Мертвые не разговаривают

Ничто в этом мире не проходит бесследно.

Мы видим то, что хотим видеть.

Глава 1. Не видно ни зги.

— Не гони! — Андрей хмурился, пытаясь разобраться в настройках программы GPS навигации. Последние пятнадцать километров показания наладонного компьютера все больше походили на бред. Маркер автомобиля то пропадал с навигационной карты, то вновь появлялся на ней. При этом программа продолжала рапортовать о наличии нескольких активных спутников и не выдавала никаких ошибок или предупреждений.

— И так тащимся, как черепаха, — шмыгнул носом Вячеслав. Он недавно сменил Андрея за рулем и теперь щурился, всматриваясь в мокрую дорогу, вырываемую из темноты светом фар. Еще недавно моросил слабый дождь, но погода, казалось бы, смилостивилась и прекратила холодные изливания. Ненадолго видимость улучшилось, ехать стало проще. Но вскоре машина погрузилась уже в туман. Поначалу он казался жидким и почти не мешал обзору, но чем дальше, тем сильнее набухала белесая муть, пока не превратилась в густые, неоднородные клубы пара.

— Запаски у нас больше нет. Имей в виду, — сказал Андрей.

— Отстань, Баюн. Помню, — буркнул Вячеслав, но скорость сбросил до сорока километров в час.

Колесо они пробили где-то в районе Сызрани, на приличной скорости влетев в яму. Сильный глухой удар — и логичный итог: пробитая покрышка. Хорошо еще, что на заднем колесе, а то бы вынесло на встречную полосу или выбросило в придорожную канаву — отличное начало командировки.

— Что говорит компьютер? — спросил Вячеслав.

— Не пойму, — мотнул головой Андрей. — Глючит, зараза. Спросить бы у кого, как ехать...

— У кого здесь спросишь?

Действительно, дорога пустовала, словно назло. Сплошная узкая обочина; редкие, тускло горящие в тумане фонари — и ни одного населенного пункта.

Маркер автомобиля на навигационной карте появился снова. Андрей громко выдохнул.

— Только не дыши, — проговорил он с кривой улыбкой. — Сейчас будет развязка. Проезжаем ее насквозь. Потом будет железнодорожный переезд, а там и до Самары рукой подать. Осталось недолго.

— Уже и не верится. Как ежики в тумане. Даже знаков не видно.

— Плевать на знаки. Слушай меня...

Машина двигалась, точно крадучись. Точно ощупывая дорогу световыми лучами. Медленно, метр за метром. Наконец развязка осталась за спиной. Видимости нет по-прежнему, но навигационная программа уверенно диктует дорогу.

Неожиданно гнетущую тишину разорвал быстро нарастающий гудок. Впереди, в тумане, проступили две пары световых пятен. Вячеслав бросил машину в сторону, ударил по тормозам. Раздался рокот включившейся антиблокировочной системы. Мимо, продолжая агонизировать пронзительным гудком, пронеслось нечто большое и темное. Машину тряхнуло ударной волной.

Андрей обернулся. Красные огни габаритов быстро исчезали в белой дымке.

— Приехали?! — раздался с заднего сидения сонный женский голос.

— Нет, — тяжело дыша, проговорил Вячеслав. Он медленно съехал на обочину, остановился. Руки с силой сжимают руль. Глаза вперились куда-то в молочное марево. — И ведь даже не притормозил, сволочь.

— Видел, кто это был? — спросил Андрей.

— Нет.

— Я тоже не разглядел. На скорую не похоже...

— Да какая скорая?! — вспыхнул Вячеслав, с силой саданув ладонями по рулю. — Джип здоровый! Как танк! Чтоб ему до первого столба гнать. Урод!

— Ты хоть по своей полосе ехал?

— А по чьей же? Хочешь, иди, посмотри — наверняка весь протектор стер, пока тормозил.

— Ладно-ладно, успокойся. Давай-ка я дальше поведу. Отдохни.

Даже в полутьме автомобильного салона Андрей видел, как по круглому, чуть полноватому лицу Вячеслава катятся струйки пота. Когда-то тот вплотную занимался пауэрлифтингом и даже достиг разряда мастера спорта, но потом случилась серьезная травма спины — спорт пришлось оставить. Вячеслава, ширококостного от природы, в спокойной малоподвижной жизни начало стремительно разносить. Он еще выглядел крепко сбитым здоровяком, но живот и лицо заметно округлялись от месяца к месяцу. Сам Андрей рядом с громоздким сослуживцем казался щуплым и сухим. Худощавый от природы, он никогда не гнался за массивными габаритами, отдавая предпочтение чистому движению. Даже регулярные походы в секцию бокса преследовали цель не столько поставить удар или прочувствовать себя в спарринге, сколько погрузиться в тот процесс физической накачки, который предшествует непосредственно бою.

Немного обождав, Вячеслав все же вышел из машины, обошел ее, по пути с досады что-то пнув на дороге.

Прежде чем усесться на место водителя, Андрей несколько раз глубоко вздохнул, всмотрелся в скрытую ночью и туманом дорогу. Невольно по спине пробежал холодок. Осознание, что всего несколько минут назад они все трое чуть было не попали в стальную мясорубку, приходило медленно, с запозданием. В голове зазвенело, сердце бешено колотилось.

