должны были совершать марш на фронт. Благо в голову генерал, к которому уже подошли, выбравшиеся из "эмки", Жаркой и Седунова, пришли мысли. О том, как всё это, буквально свалившееся, на его голову, а точнее в зону ответственности его корпуса, использовать.

Но пока его волновало другое. У него перед глаза были ещё и бойцы, которые сидели на броне расслаблено, пусть и сжимая в руках оружие, но, совершенно не контролируя ситуацию вокруг. Стволы танков были направлены только вперёд. И хотя на башнях танков стояли пулемёты ДТ, изображая зенитное размещение пулемётов[19], возле них никого не было. А тут ещё и в руках одного из красноармейцев генерал-майор увидел винтовку Мосина. А потом осознал, что такие винтовки в руках у слишком уж большого количества бойцов. И обратившись к ближайшему стрелку, с "мосинкой" в руках, Власов произнёс:

— Товарищ красноармеец, подойти.

Стрелок испуганно посмотрел на генерала, потом на своих товарищей, но поняв, что обратились к нему, спрыгнул с Т-28, на брони которого сидел, повесил винтовку на плечо, и буквально пропечатав несколько шагов строевым шагом, гаркнул:

— Товарищ генерал-майор, красноармеец Николайчук, по вашему приказанию прибыл!

— Вольно, товарищ красноармеец, — поднеся руку к фуражке, ответил ему комкор и добавил, — Я просто уточнить кое-что хочу. Вам какая боевая задача поставлена товарищ красноармеец?

Николайчук замялся, а потом произнёс:

— Следовать в составе колонны к месту боя, товарищ генерал-майор.

— И всё? — поинтересовался в ответ генерал, — А сектор наблюдения, при движении, тебе, товарищ красноармеец, какой назначен?

— Так наблюдателем, командир роты, не меня, а другого назначил, — ответил красноармеец, — На следующем танке. Он наблюдение и ведёт.

Тут Власов заметил, что к ним подошёл ещё и Туаев, встав рядом и настороженно смотря на генерал, не зная, что от него ожидать. И Андрей Андреевич, вздохнув, произнёс:

— Значит ты, товарищ, следуешь к месту боя, в составе колонны?

— Да, товарищ генерал-майор.

— А если место боя внезапно приблизиться к вам, товарищ красноармеец? Вот что ты будешь делать, если враг внезапно окажется рядом. Допустим, появиться немецкий самолёт. А один наблюдатель его не заметит. Или не рассмотрит на фоне солнца. А вот кто-то с головы или хвоста колонны имеет возможность его рассмотреть. Но будет занят своими делами, следуя в колонне, — стал назидательно говорить Власов, повысив голос, что бы его смогли услышать, как можно больше людей, — Товарищи, пора отходить от привычек мирного времени. Если хотите свои жизни сохранить. Поймите, вы, все, на войне. А значит, бой может начаться в любую секунду. И больше шансов победить у того, кто выстрелит первым. А посему, в любой ситуации, постоянно наблюдайте за ситуацией вокруг. Кто-то смотрит прямо, кто-то вправо или влево. Про тыл тоже забывать нельзя. И всегда ствол оружия должен быть направлен в ту сторону, куда наблюдаешь. Это относиться и к вооружению танков. Вы должны постоянно наблюдать за всем что происходит вокруг.

Власов посмотрел на командира батальона и добавил:

— Ствол оружия головного танка должен быть направлен вперёд, концевого назад. Остальные машины должны своими стволами смотреть в обе стороны. Конечно не мешая движению. Но так что бы можно было быстро довернуть в свой сектор оружие. К тому же, я вижу, на башнях танков, установлены зенитные пулемёты. Но нет готовности к немедленному открытию огня. В случае внезапного появления противника. Возле пулемётов не находятся дежурный. Не назначены сектора ведения огня. В этом я вижу упущение, товарищ старший лейтенант...

И в этот момент по колонне пронёсся возглас:

— Воздух! Наши "чайки" немцев преследуют.

Власов крутанул в разные стороны головой и заметил, что западнее колонны, на небольшой высоте, проходят два штурмовика Ил-2 в сопровождении, висевших несколько позади и выше трёх истребителей И-153. При этом позади одного из истребителей виднелся длинный белёсый след. И генерал назидательно произнёс:

— Это не немецкий самолёт. А наш "горбатый". Новейший штурмовик Ил-2. Постарайтесь запомнить этот силуэт. Позже, надеюсь, часто их видеть будем. Плюс, товарищи, мало крикнуть "воздух". Есть резон указать и направление. Вот лётчики используют аналогию с часовым циферблатом. Обозначая направление генерального движения как двенадцать часов. Соответственно сейчас следовало бы сказать — "воздух, наши, восемь часов". Настоятельно рекомендую пользоваться подобной системой. И других научить. Ну и будет приказ, по корпусу, об организации непрерывного наблюдения, назначение секторов обстрела из тяжелого оружия и назначении дежурных к нему. То есть, нужно исходить из необходимости, быть всё время готовым к немедленному открытию огня, при внезапном обнаружении противника. Не ожидая команды. Если конечно не находитесь в засаде, или если имеется приказ, без команды не стрелять. Что товарищ старший лейтенант, и организует, — Власов посмотрел Туаева, а потом перевёл взгляд на своего адъютанта, — А товарищ лейтенант, по прибытии в штаб корпуса, организуйте выход приказа.

А потом комкор, снова взглянул на красноармейца, который, судя по фамилии, был из уроженцев этой местности, и добавил:

— Ну а с тобой, товарищ Николайчук, мы ещё побеседуем. Тебе что, товарищ, самозарядной винтовки не хватило? Что ты, и другие, винтовки Мосина используете? Ведь, в корпусе, самозарядных винтовок должно быть на всех стрелков.

— Так, товарищ генерал-майор, непотребная же она. Сложно, с этой самозарядкой. Капризная она, да и подвести может, в любой момент. А "мосинка" и надёжная, простая и вообще более сподручная винтовка, чем эта самозарядка. Проще с ней, так что лучше она.

— "Мосинка" лучше, говоришь, товарищ красноармеец, — покачал головой командир корпуса, — А вот враги с этим не согласятся. Ещё на финской[20], финны считали "светку" желанным трофеем, тут же отбрасывая свою "мосинку", и с радостью использовали нашу самозарядную винтовку против наших бойцов. Германцы, что сейчас идут на нас, тоже считают, нашу самозарядку, желанным трофеем, вооружая ею лучших солдат. Так что каждая отброшенная вами "светка", тут же окажется в руках наших врагов. И будет стрелять в нас. Конкретно в тебя боец. Понимаешь это?

— Понимаю, товарищ генерал-майор, — ответил красноармеец, отводя взгляд в сторону, при этом произнося фразу достаточно неуверенно, что бы Власов это понял. И комкор, заведя левую руку за спину, стал говорить, буквально рубя воздух ладонью правой руки:

— Товарищи, нам необходимо, что подобное оружие ни каким образом не попало к врагу. И при этом, мы должны его правильно использовать сами. Наш, советский народ, вооружил свою, народную, рабоче-крестьянскую, армию лучшим в мире оружием. Самозарядными винтовками. Ни одна капиталистическая страна, даже такая богатая как Великобритания, не смогла вооружить армию такими винтовками. Это очень дорого. И там, — Власов рубанул рукой на восток, — Наш народ, наши женщины, дети, отказывают себе во всём, что бы мы тут могли встретить врага лучшим, что есть в мире. А вы товарищи, так относитесь к их труду. Только потому, что "светка" видите ли, привередливая. А она, как любая настоящая баба, любит ласку, чистоту и смазку. Будите к ней ласковыми, будите заботиться о ней, и она, как простая баба, тебе, как настоящему мужику, ни в жисть не откажет. Не будет капризной. А не будешь себя вести, как настоящий, рачительный хозяин, так и любая баба, сугубо по своей женской натуре и природной вредности, привередливая будет. И отказывать будет в том числе. Уразумел, товарищ Николайчук?

— Уразумел, товарищ генерал-майор, — прогудел, в ответ, красный как рак красноармеец, направив в землю взгляд. И Власов заметил, что и Седунова отвернула в сторону пунцовое лицо. Со смущённым выражением на нём. И Андрей Андреевич решил несколько сбавить обороты своего пассажа, произнеся:

— Это хорошо, товарищ красноармеец, что вы уразумели. Тогда мы с тобой, товарищ Николайчук, проведём персональное учение. Слушай вводную, — с этими словами командир корпуса направил ладонь в сторону несколько отстоящих от дороги кустов, — За этими кустами вы заметили каску германского образца. Твои действия боец?

— Стреляю туда, — ответил Николайчук. На что Власов спросил:

— А дальше?

— Перезаряжаюсь, — ответил боец, добавив, — Что бы выстрелить ещё.

— И вот пока ты будешь перезаряжаться, а товарищи будут недоумённо на тебя смотреть, — тут с суровым видом стал произносить Власов, — то враг, осознав, что обнаружен, откроет огонь из пулемёта. По тебе и по твоим товарищам. А из противотанковой пушки подобьёт твой танк. Так как огнём их никто не подавляет. А вот будь у тебя "светка" в руках, то ты, с самым решительным видом, сделаешь ещё девять выстрелов. Быстро обозначив товарищам обнаруженную цель. И эти товарищи поддержат тебя своим дружным, плотным огнём. Который, по своей плотности, не будет уступать пулемётному. Что сейчас, в современной войне крайне важно. Особенно когда стрелков так мало. Вас должно быть на каждом танке раза в два побольше. Но вернёмся к нашему обсуждению. Поставив в нём точку. Точнее, эту точку, поставит танк, произведя выстрел из пушки. И ликвидировав, тем самым угрозу себе и вам. Всё понятно? Вопросы есть?

— Всё понял, — ответил красноармеец, а потом рискнул уточнить, — А зачем с решительным видом стрелять, товарищ-генерал майор?

— А что бы у товарищей, никаких сомнений не возникло, в необходимости поддержки огнём. Из своего оружия, — ответил комкор, — И если вопросов больше нет, то забирайся на свой танк, боец.

Николайчук стал взбираться обратно на Т-28, под смешки и подначки товарищей. А комкор, повернувшись к Туаеву, который от этих слов слегка побледнел, сказал:

— Ну а теперь с тобой разберёмся, товарищ старший лейтенант. У тебя к шлемофону танковый комбинезон есть? Тряпичный.

— Есть, — ответил Туаев, — И кожаный тоже есть.

— Отставить кожаный, сталей, — произнёс командир корпуса, — На фронт попадёшь, вот всё это спрячь под тряпичным комбинезоном. Как у остальных бойцов. Что бы, на фронте, ничем от них не выделяться. И на глаза немецкому снайперу, а их у них на передовой богато, не попадаться.

— Но как же бойцы поймут, что я командир? — с некоторой обидой в голосе спросил старший лейтенант.

— Кому надо, те поймут, — ответил Андрей Андреевич, — А вот те, кому не надо это понимали, пусть теряются в догадках. Я на передовой тоже буду не в этом, а в каске и плащ-палатке, дабы не провоцировать противника, на не нужные нам действия. Всё понял, комбат?

— Всё, товарищ-генерал майор, — кивнул в знак согласия Туаев. А Власов добавил:

— Ну тогда продолжай движение, товарищ старший лейтенант. Будут пленные, то направь их в штаб корпуса. Трофеи оставь в батальоне. Пока использовать можно будет.

— Есть, товарищ генерал-майор, продолжить движение, пленных отправить в штаб корпуса, трофеи оставить себе, — поднеся руку к фуражке, ответил Туаев, а потом побежал к своему танку. Но услышав фразу от генерала — "комбат, командир не бегает, так как в мирное время это вызывает смех, а в военное панику", перешёл на быстрый шаг. А Власов отдав, своим сопровождающим, команду, "вернуться по машинам", подошёл к своему броневику и, встав на подножку, держась за поручень, приказал подъехать к лежавшему на боку тягачу, с зениткой. И когда Ба-20 остановился напротив лежащих внизу, под откосом, СТЗ-5 НАТИ и зенитной пушки, Власов произнёс:

— Товарищ младший лейтенант, подойдите, пожалуйста.

И когда Седунова, в гимнастёрки, из материала, который позволяли себе только старшие командиры, но со знаками различия младшего лейтенанта, в синей юбке ниже колен, новых хромовых сапогах и в синем берете, с красной звездой, подошла и встала несколько в стороне, от генерала, то Власов произнёс:

— Прошу меня, Ирина Ермолаевна, понять, простить. За это моё лицедейство. Но спустимся, мне надо осмотреть пушку.

Женщина улыбнулась и, опустив голову, пошла следом, а командир корпуса, спускаясь, и подав ей руку, что бы она могла опереться, продолжил:

— Видите ли, Ирина Ермолаевна, я принадлежу к тем, что матом не ругается, а матом разговаривает. Почему-то команды, переданные подобным образом, понимаются подчинёнными полностью и без искажений. Причём наиболее быстрым образом. Но в вашем присутствии, я не рискнул вправлять головы своим подчинённым этим способом. Пришлось изыскивать другой. И тут мне не хватило слов, чтобы вас не ввести в смущение. За что и прошу меня простить.

С этими словами генерал-майор стал осматривать пушку, приходя к выводу, что повреждение получила только тележка, а само орудие, если его переставить на другой носитель вполне можно будет и использовать. И наблюдая за комкором Седунова, снова смущённо зардевшись и скромно отводя глаза, произнесла.

— Хорошо, в вас поняла, Андрей Андреевич. Я же могу, вас, так называть?

— Да конечно, Ирина Ермолаевна, — улыбнувшись, ответил женщине генерал, — При личном общении именно так и обращайтесь.

— Тогда просто, Ирина, — снова потупив взгляд, произнесла Седунова. Вспыхнув ещё больше. А Власов улыбнувшись, произнёс:

— Тогда просто, Андрей. И надеюсь теперь мы, в обращении, друг к другу, на "ты"?

Женщина кивнула, соглашаясь, и произнесла:

— Я не против, Андрей

А комкор продолжил, снова протянув ей руку, что бы помочь женщине подняться по насыпе:

— Я увидел, что хотел, похоже, эту пушку ещё можно будет использовать. Но давай, Ира, подниматься наверх. Нам надо ехать. В штабе корпуса много дел.

И они стали взбираться наверх. При этом женщина опиралась на выставленную ей в помощь руку мужчины. Но сразу ехать они не сумели. Как только они выбрались на дорогу, до них донёсся женский крик:

— Товарищ командир, бога ради, не бросайте... Под машину лягу! Только не бросайте![18]

И тут Власов увидел, как прямо на них по дороге, со стороны Золочева, бежит женщина. Босая, растрепанная, в домашнем платьишке, она походила на сумасшедшую, но генерал понял, что так в женщине проявляется высшая степен отчаяния. При этом, обеими руками, она прижимала к груди двух младенцев. За ней, уцепившись за подол, едва поспевая, семенили еще две девочки постарше. И остановившись, возле открытой двери бронеавтомобиля, генерал-майор поинтересовался, что случилось. Женщина оказалась женой ротного командира. О ней, недавно родившей двойню и заболевшей после родов, забыли в эвакуационной суматохе. И теперь она просила взять её, с детьми, с собой. Комкор стал отвечать, что с ними опасно, что он распорядиться прислать за женщиной и детьми машину. Убеждал ее, что на шоссе — наши. Но никакие доводы не действовали.

— Не возьмете, со всеми четырьмя под колеса лягу, — только и повторяла женщина, в ответ на слова генерала, а потом добавила, от чего у Власова защемило сердце, — Всё одно, нас всех, тут убьют. Страшно убьют.

И Власов, махнув рукой, приказал адъютанту перебираться в полуторку, оставив легковой автомобиль только для женщин и детей. После чего небольшая колонна, набирая скорость, помчалась к Бродам.

7

Оставшиеся, до штаба корпуса, два десятка километров небольшая колонна преодолела буквально за половину часа. Но на контрольно-пропускном пункте Власова ждала ещё одна неожиданность. Возле препятствия, преграждавшего ведущую в лес дорогу, в сопровождении командира поста, стояли трое гражданских. Старший из которых, увидев Власова, обратился к нему. Это оказались кинооператоры, лауреат Сталинской премии Ковальчук и его ассистенты Смородин и Крившенко[18]. Направленные, в штаб четвёртого мехкорпуса, из штаба армии. Где им обещали, что они окажутся в гуще, важных событий. И командиру корпуса ничего не оставалось делать, как разрешить им разместиться с аппаратурой в "полуторке" охраны.

И когда машины остановились в расположении штаба. Власов отослал всех гражданских, в сопровождении Седуновой, в столовую. Запретив операторам пока производить любую съёмку. После чего отдал распоряжение дежурному по штабу пригласить, в его палатку, комиссара корпуса, начальника разведывательного отдела штаба корпуса, начальника отдела тыла и начальника автотранспортной службы. Предупредив так же, что в двадцать часов состоится совещание, на котором предстоит присутствовать всем начальникам служб корпуса, начальникам отделов штаба корпуса, командирам дивизий и бригады, их начальникам штабов и командирам, или их заместителям, в крайнем случае начальникам штабов, каждого из полков. И в этот момент от железнодорожной станции Броды послышался гудок паровоза и с востока, к станции, стал подходить довольно несуразный эшелон, состоящий из перемешанных, в произвольном порядке, пассажирских и товарных вагонов, а также железнодорожных платформ. При этом грузы, на последних, имели откровенный вид, что их просто навалили на платформы. Особо не утруждаясь себя порядком из размещения. И посмотрев на эшелон, дежурный по штабу сообщил, что это четвёртый эшелон за сегодняшний день, что пришёл из Дубно. На что, Власов отдал распоряжение, направить к нему старшего по этому эшелону. Так же направив к нему автомобиль. Но прежде дать, старшему по эшелону, возможность разобраться с доставленными грузами. Направили автомобили и к комиссару корпуса, начальникам отдела тыла и автотранспортной службы. Так как начальник разведотдела штаба корпуса находился в штабе.

И именно начальник разведывательного отдела, майор Афанасьев, Фёдор Степанович, первым и явился к командиру корпуса. И весьма обстоятельно доложив ситуацию, сложившуюся перед частями корпуса. Но при этом, так и не сумевшего внятно доложить, что происходит у соседей, в пятнадцатом мехкорпусе. Да и вообще какая ситуация сложилась на других участках фронта. На что комкор ответил, что ожидает от своей разведки более обширной информации. В том числе и какая ситуация складывается на других участках Юго-Западного фронта. Особенно по поводу ситуации в таких городах, как Рава-Русская, Львов и Перемышль. Указав на то, что эти пункты обороны находятся в тылу их корпуса. И их падение будет означать угрозу получить удар с тыла. Для чего разведотделу надлежало установить плотные контакты как с соседями по фронту, так и с областным управлением НКВД и командованием пятнадцатой и шестнадцатой смешанных авиадивизии. Действующих в этом районе. Так же Власов пожелал получать информацию и об общей ситуации на всём советско-германском фронте, так как видит угрозу для корпуса от вступления в войну Венгрии. Поэтому и настаивает на постоянном мониторинге радиосообщений как от союзников, в виде англичан, так и нейтралов, в виде Швеции. Не говоря уже о радиосообщениях врагов. Видя, в этом, не столько пропаганду противника, сколько дополнительный источник информации. Причём идущий напрямую от противника. Ну и последним требованием командира корпуса, стало требование, о предоставлении ему дважды в день, утренней и вечерней разведывательной сводки. С оформлением карт, с нанесённой на них, известной ситуации. Как, в общем, на всё советско-германском фронте, так и отдельно на Юго-Западном фронте, ну и непосредственно перед позициями корпуса. Приказав оформить очередную сводку, и карты, к вечернему совещанию. Особо указав на необходимость экстренного доклада, в случае изменении обстановки. Например, при появлении, у противника, подразделений в иной форме. А также при появлении у противника подразделений, отличающихся элементам обмундирования. В частности, если фляг у солдат противника, на линии соприкосновения не имелось, а потом они внезапно появились. После чего комкор и отпустил майора.

Следующими в его палатке появились, причём практически одновременно, майоры Кормилицын и Богданов. Начальник автотранспортной службы корпуса и начальник отдела тыла штаба корпуса. Которым генерал-майор напомнил, что они оказались в районе дислокации, в мирное время пятнадцатого мехкорпуса и шестнадцатой смешанной авиадивизии. Которые ушли из этого района. Поэтому им необходимо принять на учёт и использовать для нужд корпуса все имеющиеся в данном районе ресурсы. Обратив особое внимание на города Золочев, Бережаны, Белый Камень, Перемышляны, Кременец. Начиная от складов и заканчивая брошенной техникой[21]. Из которой, только брошенных танков, комкор оценивает в две с половиной сотни единиц. При этом ресурсы, что находятся в районе города Кременец зарезервировать за выдвигающимися из глубины обороны кавалеристами. Снова напомнив о возможности использовать для поддержания боеспособности корпуса и ресурсов гражданских служб. Ну и майору Кормилицыну было указано выявить, к валявшейся под откосом, между Золочевым и Сасовым, трёхдюймовой зенитки ещё одну. Что бы перевооружить ими бронепоезд НКВД, что придёт завтра на станцию Броды. Взамен имевшихся у него трёхдюймовок польского образца[22]. А также выделить к ним две счетверённые зенитные установки, у которых отсутствуют носители, для дополнительного вооружения этого бронепоезда НКВД. При его появлении на железнодорожной станции Броды. Ну а службе тыла передать командиру бронепоезда пулемёты необходимые для вооружения двух корпусов танков Т-35. Включая и предназначенные для установки в качестве зенитных на крыше главной башни. Оформив документы на передачу техники в НКВД. Ну а демонтированные польские орудия установить на контрольную платформу бронепоезда. После чего и отпустил командиров, благо комиссар корпуса уже сидел в палатке. Прислушиваясь к приказам генерал-майора.

Но у Власова было чем озадачить бригадного комиссара Мишинева. Во-первых, он указал на гражданских, что так и продолжали находиться возле столовой. Поручив отделу политпропоганды взять под плотный контроль кинематографистов. Дав им возможность работать. Но при этом обеспечивая как секретность, так и безопасность их работы. Во-вторых, генерал-майор, поручил, бригадному комиссару, и задачу выявить, для последующей эвакуации всех оставшихся, в районе боевых действий корпуса, членов семей командиров пятнадцатого мехкорпуса и шестнадцатой авиадивизии, а также советских и партийных работников. Да и вообще, всех тех, кто приехал в этот регион из других регионов Советского Союза. Ну и осуществить эту самую эвакуацию. Указав на играющих возле кухни детей. Ну и, в-третьих, направил комиссара лично съездить в штаб пятнадцатого мехкорпуса. Что находился на высоте с отметкой 210 метров, южнее села Топоров. С целью, установить с ними связь, и договориться о взаимодействии. При завтрашнем, совместном наступлении. При этом комкор напомнил, что присутствие комиссара корпуса, на вечернем совещании, обязательно.

А вот появившегося последним, старшего лейтенанта, из третьего мотоциклетного полка, Власов расспросил об известной тому ситуации сложившейся в районе местечка Верба, и городов Броды и Млынов. Где как понял генерал-майор, подполковник Муров, и подчинённые ему разведчики и старшие лейтенанты НКВД разошлись не на шутку. Продолжая удерживать не только города Млынов и Броды, но и район селения Вербы. При этом, когда эшелон отправлялся с железнодорожной станции Дубно, там формировался ещё один, и уже, пожалуй, последний, эшелон. Из отправляемых оттуда. И готовилась к отправке автоколонна из собранных в районе города Дубно автомашин. А также ожидался подход, к Дубно, автоколонны из Млынова. При этом у последнему уже приближалась колонна немецких войск. Но собрать трактора, для эвакуации всех восьмидюймовых гаубиц не получилось. На двадцать семь орудий было необходимо как минимум пятьдесят четыре трактора, а, в районе Дубно, получилось собрать только пятьдесят. Правда ожидалось прибытие ещё нескольких тракторов из района Млынова. И тогда рассчитывали отправить оставшиеся от орудий повозки с лафетами. Стволы от которых были всё-таки эвакуированы, в первую очередь. Ну а в районе Вербы передовые части противника оказались остановлены на подходе к селению Козин. Само селение удерживалось подразделениями восьмого и тридцать четвёртого разведывательных батальонов. При поддержке орудий бронепоезда. И выслушав доклад командира, генерал-майор отослал его в разведотдел, дабы он мог доложить ситуацию там. Ну а сам приказал принести ему обед в палатку. Предстояло ещё обдумать, что говорить подчинённым на совещании. Да и было необходимо много что написать. В том числе и для начальника особого отдела.

8

Совещание командного состава началось именно в то время, как и было, запланировано комкором. Правда всех, прибывших на совещание командиров удивило то, что им всем раздали котелки, в которых находился горячий, крепкий, сладкий чай. А в крышках этих котелков находилась каша с тушёнкой. Ну и все получили ложки. Больше всех, в изумлении, находился представитель штаба пятнадцатого мехкорпуса, прибывший совместно с бригадным комиссаром Мишенивым. Этот капитан сначала удивился, увидев жену и детей своего сослуживца, в расположении штаба четвёртого корпуса. Потом удивился тому, что все службы штаба размещались в палатках. Хотя возле них и находились уже отрытые щели. А строительство блиндажей только осуществлялось. И всё это происходило скрытно. Не нарушая маскировку расположения. Как со стороны земли, так и сверху. От авиации. Но всё разъяснил бригадный комиссар. Со слов Мишинева получалось, что штаб пятнадцатого мехкорпуса находился под постоянным обстрелом противника. И даже приказы печатали в щелях. Прикрывая листы, от осыпающейся, при разрывах снарядов, земли, в пишущих машинках[18], собой. Так как в расположение штаба пятнадцатого мехкорпуса постоянно происходили разрывы немецких снарядов. Здесь же штаб мехкорпуса продолжал свою работу, не смотря на идущий, в непосредственной близости воздушный бой и работу зенитной артиллерии. Осколки снарядов, от которой, периодически падали на лес. Да и командир корпуса собрав всех, разрешил всем садиться, и дождавшись пока всем раздадут ужин, произнёс:

— Не удивляйтесь товарищи. Я просто решил совместить приятное, с полезным. У нас завтра тяжёлый день. Как вам известно, согласно приказа, номер два нуля пятнадцать, по нашей армии, нашему корпусу, при поддержке пятнадцатого корпуса, завтра в семь, ноль, ноль, да, да время начала перенесли на три часа позже, надлежит начать наступление[23]. Так что я считаю, что подкрепиться, нам всем, не помешает. Как, впрочем, я настоятельно рекомендую, перед началом наступления, всем отдохнуть хотя бы несколько часов. Так как усталость снижает, как и умственную способность, так и скорость реакции. Что может отразиться на наших, с вами, завтрашних тактических решения. И скорости их принятия. Ну и последнее, что я хочу донести до всех командиров корпуса, так это на необходимости привести свой внешний вид, при нахождении на передовой, согласно требованиям современного боя. Я настоятельно рекомендую всем, на передовой, иметь внешний вид, ничем не отличающий вас, со стороны, от красноармейцев. В том числе и относительно причёсок[24]. У противника, на линии фронта, очень большое количество снайперов и наблюдателей. И не стоит им сразу говорить, кто является приоритетной целью для них. Поэтому рекомендую всем иметь, к семи утра завтрашнего дня, полевую форму, каски, плащ-палатки. И причёску полубокс. Что позволит командному составу не выделяться на фоне личного состава.

После чего Власов осмотрев, внимательным взглядом, сидевших перед ним командиров, а все были заняты тем что держали в руках котелки и жевали и против высказаться не могли совершенно, продолжил:

— Второе, на что я хочу обратить внимание, что с семи утра, завтрашнего дня командно-наблюдательный пункт корпуса должен будет находиться на высоте с отметкой двести сорок один, что находить севернее селения Лешнев. Благо противник этот район ещё не занял[25]. Тыловой командный пункт корпуса необходимо развернуть в городе Золочев. И напоминаю, наступление мы начнём с позиций, не имеющих непосредственного соприкосновения с войсками противника. Поэтому наступление начнём внезапно, без предварительной артиллерийской подготовки. Но, — с этими словами комкор, повернулся к карте, на которой была обозначена ситуация по всему фронту, и стал указывать сложившуюся ситуацию на фронте указкой, — предлагаю начать совещание с оценки окружающей нас обстановке. Начнём с того, что ни Финляндия, ни Венгрия, войну Советскому Союзу пока не объявили. И от результата нашего завтрашнего наступления возможно, что их выжидательная позиция останется неизменной. Хотя, в общем, ситуация, для нас, на северном и центральном участках фронта остаётся достаточно тяжёлой. Противник продолжает наступление в Прибалтике, в направлении переправ через Северную Двину, в районе населённых пунктов Екабпилс — Двинск. Если противник форсирует реку в этом районе, то падение Риги и выход противника к Пскову, на рубеж реки Великой останется делом времени. В районе городов Вильнюс — Ошмяны продолжаются тяжёлые оборонительные бои. От которых, а также от встречного танкового сражения, в районе города Слоним, зависит насколько успешными будут действия на Западном фронте. Командование, которым принял генерал-полковник Жуков. И если нашим войскам удастся сдержать противника на этих рубежах, то есть надежда, что удастся создать, на выгодных рубежах, оборону и сдержать противника прежде, чем они обойдут Пинские болота. Выйдя тем самым на рубежи, позволяющие ударить нашему фронту с тыла.

Командир корпуса повернулся к карте, где была нанесена ситуация, что сложилась, на Юго-западном фронте и, продолжая показывать ситуацию указкой, стал говорить дальше:

— На нашем Юго-Западном фронте сложилась довольно сложная ситуация. Противнику удалось вклиниться между нашими пятой и шестой армиями. При этом в окружении оказались, восточнее города Владимира-Волынского восемьдесят седьмая, а в районе селения Милятын сто двадцать четвёртая стрелковые дивизии. Для деблокады которых, сегодня двадцать второй мехкорпус нанёс контрудар, в западном направлении, от Луцка. Результаты этого удара пока не знаю. Но оценивая соотношение сил не ожидаю, от этого удара, ничего хорошего. Южнее этого района противник силами трёх танковый, двух механизированных и при поддержке не менее шести пехотных дивизий сегодня вышел к населённым пунктам Млынов и Верба. Заняв населённые пункты Козин, Остров, Берестечко, Шуравичи. И далее на Радзехув. При этом район города Рава-Русская продолжает удерживаться нашими войсками. Хотя противник, силами своих пехотных подразделений, и вышел к городам Немиров и Яворов, на Львовском направлении. При этом город Перемышль, также удерживается нашими войсками. И, как я говорил, Регентское королевство Венгрия, придерживается нейтральной политики. Хотя и концентрирует войска на границе с нами. Но нейтралитет этой страны позволяет нам иметь устойчивую оборону в Львовском выступе. Далее, в Румынии, оборона проходит по линии государственной границы. За исключением того, что в дельте Дуная, наши войска, заняли один из румынских городов. Так что товарищи, пока Венгрия не вступила в войну, и наши войска удерживают города Рава-Русская, Львов и Перемышль, мы можем вполне спокойно наступать, не ожидая удара во фланг и тыл.

И проговорив это, генерал-майор повернулся к третьей карте, висевшей между двумя другими. И на этой карте была обозначена ситуация в районе городов Броды-Дубно. И продолжая пользоваться указкой, Андрей Андреевич, стал объяснять ситуацию, сложившуюся непосредственно перед позициями корпуса:

— Относительно же ситуации сложившейся непосредственно перед позициями корпуса, то могу сообщить следующее. Противник, своими передовыми отрядами, вышел, в районах населённых пунктов, Млынов и Верба, которые удерживаются нашим третьим мотоциклетным полком, усиленным восьмым и тридцать четвёртым разведывательными батальонами, на рубеж реки Иква. Которая рассматривается, командованием фронта, как новый оборонительный рубеж. На который из глубины обороны выдвигаются девятый, девятнадцатый мехкорпуса, тридцать шестой стрелковый корпус, четырнадцатая кавалерийская дивизия и тридцать седьмой стрелковый корпус. Но выход главных сил этих частей на рубеж реки Иква я ожидаю только к вечеру завтрашнего дня. Поэтому удар мы будем наносить, не имея поддержки на правом фланге. На левом фланге у нас находиться пятнадцатый мехкорпус, который ведёт своими танковыми дивизиями оборонительные бои. В районе города Лопатин и далее на Радзехув. И может поддержать нас только наступлением двести двенадцатой моторизованной дивизии вдоль западного берега реки Стырь. При этом уже достоверно известно, что противник, перед фронтом нашего корпуса занял населённые пункты Шуровище, Мытница, Берестечко, Остров, Борятин. Ведёт бой за Козин. При этом нашими непосредственными противниками оказываются части одиннадцатой, тринадцатой, шестнадцатой танковых дивизий вермахта. А также, в этом районе у противника имеются, шестнадцатая моторизованная, пятьдесят седьмая и семьдесят пятая пехотных дивизии. У нас же, рубеж обороны, по восточному берегу реки Стырь, от селения Станиславчик и до селения Пяски, занимает оборону восемьдесят первая моторизованная дивизия. Имея триста двадцать третий мотострелкового полк в районе Лешнева. Этот полк начнёт наступление в направлении Шуровище. Остальные части дивизии оказывают содействие огнём наступлению соседа слева. А также проводят сковывающие наступательные операции, при поддержки своего артполка в районах селения Бордулаки, где через реку Стырь иметься дамба. И в районе селений Козаки и Пяски, где через реку Стырь имеются броды. С целью сковать силы противника на этом направлении. И оказать содействие соседям в наступлении. Триста двадцать третий мотострелкового полк дивизии будет наступать от Лешнего к Шуравище. С целью, к исходу дня занять этот населённый пункт. Прикрывая левый фланг наступления. Тридцать второй дивизии наступая с рубежа высота двести сорок один, далее река Сутенка, к исходу дня выйти на рубеж река Стырь, западнее высоты двести сорок один, селение Антоновка, город Берестечко, селения Солонив и Остров. Тридцать четвёртой танковой дивизии наступая от рубежа реки Сутенка к исходу дня выйти на рубеж селений Остров, Козин, далее река Иква. Заняв плацдармы на северном берегу реки Пляшевка. Прикрывая ударную группировку с востока. Восьмой танковой дивизии, находящейся в резерве корпуса, совершить марш из района Броды в лес восточнее селения Корсов. Выйдя, в район ожидания, не позднее полудня завтрашнего дня.

И опустив указку, Власов, повернулся к подчинённым, и произнёс:

— На этом, товарищи, и закончу вводную часть нашего совещания, где я объяснил сложившуюся обстановку. И коротко объяснил, что, и зачем, исходя из неё, мы будем делать. Теперь перейдём к самому главному вопросу нашего совещания. Как именно, мы будем это делать. Благо боевые приказы, с конкретными боевыми задачами, все получить уже должны. При этом, я особое внимание обращаю на то, что корпус вышел в район сосредоточения в полном составе и с артиллерий[26]. Поэтому нам необходимо избежать главной ошибки, что предопределила неудачу боя под Радзехувым. Как известно организация всегда ломит грубую силу. И противник превосходит нас именно в организационных вопросах. Обеспечивая свои войска необходимой поддержкой. Как артиллерией, в том числе, и противотанковой, так и авиационный. Обеспечивая при этом необходимое взаимодействие частей на поле боя.

— Товарищ генерал-майор, а что случилось под Радзехувым? — поинтересовался начальник штаба корпуса, генерал — майор Мартьянов. Отставив, в сторону, котелок и внимательно смотря на командира корпуса. На что Власов, на несколько мгновений задумался, а потом ответил:

— В общем можно сказать так, товарищи, противник полностью реализовал своё превосходство в организации. И используя, своё огневое превосходство, сумел выиграть этот бой. Увидев противника передовой отряд десятой дивизии, имеющий в своём составе, танковые подразделения, без артиллерии и с минимумом пехоты, согласно требований устава, определяющего для танковых подразделений только один вид боя, атаку, именно и атаковал одну из боевых групп одиннадцатой танковой дивизии противника. Имеющей в своём составе не только танки, но и мотопехоту. А также и артиллерийские части, включая противотанковые и зенитные. И эти части нанесли передовому отряду десятой дивизии большие потери. В виде двадцати шести танков. Из которых шесть были типа Т-34, остальные типа БТ. Для отражения атаки, наших войск, противник задействовал против танков орудия ПТО и зенитные орудия. Обойдя их танками с фланга. Взяв тем самым в клещи. Подошедшая позднее наша полковая боевая группа, на основе триста двадцать третьего мотострелкового полка, сделала попытку контратаковать противника. Но к этому моменту, в городе, находилась уже пехотная боевая группа одиннадцатой танковой дивизии противника. Имеющая в своём составе, не только двадцатимиллиметровые автоматические зенитки, но и восьмидесятивосьми миллиметровые зенитные орудия, из состава полка "Герман Геринг". И противнику удалось подавить огнём, своей артиллерии, нашу артиллерийскую группу, из состава нашей полковой группы. А потом, в том числе и с использованием зенитной артиллерии, отразить атаку наших частей на Радзехув. Которые смогли даже ворваться в город, но не сумели удержаться в нём. При этом наши потери составили одиннадцать танков типа Т-34. Причём если обстрел мелкокалиберной зенитной и противотанковой, танки этого типа, в основном выдерживали, то огонь восьмидесятивосьми миллиметровых зениток и стопятимиллиметровых гаубиц, для наших танков, оказался смертельным. Позже к городу подошли части десятой дивизии, которые, так и не вступив, во взаимодействие, с нашим триста двадцать третьим мотострелковым полком, так же безрезультатно атаковал Родзехув. Так как совершенно не имели артиллерии. И не смогли проломить противотанковую оборону противника.

Комкор обвёл собравших внимательным взглядом. Заложил левую руку за спину и снова стал буквально рубить воздух, в такт своих слов, ладонью правой руки:

— Товарищи, танки наша, с вами, главная сила. И её надо всемерно беречь. Оберегать пехотой. Всемерно поддерживать артиллерий. И при этом я запрещаю атаковать подготовленную оборону противника, без предварительной обработки её артиллерий. Если огонь противника не подавлен, то следует свернуть атаку, вывести танковые части из-под обстрела, применить артиллерию. По выявленным целям. И только после этого продолжать наступление. При этом противотанковые и все зенитные, особенно восьмидесятивосьми миллиметровые, орудия противника назначаются приоритетными целями, для нашей артиллерии. При контратаке противника танками, не следует идти у него на поводу, и не вырываться своими танками им на встречу. А отходить к своей противотанковой артиллерии и пытаться взять противника в огневой мешок, а потом и в клещи. Вообще, я настаиваю на взаимодействие наших частей, на поле боя. Всемерно оказывая поддержку нашим танковым частям. Как нашей главной силе, на поле боя. Особенно на артиллерийской поддержке. Применяя её всеми имеющимися силами. В том числе и зенитными. Да, у нас нет двадцатимиллиметровых зенитных автоматов. И мы испытываем большую нехватку бронебойных снарядов. Но шрапнель, поставленная на удар, и выпушенная из восьмидесятипяти миллиметровой зенитки, будет опасна для любой вражеской техники. И именно для победы, мы должны обеспечить поддержку наших танков артиллерий.

Андрей Андреевич, подошёл к столу, где стоял графин с водой, взял один из стаканов, наполнил его водой, жадно сделал несколько глотков, и продолжил:

— Посему, приказываю, оба наших корпусных артиллерийский полка[27] подчинить управлению третьей противотанковой артиллерийской бригады. В составе которой так же остаются восьмидесятипяти миллиметровые зенитки и стосеми миллиметровые орудия. При этом на командовании бригады возлагаются следующие задачи. Зенитное прикрытие района расположения корпуса, контрбатарейная борьба, и подавление противотанковой, а также и зенитной обороны противника перед фронтом корпуса. Гаубичные полки дивизий, и их зенитные дивизионы, остаются в составе дивизий, и осуществляют непосредственную поддержку своих наступающих частей. Трёхдюймовые орудия, противотанковые орудия и миномёты остаются в составе полковых боевых групп. Осуществляя непосредственное уничтожение выявленных целей.

Командир корпуса тяжело вздохнул. Всего в составе корпуса удалось сформировать, если так можно сказать, двенадцать основных полковых групп. Весьма правда разнородных по составу. Хотя общий принцип был соблюдён. Во-первых, уравняли число пехоты во всех полковых боевых группах. Во-вторых, каждая такая группа получила артиллерию. Как трёхдюймовые орудия, так и орудия противотанковой обороны, и миномёты. Которые получили средства их транспортировки. Пусть порой это были и "полуторки". Да и число стволов артиллерии, и их типы, в этих боевых группах различались. Ну и в-третьих, все боевые полковые группы получили танки новых типов. При этом танки старых типов, в основном, остались в составе своих дивизий. Восьмая танковая дивизия поделилась, танками КВ-1 и Т-34, с тридцать четвёртой дивизией. Хотя, в восьмой дивизии, и были танки первых модификаций. С весьма посредственными пушками. Тридцать вторая дивизия, в которой были танки выпуска уже сорок первого года, поделилась танками новых типов с восемьдесят первой моторизованной дивизией и третьим мотоциклетным полком. А моторизованная дивизия выделила, из своего состава, танки типа БТ-7М, с дизелями, в боевую группу мотоциклетного полка. Который так же получил дополнительно, к своей батареи противотанковых пушек, ещё и батарею трёхдюймовок. Ну и относительно равномерно были распределены по боевым группам и зенитные пулемёты. Для организации зенитной обороны непосредственно в войсках. Хотя ещё два десятка Т-34, в основном из числа тех, что ремонтировались, и зарезервировали за кавалеристами. Да и вообще, все ремонтируемые танки попадали в резерв комкора, распределяясь дальше уже им. Но сейчас предстояло продолжить распределение артиллерии. И обратившись, к начальнику артиллерии корпуса, Власов продолжил:

— Товарищ, генерал-майор, два дивизиона тридцатисеми миллиметровых зениток, как наш корпусной, так и из состава третьей бригады, использовать для зенитного прикрытия важных объектов в составе корпуса. Плюс, как мы уже обсуждали, используйте танки КВ, с большой башней, в качестве самоходной артиллерии, для непосредственной поддержки наступающих войск. И уничтожения выявленных целей прямой наводкой. Причём, эти КВ, необходимо использовать следуя непосредственно за наступающими частями. Ну и для целей огневой поддержки используйте те немногочисленные самоходные установки, что у нас имеются. Взвод СУ-5 так точно. Причём разместите его на стыке тридцать второй и тридцать четвёртой дивизий. Что бы он мог, по вашему приказу, поддержать и ту, и ту дивизию. Ну и если будут самодельные наши самоходные установки, то и использовать и их.

При этих словах комкор внимательно посмотрел на начальника инженерной службы подполковника Сахновского и начальника автотранспортной службы майора Кормилицына. И подполковник произнёс:

— В два часа ночи, все имеющиеся в наличие и переоборудованные по вашему приказу, товарищ генерал-майор, огневые средства будут отправлены из Львова, в расположение корпуса. Ожидаемое время их прибытия, на позиции корпуса, в районе пяти часов.

— Хорошо, товарищ подполковник, по прибытии передайте эти средства начальнику артиллерии корпуса. А вы товарищ генерал-майор подчините их взводу самоходок. И используйте как свой мобильный резерв, — генерал-майор Сидоров подтвердил, что приказ ему понятие и комкор продолжил, — Но теперь ещё один вопрос, уже к начальнику автотранспортной службы, вы товарищ майор, сформировали временный батальон трофейной техники?

— Да, товарищ генерал-майор, — ответил майор Кормилицын, — батальон сформирован, личный состав определён. Единственное, командир батальона ещё не вернулся из разведывательного рейда, к Вербе. Но приказ на него уже оформлен. По прибытию примет батальон.

— Хорошо, — тут уже согласился Власов, и обведя командиров взглядом, разъяснил свою задумку, — Товарищи командиры, в составе корпуса сформировано подразделение, которое будет заниматься использованием трофейной техники. Занимаясь её ремонтом и её снабжением. Причём, в первую очередь, в интересах, захвативших трофейную технику и вооружение, частей. Поэтому захватив, пригодную к использованию, трофейную технику и коллективное вооружение, немедленно докладывайте, о ней, в автотранспортную службу корпуса. К вам пришлют специалистов. Которые будут использовать технику, в ваших интересах. Пока будет возможность. Далее эту технику переведут в распоряжение корпуса. Надеюсь, всех, такая постановка вопроса устраивает?

Все подтвердили, что они поняли командира корпуса, Власов продолжил:

— Надеюсь, все осознали необходимость взаимодействия друг с другом. И особенно с артиллерий. Взаимодействие с авиаций к сожалению, организовать своими силами не получиться. Хотя авиационную поддержку нам завтра и обещают. Но в отличие от противника у нас нет авинаводчиков, и корректировщиков артиллерии, в передовых частях. Так что, на поддержку авиацией особо не рассчитывайте. Ну а артиллерийская поддержка, и поддержка друг друга, зависит от нас самих. И особое внимание командования третей бригады и артиллерии корпуса обращаю на поддержку наступления триста двадцать третьего мотострелкового полка. Завтра полк будет наступать. Но поддержать его огнём, восемьдесят первая дивизия, не сможет. Так что, на артиллерию тридцать второй дивизии и возлагается поддержка наступления соседа слева. И это приказ. В этом отношении полк, оперативно, придаётся тридцать второй танковой дивизии.

— Есть поддержать огнём дивизионной артиллерии наступление триста двадцать третьего мотострелкового полка товарищ генерал-майор, — отозвался командир дивизии полковник Пушкин.

Андрей Андреевич кивнул и произнёс:

— Ну тогда, товарищи, на этом наше совещание и закончим. Мне ещё до заката необходимо посетить аэродром. Так что прошу всех проследовать к вверенным частям. И подготовиться к завтрашнему наступлению. Все свободны, товарищи.

9

Когда командир корпуса, после посещения аэродрома в Бродах, где теперь базировалась только 104-я отдельная корпусная авиационная эскадрилья, вернулся в свою палатку, в штабе корпуса, было уже совсем темно. А генерал-майор посетил, находившийся в несколько километрах севернее Бродов, аэродром сразу по нескольким причинам. Он лично проводил на взлёт семь подготовленных к полётам самолётов эскадрильи. Пять, из которых, были типа У-2 и были приспособлены для сброса авиабомб. И комкор, приказав у окончания взлетно-посадочной полосы развернуть знамя и лично, прикладывая руку, к околышу фуражки, проводил самолёты в первый боевой вылет. После чего оценил имевшиеся на аэродроме запасы вооружения, горючего и боеприпасов. Оказавшуюся на аэродроме технику. Включая и то, что оказалось, доставлено с аэродромов Броды и Млынов. Ибо подавляющая часть имущества, доставленное двумя, уже пришедшими, автоколоннами было как раз имущество с аэродромов. Что находились возле этих городов. И где, перед войной, базировались сорок шестой истребительный авиаполк. А так как, на аэродроме Бродов, находился девяносто второй истребительный авиаполк, то теперь на аэродроме находилось несколько десятков неисправных истребителей И-16 и И-153. Что находились на вооружении этих двух авиаполков[28]. При этом из Бродов и Млынова, оказались эвакуированы не только повреждённые в ходе боевых действий самолёты, но и те, что оказались неисправными на начало боевых действий. И все эти истребители, вместе с запасными частями к ним, генерал дал распоряжение отвезти на аэродром Адамы. В распоряжении командования пятнадцатой авиадивизии. Исходя из того, что они сумеют найти применение этому подарку. А это всё, было без учёта лёгких самолётов, которые комкор приказал оставить на вооружении разведывательной эскадрильи. При этом самолёты, не пригодные к восстановлению, он распорядился поставить открыто на краю лётного поля, там же поставить и не пригодную к использованию автомобильную технику. Организовав, из них, ложную цель, для немецких авиаударов. Ну и приказал разместить рядом, с ними, зенитные средства, прикрывавшие аэродром. Ну и часть запасов, что находилось на аэродроме, но оказавшихся излишними для эскадрильи, отдал распоряжение использовать в интересах корпуса. И после чего Власов и отправился назад в штаб корпуса.

