Мертвые не разговаривают

Андрей сглотнул.

— И все?.. — он не закончил вопрос, но староста все понял и так.

— Да. Большей частью — убиты. Мы пытались вычислить тех, кто сходит с ума. Пытались их изолировать. Но уже утром все менялось. Твой вчерашний сосед по лестничной клетке, твой знакомый, даже твоя жена... утром превращались в другого человека. Никакой закономерности, никакой системы. Хотя, возможно, мы их просто не вывели. Не успели вывести. Я уже не помню, но кому-то из нас удалось найти причину сумасшествия. Вернее, не столько причину, сколько способ избежать потери разума. Все оказалось очень просто — надо покинуть дома и вообще пределы города.

— Уйти в лес?

— Да, как партизаны. Только без возможности вести подрывные действия. Мы обосновались в палатках и каждую ночь выставляли караул. К тому времени, когда Водино опустело, а все сумасшедшие так или иначе умерли, нас осталось полторы тысячи. В последующие два года это число сократилось втрое.

— Болезни, голод?

— Нет, — покачал головой Степан Михайлович. — С этим первое время проблем как раз не было. В городе не осталось живых, но появились мертвые. Не во плоти.

— Твари, на которых я наткнулся в одном из домов?

— Да. Они облюбовали строения. Все. Их не видно, не слышно, они ничем не выдают своего присутствия, а потом нападают. И уже не спастись.

Андрей покрутил в руках нож.

— Это из города?

— Да. Кое-что нам все же удалось вынести. Но немного. Слишком велика цена.

В сенях послышались шаги — и в комнату вошла женщина. Крепкая, с жестким лицом и напряженным взглядом. Ее глаза пробежали по всем присутствующим, остановились на Андрее.

— Он ли? — голос ее был грубоват, но не неприятен.

— Он, — кивнул староста.

Женщина протяжно выдохнула, покачала головой.

— Позвал бы мужиков. Чего впустую языками молоть?

— Завтра позову. Ни к чему раньше времени обнадеживать.

— А девку на кой притащил? — женщина перевела взгляд на Алену. — Братья-то кормлены?

— Сами справятся, — проговорила девушка. — Не дети уже.

— Ну-ну...

— Лидия, ты что-то хотела? — спросил староста. В его голосе не слышалось ноток оправдания или раздражения.

— Машка снова загон разворотила, стерва. Кур потопчет. На завтра оставлять нельзя.

Степан Михайлович с досады прищелкнул языком.

— Ну что ты будешь с ней делать?! Хоть забивай.

— Так чего? Сделаешь?

— Иду, — староста поднялся со скамьи и вышел вслед за женщиной. — Посидите пока, — обернувшись, обратился к Андрею и Алене.

Андрей тупо смотрел перед собой. В комнате заметно потемнело.

В голове звучала единственная фраза: '... некоторым снились кошмары... люди начали сходить с ума...' В памяти сразу возник образ пьяницы, Константина Ивановича, и его безумная выходка с самосожжением. Неужели кошмары способны толкнуть на подобное? Неужели они в силах заставить убить другого человека? На фоне всего услышанного крайне неприятным и подозрительным показалась вспыльчивость Вячеслава. Ожог ожогом, но в характере здоровяка произошли явные изменения. И изменения скверные.

Кулаки Андрея сжались. Возвращаться и предупредить? Хотя бы Настю. А что потом? Долго он сможет скакать из одного города в другой? Долго сможет играть в прятки в призрачном городе? Кстати говоря — а что из себя представляет он?

Вопросы... вопросы. Их стало еще больше. И все они требуют ответов.

— Ален, — повернулся к девушке. — А с чего началась вся эта чертовщина? Я имею в виду не первые симптомы, а причину. Авария какая, метеорит, пришельцы... Что-то должно быть.

Девушка сидела размытой тенью, потом поднялась, подошла к столу.

— Можно? — указала на крынку с молоком.

— Конечно, — Андрей наполнил стакан.

Алена села на лавку — туда, где недавно сидел староста, взяла стакан, но к молоку так и не притронулась.

