Маска для Весов

Опустевшую дорожную сумку понесла в кладовку, а там, у двери, Искандера — туманное марево в тени. То ли меня поджидает, то ли просто мимо пролетала.

— Только не говори, что зря сбежала, — негромко предупредила я.

— И не собираюсь, — ответила девушка-призрак. — Я, наоборот, боялась, что ты так и останешься с ним.

— Искандера, а зачем нужно, чтобы он не знал, где я живу?

— Нужно.

Я будто эхо от своих слов услышала, а Искандера растаяла. Тоже... Интриганка хорошая... Запихнув сумку в кладовку, быстро расчесавшись (набегалась с распущенными), я побежала на кухню — приготовить чаю. До ужина ещё далеко, а мама любит почаёвничать. Мельком глянула на часы — до репетиторства время есть.

Уже за столом сообщила все новости: Инна пока живёт у нас, я работаю сразу на двух работах, плюс ко всему у меня, благодаря Ромке, появилось репетиторство.

— Жениха не нашла? — шутливо спросила мама, с удовольствием разглядывая вазочку с диабетическими сладостями. Их я запасла ещё в день её отъезда: забежала после проводов в небольшой, хорошо известный мне гастроном и набрала.

— Да как сказать! — таинственно и с шутливым же превосходством сказала я.

— А ты скажи прямо, — предложила мама и тут же забыла о своём вопросе, когда я поднялась подлить ей свежего кипятка.

Впрочем, может, и не забыла бы, если б не зазвонил домофон. Я подошла, недоумевая, кто бы это. Может, одноклассник Ромки освободился пораньше?

— Кто?

— Яна! Открой, пожалуйста, — запыхавшись, попросила Инна.

Нажав кнопку, я обернулась к маме:

— Инна! Наверное, что-нибудь забыла дома.

Подругу я ждала с огромным нетерпением, раскрыв дверь и выглядывая, когда же она появится из лифта. Появилась, простучала каблучками, оживлённая и в то же время чем-то озабоченная.

— Тётя Рая приехала?

— Приехала!

— Ой, здрасьте, тёть Рая!

Пошли лобызания, обнимания, приветствия с приездом, но быстрого, острого взгляда Инны на меня я не пропустила. Наконец я успокоила маму, что Инна и впрямь что-то забыла, так что она здесь на минутку. Утащив подругу в спальню, я спросила:

— Что случилось?

— Всё нормально. Держи.

На мою ладонь лёг мобильный телефон. Я, честно говоря, несколько обалдела. Инна хмыкнула и нажала пальцем на кончик моего носа:

— Рот закрой — ворона залетит. Презент Арсения. Сказал: если не хочешь давать свой номер телефона — будет звонить на этот.

— А у меня... — начала я высокомерно и запнулась. Хотела сказать: "А у меня есть желание с ним говорить?" Но стало любопытно, что он скажет. Будет укорять меня за побег из супермаркета? Пусть только попробует!

— Всё, я побежала, — уже из прихожей предупредила Инна.

— А чаю с нами не попьёшь? — озабоченно спросила мама.

— Некогда, тётя Рая. Честное слово. Еле смогла выскочить из мастерской. Но вечером — поболтаем!

И подруга убежала. Я встала у занавески в спальне и улыбнулась: нетерпеливо топтавшийся у машины Глебушка аж плечи расправил при виде выбегающей из подъезда Инны. Счастливая... Он, конечно, со своими закидонами, но...

— Я, наверное, прилягу с дороги, — сказала мама, заглянув в спальню. — Не помешаю тебе с твоим репетиторством?

— Это мы тебе помешаем, — сказала я и обняла её, а перед глазами снова воспоминания, как моя маленькая железная мама тащила на себе мир и благополучие всей нашей семьи, как она держалась в последние годы, когда отец окончательно запил. И, обнимая её, я впервые поняла, чего хочу. Точнее — не хочу. Я не хочу быть железной леди. Я хочу быть женщиной, которая может во всём положиться на мужчину в любой ситуации. Я хочу быть той, про которую завистливо говорят: она за ним как за каменной стеной. Не надо мне маминой судьбы...