Где и распорядился, принести к нему в палатку кувшин с водой и таз. Что бы хоть немного привести себя в порядок. После всех этих безумных дней. Ну и заодно сменить нижнюю рубашку, на свежую. Для чего он снял китель. И повесил его на вбитый, в поддерживающий палатку столб, гвоздь. Как раз, под еле горевшей керосиновой лампой, называемой летучей мышью. Заключённой в металлическую рамку, с большой жестяной крышкой, и с изогнутым проволочным каркасом. Ну, как бы пока что, до светильников, сделанных из приплюснутых, в горловине, гильз, со вставленным внутрь фитилём, из отреза от шинели, и дизтопливом на донышке, дело не дошло. Но в палатку, подняв полог, первой нырнула Седунова. С котелком и чайником в руках. И только за ней появились два красноармейца, с табуретом, тазиком и кувшином полным водой. И прежде, чем Андрей Андреевич успел, раскрыт рот, женщина затараторила:

— Товарищ генерал-майор, вы же целый день на ногах, и до сих пор не ужинали. А я вот, вам ужин, принесла.

И, поставив на стол котелок, с каким-то супом, крышку от котелка, с гречневой кашей, с тушёнкой, и с торчащей из гречки ложкой, пустую кружку, в которой было несколько ломтей ржаного хлеба, взгромоздив рядом с этим всем чайник, Ирина замахала руками на красноармейцев, приговаривая:

— Ступайте, дальше я сама.

— Ну я вообще-то хотел себя в порядок привести, — улыбнулся было, на такое женское самоуправство Андрей Андреевич, — И вид у меня немного не подходящий. Для взгляда молодой женщины.

— Да что я там необычного увижу, — выпалила Ирина, — Как будто замужем не была.

И поняв, что высказала немного лишнее, молодая женщина смущённо зарделась. Ну а Власов произнёс:

— Так ты замужем? И как муж тебя одну отпустил.

Лицо женщины тут же приняло серьёзное выражение. И она, поджав губы, произнесла:

— Была. Но он оказался слишком ветреным и ненадёжным. Мы и расстались. А тут как раз случилось освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии. Я и нанялась на работу, в освобождённые районы. Попала в школу в Перемышлянах.

— Извини, Ира, не знал, — осторожно проговорил Власов, не желая ещё больше обижать женщину, которая ему к тому же нравилась, — Вот только я женат.

Но Седунова усмехнулась и, махнув рукой, произнесла:

— Ну и где она? И кто о тебе, Андрей, тут позаботиться? Вон голодный ходишь.

— Ну приятно конечно, когда красивая женщина заботиться, — примирительно произнёс Власов, — Но с чего мне такая честь?

— Ты, хороший, — выпалила в ответ женщина. На что мужчина, усмехнувшись, ответил:

— Ну как ты, об этом можешь судить. Мы с тобой знакомы совсем чуть, чуть. Может быть, я совсем не такой.

— Не говори так, — тут же стала качать головой в разные стороны Седунова, — Ты хороший. Ты, добрый, смелый, чуткий, решительный, внимательный. Я очень хорошо тебя знаю. Я за тобой как за стеной, и когда ты рядом ничего не боюсь. Только не прогоняй.

— Ну да, день на войне идёт за несколько в обычной жизни, — проговорил в ответ Власов, — На самом деле я очень мягкий, добрый и легкоранимый человек. Вот только не всяким там, фашистам, да и националистам, положено об этом знать. И хорошо, хорошо, оставайся. Никто тебя не гонит. Вот только, Ира, я хотел себя в порядок привести.

— Я полью воду, — тут же с готовностью произнесла женщина, — А потом, пока ты ешь, подошью тебе подворотничок.

И Власову ничего не оставалось, как согласиться. И уже потом, когда он ужинал, а сидевшая рядом женщина, очень аккуратно, пришивала лоскут белой ткани, к воротнику его кителя он спросил:

— И ты сама то поела? И где устроилась? И может быть тебе всё-таки лучше отправиться в тыл? Чувствую всё это не твоё. Да и рядом со мной может быть очень опасно.

Но Седунова тут же переменившись в лице, которое стало буквально испуганным, тут же замотала головой, отрицая даже такую мысль:

— Я поужинала. И разместили меня, в палатке с другими женщинами. Тут при штабе. И нет, не надо меня ни куда отправлять. Мне кажется, что как только я потеряю тебя, то весь тот ужас, с тем пленом, с тем сараем, тут же вернётся. А тут мне спокойно. Ведь рядом мой спаситель, мой генерал.

И женщина, преданно смотря на Андрея Андреевича, виновато улыбнулась. И Власов, поддавшись наитию, провёл ладонью по руке, почувствовав, как та вздрогнула, от его прикосновения, но тут же расслабилась.

— Ира, ты чего?

— Ты не представляешь, как давно, до меня, вот так, с нежностью дотрагивались, — печально произнесла женщина и стыдливо зардевшись, опустила голову.

— Бедная ты моя, — только и произнёс мужчина, обхватив, тут же буквально поплывшее в его объятиях женское тело, перед тем как склонить голову, приближаясь губами к полуоткрытому рту женщины. Хотя, если мужчина не овладел понравившейся ему женщиной, то он трижды преступник, перед собой, перед природой и перед женщиной. Но стоит отдавать себе отчёт, что мужчина гоняется за женщиной пока она его не поймает и женщина знает, согласиться она на близость или нет, только увидев мужчину.

[1] "23 июня началось выступление подполья в Перемышлянском районе, Львовской области. В лесистой местности, близ Перемышлян, базировался отряд оуновцев, в составе 87 хорошо вооруженных и подготовленных бойцов. В первый же день, своей боевой деятельности, отряд убил 35 и пленил 188 военнослужащих. На следующий день оуновцы начали боевые действия за Перемышляны..."

[2] Тюрьма номер один, самая большая тюрьма во Львове. Находиться возле здания СБУ. Бригидки, самая старая тюрьма Львова. Находиться в центре города, в жилой застройке. В здании начала ХVII века. Где находился женский монастырь бригитток. И где, с конца ХVIII века, существует тюрьма. Сначала австро-венгерская, потом польская, существовала и во время СССР, с использованием немцами в 1941-1944 годах. Сейчас тюрьма на Украине. Всего же во Львове, и его окрестностях, в 1941 году, находилось четыре тюрьмы. Подвергшиеся 24 июня 1941 года нападениям. При этом часть их заключённых бежала. В частности, из Бригидок, бежала Екатерина Мироновна Зарицкая, псевдонимы: "Орыся", "Калина", "Монета", "Легенда". Возглавлявшая женское отделение ОУН.

[3] Согласно данным противника, на июнь 1941 года ОУН имел порядка 12000 вооружённых активных бандитов и порядка 7000 их пособников, в основном из молодёжи. В результате их выступления советская сторона потеряла порядка 2100 военнослужащих, пограничников, сотрудников НКВД и милиционеров, убитыми. 900 человек попали, к оуновцам, в плен.

[4] Луцк был сдан 25 июня. Берестечко и Верба были переданы оуновцами немецким частям утром и вечером 24 июня соответственно. В Вербе погибло, будучи окружёнными около 50 сотрудников и бойцов НКВД, милиционеров. При этом западная часть Дубно была оставлена советскими силами к вечеру 24 июня, хотя район тюрьмы и удалось удержать, отбив нападение на тюрьму. К утру 25 июня бандиты были выбиты из города частями НКВД, но, между 14 и 15 часами, 25 июня Дубно были захвачены немцами.

[5] В реальной истории, на конец 24 июня 1941 года, 15-я сад имела боеготовыми, в 23-м иап шесть МиГ-3 и четыре И-16, в 28-м иап двадцать один Миг-3, в 64-м иап тринадцать И-16, пятнадцать И-153 и один И-15, и в 66-м, штурмовом, шап девятнадцать И-15 и три Ил-2. Всего семьдесят боеготовых самолётов. Безвозвратно потеряв, к этому моменту, сто шестнадцать самолётов. В том числе шестьдесят четыре уничтоженных немецкой авиацией на аэродромах, и шесть оставленных, из-за невозможности их эвакуации.

[6] Восьмой мехкорпус пользовался запасом топлива, с аэродрома в Бродах, несколько дней.

[7] Потери 4 мехкорпуса, в городе Львове, 24 июня 1941 года, составили два человека убитыми.

[8] Перед войной управление 15 мехкорпуса, и входившая в его состав, 212 моторизованной дивизия, находились в Бродах.

[9] Откровенный авторский произвол. Так как танки этого типа экранировались только на заводе в Ленинграде.

[10] Короткое объяснение, чем отличается ДП-27 от РП-46.

[11] Часть современной улицы Ивана Франко, (на местном диалекте вулиця Iвана Франка) во Львове, с 1940 года, имела такое название. Именно та её современная часть, где он жил в начале ХХ века. Улица была застроенная доходными домами на рубеже ХIХ и ХХ веков. После объединения, с двумя другими улицами и площадью, в 50-х годах прошлого века, получила современный вид.

[12] Одними, из главных адептов национализма, во Львове 1941 года, стали студенты Львовского университета имени Ивана Франко. Приехавшие из сельской глубинки и поступившие в него в 1940 году.

[13] Бой под Радзехувым, стал первым столкновением немцев с танками типа Т-34. И в котором они хоть и заметили новую технику, но особо хорошего мнения о них не составили. Оценив, по обломкам, вес танка в 16 тонн, лобовую броню в 50 мм. Пушку как трёхдюймовую.

[14] Выступление националистов в городе Радзехув началось в ночь с 22, на 23 июня 1941 года. И именно это выступление было принято, советским командованием, за немецкий десант. Уничтожить который и выдвинул части 4-го и 15-го механизированных корпусов.

[15] В составе полка "Герман Геринг", на лето 1941 года, и взаимодействовавшего с одиннадцатой танковой дивизии вермахта, будучи в составе второго немецкого корпуса ПВО, прикрывавшего первую танковую группу, находилось два батальона зенитной артиллерии. Каждый из которых имел батарею восьмидесятивосьмимиллиметровых зениток. Третий батальон полка оставался на территории Германии.

[16] Револьвер использовался командирами танковых частей из-за того, что ствол пистолета ТТ не проходил, в отверстие для стрельбы из пистолета, которое тогда имелось в броне многих типов танков.

[17] Старший лейтенант Туаев Виктор Александрович погиб 24 июня 1941 года, при штурме города Немиров.

[18] Сцена взята из воспоминаний Попеля Николая Кирилловича. Из книги — Попель Н.К. "В тяжкую пору".

[19] В РККА, специализированной зенитной турелью, оснащались далеко не все танки. Но пользуясь тем, что все танковые пулемёты, типа ДТ, были легко снимаемыми и оснащались выдвижными прикладами и легко устанавливаемыми сошками, танкисты использовали их в качестве зенитных. Так, как, при отражении налётов авиации, с них можно было вести огонь по самолётам, высунувшись из люка и установив пулемёт сошками на броню башни танка.

[20] Советско-финская война 1939-1940 годов, на которой винтовки СВТ-38 или АВС-36 считались, у финнов, желанными трофеями. И которые они тут же использовали.

[21] Потери 15-го механизированного корпуса, в танках, распределились следующим образом — оставлено на месте расквартирования 45 танков, передано в другие части во время боевых действий 23 танка, отстало в пути и пропало без вести 230 танков, безвозвратные потери 385 танков. При этом на 07.07.1941 в корпусе осталось, в наличии, 66 танков.

[22] Для вооружении бронепоезда "Смелый", поляки использовали, переделанные под французские выстрелы бывшие русские трёхдюймовые орудия. Это же вооружение использовалось и при применении бронепоезда 75-м полком НКВД.

[23] Боевой приказ номер 0015, начать наступление в 7-00, 25 июня, был получен, в 8 мехкорпусе, в 9-40, 25 июня. Когда части корпуса находились в районе города Буск. На середине расстояния между Львовом и Бродами. Поэтому его реализация началась только на следующее утро.

[24] Командиры РККА, на начало боевых действий отличались от рядового состава, не только элементами формы. Но и даже причёсками. У комсостава это обычно был не полубокс, а что-то более модельное. Что позволяло противнику достаточно легко выявлять комсостав РККА.

[25] В реальной истории, противник, район Лешнева, занял подразделениями 57-й пехотной дивизии в 15.00 25 июня.

[26] Из состава 8 мехкорпуса в район сосредоточения, у Бродов, вышло не более половины наличных танков. Из трех сотен танков 12-я танковой дивизии, на исходные позиции для наступления, к моменту атаки, вышло 75 машин. В 34-й танковой дивизии, помимо танков, хотя танки типа КВ этой дивизии, выдержали марш и вышли в район сосредоточения вовремя, отстали гаубичный артполк дивизии и один батальон мотострелкового полка. Тягачи гаубичного полка 34-й дивизии вышли из строя на марше. И 34-я танковая дивизия осталось без артиллерийской поддержки. В ней изначально было 14 СТЗ-5 из положенных по штату 39. 4 штуки к тому же остались в Грудеке-Ягелонском. Еще 5 тягачей оставили во Львове. В итоге тягачей хватило на транспортировку только 3 орудий гаубичного полка.

Всего же в составе 8-й мехкорпуса, на утро 23 июня, имелось 682 танка. В том имелось 60 КВ, 38 Т-35, 95 Т-34, 133 Т-26 радийных, 131 Т-26 линейных, 1 Т-26 двухбашенный, 46 огнеметных Т-26, 152 БТ-7, 4 БТ-5, 5 БТ-2, 17 Т-40. В парках и на дорогах 22 июня остались, 11 КВ, 10 Т-35, 5 Т-34, 33 Т-26 (включая и машины на его базе), 90 БТ-7, 16 БТ-5, 10 БТ-2, 23 Т-37 и 80 Т-27. Для Т-37 из состава 34-й танковой дивизии не нашлось экипажей, Т-27 имели почти нулевую боевую ценность и никакое техническое состояние.

[27] В состав 4-го мехкорпуса входили 441-й и 445-й корпусные артиллерийские полки. В которых полагалось по штату, 152 мм пушек — 24 штук, 152 мм гаубиц образца 37 года — 12 штук и 152 мм гаубиц образца 37 года — 36 штук, соответственно.

[28] 46-й иап имел в своём составе 56 истребителей типов И-16 и И-153. Из них, на начало июня, в ремонте находилось 10 самолётов. 92-й иап имел в своём составе 72 истребителя этих типов. Неисправно, на этот же период, в нём было 8 самолётов.

25 июня 1941.

1

— Хорошо пошли, — послышался, рядом с Власовым, голос бригадного комиссара Мишинева. Комиссар корпуса стоял рядом к комкором, на командно-наблюдательном пункте корпуса. Как и все, будучи в каске и, с накинутой на плечи, плащ-палаткой. При этом КНП представлял собой, по сути, только широкую, обшитую тонкими стволами деревьев, траншею. Накрытую сверху маскировочной сетью. И расположенную на северо-западных скатах высоты с отметкой 241. Оборудовать блиндажи за ночь не успели. И теперь управление корпуса собралось в траншее, в бруствере которой были оборудованы амбразуры, вокруг средств связи, столиков с картами. Наблюдая за началом наступления частей корпуса. Рассматривая открывшийся им вид, через амбразуры, в различные смотровые приборы. Так Власов склонился к стереотрубе, рассматривая идущие вперёд ротные колонны. А комиссар корпуса обозревал панораму движущихся вперёд войск в бинокль.

Вообще то противника непосредственно перед фронтом корпуса не было. Ближайшим опорным пунктом врага было селение Шуравичи. От которого к селению Мытница, и далее к селению Остров, шла дорога. Километрах так в четырёх, от того места, где сейчас находилось управление четвёртого мехкорпуса. И по этой дороге уже шли многочисленные колонны немецкой техники. Хотя в основном и транспортной. А сами эти селения были и опорными пунктами немецкой обороны. А вот между ними и идущими в обход вершины высоты 241[1] ротными колоннами советских войск и находилась условная нейтральная полоса. Которую советским войскам ещё предстояло преодолеть. Прежде чем советские танки, с десантом на броне и в сопровождении миномётов, полковой и противотанковой артиллерии, а также зенитных пулемётных установок, выйдут на рубеж развёртывания. Для атаки. При этом Власов мог наблюдать не только ближайшие населённые пункты, но и расположенные вдалеке, в десяти, двенадцати километрах, город Берестечко, селения Мерва, Пляшев, Редков, Теслугов, Борятин. Виден был даже Козин. Только селение Остров было скрыто высотами с отметками 223 и 226 метров. Но, в общем, всё пространство предстоящего наступления было перед глазами управления корпуса.

Но, как понимал командир корпуса, его наступление несколько запоздало. Двадцать второй мехкорпус, который должен был наносить удар под Луцком, потерпел поражение во встречном бою с немецкой четырнадцатой танковой дивизией под Войницами. Его девятнадцатая танковая дивизия, потеряв на марше, из-за поломок, очень много танков оказалась разгромлена. А все танки дивизии, остановившиеся на марше, оказались уничтожены, продолжившей наступление танковой боевой группой немецкой дивизии. При этом оказавшиеся в окружении две советские стрелковые дивизии, оставили занимаемые районы, и пошли на прорыв. И эти события сразу же ставили план наступления в разряд невыполнимых. Но приказ есть приказ и четвёртый мехкорпус начал не согласованное наступление на противника. К тому же, разведотдел штаба корпуса доложил Власову, что согласно сообщениям радиостанций, из Финляндии и Швеции, советские самолёты атаковали в воздушном пространстве этой страны, финские самолёты. Хотя радиостанции Советского Союза сообщали, что именно советские самолёты, преследуя немецкие бомбардировщики, после их налёта на Ленинград и были атакованы финскими истребителями. Будучи в нейтральном пространстве над Финским заливом. По поводу чего советское политическое руководство высказало решительный протест. Но генерал-майор понимал, что финское руководство, уже воюя на стороне Германии, просто искало повода, для официального вступления в войну[2]. С другой стороны, то, что советские войска ещё удерживали на Западном фронте населённые пункты Молодечко и Слоним, находящиеся на направлении главных ударов немецких танковых групп, давало надежду на выход, из возможного окружения, третьей и десятой советской армий.

Но тут, и сейчас, армия Страны Советов шла в наступление. И пока, она не встретилась с противником, план наступления реализовывался полностью. Ведь, как известно, все военные планы действуют до первого выстрела противника. А дальше уже приходиться импровизировать. Но согласно плану, механизированные колонны советских войск, а они были действительно механизированные, в их порядках лошади отсутствовали полностью, двигались вперёд. А все командиры и красноармейцы находились либо на броне танков, либо же в кузовах автомашин или тягачей. Даже для транспортировки восьмидесятидвух миллиметровых миномётов использовались либо танкетки Т-27, либо старые плавающие танки. И вся эта бронированная армада накатывалась на противника.

И сейчас комкор видел, как севернее КНП, согласно плану наступления, части тридцать второй дивизии, достигнув рубежа развёртывания южнее населённых пунктов Королёвка-Коморовка, разворачивались из колонн, в линию, что бы далее уже непосредственно атаковать. Так как командир корпуса чувствовал, что именно там, в этих находящихся в паре километрах от высоты 241 и расположились передовые части немцев, прикрывавших видимую, в четырёх километрах севернее, центральную панцерстрассе противника. С постоянно идущим по ней потоком колон техники. Но пока, до начала боя, Власов приказал не вести артиллерийский обстрел этой панцерстрассе. Рассчитывая на внезапность. Ну а юго-западнее высоты были видны разворачивающиеся в линию части триста двадцать третьего мотострелкового полка и поддерживающего его восемьдесят первого разведывательного батальона. Со своими плавающими Т-40. Что бы как можно оперативнее форсировать реку Стырь. И занять селение Шуровиче.

И тут, как и предполагал генерал-майор, из дворов, что Королёвки, что Коморовки, раздались выстрелы, причём, как определил комкор, стреляли не только пулемёты, но и мелкокалиберные орудия. Причём часть из них были автоматическими. Десант тут же спрыгнул с брони идущих вперёд танков. При этом в первой линии наступающих шли КВ и Т-34. Танки типов БТ и Т-26, последние из которых были видны на позициях идущей восточнее тридцать четвёртой дивизии, держались во второй линии наступления. И именно, идущие впереди танки новых типов, первыми ответили на огонь противника. А потом к канонаде добавился грохот выстрелов шестидюймовых орудий. Это, развернувшись, по направлению к целям, и наведя свои орудия, разрядились КВ-2. Следовавшие уже во главе сил поддержки. И им вторили счетверённые "максимы" из кузовов полуторок. Так же практически мгновенно поддержавшие, своим огнём, наступающие части. В то время как другие средства поддержки только разворачивались, для открытия огня. Но в общем, для того что переломить ход боя, хватило полутора десятков шестидюймовых выстрелов. Ведь потом КВ-2 вынуждены были уйти за укрытия, чтобы перезарядиться. Но тут уже цели в, находившейся восточнее, Коморовки накрыли выстрелы трёх Су-5 и пары трёхдюймовых пушек, установленных на безбашенные Т-26. Которые наступали несколько восточнее, имея задачу поддерживать огнём части обеих наступающих танковых дивизий. Что они оперативно и осуществили. И комкор тут же постарался запомнить мысль, потом расспросить командиров поподробнее, об этих эрзацах самоходных установок.

Разрывы тяжёлых снарядов, при поддержке сотен танковых орудий, а на противника, шло в атаку, порядка полутысячи танков, пусть и Королёвку, с Коморовкой, и атаковывало всего сотни две боевых машин, тут же заставили замолчать огневые средства противника. Воодушевив наступающих, которые тут же решительнее пошли в наступлении. Ворвавшись в эти населённые пункты.

Но прежде чем это случилось, начальник артиллерии корпуса генерал-майор Сидоров, опустив бинокль, произнёс:

— А быстро, поддержать наступающие части, получилось. Оперативно так. Буксируемую артиллерию только с передков снять успели, как КВ всё сопротивление подавили.

— Ну вот вам и достоинство самоходной артиллерии, товарищ генерал-майор. Возможность сопровождать войска и сходу поддержать огнём. Недостатков тоже два. Более длительная перезарядка и меньший боекомплект, — ответил командир корпуса, а потом добавил, — И распорядитесь, что бы накрыли огнём артиллерии колонны на шоссе. Всё одно фактор внезапности уже утрачен. Ну и думаю, нужно будет быть готовым к тому, что противник занял оборонительный рубеж в Мытницах и в зелёнке, справа и слева от него. И артиллерии следует подготовиться поддержать наши части на этом рубеже.

— В зелёнке? — удивлённо произнес Сидоров, посмотрев на командира корпуса, на что тот, поморщившись, ответил, не отрываясь от стереотрубы:

— В Китае, преобладают открытые, свободные от растительности пространства. И заросли кустарника, с небольшими рощами, а крупных массивов леса там нет, называют зелёнкой. Подразумевая, что там удобно маскироваться противнику. Думаю, мы подобный термин, для подобных массивов тоже можем использовать.

На что Сидоров только кивнул, в знак согласия, а сам, взяв телефонную трубку, занялся управлением огнём артиллерии, которой и надлежало накрыть огнём вражеские транспортные колонны. И в этот момент загрохотало и южнее высоты. По наступающим частям триста двадцать третьего мотострелкового полка, открыли огонь немецкие части, находившиеся в селении Грималовка. В селении, которое и преграждало путь полку к Шуровичам. На что комкор отдал приказ поддержать атаку полка артиллерий. Хотя, по сути, это распоряжение оказалось формальностью. Именно от Шуровичей и до Острова и шла та самая, забитая транспортными колоннами, панцерштрассе. По которым, как раз в этот момент, и открыла огонь корпусная артиллерия. Останавливая движение транспорта по дороге. Так что ведущий, по этому сектору дороги, огонь, дивизион шестидюймовых гаубиц тут же оказался перенесён, на ожившие огневые точки противника. Быстро подавив их. Открывая возможность триста двадцать третьему полку продолжить наступление.

Но командира четвёртого мехкорпуса больше интересовало другое направление для наступления. А не вспомогательные действия восемьдесят первой дивизии. В конце концов Шуравичи входили в зону ответственности уже пятнадцатого мехкорпуса. А все действия тут имели цель прикрыть фланг наступающей группировки. Где силы противника генерал-майор оценивал, в данный момент, как пехотный полк. И как Власов и предполагал, как только части тридцать второй дивизии начали выдвигаться из занятых населённых пунктов Королёвка и Коморовка, где было подавлено сопротивление подразделений боевого охранения немцев, как по советским войска открыли более массированный огонь. Так что, стоило отдельным танкам появиться из-за домов этих двух населённых пунктов, расположившихся узкими лентами, буквально в одно домовладение, с каждой стороны дороги, и выйти в поле, как по ним, с другой стороны поля, открыли огонь немецкие противотанковые орудия. Заставив Власова распорядиться выходить из-за укрытий не по одиночке, а сразу подразделениями. Не позволяя противнику концентрировать огонь по одной цели, уничтожая её. И ведя огонь по противнику, дождаться подхода средств усиления. В результате наступление несколько застопорилось. Части тридцать второй дивизии сосредотачивались на занятом рубеже, ожидая подхода подразделений поддержки, чтобы по готовности, получив именно такое распоряжение от Власова, продолжить наступление. А части тридцать четвёртой дивизии, легко отличаемые, по находившимся, на вооружении дивизии, Т-26, в отличие от танков серии БТ, в остальных частях корпуса, снизили темп движения. Выдерживая единый фронт наступления.

Надо сказать, что в этот момент в атаку, на основном направлении, шли всего четыре полка. По две полковые боевые группы тридцать второй и тридцать четвёртой дивизии. Ещё одна полковая танковая группа, из состава тридцать второй танковой дивизии находилась во втором эшелоне дивизии. Выдвигаясь следом за частями первого эшелона дивизии. А полковая группа из состава тридцать четвёртой дивизии, в которой как раз и были сосредоточены, дошедшие до Бродов, Т-35, прикрывала наступление корпуса с востока. Развернувшись на западном берегу реки Иква. Ожидая выхода в этот район кавалеристов. И только после этого эта полковая группа должна была выйти в резерв своей дивизии. Восьмая танковая дивизия находилась во втором эшелоне корпуса и как раз выдвигалась в район новой дислокации. В лесной массив восточнее высоты 241. Так что панорама, с КНП, открывалась просто масштабная. Двигалось буквально огромное количество войск. А тут ещё и появились наши самолёты. Девятка бомбардировщиков СБ, под прикрытием шести "ишаков" нанесла удар по Берестечко. А шесть "чаек" стали утюжить трассу на участке Шуравичи — Остров. Заставив комкора высказаться, посетовав на отсутствие связи с лётчиками. Ведь ему интереснее было бы, если авиация обработала бы селение Мытницы. Которое располагалось вытянутой частью вдоль полосы наступления. Превращаясь в удобный, для противника, оборонительный пункт. Но и такая авиационная поддержка воодушевила. Особенно кинооператоров, которые расположились, было, рядом с командным пунктом. И сейчас вели панорамную съёмку наступления корпуса. В сопровождении старшего инструктора отдела политической пропаганды старшего политрука Горбика, Степана Васильевича.

При этом кинематографисты попытались было, организовать съёмку работы штаба в бою. И заикнулись было о том, чтобы командиры, ради красивой картинки переоделись бы в парадную форму, но наткнулись на весьма злую отповедь командира корпуса, который, зло сказал, что они должны фиксировать правду, одну лишь правду и только правду. И не гнаться за картинкой. А то, насидеться деятели, что сделают съёмку в павильонах, а потом начнут предъявлять её, как доказательство того, что они были на Луне. При этом подошва, на официальном скафандре, хранящимся в музее, будет плоская. А первый официальный след человека, на другой планете, на Луне, то есть, будет рифлёный. И потом, никто верить не будет, что на Луне побывали. Отправив, после этой отповеди, кинооператоров осуществить съёмку трофейной техники, которую начали эвакуировать в населённый пункт Лешнево. Ну и заодно разрешив осуществить видеосъёмку отбитых у противника позиций и населённых пунктов.

А в воздухе начал разгораться воздушный бой. Атаковавшие немецкие позиции советские самолёты оказались атакованы двумя четвёрками " мессершмиттов" Ме-109[4], с лёгкой подачи командира корпуса тут же окрещёнными "худыми". Которые сначала внезапно свалились сверху, на советские самолёты, а потом стали после каждой своей атаки уходить вверх. Что бы пользуясь преимуществом в скорости и высоте атаковывать те цели, которые были самыми выгодными для них. Выбивая один за другим советские самолёты. Не ввязываясь, в манёвренный бой, с советскими истребителями. И даже появление звена советских мигов не изменило ситуацию. Да советский истребители смогли атаковать противника, повредив одного "худого". По крайней мере немецкий истребитель ушёл на север, оставляя весьма заметный след. Но четвёрка немецких истребителей связала боем тройку советских. А остальные продолжили атаку советских самолётов. Сбив две советские машины, упавшие в расположении корпуса, и повредив ещё несколько. Но которые, оставляя после себя следы в небе, ушли к своим аэродромам.

А в этот момент, после короткого артиллерийского удара, по выявленным в "зелёнке" и селении Мытницы позициям противника, в атаку пошли танки тридцать второй дивизии. Сразу же, одной линии выдвинувшись из-за хат, сараев и заборов, занятых было селений. И ведя огонь, стальной лавиной, двинулись в сторону позиций немцев. Которые тут же открыли огонь, стремясь сорвать атаку советских войск. При этом действия немецких войск поддержала как тяжёлая артиллерия противника, так и многочисленные легкие, автоматические зенитные установки. Которые находились в населённых пунктах Антоновка и Редков, а также на высоте 226. Пытаясь остановить атаку советских танков. А потом над полем боя появились немецкие бомбардировщики, которые попытались обрушить, свой удар, на наступающие советские части[5]. Но столкнулись с мощным противодействием. С земли по самолётам открыли очень мощный ответный огонь. Даже из пулемётов и стрелкового оружия. И после того, как один Хенкель-111 рухнул, в болотистую пойму, в районе Лешнева, так и не выйдя из атаки, немецкие пилоты предпочли подняться на высоту в полтора километра. Что исключило возможность применения по ним огня стрелкового оружия и пулемётов. Но и эффективность бомбовых ударов немецких самолётов тоже заметно снизилась.

А наши части, неся потери, а на поле боя, то тут, то там останавливались объятые пламенем, или же, будучи повреждёнными, просто замирая, наши танки, добавив на поле боя ещё дымных столбов, и заставив комкора не только поморщиться, но и высказаться, продолжили наступать. Очень быстро выйдя на рубеж Антоновка, угол леса, на отметке 201, селение Кол. Мытницы[6], высота 226, Редков. Захватив оказавшиеся обездвиженными, на дороге, немецкие машины. Из состава их транспортных колонн снабжения. И возле которых уже были видны фигурки бойцов батальона трофейной техники. При этом на командно-наблюдательный пункт корпуса пришли сообщения, что восемьдесят первая дивизия, не смотря на противодействие противника форсировала реку Стырь в трёх местах. Ведя бой на западном берегу реки, во взаимодействии с двести двенадцатой моторизованной дивизией пятнадцатого мехкорпуса. Которая тоже заметно продвинулась вперёд, форсировав речку Островка. И заняв лес на северном берегу этой реки. Выйдя к восточной окраине города Лопатин, и завязав бой, совместно с восемьдесят первой дивизией, за населённый пункт Грицеволя. При этом восемьдесят первая дивизия ещё в двух местах форсировала реку Стырь. Ведя бой за селение Шуравичи. Как атакуя его с востока, заняв Грималовку, так и выйдя к мосту, для узкоколейной железной дороги, через реку Ржечка. В двух километрах южнее Шуравичей. А тридцать четвёртая дивизия вышла к пойме реки Плящевки и населённым пунктам Рудня и Жовтневое. Где встретила противодействие противника. Силами до двух пехотных полков. А также обнаружив танки противника, концентрировавшиеся, в районе Теслугов — Козин, в количестве не менее ста штук[7]. Которые вели огонь, через реку Плящевка, по частям тридцать четвёртой дивизии. На что Власов распорядился, дивизии, заняв оборону вдоль реки Плящевки, продолжить наступление на Рудню и Жовтневое. Использовав и батальон Т-35. Уничтожая артиллерией выявленные цели противника. При этом, будучи готовыми, к отражению контратаки танков противника. Ну и приказал ввести, в стык наступающих полков, тридцать второй дивизии, полк из её второго эшелона. Нацелив его на Берестечко. Назначив двум другим полкам атаки Антоновки и Редкова. При этом по оценке комкора противник дополнительно уже ввёл в бой, против частей тридцать второй дивизии, не менее двух пехотных полков. Усиленных противотанковой и зенитной артиллерией. Поэтому-то он и приказал, заканчивавшей сосредоточение в районе ожидания восьмой танковой дивизии, быть готовой выйти в район Антоновки. Для атаки города Берестечко. Понимая, что противостоящие его корпусу немецкие войска, по силе, уже соизмеримы с наступающими частями.

А в воздухе разгорелось настоящие воздушное сражение. Самолёты двух противоборствующих сторон пытались как нанести удары по позициям войск противника, так и противодействовать этим ударам своими истребителями, при поддержке своей зенитной артиллерий. Что привело к тому, что к исходу дня немцы потеряли всего, рухнувшими на землю, на глазах бойцов мехкорпуса, семь самолётов типов Хе-111, Ю-88 и Ме-109. Ещё больше самолётов противника было повреждено. Но при этом советская авиация понесла очень серьёзные потери. Только сбитыми, за день, над четвёртым механизированным корпусом, наша авиация потеряла более полутора десятков самолётов. Ещё несколько машин село на вынужденную посадку. В том числе два самолёта, бомбардировщик СБ и истребитель И-16, совершили вынужденную посадку на аэродром Бродов. Что вынудило генерал-майора связаться по телефону с командиром эскадрильи, майором Максимовым. С целью выяснить сколько боеспособных самолётов имеется в эскадрильи. Со слов Максимова выходило, что к вечеру поставят на крыло одиннадцать машин. И комкор распорядился, в первом вылете ночных бомбардировщиков, нанести удары по полевым кухням противника. Заодно поинтересовавшись, были ли удары авиацией противника по аэродрому. И выяснив, что удары уже были, распорядился ложные цели расположить так, чтобы сверху они казались частично стоящими в капонирах. Ну и периодически переставлять цели, как будто там идёт обычная аэродромная жизнь. И ложные самолёты, и аэродромная техника, должны перемещаться, то оказываясь в капонирах, то вновь находясь возле взлётной полосы. Ну а боевую технику тщательно маскировать и защищать. Обратив внимание на то, что необходимо позаботиться и об авиатехники, оказавшейся в расположении корпуса. По возможности восстановить. В случае невозможности, помочь в эвакуации.

И как только Власов, дав отбой связи с командиром эскадрильи, майором Максимовым, положил трубку на полевой телефон, как комиссар корпуса, бригадный комиссар Мишинев спросил:

— Товарищ генерал-майор, а зачем наносить бомбовые удары по полевым кухням противника именно в первом вылете?

— Видите ли, товарищ бригадный комиссар, — ответил, снова склоняющийся к окулярам стереотрубы, комкор, — У противника, в полевых условиях, предусмотрена только одна раздача пищи в сутки. При этом, их паёк, не сильно то отличается, по своему количеству, от нашего. Быть может только несколько поразнообразнее, в продуктах, да картофеля побольше будет, чем у нас. Но у нас предусмотрено, что бойцы получают пищу три раза в сутки. А у противника, в боевых условиях, предусмотрен только одна выдача горячей пищи. И она происходит вечером. И, во-первых, вокруг этих полевых кухонь будут концентрироваться солдаты противника. Превращая их в весьма интересные цели. И выведя кухни из строя, до получения пищи солдатами противника, мы, во-вторых, снизим боевой настрой солдат противника. Кстати тут может среди наших войск возникнуть один миф, с которым нашим политорганом следует бороться.

— А что противник не воспользуется сухими пайками? — поинтересовался бригадный комиссар, — И что за миф может возникнуть? С которым необходимо бороться.

— В немецкой армии, товарищ бригадный комиссар, — не отрываясь от стереотрубы, наблюдая за разворачивающимися на поле бой событиями, проговорил командир корпуса, — воспользоваться сухим пайком, или жестяной колбасой, по сленгу немецких солдат, половина которого находиться в рюкзаке солдата, а половина в ротных повозках, можно только по приказу командира. Это не у нас, где бойцы, выданный перед боем сухой паёк оприходуют его сразу же. У немцев за такое самовольство полагается наказание, как за преднамеренную порчу военного имущества. От попадания в дисциплинарный батальон, для солдата из немцев, до расстрела, какого ни будь галичанина[8]. Так что шанс, что солдаты утром окажутся голодными, не смотря на консервированную колбасу и галеты в рюкзаках, весьма велик. На пустом эрзац-кофе, с краюхой хлеба, что немцам вместо завтрака положены, много не навоюешь. А нам, это, на пользу будет. А миф, о том, что у немцев снабжение лучше и они своих солдат сытнее кормят, возникнет, как только наши бойцы их кухни полевые захватывать начнут. Они-то будут думать, что немцам такие порции горячей пищи, как им, три раза в день дают. А не один раз, как это у немцев предусмотрено. Плюс у каждого немца, при себе, консервы всегда имеются. Вот и будут говорить, что у немцев снабжение лучше[9]. И что они о своих солдатах больше заботятся. А то что у немцев даже материал формы хуже, чем у нас, то, то, они рукава закатывают, хотят рассупоненные до пуза и без пилоток, иначе им вообще жарко, то нашим бойцам как-то невдомёк. А немцам, в их мундирах жарко летом, и в их шинелишках будет холодно зимой. Зимой к ним вообще карачун придёт. И да, товарищ бригадный комиссар, раз мы об полевых кухнях заговорили, то прошу, возьмите под личный контроль, чтобы все, особенно на передовой, хотя бы вечером, точно горячую пищу получили. Да и обед тоже бойцам, что непосредственно бой не ведут, раздать можно.

Мишинев, в знак согласия, чуть кивнул головой, проговорив:

— Да, товарищ генерал-майор, о бойцах на передовой позаботиться надо будет. Лично займусь. И согласен, подобный миф может возникнуть уже сегодня. И его необходимо пресечь в корне.

А после этого бригадный комиссар повернулся к телефонисту, приказав соединить его с политотделом корпуса.

2

Власов, обращаясь к начальнику артиллерии корпуса, выдал фразу, суть которой, в переводе на литературной русский язык, можно было описать как, "приказываю немедленно уничтожить, открывших прицельный огонь, по нашим войскам, зенитных самок собак". Правда фраза была гораздо короче и состояла всего из трёх слов. Самое длинное, из которых, была фамилия начальника артиллерии корпуса. И в этом слове была как раз половина звуков фразы. И генерал-майор Сидоров, тут стал отдавать приказ перенацелить огонь, одного из артиллерийских дивизионов, по открывшим, во фланг наступающему на Редков шестьдесят третьему танковому полку, тридцать второй дивизии, стрельбу орудиям батареи немецких восьмидесяивосьмимиллиметровых зениток. Что вели огонь, по наступающим танкам полка, с противоположного берега реки, из района села Корутно. И от одного из первых же выстрелов которых взорвалась, явно от детонации боеприпасов головная Т-34. Полк попытался было атаковать позиции противника в Редкове, выйдя из-за высоты 205 и захватить дамбу через заболоченную протоку севернее селения. Что бы, пройдя через неё, выйти в тыл оборонявшим селение войскам противника. Но буквально первая же въехавшая на дамбу "тридцатьчетвёрка" оказалась уничтожена огнём зениток немцев. Причём от детонации снарядов сорванная башня высоко взлетела в небо. Что и вызвало столь короткую, но емкую фразу комкора. После которой он и услышал, позади себя, произнесённое женским голосом:

— Ой!

И, не ожидая услышать на КНП женский голос Власов, с удивлённым видом, обернулся. Увидев перед собой Седунову. В каске, поля которой были чуть ли не шире плеч женщины, и плащ-палатке касавшейся краем земли. При этом молодая женщина, широко распахнув глаза, смотрела на него из-под среза, невесть как оказавшейся в корпусе, "ханхилголки", каски образца 1936 года[10]. С широкими полями и гребнем наверху. И ставшую широко известной благодаря кинохронике из Монголии. И увидев её, в таком, достаточно забавном виде, комкор, по-доброму улыбнулся и произнёс:

— Прошу прощения, Ирина Ермолаевна, но я, кажется, предупреждал, что я в бою матом не ругаюсь, а матом разговариваю? — на что, соглашаясь, женщина кивнула, от чего, в общем-то, не плохая, про защитным свойствам, но несбалансированная каска, тут же сползла на лицо женщины. Заставив ту поправить каску рукой, чтобы восстановить обзор, а Андрей Андреевич продолжил:

— И вообще, товарищ младший-лейтенант, вы, что тут делаете?

— Так, товарищ комиссар, распорядился, всех накормить обедом, вот я и привезла обед сюда, — Седунова хотела было повернуться к стоявшим за её спиной красноармейцам, с полными вещмешками, в которых, как понял генерал, лежали буханки хлеба, и тяжёлыми, явно полными, термосами, для горячей пищи, но услышав вокруг себя смешки, стала удивлённо озираться. Не понимая, что могло вызвать такую реакцию окружающих. На что командир корпуса произнёс:

— Отставить смешки, человек о вас позаботился, поесть привезла, а вы тут балаган устроили. Хохотунчики поймав, вместо того, чтобы поблагодарить человека. Спасибо вам, товарищ младший лейтенант, выполняйте приказ товарища комиссара и дальше. Накормите бойцов и командиров. Война войной, а обед по расписанию.

И командир корпуса снова прильнул к стереотрубе, сначала обозрев всё пространство боя, а потом, снова обратив свой взор на явно застопорившуюся атаку шестьдесят третьего полка, произнёс:

— Что они там телятся, перестреляют же их зенитками. Запросить командира полка майора Жеглова, выяснить, в чём заминка.

И тут Власов увидел, в стереотрубу, как вперёд выскочили три небольших силуэта, в которых он узнал танкетки Т-27, с видимыми над ними направляющими для реактивных снарядов. И развернувшись, в сторону противника, танкетки дали залп. Разрядившись всеми снарядами, что у них находились на направляющих. Заставив противоположный берег реки, в районе расположения немецких зениток буквально утонуть в разрывах "эресов". Заткнув буквально своим залпом немецкие тяжёлые зенитки. И вызвав вполне удовлетворённую фразу генерал-майора Сидорова, "а не плохо, накрыли, как будто дивизион "трёхдюймовок" отстрелялся". После чего попытались шустро развернуться и скрыться. Но от резкого манёвра у головной танкетки слетели гусеницы. Что заставило оставшиеся две разворачиваться уже более осторожно. И в результате шедшая последней танкетка оказалась под огнём немецкой автоматической зенитки. Замерев и вспыхнув буквально от первой же очереди. И как Власов поморщился, увидев, что из танкетки так никто и не выбрался, произнеся, "вот поэтому то, и надо сделать возможность вести прицельный огонь не только прямой наводкой". Зато шедшая в середине танкетка, обогнув остановившуюся, из которой уже выбрался экипаж, скрылась в укрытии. На мгновение притормозив возле остановившейся возле замершей товарки, приняв на броню её экипаж. Уйдя из зоны обстрела буквально за несколько секунд до того, как очередь автоматической зенитки, подожгла остановившуюся было машину. А потом на район расположения немецких снарядов стали падать снаряды советских гаубиц. И комкор перенес свой взгляд на всё ещё не продолжающие атаку танки шестьдесят третьего полка. В сердцах выговаривая, пытаясь понять, почему атака срывается. Но тут пришло объяснение. Телефонист, который держал связь с тридцать второй дивизией доложил, что командир полка майор Жеглов убит, а командир первого батальона тяжело капитан Щеглов ранен. На что генерал-майор, высказавшись в сердцах, добавил:

— Пусть полк возглавит начальник штаба, капитан Егоров. И немедленно продолжит атаку, начальником штаба полка назначить капитана Кривошеева.

И тут Власов снова услышал рядом женский голос. Седунова, подойдя почти вплотную прошептала, всунув в руку котелок, с супом из рыбных консервов:

— Андрюша, не ругайся, на, держи, поешь лучше!

Власову ничего не оставалось, как взять котелок, прикинуть, что состояние этого, богатого картошкой, и прочими корнеплодами, в виде лука и моркови, блюда, позволяет пить суп буквально через край, не отвлекаясь на работу ложкой. Чем он и воспользовался, не отвлекаясь от наблюдения за обстановкой, особенно возле селения Редков. Где прикрытые артиллерийской поддержкой и сорганизовавшиеся части шестьдесят третьего танкового полка, наконец-то начали пересекать дамбу, на восточной окраине Редкова. Выходя к восточным склонам, находящейся севернее селения высоте 226. И занимая лес и густой кустарник. Находящийся между высотой и поймой реки Плящевки. Прикрываясь им от огня с другого берега. И так как наши войска уже вышли к восточным склонам этой высоты и западным окраинам Редкова, то оборонявшийся на этих опорных пунктах противник должен был, либо оказаться в окружении, либо, бросив транспорт и тяжёлое вооружение, под перекрёстным огнём с двух сторон, отходить к высоте 223, прикрывавшее селение Остров.

Вообще, из-за того, что корпус столкнулся с противником по силам практически равным себе, то широкомасштабное наступление заглохло только начавшись. Превратившись в отдельные, пусть и не изолированные друг от друга боестолкновения, за отдельные ключевые точки. На крайнем юге именно сейчас шло столкновение за Рудню. Находившиеся рядом Жовтневое удалось быстро занять. Но дальнейшему продвижению к Вербе мешало то, что пространство между рекой Иква и железной дорогой, просматривалось, да и простреливалось артиллерией, из Рудни. Далее вдоль поймы реки Плящевки, до селений Корутно и Редков, расположенных на разных берегах реки, но друг против друга, шла перестрелка и попытка взять под контроль дамбы и броды через реку. Особенно сильная перестрелка шла в районе селения Теслугов. Где существовало весьма обширное открытое, из-за отсутствия леса, пространство на занятом нашими войсками южном берегу. Ну а в районе населённых пунктов Теслугов, Корутно и Остров, у противника находилось около сотни танков. Которые вели огонь через пойму реки, и как опасался Власов, могли контратаковать, через весьма многочисленные, в этом районе, дамбы и мост в Острове. А то и просто обойдя реку поверху её истока. И атаковать наши позиции в районе Рудни. Что вынуждало сосредоточить, вдоль реки Плящевки, весьма значительные противотанковые средства. Которые ещё следовало прикрыть как зенитными средствами, так и артиллерий.

При этом наступление, не смотря на то, что селение Антоновка было относительно быстро взято, представляло собой большую опасность для советских частей. Из-за того, что поле, в районе Мытницы, через которое должна была пройти восьмая танковая дивизия, для продолжения наступления на Берестечко, просматривалось, и из-за этого простреливалось артиллерий противника, с высоты 226. И пока наши войска не заняли эту высоту, приходилось держать дивизию в лесу южнее. Не подвергая её угрозе обстрела артиллерией противника. Но попав в полуокружение, и не имея прямого приказа фюрера держаться любой ценой, немцы стали отходить, оставляя как Редков, так и заросшую лесом вершину высоты с отметкой 226 метров.

И Власов осознал это, в тот момент, когда котелок в его руке сменила крышка, от этого же котелка наполненная перловой кашей. Хотя назвать "кирзой", то, что сейчас ел командир корпуса, было сложно. Во-первых, ячменная крупа была разварена. Во-вторых, каша была довольно щедро сдобрена кусочками мяса. В-третьих, чувствовалось, что подлива, с овощами, была сделана на мясном бульоне. Что добавило приятного вкуса, этой, в общем-то, безвкусной крупе. Правда крутившаяся возле него Седунова, передавая ему кашу и забирая пустой котелок, спросила:

— А глянуть, что там можно?