'Спокойно, все хорошо. Ничего же не случилось. Значит, нечего волноваться'.

Андрей сел за руль, взглянул на экран компьютера.

— Железнодорожный переезд уже был? — спросил он Вячеслава.

Тот сидел рядом, с сигаретой в зубах, и дрожащими руками пытался зажечь зажигалку.

— Открой окно, — раздалось с заднего сидения. На этот раз голос звучал куда бодрее.

— Угу.

— Переезд был? — повторил вопрос Андрей.

— Нет.

— Странно. Судя по карте, мы его проехали.

— Хрен с переездом, поехали уже. Надо было ехать на поезде! Подумаешь, опоздали бы немного.

— Теперь-то чего об этом говорить? — бросил Андрей, заводя двигатель.

Дворники пару раз скользнули по лобовому стеклу, сгоняя с того водяные капли.

Идея ехать из подмосковных Мытищ в Самару на машине теперь не казалась столь уж удачной, как это виделось два дня назад в светлом офисе. Два водителя, тысяча километров дороги — ерунда. Несколько дней консультаций, настройка специализированного программного обеспечения в стенах ЦСКБ "Прогресс" — и домой. Начальство расщедрилось, выделило неплохие командировочные, а в связи со срочностью поездки обещало добавить несколько дней к отпуску.

Андрей глубоко вздохнул, захлопнул дверь.

Ладно, как бы то ни было, а ехать остается всего ничего. К сожалению, выспаться не удастся (дорога заняла больше времени, чем планировали), ну да не страшно. Вон, Настя проспала большую часть дороги, ей и работать завтра.

Машина тронулась. Мерный шум дороги понемногу успокаивал, возвращал мысли в спокойное русло. Время от времени Андрей посматривал в зеркало заднего вида. Несмотря на собственное кажущееся спокойствие, изнутри все равно что-то грызло. Грызло настырно и целенаправленно. Холодный червь беспокойства свернулся в области солнечного сплетения и ворочался, не находя себе места. Ощущение, будто та темная громада, чуть было не отправившая их всех на тот свет или, в лучшем случае, в больницу, вот-вот снова появится на дороге. На этот раз позади.

Андрей тряхнул головой. Что за мысли? Уж в Москве и области он с лихвой повидал таких, кто, садясь за руль, превращается в озабоченного скоростью ублюдка, плюющего и на собственную безопасность, и на безопасность остальных участников дорожного движения. Да, встретить такого здесь, вдалеке от большого города, при никакой видимости, — неожиданно, но не невозможно. И уж тем более не стоит лишних нервов.

Он потянулся к магнитоле, когда машину ощутимо тряхнуло, под колесами загрохотало, а руль едва не вылетел из рук.

На заднем сидении взвизгнула Настя. Вячеслав вздрогнул, выронил тлеющий окурок, выругался.

Андрей резко ударил по тормозам, остервенело вцепился в руль. Еще мгновение — и машина остановилась.

— Ты что?! — глядя ошалелыми глазами, спросил Вячеслав. Он все же нашел окурок на сидении и выбросил его в открытое окно.

— Ничего не понимаю, — выдохнул Андрей. — Сам посмотри.

В свете фар отчетливо виднелись две глубокие колеи, убегающие от машины дальше, в туман.

— Ты куда заехал? — с удивлением спросил Вячеслав.

— Черт его знает. По карте ехали. Ты последнюю версию карт скачивал?

— Конечно!

— Мы заблудились, да? — неуверенно спросила Настя.

— Без паники, — сказал Андрей. — Сейчас разберемся.

Не глуша двигателя, он вышел, осмотрелся. От асфальтового покрытия не осталось и следа. Дорога даже не проселочная, скорее — грунтовая, накатанная. Причем весьма основательно. По обе стороны — густой кустарник, за которым смутно виднеются темнеющие стволы деревьев. Даже обочины почти нет. Двум машинам не разъехаться.

Хлопнула дверь — показался Вячеслав. Он расправил широкие плечи, потянулся, разминая затекшую спину.

— Похоже, лажа все эти карты, — проговорил он, выуживая из пачки очередную сигарету. — Дорога явно не та. Тут, поди, и не ездит никто.

— Не скажи, — Андрей опустился на корточки перед машиной, провел пальцами по жесткой траве, затем поднес их к носу. — Масло, кажется...

Вячеслав присел рядом.

— Ладно, Баюн, беру свои слова обратно. Был не прав. Но я бы все равно двинулся обратно, к трассе. Ну к лешему этот лес. Здесь, может, только на тракторе и проехать. Еще увязнем — так и к завтраму не доберемся до Самары, — он выдохнул облако дыма.

Андрей поморщился. В чистоте лесного воздуха загружать свои легкие этой дрянью... зачем? Он не мог понять. Вячеслав же продолжал курить, вглядываясь в темноту.

На фоне тихо работающего двигателя машины разливался стрекот сотен кузнечиков. Густой, насыщенный звук — низкое гудение. Странно. Андрей не мог припомнить, чтобы раньше становился свидетелем столь масштабного концерта.

— А погода-то проясняется, — послышался голос Вячеслава.

Андрей взглянул на небо: в легкой белесой дымке отчетливо проступали звезды. Да и дорога будто протянулась на несколько метров дальше. Отличный знак — теперь-то они не заблудятся.