Покачались так немного в обнимку, и мама ушла спать к себе. Около часа до моего репетиторства у неё есть для спокойного сна. Как хорошо, что она приехала...

Закрыв все двери, чтобы домофон не слишком сильно бил по ушам спящей, я села в кресло, держа в руках мобильник Арсения. Если не позвонит до репетиторства, пусть не рассчитывает, что я буду тратить учебное время на болтовню с ним... Села и снова задумалась. Почему мне понравилось, как он обращался со мной в кафе, но очень не понравилось, как стал относиться ко мне сейчас? Не могу сказать точно, но, мне кажется, я сильная. Но... Постоянно быть опорой мужчине... Когда он собирался везти меня в кафе, я пришла в восторг от его манер. Мне удалось даже не шутливо назвать его в мыслях "мой король". Но королевская краска поблёкла, едва он приоткрыл свою суть. Да, внешне он король, но что он внутри?..

На мобильнике Арсения, переключённом на "тишину", засветилось окошечко экрана. Я вдохнула поглубже и включила связь.

Кажется, он не ожидал, что я отзовусь сразу.

— Слушаю, — первой после вынужденной паузы сказала я.

— ... Почему ты ушла?

— Моё время закончилось, — сказала я сущую правду. — Меня просили посидеть с вами примерно два часа — и я выполнила просьбу. Больше меня ни о чём не просили.

— То есть, попроси я тебя остаться, ты бы осталась?

Пытается поймать меня на слове?

— Не знаю. Я бы подумала. И знать бы, при каких условиях.

— Ну а просто потому, что тебе со мной хорошо?

— А мне с вами хорошо? — обалдев от постановки вопроса, спросила я. И затаилась, вспомнив, как легко я угадала, когда он подошёл за спиной в книжном магазине. Хорошо не хорошо, но я его чувствую. Так чего же взбеленилась в супермаркете?

— Я надеялся — да, — задумчиво сказал он.

В паузе я озадаченно размышляла над странной задачей: мне хочется, чтобы мной командовали, но при этом мне не хочется чувствовать себя марионеткой. Сказать ему об этом, он возразит — глупо. Я залезла в кресло и обняла колени. Интересно. Получается, я сама объяснить не могу, почему я сбежала.

Новый поворот. Взбеленилась я не в супермаркете, а у него дома. После того как он однозначно решил за меня абсолютно всё. Но в кафе он тоже решал. В чём разница?

— Яна, ты слышишь меня?

— Слышу, — неохотно отозвалась я.

— Что будем делать?

— Могу вам деньги вернуть.

Ошарашенное молчание.

Но через секунды его молчания меня бросило в жар. А вдруг он скажет что-то вроде: раз нам не судьба быть вместе... Я внезапно поняла, что не хочу с ним расставаться... Мгновенно зачастило дыхание.

— По поводу ситуации в супермаркете... Прихожу к выводу: я пока слишком чужой для тебя человек, чтобы тебе хотелось сразу подпускать меня к себе, а тем более знакомить со своими близкими, — ровно сказал Арсений. — Кажется, я понял, что нужно начинать знакомство несколько иначе. До свидания.

Наверное, только через минуту я поняла, что таю дыхание, прислушиваясь к тишине в трубке. Отдышалась. Сообразила две вещи. Он всё-таки не собирается отступаться от меня. И — всё-таки он "мой король". Думаю так, потому что решение за нас двоих принял опять именно он. Причём решение мужское. Я бы ещё долго мямлила, пытаясь объяснить, что мне не понравилось... Почему же... Может, он из-за выпитого оказался слишком самонадеянным, отчего меня и оттолкнуло от него?..

Но главное... Он не уйдёт из моей жизни. Ну вот... Зациклилась...

Искандера мягкой невесомой паутинкой пролетела мимо меня, но, перед тем как исчезнуть, оглянулась и нравоучительно сказала:

— В следующий раз так и делай: прежде чем выпаливать что-то необдуманное, попробуй представить, что Арсения не будет в твоей жизни.