— Хорошо, посмотри, — ответил комкор, отодвигаясь от стереотрубы и просто рассматривая, пока орудовал ложкой, ситуацию в районе селений Редков и Корутно. Где вздымались в небо высокие султаны от взрывов. Как от советских тяжёлых гаубичных снарядов, так и от пятидесятикилограммовых немецких авиабомб[12]. А между горящими и замершими собратьями, к дамбе ползли танки. И увидев, открывшуюся ей, в стереотрубу, картину Седунова произнесла:

— Как страшно то. И, кажется, что всё происходит совсем близко. Прямо рядом.

— Ну да война, не женское дело, — в ответ печально произнёс Власов, — У войны явно не женское лицо.

И в этот момент командир корпуса понял, что наши войска стали подниматься на высоту и вошли, с запада, в Редков. И поставив кашу на стол, комкор стал отдавать приказы о выдвижении восьмой дивизии, к Антоновке, с разворотом направления наступления левофлангового полка тридцать второй дивизии на селение Плящево, северо-западнее Острова. Взяв ложку обратно в руку, только когда было получено подтверждение, о доведении до них приказов, из штабов дивизий. А покончив с обедом, благо мимо них, по дороге, в сторону Антоновки, уже выдвигались части восьмой дивизии, командир корпуса обернулся к Седуновой. И отдавая ей, пустую крышку от котелка, сказал:

— Товарищ младший лейтенант, поблагодарите, от моего имени повара. Он явно сегодня старался. И тебе спасибо, что накормила.

В ответ женщина расцвела улыбкой и произнесла, смотря мужчине прямо в глаза:

— Спасибо. И хорошо передам. А тебя ждать? Сегодня... В штабе. Ты вернёшься?

— Да, конечно, вернусь. Но, только вечером, — вздохнув, ответил Власов, женщине, — А сейчас ступай, тут у меня ещё есть дела. И ты права, тебе тут находиться очень опасно.

Женщина молча кивнула, и в сопровождении красноармейцев, несших уже пустые вещевые мешки и лёгкие термоса, направилась по траншеи от командно-наблюдательного пункта. А генерал, проводив её взглядом, повернулся снова к полю боя и нахмурился. Мимо, как раз через Королёвку, шли танки батальона старшего лейтенанта Туаева. Ну, не узнать это батальон было очень сложно. Только в этом, одном батальоне, из всего корпуса, были трёхбашенные Т-28. И вообще танков шло много. А вот пехоты на них, да и артиллерийской поддержки для танков, было явно маловато. А им предстояло вести бой, пусть и в таком небольшом как Берестечко, длинной три и шириной порядка двух километров, это если считать с прижимавшимся к городу селениями, но всё-таки в городе. И помня описание боя в Немирове[13], случившегося в иных пространстве и времени, Власов произнёс:

— Так, я в восьмую танковую дивизию. Конкретно, в батальон старшего лейтенанта Туаева. Командиру дивизии, и командиру полка, полковникам Фотченкову и Ермолаеву, прибыть, для получения боевой задачи, в расположение этого батальона. Поставлю её лично. А, то есть опасения, что при штурме города наши танки изобразят слонов, в посудные лавки. И потери понесут, и город не возьмут. Старшим, на КНП, остаётся генерал-майор Сидоров. Связь, со мной, по радиостанции моего бронеавтомобиля.

3

— Здравствуйте товарищи, — произнёс Власов, обращаясь к стоявшим среди деревьев полковникам Фотченкову и Ермолаеву. Восьмая дивизия, пусть и понеся потери, а авиационное воздействие противника и попытку обстрелять выдвигающиеся войска никто не отменял, сумела выйти в лес севернее селения Антоновка. Ну, или почти сумела. Основные её подразделения, в виде танкистов, стрелков и артиллеристов, уже развернулись в лесу. А по дроге ещё выдвигались тыловые и вспомогательные подразделения. Но, в общем, дивизия была готова к началу боя. И посмотрев на стоявшего чуть в стороне, уже в тряпичном танковом комбинезоне и танковом шлеме на голове, старшего лейтенанта Туаева, Андрей Андреевич добавил, доставая из планшета карту:

— Да и вы, товарищ старший лейтенант, подойдите. Вас, это чуть ли не в первую очередь касается.

И когда старший лейтенант подошёл, к старшим командирам, комкор начал объяснять боевую задачу:

— Итак, товарищи, ваша первоочередная задача заключается в следующем, занять город Берестечко. Для этого дивизия разворачивается на рубеже Антоновка — Кол. Мытница. Имея шестнадцатый полк во втором эшелоне. И ведёт наступление, совместно с тридцать второй дивизией, на правом фланге, до рубежа окраина леса южнее селения Пески, высота 202,9 метра. Одновременно организуя оборону по реке Стырь. От селения Грималовки и до селения Пески, исключительно эти населённые пункты, с обоих флангов. Тут в бой и вступит шестнадцатый полк. Имея задачу освободить город Берестечко, с пригородами. А правофланговый полк дивизии должен будет прикрыть его действия с востока. Продолжая наступление, в направлении высота 202,9 метров, населённый пункт Солонев. С целью выйти на рубеж, исключительно город Берестечко, устье реки Плящевки. Боевая задача ясна?

С этими словами Власов окинул взглядом стоявших перед ним командиров, которые подтвердили, что боевая задача им ясна. И удостоверившись, что это командиры осознали, командир корпуса продолжил:

— Тогда, товарищи командиры, постановку боевой задачи прекратим. И перейдём к такому американскому мероприятию, подсмотренному мною в Китае, как брифинг. То есть, обсуждению как именно мы это будем делать. И что именно я хочу получить в результате. Итак, товарищи, перед шестнадцатым полком окажется такое труднодоступное, для танков, пространство как город. И я не хочу, чтобы танки изобразили стадо слонопотамов, мчащееся по главной улице города. Пока, кто-то, столкнувшись, не организует затор, после чего противник, зайдя по боковым улицам, зажмёт танки в клещи. Поэтому в город необходимо заходить организованно, по всем улицам. Разделившись на штурмовые отряды. В каждом из которых должно быть не менее двух танков. И, в недостижимом нами идеале, не менее взвода пехоты. При поддержке пулемётов и артиллерийских орудий. При этом танки должны двигаться "ёлочкой". Прижимаясь к зданиям по своей стороне улицы. Ведя огонь наискосок, по противоположной стороне улицы. Прикрывая друг друга. При этом пехота двумя группами так же должна двигаться вдоль своей стороны улицы. Держа на прицеле противоположную сторону. Прикрывая соседей. И одновременно осматривая дома на своей стороне улицы. При осмотре гранат не жалеть. В каждую комнатку входить вдвоём. Ты и граната. Граната впереди. Потом ты. И пока дом не осмотрен, танки стоят на месте. Прикрывая действия пехоты. Пока та не даст разрешение идти вперёд. Выдвигаетесь, при этом, совместно с другими танками, до следующего дома. При этом, улицы, идущие поперёк полосы наступления, являются рубежом, пересекать который можно только имея поддержку и слева, и справа. Но не ранее. Лучше дождаться соседей, чем необдуманно вырваться вперёд, и оказаться в окружении. Поставив под угрозу выполнения задачи всеми. Это понятно товарищи?

Все присутствующие удивлённо переглянулись, но с такой формулировкой согласились, подтвердив это тем, что практически одновременно кивнули. А генерал-майор продолжил:

— Но это всё в идеале. У нас некоторый переизбыток танков, при нехватке стрелков. И два отделения оказывается на четыре танка. Поэтому, организовывая штурмовые группы надо исходить из следующего состава четыре танка, два отделения пехоты, несколько сапёров, пулемётный расчёт и орудие, или миномёт, позади группы. В качестве непосредственной огневой поддержки. При столкновении с опорным пунктом противника. При этом товарищи, при этом головным должен идти танк, с повышенными защитными свойствами, КВ, Т-34, экранированный Т-28. Так как у противника большое количество противотанковых средств. Пушки, противотанковые ружья, связки гранат. Плюс мелкокалиберные автоматические зенитки. Которые они тоже будут использовать для поддержки своих частей. В том числе и в бое в городе. Следующие, в колонне, машины уже могут быть менее защищённые. И тут мне представляется, что наличие нескольких башен, у Т-28, может оказаться предпочтительнее. Когда пулемётные башни смогут прикрыть танк и вообще действия штурмовой группы, с других направлений. Например, при преодолении танком поперечной улицы. Или контролируя переулок, между домами. Да и вообще одна башня может быть развёрнута вдоль улицы, по которой движется штурмовая группа. Именно поэтому, задачу по освобождению города, я ставлю, опираясь на батальон товарища Туаева.

— Выполним, товарищ генерал-майор. Город возьмём. Любой ценой, — тут же воодушевлённо выпалил старший лейтенант. На что комкор, покачав головой, произнёс:

— Любой ценой не надо, товарищ старший лейтенант. Нам ещё завтра наступать. И должны быть те, кто будет выполнять свою работу и завтра. Трудную, тяжёлую, грязную, но работу. Без подвигов, этих попыток, своей кровью исправить чужие ошибки. Кстати, вы товарищи пообедали, бойцов накормили?

— Да, товарищ генерал-майор, все сытые, — подтвердил комдив, полковник Фотченков. На что Власов произнёс:

— Ну значит якши, товарищи. Или, что значит, по-татарски, хорошо, — чем вызвал улыбку у Туаева, после чего командир корпуса продолжил, — Но товарищи, я не зря вам напомнил о том, что у противника слишком много противотанковых средств опасных для наших танков. В том числе и восьмидесятивосьми миллиметровые зенитки. Проявление опасности, от которых, я предугадываю, как только вы преодолеете кромку леса южнее Песков и южные скаты высоты 202,9. И эти противотанковые средства необходимо нейтрализовать артиллерийским огнём. Чем должны будут заняться не только артполк вашей дивизии. Но и я организую поддержку артиллерией корпуса. Поэтому, именно сейчас я и свяжусь с генерал-майором Сидоровым. Дабы он обеспечил поддержку вашей дивизии не менее чем пяти КВ, с большой башней, и гаубичным корпусным полком. Плюс товарищи, особо обращаю внимание на один момент. Из-за укрытий выходить, ни в коем разе, не по очереди. А одновременно несколькими танками. В идеале всеми машинами первой линии. Что бы иметь возможность поддержать огнём друг друга. Обращаю на это особое внимание. Надеюсь это моё требование, товарищи, понятно?

— Понятно, — ответил за всех комдив Фотченков. А комкор продолжил, снова доставая карту:

— И последний вопрос, на который я, товарищи, намерен заострить сегодня внимание. До того момента, как вы начнёте выполнять задачу, а я стану требовать с начальника артиллерии корпуса поддержку, для вас, огнём. Как мы видим центр города Берестечко находиться на острове. На который с нашего берега ведёт один мост, на противоположный берег ведут уже три. Два капитальных и один пешеходный. К тому же на острове находятся два культовых сооружения. Древний католический костёл и православный храм. Если противник организует там опорные пункты и взорвёт мосты, то освобождение города может сегодня не случиться. Поэтому приказываю, командиру дивизии сформировать ударную группу, из семи отрядов. При этом ударная группа должна состоять из, не менее чем, полутора десятков танков, с противоснарядным бронированием. При поддержке не менее чем семи отделений стрелков, семи станковых пулемётов, такого же количества миномётов и четырёх групп сапёров. И задача группы заключается в том, чтобы, прорвавшись в центр города, с ходу занять все эти объекты.

— Но объектов шесть, а групп получается семь, товарищ генерал-майор, — задумчиво произнёс Фотченко. На что командир корпуса произнёс:

— Одна группа управления, она же резервная, чтобы поддержать другие группы в случае возникновения у них трудностей. И сапёры должны быть в тех группах, которые будут занимать мосты, чтобы их осмотреть, на наличие зарядов. Ну и выдвигаться необходимо на скорости, "ёлочкой", и на дистанциях, которые будут позволять, в случае остановки, впереди идущего танка, обойти его. Выдвижение к ближайшему мосту предлагаю осуществить через городское кладбище, которое примыкает к мосту, ведущему на восточный берег и идёт до окраины города. Что позволит очень быстро выдвинуться к мосту и внезапно его захватить. Выйдя к следующим объектам атаки. Как вам это моё предложение, товарищи?

— Сделаем, товарищ генерал-майор, — снова, за всех произнёс Фотченко, — Не подведём. Танковый десант организуем.

— Ну и хорошо, товарищи. Тогда за дело, — кивнул в ответ Андрей Андреевич, — Вы организовываете наступление и освобождение Берестечко. Я сейчас дам распоряжение обеспечить вам поддержку артиллерий и прикрыть зенитным зонтиком. И постарайтесь понять. Нам, ещё раз проиграть под Берестечко нельзя.

— Ещё раз? — нахмурившись, проговорил Фотченков, под удивлённые взгляды остальных. На что Власов тяжело вздохнул и произнёс:

— На этих полях, возле Берестечко, произошла решающая битва между казаками Богдана Хмельницкого и поляками. К сожалению, из-за предательства крымчаков, не смотря на героизм, казаки битву проиграли. И будучи окруженными, обороняли свой лагерь между селением Плящевая и Козин, — при этих словах все командиры повернули головы, в сторону этого, пусть и скрытых с этого места, населённых пунктов, а комкор продолжил, — А, потом, казаки, среди которых было и много русских добровольцев, прорвались через болотистую пойму Плящевки. Ну а нам предстоит не только доказать, что мы достойные потомки своих предков. Но и превзойти их. Победив врага, на этих полях. Кстати среди польского войска там было много немецких наёмников. Так что наверняка есть шанс, что среди немцев много потомков тех, кто торжествовал тут победу. Так что за дело товарищи. И бойцам сообщите, что ещё раз проиграть, в этом месте, мы право не имеем.

4

На СПАМ в Лешневе, куда собирались не только вышедшая из строя советская техника, но и стаскивались все трофеи, командир корпуса первоначально заезжать не собирался. Но пришлось. Всё началось с того, что одну пара "худых", барражировавшая над полем боя заинтересовала, вырвавшаяся из леса, небольшая колонна, состоявшая из небольшого радийного броневика, а это выдавала поручневая антенна, и грузового автомобиля. И ведущий этой пары Ме-109 пошёл в атаку на выбранную цель. Заходя ей в лоб. Но вместо того, чтобы остановиться и начать разбегаться, водители в этой колонне прибавили ход. А из броневика и из кузова грузового автомобили открыли огонь три пулемёта. Заставив ведущего пары отвернуть в сторону, и оставляя тёмный след, из-за повреждённого двигателя, попытаться уйти. С трудом набирая высоту. И вставший было на подножку БА-20, чтобы оценить ситуацию, комкор услышал, как в грузовике чертыхается, пулемётчик. Который на вопрос, "что у него случилось", ответил, "что он только пристрелялся, начал было попадать в "худого", как в его немецком пулемёте закончились патроны". Ну и зная, что всю трофейную технику, которую нельзя немедленно использовать, временный батальон трофейной техники собирает на СПАМе в Лешневе, генерал-майор приказал заехать туда. Одновременно отдав распоряжение радисту и шифровальщику, сообщить на КНП, о том, где он будет находиться.

И вот теперь командир этого временного батальона, старший лейтенант Ткаченко, оказавшийся на СПАМе, с очередной партией трофеев, докладывал своему командиру корпуса, о том, что именно оказалось захвачено. При этом наиболее ценными трофеями как уже определил Андрей Андреевич оказались несколько лёгких тягачей. В том числе и один, с установленной, на нём, двадцатимиллиметровой автоматической зениткой. Которая, как понял Власов, следовала в составе транспортной колонны. И пытаясь съехать с дороги, застряла. Став трофеем. А всего трофеями стало несколько десяткой грузовиков, в том числе и с прицепами. Которые везли снабжение для немецких войск. В основном боеприпасы и горючее, для двух немецких танковых дивизий. Одиннадцатой и шестнадцатой. А вот военной техники оказалось захвачено не так уж и много.

Хотя, пулемётчик, к своему МГ-34, и обзавёлся сменным стволом, асбестовой рукавицей, для смены разогретого ствола пулемёта. И главное помимо патронов, обзавёлся ещё и машинкой для снаряжения немецких пулемётных лент. Найдя которую очень удивился, не найдя на ней ручку, которую надо бы вращать. На что Власов ему сообщил, что эта машинка нажимного, а не вращательного, действия. И теперь пулемётчик, вместе со своим вторым номером азартно снаряжал имевшиеся у него ленты. Нажимая на педаль. Пока второй номер расчёта добавлял в воронку новые патроны.

Но всё же несколько повреждённых орудий и имелось. В том числе и одна тридцатисемимиллиметровка, в общем-то, вполне боеспособная, с имевшимся, для неё, весьма приличным количеством захваченных снарядов, но лишившаяся колеса. И вот стоя над покосившейся пушкой Власов обсуждал, с Ткаченко, как из повреждённого, но подлежащего восстановлению немецкого лёгкого, полугусеничного тягача и тоже повреждённой противотанковой пушки соорудить вторую боевую единицу, для боевой группы батальона, этого старшего лейтенанта. Первой, можно было считать самоходную зенитную установку, которую экипаж уже осваивал, для дальнейшего использования[15]. И тут генерал-майор увидел подходивших к нему командиров, с лазоревыми петлицами[16]. Не синими, не голубыми как в ВВС и не васильковыми как у НКВД, а именно лазоревыми. С эмблемами в виде подковы с перекрещёнными шашками. И которые с интересом рассматривали трофейную технику. Мимо которой проходили. Причём первым шел человек с генерал-майорскими звёздами на петлицах. Который подойдя, к командиру корпуса, преставился как командир четырнадцатой кавалерийской Коммунистического интернационала молодёжи, ордена Ленина, Краснознамённой, ордена Красной Звезды дивизиия имени товарища Пархоменко[17], генерал-майор Крюченкин, Василий Дмитриевич. Который представлялся, по случаю прибытия дивизии, в состав корпуса, выйдя ею в район города Кременц. Где дивизия и встретилась с разведывательным отрядом корпуса. В виде усиленной мотоциклетной роты. И вышла в боевое соприкосновение с противником, находившимся севернее города Кременц, и имевшим до сотни танков.

На что Власов распорядился выделить три полка дивизии, в том числе и танковый, на оборону города Кременец. Заняв силами дивизий оборону между топкими поймами рек Иквы и Тартацкой. На рубеже от места слияния в последнюю реку, рек Иловица и Добринька, и до селения Студянка, взяв под контроль дамбу к селению Берег, что было уже на западном берегу Иквы. И как бы считалось занятым противником. Два оставшихся же кавалерийских полка перевести на западный берег Иквы, сосредоточив их в резерве корпуса в районе селения Бережцы. На запад от Кременца. Для их участия в последующем наступлении. И слова, комкора, об грядущем наступлении тут же вызвали воодушевление у кавалеристов. При этом сам Власов обратил внимание на мост в селе Бережцы. Который начал приобретать для его корпуса очень важное значение. Но решив пока ситуацию с мостом отложить на потом командир корпуса стал интересоваться системой шифрования связи в Кавалерийской дивизии. Но как оказалось, в исполнение директивы командования округом вопрос с системой связи в кавдивизии был уже решён. И распорядившись решить вопрос, с начальником связи корпуса, об подключить их системы шифрования к корпусной, Власов перешёл к вопросу формирования боевых полковых групп. Начав сразу с того, что выяснил отнюдь не радостную ситуацию с личным составом и техникой в дивизии. Как оказалось, много техники не вышло из парков. Ещё часть техники вышло из строя на марше. Плюс дивизия не имела полного штата по личному составу. Имея вместо более девяти тысяч человек всего чуть более шести тысяч. И сказав, что он принял это к сведению, командир корпуса добавил, что корпус поддержит дивизию, передав в неё часть танков, в том числе и десятка два новых типов, часть артиллерии и включит её расположение в прикрытый зенитной артиллерии район. Плюс дивизия должна взять на свой баланс все имущество, оставшееся в районе города Кременец, от стоявшей там, до войны, дивизии. Включая и технику, оставленную на дорогах во время марша. Свою же оставшуюся технику, которой было не много, только танки, которые вышли из строя, а артиллерия, на конной тяге выдержала марш наравне с полками дивизии, либо подтянуть к городу, либо оттянуть в парки, от куда отправить на ремонт в тыл. Технику, собранную в Кременце либо отремонтировать, в том числе и каннибализмом деталей с другой технике. Либо же использовать в качестве неподвижных огневых точек, на линии обороны. Если же техника ремонту своими силами не подлежит, а использовать её в обороне невозможно, то значит её необходимо отправить в тыл на ремонт. Для чего можно мобилизовать имеющиеся в этом районе возможности машинно-тракторных станций и автопарков. А вот из имевшихся сил сформировать в дивизии пять полковых боевых групп. Для чего получить в штабе корпуса методичку. Из которой узнать, что это. Распространив методичку уже в своей дивизии. Ну и последний вопрос, который командир корпуса поднял перед генерал-майором Крюченкиным, был вопрос о запрете, по корпусу, появления старших командиров, в зоне боевых действий, без маскировки. То есть не в полевой форме и не в каске, с плащ-палаткой на плечах.

Ну и последнее что командир корпуса обсудил, с генерал-майором Крюченкиным, это была судьба мотоциклетного полка. Который, как оказалось, на момент выхода кавдивизии к Кременцу, вышел к этому городу только одной ротой. А остальные части полка так в район расположения корпуса ещё не вышли. Хотя в находящейся в Кременце роте и поддерживали связь с полком. На что Власов и распорядился, по выходу полка в Кременец, после необходимого, на марше технического обслуживания техники направить полк в район города Радзивилов. В резерв корпуса. После чего генерал-майор и отпустил кавалеристов. Сообщив что поможет фуражом из запасов, что имелись в Бродах, и транспортом, для его перевозки, в том числе и трофейным. И наблюдая как под съёмку на кинокамеру, а операторы, со своим оборудованием, не отказали себе в удовольствие задокументировать, на киноплёнку, трофеи, кавалеристы подошли к самоходной зенитной установке, Власов подошёл к ящикам, со снарядами, к тридцатисемимиллиметровой пушке. И выбрав снаряд, с весьма характерной боевой частью, направился к своему бронеавтомобилю. Что бы вернуться на КНП корпуса. Усмехнувшись, по поводу того, как кинооператоры посчитали появление одетого по полной форме генерала, за большую удачу. И теперь буквально осаждали генерал-майора Крюченкина. Командира одной из кавалерийских дивизий, некогда входившую в Первую Конную Армию. Дабы тот попозировал на камеру, имея на фоне богатые трофеи.

5

Первым делом, оказавшись на командно-наблюдательном пункте корпуса, генерал-майор всучил, старшему лейтенанту НКВД Гончарову, подобранный было трофейный снаряд. И на вопрос того, "что это такое", ответил, что это, "очередное откровение, на этот раз о том, как должен быть устроен бронебойный снаряд". А ведь утром, когда, бронепоезд семьдесят пятого полка НКВД вполз на станцию Броды, то Власов лично вручил начальнику особого отдела корпуса, написанные им было, материалы, которые относились ко всему, что ему было известно про ядерную бомбу, ну и за одно по производство антибиотиков, в первую очередь пенициллина. Ну а старший лейтенант НКВД Мешков, получил приказ поставить свой бронепоезд на перевооружение. Два старых, ещё польских орудия, с ограниченным боезапасом, было решено заменить на два трёхдюймовых зенитных орудия. При этом бронепоезду передавались и две счетверённые пулемётные установки из пулемётов Максим. Установить которые командир бронепоезда должен был по своему усмотрению. А на кормовую платформу должны были перенести обе освобождавшиеся пушки. Бывшие до этого на вооружении бронепоезда. Что должно было сразу приподнять вооружение бронепоезда, на новую высоту, ну и командиру бронепоезда были переданы пулемёты, для вооружения тех двух корпусов Т-35, что оставались на платформах, на железнодорожной станции в Судовой Вишне. Посоветовав забрать их как можно скорее, так как бои шли уже возле города. На что старший лейтенант НКВД сказал, что немедленно пошлёт, за ними, свой бронепаровоз. Пока тут, в Бродах переоборудовывают его броневагоны.

Ну а потом Власов поинтересовался событиями в районе Дубно, Млынова и Вербы. Как оказалось, разогнав националистические бандформирования разведывательный отряд корпуса, помимо разведки в данном районе занялся ещё и эвакуацией всего, что было можно. Направив в сторону Бродов несколько эшелонов и автотранспортных колонн. Одновременно эвакуировав из Дубно орудия тяжёлого артиллерийского полка. Заминировав, с использованием восьмидюймовых снарядов и авиабомб, подходы к Дубно и Козину. К последнему населённому пункту части противника, имевшие большое количество мотопехоты одиннадцатой танковой дивизии, при поддержке небольшого количества танков и бронемашин, подошёл к вечеру двадцать четвёртого числа. И развернувшись, ещё перед заложенной вдоль трассы линии авиабомб, попытался было выбить, находившиеся в Козине, разведывательные батальоны. Но подрыв такого количества снарядов хоть и не нанёс противнику большого ущерба, но заставил врага отказаться от первой атаки. Вторую атаку, силами до двух полков мотопехоты, противник начал уже после полуночи. При поддержке танков, по описанию которых, Власов узнал разнообразные самоходные артиллерийские установки немцев. Начиная от "Арт-Штурмов"[18] и заканчивая разномастными самодельными эрзацами, а также пулемётные танки типа Т-I[19]. Ну и, конечно же, при поддержке бронеавтомобилей. Но оба разведывательных батальона, выполняя приказ командира корпуса, с превосходящими силами в бой не вступать, а отходить к главным силам корпуса, отошли без боя. При этом, находившаяся с ними, рота мотоциклетного полка отошла к Вербе. Но противник, заняв Козин, остановил своё продвижение. Так что происходило в дальнейшем, в этом районе, старшие лейтенанты НКВД не знали. И отпустив их тогда, генерал-майор занялся подготовкой наступления своего корпуса. А вот сейчас Гончаров получил ещё одно откровение, от своего комкора.

А Власов направился к своей стереотрубе, в которую сейчас смотрел бригадный комиссар Мишинев. Который услышав голос Власова обернулся и, с большим воодушевлением на лице, радостно произнёс:

— Взяли Берестечко, товарищ генерал-майор. Я уже в штаб армии доложил. Командующий сказал, что отстаём, пятнадцатый корпус, уже город Лопатин освободил. А мы тут мешкаемся. Но ничего, сейчас противника в Песках дожмём, да и костёл в Берестечко возьмём, то и дальше как пойдём, как пойдём.

Услышав эту тираду Власов, поморщился, а потом произнёс:

— Если враг в Песках держится, и костёл не взяли, то есть опасения товарищ комиссар, что вы несколько поспешили с докладом. Позвольте взглянуть в стереотрубу самому, — и, посмотрев на генерал-майора Сидорова, Андрей Андреевич, добавил, — Доложите текущую обстановку, товарищ генерал-майор.

И как выяснилось из доклада начальника артиллерии корпуса, активные действия корпус вёл только в районе Рудне, ведя бой в её черте. Причём там поддержку наступающим частям корпуса оказывал всеми своими орудиями бронепоезд семьдесят пятого пока НКВД. При этом резко возросшая мощь огня бронепоезда, имевшего десяток орудий и несколько десятков пулемётов превратили бронепоезд в весьма эффективное средство огневой поддержки. На что Власов отдал распоряжение, объявив благодарность личному составу бронепоезда, сразу же после наступления темноты, отослать бронепоезд во Львов. Далее, вдоль реки Плящевки, до селения Редков частями корпуса велась активная перестрелка с войсками противника. С подготовкой к отражению возможного контрудара танков противника. При этом на левом фланге, вдоль реки Стырь, до реки Ржечка, на западном берегу находились части двести двенадцатой моторизованной дивизии, пятнадцатого мехкорпуса. И восемьдесят первая дивизия, кроме ведущего перестрелку с противником в районе Шуравичей триста двадцать третьего полка, соприкосновение с противником не имеет. Севернее Шуравичей восьмая танковая дивизия держит восточный берег реки Стырь, ведя перестрелку с накапливающейся на противоположном берегу пехотой противника. А основные события развернулись на участке высоты 223,4, 202,9 и село Солонив. Где противник создал мощную противотанковую оборону и проводит контратаки. Пытаясь выйти во фланг и тыл шестнадцатому танковому полку. Который ведёт бой за город Берестечко.

При этом полк застрял в таком восточном пригороде Берестечко, как Пески. Где прижатый к берегу реки Стырь противник, силами до двух усиленных артиллерий рот, упорно обороняется. Хотя район кладбища, на восточном берегу реки Стырь, уже заняты. Захвачен и мост, ведущий на остров, с восточного берега. А в островной, центральной части Берестечко заняты православный собор, и два моста на западный берег реки, перед которыми захвачены плацдармы. И туда подтягиваются главные силы шестнадцатого полка. Занять католический костёл и пешеходный мост, в южной части Берестечко, не удалось. При подходе к городу штурмовой отряд потерял два танка, от огня тяжёлых зениток немцев. И при попытке, перейти мост, было подбито ещё два танка, прежде чем две ведущие огонь, по танкам, тяжёлые зенитки[20] оказались выбиты огнём артиллерии. Что и предопределило, что стоявший, в глубине островной части города, костёл был атакован по остаточному принципу. И малыми силами, которые и не смогли удержать костёл, после чего отошли в православный собор. Ставший основой обороны советских войск в островной части Берестечко, от контратакующего противника.

Командир корпуса, внимательно выслушав генерал-майора Сидорова удовлетворённо кивнул. И приказав восемьдесят первой дивизии, кроме оборонявших рубеж, вдоль реки Стырь, Лесовое — Шуравичи — Грималовка частей, собраться в лесу южнее селения Пяски, в резерве корпуса, наклонился к стереотрубе. Осматривая район боя восьмой дивизии. Обратив внимание, что одновременно с ней, пытаються атаковать высоту 223 и лесной массив перед Томасшево, и левофланговый части тридцать второй дивизии. Пытаясь пробиться к Острову. Однако каждый раз, наталкиваясь на сильный фланговый огонь противотанковых средств, отходит. Оставляя всё новые и новые замершие на поле боя танки. Не удачей, как раз из-за флангового огня заканчиваются, тем же результатом, и попытки восьмой дивизии продвинуться далее высоты 202,9 в сторону Плящевой и Солонива. И видя это, комкор, посмотрел на часы, осознав, что до наступления темноты, новое наступление организовать, не получиться, приказал прекратить атаки, и на этом направлении тоже. Заняв оборону в зарослях кустарника, которые росли буквально вдоль всей дороги от села Редкова и до города Берестечко. С учётом, оставшегося за тридцать второй дивизий, леса на высоте 226. И выходящего в промежуток между высотой 223 и рекой Плящевкой зарослей кустарника. При этом одновременно было приказано подтянуть артиллерию. И выявить нахождение огневых точек противника. А все свободные силы восьмой дивизии направить на освобождение города Берестечко. Одновременно, будучи готовыми к отражению контратак противника. Ну а тыловым службам корпуса надлежало организовать питание бойцов. Подвоз горючего и боеприпасов. Эвакуацию раненых и подбитой техники. С её последующим ремонтом.

После чего Власов прильнул к стереотрубе. Рассматривая ситуацию в районе Берестечко. Хотя сам город и был скрыт, от наблюдения, большим массивом леса перед ним. Но оба самых больших здания города, костёл и собор, возвышались над лесом. И над собором, прямо между православными крестами над малыми, нижними, куполами был виден поднятый красный флаг. А вот с башен костёла, который заметно был выше, чем собор, в сторону последнего, была заметна работа пулемётов. Всё говорило об весьма тяжёлом бое за город. И на вопрос командира корпуса, почему артиллерия не подавила пулемёты в костёле, начальник артиллерии ответил, что с тех позиций, что занимают сейчас, далеко, чтобы накрыть точечные цели. А перебрасываемый дивизион ещё не занял позиции. А при упоминании самоходных установок, генерал-майор Сидоров ответил, что все имеющиеся задействованы для отражения контратак противника. Например, как та, что вот прямо сейчас, в очередной раз начинается, из лесного массива южнее села Солонив. В километре от северо-восточных окраин Берестечко.

Власов довернул стереотрубу в том направлении, рассматривая как, по полю стали короткими перебежками, поочерёдно передвигаться серые фигурки немецких пехотинцев. Направляясь в сторону города. При этом из лесного массива, их своим огнём поддерживают весьма многочисленные пулемёты и орудия, последние пусть, в основном, и мелкокалиберные, противотанковые и зенитные. Установленные при этом на лёгкие полугусеничные тягачи и небольшие грузовые автомобили. Укрываясь от ответного огня между деревьев и в складках местности. Так же несколько орудий действовали и из небольшой рощи, находившейся на расположенном недалеко холме. Несколько выдвинутом в сторону Берестечко. И тут командир корпуса увидел, как из кустарника, недалеко от часовни у дороги на город, по противнику открыли огонь, установленные на крышу Т-26, дивизионные орудия. Пытаясь поразить задёргавшиеся при их появлении самоходные установки противника. Причём наших САУ было гораздо больше, чем начинало бой утром. Что вызвало удивлённый взгляд комкора, на начальника артиллерии. А тот просто сказал, что подошло ещё несколько переоборудованных машин. А потом из кустарника выскочили две танкетки, с установленными на них реактивными снарядами. Которые на несколько мгновений остановились и накрыли, с фланга, огнём своих ракет наступающие пехотные цепи противника. А потом, сорвавшись и максимально быстро развернувшись, из расчёта не потерять гусеницы, снова скрылись в кустарнике. Уйдя от ответного огня в укрытие.

Этот обстрел, вызвавший практически одномоментное накрытие несколькими десятками разрывов наступающих цепей пехоты противника, заставил залечь немецкую пехоту, сорвав её наступательный порыв. И в результате противник залёг на открытом поле, уже, не будучи способным, подняться, для продолжения атаки. Так как одновременно залёгшие солдаты оказались под прицелом советских войск. И попытки поднять залегшую пехоту, дабы продолжить атаку, тут же пресекались плотным огнём советских войск. И попытка контратаки немцев переросла в плотную перестрелку. Наблюдая за которой, Андрей Андреевич, поинтересовался, у генерал-майора Сидорова, его мнением, об используемых в качестве эксперимента САУ и ракетомётах, как средствах ведения войны. Получив ответ, что они гораздо эффективнее, чем пулемётные или огнемётные танки и дивизионные орудия, по отдельности. Хотя и не лишены недостатков. А подобное использование танкеток вообще превратило их в весьма интересное средство огневой поддержки. Особенно по площадным целям. Хотя вот то, что вести огонь из них только прямой наводкой весьма ограничивает их возможности. Но переоборудование необходимо продолжить. И в этот момент, наблюдавший за Берестечко бригадный комиссар Мишнев произнёс:

— Над костёлом красный флаг. Я, в Берестечко, там необходимо провести митинг. Как, никак, первый освобождённый наш корпусом город.

— Если так, то думаю, противник должен будет отойти из пригорода Пески, иначе попадёт в окружение. Вот как сообщат, что заняли всю восточную и центральную часть города, ведя бой, в таких его частях, как Старики и Кутров, так мы с вами в город и отправимся. Думаю, в городе должен был быть размещён штаб дивизии, а то и корпуса, противника. Надо бы осмотреть место, где он располагался. Плюс хочу оценить возможности размещения в Берестечко командно-наблюдательного пункта. А пока спешить не будем.

Но прежде чем пришло сообщение, что бросив тяжёлое вооружение, противник переправился, на западный берег реки Стырь, пришло сообщение, что селение Рудня, на южном фланге корпуса полностью очищенно от врага. И Власов приказал там приостановить наступление. Переформироваться, подтянуть боеприпасы, горючее, накормить бойцов ужином. Будучи готовым к отражению контратаки противника. А вот уже потом пришло сообщение, что противник оставил восточную и островную, центральную часть Берестечко, отойдя в его пригороды. Села Старики и Кутров. При этом шестнадцатый полк объединил два плацдарма на западном берегу реки в один. И ведёт боевые действия за эти два села. И только после этого сообщения два бронеавтомобиля, в сопровождении полуторки, и направились через лес возле Антоновки в освобождённый город.

6

И буквально первое, что они увидели, выехав из леса, к Берестечко это были несколько подбитых советских танков. В том числе и КВ-2, стоявший прямо у дороги. И возле которого суетился его экипаж, пытаясь привести машину в рабочее состояние. А буквально в паре десятков метров от них была видна лежащая на земле станина от восьмидесятивосьмимиллиметровой зенитной пушки. А само тело орудия валялось рядом. Чуть дальше, прямо перед въездом в город были видны собираемые в одном месте захваченные трофеи. И кинооператоры, которые воодушевлённо снимали этот процесс. Как раз, когда возле нескольких орудий, груды стрелкового оружия и пары свисающих с ветвей флагов быстрого опознавания, поставили часового с винтовкой. И когда бронеавтомобиль проезжал мимо КВ-2, Власов, приказал притормозить и приоткрыв дверь спросил:

— Это вы так зенитку?

— Нет, товарищ генерал-майор, артиллерией её накрыло, — поднеся руку к шлемофону, ответил один из членов экипажа. На что комкор кивнул, в знак того что воспринял информацию, и снова спросил:

— А вам кто гусеницу сбил?

— Из-за реки крупнокалиберный снаряд прилетел, но их тоже артиллерий быстро подавили, — последовал было ответ танкиста. На что генерал-майор произнёс:

— Так значит, артиллерия помогает?

— Помогает, товарищ генерал-майор, — расплылся в улыбке танкист, — ещё как помогает. Без них совсем плохо было бы.

— Артиллерия бог войны, пехота царица полей, а поле боя всё таки держится на танках, — подвёл итог беседы Власов, добавив, — Заканчивайте работу и догоняйте своих. Бой ещё не закончен.

Добавив, уже закрыв дверь, бронеавтомобиля:

— Даже интересно, сколько наших танков на счету той зенитки, прежде чем её заткнули, — и добавил, обращаясь уже к водителю, — Подъезжай к трофеям. Хочу посмотреть, что там захватили.

Хотя захваченные трофеи и не были особо богатыми, большая часть имевшегося там оружия не была пригодна для дальнейшего использования. Но легкая пехотная пушка, трёхдюймового калибра, две противотанковых пушки и легкая зенитка, с парой пятидесятимиллиметровых миномётов, стали вполне приличным фоном для груды винтовок конструкции Маузера, и вполне себе приличной кучки из немецких касок и противогазных футляров. Оставленных немецкими солдатами, перед тем как они стали переправляться, на противоположный берег реки Стырь. Дополняли трофеи с десяток пулемётов, и пара немецких противотанковых ружей, под винтовочный калибр. Выставленных, как раз напротив всего остального трофейного оружия, перед объективом кинокамеры. И генерал, выйдя из бронеавтомобиля, подошёл именно к этим ружьям. Взял ту, что была с затвором, и осмотрев её, поинтересовался, у руководившего трофейной командой, старшины много ли захвачено патронов к таким противотанковым ружьям. Добавив, что подобное оружие необходимо использовать для борьбы с немецкой лёгкой бронетехникой и тягачами. Да и немецкие пулемёты необходимо привести в боеспособное состояние и тоже использовать. Винтовки же, пригодные к использованию упаковать в ящики и отправить в тыл. А не пригодные сжечь.

И тут внимание командира корпуса привлекли два красноармейца, которые складывая немецкие каски, вздыхали, что они лучше, чем советские. И смотрятся красивее, и метал толще, и сама каска меньше, а поэтому и легче. Да и вообще советская каска пулю, из винтовки, не держит. На что генерал-майор бросил:

— Самая лучшая каска в мире, это та, что будет на голове, когда по ней прилетит, товарищи красноармейцы. А потом немецкая каска тоже пулю не держит. Ибо для этого толщина металла на ней должна быть не меньше миллиметров семи. А это такая тяжесть, что голову в подштанники вдавит. Где голова рискует задохнуться. Да и вообще каска предназначена для защиты головы от камней и мелких осколков, а не от пуль. И если уж говорить, что лучше, то учитывайте, что наша каска рассчитана на то, что её можно использовать зимой, поддев под неё тёплую шапку. А немцам зимой придётся решать, что для них будет хуже. Словить осколок или отморозить свои бестолковки. К тому же метал, на наших касках, намного лучше, чем на немецких касках военной выделки. Не такой хрупкий, как у немцев. Всё понятно?

Власов обвёл глазами красноармейцев, и те, опустив глаза, подтвердили, что всё поняли. Хотя, как понял комкор, сомнения, в его словах, у красноармейцев остались. Не укладываясь в парадигму, что там за границей, всё лучше. И отдав противотанковое ружьё старшине, генерал сел обратно в бронеавтомобиль, скомандовав:

— Давай к зданию горсовета. Думаю, если штаб и был в городе, то в лучшем здании этого местечка. Благо и костёл и собор рядом.

Площадь, в центре Берестечко, встретила командира и комиссара корпуса чадящими остовом от сгоревших немецких автомашин, стоявших среди воронок от авиабомб. И наполовину выгоревшего немецкого штабного автобуса. Рядом с котором были видны несколько мешков с торчащими из них папками для документов и разлетевшимися по округе листами бумаги. Увидев которые Власов приказал тут же охране собрать все немецкие документы. А сам он направился в здание горсовета. Над которым уже подняли красный флаг. Но его остановил голос бригадного комиссара:

— Собор, какой то несуразный, придавленный какой то, — проговорил комиссар корпуса, рассматривая православный собор, — Такое чувство, что его не достроили. И поспешили установить крышу. Да и слишком большие собор и костёл, для такого города.

На что комкор, кивнув на костёл проговорил:

— Собор начали строить перед Первой Мировой Войной. Но не достроили. И сооружали его окончательно уже при поляках. Но не по проекту. Так как поляки ограничили высоту здания. Что бы православный собор не был выше католического костёла. И теперь, похоже, в качестве наблюдательного пункта придётся оценить именно шпили костёла. А эти два сооружения памятники. Костёл памятник польской победе. Собор нашим казакам. Погибшим в этой битве. А так это обыкновенное еврейское местечко, некогда пограничное, в Российской империи. С очень большим процентом еврейского населения. А так как у немцев есть очень конкретные планы относительно лиц этой национальности, и тут националисты и немцы были около суток, то думаю, в этом городе можно будет найти много свидетельств зверств фашизма. Вам товарищ бригадный комиссар не помешает подробно изучить этот вопрос.

И тут Власов увидел, как к ним подходит старший лейтенант НКВД Гончаров. Вместе со своим помощником. Конвоируя несколько человек в военной и милицейской форме. При этом большинство выглядели скорее растерянными и только один шедший, с поднятыми вверх руками, злобно зыркал глазами по сторонам. При этом он был единственный, в этой группе, кто был с ремнём на гимнастёрке. А Мишинев удивлённо посмотрев на генерал-майора спросил:

— Планы? Какие ещё планы?

— Так каждая немецкая государственная структура, которая по их планам должна будет осуществлять деятельность, на территории СССР, в настоящий момент, составляет план работ. Имеющие общие тезисы. Первый тезис уничтожение всех представителей ряда национальностей. В частности, евреев и цыган. Плюс уничтожению подлежат все носители враждебной фашизму идеологии, коммунистической. Ради уничтожения которой, либералы фашизм и создали. Плюс они собираются отправить в Германию все запасы продовольствия. Ну а в дальнейшем колонизировать территории, по линии Архангельск-Астрахань. Убрав, с этих территорий, большинство живущего на них сейчас населения. Всего миллионов так семьдесят, — при этом комкор заметил, что начальник особого отдела достал блокнот и делает в нём быстрые записи, и Андрей Андреевич внутренние усмехнувшись, продолжил, — И вот тут начинаются различия, у различных организаций, в реализации предлагаемых им вариантах планов. Свой план, названный планом "Ост", имеет и уже созданное Имперское министерство оккупированных восточных территорий. Находящееся под руководством некого Розенберга. И это один из самых наименее кровожадных планов. Большинство других предусматривает просто уничтожение десятков миллионов советских людей. А этот план предусматривает гибель, до осени этого года, двадцати миллионов советских граждан. И высылку, без продуктов и тёплой одежды, в степь за Волгу, порядка пятидесяти миллионов человек. В общем, то тоже на гибель. Ибо прокормить такое количество людей в тех условиях на пространстве между Волгой и Обью, по восточный берег которой хочет себе Япония, будет невозможно. При условии, что весь Северный Урал, до западного берега Оби хочет себе Финляндия. А Закавказье и Среднюю Азию собирается забрать Турция. У румын аппетиты скромнее, они хотят земли только на запад от Южного-Буга. Всё остальное собирается подгрести под себя Германия. Оставив зону беззакония, пока они колонизируют Европейскую часть СССР, между Волгой и Обью. Выслав туда и население Галитчины и Волыни.

При этом комкора слушали все кто стояли рядом, в том числе и человек в красноармейской форме и с ремнём, что стоял с поднятыми руками, который зло произнёс:

— Брешешь. Германы обещали дать нам свободу, пан генерал. Сделать самостийную Украину.

— Как же это мне одну юмористическую историю напомнило, — проговорил Власов, парадируя украинский говор, — Микола, ты, обещал на мне жениться, — а потом добавил, под смех собравшихся, — Мало ли что я на тебе, Марыся, обещал.

И сурово посмотрев на галичанина, генерал-майор уже зло произнёс:

— Идиоты. Думаете, что вам дадут гроши, в нахаляву, и позволят пановать. А вот и нет. У немцев есть вполне конкретные планы, как поступить с галичанами и волынцами. Выселить их, как и всех остальных не подходящих, по их мнению, за Волгу, где вам всё припомнят. И это в лучшем случае, в худшем вас просто утилизируют. Как совершенно не подходящих для ассимиляции арийцами. А вы и дальше верьте немцам, что они не хотят вами землю тут удобрить, — после чего командир корпус посмотрел на своего начальника своего особого отдела и спросил, — Это вообще кто? А то меня смущает, что он с ремнём на форме. Да и остальные это кто?

— Уверяет, что дезертир, из сто двадцать четвёртой стрелковой дивизии, двадцать седьмого стрелкового корпуса, — ответил Гончаров, — Якобы их часть разбили. И он шёл домой. Но уж больно он вольготно он при немцах себя чувствовал. В отличие от остальных пленных. Вот и хочу его конкретно проверить. А остальные это освобождённые пленные, тоже проверить надо, товарищ генерал-майор, — ответил Гончаров. На что командир корпуса кивнув, сказал:

— После проверки, товарищ старший лейтенант, кого можно, направляй в строй. Мне пехота нужна. Да и выясни преступления немцев тут, в Берестечко. Возможно кто-то из местных жителей, после того как тут немцы побывали, захочет добровольцем в армию пойти. Их тоже после проверки в строй. И если кто то, из населения, захочет эвакуироваться, то особо не препятствуй. При немцах им жизни не будет. А так может, кто и спасётся.

— Сделаем, — только и проговорил, в ответ Гончаров. После чего пути Власова, Мишинева и Гончарова несколько разошлись. Начальник особого отдела корпуса занялся проверкой задержанных. Комиссар корпуса занялся организацией митинга. А командир корпуса занялся осмотром остова автобуса. В котором немецкой шифровальной машинки "Энигма" не оказалось. Что не удивило Власова. Он скорее бы удивился, если бы обнаружил такую ценную вещь. Но проверить не помешало. Осмотр горсовета, где явно находился немецкий штаб, тоже ничего не дал. Да и попытка оценить шпили костёла, как новый командно-наблюдательный пункт, тоже ничего не дала. Район предполагаемых боевых действий на следующий день с них не очень хорошо просматривался. Будучи загораживаемый высотой 223,4, и всё ещё занятой противником. И, похоже, пока эту высоту не заняли, перенести КНП корпуса не представлялось возможным. А вот собранные в Берестечко немецкие документы комкор распорядился отправить в разведывательный отдел штаба корпуса. И стал ожидать комиссара, наблюдая за митингом собравшихся на площади. В основном там были женщины, дети и старики, из местных жителей. Хотя несколько десятков парней и молодых мужчин, в основном явно семитской наружности, и собрались вокруг комиссара корпуса. Стоя рядом с ним, с самым решительным видом. И как понял Власов, это были добровольцы, готовые присоединиться к его корпусу.