— Ну, как? — спросила Настя, когда мужчины вернулись в машину.

— Сейчас выберемся, — ухмыльнулся Андрей, включая заднюю передачу.

Они проехали метров двести, а шоссе так и не показалось. Под колесами все так же шумела колея, по металлу кузова скреблись ветви кустарника. Наконец, дорога раздалась в стороны, по днищу загрохотал гравий. Андрей поморщился: как бы после такой поездки не пришлось гнать машину в сервис. Постепенно колея уступила место гравийной дороге. Туман практически развеялся. Над чернеющими кронами деревьев показалась низкая луна — желтая и большая, точно подгорелый блин.

— Стой! — почти закричал Вячеслав.

Андрей вжал педаль тормоза. Машина пошла юзом, остановилась.

— Видишь знак? — Вячеслав указал пальцем в сторону от дороги. Там, почти у самых деревьев, замер покосившийся дорожный знак. На белом, тронутом ржавчиной фоне хорошо читалось единственное слово: 'Водино'.

— Эко нас занесло... — покачал головой Андрей, всматриваясь в показания наладонного компьютера. — Впрочем, не так и далеко. Странно — съехали с трассы. Ничего не понимаю... нам же на развязке надо было налево уходить. Почему он показал прямо? Чудеса современных технологий, — Андрей протяжно выдохнул. — Небольшой городок или даже село. Ну что, попробуем обратно выехать?

Вячеслав молчал, задумчиво рассматривая знак.

— Погоди. Как мы вообще сюда попали? Какая к чертям гравийка, какое Водино? Мы же метров десять как с шоссе слетели в ту колею. Потом вернулись. Вернее — должны были вернуться. И вот уже сколько тащимся? Чертовщина какая-то. Или ты снова куда-то свернул?

— Свернул, ага... — усмехнулся Андрей.

Понятно дело — вопрос задан в пустоту. Вячеслав отлично видел, куда рулил товарищ.

— Давайте поедем в это Водино, — неуверенно предложила Настя. — Хотя бы до утра переждем. Опоздаем немного — не страшно. Я утром позвоню, предупрежу, что немного задерживаемся. Муторно здесь как-то... — девушка виновато пожала плечами.

— И стоило торопиться, чтобы все равно опоздать, — буркнул Вячеслав.

— Доедем до Водино, спросим дорогу, — сказал Андрей. — А там уж решим, что делать дальше. Я тоже устал плутать.

Постепенно грохот под днищем стих, гравий сменился асфальтом. Довольно неплохим. Не сказать, чтобы идеально ровным, но хотя бы нет ям. Дорога двухполосная, с тусклыми остатками разметки. Постепенно лес отступил, и на фоне ночного неба появились очертания зданий — черные прямоугольные коробки.

— Неужели?! — радостно воскликнул Вячеслав. — Цивилизация прямо по курсу.

Рассмотреть здания получше не удалось: они расположились метрах в трехстах от дороги, света в окнах не видно. Но по размытому виду вроде бы типовые пятиэтажки. Штук пять. Вряд ли больше.

Андрей про себя усмехнулся. Признаться, он уже начинал сомневаться, что им удастся добраться до населенного пункта. Хотя бы до какого-нибудь. Не до жиру, чтобы воротить нос и все еще надеяться на мягкую постель забронированного номера в гостинице Самары. Совсем не факт, что в Водино удастся найти место для ночлега. Плевать, в крайнем случае можно и в машине переночевать. Неудобно, не выспаться, но сейчас Андрей готов согласиться и на такую малость, как обычная автомобильная стоянка. Дорога вымотала, выпила силы. Не столько физические, сколько моральные.

Они обогнули здания, въехали в городок. Света так и нет, фонарные столбы застыли бесполезными темными изваяниями, только вдалеке что-то мерцает разноцветными огнями.

— Как тихо, — проговорила Настя. — Выходной, а тихо.

— Завтра на работу, — пожал плечами Вячеслав.

— Все равно...

— Нам бы тоже не мешало вздремнуть, — сдерживаясь, чтобы не зевнуть, проговорил Андрей. — Сколько времени?

На заднем сидении загорелась подсветка мобильного телефона.

— Почти два часа уже.

— О, я думал — больше.

Они ехали медленно, пристально всматриваясь в город за окнами. А тот продолжал хранить молчание, ни на мгновение не сбросив ночного покрова. Между тем мерцание приближалось, пока не обрело очертания пары не то пальм, не то импровизированных фонтанов, вырывающихся из земли вспышками разноцветных огней. За фонтанами, подсвеченное несколькими направленными фонарями, застыло аккуратное двухэтажное здание, над единственным входом которого горела надпись 'Отдохнем'. На больших витринных окнах, наполовину заклеенных синей пленкой, красовались надписи более мелкие: мотель, баня, ресторан, бильярд.

Андрей, не раздумывая, свернул на пустующую перед мотелем стоянку.

— Спать! Спать! — потирая руки, громко проговорил Вячеслав.

— Вот, я же говорила, — голос Насти звучал победно. — А то бы до сих по лесу катались. Ох, сейчас бы душ...

— Главное, чтобы там была кровать, — сказал Андрей, глуша машину.