И пропала. Пока я открывала рот огрызнуться.

Хорошо, что через несколько минут пришёл один из друзей Ромки. Занятие с ним выбило почти все мысли о проблеме с Арсением из моей несчастной головы...

Павлик оправдал мои надежды. Он тоже оказался из сильных — из тех, кому только немного подправить знание правил по русскому языку и научиться использовать их на практике. Но если Ромка занимался со мной спокойно, Игорёк — тоже довольно деловито, то этот высокий широкоплечий парнище, с добродушным округлым лицом и улыбчивыми глазами, оказался жутким болтуном и приколистом. Причём болтовнёй и приколами он реагировал на любое задание или пример в тесте. Едва его глаз успевал прочитать нечто, как рот открывался — и я едва не хохотала.

Уже на десятом задании я чуть не плакала от смеха. Ведь Павлик действовал в стиле лучших юмористов эстрады: он рассказывал анекдоты и говорил смешные вещи самым серьёзным, а то и озабоченным тоном.

На двадцатом задании я знала всё о его семье.

На тридцатом он вдруг проникся ко мне глубоким уважением и объявил, что я единственный из его репетиторов, который успевает выполнить с ним за час все задания.

На сочинении, на аргументации, я немножко поплыла, уже не в силах воспринимать тот поток информации, которым Павлик меня беспрерывно потчевал. Вовремя опомнилась и успела вставить вопрос по теме сочинения. В ответ он закатил речь, причём такую, что мне пришлось молча выслушать его до конца. До конца — это когда он сам оборвал себя на полуслове и деловито сказал, что из этой его речи можно состряпать три предложения в качестве первого аргумента. Выяснилось, что у него такая особенность: сначала он растекается мыслью по древу, затем сокращает словесный поток до цитат из самого себя.

В прихожей он простоял минут десять, разговаривая вполголоса (я предупредила, что в соседней комнате спят после дороги), но всё так же безостановочно.

Я слушала его бубнёж, улыбаясь и время от времени поддакивая, пока не поняла, о чём он рассказывает. А он говорил о старшем брате, который прыгнул однажды, в летние каникулы перед выпускным классом, в воду — в незнакомом месте, сильно ударился о невидимые под водой стволы деревьев и повредил позвоночник — до паралича. Он мог только поднимать руки — очень медленно, немного шевелить пальцами. Лежал весь год, учился с приходящими на дом учителями. Но ему было всё равно. При чужих держался спокойно. При родных не скрывал, что лучше было бы ему умереть прямо на том месте. Жалел, что ребята вытащили из воды... Кроме учителей, навещали его одноклассники, и однажды он, Павлик, заметил, что брат запал на одну девчонку. Когда та приходила — он чуть не сиял. Та, видимо, тоже заметила, и её не смутило, что парень парализован: стала забегать чаще. Вот тогда старший как проснулся. Благо оставляли его одного до прихода младшего, зато с ноутбуком, он сам принялся искать способы исцеления. И однажды узнал, что в город на консультации приезжает профессор из Нижнего — специалист по параличам. Парень сам списался с профессором и добился консультации. Ближе к концу учебного года он уже передвигался на костылях. Ну, а далее — по нарастающей.

Закрыв за разговорчивым Павликом (Господи, он продолжал говорить, пятясь в лифт!) дверь, я некоторое время постояла в раздумье. Момент истины? Подсказка? Основа словам Искандеры: "Я, наоборот, боялась, что ты так и останешься с ним"? Получается, Арсений, будучи охотником, и должен показать себя охотником, умеющим не только стрелять, но и вытаскивать себя из трясины?.. А я, значит, заинтересовавшая его дичь, которая его же и выманивает из топи... Хм... Интересно.

И... Ха! Я хочу быть красивой, лакомой дичью!

И дико интересно, что значат на этом фоне его слова: "... нужно начинать знакомство несколько иначе"?

Машинально глянула на настенные часы. Ой, скоро Лёшка приедет, а у меня ничего не готово! Мне ведь ещё нужно сложить оба платья — и красное для себя, и чёрное для Ленуськи! А ещё не забыть для неё маску! Туфли она принесёт сама!