И командир корпуса направился к своему бронеавтомобилю, где отдал, по радио, распоряжение, собраться на совещание, на двадцать один час, в штабе корпуса, командованию дивизий и бригады. Одновременно обдумывая как бы ему поторопить комиссара, чтобы быстрее направиться к Дубно. Но тут к командиру корпуса буквально подбежал кинооператор Ковальчук. Который сбивчиво стал объяснять, что необходимо отправить отснятые материалы в Москву. Так как это очень важно. Что отснятые ими материалы крайне важны, для работы, причём буквально немедленно. Пришлось Власову выходить, с помощью радиостанции, на связь с командиром авиаэскадрильи. Выясняя, есть ли в составе эскадрильи самолёты, по своим характеристикам способные помочь кинооператорам. И тут выяснилось, что с аэродрома Дубно была доставлена пара учебно-тренировочных самолётов на основе И-16[21]. Безоружных спарок типа УТИ-4, один из которых был подготовлен к полётам. С целью его дальнейшего использования в качестве разведчика. И распорядившись приготовить самолёт к перелёту, с одним из ассистентов Ковальчука, генерал-майор направил одного из бойцов охраны поторопить комиссара корпуса. Так как тому необходимо было присутствовать на совещании командования в штабе.

7

Сидевший в своей палатке Власов, расстегнув китель, в свете фонаря "летучая мышь", внимательно всматривался в лежавшие перед ним карты. На которых была отражена сложившаяся, к исходу двадцать пятого числа, ситуация. Так Финляндия, к вечеру этого дня выразила, решительный протест СССР. Заявив, что её самолёты были атакованы, советскими ВВС, в территориальных водах этого государства. Что Власов рассматривал, как преамбулу, к объявлению войны этим государством СССР. И это была неприятность, которую избежать не получилось. Причем не получилось избежать и непонятной, а поэтому и неприятной, ситуации в Прибалтике. Где советские войска отступали, и, если судить, по сообщениям немецких и шведских источников немецкие войска стремительно приближались к Западной Двине. Но пока информации, о взятии мостов, немецкими диверсантами, через эту реку, что предопределило, что оборонительный рубеж, по этой реке, быстро рухнул, пока не было. Ситуация же в Белоруссии, была тяжёлая, но несколько более благоприятная, чем в том варианте истории, который он помнил по иной жизни. Шестой механизированный корпус генерал-майора Хацкилевича, который хоть и уступал четвёртому мехкорпусу в количестве средних и тяжёлых танков новых типов, но не так-то уж и значительно, вместо бессмысленного контрудара по Гродно, оказался переброшенным к городу Слоним. Где встретился, совместно с шестым кавкорпусом, во встречном танковом сражении со второй танковой группой Гудериана. Заставив противника втянуться в боевые действия и остановить свой стремительный бросок, к Минску, далеко на юго-запад от этого города. А севернее Минска, на рубеже реки Неман, где немцы не смогли захватить мосты, оборону, от третьей танковой группы немцев, удерживала тринадцатая армия. Что позволяло выводить, из Белостокского мешка, части советских десятой и третьей армий. На самом юге части южного фронта удерживали линию фронта на линии государственной границы, опираясь на реки, Прут и Дунай. В общем можно было сказать, что на пока, если не считать Белоруссии и то, что Алитус оказался, захвачен немцами на сутки позже, а мосты в городе оказались взорванными, и немцам пришлось и тут наводить переправы, теряя время, пусть и несколько часов, его влияние в стратегическом плане было минимальным.

Хотя вот вторая карта, с ситуацией на Юго-Западном фронте, в этом отношении внушала больший оптимизм. Нет ситуация на участке пятой армии продолжала быть тяжёлой. Противник взял Луцк и прорвался к Ровно. Сумев не только разгромить находившиеся на границе части прикрытия, окружив две стрелковые дивизии, но и во встречном сражении разгромить, под Войницами, девятнадцатую танковую дивизию. Которая, из имевшихся 163 танков, оставила на марше 118 машин. Три четверти своих машин. Что привило к тому, что дивизия оказалась, разгромлена по частям, потеряв большую часть техники, брошенной на дороге. Что и определило выход немецких частей к Ровно. С другой стороны, пятая армия оказалась усилена двумя механизированными корпусами, девятым и девятнадцатым, и двумя стрелковыми. Тридцать первым и тридцать шестым корпусами. Эти части должны были занять оборону на рубеже реки Иква. Но как следовало из доклада командира третьего мотоциклетного полка ситуация, на реке Иква, сложилась совсем иная. Советские части не успели выйти на этот рубеж главными силами.

А эти новости принёс посыльный третьего мотоциклетного полка. Которого Власов и Мишинев встретили, когда прибыли на командный пункт корпуса. Где Власов и увидел уже знакомого ему лейтенанта Смирнова, из мотоциклетного полка. Который, увидев командование корпуса, доложил о своём прибытии, с докладом от комполка, а заодно попросил разрешения вручить товарищу комиссару подарок от бойцов полка. В виде пистолета Парабеллум, артиллерийской модели, с удлинённым стволом, деревянной кобурой и барабанным магазином. В комплекте была даже машинка, для снаряжения барабанного магазина, у пистолета, патронами. Поджав губы, бригадный комиссар принял подарок. А лейтенант рассказал об боевых действиях полка. За последние два дня.

Как выяснилось полку, при поддержке бронепоезда НКВД и двух разведывательных батальонов, получилось быстро ликвидировать националистические мятежи в Вербе и Бродах. Уже утром двадцать пятого числа взяв их под контроль. После чего оставив одну, из четырёх, мотоциклетных рот полка в Вербе, комполка выслал, в качестве дозора, в город Млынов, ещё одну мотоциклетную роту. Заняв главными силами полка и город Дубно. Занявшись эвакуацией всего, что было можно из городов Млынов, Дубно и Верба. При этом район Вербы прикрывался ещё и двумя разведывательными батальонами. И к исходу двадцать пятого числа к Вербе и Млынову подошли части одиннадцатой немецкой танковой дивизии. Которые заняли Млынов, вынудив находящийся там дозор отойти к Бродам, и остановились на ночёвку перед Вербой. Дозорная рота, в которой, покинула селение только утром, уйдя, как и было приказано, в сторону города Кременец. А к Дубно, немецкие части, как из Млынова, так и Вербы, подошли к восьми утра двадцать шестого июня. Причём вышедшие к городу части захватив железнодорожный мост к западу от города остановились. А отряд, подошедший к Дубно с севера, попытался занять высоты, нависающие над городом. И которые как решили немцы никем не обороняются. В результате немецкий разведывательный отряд одиннадцатой танковой дивизии[22], двигаясь вслед за мотоциклетным дозором, втянулся в искусственную лощину на шоссе. В кювете, которой находился боезапас гаубичного полка большой мощности, выложенный вдоль трассы и подготовленный для детонации. Что позволило полностью уничтожить этот отряд противника, подорвав эти восьмидюймовые снаряды. После чего дозорная рота выдвинулась к Млынову, где встретила передовые отряды сороковой танковой и двести двадцать восьмой стрелковой дивизий[23]. С которыми удерживал город до полудня двадцать двадцать числа. После чего рота отошла к Дубно. Так как противник вновь подошёл к Дубно с северной части. И в районе шестнадцати часов начал штурм этого города с двух направлений. Вынудив полк, согласно приказа, оставить город и отойти на соединение с частями двести двадцать восьмой стрелковой дивизий. На передовые части, которой, вышли буквально через десяток километров, на восток от Дубно. И удостоверившись, что тяжёлые орудия оказались утянуты за позиции советской пехоты, предупредив о противнике встреченные части двести двадцать восьмой стрелковой дивизий[24], избежав попытки подчинения полка, с трофеями, а повреждённые бронеавтомобили и часть орудий, противотанковых ружей и пулемётов, которые не получили значительных повреждений, взяли с собой, совершил марш к городу Кременец, где соединился с кавалеристами. Пройдя через позиции сто сороковой стрелковой дивизии, выходившей к реке Иква. И оставив, перед этим, в расположении двести двадцать восьмой стрелковой дивизий, сотрудников НКВД. Отходивших было, до этого, из Дубно, вместе с мотоциклистами.

При этом, за позициями пятой армии, на линии укреплений старой границы, разворачивались шестнадцатая армия генерал-лейтенанта Лукина. Правда только ещё перебрасываемая из Забайкалья. При этом на левом фланге четвёртого механизированного корпуса находились остальные части шестой армии. Которая вела оборонительные бои на линии далее, от позиций корпуса, на Рава-Русская, Яворов, Судова Вишня. На левом фланге которой, в районе Перемышля и далее до границы Венгрии, да и вдоль границы этой страны, продолжавшей сохранять нейтралитет, оборонялась двадцать шестая армия. А из глубокого тыла, к линии фронта шестой армии, выдвигались части тридцать седьмого стрелкового корпуса. Оборону, против Румынии, на участке Юго-Западного фронта, занимала двенадцатая армия. И судя по отметкам, в течении этого дня, наши войска, на Львовском выступе, оборону удерживали. Сдерживая натиск наступающих немецких войск и их союзников. Ну а на третьей карте отмечались позиции, занимаемые четвёртым механизированным корпусом.

Всё началось с того, что в корпус пришёл приказ из штаба армии. Которым предписывалось изменить направление наступления. С направления на север, к Луцку, на северо-восток, к Ровно[25]. Где в районе Дубно — Млынов надлежало, встретится, с наступающим от Ровно, механизированными корпусами пятой армии. При этом корпусу Власова противостояли пятьдесят седьмая пехотная дивизия, шестнадцатая моторизованная дивизия, танковая группа одиннадцатой танковой и "пехотная" группа шестнадцатой танковой дивизии, так называемая "боевая группа Вагнера". Которая строилась на основе мотопехотной бригады шестнадцатой танковой дивизии, с частями обеспечения и усиления. Однако Андрей Андреевич рассчитывал, что в ближайшее время к месту сражения подойдут пехотные дивизии противника. Что должно было бы сдвинуть баланс сил, на поле боя, в сторону противника. И полностью исключить возможность дальнейшего наступления советских войск.

И если изначально предполагалось наступать дальше на север от Берестечко. То теперь, просто не получалось вывести из боя восьмую и большую часть тридцать второй дивизии. С целью перебросить их на юг. Поэтому то и было принято решение наступать, этими дивизиями на Млынов, вдоль дороги к этому городу. Прикрывшись занявшей оборону, вдоль реки Стырь, восемьдесят первой стрелковой дивизией, которой и придавался, сформированный в Берестечко, в основном из представителей еврейской диаспоры, батальон ополченцев. И именно этому батальону и была передана большая часть трофейных немецких винтовок и лёгких миномётов. Но при этом восемьдесят первой дивизии предписывалось проводить отвлекающие операции. В частности, предполагалось провести операцию по расширению плацдарма, на западном берегу реки Стырь, в районе Берестечко. Заняв пригород Берестечко под названием Кутров. С дальнейшим наступлением на селение Мерва. Куда так же планировалось, используя, подходившие к этому селению дамбу и брод, нанести встречный удар, с занятого советскими войсками берега реки Стырь. Планировался удар, частями дивизии, и в районе Шуравичей, навстречу наступающим в этом районе частям пятнадцатого мехкорпуса. Но всё эти бои местного значения дивизия должна была осуществлять своими силами. Не имея поддержки со стороны артиллерии корпуса. Кроме зенитного прикрытия. Так же активные отвлекающие действия должны были проводить и оборонявшие Кременец три полка кавалерийской дивизии. Что бы своими действиями сковать "танковую" группу шестнадцатой танковой дивизии. Не позволив отвести её танки из того междуречья, с топкими долинами с двух сторон, куда "ролики"[26] этой группы и вкатились.

Но основной отвлекающий удар, вдоль реки Иква, должна была наносить ударная группировка, из двух полков тридцать четвёртой танковой дивизии и двух полков кавалеристов. При этом оставшийся танковый полк тридцать четвёртой танковой дивизии должен был, заняв оборону вдоль реки Плящевки, соединять две ударные части корпуса. С учетом того, что полки, вспомогательной ударной группировки, должны была за два часа, до начала общего наступления, нанести удар в направлении Вербы. При поддержке полка, вооружённого стосемимиллиметровыми пушками и артполка танковой дивизии. Предполагалось, что в короткой артподготовке примут участие, своими орудиями, и танки этих полков. Командир корпуса очень рассчитывал оттянуть, этим самым, резервы противостоящих ему немецких войск в район селения Козин. И тем самым ослабить противника в районе селений Плящева, Остров и Корутно. Где и предполагалось наступление главных сил корпуса. Восьмой и тридцать второй танковых дивизий. При поддержке двух корпусных артполков. При этом начало наступления этих дивизий и планировалось на девять утра. Третий мотоциклетный полк оставался в резерве корпуса.

И вот тут комкор предложил осуществить две вещи. Первая произвести звуковую дезинформацию противника. Сымитировав ночью, движением по кругу, с помощью пустых грузовиков и тракторов, переброску значительных механизированных подразделений в район отвлекающего удара. Убедив противника, что главный удар будет нанесён там. Второе же, что должно было стать внезапным для противника, заключалось в захвате моста южнее селения Плящево, в момент артиллерийской подготовки. Для чего по просёлку, ведущему из кустарника южнее высоты 202,9, выдвинуть колонну танков, с противоснарядным бронированием, силой не менее роты. Имеющих команду сапёров под бронёй. И эта рота должна была, в момент обстрела позиций противника, всем, чем можно, в том числе и танковыми орудиями, стремительно выдвинуться к мосту и занять его. После чего сапёры должны будут разминировать мост. При этом предполагалось, что артиллеристы обеспечат коридор для прохода роты. Не обстреливая непосредственно просёлок и мост.

После чего, восьмая танковая дивизия, должна была, атаковав одним полком позиции противника, в селениях Солонев и Плящево, двумя полками форсировать реку Плящевую, по захваченному мосту. И начать наступление в направлении Млынова. Тридцать вторая же танковая дивизия должна была, сковав, активными действиями, одного из своих полков, противника в районе высота 223,4 и селения Остров, двумя другими своими полками форсировать реку Плящевку. В районе селения Корутно. Используя для этих целей три дамбы и брод, через реку, в районе населённых пунктов Корутно, Полова, Теслугов. Выходя одним ударным полком в тыл опорных пунктов противника на высоте 223,4 и в селениях Остров и Плящевка. А другим полком, занять гряду высот севернее указанных пунктов. Прикрыв наступление восьмой дивизии. И по расчёту командира корпуса, противник, под угрозой окружения должен будет начать отвоз своих войск из опорных пунктов, в результате чего, по замыслу Власова, оборона противника должна будет рухнуть. Открыв возможность для дальнейшего наступления корпуса.

Подняты на совещании и были другие вопросы. В частности, были оценён расход боеприпасов, горюче-смазочных материалов, медикаментов, продовольствия. И даже с учётом взятых на баланс запасов других частей, на пятьдесят пяти тысячный корпус припасов должно было хватить не более чем на пять дней. Из-за чего Власов поставил задачу перед тыловыми службами пополнить запасы, постаравшись получить их с армейских складов, особенно во Львове. Ещё одним вопросом, вызвавшим улыбки у присутствующих, стало то, что комкор предложил инициировать запрос, в штаб армии, на перенос штаба корпуса в Берлин. Но не в общеизвестный, а в небольшой посёлок, на десяток километров севернее Бродов. Переместив тыловой командный пункт корпуса, из Золочева, в лес, под Бродами. Так, как все оставшиеся, от пятнадцатого мехкорпуса, припасы, тыловые части корпуса, уже повывезли. Ну и ещё одной темой на которой Андрей Андреевич заострил внимание стал ремонт техники. Особенно тягачей, а то, из десятка, имевшихся первоначально в корпусе, тяжёлых тягачей типа "Ворошиловец" на ходу осталось только два. Были проблемы и с техникой других типов. Что и заставило Власова потребовать ускорить ремонт техники. Используя для этих целей экипажи и водителей, с этой техники. Ну а бронетехнику, которую было невозможно отремонтировать, и было не целесообразно эвакуировать, но которая могла стрелять, надлежало использовать в качестве БОТов, в узлах обороны.

Хотя инженерной службе корпуса Андрей Андреевич и поставил ещё две задачи. Первая заключалась в готовности обеспечить быстрое возведение переправ через реку Плящевку. Если противник выведет из строя имеющиеся переправы. Ну и второе, на что комкор обратил внимание, это был мост через реку Иква, в селе Бережцы. По которому в основном и проходила связь с оборонявшими Кременец кавалеристами. Указав на уязвимость моста, от авиации противника, генерал-майор приказал оборудовать, с двух сторон от него, скрытых переправы. Добавив, что он видит их как мосты, построенные на глубине менее полуметра, от поверхности воды. Из расчёта, что бы могли проехать груженые повозки и автомобили. При этом исходили из того, что мосты должны были быть малозаметными, для воздушного противника.

Ну и последним вопросом поднятым Андреем Андреевичем на совещании стал вопрос об эрзац-самоходках применяемых в корпусе. Рекомендовав их всячески создавать, используя орудия сохранив работоспособную качающуюся часть, но имеющие повреждения или поломки в ходовой части. Устанавливая орудия, по примеру противника, непосредственно на транспортёры. Используя в том числе и тягачи типа "Комсомолец"[27]. Для повышения манёвренности орудий. Что показали, как применение подобной техники противником, так и наш непосредственный опыт. Хотя совершенствование техники необходимо продолжать. Например, увеличив углы обстрела, у тех же, установленных на танки Т-26, без башен, орудий Ф-22. Всё-таки разведя станины лафета, на них, в стороны, а, не используя их в однобруственном варианте. Причём Власов разрешил использовать для этих целей, не только свою технику и орудия, но и трофейные. Последние предполагалось использовать, пока на то, имелась возможность. После чего трофейную технику, пригодную к использованию, но допустим лишившуюся боеприпасов, надлежало отправлять в тыл. Сказав, что всё это будет делаться под его личную ответственность. После чего командир корпуса и закончил совещание произнеся:

— Работаем, — и, обведя всех собравшихся взглядом, добавив, — Братья.

И вот теперь командир корпуса сидел, склонившись над развёрнутой так, как будто он смотрел на неё, со стороны противника, картой, и пытался понять, что предпримут его оппоненты. Имея превосходство в силах и когда, у них, самым наглым образом, перехватили "панцерштрассе". Но при этом немецкие ударные части должны были испытывать трудности со снабжением. Ведь если судить по имуществу, в трофейных машинах, в них были грузы, предназначенные для снабжения трёх танковых дивизий противника. Включая и тринадцатую дивизию. Контакты с подразделениями которой фиксировались в начале дня. Но которая потом выдвинулась к Млынову. И пока получалось, что противник должен был попытаться сделать две вещи. Первое, что приходило в голову, это попытаться натиском резервных частей, усилив их всевозможной артиллерий, оттеснить наглый четвёртый мехкорпус, с "панцерштрассе". Ну а второе попытаться обеспечить, на время, когда наглый корпус будут выдавливать с трассы, снабжение рвущихся на восток "роликов", с помощью транспортной авиации. Что требовало максимально настаивать, на своих заявках по снабжению частей корпуса припасами. И на поддержку и прикрытие этих частей авиацией. И в этот момент, в палатку, проскользнула Седунова. С котелками в руках. И за женщиной следовал красноармеец, с тазиком и ведрами воды в руках. Над одним, из которых, поднималось марево пара. И войдя в палатку женщина, произнесла:

— Андрей, тебе надо поужинать. Привести себя в порядок. И давай сюда китель. Подошью.

Власов кивнул, снял китель и протянул его, по-хозяйски расположившейся, на его кровати женщине. Которая, поставив котелки прямо на оперативные карты, теперь вставляя белую нитку в иголку, стала рассказывать про все свои женские новости, а также печали и горести. С гордостью начав с того, что их корпус упомянули в сводке Совинформбюро. Что они освободили, совместно с соседним корпусом, два города и много других населённых пунктов. И что их разведка полностью уничтожила механизированную колонну противника. Перейдя потом к тому, что случились с ней лично, за этот день. И генерал-майор, как говориться в пол уха слушал женщину, наблюдая, как красноармеец наполнил водой баки умывальника, совсем даже не кривоного и хромого, и стоявшего в палатке. После чего отпустил его и сев, подойдя к столу, открыл котелки, в одном из которых был чай, а в другом картофельное пюре, с подливкой, из овощной поджарки, хотя некий запах мяса и чувствовался. Дополнял ужин большой ломоть ржаного хлеба. И Власов убрал, свернув карты, со стола и подойдя к умывальнику, стал бриться. Ведь, как известно, утром, мужчина бреется для чужих людей, а вечером, для своей женщины. Подумав, что пора подумать и о поддержании гигиены, среди бойцов корпуса. Что бы не уподобиться вшивым немцам. Которые, уповая на свои достижения в химии, так и не смогли до конца войны победить эту проблему. Периодически прислушиваясь к тому, что говорит Ирина. Дабы, не дай бог, не произнести "да" там, где следовало бы сказать "нет". И тут он осознал, что Седунова говори о приказе, о комиссарах. Точнее о трёх связанных друг с другом документах, на эту тему. И замерев, с бритвой у щеки, Власов проговорил:

— Ира, что ты сказала?

— Андрей, ну я же говорю, — с обидой в голосе произнесла в ответ женщина, — Нам в отдел привезли целый мешок немецких документов. В основном там отчёты о поставленном, в сорок восьмой армейский моторизованный корпус[28], имуществе. И там была одна папочка, с приказами, которые я тоже переводила. И там были директива Генштаба "Указания об обращении с политическими комиссарами", распоряжение Ставки Верховного Главнокомандующего "О военной подсудности в районе "Барбаросса" и указ Главной Ставки фюрера "О применении военной подсудности в районе "Барбаросса" и об особых мерах войск"[29].

— То есть ты хочешь сказать, что мы захватили эти документы, и ты сделала их переводы? — уточнил генерал, отметив про себя, что ему противостоит сорок восьмой немецкий корпус. А молодая женщина кивнула, в знак согласия, а потом добавила:

— Ну да. А что это так важно?

— Да как бы тебе сказать, Ира, — задумчиво произнёс Власов, — Вообще то да, я считаю это важным. Эти документы обосновывают те военные преступления, что творят немецкие войска. В частности, расстреливая комиссаров и прочих политработников, в случае их захвата в плен. Причём в нарушении требований конвенции, подписанной Германией. И требования которой, именно Германия, должна была выполнять, по отношению ко всем, а не только тем, кто подписал эту конвенции. Я думаю обнародование подобных документов должно очень сильно помочь нам, чтобы победить гитлеровцев. И это не хорошо, что я о них узнаю вот так. Случайно. Как бы не пришлось организовывать второй самолёт, в Москву. Вслед за тем, с киноплёнками. Но теперь уже с этими приказами и их переводами.

— Ну я же не знала, — с обидой в голосе произнесла Седунова, обиженно поджав губы, и недовольно смотря на Власова, заставляя его чувствовать укор, к самому себе, — Я их только, только, закончила переводить. И сразу же пошла к тебе.

— Так, Ира, давай без этих манипуляций... — начал, было, Андрей Андреевич, но его прервал удивлённый возглас женщины:

— Без ничего?

— Без манипуляций. Без попытки выставить меня, в моих же глазах, грубым мужланом, обижающим невиновную женщину, — ответил, улыбнувшись, мужчина, — Тем паче, что я тебя и не виню, ни в чём. Я скорее на себя злюсь, что узнал об этом так поздно. И знаешь, что сделаем...

— Что? — произнесла женщина, уже с интересом на лице.

— Сейчас пойдём, к тебе, в отдел — произнёс в ответ Власов, — Ты там покажешь приказы, и твой перевод, этих приказов, и мы их продемонстрируем комиссару. А дальше пусть он решает, как с этими документами поступить. И как можно быстро донести их содержание, до нашего политического руководства.

— Но как мы пойдём? Я ещё подворотничок не подшила, — напомнила женщина, — Да и ты весь в мыле. Тебе ещё побриться надо. Да и как же ужин?

— Хорошо, подшей, пожалуйста, подворотничок. А я, за это время побреюсь. Но потом, обязательно пойдём за этими документами, — произнёс в ответ генерал, и, увидев, как Седунова взглянула на него, добавил, — А все остальное потом. Честно, честно потом. Да и по отношению к тебе...

— Что? — настороженно произнесла женщина, с подозрением смотря на генерала. Который, снова улыбнувшись, произнёс:

— Думаю, за эти бумаги ты точно станешь лейтенантом. По крайней мере, представление, на это, я подам.

[1] О том, что с высоты 241 открывался вид, непосредственно до города Берестечко, указывал, в своих воспоминаниях "В тяжкую пору", Попель Николай Кириллович. Но, в наступлении 8 мехкорпуса, эту высоту наши занять так и не смогли. Тогда части корпуса, в ходе наступления заняв селения Лешне и Корсов, упёрлись в оборону противника на рубеже Хотин, Редков, Мытник, Мытница, высота 241. При этом 12-я танковая дивизия потеряла 5 КВ, 18 Т-34, 10 БТ-7. Еще 2 танка завязли в болоте. В результате, в распоряжении командира дивизии, к вечеру осталось только порядка 40 танков, без артиллерии. 34-я танковая дивизия потеряла, в этом бою, 31 Т-26, 5 БТ и 3 бронемашины. 7-я моторизованная дивизия, к окончанию боя, ещё не вышла в район наступления.

[2] 25 июня силы советских ВВС нанесли авиаудар по 18 финским аэродромам, на которых, по советским данным, на территории Финляндии, находились немецкие самолёты. И которые по всем международным нормам должны были быть интернированы. Так же, как и прочие военнослужащие Германии и их военная техника. Но, ни находящиеся на территории Финляндии самолёты, корабли или части немецкой пехотной дивизии, не были интернированы. Что и полагалось сделать действительно нейтральному государству. Но они продолжали использоваться в интересах воюющей Германии. В этот же день, 25 июня, правительство Финляндии заявило, что страна находится в состоянии войны с СССР.

[3] 26 июня 1941 года противодействие наступающим танкам 8 мехкорпуса оказывали 179-й (занимал оборону, на этом рубеже, изначально) и 199-й пехотные полки (был введён в бой из резерва) 57-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Блюма. А также в ходе боя были задействованы боевая "пехотная" группа 16 танковой дивизии, так называемая "боевая группа Вагнера", и бронегруппа 11 танковой дивизии. Руководство противотанковой обороны Берестечко осуществлял командир полка люфтваффе "Герман Геринг". Потери немцев в танках, в этом бою, по заявкам советских танкистов, оценивались в 4 штуки.

[4] Мессершмитт Bf.109 (нем. Messerschmitt Bf.109). Традиционное для СССР написание, принятое во время Великой Отечественной Войны, и которым и буду пользоваться, Ме-109.

[5] Немцы 26 июня 1941 года пользовались поддержкой своего 5-го авиакорпуса. Подвергнув разгрому тылы 8-го мехкорпуса. Потеряв, правда, от огня зенитной артиллерии, один Хейнкель-111 и два Ю-88 в районе Бродов и Лешнева.

[6] Сейчас Новые Митницы.

[7] Танковая группа, 11-ой танковой дивизии, застряла 25-26 июня в районе Остров-Козин. Предположительно из-за проблем с топливом. Ещё одной возможной причиной этой остановки является то, что это мог быть вынужденный отдых танкистов, из-за применения ими, в предыдущие дни, стимулирующих средств. В том числе и немецкий танковый шоколад, позволявший наступать без отдыха. В любом случае, наступление, в эти дни, вела пехотная группа этой дивизии и её разведывательный отряд.

[8] Один галичанин, из состава дивизии при СС "Галитчина", был расстрелян за то, что съел имевшийся у него сухой паёк, без приказа

[9] Солдаты, в боевых частях, получали не менее 3450 килокалорий, без учёта "наркомовских" ста грамм, зимой ещё больше, а военнослужащим авиационных частей и подводного флота полагалось по 4712 килокалорий.

В суточном пайке красноармейца фигурировали следующие продукты: 800 г. хлеба (зимой добавлялись еще 100 г.), 500 г. картофеля, 320 г. прочих овощей, 170 г. макарон и круп, 150 г. мяса, 100 г. рыбы, 50 г. жиров и 35 г. сахара. Офицеры в качестве дополнительного пайка получали 50 г. рыбных консервов, 40 г. масла или сала, а также 20 г. печенья.

Суточный рацион немецких военнослужащих включал в себя следующий провиант: 750 г. хлеба, 250 г. мяса, 120 г. колбасы, сыра или рыбной консервы, 125 г. крупы или макарон, 90 г. жиров (масла, маргарина или шпика), 200 г. искусственного мёда или джема, 1 кг. картофеля или 150 г. консервированных овощей или 250 г. свежих овощей, 15 г. приправ, 17 г. сахара и 8 г. кофе. Раз в неделю военнослужащим полагались: 20 г. молока, 3 яйца, 1 банка рыбных консервов, 1 солёный огурец, 1 яблоко, 4 г. чая и 20 г. какао-порошка. Расчётное это составляло порядка 4500 килокалорий в сутки.

Однако при затруднении, у немцев, связанных с получением горячей пищи, из полевых кухонь, солдатам мог выдаваться, так называемый экстренный запас. Рассчитанный на питание им в течение трех-четырех дней подряд. Его дневная норма весила 987 граммов и состояла из следующих продуктов: 700 граммов хлеба, 200 граммов холодного мяса или сыра, 60 граммов галет, 9 граммов кофе (или 4 грамма чая), 10 граммов сахара, 6 сигарет.

[10] Второй причиной, почему эту каску, СШ-36, сняли с производства, было то, что под неё нельзя было одеть зимний головной убор. К тому же каска получилась крайне тяжёлая. Что и привело к появлению касок СШ-39 и, ставшей символом Великой Отечественной Войны, СШ-40.

[11] Майор Жеглов М. И., командир шестьдесят третьего танкового полка, по воспоминаниям Егорова А.В. в книге "С верой в победу (Записки командира танкового полка)", погиб 22 июня 1941 года. Во внезапном, встречном бою, который произошёл западнее города Яворова. В этом же бою был тяжело ранен капитан А. Д. Щеглов, командир первого батальона полка. Полк возглавил начальник штаба капитан Егоров А.В.

[12] Основными немецкими авиабомбами во время второй мировой войны были именно пятидесятикилограммовые авиабомбы. Что приблизительно соответствует, по весу, шестидюймовому снаряду. И при стандартной загрузке в 2 тонны, как Ю-88, так и Хе-111, брали четыре десятка таких бомб, за каждый боевой вылет.

[13] Войдя, в город в Немиров, 24 июня, наша танковая колонна, имевшая из пехотной поддержки только одну роту, внезапно столкнулись с немецкими частями, только что прошедшими через город. В результате боя, колонна наших танков прорвались в центр города. Но из-за столкновения двух танков, на центральной улице города, произошёл затор. Из-за которого, было потеряно более десяти машин. В том числе повреждёнными и потерявшими ход. Что вынудило, сохранивших ход машины, прорываться из города в разные направления и поодиночке. Потерявшие ход машины были, потом, уничтожены немецкой пехотой. Отчасти, это случилось, из-за потери управления колонной, так как командир батальона, старший лейтенант Туаев, погиб в первые минуты боя.

[14] Берестецкая битва 1651 года. Была проиграна казаками Богдана Хмельницкого. Что, с одной стороны, похоронило тогда, проект казачьего государства, на территории современной Украины. С другой стороны, это поражение казаков обеспечило успех Переяславской Рады. И положило начала воссоединению всех частей Руси. После чего и возникла Россия.

[15] Легкий полугусеничный тягач Sd.Kfz.10 широко использовался немцами, в начале войны, как база для импровизированных зенитных и противотанковых самоходных артиллерийских установок. Как, впрочем, и прочая техника. И вся эта техника вполне могла учитываться, при подсчётах, по разряду танки и САУ.

[16] Именно так назывался цвет петлиц, у кавалеристов, в РККА.

[17] Полное название этой дивизии на описываемый период. Включала в себя 31-й, 76-й, 92-й, 129-й кавалерийские полки, 29-й танковый полк, 32-й конно-артиллерийский дивизион, 194-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион, 6-й бронетанковый эскадрон, 32-й артиллерийский парк, 8-й сапёрный эскадрон, 32-й отдельный эскадрон связи. А также такие вспомогательные части, как 34-й медико-санитарный эскадрон, 14-й отдельный эскадрон химической защиты (44 отдельный дегазационный эскадрон), 49-й продовольственный транспорт, 256-й дивизионный ветеринарный лазарет, 18-й ремонтно-восстановительный эскадрон, 336-й полевой хлебозавод, 183-я полевая почтовая станция, 602-я полевая касса Госбанка. Всего кавалерийская дивизия РККА, по штату того времени, должна была иметь, 9500 человек, 64 танка, 22 БА, 32 полевых, 12 противотанковых и 20 зенитных орудий.

Войну дивизия закончила как 6-я гвардейская кавалерийская Гродненская ордена Ленина, Краснознамённая, орденов Суворова, Кутузова и Красной Звезды дивизия им. А.Я. Пархоменко.

[18] Именно так называли в советских войсках немецкую самоходку типа StuG III. Или специально для извращенцев, орущих, что немецкую технику надо называть правильно, как хозяева называли, Gepanzerte Selbstfahrlafette für Sturmgeschütz III mit 7,5-cm-Sturmkanone 37 oder 40.При этом, летом 1941 года, в немецких войсках существовал в огромном количестве самоходные артиллерийские установки, в виде, установленных на легкие шасси мелкокалиберных орудий. Которые, очень часто и называли танками. 197-й батальон штурмовых орудий (18 StuG III, помимо имевшихся в батальоне командных машин и бронированных транспортёров боеприпасов), под командованием майора Гельмута Христа, в начале вторжения в СССР был подчинён 48-му моторизованному, или как тогда говорили в СССР танковому, армейскому корпусу.

[19] В составе сапёрных батальонов немецких танковых дивизий имелось от дюжины, и до полутора десятков, лёгких танков типа Т-I. Которые, при подсчёте немецких танков на 22 июня 1941 года, обычно стыдливо не учитывают. Так как это была не техника боевых танковых подразделений, а якобы сапёрная техника.

[20] Есть информация, что действующие на фронте, в составе 48-го корпуса, части полка "Герман Геринг" имели на 22 июня в составе двух батальонов, находился в подчинении 2-гo зенитного корпуса, который должен был обеспечивать ПВО 1-й танковой группы. Всего, на фронте, в составе двух батальонов полка, было четыре дивизиона (смешанный и три лёгких). Смешанные дивизионы состояли из трёх батареи 88-мм. орудий и двух — 20-мм., всего двенадцать 88-мм. и двадцать четыре 20-мм пушки. Легкие включали по три батареи: всего восемнадцать 20-мм. и пятнадцать 37-мм. орудий.

При этом в каждой дивизии вермахта имелась дюжина 20-мм. зенитных орудий.

[21] Есть информация, что одна из наиболее известных фотографий, самолётов этого типа, является немецкой. И была снята летом 1941 года немцами на аэродроме Дубно.

[22] По штату, разведывательный отряд немецкой танковой дивизии, имел в своём составе 407 человек. На его вооружении было 25 бронеавтомобилей, причем 10 бронеавтомобилей имели 20-мм автоматическую пушку, остальные вооружались пулемётами. Их поддерживали 2 75-мм. легких пехотных орудия, 3 37-мм. противотанковые пушки и 11 ПТР.

[23] 24 июня из состава передового отряда 40-й танковой дивизии 19-го механизированного корпуса, для занятия Млынова и находящихся там переправ, выделили танковую роту под командованием старшего лейтенанта Иванковского. Всего 16 Т-26 и Т-38. У Млынова, утром 25 июня Ивановский столкнулся с разведывательным отрядом 11 немецкой танковой дивизии. Немцы подбили два танка.

Позже, в течение 25 июня, танковая рота, совместно с полком 228-й стрелковой дивизии ожесточенно атаковала части тринадцатой танковой дивизии противника, подошедшей к Млынову, с запада. Но, к исходу 25 июня, танковая рота потеряла 11 танков Т-26 и два Т-38. Еще 3 Т-26 требовали ремонта. Имевшийся химический танк Т-26 лейтенанта Оськина, из-за отсутствия огнесмеси, использовался как пулеметный. И к исходу 25 июня этот отряд вынужден был отойти от Млынова.

[24] При этом, к Млынову, выходил один стрелковый полк с гаубичным артполком дивизии. А к Дубно двигался другой, с полком трёхдюймовых дивизионных орудий. Третий полк дивизии, находясь, с остальными частями дивизии, во втором эшелоне, выдвигался позади этих двух полков.

[25] Приказ номер 0016, по 6 армии. Согласно нему исходное положение, для наступления, 8-й и 15-й мехкорпуса, которые и составляли южную "клешню", должны были занять к 4 часам 30 минутам 26 июня 1941 года. Атаку надлежало начать в 9.00 часов.

План контрудара, разработанный вечером 25 июня, предусматривал не удар одним кулаком. А два удара, по сходящимся направлениям, с севера и юга с целью окружения прорвавшейся группировкой противника. В состав северной "клешни" вошли 9-й и 19-й мехкорпуса, которые должны были занять исходный рубеж для атаки на фронте Грудек, Рымно в 8 км юго-западнее Луцка. Бить они должны были вдоль железной дороги Луцк — Броды. Исходный рубеж они так же должны были занять к 4 часам 30 минутам 26 июня, а атаковать в 9.00 26 июня. Командарм-5 Потапов приказал наступать 9-му и 19-му мехкорпусу в направлении Дубно, с целью его захвата. 19-й мехкорпус должен был взять город к исходу дня 26 июня.

Танки должны были бить по немецким частям, которые наступали вдоль центральной "панцерштрассе". Но, на утро 26 июня план уже устарел, немцы захватили местность к юго-востоку от Луцка, удар уже наносился был не во фланг немецкой группировки, а в лоб ей.

[26] Сленговое название танков в вермахте.

[27] Лёгкий бронированный артиллерийский тягач А-20 "Комсомолец", как вариант упоминается марка Т-20. Единственный образец техники класса БТР, серийно производившийся и применявшийся, в РККА, в предвоенные годы. Производился в 1937-1941 годах. Всего было выпущено 7780 единиц. Производство было прекращено для расширения производства танков.

[28] До лета 1942 года все немецкие корпуса, даже имевшие танковые дивизии, официально считались армейскими. С добавлением в скобочках что это моторизованный армейский корпус. Так 48 моторизованный армейский корпус, у немцев, именовался как XLVIII.Armeekorps (mot).

[29] Эти документы, совместно с заметками для доклада Главной Ставки фюрера "Обращение с захваченными в плен политическими и военными русскими руководящими работниками", стали основными документами предопределившими обращение немцев с советскими гражданами. И обосновали те военные преступления, которые творили гитлеровцы, в том числе и расстреливая комиссаров.

Интерлюдия 1

Утром двадцать шестого июня в Кремль были вызваны генерал-лейтенант Татэкава, посол Японии с СССР, Стаменов, полномочный министр Болгарии, в Москве, и бывший посол, так как Венгрия двадцать третьего числа разорвала дипломатические отношения с СССР, этого государства в Москве, Криштофф[1]. Которых и доставили к Сенатскому дворцу Кремля. Проведя их на второй этаж выходящего к Никольской башне крыла здания. Налево от центрального входа во дворец. Прямо в кабинет к русскому вождю Сталину. И что их удивило, так это то, что в кабинете был устроен импровизированный кинотеатр. Находился кинопроектор, был натянут экран. И были установлены в два ряда восемь стульев. И увидев входивших дипломатов в кабинет, где уже находились глава советского наркомата иностранных дел Молотов, глава советских спецслужб Берия и два советских военных, маршал Тимошенко и генерал армии Шапошников, советский вождь пригласил всех посмотреть только, что отснятый, небольшой киноматериал. Доставленный с позиций, ведущих наступления советских войск. Которые только за вчерашний день освободили два города и сегодня продолжили своё наступление.

Все заняли свои места, при этом в первом ряду стульев заняли места Сталин и иностранные дипломаты. И когда на окнах были задвинуты тяжёлые шторы, застрекотал проектор. И на экране появились колонны советских танков, которые, выдвинувшись из ближайшего леса стали разворачиваться в боевые порядки. И этих танков, включая и буквально огромные машины, с огромными не менее шести дюймов калибром, орудиями, было много. Гораздо больше, чем могли бы себе вообще позволить такие страны как Венгрия и Болгария. Что вызвало весьма эмоциональный возглас посла Болгарии, который удивлённо обвёл взглядом всех собравшихся. Встретившись с весьма недовольным взглядом Криштоффа. На лице, которого, играли желваки, когда он смотрел, как советская артиллерия быстро подавила огонь, противостоящих им немецких войск, и советские танки вошли в ближайшие, к кинооператору, населённые пункты. Ведь они, только в одном кадре, могли лицезреть танков больше, чем их имелось вообще на вооружении армий их стран. При этом самым невозмутимым оказался японский посол, генерал-лейтенант японской императорской армии. Который сидел, с невозмутимым видом, наблюдая за происходящим на экране, только ещё больше суживая свои, и так узкие глаза, на круглом лице, когда советские войска, в очередной раз, подавив сопротивление противостоящих им войск гитлеровцев, двигались вперёд. Причём и он видел, в одном месте, танков больше, чем японские войска могли себе позволить иметь на фронте во всём Китае. Особенно сильно сузив глаза, когда были показаны захваченные в сражении трофеи. А потом, когда был показан красный флаг, над одним, из двух, монументальных зданий, взятого города. Который комментировавший происходящее на экране Сталин назвал городом Берестечко. Один из двух городов, что были озвучены вечерним официальным информационным сообщением СССР, как освобождённые. Вместе с десятком других крупных населённых пунктов. И теперь они видели зримое подтверждение этого наступления и этой победы советских войск. Которое тот же Молотов, с полным удовлетворением на лице, посмотрел. Улыбаясь каждому показанному успеху советских войск на экране. Включая и падение сбитого немецкого самолёта в реку. А два советских военачальника наблюдая за экраном, живо обсуждали происходящее на нём.

Но всё таки один раз глаза японского генерала широко распахнулись. Правда, в этот момент, более эмоциональный болгарский министр даже вскочил со стула. А на экране, было видно, как немецкая пехота пыталась контратаковать, ворвавшиеся в Берестечко русские войска. При поддержке установленных на полугусеничные тягачи противотанковых пушек. Но из кустов, на удалении где-то в километр, выскочили две небольшие танкетки, с которых сорвалось нечто, после применения чего, наступающие войска оказались накрыты разрывами, не менее чем трёхдюймовых пушек. И было такое чувство, что огонь вел сразу дивизион таких пушек. Что заставило немецкую пехоту залечь. Сорвав их атаку. А танкетки, шустро развернувшись, исчезли в кустарнике. При это, японский посол заметил, как Сталин склонился к своим генералам и спросил у них, "что это такое? ". Услышав в ответ, что "это похоже, на применение принятых, на вооружение двадцать первого числа, реактивных миномётов, но в четвёртый мехкорпус они не поставлялись". На что Сталин произнёс "я бы хотел на них посмотреть". Вызвав у японского посла мысль, "а как бы я хотел, на это, посмотреть".

И как только кинопроектор перестал стрекотать, а на натянутой ткани экрана исчез световой прямоугольник, советский вождь произнёс:

— Нашей авиацией и этот момент вы видели на экране, был разгромлен штаб сорок восьмого немецкого корпуса, и часть документов этого корпуса оказалось среди наших трофеев. В том числе были обнаружены и приказы верховного немецкого командования, требования которых противоречат требованиям, подписанной Германией, Женевской конвенции. Как по отношению к обращению с военнопленными, в частности предписывается расстреливать на месте, такую категорию военнослужащих, как комиссары и политработники. Так и по отношению к гражданскому населению. Так как, этими же приказами, отменяется подсудность немецких военнослужащих, по отношению к их преступлениям, на территории СССР. Что уже вылилось в жестокое отношение немецких войск к гражданскому населению. В том числе и к его тотальному уничтожению, по национальному признаку. В том числе и к убийствам стариков, женщин, детей. Что, господа, и прошу донести до вашего политического руководства. Дабы оно могло избежать ошибки, допущенной сегодня правительством Финляндии, объявшую войну Советскому Союзу[2].

После чего глава советского государства обвёл взглядом послов и продолжил:

— Дабы не быть голословным сообщу, что, по получению этих документов, они, совместно с переводами, будут опубликованы в советской официальной прессе. И тогда мы обратимся ко всем странам мира, с просьбой поддержать нас в борьбе с этой античеловеческой силой. И оказать сопротивление нацистам, этим нелюдям, в человеческом обличии, в их стремлении к уничтожению невинных людей. И предлагаем вашим странам присоединиться к этой борьбе.

Послам ничего не оставалось, как сообщить, что они всё сказанное и увиденное донесут до мнения своих правительств, и обязательно поставят в известность, советское руководство, относительно их мнений, по поднятым вопросам. На что Сталин ухмыльнулся в усы, усмехнулся, а потом, направив чубук трубки в сторону бывшего посла венгерского королевства, произнёс:

— А вот вашему правительству, господин Криштофф, мы можем официально сообщить, что по данным нашей разведки, — при этих словах советского руководителя, кивнул в знак согласии Берия, а два других посла отметили, что их так неофициально информируют, и потом им не отвертеться, и поэтому придётся сообщать и эту информацию, своим правительствам, — по отношению к Венгерскому Королевству, враждебные СССР силы, готовятся совершить провокацию[3]. Нанеся, в ближайшие дни, авиационный удар по, принадлежащему вашему королевству, городу. С использованием трофейных боеприпасов и самолетов, имеющих вид, близкий к виду самолётов стоящих, на вооружении Военно-Воздушных Сил СССР. В частности, используя, находящиеся на вооружении, воюющей с нашей страной, Словакии, бомбардировщики. В соответствии с чем, я официально, вам, заявляю, что СССР не намерен наносить авиационные удары, по венгерской территории.

Что вынудило Криштоффа, буквально проглотившего горькую пилюлю, произнести:

— Господин председатель Совета народных комиссаров СССР[4], я немедленно предупрежу своё правительство, по поводу планируемой провокации. И сообщу ему о вашем официальном заявлении. А также немедленно поставлю вас в известность, как только получу ответ своего правительства, на ваши заявления.

Сталин удовлетворённо кивнул и произнёс:

— В таком случае господа, я вас более не задерживаю. Дабы вы могли немедленно донести, до ваших правительств, всё, что вы сегодня увидели и услышали.

[1] Помимо этих стран, являвшимися союзниками Германии, но не объявившими, на 26 июня 1941 года, войну СССР, была ещё Испания. Но она не имела дипломатических контактов с СССР.

[2] Что имело место быть 26 июня 1941 года.

[3] 23 июня Венгерское Королевство, а именно так тогда называлась Венгрия, разорвала дипломатические отношения с СССР. И её послу было официально сообщено, что СССР не имеет никаких претензий к Венгрии. Но, 26 июня, неизвестные бомбардировщики нанесли удар по венгерскому городу Кашш (ныне г. Кошице в Словакии). На осколках бомб нашли клеймо Путиловского завода. Погибли 30 человек и 285 получили ранения. В ответ, 27 июня, Венгрия объявила войну СССР. 28 июня СССР заявил о том, что не наносил авиационных ударов по венгерской территории. Но уже 1 июля венгерская армия перешла советско-венгерскую границу и начала наступление в глубину советской территории.

Ну а по поводу ситуации, с предвоенной Венгрией, есть хорошая историческая байка. Президенту Рузвельту его секретарь докладывает, что Венгрия, вслед за Германией, объявила США войну в декабре 1941 года:

— Господин президент, Венгрия объявила нам войну!

— Венгрия? А что это такое?

— Королевство в Европе.

— А кто у них король?

— Там нет короля, но есть регент и парламент

— Короля нет, но это королевство? МММ... А кто регент?

— Адмирал Хорти.

— Адмирал? Так это морская держава?

— Нет, у них нет выхода к морю

— Ну ладно. А почему они объявили войну? У них есть к нам какие-то претензии?

— Нет.

— К англичанам?

— Нет.

— А к русским?

— Нет.

— А к кому же у них есть претензии?

— К Румынии

— О, так они враги с Румынией?

— Никак нет, они союзники.