Воздух в городе ничуть не отличался от лесного. Все та же прохлада и свежесть. Та же чистота, напоенная душистыми запахами. И тишина.

— Смотрите-ка, какая красавица, — присвистнул Вячеслав. Он отошел к противоположной стороне стоянки и с интересом рассматривал припаркованный там автомобиль. Андрей и не заметил бы его. На машину хоть и падал свет, но как-то стороной, плохо выхватывая ее из сумрака.

— Что там? — поморщилась Настя. Девушка уже забросила на плечи небольшой рюкзачок и направилась было ко входу в мотель.

— Что здесь?! — хохотнул Вячеслав. — Здесь шестая серия, собственной персоной.

— Подожди минуту, — сказал Андрей Насте и быстрым шагом направился к товарищу. — Ну, и?..

Вячеслав стоял, уперев руки в бока.

— Вот тебе и дыра... — проговорил он. — Дорогая крошка. Только где она ездила?

В отличие от коллеги, Андрей мало интересовался марками автомобилей. Тем более такими, купить которые не мог.

На крышке багажника машины, вокруг которой крутился Вячеслав, виднелся логотип BMW и название серии — X6.

— Ты знаешь, сколько она стоит? — спросил здоровяк.

— Нет, но я вижу, что хозяин не особенно о ней заботится.

— Что есть, то есть... — насупился Вячеслав, будто речь шла о его собственности.

В мерцающем свете 'фонтанов' машина выглядела так, словно недавно участвовала в броске по пересеченной местности. Кузов практически до самой крыши забрызган грязью, сейчас подсохшей, кое-где даже со следами травы. Многочисленные царапины, длинные и зачастую глубокие, вспарывают тусклое лакокрасочное покрытие. Темно-бордовое или коричневое — сейчас не разобрать.

— Скоро вы там? — раздался голос Насти.

Девушка стояла уже у самого входа в мотель, переступая с ноги на ногу.

— Идем, — потянул Вячеслава за руку Андрей.

Несколько ступеней, пластиковая дверь — небольшая площадка с уходящей вверх лестницей и еще парой дверей.

— Думаю, нам сюда, — сказал Андрей, указав на дверь с надписью 'Ресторан'.

Над головой тонко звякнул колокольчик.

Внутри оказалось довольно уютно. В мягком полумраке играла ненавязчивая мелодия. Не очень большой зал оформлен в русском стиле. Десяток деревянных столов в два ряда. За ними деревянные же лавки без спинок. На столах белоснежные скатерти. На стенах развешана домашняя утварь и мелкие предметы деревенского быта. Немного не в тему выглядела барная стойка с огромным зеркалом и кучей всевозможных бутылок.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — откуда-то из-за стойки вынырнула миловидная девчонка, лет шестнадцати, на ходу одернула белую блузку. Глаза заспанные, но усиленно старается выглядеть бодрой и приветливой.

Андрей подошел к стойке.

— Здравствуйте, Светлана, — прочитал имя девушки на бейдже. — Мы бы хотели снять три комнаты. До утра. Это возможно?

— Конечно, — ее улыбка стала шире. — Стандартный номер или люкс?

— Стандартный.

— Хорошо. Ваши паспорта, пожалуйста.

Андрей передал ей документы.

— Баюнов Андрей, Вячеслав Прожин, Анастасия Смалева. Все правильно?

— Да.

Девушка вернула паспорта, начала заполнять бумаги, потом резко подняла взгляд на гостей.

— Совсем забыла. Душ и туалет на этаже. В номерах, к сожалению, нет. Вас это устроит?

— Даже в люксе нет? — спросил Вячеслав.

— Да.

— Да уж...

— А много у вас постояльцев? — спросила Настя.

— Всего один.

— Тогда я согласна.

— Оформляйте, — сказал Андрей.

Девушка быстро заполнила бумаги.

— С вас три тысячи шестьсот рублей. В эту стоимость входит завтрак.

— Хоть что-то, — пробурчал Вячеслав. — Учти, я ем много.

Девушка только улыбнулась. Получив плату, она протянула Андрею три ключа.

— Что-то еще?

— Нет, — сказал он.

— А я бы поел, — отозвался Вячеслав. — Есть чего пожевать?

— Конечно. Сейчас принесу меню...

— Я спать, — покачал головой Андрей. — Держи ключ. Имей в виду: подъем в восемь утра. Так что рассчитывай силы.

Наверняка Славка не ограничится только поздним ужином. Изрядный бабник, он гулял, даже когда жил с гражданской женой. Жил недолго, так как тяга к амурным приключениям на стороне быстро разрушила, по сути, неначавшуюся семейную жизнь. Расставание с несостоявшейся женой Вячеслав воспринял однозначным указанием: семейная жизнь не для него. Одинокий волк, предпочитающий свободу, но в то же время избегающий пустой и холодной берлоги. Не факт, что затащит Светлану в постель, но уж попытается наверняка. Впрочем, за безопасность девчонки Андрей не переживал. Несмотря на внушительные габариты, в общении с женщинами Славка никогда не позволял себе лишнего. Добивался их благоволения исключительно словами и мелкими глупостями, от которых те приходили в восторг.

— Да ладно тебе, Баюн, опоздаем немного. Зато выспимся. Считай, небольшой отпуск.