— Знали бы точно, наверное, уже что-то сделали, — проговорила задумчиво. — Предположений много, но толку от них нет.

— Не может же быть настолько безрадостно.

Девушка склонила голову набок.

— Я была совсем маленькая, когда все это произошло. Сама почти ничего не помню. Лучше расспроси Степана Михайловича.

— Его нет. А я спрашиваю тебя. Ты же не боишься больше?

Алена покачала головой.

— А почему боялась?

— Ты очень шумел, там, в убежище. Нас могли услышать. Ты сразу показался мне странным, чужим. Но объясняться было некогда.

— Потому просто решила оглушить?

— Да. А ты пропал. Только что сидел передо мной — и пропал. Думала — ты призрак. Какое-то новое порождение города. А уж когда увидела тебя у ворот — ноги и вовсе подкосились.

— Моя куртка — она у тебя?

Девушка потупилась.

— Да — успела стащить с тебя. Хотела рассмотреть получше. Я такого никогда не видела.

— И все двадцать лет вы живете в этой деревне?

— Да. А куда деваться?

— Некуда... И все же, насчет причин. Расскажи, что знаешь.

— Хорошо. Но потом еще раз переспросишь Степана Михайловича. Не хочу обмануть тебя в чем-то.

— Договорились.

— Как говорят, все началось со взрыва храма, — девушка помотала головой. — Нет, не так. То время называют перестройкой, да?

Андрей кивнул.

— Так вот, в больших соседних городах появились бандиты. Как говорят, заезжали они и в Водино. Собирали дань... Так вроде называется. Местные мальчишки насмотрелись на их дела — и тоже захотели почувствовать себя взрослыми и важными. Никто точно не знает, сколько их было. Человек десять. Кто-то сразу после школы, кто-то числился в училище. Начали безобразничать. Сначала по мелочи — воровали в основном. А потом понравилось. Не знаю почему, но милиция не трогала их. Ну они и распоясались. До полусмерти избили кого-то на улице. Одного, потом другого. Налетали всей кучей. Смельчаки... — Алена поморщилась, отставила стакан. На стол расплескалось несколько белых капель. — Все в городе знали, кто хулиганит, но боялись остановить их. Говорят, нашли они себе 'крышу'... — девушка немного помолчала, будто пытаясь подобрать другое слово, но не стала. — Один только человек сделал им замечание — батюшка местной церкви. Совсем не большой, да и не восстановленной полностью. Его перевели в Водино примерно за год до трагедии. Восстанавливал храм. Говорят, хороший был человек. Так убили его. Эти вот малолетние гады и убили. Прямо у дверей храма. Зарубили. Но не остановились даже на этом. Вроде как победу праздновали. Прямо там же, в стенах храма. Но не одни. Притащили туда девчонок. Учились-то в городе все в одной школе. Друг друга знали так или иначе. Но безнаказанность превратила их в зверей. А тут еще и кровь на руках, — Алена коснулась пальцем влажного пятна на столешнице. — Как потом говорили: девчонки стали кричать, одной даже удалось вырваться. Но ее поймали. А потом... — Алена пожала плечами. — Долго издевались. Убили. Что было потом — никто толком не знает. Только в храме взорвался газ. То ли преступники пытались скрыть следы, то ли все случилось по неосторожности. Из компании насильников выжили всего трое. Обожженные, изуродованные, но выжили. На этот уж раз и милиция проявила себя. Только уж ее действия, скорее, спасли ублюдкам жизнь. Горожане разорвать их хотели.

— Да уж — самое время рвать, — покачал головой Андрей.

— А вскоре беда и пришла. Сначала погибли дети — какая-то авария. Потом начались сны, и город перестал выпускать своих жителей.

— И что? Думаете, все дело в разрушенном храме?

— Да. И в тех девчонках, которые в нем сгорели. Их тела собирали по кусочкам. И полностью не собрали. Хоронили одни головешки. В закрытых гробах.

— История — дрянь, — вздохнул Андрей.