Если верить легенде, окончательно растерявшийся к этому моменту Рузвельт тут и произнёс:

— Я отказываюсь что-либо понимать

[4] Такую государственную должность занимал Сталин на данное число.

Интерлюдия 2

Под колесами вагона стучали стыки рельсов, а подполковник Мешков, командир отдельного дивизиона бронепоездов, внимательно всматривался в окружавший его ландшафт. Одновременно узнавая и не узнавая его. Так как он уже был на этом перегоне между Вербой и станцией Броды. Правда был он тогда тут всего несколько дней. Приняв тут свой первый, но далеко не последний бой. Командуя тем самым бронепоездом, в котором находился сейчас. И тогда всматриваясь в эти же прорези командирской рубки на штурмовом вагоне бронепоезда. Правда тогда бронепоезд назывался бронепоезд 75 полка войск НКВД, а совсем не бронепоезд номер 53 "Smialy". Когда-то поляки захватили один, из австро-венгерских бронепоездов, включив его под названием "Смелый", в состав своей армии. Но, в сентябре 1939 года, этот бронепоезд оказался захваченным советскими войсками и оказался в составе 75 полка НКВД. В составе войск НКВД, в 58 и 77 полках, оказались и два других бывших польских бронепоезда, некогда имевшие номера 51 и 55. И которые встретили войну в городе Белостоке и Станиславе[1] соответственно. И теперь два этих бронепоезда шли после головного, на расстоянии километр друг за другом. И вновь именовались, бронепоезд номер 51 "Strzelec Kresowy"[2] и бронепоезд номер 55 "Bartosz Glowazky", соответственно. Идя в Дубно что бы быть переданными в состав создаваемого Войска Польского. Возродив тем самым второй дивизион бронепоездов польской армии, в состав которого эти бронепоезда и входили в 1939 году. И помимо бронепоездов, в состав Войска Польского, в Киеве, передавались, оставшиеся в строю, мониторы и бронекатера бывшей польской Пинской флотилии.

Но не эти мысли волновали советского офицера, который сейчас рассматривал остов вкопанного по башни Т-35. Точнее сейчас это был один корпус, лишённый траков, гусениц и над которым возвышалась только пробитая в нескольких местах большая башня. Всё остальное, включая малые и пулемётные башни, на этой бывшей советской машине, которую он явно видел, в районе Бродов, отсутствовало напрочь. И это была далеко не первая бывшая советская боевая машина, оставленная немцами в том месте, где была ими уничтожена. Пространство, по обе стороны, от железной дороги было буквально усеяно множеством остовов от советских танков, напоминая об тех событиях, участником которых он, тогда старший лейтенант НКВД Мешков, несколько дней и был.

Тогда вернувшись в железнодорожное депо города Броды, из рейда в район городов Верба и Дубно, где его бронепоезду пришлось пострелять из старых польских орудий, поддерживая советские войска, он узнал, что по приказу командира четвёртого механизированного корпуса его бронепоезд решено и перевооружить, и довооружить. Две переделанных, под французский калибр, из бывших русских трёхдюймовок, польских орудия, на бронепоезде меняли на трёхдюймовые зенитные орудия. Плюс на вооружение бронепоезда поступали два установленных на платформы корпуса танков Т-35 и две счетверённых зенитных пулемётных установки. При этом корпуса танков ещё надлежало забрать со станции в Судовой Вишни. Куда и был направлен бронированный паровоз, со штурмовым вагоном, пока на артиллерийские вагонах менялись орудия. При этом снятые, со своих мест, бывшие польские орудия были установлены, на одну из контрольных платформ бронепоезда. За защитой из мешков с землёй. И в результате к полудню бронепоезд вместо трёх боевых вагонов имел уже шесть. И вместо двух орудий, имел десять, в том числе и шесть трёхдюймовых, пусть и трёх разных типов. А количество пулемётов достигло трёх десятков. В том числе по воздушным целям могло вести шесть пулемётных точек, вместо двух. В том числе и две счетверённых, установленных, в пустые двигательные отсеки танковых корпусов, оказавшимися позже весьма эффективными, против немецких пикирующих бомбардировщиков.

Но тогда он, испытывая эйфорию, от столь резкого усиления своего бронепоезда, включив в его состав сотрудников НКВД, решил испытать свой бронепоезд. Приняв участие в бою четвёртого мехкорпуса, в районе населённых пунктов Рудня и Жовтневое. Где огнём своих орудий и пулемётов поддержал наступающие части. Но уже вечером он получил приказ убыть во Львов, на соединение с бронепоездом 77 полка НКВД. И пополнив боеприпасы и получив прочие снабжение, в том числе трофейные продукты, бронепоезд убыл во Львов. Что бы, уже в составе сводного отряда НКВД убыть в Рава-Русскую. Где очень хорошо себя и показали установленные зенитные орудия, заставив немецкие самолёты держаться от советских бронепоездов подальше. Чему способствовало и полученные на вооружении бронепоезда пульты управления артиллерийской стрельбой.

И отступив от Рава-Русской, а потом и Львова, бронепоезда, сведённые в один дивизион и получившие названия БП-75 и БП-77, совместно с частями восьмого механизированного корпуса, отошли за линию старой государственной границы. Где и применялись всё лето и осень сорок первого года. В том числе и принимая участие во всех контрударах советских войск. И очень мощное вооружение БП-75 позволяло им не раз выходить из различных передряг. Пока оба бронепоезда не оказались поставленными на ремонт. И на очередное перевооружение.

Именно тогда корпуса танков Т-35 оказались переоборудованными во вполне себе настоящие броневагоны. Сохранив вооружение. Для чего верхний бронелист танка с необходимым вооружение и оборудованием, был перенесён на бронированную коробку броневагона. При этом, в больших башнях, были заменены орудия, на Ф-34, аналогичные вооружению танков Т-34-76. Со сменой в башне маски пушки[3]. Зенитный пулемёт на этой башне был заменён на крупнокалиберный ДШК. А бывший до этого, на ней, зенитный пулемёт перекочевал на заднюю малую артиллерийскую башню. Плюс счетверённые зенитный пулемётную установку, сменила тридцатисемимиллиметровая зенитка. А каждый такой броневагон оказался вооружённым ещё и четырьмя бортовыми пулемётными установками. При этом оставшиеся, от Т-35, башни оказались экранированы, неся более толстую броню, как ранее экранировались башни на танках Т-28. Счетверённые пулемётные установки оказались перенесёнными в пулемётные рубки бывших артиллерийских вагонов, сменив там ещё польские зенитные пулемёты. Но вот платформу, с бывшими польскими пушками, из состава бронепоезда изъяли. Хотя тогда, уже майор Мешков, ни сколько об этом не жалел. Будучи вполне довольным огневой мощью своего бронепоезда. Перевооружён в бронепоезд огневой поддержки оказался и БП-77. Получив в свои башни стодвадцатидвухмиллиметровые гаубицы.

А вот совсем недавно, в состав дивизиона бронепоездов вошёл и третий бывший польский бронепоезд, ставший к этому времени БП-58, и зенитным бронепоездом. Заменив свои орудия на восьмидесятипятимиллиметровые зенитки. Прибывший, в состав дивизиона, с Западного фронта[4]. А потом поступил приказ переименовать бронепоезда и передать их в состав Войска Польского, сменив экипажи на железнодорожной станции, недавно освобождённого Дубно. Куда медленно и входил бывший бронепоезд 75 полка НКВД, а теперь бронепоезд Войска Польского номер 53 "Smialy". И взору подполковника Мешкова предстала железнодорожная станция, носившая следы тяжёлых боёв. Причём явно боёв прошедших довольно давно. В виде ржавых остовов нескольких Т-26 и одной Т-34, довоенного выпуска. Лишённые многих деталей и с пробоинами в корпусах. И находящихся как вокруг станции, так и между её железнодорожных путей. А далеко не столь не недавних, случившихся в момент освобождения города. Который он помнил совсем другим. Ещё целым, а не таким разрушенным.

[1] Ныне Ивано-Франковск.

[2] Первоначальное наименование захваченного в 1920 году у РККА бронепоезда в польской армии. И переименованного осенью этого же года, в честь маршала Пилсудского, в "Pierwszy Marszałek". Но если остальные названия, в том числе и в честь косиньера, солдата вооружённого переделанной в оружие, по типу пики, косой, армии Тадеуша Костюшко, ещё было приемлемо, по политическим мотивам, то вот упоминание Пилсудского не могло встретить понимание, у советского руководства.

[3] Подобным образом был перевооружён мотоброневагон МБВ-2. Хранящийся в парке Патриот. Где подобным образом были установлены новые пушки в башни от Т-28.

[4] Был потерян 27 июня на станции Жодино, в Белоруссии. На северо-восток от Минска. Когда к станции прорвались немецкие танки. Бронепоезд был отбит, но 1 июля из-за невозможности эвакуации был окончательно оставлен. До этого, 23 июня в Барановичах, при авианалёте у него были повреждены бронепаровоз и вероятно штурмовой вагон, которые отсутствовали, в бронепоезде, 27 июня. Хотя есть информация, что штурмовой вагон этого бронепоезда так и остался во Львове с 1939 года.

26 июня 1941.

1

За несколько минут до того как на юге загрохотали выстрелы артподготовки, для вспомогательного удара командир корпуса появился в штабной палатке, а блиндажи, для размещения штаба, только заканчивали отделывать, гладко выбритый, в чистой форме, со свежим подворотничком, да и ещё пахнущий одеколоном. Первым делом, отдав приказ приготовить подвижный командный пункт из радиофицированных бронеавтомобилей, передвижной радиостанции и штабных автобусов. Что бы, как только высота 223,4 окажется в советских руках организовать там командно-наблюдательный пункт штаба корпуса. Используя для этого строения, оставшиеся от старого русского приграничного форта[1]. Обязательно предусмотрев, для этого командно-наблюдательный пункта, наличие телефонов, телефонных проводов и маскировочных сетей.

И встретив комиссара корпуса, тут же напомнил ему о том, что личный состав уже почти неделю находиться в полевых условиях. И потребовал обеспечить соблюдение необходимых гигиенических норм. Организовав замену нижнее белья, у личного состава. Используя для целей стирки дегазационную технику химических войск[2]. Сказав, что будет лично разбираться с командиром, допустившим, что у его личного состава заведутся паразиты. Так как это тоже биологическое оружие. С которым химические войска тоже обязаны бороться. Для чего комсоставу надлежало организовать, в своих подразделениях, бани. И организовав помывку вверенного ему личного состава. Заодно комкор узнал, и что бригадный комиссар сделал с трофейными немецкими приказами, удовлетворившись сообщением, что они оказались, отправлены в штаб армии, с посыльным, из отдела политпропоганды. Который уже успел вернуться назад.

После чего ознакомился со сводкой разведывательного отдела штаба корпуса. Где в политическом плане главной новостью стало объявление Финляндией войны СССР. И как понял Власов этого шага финнов избежать не получилось. В стратегическом же плане генерал-майор отметил, что объединённые в третью армию, не успевшие выйти из Белостокского выступа, соединения ночью пошли на прорыв, в междуречье рек Ясельда и Бобрик, в направлении Пинских болот. Откуда встречный контрудар наносила четвёртая армия. А главными ударными соединениями, третьей армии, стали шестой механизированный и шестой кавалерийский корпуса[3]. Вышедшие же ранее из Белостокского выступа, ещё до окружения, а ещё только из-под его угрозы, части оказались объединены в составе десятой армии. Занявшей оборону западнее города Барановичи, прикрывая Минск с этого направления. В то время как тринадцатая армия продолжала оборонять столицу Белоруссии с севера. При этом на рубеже реки Березина начинали разворачиваться армии второго стратегического эшелона, двадцать вторая, двадцатая, девятнадцатая и двадцать первая. Что давала надежду, что теперь основным рубежом обороны станет именно эта река.

Ну а в тактическом плане комкора ждали две плохих новости. Одна из них была, что ему запретили развернуть штаб в Берлине. В посёлке Берлин. Дав, при этом понять, что ещё рано. Ну и по данным разведки корпуса, перед частями советского четвёртого мехкорпуса появились части сорок четвёртого немецкого армейского корпуса. И не только пятьдесят седьмая дивизия, но и части двести девяносто седьмой, двести шестьдесят второй и семьдесят пятой пехотных дивизий противника. Которые проявились на левом фланге обороны четвёртого и перед фронтом пятнадцатого механизированного корпуса. Что весьма настораживало командира четвёртого механизированного корпуса. Да и заставило несколько продлить фронт корпуса в районе города Кременец несколько на восток, до соединения со сто сороковой стрелковой дивизии. Ставшей соседом корпуса справа.

Но пока удар наносился по пехотной группе, группе Вагнера, шестнадцатой танковой дивизии немцев. Оказавшихся перед отвлекающей группировкой корпуса. При этом услышав фамилию немецкого командира этой группы, Андрей Андреевич поморщился, проговорив, "вот же немцы, до чего не дотронуться, всё испортят даже такое название". И пока командир корпуса входил в положение дел, сложившихся к утру, на северо-востоке загрохотала артиллерийская подготовка, предвещая наступление двух танковых и двух кавалерийских полков. Наступление, в котором, должны были принять участие и пятибашенные Т-35[4]. Все, которые, смогли добраться до линии фронта. Не выйдя, на переходе, из строя по техническим причинам. И сейчас Власов надеялся, что при поддержке современных машин, эти пятиглавые драконы Сталина, всё так скажут своё веское слово.

По крайней мере, скажет своё слово, как средство поддержки. Идя в наступление во второй линии, вместе с Т-26, и несколькими КВ-2. Приняв, перед этим, участие в артподготовке. Ведя огонь из трёх орудий, причём каждый. Для чего в танках был размещён повышенный боезапас. Да и рядом, с танками, находились снаряды. Которые заряжающим, через открытые люки танков, подавали не принимавшие участие в ведении огня члены экипажа. Вели огонь по позициям немецких войск и другие танки. Так как, командир корпуса посчитал, что порядка полутора десятков гаубиц, две дюжины стосемимллиметровых пушек, и, в сумме, около двух десятков дивизионных, полковых и конных трёхдюймовых пушек, это очень мало. Даже при поддержке небольшого количества противотанковых орудий. Да и миномётов, в боевых порядках наступающих войск, было не много. Так что пришлось отдать приказ задействовать, при артподготовке, танковые орудия. Да и те же зенитные орудия, из числа тех, что прикрывали этой район и могли обстрелять позиции противника, тоже предполагалось использовать для артиллерийского удара.

В общем, это было не три сотни орудий на километр фронта, как хотелось бы. Всего орудий, что открыли огонь, было сотни четыре. Всего где-то по сотне стволов, причём довольно мелкокалиберных стволов, на километр прорыва. Но всё равно, даже тут, в штабе корпуса, в двух, с половиной десятках километров, это звучало в буквальном смысле как непрекращающийся гром, среди ясного неба. Предвещавший начало нового дня. И нового наступления.

2

Но, к полудню двадцать шестого июня, командно-наблюдательный пункт четвёртого мехкорпуса, на высоте 223,4 так и не организовали. Несмотря на то, что удары двух танковых дивизий, на главном направлении и оказались успешными. И получилось, пусть и через повреждённые немцами, но восстановленные сапёрами дамбы ворваться, частям тридцать второй дивизии, в Корутно. С ходу заняв на этом участке селения Плящевка и Теслугов. И поднялись на, нависающую над ними, гряду холмов. Войдя в лес на их северном склоне. А северо-западнее их, штурмовым отрядом восьмой дивизии, ещё во время артподготовки, занять мост в селении Плящевом. И так же выдвинутся на северный берег реки Плящевка. Хотя с ходу занять селения Солонив и Плящевое не получилось. Оказавшись прижатыми, к болотистым берегам реки Стырь, оборонявшие эти населённые пункты части противника оказали упорное сопротивление. И понадобилось несколько часов, чтобы заставить противника, бросив тяжёлое вооружение, отойти, из Солонива, а потом и Плящевого, на западный берег реки Стырь.

Но вот вынудить противника отойти с высоты 223,4 и из селения Остров не получилось. Усиленный батальон немцев, зацепившись за эти опорные пункты, продолжал упорное сопротивление. Несмотря на то, что оказался в окружении. А советские войска сумели занять высоты севернее селений Корутно и Теслугов. Где части тридцать второй дивизии заняли оборону, вдоль опушки леса. Вынужденно задействовав, для уничтожения окружённого противника один полк. И ожидая контрудара более чем сотни танков. Которые, с началом советского наступления, ушли из района селения Теслугов к Козину. Тогда командир корпуса решил, что противник, опираясь на резко усилившуюся, самоходными установками типа "Штуг" и резко возросшим числом, более чем на три десятка, противотанковых орудий[5], оборону, собрался контратаковать своими танками наступающие части тридцать четвёртой дивизии. Приказав этим, наступающими на вспомогательном направлении, частям перейти к обороне. Ожидая контрудара танков противника. Но противник вёл в основном на этих участках активную перестрелку. Только изредка контратакуя пехотными подразделениями, под прикрытием артиллерии и самоходных установок. Так, до сих пор и не вводя в бой свои танки. Которые куда-то исчезли[6], в буквальном смысле растворившись в пространстве. И о том, что они не померещились, говорил захваченный в Теслугове немецкий СПАМ. Где совместно, с довольно большим количеством прочей техники находилась и пара десятков подбитых и аварийных немецких танков. Ну и упорная оборона немецкого батальона в Острове наводила на мысль, что противник рассчитывал деблокировать эти свои части и восстановить положение.

Сковывающие удары на участке восемьдесят первой моторизованной дивизии тоже увенчались успехом. Как в районе Шуровичи, навстречу частям пятнадцатого мехкорпуса, что позволило вывести из боя, в резерв корпуса, триста двадцать третий мотострелковый полк подполковника Лысенко. Выведя его в лес в районе Антоновки. Так и, увенчавшийся успехом, удар в районе Берестечко. Позволивший занять селения Мерва и Кутров. Тем самым расширив плацдарм на западном берегу реки Стырь. Где командир корпуса приказал частям восемьдесят первой дивизии занять оборону. Так как противник стал вводить на этом участке значительные силы пехотных частей. Постоянно контратакуя советские части. И уже чувствовалось превосходство немцев в силах. Особенно на этом участке.

В общем, к полудню двадцать шестого числа наступление продолжала только восьмая танковая дивизия. Заняв населённые пункты Вербень и Глубокая долина, с окружавшими их небольшими селениями. Достигнув нависающих над ними гряды высот. На которых и заняли позиции многочисенные пехотные части противника. Из чего Власов понял, что района боевых действий его корпуса, достигли пехотные дивизии противника. До этого следовавшие во втором эшелоне наступающих немецких войск. Ещё одной проблемой, сковывающей действия советских войск, стали окружённые в Острове части противника. Переброска артиллерии, поддерживающей наступление восьмой танковой дивизии, планировалась через переправу в Острове. Так как мост в Плящевом находился под огневым воздействием противника. И если танки ещё могли там пройти, то вот рисковать артиллерий и снабжением не хотелось. Но сейчас сам Остров всё ещё удерживался подразделениями противника. Так что пришлось организовывать для артиллерии восьмой дивизии её переброску на северный берег реки Плящевки через дамбы в Корутно. После перехода туда артиллерии тридцать второй дивизии. А после ещё и, поменяв первоначальные планы, организовывать снабжение перешедших реку частей по этому-же маршруту. Имея в своём распоряжении только один, да и то поднимающийся в гору просёлок. Хотя ситуацию несколько скрашивало наличие, в составе войск, самодельных эрзац-самоходок. Которые были все собраны для поддержки восьмой дивизии. Оказывая её частям быструю непосредственную поддержку. Но как бы то не было, но восьмая танковая дивизия продолжала наступление, вдоль ровной долины, в направлении населённых пунктов Демидовка, Рогозное и Волковые. Постоянно требуя поддержки. В том числе и резервами. И если в артиллерийской поддержке комкор наступающим частям не отказывал, то вот оставшийся в резерве мотоциклетный полк Власов вводить в бой не спешил. Решив сменить атакующие Остров части высвободившимся триста двадцать третьим мотострелковым полком. А вот уже потом, выведя, от Острова, полк тридцать второй дивизии, ввести его в бой на стыке этой и восьмой танковой дивизии. Усилив свой ударные части.

При этом генерал-майор отметил, что взаимодействия частей вверенного ему корпуса так добиться и не получилось. Артиллерийская поддержка запаздывала. Как и реакция на немецкие контратаки. Из-за чего некоторые объекты приходилось атаковывать снова. Теряя время и людей. Что заставило Андрей Андреевича даже зло высказаться. Бросив в сердцах: "да прав был маршал Будённый, сказав, что сильна Красная Армия, но связь её погубит". Заставив этим удивлённо приподнять бровь комиссара. Да и авиационная поддержка советской авиацией частей корпуса заметно снизилась, по сравнению с предыдущим днём. В отличие от поддержки немецких войск германской авиацией, которая весьма активно наносила свои удары по наступающим советским частям, позициям артиллерии, тыловым учреждениям. И от больших потерь спасала только довольно сильное зенитное прикрытие района боевых действий. А отнюдь не противодействие немцам советской авиации. Которая хотя сама и наносила удары по немецким позициям, но прикрыть район боевых действий четвёртого мехкорпуса даже и не пыталась[7]. Хотя немецкая авиация буквально висела над полем боя. Нанося удары. И от тяжёлых потерь, хотя в тыловых частях и в артиллерии потери, от немецкой авиации, и оказались весьма чувствительными, части корпуса спасало только то, что район расположения корпуса, оказался прикрыт, весьма большим количеством зенитных средств. И большим количеством лесных массивов в этом районе.

При этом, связанное с недостатком взаимодействия в РККА, последствие генерал-майор Власов испытал на себе. Когда всё-таки, выделенная в передвижной командно-наблюдательный пункт штаба корпуса техника, совершила марш, из штаба корпуса, на командный пункт восьмой танковой дивизии, разместившийся в монастыре на Казацких могилах, то она попала под воздействие немецкой авиации. Дважды маскируясь от немецкой авиации. И один раз отбив атаку пулемётным огнём и огнём из винтовок. И всё-таки прибыв в штаб восьмой дивизии. Находящийся как раз на равном расстоянии от Плящевого и Острова, где продолжали сопротивление немецкие части. И где командир корпуса назначил совещание командиров восьмой, тридцать второй танковой дивизий и триста двадцать третьего мотострелкового полка.

3

Вообще монастырь был построен по царскому приказу к 1914 году. И в нём, на небольшом искусственном острове, появившемся из-за выкопанного в излучине реки рва, на возвышении были построены монастырский домик, а также служивший памятником, погибшим в Берестецкой битве казакам, Свято-Георгиевский храм. Стилизованный под украинское барокко. И в подземелье, которого, в подземной церкви Святой Параскевы находился склеп. Куда были снесены, найденные на месте последнего боя, прорывавшихся из окружения, казаков, останки погибших. А слева, от Георгиевского собора, находилась старая, ещё деревянная Михайловская церковь, построенная в 1630 году, и перенесенная, в монастырь[8], из соседнего села Остров. Та самая церковь, в которой митрополит Иосаф освятил сабли казаков Богдана Хмельницкого, перед, не удачной, для них, битвой. И где Богдан провёл, в бесплодных молитвах всю ночь, перед этим сражением. И всё это было обнесено невысокой кирпичной стеной. С несколькими проходами, с подходящими к ним мостами, на прямой стороне стены. И глухой подковообразной противоположной частью. В результате эта невысокая стена не стала серьёзной преградой для атаковавших монастырь советских частей. Очень быстро заставивших немецкое усиленное отделение, оборонявший эту позицию, уйти на другой берег реки. И вот теперь в склепе, куда вели проходы, как из храма, так и через подземных ход из церкви, собирались командиры. И пока все не собрались, командир корпуса подошёл к нишам, где за стеклом лежали человеческие останки. И которые, как, впрочем, и останки, лежавшие в свободном доступе в Киево-Печерской лавре, в том числе и Ильи Муромца, никто не собирался перезахоранивать. В отличие от одного тела, так же лежавшего, под стеклом, и ниже уровня земли, но в мавзолее, на Красной площади. И по отношению, к которому просто очень многие хотят забыть, что это человек когда-то жил. Уверяя, что в отличие мощей святых, таскаемых по всему миру, причём, как говориться в том анекдоте, что из семи голов Иоанна Предтечи, что существуют в мире, только три подлинные, этот человек похоронен не по-христиански. И от созерцания изувеченных, при жизни, останков казаков комкора отвлёк комиссар корпуса. Который подойдя с сзади произнёс:

— О чём задумались, товарищ генерал-майор?

— Да есть две думки, товарищ бригадный комиссар, — ответил Андрей Андреевич, — Первая, что глядя на эти останки, погибших тут почти триста лет назад, казаков, понимаешь, что второй раз мы тут проиграть не можем. И поэтому не помешает, дать понять бойцам, что и мы тут сражаемся, за свою землю, за свой народ.

— А вторая? — кивнув, в знак того, что он осознал мысль, произнёс Мишинев.

— А вот вторая сложнее, — задумчиво произнёс, глядя на пробитые черепа, Власов, — Вот смотрю на убитых, предками нынешних свидомых националистов, казаков и думаю, как можно, в основе идеологии националистов Западенщины, иметь Запорожскую Сечь, возводя свою попытку государственной идеологии именно к их обществу. Хотя всего три сотни лет назад запорожцы и местные униаты были злейшими, не примиряемыми врагами. И всё равно находятся те, кто свято верует, что именно они, а не мы, наследники тех, кого убили их прямые предки. И как легко всё-таки не образованные, не знакомые с логикой массы принести любую, самую извращённую и бредовую идеологию.

— Западенщины? — переспросил Мишинев, — Впервые слышу этот термин. Но очень он понятный. И вам не кажется товарищ генерал-майор, что вы слишком превозносите логику, вместо того что бы сделать ставку на марксиско-ленинско-сталинскую, пролетарскую идеологию?

— Пользуйтесь термином, товарищ бригадный комиссар. Благо хорошо характеризующий феномен местного менталитет. А по поводу логики, не кажется. Вы просто путаете мягкое с тёплым, — покачал головой Андрей Андреевич, заставив последними словами усмехнуться всех собравшихся командиров, — Идеология, это не наука, в отличие от логики. И вообще я считаю, что человека, не освоившего логику, как науку, не стоит считать образованным человеком. Не грамотным, умеющим читать и считать, а именно не образованным. То есть, не способным критически оценивать окружающий его мир. И не способным противостоять манипуляции, не обладая критическим мышлением, которое можно, в первую очередь, развить именно логикой, которую можно назвать царицей образования.

— С оценкой логики пожалуй соглашусь. Но вот феномен местного менталитета, в чём, вы считаете, его особенность, — произнёс Мишинев, — и почему вы, товарищ генерал-майор, считаете, что это важно?

— Это очень важно, товарищ бригадный комиссар, именно недооценка учёта местного менталитета, как совокупности мировоззрения, идеологии и образа жизни автохтонного населения.

— А что с ними не так? — продолжал спрашивать бригадный комиссар.

— Да всё не так, товарищ бригадный комиссар, — пожав плечами ответил Власов, — Начнём с того что они уже шестьсот лет, с того момента, как местный князь сделал ставку на сближение с коллективным Западом, в виде папы римского, приняв из его рук королевскую корону, не живут на своей земле. Ведь в результате, этой сделки, земли Червонной Руси, на протяжении последних шести сотен лет, находятся в составе иноземных государств. И если мы своё государство выстрадали и считаем его своим, то эти люди любое, пришедшее на их земли, государство считают чужеродным. И поэтому хотят создать своё собственное. На своей идеологии, считающей все окружающие народы второсортными. Включив в него земли, на которые они как бы имеют весьма смутное право. В частности, пресловутый Зелёный Клин в Приморье. Которые эти тоже считают своим. Порой даже и, не зная, где находиться этот самый Зелёный клин, на который претендуют. И не спрашивайте меня почему так, я не могу объяснить дологичное мышление автохтонного населения. Но продолжим про его менталитет. Который так же выражается в их стремление переметнуться, по крайней мере, внешне, на сторону сильнейшего. Кто есть в данной местности, в данный момент. Но фигу, в кармане, они держать будут. Плюс не стоит забывать, что автохтонное население весьма набожно. И имеет весьма большую прослойку верующих униатского вероисповедания, на Волыне не так сильно, а вот в Прикарпатье весьма, и весьма значительную. Которые совсем недавно всего четверть века назад принимали участие в гонениях на русинское, православное население. Приняв участие не только в его истреблении и в изгнании, но и в последующем разграблении оставшегося после них имущества. Из-за чего и считают, что при австрийцах им было лучше. Хотя и имеют сейчас планы пограбить имеющееся тут еврейское население. Зная, что немцы готовы его истребить. Лелея мечту о том, что их сделают полицаями, и они смогут самоутвердится. За счёт того, что будут грабить, пытать и убивать. Так сказать, мы имеем, у автохтонного населения, желание получить гиперкомпенсацию за собственную ущербность. Ибо ничего, кроме трусости, алчности и желания угодить хозяину, тому кто тут и сейчас самый сильный и может дать гроши и позволить панувать, у большинства автохтонного населения не имеется. А мы априори гроши не дадим и панувать не позволим. Значит для них плохие. И в общем можно сказать, что когда мораль общества не поспевает за уровнем технического развития, то жди беды. И без переформатирования морали общества, под наши цели, нам коммунизм не построить.

Мишинев нахмурился и произнёс:

— И что же с этим делать?

— Не знаю, — честно признался Власов, — Я же не архитектор человеческих душ. Скорее даже душегуб.

А немного промолчав, добавил:

— Хотя, вот есть опыт переформатирование менталитета автохтонного населения. На примере Турции, где из детей местных христиан формировали отряды янычар. Вот и тут надо сразу же изымать детей из подобных семей. Заставив их платить налог кровью. Причём в отличие от турок, изымать и девочек, и мальчиков. Ибо, у тех же поляков, основными носителями националистических, польских идей являются их женщины. Воспитывая изъятых детей так, чтобы образ жизни их родителей, вызывал у них не просто брезгливость, отторжение и непонимание. Но что бы они испытывали и омерзение от образа мыслей своих родителей.

— Но это же слишком жестоко, товарищ генерал-майор, не по-пролетарски, — буквально вскричал Мишинев.

— Тогда товарищ, бригадный комиссар, или получите прививку здорового цинизма, или будьте готовы проиграть националистическим настроениям. А логика обстоятельств всегда сильнее логики намерений. Плюс напомню, что согласно классикам марксизма, детей должно воспитывать государство. И тут мы имеем как раз именно такой случай, и не только тут, но и так должно быть везде, где местный менталитет мешает построению социализма. Государство должно воспитывать детей, а родители должны обеспечивать их жизнь. И вообще хочешь победить врага, воспитай его детей, — жестко произнёс Власов, услышав в ответ, от Мишинева:

— Но почему же мы должны проиграть? С чего такой пессимизм, товарищ генерал-майор?

На что Андрей Андреевич спокойно ответил:

— Националисты будут играть на самых низменных чувствах людей, Апеллируя к тому, что надо просто отнять у других, так как они хуже, по той простой причине, что они другие. А деградировать легче, чем возвышаться, где необходимо приложить усилия, такие же, как и при труде. И подобные идеи националистов будут находить отклик у недалёких, не образованных людей. Играя на их желании получить всё и сразу. В отличие, от нас, которые предлагают перед этим потрудиться, на свою пользу. Это же ведь работают на чужую, — и потом комкор добавил, — Но товарищ бригадный комиссар я думаю нам пора начинать совещание, все товарищи в сборе.

И началось совещание. На котором Власов поставил задачу триста двадцать третьему мотострелковому полку, сменив окружившие Остров части, как можно быстрее занять этот населённый пункт. После чего занять оборону вдоль реки Стырь. От города Берестечко и до селения Вербень. Включая и оборону этого селения. Сменив там части восьмой танковой дивизии. Тридцать вторая дивизия, используя и высвободившиеся в Острове части, должна будет занять рубеж населённый пункт Волковые, высота с отметкой 286, населённый пункт Доброводка. Ведя, в дальнейшем, наступление, в общем направлении и имея целью выход на рубеж, высота с отметкой 293, населённый пункт Козин. Прикрывая левый фланг восьмой танковой дивизии.

А вот с наступлением восьмой танковой дивизии возникли сложности. По плану дивизия должна была с ходу подняться на гряду высот между селениями Вербень и Рогозное. Что бы в дальнейшем наступать вдоль дороги на Демидовку. Имея целью выйти к городу Млынов. Но эти высоты оказались заняты весьма многочисленными пехотными подразделениями противника. С большим количеством противотанковых средств. И все предыдущие атаки, на этом направлении, сорвались. Что вынудило командира корпуса поставить дивизии иную задачу. Прикрывшись частью сил, с левого фланга, атаковать главными силами в направлении населённых пунктов Рогозное и, исключительно, Волковые. Имея на своём правом фланге тридцать вторую дивизию. И заняв населённый пункт Рогозное, воспользовавшись тем, что склон возвышенностей, в этом месте, из-за наличия речной долины, более пологий, атаковать населённый пункт Демидовка с юга. Обойдя позиции пехоты противника, размещённые по гребню возвышенностей, и тем самым заставив немцев отойти с большака, ведущего на Млынов. После чего продолжить наступление в направлении города Млынов. Используя, в качестве резерва, высвобождающиеся на других участках силы. Обратив особое внимание, начальника артиллерии корпуса, генерал-майора Сидорова на необходимость поддержать действия восьмой дивизии всей доступной артиллерией. После чего комкор и отпустил всех командиров. А сам, внимательно осмотрев черепа, размещённые за стёклами, в нишах, на полках склепа и произнеся, "верьте браты, мы победим, я это знаю", прошёл, по подземному переходу в Михайловскую церковь.

На выходе из которой и столкнулся с Седуновой. Которая неуклюже отдав честь, поднеся руку к каске, с зажатым, в ней, пакетом произнесла:

— Товарищ генерал-майор, тебе пакет. Из штаба армии.

Сразу заставив, тяжело вздохнувшего от всего этого, Власова вспомнить древний советский анекдот[9]. Из его другой, казавшейся уже совершенно далёкой, жизни. Когда солдат, времен царской армии, обращается к офицеру, произнеся:

— Вашбродь, табе пакет.

— Не табе, а вам, болван.

— Вам, это когда вас много, а пакет табе.

И улыбнувшись, как своим мыслям, так и виду молодой женщины, генерал-майор произнёс:

— Ну давайте пакет, товарищ младший лейтенант.

После чего взял пакет, развернул его и принялся читать. Всё больше и больше хмурясь. Из-за чего прошедший после него Мишинев произнёс:

— Плохие новости?

— Даже очень, товарищ бригадный комиссар, плохие новости. Противник прорвался, силами более двух сотен танков, к Острогу. И сумел отразить атаки девятого и девятнадцатого механизированных корпусов к Млынову и Дубно. Из-за чего нам предписано сместить направление наступления корпуса на Дубно[10].

— Тогда, товарищ генерал-майор, надо срочно опять всех собрать, поставить новые задачи, — комиссар корпуса попытался было развернуться, что бы вернуться в подземный ход, но его остановил голос Власова:

— Не спешите, товарищ бригадный комиссар. Пока не будем спешить, всё одно перегруппировку войск будем осуществлять в темноте. Да и пусть противник считает, что направление нашего главного удара, это всё ещё Млынов. Плюс занятие этих населённых пунктов, за которые сейчас начнутся бои, позволит прикрыть, завтра, наш левый фланг ударной группировки.

— Но что будем делать сейчас? — поинтересовался Мишинев.

— Для начала посетим захваченный немецкий СПАМ, в Теслугове. Во-первых, нам, что показали события сегодняшнего дня, для подвижного командно-наблюдательного пункта, нужна зенитка, чтобы от вражеских самолётов не прятаться и выжидать, когда они улетят. Но к которой боеприпасов не много, и которую можно будет использовать непосредственно из кузова автомобиля. Не сожалея, что она не будет задействована в системе ПВО корпуса. А во-вторых, там должен быть командир временного батальона трофейной техники. У меня, для него, будет одна боевая задача. Которую хочу поставить ему её лично. А вот потом уже и вернёмся в штаб корпуса. Где и займёмся расчётом сил, утверждением задач подразделений. Ну и оформлением приказов. Так что, в дорогу, товарищи.

4

Несмотря на то, что захваченное место сбора немцами своей, непригодной к дальнейшему использованию, техники находился буквально в километре от их оборонительных позиций на нём уже во всю, хозяйничали бойцы, из временного батальона трофейной техники. Проверяя захваченные трофеи на возможность их использования. Туда же стаскивались и обнаруженные в районе боевых действий трофеи. И всем эти руководил командир батальона старший лейтенант Ткаченко. Поисками которого и занялся генерал-майор, как только прибыл в Теслугов. Заодно и наблюдая за тем разнообразием техники, что скопилось на этом пункте битой техники.

А посмотреть было на что. Похоже этот сборный пункт создали немецкие танкисты. По крайней мере, в его центре стояло несколько танков, причём все немецкого производства. А вот вокруг них уже стояли в беспорядке весьма разнообразная и весьма разномастная техника. По крайне мере среди техники Власов заметил и остов польского артиллерийского тягача C2P[11], на базе польской же танкетки. Но среди всего этого скопища внимание командира корпуса привлекла весьма необычная машина, самая маленькая самоходная артиллерийская установка, Т-32[12], созданная в Чехословакии, на базе танкетки, и находившаяся, в количестве восьми штук на вооружении Югославии. Где несколько штук были захвачены одиннадцатой танковой дивизии в мае 1941 года. И вот теперь этот трофей советский генерал-майор видел стоявшем, перед его глазами. И как раз, когда генерал созерцал это творение чешского гения, со сделанной немцами надписью "Ella" на стволе, к генералу и подбежал старший лейтенант Ткаченко. И стал отдавать рапорт, который комкор, с благосклонным видом принял, и выслушав комбата, произнёс:

— У меня, к тебе, старший лейтенант, на завтра, будет очень важное и ответственное задание. Как раз в вашем стиле ведения боевых действий. Смелых, дерзких и решительных.

— Слушаю, товарищ генерал-майор, — от предвкушения, у старшего лейтенанта, буквально вспыхнули глаза. А Власов продолжил:

— Крайне важно будет завтра захватить железнодорожный мост через реку Иква, что ведёт на железнодорожную станцию Дубно. И идущий параллельно ему шоссейный мост. Для чего я и хочу использовать твой батальон. Возьмёшь всё, из трофейной техники что успеете поднять к утру...

— Поднять, товарищ генерал-майор? — произнёс старший лейтенант Ткаченко. На что комкор ответил командиру батальона:

— В смысле всё, что успеете привести в работоспособное состояние из трофеев. А в идеале в боевое тоже. Ибо тебе понадобиться всё, что сможет двигаться и вести огонь. И вижу тут уже находиться Т-34. Что с ней? На ход поставить можно?

— Надо поменять один каток, а так она вполне боеспособна, — посмотрев на стоявший на краю сборного пункта, куда стали подтаскивать и аварийную советскую технику, танк, ответил Ткаченко. На что генерал-майор произнёс:

— Танк отремонтировать, покрасить в чёрный цвет и нанести на стандартных местах, и плюс на ещё самых заметных мест корпуса, увеличенные немецкие опознавательные знаки.

— Но, это зачем, товарищ генерал-майор? — удивлённо посмотрел, на комкора, комбата. На что генерал произнёс:

— Это стандартное обозначение, в вермахте, трофейной техники. Увидев, таким образом, окрашенный и обозначенный, наш танк, немцы не начнут нервничать раньше времени. А тебе такая машина точно пригодиться, когда мост держать будешь. Плюс это позволит вам давать объяснение немецкой охране, что вы эвакуируете, с ремонтной базы, технику, которая оказалась на ходу. Но за вами гонится русский передовой отряд. Но, для поддержания этой легенды, вам всем придётся быть в касках и в немецких плащ-палатках. Кроме конечно тех, кто будет лежать в кузовах, не высовываясь. При этом, позади твоей колонны, на расстояние километра, должна идти колонна наших танков или бронеавтомобилей. Возьми свою бывшую роту. В разведывательном батальоне восьмой дивизии. Плюс возьми сапёров. На всякий случай проверить мост на закладку взрывчатки. В общем, легенда понята?

— Да, товарищ генерал-майор, это понятно.

— Это хорошо, старлей, — кивнул в ответ Власов и продолжил, доставая карту района, — Теперь переходим к тактике твоих действий. В общем, схема действий следующая. Уходишь двумя частями в отрыв. При этом твоя бывшая рота якобы тебя преследует. Следуя второй колонной, в отдалении километр, от основной колонны. Постреливая мимо вас, когда вы будите останавливаться. Что поможет преодолевать посты немецких жандармов. Движение начинаешь из леса на северном склоне высоты с отметкой 286. Благо это будет рубеж восьмой дивизии. Что поможет, твоему подразделению, не вступить в перестрелку со своими. И пользуясь лесным массивом, на вершинах этой гряды, выходишь, по просекам, в них, к долине вот этой, безымянной реки, по крайней мере её название, ни на одной карте почему-то не указано. Где форсируешь её через дамбы, либо у селения Малая Мильча, либо у селения Пирятин. И дальше выдвигаешься по этим высотам, на противоположном склоне долины к населённому пункту Тараканов. Где и выйдешь к началу дамбы, что ведёт к мостам. Как шоссейному, так и железнодорожному, ведущих к железнодорожной станции Дубно. Далее пересекаешь пойму реки через дамбы и выходишь к параллельным мостам. Из расчёта, что бы преследующая тебя колонна вышла, в это время, к основанию дамбы. А ты сам, быстро преодолеваешь мосты, зажимая их охрану с двух сторон. Уничтожая её. Сапёры проверяют мосты на наличие взрывчатки. При необходимости нейтрализуют взрывчатку. После чего ты старший лейтенант и держишь мосты, до подхода наших основных сил. До этого стараясь, в боестолкновения, не вступать. Оставляя уничтожение немецких постов следующей за тобой роте. Сам же возьми специалиста по немецкому языку, желательно без акцента и с берлинским произношением. Который будет в форме немецкого офицера и будет объяснять, их жандармам, кто вы такие. Найдёшь такого специалиста? И вообще боевая задача ясна?

— Да, товарищ генерал-майор, задача ясна. Специалиста по немецкому языку найдём, — ответил Ткаченко, с завистью глядя на карту, в руках генерал. И заметив этот взгляд Власов произнёс:

— Что карты нет?

— Дубно и окрестностей, нет, — честно признался старший лейтенант. И Андрей Андреевич, поморщившись, произнёс:

— Хорошо, в приказе, что сейчас начнёт составлять товарищ лейтенант, — с этими словами Власов посмотрел на, стоявшего рядом с ним, Жарких, — будет указано об обязательном оснащении всех командиров твоего отряда необходимыми картами местности. Из запасов штаба корпуса, там должен быть ещё запас польских карт. И где будут указаны необходимые для маскировки меры. Карты получите одновременно с приказом. Либо тут, либо уже в лесу, на высоте 286. Всё понятно, старлей?

— Да, товарищ генерал-майор, всё понятно, — подтвердил, сразу повеселевший Ткаченко, — Задачу выполним.

— Конечно выполнишь, куда же ты денешься, — усмехнувшись, проговорил командир корпуса, кивнув на немецкую технику, стоявшую вокруг, — Но мог бы и сам разжиться немецкими картами. Неужели, среди всей этой техники, не нашлось? Не поверю.

— Да мы как то не смотрели, — стушевался командир батальона, — За мародёрство же примут.

— Это не мародёрство, а трофеи, ежели используете, чтобы сподручнее было приказы Родины выполнять. А мародёрство, это когда личные карманы набиваешь. Так что всю технику осмотреть. Всё полезное использовать. Найденные бумаги передать, в том числе и карты, с отметками, если такие отыщутся, товарищу младшему лейтенанту. Дабы она их перевала. И в разведывательный отдел корпус доставила, — продолжил говорить командир корпуса, заложив левую руку за спину и размахивая правой, — Но у меня к тебе старлей ещё одно дело есть. Для подвижного командного-пункта нужна зенитка, смонтированная на автомобиле, и такая что бы могла вести огонь сходу. Но с небольшим количеством боеприпасов, что бы было не жалко использовать её вне системы ПВО корпуса. Есть такая?

— Найдём, — проговорил Ткаченко оглядываясь, — Где-то стоит тридцатисемимиллиметровая зенитка, смонтированная на полугусеничном шасси[13]. Сама установка цела, немцы застряли, и увести не успели. Хотя снаряды практически все и расстрелять успели, прежде чем их из пулемётов срезали. Но на отражение пары авиационных налётов боеприпасов должно хватить.

— Замечательно, комбат, — удовлетворённо произнёс Власов, — Нас такое зенитное прикрытие, передвижного командного пункта, вполне устраивает. Принимай установку на баланс своего батальона, приведи в порядок, обеспечь расчётом, ну и направляй к штабу корпуса. Будет придана передвижному командному пункту. О её перспективах подумаем. Но есть ещё один вопрос.

При этом, с последними словами комкор посмотрел на лобовой лист самоходки Т-32, перед которой они с Ткаченко стояли, и произнёс:

— Я вижу, у тебя, тут стоят весьма интересные и редкие образцы техники. Вот эту самоходку как можно отремонтировать и использовать? А то, как бы и пушка не плохая на ней стоит, да и пулемёт, пехоту отгонять, имеется.

— Нет товарищ генерал-майор, не получиться, — покачал головой старший лейтенант, — Если только как неподвижную огневую точку применять. Хотя снарядов для неё и патронов к пулемёту, не мало, в наличии имеется. Но на ней ходовая, снарядом, выбита. А отремонтировать, самим, не получиться. Установка одна такая, запчасти взять неоткуда. Даже не знаю, куда её приспособить.

— А поставь ка, её в кузов, какого ни будь грузовика или тягача, в ней весу тонн пять, транспортёр подобрать можно. Так что бы вооружение смотрело назад. И если шасси и кабину с мотором у носителя частично забронировать, то может получиться и вполне полноценная боевая единица в твоём батальоне. Которую в бою будешь использовать. В качестве подвижного средства поддержки. Эдакий "Раздуплятор". Дабы раздуплять, супостатов, — при этом слове старший лейтенант, только усмехнулся, бросив короткий взгляд на генерала, — Причём можно использовать по этой схеме и другое трофейное вооружение.

Ткаченко удивлённо посмотрел на командира корпуса, а потом произнёс:

— Вы разрешаете, так трофейную технику использовать, товарищ генерал-майор?

— Конечно товарищ старший лейтенант, — кивнул Андрей Андреевич, — Трофейную технику можете использовать по своему усмотрению. Как посчитаете нужным.

— Хорошо, товарищ генерал-майор, — посмотрев на чешско-югославскую самоходку, ставшую немецкой "Эллой" и произнёс, — Тогда я этот "Раздуплятор" завтра же и использую. Там есть частично бронированный полугусеничный тягач. Пушку, установленную на нём, уничтожили прямым попаданием, расчёт осколками выбили. Но сам тягач, вполне привели в порядок. Вот на него эту танкетку и поставим. И завтра эту схему в бою проверим.

Комкор кивнул, в знак согласия, а потом произнёс:

— Только закрепите хорошо, чтобы на склонах не потерять. Ну и потом подумай об всяких "Скарабеях" или там "Буцефалах"[14]. Так коня у Александра Македонского звали. Для нас сейчас каждая единица боеспособной техники важна, даже если это просто средство огневой поддержки, а не непосредственно техника поля боя.

— Я понял, товарищ генерал-майор. И приложу все усилия, чтобы как можно больше трофеев ввести в строй и использовать в бою.

— Действуй, старлей, действуй, — снова кивнул, в знак согласия командир корпуса, — Только нее забывай хотя бы парочку часов подремать, а сегодня что бы отдохнул не менее четырёх часов. Тебе завтра мосты, в окружении, держать. Так что поспать надо. И удержишь мосты, быть тебе капитаном. И вот ещё что хочу спросить.