— И так опоздаем. Чем быстрее разберемся с делами, тем быстрее двинемся домой. Насть, ты как?

— Душ и спать, — девушка взяла свой ключ.

— Ну вас... — недовольно поморщился Вячеслав.

— Номера на втором этаже, — сказала Светлана. — Доброй ночи.

Дверь за спиной негромко хлопнула, послышался звон колокольчика. В зал неверным шагом вошел мужчина. Наверное, когда-то его костюм был дорогим. Сейчас же пиджак и брюки выглядели так, будто их обладатель передвигался по городку исключительно ползком. В пятнах грязи, пыльные, местами разодранные до подкладки. Незнакомец несколько секунд хмуро смотрел на замершую у барной стойки троицу, потом вздохнул, рассеянно похлопал себя по карманам пиджака.

— Светик, — произнес он надтреснутым голосом. — Еще бутылочку беленькой, будь добра. И что-нибудь закусить. Я там сяду... — он махнул рукой в зал.

Шаркая, мужчина направился к столам. Андрей успел рассмотреть бледное, давно не бритое лицо, с ввалившимися глазами, окаймленными темными кругами. Взлохмаченные волосы явно давно не мыты, на левой щеке до глаза тянется глубокая ссадина. На вид ему можно дать лет под пятьдесят, если не больше, но на деле незнакомец наверняка моложе.

— Это ваш постоялец? — шепотом спросила Настя.

— Да, — ответила Светлана. — Но вы не беспокойтесь. Он очень тихий.

— Видал я таких, — процедил Вячеслав и неприязненно посмотрел вслед незнакомцу. — Бомж какой-то.

— Постояльцев у нас немного, а этот господин исправно вносит плату, — пожала плечами Светлана. — А трудные времена бывают у всех.

— Подожди, — глаза Вячеслава расширились, — тачка на стоянке — она его?

— БМВ?

— Да.

— Его.

— Вот мужик встрял, похоже... — поморщился Вячеслав. — Давно не просыхает, видно.

— Вы как хотите, а я спать, — сказал Андрей.

Он прошел к двери, пропустил вперед себя Настю.

— Мне страшно, — проговорила она вполголоса, когда они оказались на лестнице.

— Да ладно тебе. Даже девчонка за барной стойкой его не боится.

— Это ее работа. А я теперь не усну.

— А не надо было в дороге дрыхнуть, — усмехнулся Андрей.

— Не смешно, — насупилась девушка.

— Ладно, не обижайся. Правда, бояться не стоит. Запрешь комнату изнутри — и спи спокойно.

— А душ?

— Тебя покараулить?

— Ага...

Настя закусила губу, снизу вверх посмотрела на Андрея. Точь-в-точь бездомный котенок. Невысокая, худенькая, с рыжеватыми волосами, заплетенными в пару косичек у висков и в хвост высоко на затылке. Девчонка девчонкой. И не скажешь, что дома дожидается полуторагодовалый сын. И как только все успевает? И работать, и одна растить ребенка, и оставаться живой, точно повседневные заботы и трудности обходят ее стороной.

В больших карих глазах Насти застыла просьба.

— Ладно. Только быстро.

— Я мигом, — глаза девушки сверкнули, и она юркнула в свою комнату.

Андрей быстро дошел до своей двери, открыл, не глядя, бросил на пол сумку с вещами. Сонливость накатывала приливными волнами. Еще несколько минут назад, стоя внизу, он чувствовал сильную усталость, но голова продолжала оставаться свежей. Мысли не путались. Теперь же, стоило немного расслабиться, как веки налились тяжестью. Открывать их становилось все труднее. Андрей прислонился к стене возле двери в комнату Насти. Еще немного — и он уснет прямо так, стоя.

— Я готова! — ее голос выхватил его из состояния сомнамбулы.

— Идем, — он с трудом отлепился от стены.

Настя же, напротив, была полна энергии. Всего за несколько минут она успела скинуть дорожную одежду и облачиться в свободные шорты бледно-зеленого цвета и такую же футболку. Действительно быстро.

— Ага, нам туда, — девушка бодро зашагала к горящей в торце коридора надписи 'женское отделение'. Включив в отделении свет, она осторожно приоткрыла белую пластиковую дверь, заглянула внутрь.

— Никого? — спросил Андрей.

— Никого. Но ты не уходи никуда, ладно?

— Жду-жду, — он потер ладонями лицо.

Настя еле заметно улыбнулась и скрылась за дверью.

Андрей достал из кармана сотовый телефон. Времени — почти половина третьего. А кажется, что только вошли. Что ж, возможно, не все так плохо, как казалось в лесу. Единственное, что следует запомнить на будущее: всю необходимую подготовку к дальним поездкам проводить самостоятельно. Доверил Славке скачать карты — и вот он, результат. Заехали к черту на кулички. И хорошо еще, что городок подвернулся, а то бы так и ночевали на свежем воздухе. Впрочем, обвинять товарища в чем-либо Андрей не хотел. И сам виноват. Туман не туман, а по сторонам надо смотреть лучше. Проглядел все знаки и указатели, затерялся в трех соснах. И это на крупной развязке. Никуда не годится.

— Завтра не забыть уточнить дорогу, — проговорил вслух.