В сенях снова послышались шаги, в комнату кто-то вошел. Только теперь Андрей обратил внимание: стемнело настолько, что он с трудом видел лицо сидящей напротив девушки.

— На сегодня поздно, — послышался голос старосты. — Наш гость никуда не торопится? Я прошу от имени всей деревни — всех выживших, — он подошел к столу. — Мы нуждаемся в твоей истории — во всех ее подробностях. Твое появление — большая удача. Возможно, для нас не все еще потеряно, и выход есть.

— А сейчас поговорить нельзя? — спросил Андрей. — Я не буду спать. Нельзя. Могу либо снова исчезнуть, либо просто не проснуться.

— Ночью опасно собираться даже небольшими группами, — проговорила Алена. — Даже здесь, за стенами.

— Призраки?

— Не уверен, что это именно призраки, — сказал староста. — Но да — твари, живущие в развалинах. Ночью они становятся активнее. Заносит их и сюда. Двух-трех человек не заметят, но группу обязательно почувствуют.

— Беда... — протянул Андрей и зевнул. — И что мне делать?

— Сейчас подумаем, — Степан Михайлович прошелся по комнате. — Во-первых, Аленка, брысь домой. Не хватало мне потом перед твоей матушкой отчитываться, где пропадала.

— Она и так знает, где, — удивилась девушка.

— Что я сказал?

Он не повысил голос, никаких угроз, но Алена больше не спорила — вышла из-за стола, попрощалась и растворилась в темноте комнаты.

— У вас есть что-то вроде кофе или крепкого чая? — спросил Андрей.

— Чай. Травяной.

— Можно попросить? И я, наверное, пойду на улицу. Это можно? В тепле не выдержу — уже сейчас выключаюсь.

Староста отошел за печку.

— Извини, обещал тебя накормить горячим, а обманул, — проговорил из темноты. — Совсем мы от гостей отвыкли здесь.

— И что, за двадцать лет никто не приходил извне?

— Ты первый. Знаешь, я ведь до всего случившегося в местной школе работал. Директором. Скажи мне кто тогда, что придется жить за деревянным частоколом и управлять целой общиной, — поднял бы на смех. Я и во всю эту чертовщину с кошмарами и сумасшедшими поверил не сразу. А уж про призраков и вовсе молчу.

— Почему вы ничего не сделали, когда ваши ученики начали терроризировать город? — спросил Андрей.

Степан Михайлович вернулся с большой чашкой, до краев наполненной душистой жидкостью. Аромат стоял такой, будто оказался на цветущем поле.

— Трусом был.

Андрей отхлебнул чай. В голову точно электрический разряд ударил. Напиток действительно хорош. То, что он привык пить в том, внешнем мире, теперь казалось просто водой.

— А сейчас? — спросил старосту.

— Сейчас? — вздохнул тот. — Сейчас глупо махать палкой и бить себя в грудь. Мы все виноваты в случившемся. Мой вклад в этот котел — самый большой. Мои ученики стали насильниками и убийцами. Значит — я недосмотрел. Я не сумел сделать из них людей. Звереныши — дети своего времени. Правильно говорится: ошибки учителей не так заметны, но в конечном итоге обходятся людям очень дорого.

— Но ошибки можно попытаться исправить. Даже сейчас. Если вы уверены в источнике ваших бед, почему ничего не делаете?

— Делаем. Но очень медленно. Мы пытаемся восстановить храм. Знаешь, в его руинах до сих пор находят останки человеческих тел. Даже теперь. Возможно, все закончится, когда мы доведем работу до конца.

— Что мешает? Времени много прошло.

— Отсутствие специалистов. Да и начали восстановление не так давно.

Андрей допил чай. Удивительно, но напиток действительно бодрил. Лучше всякого кофе.

— Понятно. Могу я посмотреть на эту церковь?

— Утром.

— Это я уже понял. Ладно, не буду вам мешать, — Андрей поднял. — Пойду во двор. Чувствую, ночь предстоит долгая.

Глава 9. Цепи и крючья.