— Да, товарищ генерал-майор, спрашивайте, — Ткаченко снова внимательно посмотрел на Власова. А тот посмотрев в сторону бывшего польского тягача произнёс:

— А этот бывший поляк на ходу? А то ладная машинка, этот С2Р, нравиться мне, взял бы его в виде личного транспорта, как командирскую машинку. Должен был бы пролазить туда, куда другие не доберутся, застрянут.

— К сожалению, нет, товарищ генерал-майор, — печально покачал головой Ткаченко, — У неё двигатель разворочен. Восстановлению не подлежит.

— Жаль, жаль. Она бы мне пригодилась. Но если нет, тогда сбросьте её в реку, сняв всё полезное. Да и вообще всё, что невозможно применить сбрасывайте в воду. Дабы противнику точно не досталась, — проговорил поморщившись, комкор. Он явно хотел что-то ещё сказать, но продолжить не успел, из его бронеавтомоблля высунулся шифровальщик и проговорил:

— Товарищ генерал-майор, радиосообщение из штаба. На связь вышел штаб пятнадцатого мехкорпуса. Просят помощи, в эвакуации, в госпиталь, генерал-майора Карпезо.

— Что там с Игнатием Ивановичем?

— Не знаю, товарищ генерал-майор, но сообщили, что его надо срочно вывезти в окружной госпиталь.

— Передай, пусть сообщат в пятнадцатый мехкорпус, что бы везли Игнатия Ивановича прямо на аэродром. Командиру эскадрильи передать мой приказ, подготовить самолёт для эвакуации раненого. В сопровождении врача. Я сам на аэродром, — с этими словами Власов развернулся, к Ткаченко и Седуновой, и добавил, — Товарищ старший лейтенант, готовитесь к наступлению, ваш экземпляр приказа вам доставят. И обязательно отдохните сами и дайте отдохнуть идущим с вами бойцам. В том числе и в приданных подразделениях. А вы, товарищ младший лейтенант, соберите все трофейные документы и доставьте их в штаб. Где займитесь их переводом. Перед этим проинструктировав, во владении немецким языком, того, кто будет изображать, в рейде, немецкого офицера. Транспорт я вам оставлю. Я сам всё так на аэродром. Как можно быстрее.

5

В Советском Союзе, санитарная авиация, появилась практически впервые же года советской власти. И предназначалась она, для экстренной эвакуации, заболевших. Причём из труднодоступных мест. В ней использовалось довольно много типов машин, но основным типом самолёта был санитарный вариант У-2. Который имел закрытую кабину для больного и врача. Хотя кабина пилота оставалась открытой. А для размещения носилок, с заболевшим, над корпусом самолёта находился застеклённый, откидной гаргрот[15]. Куда и помещали, фиксируемые, носилки, с лежащим на них человеком. И подъезжая, к аэродрому Бродов, Власов и увидел стоящий у взлётной полосы такой самолёт. Возле которого и находился автобус, с красным крестом на видимом борту. А из открытых задних дверей этого автобуса как раз выгружали носилки. И Власов распорядился направить БА-20 прямо к этому автобусу. Успев как раз к тому моменту, когда носилки, с генерал-майором Карпезо, закрепляли на корпусе самолёта. А в кабине пассажира уже находилась женщина с эмблемами и знаками различия военфельдшера в петлицах[16].

Вообще санитарного варианта У-2[17], в составе сто четвёртой отдельной разведывательной эскадрильи, первоначально не было. Но на аэродроме Бродов были собраны самолёты с полудюжины аэродромов. А в СССР не было строго разделения на гражданские и военные аэродромы. И на одном аэродроме, просто в разных его частях могли базироваться военные и гражданские самолёты. В том числе и санитарной авиации. Вот и эта машина оказалась эвакуирована в Броды. Неся уже окраску и опознавательные знаки ВВС РККА, будучи к тому же оборудованной бомбодержателями. Но теперь её срочно готовили к полёту по назначению. И как только бронеавтомобиль остановился, рядом с самолётом, как Власов вывалился из бронеавтомобиля. Как был, в каске, плащ-палатке с пистолетом маузера, превращённом в подобие пистолета-пулемёта на одном боку и командирской сумкой на другой, с гранатными подсумками на ремне, чем вызвал удивлённые на себя взгляды у командиров из пятнадцатого мехкорпуса, выдохнув на ходу:

— Что с Игнатием Ивановичем?

На что военфельдшер, как машинально отметил про себя Андрей Андреевич, молодая и довольно симпатичная женщина, пусть и несколько низенькая, полноватая в бёдрах и коротконогая, хотя это и не отбило бы у него желание приударить за ней, произнесла:

— Товарищ генерал-майор тяжело ранен, ситуация критическая, но стабильная.

И поспешив унять, в себе, не совсем уместные порывы, командир четвёртого мехкорпуса подошёл к самолёту и, взглянув на лежавшего, на носилках человека, произнёс:

— А почему, Игнатий Иванович, весь в земле[18]?

На что военфельдшер, смутившись, произнесла:

— Сначала, решили, что генерал-майор погиб. А так как штаб корпуса должен был сменить своё положение, то было решено, его похоронить, в воронке. Но вернувшийся, из штаба армии, товарищ комиссар приказал откопать товарища генерал-майора. И выяснилось, что он жив.

В ответ командир четвёртого мехкорпуса только покачал головой и произнёс, отходя от самолёта, где уже стали опускать гаргрот на фюзеляж:

— Однако. Но вы уж постарайтесь довезти, Игнатий Иванович, в госпиталь, товарищ военфельдшер.

— Довезу, товарищ генерал-майор, обязательно довезу, — ответила женщина, садясь на сидение, лицом к раненому, и над ней закрыли остекление кабины. После чего самолёт тут же пошёл на взлёт. А потом, прижимаясь к земле, чтобы избежать встречи с вражескими истребителями, взял курс в сторону Киева.

— Довезут, ли? — смотря в сторону удаляющегося самолета, произнёс свои сомнения майор Максимов. Стоя рядом, со своим командиром корпуса, в лётном комбинезоне и шлеме, собираясь лично повести, в боевые вылеты, свою, довольно таки сильно увеличившуюся в размерах, авиаэскадрилий. И задумавшийся, о своём, Власов произнёс:

— Довезут, но опасаюсь, что Игнатий Иванович, своё отвоевал. На фронте ему уже не быть. А вот нам, товарищ майор стоит подумать о том, как будем воевать дальше. Сколько всего самолётов способны совершить боевые вылеты? А, то есть опасения, что ещё день, от силы два и наша авиационная поддержка закончиться. Вся надежда на вас будет.

— Двадцать один, — произнёс, было, Максимов, но посмотрев в сторону уходящего самолёта, добавил, — Теперь двадцать.

— А остальные? Сможете восстановить, там же у вас ещё десятка полтора самолётов имеется. А, то есть опасения, что через пару, тройку дней наша авиация всё-таки закончиться. И вся надежда только на вас товарищ майор и будет, — поинтересовался генерал-майор. Остановив свой взор на лежавший на брюхе, недалеко бомбардировщик СБ. Под которым, что вы выпустить шасси, и выкатить его, как раз заканчивали выкапывать ямы, с пологим, с одной стороны спуском.

— Там есть сложности, — произнёс в ответ комэск, — Остальные самолёты либо очень изношенные, либо они польские и к ним запчастей нет. Хотя несколько польских самолётов, поставить на крыло и можно. Собрав лётный образец из нескольких. Один истребитель "пулавчик" седьмого типа[19]. И по одному разведчику и учебному самолёту[20]. Вооружив их нашими пулемётами. Так что корпусу мы авиационную поддержку обеспечим. Особенно, если переоборудуем и вооружим, имеющуюся пару учебных спарок УТИ-4. Что были созданы на основе И-16. Для этого хотим закрыть вторую кабину обтекателями, а на крыльях разместить пулемёты, с патронами. Ну и оборудовать их бомбодержателями и эресами [21]. Думаю, можно будет использовать их и в качестве истребителей. И быть может, перейдём к боевым вылетам в дневное время?

— Своё добро, на использование всех доступных самолётов, даю, товарищ майор, — кивнул Власов, — Продолжайте переоборудование самолётов, и их использование, как сочтёте нужным. Но только в ночное время. Днём эти самолёты станут лёгкой жертвой немецких истребителей. Даже доведённые до уровня И-16 спарки слишком слабы, чтобы противостоять "худым". Не говоря уже про "пулавчика". Если только их и использовать днём, то только как ударные самолёты. Как немцы используют свои бипланы "Хеньшель-123"[22], которые пользуясь тем, что у них имеется радиостанция, барражируют в ближайшем тылу, на небольшой высоте. И по вызову наземных частей внезапно атакуют назначенные цели. Выскакивая, для атаки, из складок местности и прочих укрытий. Выполняя повторные заходы для обстрела пулемётами, если у противника не имеются зенитные средства. Если мы и сможем применять самолёты вашей эскадрильи днём, то только по аналогичной схеме. Причём тоже далеко не все. И желательно обстреливая противника из эресов, с дистанции.

— Понял, — кивнул в ответ майор, — Но думаю барражировать им, всё время, будет рискованно.

— Рискованно, — согласился Власов, и продолжил, — Но ваш аэродром не далеко. И в качестве внезапного аргумента, УТИ-4 можно будет и вызывать днём. Что бы они взлетели, вышли в район назначенной цели, атаковали её эресами и ушли на аэродром. Прежде чем противник успеет среагировать. Ваш аэродром то хорошо прикрыт от атак противника?

— Да, товарищ генерал-майор, зенитными средствами район аэродрома прикрыт достаточно, немцы его обходят стороной, — ответил Максимов, — Особенно после того как мои умельцы соорудили пусковую установку для запуска эресов, в качестве зенитных. Противник, увидев их пуск, тут же шарахнулся в сторону. И больше не атаковал.

— Хотите меня удивить, товарищ майор, сказав, что попали? — командир корпуса удивлённо посмотрел на командира эскадрильи. А тот, покачав головой в знак не согласия произнёс:

— Не, товарищ генерал-майор, не попали.

— И не попадёте, — поморщился Власов, — К сожалению. Сбить самолёт такими ракетами можно будет только чудом. И как только немцы это осознают, так удары возобновятся. Так что думайте, как можно ещё усилить зенитную оборону аэродрома. Причём оружием, которым можно будет не только стрелять в том направлении, но и попадать в противника. Пока есть время. А я думаю, вы им скоро, своими вылетами по ночам, сможете надоесть.

— Так мы, товарищ генерал-майор, и используем, — ответил Максимов, — В виде снятого авиационного вооружения. Начиная от пулемётов, Дегтярёв авиационный, и заканчивая, крупнокалиберными пулемётами и мелкокалиберными пушками.

— Это хорошо, товарищ майор, — кивнул командир корпуса, — Это может и попасть. Но подумайте о том, чтобы обеспечить подобным зенитным вооружением и наши как тыловые подразделения, так и просто тыловые объекты. А также боевые машины огневой поддержки. Ведь вы же снимаете вооружение с упавших самолётов?

И когда Максимов подтвердил это предположение, то Андрей Андреевич продолжил:

— Вот и начните создание различных зенитных средств. На основе авиационного вооружения. Особенно меня интересуют средства на основе пушки и крупнокалиберного пулемёта. Хотя и понимаю, что в отличие от пулемётов, под винтовочный патрон, они будут в единичных образцах. Но чувствую, нам скоро любые зенитные средств скоро будут крайне необходимы. И ещё, товарищ майор, подумайте об замаскированных площадках подскока. Недалеко от линии фронта. Где самолёты смогут отстаиваться по ночам. А УТИ-4 и "пулавчик" ещё и наносить быстрые удары. По заявкам. Так же быстро уходя обратно, прежде чем истребительная авиация, да и зенитки, противника сумеют среагировать. И по поводу сегодняшней ночи, у меня, к вашей эскадрильи, товарищ майор, будет особое указание.

— Слушаю, товарищ генерал-майор, — ответил подобравшийся Максимов, — Какие будут указания.

— Завтра, товарищ майор, корпус будет наносить удар направлении Дубно. Но у противника должно сложиться мнение, что мы продолжим наступление в общем направлении на Млынов. Поэтому, на дороге Верба — Дубно авиаудары не наносить. Но воздушную разведку данного района осуществить. Результаты предоставить в штаб корпуса. А вот все авиаудары наносить в районе дороги на Млынов, и в районе Берестечко. Пусть противник получит дополнительное подтверждение, что завтра мы будем наступать в том районе.

— Всё понял, товарищ генерал-майор, — командир эскадрильи, кивнул в знак согласия, — Сделаем.

— Ну и замечательно, — ответил ему комкор и, поднеся руку к каске, добавил, — Приступайте к выполнению боевой задачи, товарищ майор. А я в штаб корпуса.

6

Обсуждение со штабными командирами планов на завтрашнее наступление происходило в землянке оперативного отдела штаба. Да штаб буквально зарылся в землю. Переселившись из палаток и навесов в вырытые землянки. И кстати вовремя. Противник узнал о месте расположения штаба корпуса и пытался совершить по нему несколько авиаударов во второй половине дня. Но, не зная точного расположения штаба в лесном массиве, противник наобум разбрасывал небольшие осколочные и зажигательные авиабомбы. Не причиняя серьёзного урона. Хотя и сковывая работу штаба. К тому же противник вынужден был совершать удары небольшими группами на высокой скорости. Так как сам район штаба был прикрыт узлом противовоздушной обороны, который одновременно служил "зонтиком" и аэродрому, и железнодорожной станции Броды, ставшей центром снабжения четвёртого механизированного корпуса, и штабу корпуса.

При этом в районе расположения штаба корпуса, так как контролировался не только сам лесной массив, но подходы к нему, было задержано несколько местных жителей. Начиная от старика, в довольно приличной крестьянской одежде, но с немецкой ракетницей и немецкими же сигнальными ракетами, и заканчивая подростками, которые уверяли начальника особого отдела корпуса, что только хотели сходить в лес за грибами и ягодами. И видимо не получив уточнение, где именно и располагается штаб четвёртого механизированного корпуса, немецкое командование и решило засыпать бомбами весь лесной массив. Длинной в километр и шириной в половину километра. В результате несколько бомб упало в расположении штаба. Но так как, к этому моменту, были оборудованы не только капониры для техники, но и землянки, то на работу штаба это практически не повлияло. Да, часть техники, и оборудования штаба, оказалось повреждено осколками, да, от зажигательных сгорела пара единиц техники, но, в общем, ущерб оказался довольно незначительным. А пожары были довольно быстро ликвидированы.

Так что, план наступления, на следующий день, составлялся во вполне рабочей обстановке. На этот раз главный удар должны были наносить тридцать вторая и тридцать четвёртая дивизии. При этом собранная в кулак, тридцать четвёртая дивизия должна была наносить удар вдоль западного берега реки Иква. Что бы достигнув населённого пункта, Тараканово переправиться на восточный берег реки, через расположенные южнее этого населённого пункта железнодорожный и шоссейный мосты и занять заречную часть города Дубно. И железнодорожную станцию города. Следом за тридцать второй дивизией, которой были приданы все танки типа КВ-2, боеспособные самоходные установки и ракетомёты, по узкой долине реки должна была двигаться и тридцать вторая танковая дивизия. Которой первоначально предстояло разгромить противника на северном берегу реки Плящевки. И занять Козин. И только потом выйти на дорогу к городу Дубно. И следуя, за тридцать четвёртой дивизии, достичь Тараканово, после чего прорвавшись в северную, старую часть Дубно окончательно освободить город от противника.

При этом в состав тридцать второй дивизии была передана конно-механизированная группа. Состоящая из двух кавалерийских и мотоциклетного полков, как более приспособленных, к действиям на горно-лесистой местности, чем танки. И эта группа, следуя параллельно движению танковых дивизий, и идя вслед штурмового отряда временного батальона трофейной техники, командиру которого комкор лично распорядился отправить комплект карт местности, должна была занять высоты вдоль западного берега реки Иква. Организуя систему очаговой обороны, с прикрытием огнём соседних очагов. И выделением резервных манёвренных групп, прикрывая с запада наступление ударной группировки. Прикрывать ударную группировку, с запада, должны были и восьмая танковая и восемьдесят первая моторизованная дивизия. Так же формируя очаговую оборону. При этом восьмой танковой дивизии предписывались проводить сковывающие действия в районе населённых пунктов Рогозное и Волковые. Заняв лесной массив, восточнее этих населённых пунктов, и выйдя к истоку безымянной речки. В районе населённого пункта Пелча.

При этом Власов поинтересовался у инженерных служб корпуса как продвигаются работы, по созданию скрытых переправ через реку Иква, в районе села Бережцы. Так как генерал-майор опасался, что противник сможет, уничтожив авиацией мосты, на реке, отрезать в районе Кременца, входивших в состав корпус кавалеристов четырнадцатой кавалерийской дивизии. И нанеся там удар, оттеснить кавалеристов на юг, занять Кременец и выйти в тыл ударной группировки. Из-за чего находившиеся на восточном берегу Иквы полки кавдивизии получили, на завтра, приказ держаться. Причём ни смотря, ни на что. Ну а наличие надёжной, замаскированной переправы, у деревни Бережцы, позволяло иметь защищённую и надёжную линию связи с кавалеристами. И при необходимости перебросить им подкрепления.

Восемьдесят первая же дивизия, которая смогла, к вечеру, подавить сопротивление окружённой, в Острове, группировки противника, обеспечив тем самым танковые дивизии, на северном берегу Плящевки, устойчивой, не подвергающейся обстрелу линии снабжения, должна была содействовать наступлению пятнадцатого мехкорпуса, вдоль реки Стырь. С его выходом к Берестечко. После чего дивизия, передав город смежникам, должна была выйти в резерв корпуса. Выйдя, к исходу дня, всё к тому же Тараканову. Ближайшему, к Дубно, крупному населённому пункту. Где командир корпуса рассчитывал собрать ударный кулак, для дальнейшего наступления.

Хотя нельзя сказать, что командира корпуса не настораживала ситуация, сложившаяся вокруг четвёртого мехкорпуса. И дело было не только в том, что немецкая авиация буквально висела над позициями корпуса, а наша авиация все реже и реже появлялась в воздухе. И не только в проблеме снабжения. Когда, с учётом ежедневного расхода, имеющегося запаса припасов могло хватить всего на несколько дней. Не смотря на захваченные, довольно неплохие, трофеи, которые генерал-майор приказал все учесть и незамедлительно пустить в дело. Ведь приходилось еще, и выделять снабжение в пятнадцатый механизированный корпус. На склады, которого теперь буквально "сел" корпус генерал-майора Власова. Но, помимо всего этого, комкора волновала и концентрация немецких сил. Которые собирались на линии фронта корпуса. Ведь помимо, уже выявленных, пятьдесят седьмой, двести девяносто седьмой, двести шестьдесят второй и семьдесят пятой пехотных, шестнадцатой моторизованной дивизий и группы Вагнера шестнадцатой танковой дивизии противника, разведывательный отдел штаба корпуса доложил о появлении, на фронте, новых частей. Выделявшихся на фоне остальных частей вермахта весьма необычным вооружением. И по описанию вооружения Андрей Андреевич понял, что имеет дело с частями бывшей австрийской армии[23]. В частности, узнав, в описаниях, сорока семимиллиметровые австрийские противотанковые пушки, у которых, для уменьшения силуэта пушки, колеса снимались. И орудие опиралось на лапы станины и небольшую огневую платформу, расположенную под осью ходовой части. И использовавшиеся, в качестве их транспортёров, бывшие британские бронетранспортёры "Универсал-Керриер". Из-за чего командир корпуса и сделал вывод, что имеет дело и с, подошедшей к фронту, сорок четвёртой пехотной дивизией противника. Что означало, что против его корпуса действует группировка противника из шести с половиной условных дивизий. Уже превосходя его силы по численности войск. И завтрашнее наступление будет происходить уже против превосходящего, по силам, противника.

При этом, полученная, из разведотдела штаба, информация, с одной стороны говорила, что ситуация, на линии соприкосновения Юго-западного фронта с семнадцатой армией противника, стабилизировалась. Хотя и продолжала оставаться тяжёлой. Но по крайней мере в течении этого дня противнику не было отдано ни одного значимого пункта, на линии боевых действий. С другой стороны, авиационный удар, по городу на территории Венгрии, был нанесён. Причём самолётами похожими на советские. И на осколках были обнаружена советская маркировка. В результате Германия сразу же обвинила в ударе Советский Союз. Но правительство Венгрии пока молчало. Похоже оценивая ситуацию в общем. И отдав распоряжения на оформление приказов, как на постановку новых боевых задач для частей и соединений корпуса, так и на передислокацию частей, включая и артиллерию, согласно новой диспозиции, с последующим их, пусть и первичным контролем начала исполнения, комкор направился в свой блиндаж.

Который был гораздо меньше по размеру, чем блиндаж оперативного отдела штаба. Но был обит, изнутри, шёлком из трофейного немецкого парашюта. А спустившись по лестнице к двери, он увидел сквозь щели в ней, что внутри горит свет. И потянув дверь на себя, он увидел, сидевшую за столом Седунову, которая, что-то увлечённо писала, в свете от "летучей мыши", но увидев вошедшего, подскочила со стула, и с радостным возгласом метнулась к нему. Буквально обхватив за шею. Произнеся:

— Снимай китель, подошью. И приводи себя в порядок, поужинаем. Там ещё и дополнительный командирский паёк выдали[24]. Я и твою часть взяла.

— Дополнительный паёк? — удивился Власов.

— Да. Там раз в неделю выдают двести грамм сливочного масла, пачку печенья и банку рыбных консервов, — кивнула головой в ответ Ирина, после чего, сморщившись, и с некоторым призрением, добавила, — Бычки в томате.

— Ну хоть не корзина пенья и бочка варенья. И не любишь, бычки в томате? — смотря на женщину с доброй улыбкой произнёс Андрей Андреевич и когда та, при первых словах прыснула смехом, из-за намёка на цену, за которую купили малыша Плохиша, проклятые буржуины[25], а потом покачала головой, в знак того что не любит бычки в томате, усмехнувшись, добавил, — Ну что же, по сегодняшним условиям вполне не плохие консервы. Пригодятся. Кстати, можешь мой доппаёк взять себе. Тебе он нужнее. И консервы положи в командирский планшет. Носи с собой. Поверь мне, консервы, в нашей ситуации, могут не просто пригодиться. А и буквально могут позволить избежать больших проблем.

— Тогда надо масло будет положить в холодную воду. Что бы оно не прогоркло, — нахмурившись, произнесла Седунова[26], после чего, отстранившись, произнесла, — Я сейчас. А ты пока всё же снимай китель.

И произнеся эти слова, женщина подошла к столу, и аккуратно убрала с него бумаги. Переложив их на кровать. После чего наполнив глубокую миску водой, вывалила в неё, из обёрточной бумаги, два желтоватых бруска. Так что бы масло скрылось под слоем воды. И не имело контакта с кислородом воздуха. Пока, в это время, освободившись от кителя генерал, подошёл к умывальнику, благо всё перенесли из палатки в землянку, и стал приводить себя в порядок. А потом, вытираясь полотенцем, пока Ирина накрывала, уже заранее принесённый ужин, на стол, подошёл к бумагам и посмотрев на лежавшую, на кровати раскрытую, где-то на середине, тонкую брошюру, и рядом стопку исписанных, почерком женщины, бумаг. После чего спросил:

— Это что?

— Да привезла с собой все найденные немецкие документы, и поручили перевести, вот эту немецкую памятку, по борьбе с советскими танками. Ну и лежавшее в ней распоряжение немецкого командования. Там что-то по дистанции, с какой можно поражать наши танки, — небрежно ответила женщина, буквально заставив, генерал отбросить полотенце и схватить документы. Сравнивая листы в немецкой памятке, с уже сделанным Седуновой их переводом. При этом Власов сразу обратил внимание, что рисунки в памятке были отредактированы бывшим её владельцем. И в ней были добавлены ещё и нарисованные, от руки, силуэты Т-34 и КВ. Причём уязвимыми местами Т-34 указывались люк механика-водителя, курсовой пулемёт, носовая балка корпуса[27] и маска пушки. При этом маска пушки, курсовой пулемёт и пробка смотрового прибора механика-водителя, на КВ, так же обозначались как уязвимые места этого типа танка. А в распоряжении, напечатанном, на простом листочке в клеточку, вырванном из тетради, указывалось, что снаряды из орудий советских легких танков, и аналогичных им противотанковых орудий, безопасны для немецких танков на дистанции более четырёхсот метров. При этом снаряды немецких орудий гарантированно поражали эти типы советских танков на дистанции до восьмисот метров. И при этом рекомендовалось вести бой с советскими танками на этой дистанции. Не ближе четырёх сотен, но не далее восьми сотен метров. В это время Ирина стала, что-то говорить про то, что надо бы поесть. Что всё готово, но Власов отмахнулся, сказав:

— Потом. Чуть позже, — продолжая изучать перевод документа. И Седунова подойдя и встав рядом, произнесла:

— Что-то важное?

— Да, Ира. Очень важное, — продолжая изучать документы, произнёс генерал-майор, — Эту работу надо обязательно довести до конца сегодня же. Буквально немедленно. Что бы не только распространить, в частях корпуса, но и сразу же отправить, с нарочным, в штаб армии. Что бы с ней ознакомились как можно большее количество людей. Это позволит спасти много жизней. Понимаешь?

Седунова тяжело вздохнула, закрыла глаза и, в знак согласия кивнула. А Власов по-доброму улыбнувшись, продолжил:

— А потом мы поужинаем и попьём чай. С печенками. Между которыми помажем сливочным маслом и мёдом. Я вижу, что к ужину есть баночки, с трофейным мёдом. Получиться почти пирожное. Ты же любишь такое?

Заставив молодую женщину улыбнуться в ответ, и произнести:

— Да, такое я люблю.

Андрей Андреевич тоже в ответ улыбнулся приобнял женщину и прислонив к себе произнёс:

— Сладкоежка, ты, моя. Чудо. Но давай сначала все дела закончим.

[1] На картах середины XIX века на высоте перед Островом и перед селением Редков отмечены на карте пограничные форты. Однако они отсутствуют на польских картах 30-х годов ХХ века. И нет ни каких следов на компьютерных картах. Предположительно форты были земляные и за это время исчезли.

[2] На вооружении РККА в 30-е года находились размещённые на автомобилях бучильные и дегазационная установки, размещённые на автомобилях. И предназначенные для дегазации кипячением зараженного отравляющими веществами обмундирования, и обмундирования, и снаряжения, так же зараженного отравляющими веществами, соответственно. Для современной техники химических войск подобные задачи, по соблюдению гигиенических норм являются штатными. В том числе позволяя организовать и душевые установки для личного состава.

[3] Шестой механизированный корпус, на 22 июня 1941 года, крайне незначительно уступал четвёртому мехкорпусу в числе танков новых типов. Шестой кавалерийский корпус включал в своём составе большую часть кавалерийских дивизий, некогда составлявших Первую Конную армию.

[4] В реальной истории единственной атакой Т-35 стала атака в районе Вербы и находящегося несколько севернее этого городка селения Птичье, случившаяся 30 июня 1941 года. Когда по техническим причинам было потеряно 6 машин. Правда одна продолжила бой, используясь как неподвижная огневая точка. В ходе, которого была подбита и сгорела. Ещё шесть машин были подбиты или сгорели, в бою, от огня противника.

[5] В июне 1941 года в состав 1-й танковой группы входил, 652-й дивизион истребителей танков (Panzer-Jager-Abteilung 652). Сформированный осенью 1939 года, и включавший, на лето 1941 года, две роты по 12 Pak 35/36, роту из восьми Pak 35/36 и четырех тяжелых противотанковых ружей Pz.B.41. "Штугами" был вооружён 197-й батальона штурмовых орудий. Который входил в состав 1-й танковой группы.

[6] 26 июня немцы перебросили, находящуюся в районе Теслугова, танковую группу одиннадцатой танковой дивизии к Дубно. Продолжив своё наступление на восток. Оттеснив части двести двадцать восьмой стрелковой дивизии. И заняв, к исходу 26 июня, своим передовым отрядом город Острог. Откуда эти передовые части оказались выбиты контрударом 109-й моторизованной дивизии из состава 5-го механизированного корпуса.

[7] 26 июня авиация Юго-Западного фронта хотя и наносила удары в районе наступления 8-го мехкорпуса, но производились только бомбовые удары, а расчистки воздуха над той же 12-й танковой дивизией не производилось, хотя в 15-й авиадивизии, на тот момент находилось 37 новейших и боеспособных МиГ-3.

[8] Монастырь, в этом месте, находился до 1954 года.

[9] Ещё один анекдот, из этой серии, который звучит несколько иначе:

— Вашбродь, там, к табе, жёнка приехала.

— Не к табе, а к вам, болван.

— Ни, к нам она вчера приезжала, а сегодня к табе.

[10] Приказ, из штаба армии, перенацелить направление удара на Дубно, в штабе 8 мехкорпуса, получили ещё вечером 26 июня.

[11] Один из типов польской трофейной техники использовавшийся вермахтом. Причём по назначению, в качестве артиллерийского тягача. Получив наименование в вермахте Artillerie Schlepper C2P (p).

[12] Трофейные T-32 SPG (Š-I-D по чехословацкие маркировки), получивших, в немецкой армии маркировку "Pz.Kpfw. T-32 732(j)", использовалась в вермахте и СС. Куда, в качестве учебных машин, были переданы после ремонта на завод Škoda. Всего немцам удалось захватить не менее четырех Š-I-d. Две трофейные танкетки были отремонтированы и включены в состав немецких войск, остальные две использовались в учебных подразделениях СС. Уже к концу 42 года в строю не осталось ни одной исправной машины, сломанные, и поврежденные в боях, танкетки были пущены на слом.

[13] Зенитная самоходная установка на шасси 5-тонного полугусеничного тягача Sd.Kfz.6, получивших обозначение Sd.Kfz.6/2. Небронированная ЗСУ массой 10,4 т вооружалась пушкой Flak 36, а её расчет состоял из 5 чел. В общей сложности Вермахту было передано 339 самоходок.

[14] Названия техники ЛДНР, созданной путём установки бронекорпуса, от лёгкой бронетехники, на автомобильное шасси. С частичным бронированием кабины, мотора и других важных узлов.

[15] Гаргрот, это обтекаемый элемент самолёта (ракеты), который выступает за фюзеляж.

[16] РККА, в наследство от царской армии, досталось разделение на строевых командиров, или офицеров при царе, и военных специалистов, или же чиновников при царе. Бывших в царской армии судейскими, врачами, казначеями, или же служившими в различных канцеляриях. И советские специалисты, так же как чиновники, в своё время, не считались полноценными командирами. Имея отдельные, от строевого комсостава, звания. При этом отдельно выделялись военюристы, военврачи, военветврачи, воентехники, интенданты. К которым так и обращались. Уравнивание специалистов с офицерами произошло уже к 1943 году. При этом военфельдшер имел знаки различия лейтенанта и эмблему медицинской службы, золотого цвета. Серебристые имели военветврачи.

[17] Всего существовало три модификации санитарного варианта У-2С, или же, как их ещё называли СС, санитарный самолёт. Остекление имела вторая модификация С-2.

[18] В районе 18 часов 26 июня, после обстрела расположения штаба 15-го механизированного корпуса, был обнаружен раненый командир корпуса, генерал-майор Карпезо. Который не подавал признаки жизни. Оказавшийся, в расположении штаба, врач констатировал смерть командира корпуса. После чего, находившиеся поблизости, командиры решили похоронить генерал-майора в воронке. Так как был уже получен приказ оставить район расположения штаба. Но прибывший из Золочева, из штаба армии, комиссар корпуса И. В. Лутай не поверил в смерть генерал-майора Карпезо. И приказал его откопать. Где и выяснилось, что генерал-майор жив. После чего командир корпуса был эвакуирован в госпиталь.

Игнатий Иванович Карпезо проходил лечение в госпиталях Тамбова и Ташкента. А по излечению, с 5 января 1942 года, находился на командных должностях, в тыловых округах СССР. Выйдя в запас в 1959 году. В звании генерал-лейтенанта. Умер в 1987 году.

[19] Истребитель типа PZL P-7, разработанные конструктором Зигмунтом Пулавскими. Из-за чего, самолёты типов Р-7 и Р-11, стоявшие на вооружении армии панской Польши, и имели название "пулавчики". Захваченные частями РККА, осенью 1939 года, в количестве двух десятков экземпляров. По большей части исправными. После чего частично эксплуатировались в учебных целях.

[20] RWD-14 Czapla — самолет ближней разведки и PWS-26 — учебный самолет. Самолёты этих типов были захвачены в 1939 году в Польше. А последнего типа были так же взяты и в Латвии, в 1940 году. Из числа интернированных в этой стране польских самолётов. Первые в СССР не эксплуатировались, вторые эксплуатировались в учебных целях.

[21] Существовавший в начале Великой Отечественной войны проект переоборудования УТИ-4 в аналоги И-16. Есть информация, что часть учебных самолётов была переоборудована таким образом и использовалась в боях.

[22] Henschel Hs-123, один из первых немецких пикирующих бомбардировщиков. Использовавшийся и как штурмовик. Самолёты этого типа, стоящие на вооружении штурмовой авиагруппы (полка) II.Schl/LG.2 люфтваффе использовались на фронте до 1944 года. Когда оставшиеся самолёты были списаны по износу. Причём их эффективность была такова, что стоял вопрос о возобновлении выпуска самолётов, этого типа, в середине войны. Но возобновить выпуск не сумели. Хотя дело до того, что самолёты этого типа, будучи уже списанными, собирались по свалкам и восстанавливались, дошло.

[23] После аншлюса Австрии в 1938 году, на основе австрийских частей, сохранивших старое австрийское вооружение, были сформированы 44-я и 45-я пехотные дивизии, 2-я и 3-я горнострелковые дивизии и 4-я легкая дивизия (переформированная в 9-ю танковую дивизию) вермахта. При этом 45-я дивизия штурмовала Брестскую крепость. 44 пехотная дивизия принимала участие в боях, с британцами, в 1940 году. Где и могла получить трофейные, британские лёгкие гусеничные бронетранспортёры.

[24] Автор в курсе, что командирский дополнительный паёк был введён в сентябре 1941 года. Но есть люди, которые, при словах дополнительный паёк, видят килограммы фуа-гра, фунты чёрной паюсной икры, ящики шампанского, ну или хотя бы рябчиков, с ананасами. Но реальность заключалась всего лишь в пачке сливочного масла, или соответствующего, по весу, шмату солёного сала, пачке печенья и банки рыбных консервов, тех же бычков в томате, ну или кильки в том же, причём всё это полагалось на неделю.

[25] Отсыл к произведению советского писателя Аркадия Гайдара: "Сказка о Военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове".

[26] До массового внедрения холодильников сливочное масло хранили под слоем холодной воды.

[27] Балка, к которой крепились, на стыке, верхний и нижний передние бронеплиты Т-34. Причём все перечисленные уязвимые места, новейших советских танков, куда их можно было поразить, были выявлены немцами буквально в первые дни войны. И соответствующие документы были разосланы в немецкие войска.

27 июня 1941.

1

Утром, следующего дня, накинув на плечи китель, и взяв, в руки, утреннюю разведывательную сводку, Андрей Андреевич направился к столу, где Седунова уже организовала, с помощью принесённых с кухни красноармейцем продуктов, завтрак. И остановился, увидев, что рядом с пшённой кашей лежит сваренное вкрутую яйцо. После чего, зная, что яйца в номенклатуру выдаваемых продуктов не входят, удивлённо посмотрел на женщину, которая как раз собиралась, разбив скорлупу на тупом конце, полакомиться куриным яйцом. Выедая его содержимое из скорлупы ложкой. И на удивленный взгляд генерала, она ответила, что эти яйца из тех доставленных, из Дубно, продуктов. И их решено выдать всему составу корпуса, дабы они не пропали. И Власову пришлось согласиться, что лучше пусть их съедят бойцы его корпуса, чем они пропадут. И уж гораздо лучше, чем если бы ими воспользовались бы немцы. Захватив их на железнодорожной станции Дубно. И не став лакомиться яйцом с помощью ложки командир корпуса, просто очистил его, раскрошил в кашу и тщательно перемешав, стал завтракать, одновременно изучая документ, держа его в левой руке.

Нельзя сказать, что сводка радовала. Особенно в части общего стратегического положения наших войск на фронте. И если Финляндия, объявив войну СССР, пока не начинала активные боевые действия, ограничившись, на границе, боями местного значения, то ситуация в Прибалтике продолжала внушать опасения. Немецкие части вышли к Двинску[1]. И попытались сходу форсировать реку Западная Двина, в этом районе. Благо, как понял Власов, выдвигавшийся, к этому району, советский воздушно-десантный корпус[2] успел занять оборону на северном берегу Западной Двины. И сначала десантники ликвидировали немецких диверсантов. А потом и подорвали мосты. Заставив противника пытаться форсировать реку под огнём и захватив плацдарм, навести понтонную переправу.

Нет, Власов ни сколько не обольщался, понимая, что захваченный мост, это просто приятный бонус. А так то, что придётся наводить понтонную переправу, всегда закладывается в планирование боевых действий. Так понтонёры его корпуса должны были следовать сразу за передовым отрядом. В готовности навести, в случае необходимости, переправы для танков и артиллерии через Икву. Если не получиться занять мосты через неё. Хотя пехота могла и перейти эту реку вброд практически в любом месте. Наверняка и у немцев всё было готово для организации переправы через Западную Двину. И взрыв мостов только задерживал противника на несколько часов. Но эти часы складывались в сутки. А советским войскам часто не хватало совсем немного времени, чтобы организовать оборону. И сдержать противника ещё больше. И сейчас была надежда, что по Западной Двине всё-таки будет налажена оборона. И наступление немцев застопориться. А там их будут ждать другие выгодные оборонительные рубежи обороны, которые успеют подготовить. Первый, на реке Великой, под Псковом, вкупе с укрепрайоном, который должны будут успеть расконсервировать. И заполнить войсками. А там дальше должны будут развернуть и Лужский рубеж. Что давала надежду на успешную оборону Ленинграда, на дальних подступах к городу.

Сложна ситуация сложилась и в Белоруссии. Где тринадцатая армия обороняла севернее Минска проходы между болотами на линии Воложин — Молодечно. При этом успевшие отступить, из Белостокского выступа, части, объединённые в десятую армию, продолжали сдерживать, на Немане, натиск немцев на Минск с юго-запада. Части же, которые оказались отсечёнными, наступающими немецкими войсками, в Белостокском выступе, оказались объединены в третью армию. И теперь пытались пробиться в Пинские болота. Используя в качестве ударных соединений шестой механизированный и шестой кавалерийские корпуса. Утром двадцать шестого июня части третьей армии, прорвавшись, вдоль восточного берега реки Шара, на юго-восток, начали выходить из окружения. Прикрываясь от пехотных дивизий вермахта этой рекой. И одновременно вновь перехватив панцерштрассе второй танковой группы Гудериана. Лишив её снабжения. Платя за это потерей последних танков новых типов, имевшихся в шестом механизированном корпусе, на начало войны.

Но к исходу дня противник, переправив пехотные соединения на восточный берег сумел восстановить окружение советских войск и обеспечить снабжение танковой группы Гудериана. Но ночью, перегруппировавшись, советские части снова пошли на прорыв. На этот раз вдоль западного берега реки Шара. И разрушив наведённые немцами переправы, через реку, стали снова выходить к своим. Снова, прервав снабжение "роликов" Гудериана, прикрываясь, при этом, от немецкой пехоты, рекой. Которую пехоте вермахта снова предстояло форсировать, причём теперь в обратном направлении. Снова восстанавливая переправы. И это давала надежду, что все советские части, отсечённые было, в Белостокском выступе, сумеют выйти из окружения. Усилив оборону Пинского выступа. Который пока удерживался как частями четвёртой советской армии с севера, так и частью сил пятой армии с юга.

На Южном фронте, где, помимо девятой армии, разворачивалась и восемнадцатая армия, ситуация продолжала оставаться без изменений. После захвата десантом части румынского берега, в устье Дуная, на всём протяжении линии соприкосновения шли только бои местного значения. Как в принципе шли они и на всём Львовском "балконе". Где линия фронта замерла в шатком равновесии. Определяемой, с одной стороны, позицией Венгрии. Которая пока молчала, не смотря на провокацию в подконтрольном Венгерскому королевству словацком городе. А с другой стороны определяемой, боями в треугольнике Луцк — Ровно — Броды. Где во фланги наступающим частям первой немецкой танковой группы наносили удары, с запада, пятнадцатый и четвёртый мехкорпуса. А с востока девятый и девятнадцатый механизированные корпуса. При этом немцы умудрились прорваться практически к старой границе. Выйдя к городу Острог. Что находился в пятидесяти километрах восточнее Дубно. И, в общем, чувствовалось, что, несмотря на возникшие у немцев проблемы, блицкриг, как общее, широкомасштабное и подчинённое единому замыслу наступление, на определяющих участках фронта, продолжался.

И командир четвёртого механизированного корпуса как раз собирался ознакомиться с детальной ситуацией, выложенной в сводке, и сложившейся у соседей справа, отметив про себя, что совершавшие вылеты пилоты ночных бомбардировщиков доложили об большой концентрации сил противника севернее города Млынова, как услышал скрип двери за спиной. И увидел расширяющиеся глаза у Ирины. Которая смотрела ему за спину. Перед этим молодая женщина, расправившись с кашей, взяла печенье из доппайка. Намазала его маслом. Кусочек, которого отрезала, от лежавшего, под слоем воды, в миске, бруска. Сверху добавила, оставшегося с ужина, трофейного искусственного мёда. И накрыв всё это вторым печеньем, с предвкушением на лице, собиралась отправить себе в рот. Но так и замерла, с кружкой чая в одной руке, печеньем в другой, и вытягивающимся лицом. С распахивающимися глазами.

И Власов отпустив ложку, взял лежавший, рядом с котелком, свой маузер, и, прикрывая оружие листком, который всё ещё держал в левой руке, стал разворачиваться к двери. Услышав за спиной голос, по которому узнал комиссара Юго-Западного фронта, корпусного комиссара Вашугина[3], Николая Николаевича:

— Это что здесь такое происходит? А?

Власов довернувшись, посмотрел на вошедшего, демонстративно, со звуком положил на стол оружие. Сверху положил лист бумаги и произнёс, стараясь выдержать спокойный тембр голоса:

— Осуществляю приём пищи, товарищ корпусной комиссар.

— В таком расхлёстанном виде? Да и ещё и с женщиной? И вообще, почему не наступаешь? Немедленно наступай!

Власов молча снял очки, достал, из футляра для очков, мягкую ткань, тщательно протёр их, после чего водрузив очки на переносицу, небрежно посмотрел на часы и демонстративно спокойно ответил:

— Ну почему не наступаю, наступаю, товарищ корпусной комиссар. Просто сейчас корпус перегруппировывается, для смены направления главного удара. И через два с половиной часа начнётся артподготовка. И так как я собирался лично присутствовать в наступающих войсках, то приводил себя в порядок, пока младший лейтенант принесла мне утреннюю разведывательную сводку из своего отдела штаба. А также доложила, об обнаружении ею важного трофейного документа. Который я, с нарочным, отправил в штаб армии, распорядившись копии перевода размножить и распространить среди частей своего корпуса. После чего решил осуществить приём пищи. И что бы удостовериться, что меня кормят из общего котла, а не готовят отдельно, решил принять пищу совместно с товарищем младшим лейтенантом. Кстати, это именно она обнаружила приказы немцев, которые были отправлены в Москву. За что, начальником разведывательного отдела штаба корпуса, представлена к досрочному присвоению звания лейтенанта.

При этом Власов очень хотел, чтобы, молодая женщина показала язык комиссару. Но Седунова сидела как мышка под веником, спрятавшись за его спиной и молчала. А Вашугин распалившись, на спокойный тон комкора, в сердцах произнёс:

— Пищу он, видите ли, принимает... А ты знаешь, Власов, что немцы к Острогу прорвались? Что они наступление Рокоссовского и Фекленко[4] остановили, оттеснив их к Ровно? Немедленно бросай всё и иди вперёд. В наступление! Я приказываю!

— Товарищ корпусной комиссар, — попытался было, после гнева, вызывать торг, Власов, — Не стоит бежать впереди паровоза. Корпус, согласно приказу, из штаба армии, через несколько часов, совместно с пятнадцатым мехкорпусом[5], начнёт согласованное наступление, для которого, сейчас проводятся необходимые подготовительные мероприятия. Проводиться перегруппировка и развёртывание сил. Необходимое обслуживание техники. Пополнение боеприпасами и топливом. И приказ о немедленном наступлении частями, а не единым целым, сорвёт всю эту подготовку. Что поставит под угрозу успех всего наступления.

— Что, Власов, струсил? Так и скажи, что струсил! А я тебя лично прикажу расстрелять, — продолжал буянить, надвинувшись практически вплотную, Вашугин. На что Андрей Андреевич спокойно ответил, небрежно и как бы невзначай, положив руку на лежавший на столе маузер:

— А вы меня, товарищ корпусной комиссар на "струсил" не берите. Сейчас мы посмотрим на то, кто больше струсит. Если вы готовы отдать письменный приказ, то я начну его выполнение. И как бы это не привело к срыву наступления. Но после этого я вас отправлю в медсанчасть, на обследование вашего душевного состояния. Доложу о вашем приказе по команде, до командующего фронтом. Плюс отправлю ваш приказ, со своими комментариями, в военную прокуратуру. И далеко не в окружную. Причём раньше, чем чернила на бумаге, с приказом, засохнут. А потом посмотрим, кого из нас расстреляют. Причём с соблюдением всех юридических норм. А не как вы тут грозите, не имея на это право. Да и у меня есть сомнения, что назначенное вами наступление сможет начаться ранее, чем планируемое. Пока я отдам приказы, пока их оформят, в письменном виде, что бы я не подвёл своих подчинённых, пока их доставят нарочные, уже наступление по плану и начнётся.

После чего генерал-майор повернулся к Седуновой и добавил:

— Товарищ младший лейтенант найдите товарищу корпусному комиссару лист бумаги, перо и чернила. Для составления письменного приказа.

— Не надо товарищ младший лейтенант, не утруждайте себя, — зло бросил Вашугин, оглядывая помещение буквально горящим, от возбуждения, взглядом, — Если наступление начнётся раньше, чем вы захотите его организовать, товарищ генерал-майор, то так и быть, действуйте по плану.

В этот момент взгляд комиссара остановился на баночке от трофейного, немецкого мёда и, взяв её в руки, Вашугин произнёс, буквально упёршись злым взглядом в комкора:

— Это ещё что за гадость, генерал-майор?

— Немецкий мёд, из трофеев. Видите ли, товарищ корпусной комиссар, есть несколько зримых символов победы. Это владеть оружием врага, это есть еду врага и это смотреть на женщин врага. А в идеале, вырвать своих женщин, из лап врага, — произнёс в ответ Андрей Андреевич. Позволив, своими последними словами, с гордостью вздёрнуть свой нос вверх, сидевшую рядом с ним женщину. А генерал-майор продолжил:

— Присоединяйтесь к завтраку, товарищ корпусной комиссар, снимите пробу, с того чем кормят личный состав корпуса. С учётом трофеев. Плюс могу преподнести, от личного состава корпуса, в подарок, трофейный пистолет. Как зримый знак достигнутой победы. Надеюсь, это вернёт вам душевное спокойствие. И отвлечёт вас от дурных мыслей. К сожалению, разгромить штаб шестой армии не получилось. Дабы предоставить вам возможность лицезреть на телефонисток, из этого штаба.

— Не надо мне этой фашистской гадости, товарищ генерал-майор, — бросил в ответ Вашугин, — Я, в штаб пятнадцатого корпуса. Проконтролирую их готовность к наступлению. А вы поторапливайтесь, пищу принимать.

И, с силой поставив на стол баночку, из-под мёда, чуть не разбив её, развернулся и направился к двери. Но услышав голос Власова остановился и оглянулся. А генерал-майор, смотря вслед комиссару, произнёс:

— Ну если вы, товарищ корпусной комиссар, считаете немецкое оружие гадостью, то точно, из него, стреляться три раза подумаете. Так что зря отказываетесь.