Прошло еще минут двадцать, прежде чем Настя, разгоряченная и довольная, показалась в коридоре.

— Ох, как заново родилась, — протянула она. На ее коже еще заметны капли воды, волосы блестят в свете потолочных ламп. — Спасибо.

— Не за что. Теперь на боковую?

— Почитаю, наверное. Сон совсем пропал. Тебе еще раз спасибо. Завтра в восемь?

— Да.

Девушка кивнула.

Ее окрик достиг Андрея, когда он уже закрывал за собой дверь в комнату.

— Что? — выглянул в коридор. Настя стояла тут же, теребила в руках мокрое полотенце.

— Как сам встанешь — постучи мне в дверь. Просто, чтобы я знала. Я уже не буду спать.

— Знала что?

— Ну... — девушка замялась. — Не по себе мне здесь, — она поежилась, явно стесняясь своей неуверенности.

— Постучу, — кивнул Андрей. — А ты давай не бойся.

Он включил свет. Комната простая, без изысков, но аккуратная и чистая. Полуторная кровать, рядом — тумбочка. По правую руку — пластиковое окно. Перед ним круглый стол и пара кресел-стульев. Напротив кровати — просторный шкаф с зеркальными дверцами, над ним на кронштейне установлен телевизор. Вся мебель светлых оттенков, из ДСП. На окне шторы, сейчас раздвинутые. Андрей выглянул на улицу. Кроме верхушек далекого леса, ничего не видно. Ощущение пустоты, точно и не в городе находишься, пусть и небольшом, а на деревенской окраине.

Задернув шторы, Андрей опустился в кресло, прикрыл глаза. Ноги гудели так, будто он только что пробежал не один километр. Надо хотя бы умыться и почистить зубы. А еще — завести будильник на мобильном. Но как не хочется вставать.

Мысли медленно ворочались, проигрывая в голове, как он встает, достает из сумки зубную щетку, пасту, полотенце; как скидывает на кровать ветровку и направляется из комнаты. Вроде бы ничего сложного, если бы не кратковременные вспышки с осознанием того, что все это еще только предстоит сделать.

Тяжело. Не подняться.

В дверь постучали. Или только показалось? Андрей дернул головой, но глаза не открыл. Сознание уже практически полностью отключилось и до утра возвращаться обратно не собиралось.

Стук повторился. На этот раз громче, настойчивее. Точно не показалось.

— Кто там? — вяло промямлил Андрей. Он коснулся ладонями лица, протер глаза. — Кто?!

Вместо ответа снова стук.

Что за люди?!

Андрей разлепил веки, с трудом сфокусировал взгляд на дверной ручке, потом поднялся. Успел он запереть дверь на ключ или только подумал об этом?

Потеряв терпение, в дверь заколотили, точно намеревались выломать.

— Да иду я!

Он рванул ручку вниз, дверь распахнулась наружу.

Никого.

Несколько секунд Андрей стоял и тупо смотрел в пустой дверной проем. Что это? Шутка такая? Затем выглянул в коридор — тоже пусто. Или все-таки игры воображения?

Он захлопнул дверь, запер ее на ключ, вернулся к креслу, но садиться не стал. Странно, но сон ушел. Не полностью, сознание еще плавало в легком тумане непонимания, но свинцовая тяжесть с век исчезла.

Умыться что ли? Все равно разбудили. Или сам себя разбудил. Черт те что, а не поездка.

Сбросив верхнюю одежду и натянув шорты, Андрей выудил из сумки ванные принадлежности. Заперев за собой дверь, осмотрелся. Ага, Настю он караулил у того торца — значит, ему в противоположную сторону. Так и есть — над нужной дверью горит табличка с надписью 'мужское отделение '. Клацнув по выключателю у двери, он вошел внутрь.

Ничего особенного, но вполне себе неплохо для захолустья. Вытянутая раздевалка, отделанная голубоватой плиткой, пол покрыт прорезиненной дорожкой. Несколько раковин, каждая с зеркалом, вдоль одной стены — и деревянные полки вдоль другой стены. Ничего ценного здесь явно оставлять не стоит. Под потолком — забранные глухими плафонами светильники.

Андрей разделся, прошел в душевую. Тот же кафель, те же светильники, та же прорезиненная дорожка на полу. Восемь кабинок, разделенных матовым стеклом. Вполне себе неплохо, только очень холодно. Будто в холодильник попал. Стены, обложенные плиткой, точно источали холод. Андрей поежился. Захочешь, а не задержишься дольше необходимого.

То-то Настюха проснулась после душа.

Андрей быстрым шагом вошел в ближайшую кабинку, крутанул краны горячей и холодной воды. В следующее мгновение шампунь, зубная щетка и тюбик с зубной пастой полетели на пол, а сам он, взревев от боли, пулей вылетел из кабинки.

Кожа горела. Вместо холодной, теплой или пусть даже горячей воды из душевой лейки на него хлынул обжигающий кипяток темно-желтой жижи.

— Черт! Зараза!

Андрей зажимал лицо, шипел от боли. Кипяток прошелся по левому плечу, груди и голове. Но на все это плевать. Глаза! Вот за что он действительно испугался. За плотно сомкнутыми веками бушевал настоящий пожар. В глазницы точно залили расплавленный металл. Ощущение холода исчезло без следа. На теле выступила липкая испарина.