Ночь действительно тянулась нескончаемой пеленой. Впрочем, Андрей коротал ее не в одиночестве. К нему подходили люди — мужчины и женщины. По одному — по двое. Расспрашивали, что-то рассказывали сами. Но в основном — слушали. Кого-то больше интересовал сам Андрей с его способностью ходить между двумя городами. Кому-то пришлось рассказывать о том, как изменился мир за двадцать лет. К тому времени, когда в лесу начало светлеть, казалось, у бродящего по двору гостя успела перебывать вся взрослая часть деревни.

Чтобы не замерзнуть (ночь все же выдалась прохладной и сырой) пришлось периодически бегать между домами. Андрей чувствовал себя полным идиотом, когда разминался посреди самой большой деревенской улицы или отжимался, забросив ноги на сруб, стоящего тут же колодца. Тренировка длиной в восемь часов.

Особенно запомнился визит мужичка лет шестидесяти. Небольшого роста, сутулящийся, с обширной залысиной и длинной жидкой бороденкой. Он подошел совершенно бесшумно, поздоровался, сел на лавку. Андрей как раз недавно закончил очередную пробежку и теперь просто ходил вокруг колодца.

А человек просто сидел и молчал. Он даже не смотрел на гостя. Тонкие пальцы теребили полу длинной рубахи, взгляд устремлен куда-то поверх стены частокола. В ночной тиши Андрею даже почудилось еле слышное заунывное пение.

Местный сумасшедший?

— Я могу чем-то помочь? — спросил Андрей.

Странный незнакомец поднял на него взгляд. В неверном свете горящего факела Андрей всмотрелся в узкое исхудалое лицо. Лицо не принадлежало сумасшедшему. Человеку уставшему, возможно, смирившемуся с нелегкой судьбой, но не лишившемуся рассудка.

— Очень хочется верить, что можете, — тихо проговорил он. — Хотя меня берет неуверенность. Мы здесь совсем одичали, хоть и стараемся не потерять человечности. И детишек обучаем. Даже школу небольшую открыли. И все же видно — вы совсем другой. Примет ли нас большой мир? Как встретит?

— Школа — это хорошо, — растерянно сказал Андрей. Он не понимал, зачем пришел этот человек.

— Не буду вам мешать, — незнакомец поднялся. — Простите, если чем обидел. Не со зла.

Андрей проводил его непонимающим взглядом. Пожал плечами.

И все же он вытерпел. Несмотря на усталость, несмотря на участившуюся зевоту.

Ночные разговоры позволили свести к минимуму разговоры утренние. Все так или иначе уже знали, что Андрей собирается посмотреть на восстанавливаемый храм. Все знали, что у него почти нет времени. Люди предлагали любую помощь, вплоть до предоставления собственной головы в качестве подопытного материала в эксперименте по приобретению способностей, схожих с теми, которыми обладал гость. Но Андрей не желал подобных опытов. Местные спали, не испытывая дискомфорта, и уже давно не видели кошмаров. В шанс, что после получения черепно-мозговой травмы они тут же смогут проваливаться в призрачный город, он не верил.

В конце концов, решили начать с церкви, а заодно осмотреть развалины города в целом. Андрей не особенно надеялся на удачу — отыскать что-то важное, но с чего-то начинать надо. Наверняка местные жители действительно испробовали все способы вырваться из заточения собственного города. Наверняка успели излазить останки строений. Но они не видели того, что видел Андрей, да и не могли видеть, — клубящиеся темные провалы в призрачном городе. Что, если нечто подобное обнаружится и здесь?

— Держи, — Степан Михайлович протянул Андрею короткий меч без ножен.

— Зачем он мне?

Оружие не выглядело так, будто его дарят в качестве сувенира или простого подарка. Сталь тусклая, с видимыми вмятинами (скорее всего от молотка кузнеца), на острых кромках клинка множество зазубрин. Единственной приличной его частью казалась рукоять, плотно обмотанная кожаными ремешками. Внешне меч больше всего походил на гладиус, только исполненный куда как неумело.