Вашутин ни чего не сказал в ответ, а только сердито посмотрел на комкора и вышел из блиндажа. Сильно хлопнув входной дверью. Вызвав облегчённый выдох у Седуновой, которая произнесла:

— Что это с ним?

— Понимаешь, Ира, они допустили большую, почти фатальную, для себя, ошибку. И теперь пытаются найти тех, кто, будет совершая подвиги, пытаться своей кровью исправить эту чужую, для них, ошибку.

— А мы?

— А вот нам как раз и придётся исправлять эту ошибку. Но только не подвигами, а кропотливой работой, — пожал плечами генерал.

— Понятно, а с чего ты решил, что он хочет застрелиться? — Седунова внимательно посмотрела на Андрея Андреевича. А тот тяжело вздохнув ответил:

— Скажем так, в подобной ситуации и в таком нервном состоянии это действие может показаться выходом. И решением хотя бы личных проблем.

— Понятно, и вполне возможно. А то, я уже испугалась, что тебя действительно расстреляют. Не ужели тебе не было страшно.

— Ну Хрущёв не выдаст[7], Вашугин не съест, — попытался отшутиться Власов, — Ну и у нас, к счастью, не времена Великой Французской Революции, когда представитель конвента действительно имел такие права. У нас, в стране, главенство закона стоит на первом месте, — ответил командир корпуса, снова беря в руки ложку и лист бумаги, чтобы и продолжить завтрак, и продолжить знакомиться с ситуацией перед фронтом корпуса. Но потом, лукаво посмотрев на сидевшую рядом с ним женщину и лукаво ей, подмигнув, добавил:

— И вообще, пусть завидует молча, что у него такой женщины как ты не. Да и, обидеть тебя я тебя никому не позволю.

Заставив женщину мило улыбнуться, в ответ, и скромно потупить глаза.

2

— Зря вы так с Николаем Николаевичем, товарищ генерал майор, — проговорил следовавший за командиром четвёртого механизированного корпуса, его комиссар, — Вот товарищ корпусной комиссар, когда узнал про то, что находиться в Казацких Могилах, одобрил то, что я там провёл митинг. И даже сказал, что этот момент в окружной газете осветит необходимо. Да и вообще, он хотел, как лучше. Со всей душой. А вы его так обидели, своим цинизмом.

При этом они спускались с холма южнее селения Грановка, на котором, в километре восточнее, от отметки 222,1 метра, расположился передвижной командно-наблюдательный пункт корпуса. Который помимо нескольких бронеавтомобилей включал в себя и автомашину с радиостанцией, несколько грузовиков с охраной, бывшую немецкую самоходную зенитную установку. Взятую в качестве силовой поддержки. Ну и трофейный, взятый в Острове, легковой автомобиль опель-кадет. В котором теперь, по расположению корпуса, разъезжала съёмочная группа кинооператоров Ковальчука. И которые теперь тоже шли, со своим оборудованием, по дороге огибавшей холм следом за комкором и комиссаром в селение Грановка. Находясь внутри периметра охраны старших командиров. И вместе с ними шли на передовую позицию. Дабы запечатлеть начала атаки. Благо эта дорога была, со стороны противника, прикрыта лесным массивом. Вплотную примыкавшего к селению, своей западной опушке. При этом на северной окраине селения и северной же опушке леса и находилась линия фронта. По крайней мере, позиции советских войск. Позиции же немецких войск начинались ещё в километре севернее. В заросшей кустами лощине. Причём там были передовые позиции пехотной группы Вагнера, из шестнадцатой танковой дивизии вермахта. А основные позиции немцев находились в Вербе, и на возвышавшейся северо-западнее от этого городка гряде. Где и расположилась немецкая артиллерия.

При этом, и Власов, и Мишинев, направлялись в расположении главных сил тридцать четвёртой дивизии. Которые как раз и концентрировались в как в селении Грановка, так и в, примыкавшему к селению восточнее, лесу. И в их число как раз и входили два полка, на вооружении которых находились Т-35. И которые как раз тут и должны были пойти в атаку. А конкретно все идущие с Власовым направлялись в шестьдесят восьмой танковый полк. Что и должен был начинать наступление из леса. В отличие от шестьдесят седьмого танкового полка, что должен был начинать атаку из Грановки. И именно начало наступления именно этих танков и хотели запечатлеть кинооператоры. И вот тут комиссар корпуса и начал произносить свою фразу заставив, Андрей Андреевича, ухмыльнувшись, ответить:

— Знаю я, чем выстлана дорога в ад, товарищ бригадный комиссар. И ещё не известно, кому, товарищ корпусной комиссар, благие намерения желал. И если говорить честно, то вот толики здорового цинизма, нам очень сильно не хватает. Для всеобщей победы нашего дела. А то уж больно сильно валандаемся с теми, кто недавно с гор спустился. И которые ждут, что мы будем святее ангелов. И будем нести добро, даже если нам будут откровенно гадить и совершать подлости, по отношению к нам. И тут я считаю, что все должны знать, что мы достаточно циничны, что будет в ответ на такие действия только соблюдать свои интересы. Никого, не прощая и не закрывая глаза на совершённые в отношении нас подлости. И я тоже только за то, чтобы сейчас поднять вопрос о том, что мы ещё со времён Ивана Грозного противостоим коллективному Западу, а не только со времён битвы у Берестечко, которая показало, что только вместе, все три ветви русского народа, являются достаточной силой способной противостоять коллективному Западу. И тут даже такая, теряющее своё значение, как митинг, форма работы с населением, в общую копилку будут. Да и у меня есть подозрения, что желание, Вашугиным, немедленной атаки не обусловливалось чисто военной целесообразностью. А решало сугубо индивидуальные проблемы. Связанные с недостаточным планированием операций и их руководством. И ждут от нас подвигов, которые должны исправить их ошибки, а я намерен требовать от своих подчинённых работы. Пусть тяжёлой, пусть сложной, пусть кровавой, но работы. Планомерной и кропотливой. И не доводить дело до необходимости совершать подвиги. И кстати, исходя из толики цинизма, настоятельно прошу, найти среди трофеев пистолет. Но не немецкий там или польский, то есть априори вражеский, а какой ни будь чешский[9], как-никак получается возвращённое, из плена, оружие союзников. И на этом пистолете сделать гравировку, что это подарок Вашугину, от бойцов четвёртого мехкорпуса. Пусть почувствует в руке зримый символ победы. И перестанет нервничать сейчас. Нам всем ещё после победы понервничать придётся[8]. Когда нас, всех переживших войну, прямо спрашивать будут, что мы предприняли, для повышения боеготовности, перед началом войны, согласно предвоенной директивы. И я очень хочу, чтобы товарищ корпусной комиссар стал давать ответы, на эти вопросы. Что бы их потом, к нам с вами, меньше было. А то, с его моральным состоянием, ему и руки, на себя, наложить не долго.

И зная, что лучшее средство защиты это нападение Андрей Андреевич резко остановился, внимательно посмотрел на Мишинева и тихо, но с суровым выражением лица произнёс:

— А где ваш пистолет, товарищ бригадный комиссар? Где, ваш, парабеллум? Подаренный, вам, мотоциклистами. В дальнейшем, направляясь на линию фронта, попрошу, иметь парабеллум с собой.

— Да зачем он мне нужен? — в сердцах произнёс Мишинев, сбитый последним вопросом, со своего желания возмутиться произнесёнными до этого словами Власова. На что комкор, назидательно подняв палец вверх, произнёс, продолжив движение, как раз свернув на одну из просек в лесу, зная, где именно находиться батальон тяжёлых танков шестьдесят восьмого полка:

— Во-первых, товарищ бригадный комиссар, увидев вас с трофейным оружием, все будут подспудно воспринимать вас победителем. Больше прислушиваясь к вам. А это будет работать на ваш авторитет. Во-вторых, все будут подспудно воспринимать это как знак того, что мы побеждаем. А это уже политический вопрос. Ну и в-третьих, когда мы с вами окажемся в окружении, то для него будет легче находить патроны.

— В окружении? В каком окружении? — удивлённо произнёс Мишинев, даже остановившись от столь неожиданно прозвучавших для него слов. На что Власов, пожав плечами, произнёс:

— В то, в которое через час втягиваться начнём. Или вы думаете, что наступление на превосходящего врага может привести к другим последствиям? Но прежде мы сами зажмём немцев. Сделаем то, что должно. А там будь что будет. Но личному составу об этом ни слова. Пусть верят, что всё под контролем, и мы полностью владеем ситуацией, зная, что делаем. Так что, не обращаем внимание, на кошек, и сохраняем спокойствие. Но всё своё носим с собой.

— Каких ещё кошек? И какое ещё своё? — непонимающе произнёс Мишинев. На что Андрей Андреевич, усмехнувшись, произнёс:

— Тех кошки, что будут душу скрести, при осознании, того что я вам сказал, товарищ бригадный комиссар. А своё это оружие и боеприпасы к нему. Ну и обязательно носите с собой какие-то продукты. Это сложнее всего будет раздобыть там. Так что оружие под немецкий патрон будет весьма кстати. Как и банки консервов в планшете, — в этот момент просека вывела их на стоявший под деревьями первый Т-35, на двигательном отсеке которого сидел экипаж и стрелки десанта, открывая банки с тушёнкой, и указав на них комкор добавил, — А то эти оглоеды сухой паёк сжирают раньше, чем в наступление идут. А в случае чего окажутся без продуктов и будут пытаться добыть их в деревнях. Вместо того, чтобы прорываться к своим, как можно быстрее. А в местных деревнях врага встретить легче, чем своего.

Вообще, всего через несколько дней наступления, численность танков в полках заметно снизилась. Больше чем в два раза. И в среднем сейчас каждый танковый или мотострелковый полк, в корпусе, имел всего под шесть десятков танков, у мотоциклистов и кавалеристов, ещё меньше, батальон стрелков и менее десятка орудий и миномётов, без учёта совершенно не боеспособных пятидесятимиллиметровых миномётов, способных поддержать действия стрелков и танкистов. Хотя в тридцать четвёртой дивизии в полках машин было побольше, сказывалось, что Т-26, в дивизии, были в основном прошлого года выпуска. И по сему, по техническим причинам, потеряли гораздо меньше машин, чем их соседи. И тут даже удалось дотянуть, до этого наступления, и развернуть, в боевых порядках дивизии, почти два десятка Т-35. При этом, как отметил про себя командир корпуса, машина стояла так, что в сторону противника были развёрнуты все три её орудия. И возле танка, стоявшего с открытыми люками, на брезенте, лежали снаряды, к этим орудиям. А на башне находился установленный на сошки танковый пулемёт. Возле которого сидел танкист. Который, как и все держал в руке ложку и банку из-под тушёнки. Но при этом внимательно осматривал воздушное пространство. Да и остальные, сидя на броне, при этом внимательно осматривали пространство вокруг машины. И опознав в подходивших командира и комиссара корпуса заволновались. Командир танка попытался было сообщить о появление комкора вышестоящим командирам, но Власов жестом показал, что это не стоить делать. А потом подозвал его к себе. И когда старший лейтенант, командовавший машиной подбежав и вскинув ладонь к шлемофону доложил о прибытие, представившись, то генерал-майор протянул ему руку, а потом предупредил, направившись к машине, что командиров, о нём на позициях, предупредить надо, но сразу следует уточнить, что он прибыл посмотреть на позиции немцев. И что бы все продолжали действовать по планам. Не отвлекаясь на их, с комиссаром, присутствие. После чего посмотрев сурово на, начавших прятать за спинами открытые банки с тушёнкой, оценив, что весь десант оказался вооружён самозарядным и автоматическим оружием. Начина от, установленного на сошки и с прикреплённым прикладом, танковым вариантом пулемёта и заканчивая явно трофейным немецким пистолет-пулемётом. С маркировкой от Шмайсера на магазине. Что потом и дало наименование этому МР-38 в армии СССР. И похвалив стрелков, за усиление своего вооружения, он разрешил им и танкистам продолжить заниматься уничтожением сухого пайка, раз уж начали. Попросив только помочь подняться на башню танка. Ну и отдать командиру машины банку его консервы, что бы и он подкрепился. Откуда, вместе с комиссаром и командиром машины и стал рассматривать позиции врага. При этом генерал узнал в командире танка, одного из тех танкистов, что застряли в первый день войны. Когда лично он руководил спасением двух танков. И брошенных, в иной истории, из-за быстрого выхода в этот район немецких войск. Но тут эти Т-35 находились в строю, и готовились к атаке. Будучи переданными для усиления, из соседнего, шестьдесят седьмого полка, своей дивизии.

Вообще дивизии предстояло наступать на участке километров семь. Из них как раз на два танковых полка выпадал участок в половину этого расстояния. И где должны были идти в атаку три десятка танков новых типов, несколько менее двадцати Т-35 и под сотню Т-26 и БТ. Последние, из которых, а именно БТ-7, входили, в тридцать четвёртой дивизии, в состав разведывательного батальона и батальона связи. Поддерживать же наступление всей дивизии, должны были ещё три приданных, помимо некомплектного дивизионного, артиллерийских полка. Ну и для поддержки дивизии были собраны ракетомёты. Число под два десятка. Ну и все самоходные установки корпуса, включая, уже и внесённые в их число КВ-2. Всего было под три десятка КВ-2, три СУ-5 и десятка два, с половиной, установленных на безбашенные Т-26, дивизионных орудий Ф-22. Хотя то, что Власов приветствовал различную импровизацию, то помимо этих самоходных установок в составе корпуса появились и самостоятельно установленные на тягачи типа "Комсомолец", по аналогии с немецкими машинами противотанковые, сорокапятимиллиметровые, и полковые, трёхдюймовые, орудия. А оставшиеся танкетки Т-27 и плавающие танки Т-37 служили тягачами для расчётов миномётов. Восьмидесятидвухмиллиметровый миномёт на транспортной, колёсной тележке цеплялся к такому тягачу. Запас мин и расчёт располагались на броне. И следовали за танками не пешком, а на транспорте. Что позволяло довольно быстро поддерживать наступающие части. Но вот что очень сильно нервировало командира корпуса, так это количество пехоты. Выделить, на этот участок, для наступления, смогло всего лишь два стрелковых батальона. И посему генерал-майор, рассматривая в бинокль пространство, где предстояло наступать, рассчитывал только на подавляющее огневое превосходство. При этом, тот же самый, мотострелковый полк, находившийся на правом фланге, и который должен был наступать на Вербу, уже такую поддержку не имел. И мог рассчитывать только на один артиллерийский полк. Ну и на свою артиллерию.

При этом от немецких позиций рубеж атаки отделяло от полукилометра и до километра нейтрального пространства. В виде лощины, переходящей, на противоположной стороне в, заросшую кустарником, возвышенность. Пусть и не столь возвышенную, как та, на которой находился лес, в котором были они. Лощина, которую было необходимо преодолеть наступающим, под огнём противника. При этом впереди должны были идти танки новых типов. Прикрывая своей бронёй остальных. За ними уже должны были выдвигаться основные силы наступавших. В виде танков старых типов и редкой пехотной цепи. Ну а потом шла третья волна из средств поддержки. Которые могли идти следом за наступающими. И Андрей Андреевичу очень хотелось, чтобы этого хватило, чтобы прорвать оборону противника. Где как он знал наступавшей советской дивизии, противостояла пехотная группа шестнадцатой танковой дивизии и несколько, числом до трёх, батальонов шестнадцатой моторизованной дивизии немцев. При поддержке трёх, а то и четырёх, дивизионов артиллерии. И хотя, как Власов знал, что наступать, на этом участке, приходилось на практически равного противника, он шёл на риск. Благо ещё вчера, усиливавшие эту группировку, противотанковые и самоходные части противника оказались переброшены против участка восьмой дивизии. Оставив в качестве напоминания, о своём присутствие тут, застывший, практически на нейтральной полосе, но совсем недалеко от кустов, подбитый "штуг". В дополнение, к которому, на поле замерло ещё несколько советских машин. И посему Власов решил пойти на дополнительный риск. Дать возможность своим частя "прижаться" к огненному валу артподготовки.

Разлёт осколков от шестидюймового фугаса составляет порядка трёх сотен метров. Плюс в этой зоне может случиться и преждевременный разрыв или недолёт снаряда. Что и определяет, минимальную дистанцию, от своих войск и до применяемой своей артиллерии. Но вот то, что впереди, да и ещё на дистанции порядка сотни метров впереди, должны были пойти танки новых типов, и позволило генерал-майору рискнуть. И запланировать начало атаки на пару минут раньше, чем двинется вперёд вал разрывов от артподготовки. Рассчитывая, что броня передних машин выдержит попадание осколков, от своих снарядов. А главные силы наступающих, окажутся на минимально-безопасной дистанции, от разрывов своих снарядов. При этом немцы или не успеют занять свои позиции, выдвинувшись из укрытий. Или же сразу попадут под вал гранат, от подошедших советских стрелков. Но риск, что возможен удар, по своим, оставался. Плюс как отлично понимал комкор взаимодействие между частями хромало не только в его корпусе, но и во всей Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Но приходилось идти на такой риск. Или же оставалось рисковать тем, что наступление могло быть сорвано буквально в самом своём начале.

И опустив бинокль, Андрей Андреевич посмотрел на стоявшего рядом с ним командира танка, который, пока комкор рассматривал поле предстоящего поля боя, показывал, где у противника, что в обороне, из-за чего генерал осознал, что оборона противника очень плотная, и спросил:

— Готовы? Идти на разрывы своих снарядов? Понимаете, насколько это опасно? И почему приходиться идти на такой риск?

— Готовы, товарищ генерал-майор, — подтвердил старший лейтенант, — Всё осознаём. Враг очень силён. И надо его врасплох застать. Когда он не готов будет.

— Ну это да, — кивнул, в знак согласия командир корпуса, — Враг силён, но нам надо его сломить. Ошеломить и заставить действовать не как он спланировал. Но и сами не рискуйте. Ближе трёхсот метров к разрывам танк не подводи. И от пехоты не отрывайся. Всё понял?

— Всё, — ответил танкист, а Власов повернулся к стрелкам десанта и добавил:

— А вам тоже надлежит от танка не отрываться. Держаться рядом с ним. Вы его защита. А он ваша. Так что держаться возле него. Если вас отсекут от танка, то и танк погубите и сами без него не сохранитесь. Так что, увидев угрозу, обстреливайте её огнём. Желательно трассирующими пулями. Что бы и танкисты эту угрозу засекли и уничтожили, — и потом, посмотрев на часы, повернул голову, к командиру танка и спросил, — А крестник, то мой где? Именной который.

— "Иосиф Сталин", который? — уточнил лейтенант, и, увидев кивок генерала, ответил, — Он соседний, из танков нашего типа. Правее нас метрах в двухстах.

— Значит, я не ошибся в ориентировании. Практически на него вышел, — усмехнулся генерал-майор, — Надеюсь, и с Дубно так же будет. Выйдем прямо на него. Ну и вроде есть время, добраться до "Иосифа Сталина". Я туда, — ответил генерал-майор.

И понимая, что лейтенант тут же сообщит, о нём, спустился с башни, а потом и спрыгнул с корпуса Т-35. Зашагав в указанном направлении. Одновременно, и показывая бойцам, что командование корпуса с ними, и оценивая готовность к началу атаки. Причём, из-за нехватки пехоты, танки находились буквально на переднем крае, сами занимая оборону на нём. И, по предложению Власова, должно было обеспечить возможность применения их орудий для артподготовки. Что давало, на этом участке, порядка сотни орудий на километр фронта. Так что, сейчас, экипажи и приданные им стрелки десанта приноравливались, как они будут передавать, в открытые люки танков, лежавшие возле машин, как говориться на грунте, снаряды. Что бы не задействовать непосредственно боекомплект танка. При этом командир корпуса заметил, что все встреченные на пути танки были буквально обмотаны навешенными на корпуса, траками. В том числе у всех Т-34 вдоль носовой балки свисали траки. Причём у некоторых, аж в два слоя. И траки были не только запасные, но и явно снятые с подбитой немецкой техники. Обязательно, на Т-34, траки лежали и перед люками механика водителя и курсового пулемёта. Дабы не дать немецким снарядам срикошетировать в их направлении. Ещё, в качестве дополнительной защиты пытались использовать и запасные катки для танков. И тут Андрей Андреевич вспомнил что видел, как на Т-28, восьмой дивизии, запасными катками, установленными над надгусеничных полках, вдоль бортов. Хотя, то же самое, он видел и тут, на Т-35 и Т-26.

И действительно именной танк находился в двух сотнях метров. Как раз между двух Т-26. И Власов увидел его, как только они, всей своей командой, обогнули КВ-2. И чувствовалось, по скованности бойцов, что они в курсе наличия на позиции вышестоящего начальства. И поэтому, идя вдоль линии танков, Власов старался быть как можно доброжелательнее, со встреченными бойцами и командирами. Тут же давая команду "вольно" и разрешая, и дальше, действовать по плану. Пока они не вышли к именно танку. Экранированному дополнительной защитой. И с приваренными на броню корпуса, и подкрашенными бронзовой краской, буквами. Складывающимися в имя лидера страны Советов. Вторая такая же надпись, но уже белой краской, шла на бортовом фальшборте. С двух сторон от нарисованных на нём большой красной звезды. И перед танком выстроился экипаж и десант. Причём, как заметил комкор, пулемёт у десанта был трофейный. И не дав командиру отдать себе рапорт, как только прозвучала команда "смирно", Андрей Андреевич произнёс:

— Вольно, товарищи. Разойдись. Действовать по плану. Не до ритуалов, атака скоро. Я только глянуть, что у вас получилось. И оценить, как машина себя в бою поведёт.

— Машина, как новенькая, — повторив после генерал-майора команды, ответил командир машины, — Всё отремонтировали, броню усилили. Не подведём, товарищ генерал-майор.

— Ну то что не подведёте это хорошо, — ответил Власов, подошёл к танку, провёл рукой по названию, на мгновение склонил голову, кусая губу, а потом резко повернувшись к ко всем, а перед танком собрался не только экипаж машины, но и экипажи и бойцы десанта с соседних, заложил левую руку за спину и рубя воздух правой рукой, стал декларировать:

— Немчура попёрла густо[10].

Чтоб им, сукам, было пусто.

Но не дрогнули коленки —

"Бронебойный подавай! "

Мы отварены не всмятку.

Значит, будет всё в порядке.

Выстрел — враг уже дымится.

Чуть назад и заряжай.

Мы устроим фрицам шорох.

Зацепились за пригорок.

Нас отсюда не подвинуть

И не выковырнуть нас.

Робко жмутся у низины

Три немецкие машины.

Вот один нашёлся смелый,

Подставляет правый борт.

Выстрел! Снова попаданье!

Быть наводчику с медалью.

Мы в ответ словили плюху.

Броне слава, рикошет.

Мы тебя, "Иосиф Сталин",

После боя подлатаем.

А пока держись, родимый.

Здесь для нас замены нет.

Подумав про себя, "что и через восемь десятков лет, Сталину замены не будет", но продолжил декларировать, рубя воздух ладонью, и наблюдая, как смотрят на него, внимательно вникая в строчки, и с воодушевлением на лицах, окружавшие его люди:

— Подошли тридцатьчетвёрки.

Щас пойдут другие тёрки.

Там совсем другая скорость.

Мы прикроем их огнём.

И для полноты картины

На броню своей машины

Пару звёздочек красивых

После боя нанесём.

— Нанесём, товарищ генерал-майор, — подал голос один из танкистов, — Несумневайтесь. Нанесём. Как есть, звёздочки нанесём. На все машины. Там как раз в низине, в кустах, как есть, три немчуры жмутся.

— Правильно товарищи, — кивнул в ответ Власов, — Надо после боя нанести. Ведь не только Иосифу Сталину замены нет. Нам, тут, всем, замены нет. За нами родина. И если дрогнем, то погибнут миллионы. Враг пришёл сюда убивать. Он хочет, до осени, убить на территории страны, двадцать миллионов человек. И ещё миллионов пятьдесят выселить под зиму, за Волгу, на холод, голод, на смерть. И между этими людьми и врагом стоим мы...

Но в этот момент в небо взвилась красная ракета и, посмотрев, на неё, Андрей Андреевич, выдохнул:

— Красная ракета! К бою, товарищи!

И когда все стали разбегаться по своим местам, и линия фронта загрохотала выстрелами артподготовки, то командир корпус посмотрел, на работающих кинооператоров, которым картинка, с именным танком очень понравилась, и которые продолжили проводить съёмку киноматериала, и когда началась артподготовка, добавил:

— Пойдёмте на командный пункт товарищи, не будем ни кому мешать.

И первым направился в сторону дороги, услышав за спиной голос Мишинева:

— Это ваши стихи, товарищ генерал-майор? А то впервые слышу.

На что генерал, покачав головой, ответил:

— Нет, не мои, товарищ бригадный комиссар. Их автор Алексей Матов.

— Очень интересное творчество, — произнёс Мишинев, — Я бы с ним познакомился. Очень вижу они бойцов воодушевили.

— Увы, не получиться. Его с нами нет, — снова покачал головой командир корпуса, не уточняя что автора с ними ещё нет, — А то, что воодушевили ничего удивительного. Услышать стихи, практически о себе, многое значит.

На что Мишинев произнёс:

— А ещё что-то из творчества этого автора есть, товарищ генерал-майор? А то уж больно необычно, но похоже бойцам понравилось.

На что Власов весьма уклончиво ответил, понимая, что творения начала века двадцать первого, под реалии середины века двадцатого ещё адаптировать, и адаптировать:

— Вспомнить надо бы, товарищ бригадный комиссар.

— Ну если вспомните, то не скрывайте, — стал настаивать на своём комиссар корпуса, — Весьма, знаете, свежо.

— Конечно, конечно, — согласился комкор и добавил, — Но идём те быстрее на командно-наблюдательный пункт. Над будет успеть до окончания артподготовки успеть вернутся. Так что выйдем из лес и направимся прямо. Благо тут совсем недалеко.

3

То, как разворачивалось наступление, Власов и Мишинев наблюдали, находясь уже на командно-наблюдательном пункте. Успев добраться до него раньше, чем закончилась артиллерийская подготовка. И теперь стоя на крыше бронеавтомобиля, находящегося в капонире и прикрытого маскировочной сетью, на высоте, с отметкой, 222,1 метра. И рассматривали, открывавшийся им вид, в бинокли. При этом командир корпуса не стеснялся в выражениях, когда ругался по поводу того, что организовать взаимодействие частей различных родов войск не получалось.

Наиболее удачными оказались удары по тем немецким позициям, который оказались ближайшими к рубежу атаки. По крайней мере, танки новых типов, что оказались впереди всех, ворвались на эти позиции, в буквальном смысле прежде, чем осели столбы от разрывов. А потом на эти позиции, прежде чем их сумели занять солдаты противника, ворвались главные силы, сопровождаемые стрелками. Что позволило быстро их занять. Прежде чем распался огневой вал, который должен был открыть дорогу нашим войскам в глубину немецкой обороны. С другой стороны, и не так-то уж сильный огневой вал могли создать те несколько десяткой тяжёлых орудий, что удалось выделить для поддержки наступления тридцать четвёртой дивизии. Но и эта жидкая цепочка распалась буквально через несколько минут. Так как находящиеся, на некотором удалении, от рубежа атаки светских войск, очаги немецкой обороны оказались заняты немецкими войсками. И в результате ожили, встретив советские войска, упорным сопротивлением. Что застопорило наступление на этих участках и заставило перенацеливать, для их подавления, тяжелые орудия. А потом и срывать их огнём подход резервов к линии обороны. Да и начатую этими резервами контратаку во фланг наступающих советских войск с рубежа Козин — Савчуки, которую шестьдесят седьмой полк, благодаря артиллерийской поддержке сумел отразить. Начав бои за эти населённые пункты.

Но как бы то ни было, но через два часа наступления, тридцать четвёртая дивизия, преодолев лощину, и заняв Вербу, вышла к селению Птичье, южным скатам гряды высот, в районе селения Белогородка, в северной части лощины, ну и населённым пунктам Козин и Савчуки. Правда, так и не сумев проломить оборону группы Вагнера и части шестнадцатой моторизованной дивизии вермахта. Но к счастью, успех имело наступление, вдоль гряды высот, у тридцать второй дивизии и приданной ей конно-механизированной группы. Которые, прикрываясь, от контратак немецкой пехоты, из состава сорок четвёртой пехотной дивизии вермахта, наступавшим, на их левом фланге, полком восьмой дивизии, смогли прорвать оборону противника на своём участке и выйти на рубеж селение Добривода, высоты с отметками 274 и 258 метров, селение Яблоновка. Чем вышли во фланг оборонявшимся, у Белогородки, немецким частя. Одновременно создав угрозу окружения находившимся у Козина немецким подразделениям. При этом рейдовый отряд временного батальона трофейной техники рванул вперёд по лесным просекам. Ещё больше усугубляя нервозность у немецкого командования. И опасаясь быть окружёнными, немцы начали отход, своей шестнадцатой моторизованной дивизии, на рубеж безымянной речки. А группа Вагнера стала отходить через дамбу, у Птичьего, на реке Иква, на её восточный берег, чтобы прикрыть тылы находившихся на том берегу своей и семьдесят пятой пехотной дивизий вермахта.

И это отступление немецких войск позволило, ещё через несколько часов, соединиться частям двух советских танковых дивизий в районе селений Птичье и Белогородка. После чего, эти две советских танковых дивизии, сбивая немецкие заслоны, двинулись на север. Имея задачей не допустить организации противником нового рубежа обороны. Вдоль линии селений Пелча, Великая Мильча, Малая Мильча, Пирятин, Никитичи, Турковичи. Но тут против планов противника сыграло два момента. Конно-механизированная группа успела занять селение Пелча, раньше, чем туда успели выйти части противника. И оставив, в этом селении, один из кавалерийских полков, совершила мотоциклетным и кавалерийским полков рывок, вперёд заняв населённые пункты Великие и Малые Сады, и Александровка. Создав угрозу уже Дубно и Тараканову. Плюс, прорывающийся к мостам через Икву, у Тараканова, рейдовый отряд, столкнувшись с отходящими, к обеим Мильчам, частям противника рассеял их колонны и вышел в район южнее Тараканова. Что заставило и немецкое командование отдать приказ на переправу уже и шестнадцатой моторизованной дивизии противника на восточный берег реки Иквы. Используя для этого уже дамбу, с полотном железной дороги ведущую к Кременцу, у населённого пункта Турковичи. Создав заслон на высотах, находящихся восточнее этого населённого пункта. Перед которыми и затормозилось, было, наступление советских войск.

Так уж вышло, что об успехи вверенным ему войск командир корпуса узнал уже позднее, чем началось отступление немецких войск на восточный берег реки Иква. Так как получив известие, об отходе немцев, из Птичьего и Белогородки, приказал перенести командно-наблюдательный пункт ближе к фронту. Выбрав для этого высоту, с отметкой 278, 9 метра. В двух километрах севернее Птичьего. Но пока он сумел добраться до туда, ситуация вновь изменилась.

При этом чуть ли не самым главным препятствие на пути колонны генерала Власова оказался шоссейный мост в Птичьем. Перед которым, в том числе и из-за того, что сапёрам пришлось чинить мосты, как шоссейный, так и железнодорожный, через протекающий в Птичьем ручей, образовался затор. В том числе и из-за большого количества Т-35 замерших было на пространстве между Вербой и Птичьем[11]. В том числе замер недалеко от дороги и именной танк этого типа. Увидев который комкор приказал, было своему бронеавтомобилю подъехать поближе. И узнать причину остановки, ведь экипаж обещал, что танк отремонтирован и не подведёт.

Но как оказалось, в отличие от, буквально половины, замерших, по техническим причинам, бронированных гигантов, именно этот танк имел боевое повреждение, которое экипаж и чинил. У их машины, огнём противотанковой артиллерии, оказалась сбита гусеница. А в остальном танк был практически цел. Если не считать, пробитий бортового экрана защищавшего ходовую часть именного Т-35. Но при этом защита корпуса выдержала попадание немецкого снаряда. Как выдерживала, причём выдерживала и весьма плотный обстрел, экранированная бронезащита лобовой проекции танка. Позволив ему в буквальном смысле идти во главе главных сил наступающих. Весьма эффективно поддерживая огнем, идущие впереди Т-34. И один из членов экипажа похвастался, что они подбили две, из трёх, находившихся в низине немецких машинки, состоящих из установленных, на французские танкетки, немецких противотанковых пушек. Так что пару звёздочек красивых, на броню свой машины, они уже нанесли. На что Генерал-майор объявил благодарность, экипажу машины, сказав, что пара самоходок противника, на трёх наводчиков, это всё-таки маловато будет, для медали. А вот как будет шесть звёздочек, так он всем наводчикам по медали и выдаст. После чего, получив в ответ стандартное: "служим трудовому народу" и отдав распоряжение, что бы они быстрее заканчивали ремонт и догоняли своих, отправился, к мосту, в Птичьем. Отметив про себя, что и сейчас, дальше Птичьего, Т-35 не прошли. Как и в ином, известном только ему, варианте истории. А вот перед мостом, генерал-майор, столкнулся уже с настоящей проблемой.

Нельзя сказать, что корпус не получал должной авиационной поддержки от советской авиации. Как и в предыдущий день в воздухе периодически, тройками и шестёрками, появлялись советские самолёты. Которые, штурмовиками или бомбардировщика, пытались, согласно приказу, нанести удары по обнаруженным скоплениям войск противника, в полосе наступления корпуса. И, из-за отсутствия связи с авиаций, чаще всего удары наносились не туда, куда хотелось бы наземным войскам. Либо же истребителями пытались прикрыть наземные войска от воздействия авиации противника[12]. Почему пытались? Ну так при подъезде к Птичьему Андрей Андреевич сам наблюдал воздушный бой пяти "мигов" против четвёрки "худых", над этим селением. При этом проехав мимо лежавшего, в поле, советского истребителя, который тушили оказавшиеся рядом с местом падения самолёта красноармейцы. А чуть южнее места воздушной схватки на высоте менее километра, над поймой реки Иква, так что бы, и не оказаться в зоне действия советского ПВО, и при этом наблюдать район единственной переправы через этот ручей, что протекал с гряды высот через Птичье, висел "костыль". Или разведчик "Хеньшиль-126". Корректируя огонь немецкой тяжёлой артиллерии. Которая била с восточного берега реки, как раз в тот момент, когда в районе, пусть уже и восстановленных мостов, появлялись цели достойные для того что бы их обстреляла артиллерия. А в результате все суетились, перед мостами, между домов селения, образовалась целая пробка, но переправа не работала.

Пришлось целому комкору, в ручном режиме, в буквальном смысле, как это говориться, пинками, налаживать переправу. Во-первых, приказав развернуть радиостанцию, что бы его связали со штабом корпуса, а там и с корпусной разведывательной эскадрильей. Во-вторых, назначив коменданта переправы. Что бы он навёл порядок на ней. И сорганизовал всех, кто на ней застрял, для организации порядка, как на самой переправе, так и в её районе. Ну и в-третьих, тут же отдал приказ коменданту переправы собрать, в округе, весь материал способный сильно дымить при горении. Хотя бы покрышки. И используя его скрыть переправу дымом, от немецкого авиационного корректировщика. И уже под прикрытием дымовой завесы организовать переправу.

И пока все вокруг суетились, включая и бойцов из колонны его передвижного командно-наблюдательного пункта, которые загнали свои машины в какой-то двор и теперь спешно разворачивали радийную машину, командир корпуса подошёл к стоявшему у дороги Т-26. С виду практически целому и не сгоревшему. Но с огромной дырой, от немецкого пятнадцатисантиметрового снаряда, в подбашенной коробке. И возле этого танка уже суетились ремонтники, определяя состояние машины и доставая из танка останки экипажа. И у одного из погибших, лейтенанта, на груди, генерал-майор увидел звёздочку Героя Советского Союза[13]. И выяснив что это погиб командир роты лейтенант Фролов. Власов поморщился проговорив, "извини браток не уберёг". И обошёл Т-26. Похоже фугасный снаряд пробил танк насквозь, проломив нижний лист корпуса танка с противоположной стороны и взорвавшись уже зарывшись в землю. Убив двух членов экипажа. И полностью выведя машину, как танк, из строя. Хотя, как неподвижную огневую точку, эту машину можно было ещё использовать. Да и детали могли пойти на ремонт других танков, что сделать, демонтировав запчасти, ремонтные службы корпуса и собирались. И с ненавистью взглянув на продолжавший кружить над поймой реки "костыль", командир корпуса направился к радийной машине. Над которой как раз установили антенну.

Связавшись со штабом корпуса, выяснив, что части тридцать второй и тридцать четвёртой дивизий, продолжают наступать, сбивая заслоны отходящего противника. Но, ещё не выйдя на оперативный простор. А кавалеристы и мотоциклисты заняли населённый пункт Пелча. И прорвав оборону противника ведут наступление на Сады и Александровку. При этом несколько настораживало то, что пятнадцатый механизированный корпус так и не сумел прорвать оборону противника. Что бы выйти к Берестечко. А на позициях восемьдесят первой моторизованной, восьмой танковой и четырнадцатой кавалерийских дивизий противник проводит массированные контратаки. Но к счастью безрезультатные. И оценив обстановку и решив, что необходимо срочно прибыть на новое место, для командно-наблюдательного пункта, генерал-майор приказал связать его с командиром эскадрильи.

У которого удалось выяснить, что к боевому вылету, как истребитель, готов только бывший польский "пулавчик". А переоборудование двух бывших учебно-тренировочных спарок, в боевые истребители ещё не закончено. Но один из них способен совершить вылет. И тогда Андрей Андреевич приказал, выслать истребитель, с заданием сбить надоедливый "костыль". При этом желательно зайдя на Хеншиль-126 со стороны солнца и сверху. На что майор Максимов сообщил, что он вылетит сам. И именно так сделает, особенно при условии, что скорость бывшего польского истребителя и в его лучше годы не дотягивала до скорости этого немецкого разведчика. После чего Власов приказал учебно-тренировочный самолёт выслать с целью обнаружения и обозначения цветными дымами позиций тяжёлой батареи обстреливающий мосты в Птичьем. И ведущий огонь по мостам с юго-востока. Уточнив, что это не помешает совместить с атакой "костыля". Так как в этом районе идёт воздушный бой с истребителями противника. А потери в самолётах комкору ни к чему. Майор Максимов ответил, что примет это к сведению, после чего генерал-майор и дал отбой связи с эскадрильей. Снова связавшись со штабом корпуса, где вызвал к радиостанции начальника артиллерии корпуса генерал-майора Сидорова. Приказав ему, по выявлению авиоразведчиком, позиций вражеской тяжёлой артиллерии немедленно подавить её огонь. После чего к радиостанции был вызван начальник химической службы корпуса майора Григория Михайловича Шлыкова. Которому и была поставлена боевая задача обеспечить маскировку, от огня противника, дымами участки дороги Броды — Дубно, в районе населённых пунктов Птичье и Подлужье. Там, где траса слишком близко подходит к реке Иква. И просматривается со стороны противника.

И пока Власов вёл все эти переговоры, в воздухе появилось два советских самолёта. Один, из них по силуэту похожий на И-16, на небольшой высоте, буквально на бреющем полёте, прошёл над Птичьем. И углубившись, на несколько километров, в глубину немецкой обороны, сбросил пару дымовых бомб, обозначив позиции немецкой артиллерии. После чего отвернул к своему берегу реки. А сверху на "костыль", свалился "пулавчик", в стандартной окраске советских ВВС и с большими красными звёздами, на крыльях. И ведя огонь, из двух своих пулемётов, небольшой самолёт, с весьма характерным изломом "чайка", у расположенных над корпусом крыльями и неубирающимися шасси, проскочил, похоже на максимально возможной, для этой машинки скорости, мимо немецкого разведчика. И пошёл на резкий разворот, чтобы повторить атаку. Против весьма живучего немецкого самолёта, который, однако бой не принял, а оставляя после себя дымный след, из-за похоже пробитого маслопровода, отвернул на свою территорию. Открыв огонь, по бывшему польскому истребителю, из пулемёта стрелка-наблюдателя. Но "пулавчик" не стал повторно атаковывать уходящий со снижением Хеншиль-126. Ему внезапно стало не до него. Пара "худых" свалилась, откуда-то сверху, в атаку, со стороны солнца, на уходивший всё также на небольшой высоте все ещё безоружный УТИ-4. Было похоже, что какой-то немецкий "эксперт"[14], находясь на свободной охоте, решил пополнить свой счёт лёгкой добычей.

И увидев это, майор Максимов не завершив разворот, довернул свой "пулавчик" в сторону пары Ме-109 и, с дальней дистанции, открыл огонь. Стремясь не сколько попасть, сколько обозначить своё присутствие и сорвать атаку немцев на своего подчинённого. И немцы, оценив опасность, от одиночного советского истребителя, прервав свою атаку, стали уходить с набором высоты, чтобы уже сверху атаковать знакомый им, по 1939 году, самолёт. Пользуясь своим превосходством и в скорости, и скороподъёмности при наборе высоты. Не вступая в манёвренный бой с этой машиной. Но и майор Максимов не стал ожидать, когда его собьют, а развернувшись в сторону Птичье, стал выходить из боя, со снижением, рассчитывая, что свои сухопутные войска, поддержат огнём. И снимут с хвоста его самолёта "худых". Которые теперь развернулись в его сторону, быстро приближаясь.

И наземные части не подвели советского лётчика, первой по приказу комкора, открыла огонь зенитка, что сопровождала подвижный командно-наблюдательный пункт Власова. А следом по приближающимся немецким самолётам открыли огонь, в том числе и из винтовок, и все, кто в этот момент находился в Птичьем. Сорвав, плотным огнём, атаку немецких истребителей. Заставив их отвернуть и уйти в сторону. А советский истребитель прошёл над населённым пунктом, помахав крыльями. И повернув, на бреющем полёте, укрываясь складками местности, направился к своему аэродрому.

И только после того, как ориентируясь по дымам советская артиллерия нанесла удар, по перешедший в режим беспокоящего огня немецкой батареи, заставив ту замолчать, после того как в том районе что-то сильно взорвалось и поднялся ещё один столб, на этот раз чёрного дыма, через мосты в Птичьем началось нормальное движение. И первым через шоссейный мост на северный берег ручья перебрался бронеавтомобиль командира корпуса.

4

В общем, из-за всех задержек в дороге, к тому моменту когда подвижный командный пункт добрался до высоты, с отметкой 278, 9 метра, то выяснилось, что ситуация кардинально изменилась. Немецкий рубеж, на безымянная речке, оказался уже преодолён. И только в его восточной части немецкие войска цеплялись за высоты, стремясь перевести, в полном порядке, свои войска по дамбе на восточный берег реки Иква. И в результате тридцать четвёртая дивизия застряла на дороге перед этими высотами. Имея возможность вести бой только одним шестьдесят седьмым танковым полком. В то время как остальные полки дивизии стояли на дороге, растянувшись вплоть до Птичьего. При этом в боях, за эти высоты, пал командир шестьдесят седьмого полка подполковник Николай Дмитриевич Болховитин. И оказался ранен заместитель командира тридцать четвёртой танковой дивизии майор Божко. Что потребовало назначить на их должности новых командиров.

Соседи же, тридцать четвёртой дивизии, тридцать вторая танковая дивизия, форсировав реку, по многочисленным дамбам, уже вышла к находившемуся севернее этой безымянной реки населённому пункту Адамовка. При этом находясь на высоте, и наблюдая, как советские войска форсируют очередную водную преграду, с весьма болотистой поймой комкор видел застрявшие в реке советские танки. Несмотря на ежедневное упоминание Власова, в своих приказах на наступление, не лесть в болотистые поймы, каждый день приходили рапорты об застрявших танках. Которые, конечно же, вытаскивали, благодаря тому, что они оставались на советской территории, но эти машины всё равно нуждались в ремонте. Выходя из строя. Что заставило генерал-майора буквально прорычать адъютанту, что в очередном приказе следует указать, что утопивший свою машину экипаж переводиться в пехоту. Передав свою машину членам экипажей подбитых машин.

Конно-механизированная группа, приданная этой дивизии, своими двумя кавалерийскими полками обороняясь, от атак многочисленных пехотных подразделений противника, на рубеже населённых пунктов Пелча и Великие и Малые Сады, продолжало наступление на Александровку мотоцеклистами. Создавая этим самым угрозу Дубно. Так что, добравшись до высоты, пришлось, в ручном режиме, поторопить подход тяжёлой артиллерии к Птичьему. Выдвинув всю самоходные средства поддержки на северный берег безымянной реки. Разделив их между готовящимися, к атаке, частям двух танковых дивизий. Что бы реактивные снаряды и пушки поддержали действия танкистов и стрелков на линии фронта.

При этом, два полка тридцать четвёртой дивизии пришлось послать вслед частям тридцать второй дивизии. Дабы они, форсировав реку по дамбам, развернулись на рубеже селений Пирятин и Адамовка, смогли занять населённые пункты Подлужье и Тараканов. Захват первого населённого пункта, а на него был нацелен мотострелковый полк, или хотя бы высот западнее него, тут же ставил крест на планомерный отход немцев через дамбу. Так как позволял её простреливать с тыла по всей длине. И атаковать, оборонявшие подходы к дамбе, немецкие части буквально в тыл. Занятие же Тараканова, шестьдесят восьмым полком, позволяло выйти к захваченным, штурмовым отрядом временного батальона трофейной техники, мостам через Икву. И далее начать боевые действия за железнодорожную станцию Дубно, южные пригороды Дубно, и за его заречную часть — Штурмичи.

В составе тридцать второй дивизии тоже пришлось провести реорганизацию. Выделив в помощь кавалеристам, против которых проявились части двести девяносто девятой немецкой пехотной дивизии, которой перед этим не было перед позициями корпуса, один из танковых полков дивизии. Из расчёта, что они смогут не только отразить атаки немецкой пехоты, но и смогут продвинуться вперёд. Два других полка дивизии развернулись на рубежах Малые Сады — Александровка и Александровка — Адамовка. Имея задачи танковому полку наступать на высоты северо-западнее Дубно, а мотострелковому полку непосредственно на Дубно. Мотоциклетный полк должен был выйти в резерв корпуса. Ведь, из-за неудачи в наступлении пятнадцатого мехкорпуса, вывести из боя, в резерв, восемьдесят первую механизированную дивизию не получалось. Что ставило продолжение наступления под большую угрозу. Плюс для атаки города, входившего, в то время, в десятку крупнейших городов Западной Украины, пусть и имея население всего порядка восемнадцати тысяч, необходимо было выделить большое количество пехоты. Недостаток, которой, испытывался крайне резко.

Но именно на высоте, с отметкой 278, 9 метра, их нагнала полуторка, на которой Седунова снова доставила обед, для бойцов и командиров, находящихся совместно с Власовым и Мишиневым. И пока девушка одаривала всех горячими щами и перловой кашей, с мясом и поджаркой из кореньев, комиссар корпуса подошёл к комкору, который наблюдал за тем, как готовятся, к атаке, вверенные ему части, чтобы начать ими одновременную атаку, и тихо спросил:

— Ты, что так и будешь её за собой везде таскать? Что об этом бойцы и командиры подумают? Ведь ты же коммунист.

На что Власов оторвав взгляд от окуляров стереотрубы, ведь приходилось обозревать большое пространство и что бы дрожание рук не мешало наблюдению, генерал-майор, не стал использовать бинокль, а приказал развернуть ему стереотрубу, и, повернувшись к комиссару, с усмешкой, так же тихо, ответил, причём вопросом:

— А что, вы, товарищ бригадный комиссар, предлагаете мне в каждом полку пассию завести? — и, увидев, что у Мишинева, в буквальном смысле, глаза полезли на лоб, и тот проговорил, "ну, знаешь ли", добавил, наклонившись к комиссару поближе и подмигнув, — Шутка. Но в каждой шутке, товарищ бригадный комиссар, есть только доля шутки. И война обещает быть долгой, тяжёлой и пусть бойцы и командиры привыкают, что женщины будут на передовой. И что к ним будут относиться как к равным бойцам, в первую очередь. Да и что-то я не наблюдаю, недовольство бойцов и командиров тем, что их женщина кормит.