Минуты две Андрей сидел на корточках, слушая, как за спиной тугие струи кипятка полосуют пол.

Какой урод так отрегулировал систему?!

Наконец, медленно, боясь самого худшего, он отнял ладони от лица, открыл глаза. Выдох облегчения. Зрение никуда не делось. Разве что картинка немного мутноватая, но этого следует ожидать.

Андрей поднялся. С неприязнью обернулся к душевой кабинке, из которой поднимались плотные клубы пара. Осторожно ступая, боком, он сумел дотянуться до кранов, перекрыть воду. На полу, на плитке вокруг водостока, образовалась желтоватая окантовка из мельчайшей ржавчины.

Андрей поморщился. Кожа горела, на ней еще остались желтоватые разводы с мельчайшими металлическими вкраплениями. Хотелось спуститься вниз и притащить улыбчивую девчонку из-за барной стойки, ткнуть носом в ржавчину на полу, предложить принять небольшой душ. Хотя бы руки помыть.

Свет в душевой дрогнул, потускнел, потом вспыхнул так ярко, что пришлось зажмуриться. Действуя практически на ощупь, Андрей собрал с пола оброненные вещи, двинулся к выходу. Радость от мотеля не то что исчезла — разбилась вдребезги.

Дверь в раздевалке хлопнула. Андрей застыл. Сам не понял, почему. Ни страха, ни беспокойства. Какой-то внутренний ступор.

Он стоял голый и обожженный и не смел заглянуть в раздевалку. Чушь! Глупость! По спине снова поползли мурашки. Холод душевой преодолел жар тела, вцепился корявыми пальцами в кожу.

Из раздевалки послышались шаги — короткие, шаркающие. И смех — веселый и звонкий. Не то детский, не то женский.

Это еще что?

— Настя? — крикнул Андрей первое, что пришло в голову.

Он же не ошибся отделением? Не мог ошибиться!

Смех стих, но звуки шаркающих шагов остались. Больше того — они приближались. Размеренно и неотвратимо.

Андрей со злостью сплюнул на пол. Чего он, в конце концов, ждет? Затаился, словно вор.

Шаги все ближе. Еще немного, и человек появится в дверном проеме. Еще немного...

Свет в душевой задрожал, точно при резких перепадах напряжения. Из яркого, белого превратился в тусклый, желтый, грязный.

На полу дверного проема показалась зыбкая тень. Андрей поднял взгляд. Перед ним стояла обнаженная девушка лет двадцати, вряд ли старше. Короткие темные волосы взъерошены, взгляд блуждает где-то за пределами душевой. Искусанные до крови губы кривятся в горькой усмешке. Руки, в длинных пересекающихся царапинах, прижимают к небольшой груди прозрачный пакет с разноцветными тюбиками.

— Простите? — проговорил Андрей, но вошедшая не обратила на него никакого внимания. Она обвела бессмысленным взглядом кабинки, немного помедлила, зашагала дальше. Впрочем, к ее шагам больше подошло бы — поковыляла. Странная незнакомка ступала неуверенно, немного подволакивала одну ногу, голень которой (Андрей не сразу заметил) покрывали многочисленные синяки и ссадины. Еще большее внимание привлекла обувь вошедшей. Подобие босоножек на плоской подошве. Тонкие ремешки настолько плотно обхватывали ногу, что кожа вокруг них сделалась пунцовой, вздулась. Не обувь, а орудие пыток. Ничего удивительного, что каждый шаг дается несчастной с большим трудом.

— Я могу вам помочь? — спросил Андрей, уже не надеясь на ответ.

И снова никакой реакции.

Девушка вошла в душевую кабинку, замерла. Затем наклонилась, положила пакет на пол.

Андрей с ужасом осознал, что сейчас произойдет. Заторможенная, находящаяся явно не в себе, она не успеет выскользнуть из-под убийственного потока, который вот-вот хлынет ей на голову.

— Стой! — он шагнул в ее сторону. — Не трогай кран.

Как же все глупо получалось.

Она не реагировала на его слова.

Глухая, что ли?

Незнакомка выпрямилась, всхлипнула. Узкие плечи вздрогнули, точно в сдерживаемом рыдании.

Или наркоманка?

Андрей бросился к девчонке. Плевать, что будет потом. Он не даст ей свариться заживо.

— Стой!

Шаг. Другой шаг. Небольшое пространство душевой будто раздалось в стороны. Кабинка с незнакомкой отдалилась, практически исчезла в сгустившихся тенях. Светильники над головой загудели. Откуда-то издалека донесся звонкий смех. Но Андрей пропустил его мимо ушей. Найти весельчака время будет. А пока — торопиться.

И все же он не успел.

Тонкие пальцы незнакомки легли на ручку горячего крана. Это движение Андрей скорее почувствовал, чем увидел. Он закричал, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Все усилия добраться до девчонки сходили на нет. Он бежал, даже мчался, но реальность будто сошла с ума, взбунтовалась, продолжая корежить душевую. Не осталось ни одной прямой линии, ни единого острого угла. Комната точно плавилась, текла, подобно пластилину, неосторожно оставленному на раскаленной батарее. Цвета смешивались, блекли.