Проснувшаяся мама застала меня в разгаре бешеной деятельности: я бегала из комнаты в ванную, а оттуда на кухню с не меньшей скоростью, чем она недавно.

— Что случилось?

— Мам, я забыла сказать, что начала ходить в секцию танго! Ты не видела — я здесь туфли оставила?

— Красные? Поставила на полочку в прихожей! Откуда у тебя такие? Вроде не новые? И почему ты их вытащила — не лето же?

— Мам, мне туфли тётя Клава подарила — вместе с платьем! Для танцев!

— Ты к ней ходила? Когда? Как она там?

— Всё нормально. Надо бы вместе сходить. Мы с Инной ходили. Да, я забыла тебе показать, что мне Лёшка привёз из Москвы. Во какая штучка! Тебе нравится?

— Надела бы, — пробормотала мама, распяливая на руках длинную кожанку, — чтоб на тебе посмотреть...

— Некогда, мам.

— А что — Лёшка постоянно за тобой приезжает?

— Пока — да. Вот освоюсь — может, и не надо будет.

Когда я, запыхавшись, переодетая и с готовыми сумками, уселась на диван вместе с мамой, она, задумчиво глядя на меня, сделала замечательный вывод:

— Столько новостей за полторы недели... Может, мне снова уехать? Этак на месяц? Вернусь, а ты — замужем?

Я засмеялась и обняла её. У нас с мамой договорённость, что в мои личные дела она не встревает до тех пор, пока я сама не захочу с ней поделиться. И этот уговор она соблюдает строго... Мы так, в обнимку, посидели немного, и тут вдруг я вспомнила, что мама остаётся одна на целый вечер. Я буду где-то до девяти, Инна вряд ли расстанется с Глебушкой до тех же девяти... Что же делать? Одна надежда на её любимые сериалы, но всё равно остаётся какой-то осадок...

И тут зазвонили телефоны.

Сначала домашний — стационарный. Мама подошла, подняла трубку — обернулась ко мне, смешливо подняла брови:

— Тётя Лида звонит.

— Про Инну молчи, что она у нас! — прошипела я.

Мама кивнула и с притаённым вздохом стала слушать свою давнюю подругу, любящую смачно, с подробностями разглагольствовать на темы всяческих ужасов (от обуви, которая жмёт, — до вселенских катастроф, которые мешают ей жить), а я быстро сбегала на кухню и принесла ей табурет. Всё, мама занята часа на два как минимум. Уже тяжесть с сердца, оттого что будет коротать вечер одна. Правда, это тоже очень тяжело — слушать такую даму, как тётя Лида: после двух-трёх вопросов к маме о поездке она наверняка будет говорить только о себе — о своих болячках и бедах... Обычно она закатывает монолог тот ещё.

Потом зазвонил мой телефон. Лёшка. Сказал, что не поднимется: чего время зря тратить? Хотя я уже сообразила, почему он не поднимается. Мама здесь. А он её побаивается. Сказала, что сейчас буду, на что он озабоченно предупредил:

— Ян, я из машины не выхожу, но у первого подъезда машина знакомая.

"Арсений? А чего это у меня сердце вздрогнуло?"

— Сейчас что-нибудь придумаю.

— Ага. Жду.

Мама сделала большие глаза, когда из кладовки я всё-таки вытащила папину куртку. Я прошептала: "Вечером обещали похолодание!" Поскольку тётя Лида держала её на телефоне, возразить что-то вразумительное против верхней одежды, для меня большей где-то на десять размеров, мама не смогла. Так что я, таинственно хихикая, завернулась в куртку, натянула вязаную шапку, под которую запихнула косу, а потом забежала в спальню и позвонила Ромке.

— Ромк, ты меня можешь проводить до машины у подъезда?

— Чё, опять тот тип?

— Ага.

— Я с Пашкой — щас проводим!

— А он не проболтается по дороге, не назовёт меня по имени?

— Ты что?! Пашка насчёт молчания — могила!