С этими словами Андрей Андреевич указал глазами на толпящихся в общей очереди бойцов и командиров. Которым Седунова, стоя в кузове машины, в белых колпаке и фартуке раздавала всем котелки. Которые перед этим наполняла большим половником из термосов, установленных в кузове полуторки. А потом Власов помолчал несколько секунд и произнёс, прежде чем снова прильнул, к окулярам стереотрубы, одновременно работая ложкой в котелке, который ему наполнили первому:

— И да, я коммунист, но без женщины не могу[15].

Заставив комиссара корпуса недовольно посмотреть в его сторону. Продолжая недовольно смотреть, на командира корпуса, и когда Седунов закончив раздавать пищу и сняв поварские элементы одежды, подошла к стереотрубе, чтобы снова попросить прильнуть к ней. И пока молодая женщина рассматривала всё что происходит вдали, генерал-майор стал её расспрашивать, что происходит в штабе, много ли пленных. Что те сказали на допросах. И выяснив, что молодой женщине поручили работу, с трофейными документами, стал выяснять много ли документов и что она уже перевела. Ну и заодно узнал, как она, до них, добралась. Поморщившись и покачав головой, выслушивая рассказ Ирины, с какими приключениями они добирались. Когда их машине дважды приходилось маскироваться от пролетающих немецких самолётов. И что над Птичьем появился немецкий самолёт, похожий на раму. И при переправе ей сказали, что не стреляют только по тому, что мосты там маскируют дымами. Вообще там строгий комендант, который надолго остановил их полуторку. В ожидании пока через переправу перетянут тяжёлые пушки. Приказав замаскироваться в одном из дворов. В ожидании разрешения на проезд через мост. А когда Андрей Андреевич тихо спросил молодую женщину:

— Ты зачем приехала? Ведь тут опасно.

На что Седунова опустила глаза и, с печалью в голосе, произнесла:

— Рядом с тобой не так страшно. Чем, когда тебя рядом нет.

5

После начала одновременно наступления ударной группировки корпуса, его командно-наблюдательный пункт стал следовать практически сразу же за наступающими частями. И учитывая, что частей противника перед ними практически не было, советские войска очень быстро вышли к населённым пунктам Подлужье и Тараканов. А также к высотам восточнее Дубно. Причём к Подлужью советские войска вышли раньше, чем к остальным пунктам наступления. И как только советские танки вышли на гребень высот, западнее этого селения, как немцы стали быстро отходить к дамбе, бросая всё, что не успели эвакуировать за Икву. Оставляя в распоряжении советских войск богатые трофеи. В том числе и несколько подбитых, в районе Вербы, танков[16]. При этом, в ходе наступления, части корпуса перехватили транспортные колонны как сорок восьмого немецкого корпуса, так и ряда немецких дивизий. Одиннадцатой, тринадцатой, шестнадцатой танковых, шестнадцатой моторизованной и семьдесят пятой пехотной дивизий вермахта. Плюс на трассе между Подлужьем и Тараканов оказалась колонна из состава четыреста сорок восьмого батальона связи, обеспечивавшего работу сорок восьмого корпуса. Которая оказалась, заблокирована действиями штурмового отряда, захватившего мосты через Икву. И при появлении советских танков была брошена убежавшими на дамбу немецкими солдатами. Плюс на северной окраине Подлужья оказался немецкий СПАМ. Только на котором оказалось до двух десятков немецких подбитых и вышедших из строя, по техническим причинам, танков[17]. В общем, трофеи оказались весьма солидными и, приказав собрать всю трофейную технику, на трофейном же СПАМе, Власов приказал выдвинуться к нему. Что бы отдать распоряжения по действию тридцать четвёртой дивизии.

Уход больших сил противника за реку означал, что очень скоро противник начнёт своими контратаками пытаться вернуть себе потерянные позиции. Поэтому шестьдесят седьмой танковый полк должен был занять позиции от Вербы и до Подлужья, прикрывая фланг дивизии. Мотострелковый полк должен был по освобождению Тараканова, переправиться на восточный берег реки Иква и продолжить наступление на железнодорожную станцию Дубно, с целью к исходу дня занять заречную часть города, называемую Штурмичи. Шестьдесят восьмой полк должен был продолжить продвижение к Дубно. Прикрывая с правого фланга наступление тридцать четвёртой дивизии на город. И пока комкор отдавал распоряжения. К СПАМу стали подтаскивать трофейные и вышедшие из строя советские машины. Причём к неудовольствию генерал-майора, в отличие, от стоящей по линеечки и сгруппированной по типам и назначению технике на немецком СПАМе, советские солдаты не очень-то стремились к порядку. Просто подтягивая сюда технику и оставляя её в полном беспорядке. В том числе подтащили и машины с радиостанциями. Осмотреть которые, в поисках документов, и поручили Седуновой. Выделив ей в помощь бойцов из охраны. Что бы те заодно осмотрели и все остальные машины. Включая и груз в них.

Ну и пока отдавались приказы, младший лейтенант вернулась, прижимая к груди пачку бумаг, под которыми виднелось свёрнутое красное знамя. Увидев которое Мишинев выдохнул:

— Товарищ младший лейтенант, где знамя взяла? И давай его сюда.

На что Седунова, махнув рукой, на стоявший грузовик, произнесла:

— Вот в той машине в бардачке нашла, — и протянуло знамя бригадному комиссару. И, развернув которое Мишинев понял, что это было одно из знамён, которое использовалось профсоюзными организациями для демонстраций. И хотя было сделано качественно и красиво, с золотой бахромой и золотыми кистями, под металлическим навершием, не было боевым знаменем. Хотя с другой стороны, при модной, в начале советской власти, идеи замещения армии вооружённым народом, именно такие знамёна и должны были выполнять роль боевых знамён. И именно поэтому очень сильно напоминали не государственные флаги, а именно боевые знамёна. Ну а потом такое оформление знамён гражданского, в общем то назначения, вошло в традицию.

Но Власова, который наблюдал за этим со стороны, это не смутило. И приказав найти деревянный брусок для древка, а потом, закрепив на нём знамя, направился к дороге. По которой двигались войска, с удивлением рассматривая своих старших командиров. В том числе по дороге как раз проходил именной Т-35. И остановив "Иосифа Сталина", Власов вручил его командиру знамя, с наказом смыть позор плена, с этого знамени, кровью врага. После чего отданием чести проводил машину, с развивающимся, над главной башней, знаменем. Ведь его больше интересовал список, хотя бы первоначальный, с грузами, находившимися в трофейных автомашинах.

Вопрос в том, что немцы очень сильно зависели от снабжения. Ежедневная потребность даже пехотной дивизии, без учёта боеприпасов оценивалось в полсотни тонн различных грузов. Потребности, танковых дивизий, в ежедневном подвозе припасов могло измеряться и сотней тонн. Поэтому Андрей Андреевич знал, что лишение подвоза, имеющих снабжение с колёс немецких танковых дивизий было способно остановить не хуже противотанковой обороны. И в другом, знакомом ему варианте истории, немцы, потеряв снабжение, воспользовались местными ресурсами. Включая и трофейными припасами, в том числе и боеприпасами[18]. Но сейчас, всё, с имевшихся в Дубно армейских складов, было отправлено в Броды. И бывшие польские патроны сейчас применялись, в трофейном немецком оружие, взятом частями корпуса. Так что узнать, что именно захватили при этом наступлении, было не лишним, так как использование трофейного вооружения входило в планы комкора. Который и направился в сторону Седуновой.

При этом молодая женщина расположилась, с документами, на заднем сидении генеральского автомобиля. Причём с шоколадкой в руке, которую с большим удовольствием и поглощала. И увидев эту надкусанную плитку, Андрей Андреевич резко произнёс:

— Это что такое? А ну дай сюда.

Женщина вздрогнула, инстинктивно, как мелкая собственница, прижала лакомство к груди, и настороженно посмотрев в сторону генерала, произнесла:

— Шоколадка. Трофейная. Сама нашла. А тебе зачем?

— Я так и понял, что трофейная, — кивнул в ответ Власов, — Но с трофеями есть проблема. У немцев есть так называемый танковый шоколад. Который содержит стимулятор, первентин. А эта гадость, мало того, что может помешать твоему отдыху, так и вызывает привыкание. Так что дай я просто посмотрю, безопасно ли это для тебя.

Седунова смущённо протянула шоколад Власову. Который бегло осмотрев обёртку и убедившись, что надписи, о содержании в нём, первентина, нет, вернул лакомство женщине, а сам, повернувшись к своему адъютанту, приказал подготовить приказ, по медицинской службе корпуса. В котором указать на необходимость выявления среди трофейных препаратов и продуктов питания те, которые содержать стимуляторы. И взять их на строгий медицинский учёт. И хранить, ри медициеской службе корпуса, до особого распоряжения. После чего попросил Седунову передать ему предварительный список грузов, обнаруженных, в трофейных автомобилях.

В общем, список радовал. Особенно обнаруженные переоборудованные в ремонтные мастерские грузовые автомобили. Как понял генерал-майор, возле захваченного СПАМа была развёрнута немецкая ремонтная часть. И всё ремонтное оборудование которой, крайне нужное советским частям, сейчас досталось его корпусу. Были захвачены и боеприпасы. Особенно порадовал пятитонный грузовик с минами для миномётов. Которые можно было использованию и из миномётов советской конструкции. И пока Власов изучал список, возле него остановилось ещё несколько трофейных машин и бодрый голос старшего лейтенанта Ткаченко, командира временного батальона трофейной техники. Который доложил о выполнении поставленной задачи и о своём прибытии. Власов поднял взгляд, оценил, что отряд поредел, где-то на треть. Причём в его составе не было Т-34. Поинтересовался судьбой танка, узнав, что той, пришлось таранить противотанковое орудие немцев. На котором машина застряла. После чего была поражена из другой пушки ещё и в боковой смотровой прибор башни и кормовую балку корпуса. В результате этих попаданий загорелась. И была оставлена. И выслушав старшего лейтенанта Власов, приказал ему принимать на баланс своего батальона трофейную технику. И организовать её сбор. Причём вспомнив, что осенью 1941 года, в СССР, было издано специальное постановление предписывающее, организовывать сбор стрелкового вооружения, при этом санитарам подразделений предписывалось вытаскивать раненых, вместе с их вооружением произнёс, что надо собирать и наше вооружение. Которое остаётся на полях. Добавив, а то потом лет через семьдесят будут находить в местных крестьян в сараях танковые башни[19]. И на удивление Ткаченко, зачем им будут нужны танковые башни, Власов произнёс, что местные крестьяне народ прижимистый и тащат, в свои сараи, всё что могут. В том числе и пушки. После чего поставил перед командиром задачу, что то, что можно использовать сразу или отремонтировать своими силами, причём быстро, в течении дня, двух, восстановить и поставить в строй. То, что подлежит ремонту, но не в наших силах, или на ремонт нужен большой срок, отправить в тыл. В Киев. То, что нельзя восстановить полностью, но можно использовать как БОТы или как средства поддержки переоборудовать в них. Так же предложив, из такой техники, в том числе и нашей, создать импровизированный бронепоезд. И использовать его для усиления обороны, действуя вдоль железной дороги. С той же техники, что ни для чего не пригодна, снять всё полезное, а её остатки сбросить в реки или болота. Ну и распорядился приказ о сроках ремонта техники передать и в инженерную службу корпуса. Что бы те ту технику, которую невозможно быстро восстановить до состояния, что она может двигаться самостоятельно отправлять в тыл.

Отдельно командир корпуса обсудил вопрос как быстро идентифицировать трофейную технику. С одной стороны, её можно было покрасить в принятый в РККА тёмно-зелёный цвет. Что и можно было сделать с техникой, которую на передовую можно было бы не посылать. Те же автомобили. Да и ещё нанести, по бортам, большие красные звёзды с белой окантовкой. Что бы их заметнее было. С другой стороны, генерал-майор предполагал, что ещё будут рейды подобные тому что совершил. И на технике, которая будет в ней задействована был резон оставить знаки быстрого опознавания вермахта. И Андрей Андреевич предложил на такой технике, принятых в вермахте систем, оставить немецкую маркировку. Но укрепить на корпусах картонки, с нарисованными на них, красными звёздами. Прикрывая ими немецкие опознавательные знаки. Причём звёзды так же должны были быть размещены в заметных местах. И быть большого размера. Что бы для рейдов, эту боевую технику, можно было использовать маскируясь под противника, просто убрав картонку с корпуса. Ну а адъютанту было приказано подготовить два приказа. Первый, чтобы на всей технике корпуса, на её бортах, а также передних и задних проекциях, были нанесены красные звёзды. С белой окантовкой. И второй приказ касался санитарных инструкторов, которым теперь предписывалось раненых выносить с их оружием. С последующим складированием оружия в медико-эвакуационных подразделениях. С целью дальнейшей передачи этого оружия в тыловые службы. Его сортировки и отправки нуждающегося в ремонте вооружения, а так же его излишков, в тыл.

Поинтересовался комкор и использованием трофейной самоходке, установленной на трофейном же тягаче. На что Ткаченко ответил, что "Раздуплятор" не только хорошо показал себя как средство поддержки, но и остался в строю. Причём, благодаря своей манёвренности, имел возможность быстро менять позиции и открывать внезапный огонь по противнику из укрытий. Выставляя только оружие и прикрытый бронёй корпус самоходки. Что спасало от ответного огня. И давало возможность уходить из-под него, как только вражеский обстрел становился опасным.

И обсудив все вопросы, с командиром временного батальона трофейной техники, Власов приказал колонне командно-наблюдательному пункту выдвигаться к Тараканову. Что бы организовать наступление на Дубно. Приказав подтянуть к Тараканову артиллерию. Но выдвинуться они не успели. К выстраивающейся колонне машин передвижного командно-наблюдательного пункта подлетела полуторка, за которой тянулся разматываемый телефонный кабель. И выскочивший из машины лейтенант доложил, что связи с командиром корпуса требует командарм. Пришлось дать команду оставить выдвижение и подойти к телефонному аппарату. Который тут же присоединили к телефонному кабелю, что лежал в машине. И через произносящего его слова на своём языке шифровальщика Андрей Андреевич произнёс:

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант. Генерал-майор Власов, у аппарата.

Выслушав в ответ, переведённые, на русский язык, шифровальщиком слова командарма:

— Музыченко у аппарата. И Власов, брось эти старорежимные словечки. Докладывай, где находишься? Какие действия предпринимаешь? И почему, так долго с тобой связаться не могли?

— Товарищ генерал-лейтенант, нахожусь севернее населённого пункта Подлужье. Веду наступательные действия, в направлении города Дубно, частью сил тридцать второй и тридцать четвёртой танковых дивизий. С рубежа Тараканово и высоты западнее Дубно. Остальные части корпуса ведут оборонительные бои, отражая, на своих участках, контрудары немецких пехотных дивизий.

— Ну ты молодец, Власов, хвалю, жми дальше. Жду доклада о захвате Дубно. И твой успех очень важен. В штабе фронта уже хотели отвести мехкорпуса за линию стрелковых корпусов[20]. Но в Москве это предложение не поддержали. Приказав продолжить удары. Из-за этого приказа Москвы, Николай Николаевич, и был таким нервным. А тут такой твой успех. Так что все, завтра, тоже переходят в наступление. Навстречу тебе снова ударят девятый и девятнадцатый механизированные корпуса. Я же ввожу в бой свой последний резерв тридцать седьмую танковую дивизию. На участке пятнадцатого мехкорпуса. Да и начнёт наступления на Острог и твой сосед справа генерал-лейтенант Лукин. Ему в шестнадцатую армию передали тридцать шестой стрелковый корпус. Так что теперь между нами и пятой армией находиться шестнадцатая.

При упоминании тридцать седьмой дивизии Власов поморщился. Из более чем трёх сотен танков, в дивизии оставалось менее ста восьмидесяти, остальные уже были брошены, при её перемещениях. Хотя дивизия в бой так ещё и не вступала. Всё время, не успевая с развёртыванием. Имеем пять тысяч человек личного состава и всего пару десятков автомобилей. Так что её возможности Власов оценивал весьма скромно. А знал он это из-за того, что до войны дивизия находилась в Кременце. И сейчас брошенные ею машины и оставленный из-за нехватки автотранспорта личный состав дивизии помогал кавалеристам оборонять этот город. Но это говорить Андрей Андреевич не стал, а набравшись смелости произнёс:

— Товарищ генерал-лейтенант, я считаю, что мой корпус, на данный момент исчерпал свой наступательный потенциал. Его численность снизилась вдвое, по главной силе, боеспособным танкам, на две трети. Сейчас фронт занимает оборону на рубеже более восьмидесяти километров. Мне не хватает войск прикрыть все направления. Плюс большая нехватка припасов. Топлива, боеприпасов осталось на три дня. Продовольствия и остального на два дня больше. Прошу предоставить снабжение, особенно топливом и боеприпасами. Выделить подкрепления. Особенно пехотой и обеспечить авиационную поддержку.

— Так, Власов, не наводи панику. Резервов, в армии нет. Все свободные части, даже из состава НКВД, под Рава-Русская переброшены. Что бы там город удержать, даже бронепоезда НКВД используются. Так что используй свои внутренние резервы и давай вперёд. И не надо всем корпусом по любому пролетающему немецкому самолёту стрелять. А также проводить артподготовки по часу. Включая и применение танковых орудий. Постреляли пять минут и вперёд. А вот снабжение выделю. И у авиации большие потери. Но авиационную поддержку выделим. Что бы и твои части прикрыли от немецких ударов и по скоплению немецких войск бомбовыми ударами отработали.

— Товарищ генерал-лейтенант, передо мной помимо прочих частей, в районе Дубно выявлены свежие немецкие сто одиннадцатая и двести девяносто девятая пехотные дивизии. Корпус несёт серьёзные потери, сегодня погиб командир шестьдесят седьмого танкового полка подполковник Болховитин. Пал смертью храбрых Герой Советского Союза лейтенант Фролов. Мне для продолжения наступления необходимо сдать соседям, желательно пехоте часть занимаемого рубежа. Я рассчитывал, что в результате наступления пятнадцатого мехкорпуса высвободиться восемьдесят первая дивизия. И я введу её в бой на направлении главного удара. Но дивизия вынуждена прикрывать левый фланг корпуса.

— Так, Власов, не паникуй. Продержись тройку дней. Из тыла подходить тридцать седьмой стрелковый корпус[21]. Он сменит пятнадцатый мехкорпус. Который я, выведу из боя и выдвину вслед тебе. Развернув его на рубеже, который занимают твои восемьдесят первая и восьмая дивизии. Так что, не наводи панику, развивай сегодняшний успех, и продолжай наступление на Млынов и на Ровно, навстречу Рокоссовского и Фекленко. Жми дальше. Это приказ. Конец связи.

— Есть жать дальше, товарищ генерал-лейтенант, — только и ответил Власов, и добавил, — Конец связи.

— Ну и что будем делать? — произнёс Мишинев, внимательно смотря на Власова. На что тот, с минуту подумав, ответил:

— Сегодня, кровь из носа, надо взять Дубно. Так что выдвигаемся к Тараканову. Там северо-западнее есть высота, с отметкой 227 метров. Как только её возьмут, развернём свой командно-наблюдательный пункт там, — и, посмотрев на лейтенанта-связиста, добавил, — Вы товарищ лейтенант протяните телефонный кабель и туда. Причём тяните через Таракановский форт[22]. Чувствую, в дальнейшем, командно-наблюдательный пункт будет там.

— А завтра? — напомнил Мишинев.

— А завтра, товарищ бригадный комиссар, будем выполнять приказ командарма. Жать дальше. Но не уверен, что сможем продвинуться. По крайней мере, существенно. Но своими активными действиями противника надеюсь сковать. В общем, будем делать что должно, и пусть будет, что должно быть.

6

Т-34 и десяток Т-26 вырвавшись несколько вперёд, приближались к станции Дубно. Казалось, что ещё немного, и они ворвутся на пустые железнодорожные пути. Напрочь лишенные любого подвижного состава. И только здание вокзала, стандартной, для уездного города Российской империи, железнодорожной станции возвышалось над железнодорожными путями. И за продвижением, этих танков, наблюдали в бинокли командир и комиссар четвёртого мехкорпуса. Очень рассчитывая выйти к городу не только с западной стороны. Наткнувшись там, на упорное сопротивление немецких войск. Усиленных к тому же тяжёлой артиллерий. По крайней мере, от попадания снаряда, одной из этих пушек, в идущий, по дороге к городу, КВ-2, в советском танке, сразу сдетонировал боезапас. И от тяжёлого танка остались только торсионы в воронке, от взрыва, и нижний кормовой бронелист от корпуса. А всё остальное в буквальном смысле испарилось в облаке взрыва. И эта гибель танка со всем экипажем показала, что к атаке Дубно с запада надо отнестись очень ответственно. Подтянуть не только ударные части, но и артиллерию. Способную подавить огонь немецких тяжёлых орудий, которые вели огонь не только, из-за расположенных северо-западнее, города, высот, но и непосредственно из самого города. Ну и вообще сломить сопротивление оказавшегося весьма многочисленного гарнизона города[23].

При этом потерей этого КВ-2 дело не обошлось. При попытке занять Дубно с ходу в город прорвалось несколько танков. Продвинувшись по его улицам в глубину городской застройки. Причём получилось это у танков новых типов КВ и Т-34. Но когда все осознали, что с наскока город не взять, и был дан сигнал на отход, то прорвавшиеся в город танки назад не вернулись.

Но помимо этого оставался ещё шанс на прорыв к Дубно с юга. Штурмовой отряд сумел захватить в целостности железнодорожный мост через реку Иква западнее железнодорожной станции Дубно. И расположенный совсем рядом с ним шоссейный мост. Уничтожив охрану на нём и взвод немецких мелкокалиберных пушек. Занимавших, было, позицию между мостами и железнодорожной станцией. Дабы иметь возможность прикрыть и то и другое. И воспользовавшись захваченными мостами на плацдарм на восточном берегу Иквы, с ходу, стал переправляться тридцать четвёртый мотострелковый полк. Который сначала расширил плацдарм, заняв находившиеся, с двух сторон от мостов, населённые пункты. Страклов севернее и Руски южнее[24] мостов. И накопив силы, полк двинулся вперёд, рассчитывая выйти к такому заречному пригороду Дубно, как Шурмичи, с юга. Заняв железнодорожную станцию Дубно. И находящейся севернее железнодорожный станции, посёлок Подборце[24]. Для чего один батальон полка, в котором осталось десятка полтора Т-26, которых поддерживала пара Т-34, перекатами, это когда одна половина выдвигается вперёд, а вторая готова поддержать её огнём, стала продвигаться к железнодорожной станции.

И казалось ещё чуть, чуть и советские танки ворвутся на железнодорожную станцию. По крайней мере, головная Т-34 уже практически вышла к станционным железнодорожным путям. Но со стороны домов северного посёлка раздался хлёсткий выстрел тяжёлой немецкой зенитки. И средний советский танк застыл на месте, поражённый в борт. А потом, практически мгновенно, заговорили автоматические пушки нескольких немецких зенитных самоходных установок, что выдвинулись вперёд из-за строений и открыли огонь по наступающим войскам. Ведя особенно сильный огонь по выдвинувшимся вперёд Т-26. Заставив четверку из них остановиться. А потом немецкому обстрелу добавился огонь ещё одной тяжёлой немецкой зенитки, весьма многочисленных немецких полевых и противотанковых орудий, пулемётов. А потом, на позициях наступающего непосредственно на Подборце батальона стали рваться снаряды тяжёлых немецких пушек, полностью сорвав атаку на этом направлении.

И осознав, что на этом направлении продвинуться, не получиться, а ключ, к успеху, лежит в подавлении огня немецкой очень тяжёлой артиллерии Власов, посмотрел, на уже спускающееся к горизонту солнце, и приказал наступление на этом участке прекратить. Укрепив позиции. А на плацдарм перебросить один из батальонов шестьдесят восьмого танкового полка и артиллерию. Из расчёта продолжить наступление на следующий день. А сейчас проводить сковывающие действия, не позволяя противнику отвести находящиеся в этом районе войска на север. А сам Власов распорядился командирам наступающих на Дубно, с запада, частей, а также частей поддержки, собраться в штабе тридцать второй дивизии. На высоте с отметкой 239 метров, в километре восточнее селения Смоларня. Куда направился и сам. Перед этим связавшись с командиром авиаэскадрилий. И приказав тому оказать всеми доступными средствами поддержку наступающим, с включенными фарами, на Дубно частям. Причём появиться над Дубно первыми самолётами непосредственно с наступления темноты. Имея главной целью подавление огня вражеской артиллерии.

7

Всего для штурма Дубно с запада должно было быть задействовано два полка тридцать второй танковой дивизии, в первом эшелоне наступления. И мотоциклетный полк, с одним батальоном шестьдесят восьмого танкового полка, из состава тридцать четвёртой дивизии, во втором эшелоне. При поддержке артиллерии полков, части дивизионного артполка и трёх дивизионов корпусной артиллерии. В количестве чуть более двух с половиной десятков орудий. И хотя их было несколько больше, по числу орудий, против двух десятков немецких тяжёлых орудий, но советские орудия уступали им в могуществе[25]. Будучи четырёх — шестидюймовыми, а не шести — восьмидюймовыми, как применявшиеся для обороны Дубно немецкие орудия. Поддержать наступление должны были и десятка два самоходных орудий. В том числе пятёрка уцелевших, и не иначе как чудом, добравшихся, до Дубно, КВ-2. Три СУ-5 и с дюжину самоделок, из Ф-22 на шасси Т-26. Было и несколько ракетомётов. А также, самодельных самоходных установок, сделанных непосредственно в частях. И состоящих из противотанковых орудий, установленных на тягачи "Комсомолец". Но последних было всего пара штук.

При этом танковый полк тридцать второй дивизии должен был наступать на высоты находящиеся западнее Дубно, а мотострелковый непосредственно на город. Имея, во второй волне, штурмующих город частей мотоциклистов, усиленных танковым батальоном соседней дивизии. Причём атака должна была начаться тот момент, когда заходящее солнце должно было светить в спины наступающим. И наступление необходимо вести в виде психической атаки. С зажжёнными фарами. И ревущими ревунами[26]. Что с одной стороны должно было психологически давить на противника. А с другой, позволит ночным бомбардировщикам, которые с заката начнут оказывать поддержку наступающим, ориентироваться в принадлежности ведущих бой, в городе, частей. Сбрасывая бомбы на противника, а не на свои наступающие части. Что командир корпуса и ответил бригадному комиссару Мишиневу, на его замечание, что это решение комкора, с фарами, вызовет большие потери, среди наступающих частей. Да и, как сказал генерал-майор, артиллерии будет легче поддерживать свои части. Которые можно будет легко идентифицировать на поле боя. Подавляя артиллерией любое сопротивление этим частям. Что подтвердили артиллеристы, присутствующие на совещании. К тому же эти части смогут взаимодействовать между собой и командованием, что позволит управлять ими, не смотря на ночь. А так как город необходимо взять, пока в него не вошли большие массы противника, то приходиться идти на жертвы. И поморщившись, комиссар корпуса согласился, с таким предложением.

Ну и проводя совещание генерал-майор обратил внимание на то, что придётся брать танками город, практически без поддержки пехоты. Соответственно танки должны двигаться в колонне "ёлочкой". Так, что последующая в колонне машина шла по противоположной стороне дороге, по отношению к предыдущей. Контролируя противоположную сторону улицы. Будучи в постоянной готовности прикрыть идущую впереди машину своим огнём. Особенно от гранатомётчиков и метателей бутылок, с зажигательной смесью. И давя пулемёты противника. При этом обходя и блокируя узлы обороны противника, передавая, их в последующем, для уничтожения, второй волне наступающих. Заострив внимание на то, что если машина горит, но способна двигаться, то до его остановки, танк необходимо будет убрать с маршрута. Прижавшись к дому, направив его в подворотню или во двор. Но постараться держать проход, для других танков, открытым. Максимально стремясь не загромождать его.

При этом обратив внимание, что пока идёт подготовка к атаке, необходимо начать подавление обороны противника артиллерийским огнём. На что начальник артиллерии тридцать второй дивизии, полковник Малыш, в подчинение которого передавались все прибывшие средства поддержки, сразу предупредил, что боеприпасов осталось мало. Особенно мин к миномётам. На использовании которых, особенно при бое в городе, настаивал Власов. На что комкор ответил, что задачу по дополнительной доставке, в дивизию, боеприпасов он перед тыловыми службами поставит. Ну а минами, к миномётам, можно будет ему обеспечить и самостоятельно. Используя для стрельбы трофейные мины, предупредив, что немецкие мины, для батальонных миномётов, чуть меньше по диаметру, и прорыв газов мимо них будет выше. А к пятидесятимиллиметровым миномётам мины тяжелее. Так что лететь такие мины будут ближе. Что необходимо учитывать. После чего послал своего адъютанта на СПАМ в Подлужье. С задачей привести машину с трофейными миномётными минами в распоряжении начарта тридцать второй танковой дивизии. Добавив, что на войне всё происходит в динамике. И что боеприпасы будут прибывать в ходе боя. Ну а полковник Малыш должен будет обеспечить их передачу непосредственно к орудиям.

И сразу же по окончанию совещания командир корпуса приказал обеспечить ему связь с тыловыми службами корпуса. Перед которыми и поставил задачу обеспечить к полуночи тридцать вторую дивизию необходимыми боеприпасами. После чего, генерал-майор направил свой командно-наблюдательный пункт к высоте с отметкой 227 метров. Откуда и планировал наблюдать за штурмом города.

8

Захват Дубно превратился, из чисто военного действия, в политическое мероприятие. Как один из методов давления на Венгрию, сдерживая ту от её вступления в войну. Несмотря на провокацию, осуществлённую словацкой авиации. И именно поэтому в вечерней сводке Совинформбюро прозвучало сообщение об удачном наступлении частей под командованием генерал-майора В. Освободившим, в течение дня, большое количество населённых пунктов и завязавшем бои за освобождение города Дубно. Что и вызывало большую нервозность комиссара корпуса. Нервничавшего из-за любой заминки или возникшей проблемы в штурме города. И понимавшего, что в случае неудачи с них, вместе с комкором, сурово спросят.

А проблемы возникли практически сразу. Похоже, в город успели войти несколько батальонов пехоты противника. Насыщенных большим количеством самопальных самоходок. Состоящих из установленных на тягачи Рено UE, прямо на колёсном лафете, лёгких противотанковых пушек. И эти самоходные установки массово самостоятельно делались в дивизиях двенадцатой волны, куда, на вооружение противотанковых частей, и поступили трофейные тягачи этого типа. И именно к дивизиям двенадцатой волны мобилизации и принадлежала сто одиннадцатая пехотная дивизия вермахта, которая и приближалась главными силами к городу. Но её передовой отряд, поддержанный полковой артиллерией, миномётами, легкими самоходными установками, как с противотанковыми пушками, так и с мелкокалиберными зенитными установками, при поддержке гарнизона города попытался организовать сопротивление.

Которое, несмотря на то, что, на первоначальном этапе наступления, солнце светило в спины советских солдат, оказалось весьма упорным. Особенно досаждали тяжёлые немецкие орудия. Да и фланговый огонь, с высот северо-западнее Дубно, не позволял мотострелкам продвинуться в глубину города. Что вынудило, до захода солнца, перенести главное усилие в наступлении на занятие этих высот. Куда и выдвинулся танковый полк. Поддерживаемый в этот момент всей артиллерией. И как только гряда высот, на северном скате болотистой поймы, протекающего через Дубно ручья, оказалась занята советскими танкистами, то картина боя резко изменилась.

Во-первых, оказалось, что немецкая тяжёлая артиллерия была вынуждена развернуться, для ведения огня, прямо на дороге Млынов-Дубно. Застигнутая прорывом советских войск на марше. И теперь она оказалась в зоне видимости, и главное досягаемости огня советских танков. Что привело к тому что противник практически решился этого своего главного козыря. Поддержки тяжёлой артиллерии. Теперь огонь могли вести только две батареи немецких тяжёлых орудий из шести, что вели огонь ранее. Причём вели огонь теперь именно те батареи, что на момент выхода наших частей к Дубно оказались в городской застройке. И вынужденные вести огонь уже непосредственно из города. Во-вторых, танкисты получили возможность продолжить продвижение вперёд. Прикрывая фланг наступающих, на Дубно, мотострелков. В-третьих, прекратился фланговый огонь по непосредственно ведущим наступление на город войскам. И более того, на эти высоты вышли советские самоходные орудия и КВ-2. Которые сами стали поддерживать огнём своих орудий наступающие части. Ведя теперь уже сами фланговый огонь, по оборонявшим город немецким частям. Хотя было время, когда из-за того, что советские артиллеристы оказались вынуждены экономить боеприпасы, то в наступлении возникла заминка. Но в течении часа подошла колонна со снарядами. И когда боеприпасы оказались на артиллерийских позициях, то поддержка артиллерией наступающих войск заметно повысилась.

Всё это и позволило нашим войскам, взревев ревунами и включив фары, в сгущающихся сумерках, начать наступление по широкому фронту. Пользуясь поддержкой своей артиллерии. А потом, когда на землю опустилась темнота, в воздухе появились советские ночные бомбардировщики. Которые добавили свои бомбы, к уничтожению пытавшихся оказать сопротивление немецких солдат. Ориентируясь по включенным фарам советских машин. При этом танкисты смогли, быстро перерезав дорогу Млынов-Дубно, выйти к пойме реки Иква. Отрезав Дубно от помощи с севера. И теперь они, погасив фары, как только перешли к обороне, отражали контратаки немецкой пехоты, при поддержке самоходных установок. В том числе и при поддержке почти трёх десятков самоходных установок из чехословацкой противотанковой пушки, установленной на шасси танка Т-I. С несколькими танками этого типа[27]. Но поддержка танкистов корпусной артиллерий не позволило противнику достичь успехов, в своих контратаках.

Но, не смотря на это, наступление на Дубно, шло достаточно тяжело. Сказывалась как большая концентрация войск противника в городе. Так и сама география города. Вытянувшегося трёх километровой дугой вдоль изгиба реки Иква. И имея, в своей самой узкой части всего ширину в семь сотен метров. При весьма плотной городской застройке. Пусть, в своей массовой части, и не высотную застройку. Всего в пару-тройку этажей, но из каменных зданий. Хотя имелись и довольно высокие здания, в основном культового назначения. Хотя имелся и замок Острожских, превращённый ещё полтора века назад в армейскую базу, в восточной части города. И который доминировал над городом. И всё это было зажато, с трёх сторон, болотистой поймой реки. И при этом в самой восточной части Дубно находился Замковый мост через реку. Позволявший противнику маневрировать силами. Пусть и находясь под обстрелом советских орудий с возвышавшихся западнее города высот. Которые довольно быстро заставляли замолчать доступные для себя цели. И что бы не попасть под ответный огонь скрывались в темноте. Сразу же меняя позиции после выстрелов, пока шла перезарядка орудий. А то что было им не доступно накрывалось бомбами с буквально висевшими, в темноте, над городом У-2.

Противник попытался было отогнать советские самолёты зенитным огнём. Для чего попытался высветить их прожекторами. Но вспыхнувшие было прожектора практически мгновенно оказались уничтоженными пулемётным огнём. И во вспышках, от выстрелов пулемёта, командир корпуса узнал приметный силуэт "пулавчика", поняв, что это майор Максимов лично прикрывает, на своём истребители, своих подчинённых. Хотя и без потерь, среди авиации, не обошлось. Один из У-2, после атаки оказался обстрелянным противником. И планируя, вынужден был совершить посадку сразу же, как прошёл над западной окраиной Дубно. И теперь комкор видел, как повреждённый самолёт, подбежавшие красноармейцы, пытаются утянуть, под защиту ближайших зданий.

Но как бы то ни было, пусть тяжело, пусть с потерями, но советские войска продвигались. Что было заметно, по перемещению, светящихся фар, продолжавших штурм города танков. Хотя их количество и заметно поубавилось, но советские солдаты продолжали идти вперёд. Не обращая внимание, на продолжавших бои, у них в тылу, мотоциклистов. Против блокированных узлов обороны противника. Пока генерал-майор не увидел в бинокль, как вниз, по Замковой улице не промчался танк, светя фарами. На скорости проскочил Замковый мост. Явив на нём, на миг, на фоне алеющего неба, силуэт "тридцатьчетвёрки". После чего танк, ведя огонь, покрутился перед мостом, похоже, ведя бой с его охраной. А потом ворвался в Шурмичи. Проскочив мимо здания тюрьмы. Но этот танк очень быстро попал под перекрёстный огонь из немецкой мелкокалиберной зенитки и противотанковой артиллерии, после чего Т-34 остановилась и вспыхнула. А на, выявившие себя огневые точки противника, с неба, тут же упали советские бомбы. А по Замковой улице и выходя на Замковый мост, через реку Иква, уже шла целая колонна танков, светя фарами. И в свете разгоравшейся, на восточном небосклоне, зари нового дня, седьмого дня войны, двадцать восьмого июня тысяча девятьсот сорок первого года, танки стали расползаться по улицам заречного пригорода Дубно. Беря и его под свой контроль.

[1] Сейчас город Даугавпилс.

[2] 26 июня 1941 года мосты через Западную Двину были захвачены диверсантами. А позже, но в течение этого дня, к Двинску, вышел 56 танковый корпус немцев, пусть он так и не назывался. Который и занял город. Выдвигавшийся к городу советский воздушно-десантный корпус опоздал всего на несколько часов. После чего советские войска до 1 июля пытались контратаками выбить противника из города. Но это у них не получилось.

[3] В начале 27 июня 1941 года Вашугин Н.Н. появился на командном пункте, отходящего от Берестечко, 8-го мехкорпуса. И заставил начать наступление, не сосредоточив корпус, на Дубно. В результате корпус был разделён на две группы. Группу Попеля, которая пробилась к Дубно, но не смогла занять город. Так как подошли к городу уже к ночи. И, несмотря на то, что ряд танков вошли в город, закрепиться в нём не сумели. А утром 28 числа, в Дубно, закрепилась немецкая пехота, сто одиннадцатой пехотной дивизии вермахта. И группу Рябышева, оказавшуюся блокированной, подошедшей немецкой пехотой, в районе Рудни, между реками Слоновка и Плящевка.

При этом Вашугин Н.Н. застрелился 28 июня. Являвшийся свидетелем этого события Хрущёв уверял, что причиной самоубийства стали терзания, связанные с тем, что Вашугин не позволил командованию 8-го механизированного корпуса организовать наступление. Заставив наступать немедленно, с ходу, двумя отдельными группами. Что и предопределило неудачу этого наступления.

[4] Командиры 9-го и 19-го механизированных корпусов соответственно.

[5] После ранения генерал-майора Карпезо, 4-й механизированный корпус возглавил полковник Георгий Иванович Ермолаев. До этого заместитель командира корпуса по строевой части.

[6] Сейчас, в отечественной публицистике, почему стало преобладать западное представление о роли и месте комиссара. Когда субтильный очкарик, с "наганом" в руке, представляется, по мнению либеральной публике, для советских танкистов и лётчиков штурмовиков, гораздо более страшным, чем немецкие восьмидесятивосьми миллиметровые зенитки. Хотя возникновение такого мнения, в Европе, о комиссарах, относиться к временам Великой Французской Революции, когда представитель конвента, в армии, действительно имел драконовские права. И мог отдать приказ, о расстреле, только на основе личных подозрений. Близкими правами обладали и комиссары в армии США. Причём буквально в середине ХIХ века. Во время гражданской войны. Правда в США предпочитали вешать, а не расстреливать.

[7] Есть мнение, что Власов был человеком Хрущёва. По крайней мере, на должность командарма 37-й армии, оборонявшей Киев летом 1941 года, Власова назначили с подачи Хрущёва.

[8] После войны, среди выживших офицеров, из числа старшего комсостава довоенного времени, занимавших командные должности в РККА, проводилось анкетирование. И одним из вопросов, в анкете, был вопрос, где они находились, когда получили предвоенную директиву, о приведении войск в повышенную готовность. И какие меры приняли, по получению этой директивы.

[9] На вооружении силовых структур Германии, в массовом количестве, находились трофейные пистолеты. При этом пистолеты некоторых конструкций, в частности чешские, продолжали выпускаться и после захвата этих стран.

[10] Несколько сокращённый и переиначенный текст автора и исполнителя Алексея Матова — "Нас отсюда не подвинуть".

[11] Во время боя, 30 июня 1941 года, на участке между Вербой, Птичье и Белогородкой наши части потеряли 12 Т-35. Как по боевым, так и техническим причинам.

[12] Если верить немецким данным, приведённым в книге А. Исаева "Величайшее танковое сражение 1941", Москва издательства "Яуза" и "Эксмо", 2012 год, потери советских ВВС, от боевых действий, на Юго-Западном фронте, составили 26 июня 73 самолёта. В том числе 68 сбитых в воздушных боях и 5 сбитых зенитчиками. Потери немцев, по их данным, за этот день, составили 10 самолётов.

[13] В 34 танковой дивизии, сформированной из 26 танковой бригады, участвовавшей, как в Польском походе осенью 1939 года, так и в советско-финской войне 1939-1940 годов, на 22 июня 1941 года, служил Герой Советского Союза командир роты лейтенант А. Ф. Фролов. Который получил это звание, будучи механиком-водителем, в звании командир отделения, и когда он, после гибели командира танка и башнера, продолжил вести бой, несмотря на ранение в голову. А по окончанию этого боя вывел свой Т-26 на сборный пункт бригады.

В реальной истории, Герой Советского Союза лейтенант А. Ф. Фролов пропал без вести, 26 июня 1941, во время боя 34 дивизии за населённый пункт Остров, в районе Берестечко.

[14] Так в немецких ВВС называли асов. Которые очень любили пополнять личный счёт, за счёт атаки, находясь в свободной охоте, наиболее доступных целей. Стараясь не ввязываться в рискованные боевые столкновения.

[15] Авторство фразы приписывается Фиделю Кастро.

[16] Всего во время наступления 27 июня 1941 года группы Попеля на Дубно, было уничтожено на шоссе до 20 автомашин и около 40 мотоциклов, а также 4 лёгких танка в районе Верба. Возле Тараканова, в пятом часу пополудни, была разгромлена колонна 448-го батальона связи.

[17] Количество танков взятых на СПАМе под Дубно в различных источниках разнятся. Так говорят от 12 и до 20 танков. Из которых был сформирован батальон под командованием капитана Михальчука. Пожалуй, первый батальон трофейной техники в РККА. Причём на ходу оказалось всего лишь несколько машин, которые по свидетельству Попеля были использованы в диверсионных целях. Остальные, имевшие исправное вооружение, немецкие танки, похоже, использовались в качестве неподвижных огневых точек.

[18] Есть упоминание, что немцы использовали захваченные в Дубно трофеи. В том числе и боеприпасы. При этом следует помнить, что используемые поляками боеприпасы подходили к немецкому оружию. А Дубно до 1939 года был местом дислокации, как польских войск, так и польской авиации. Базы, которых перешли СССР без боёв. Так на территории Западной Украины патронов, из запасов польской армии, было захвачено более 120 миллионов. Возможно, немцы воспользовались ещё польскими запасами.

[19] Впервые танковая башня была обнаружена, закопанной в огороде, у жителя Острова, возле Берестечко, в конце 80-х годов ХХ века. А в начале этого века танковая башня была обнаружена у жителя селения Плящевое.

[20] Такое решение действительно было принято командованием фронта. Но это решение было не утверждено Москвой. Откуда потребовали продолжать контратаки механизированными корпусами.

[21] На конец июня 1941 года в состав 37-го стрелкового корпуса входили 141-я и 139-я стрелковые дивизии.

[22] Таракановский форт (Дубенский форт, Новая Дубенская крепость) строился на российско-австрийской границе, для защиты железнодорожной линии Львов — Киев, в 1873 — 1890 годах. Был оставлен без боя русскими войсками в 1915 году. Когда был частично подорван. При его обороне австрийцами, во время Брусиловского прорыва, погибло 200 человек. Но форт был занят русскими войсками, оставившими его летом 1917 года. После этого его, в 1920 году, обороняли польские войска. Во время Великой Отечественной Войны форт не использовался.

Попытки использовать помещения форта, в послевоенной время, в интересах Министерств Обороны или промышленности не увенчались успехом, из-за большой влажности в помещениях форта.

[23] Для охраны Дубно и панцерштрассе был оставлен заградительный отряд фон Узедома (Sperrverband v.Usedom). В составе, которого находились разведывательный батальон 11-й танковой дивизии (предположительно 61-й мотоциклетный батальон), усиленный танковой ротой, двумя ротами сапёрного батальона дивизии, ротой батальона ПТО дивизии (предположительно 61-го батальона ПТО), батареей легких и батареей тяжелых гаубиц. ПВО района обеспечивалось двумя батареями 8,8-см. зениток (предположительно по одной, из состава полка "Герман Геринг" и 9-го полка ПВО), двумя взводами легких самоходных зенитных установок (полка "Герман Геринг"), тремя взводами 71-го легкого зенитного дивизиона. Кроме того, в городе и окрестностях, находились подразделения снабжения 11-й танковой дивизии, ремонтно-восстановительный батальон и примерно 15-20 вышедших из строя на марше или подбитых в бою танков. Также в Дубно был развернут полевой госпиталь (на 27 июня в нем было около двухсот раненых), причем один из взводов находившейся в городе медицинской роты 11-й танковой дивизии, попавший под бомбежку, потерял более половины личного состава убитыми и почти весь автотранспорт.

К исходу 27 июня гарнизон города несколько изменился. Руководить гарнизоном должно было артиллерийское командование 48 корпуса. Так называемое Arko 108, которое и должно было сменить, в Дубно, заградительный отряд фон Узедома. Почему так называемое? А потому, что система артиллерийского вооружения Германии, для тяжёлых орудий, имело гибкую структуру. И данные командования имели различную структуру, состоящую из различных подразделений, структуры батарея — дивизион, изменяющуюся в течение различных периодов времени. В зависимости от выполняемых задач. Так, на 27 июня 1941, года в состав Арко 108, помимо подразделений корпусного подчинения, входили штаб 511-й артиллерийского полка, 844-й тяжелый гаубичный дивизион и 732-й тяжелый моторизованный дивизион 21-см. мортир. Так же входивший, в Арко 108, 2-й дивизион 64-го артполка, на вечер 27 июня находился в районе Берестечко. Также, в ночь на 28 июня, в Дубно оставались следующие подразделения из состава 11-й танковой дивизии, 2-я рота 61-го мотоциклетного батальона, взвод 5-см. противотанковых орудий 61-го батальона ПТО и 7 танков. ПВО города обеспечивали 2-я батарея 8,8-см. зениток и взвод малокалиберных ЗСУ полка "Герман Геринг". Также в городе находились четыре 8,8-см. зенитных орудия 3-й батареи 1-го дивизиона 9-го полка ПВО и два взвода 71-го легкого зенитного дивизиона.

К тому же, с вечера 27 июня, через город, стали проходить части 111-ой пехотной дивизии немцев, которая прошла через город в течение ночи, заняв позиции возле города к утру 28 июня.

[24] Сейчас в черте города Дубно.

[25] Немецкие дивизионы тяжёлых орудий, 15, 17 и 21 сантиметрового калибра, состояли из трёх батарей, по три орудия.

[26] По воспоминаниям Николая Кирилловича Попеля, они подошли к Дубно поздно вечером. И попытались взять город с ходу. При этом несколько танков прорвались в черту населённого пункта. Но взять город с ходу не получилось, и наши части отошли на запад от Дубно. При этом, прорвавшиеся было в город танки, назад к своим частям не вернулись. На ночную атаку Дубно Попель не решился. А утром Дубно оказался наводнён немецкими частями.

[27] Немецкие САУ Panzerjäger I, 670-го батальона истребителей танков. Имевшего три батареи по 9 САУ. А также использовавшиеся, в качестве командирских машин, танки Т-I. Под Дубно появились 28 июня. До этого используясь против окружённой советской 124-й стрелковой дивизии. На 22 июня 1941 года, вермахт располагал одиннадцатью батальонами противотанковых САУ, на шасси Т-I. Из них против СССР было направленно пять.

Конец первой части.