Отчаянный крик странной незнакомки бросил Андрея на пол. Она все же повернула кран — резко, с отчаянной решимостью. Душевая словно схлопнулась, резко вернувшись в нормальное состояние. Гудение светильников усилилось, но оно не могло заглушить воплей девчонки, тело которой полоскали темно-желтые струи кипятка. И все же она не делала попыток спастись. Ее тело билось в клубах пара, металось в агонизирующий судорогах, но не отступало ни на шаг.

Андрей широко раскрытыми глазами смотрел на жестокое самоубийство. Собственное недовольство мотелем отошло на второй план, исчезло. Кровь стучала в висках. Взгляд шарил по стенам, следил за изгибами труб, в поисках вентилей, перекрывающих воду. И он их нашел. В углу, у самого пола. Добраться до них — секундное дело. Ударить по красным ручкам. Обернуться.

Шум воды исчез, а вскоре стихли и отчаянные вопли. В тусклом свете ламп клубящийся пар, что расползался в стороны, тянул свои щупальца по полу, выглядел ядовитым облаком, в сердце которого вздрагивает тело несчастной. Зловещий кокон, набухающий внутренним свечением, готовый исторгнуть в мир нечто ирреальное.

Она жива. И не просто жива, а даже не потеряла сознания. Сидела на корточках или коленях, раскачивалась из стороны в сторону — и завывала. Тонко и протяжно. Не понять — не то плачет, не то посмеивается.

Андрея передернуло. Несмотря на влажную духоту, царящую в душевой, он чувствовал озноб. По коже точно острыми мелкими крючьями скребли. Раз за разом. Дышать стало тяжело. Воздух загустел, наполнился горечью.

Откуда в девчонке столько безумия и столько сил? Как она умудряется держаться? Почему для самоубийства выбрала столь изощренный и болезненный способ? В том, что незнакомка осознанно шла на экзекуцию, Андрей не сомневался. Слишком уж опустошенным был ее взгляд, точно девчонка заранее все спланировала и, опасаясь передумать в самый последний момент, заранее наглоталась какой-то дряни.

Ну и ночка!

— Слышишь меня? — он осторожно приблизился к вздрагивающей девушке.

Отчего-то находиться с ней в одном помещении было неприятно, точно в опадающих клубах пара обосновалось нечто склизкое и отталкивающее. Нечто такое, что скрывается за личиной человека, но в любое мгновение может вырваться на свободу, — безумие, способное завладеть и его собственным разумом.

Она подняла голову. Андрей с трудом сдержался, чтобы не выругаться. На него смотрели глаза, налитые кровью. Белков почти не видно — их поверхность покрывают многочисленные кровоизлияния. Губы незнакомки поползли в стороны, замерли в презрительной усмешке. Лицо не пустой куклы, но затаившегося перед броском зверя. Кожа пылает жаром, раскалена до красноты.

Андрей невольно отступил. Лучше уж позвать работников мотеля на помощь. Пусть сами разбираются с этой бесноватой.

Незнакомка провела языком по губам, поморщилась. Улыбка исчезла, сменившись плаксивым выражением. Руки со скрюченными пальцами потянулись к Андрею. Он только и успел отметить длинные, заостренные ногти, когда руки метнулись обратно, полоснули по собственной груди. Из горла ненормальной вырвался пронзительный вопль, когда ногти впились в податливую кожу, с остервенением рванули ее. Брызнула кровь.

— Пошла ты... — прошептал Андрей, пятясь к выходу.

Незнакомка поднесла руки к лицу. С ногтей свисали окровавленные лохмотья кожи. В кроваво-красных глазах блеснула искра удовлетворения.

И снова вопль. Он отразился от стен, ударил Андрея в уши. Сумасшедшая полоснула себя по лицу. Раз, другой. Затем вцепилась в глаза. Окровавленные пальцы настырными червями копошились в глазницах, норовя проникнуть глубже. Это стало последней каплей. Андрей развернулся и бросился прочь.

Потолочные светильники в последний раз мигнули и погасли. И душевая, и раздевалка погрузились в кромешную темноту. Но Андрей уже не мог остановиться. Его будто что-то толкало в спину, гнало прочь. Животный ужас перед необъяснимой жестокостью, перед откровенным безумием?.. Не разбирая дороги, он налетел на лавку, с грохотом повалился на пол. Нога взорвалась пронизывающей болью. В голове помутилось. Стиснув зубы, чтобы не застонать, он старался глубоко дышать носом.

Внезапно в душевой повисла тишина, нарушаемая редкими невнятными всхлипами.

Андрей сглотнул. Лучше бы она продолжала кричать.

Он чувствовал, как внутри зарождается необъяснимый ужас. Ужас перед темнотой и таящейся в ней неизвестностью.

Смех. Он прозвучал совсем рядом. У самого уха. Андрей вздрогнул.

— Кто здесь?! — собственный голос предательски дрогнул.

Смех повторился. Спины коснулось что-то мокрое и холодное. По телу пробежала волна дрожи. Не помня себя, Андрей вскочил на ноги. Зашипел от боли. Сознание стремительно погружалось в пучину страха. Еще немного — и контролировать его станет невозможно.

Дверь! Бежать! Прочь отсюда — на свет!

Вытянув перед собой руки, он двинулся к выходной двери. Первые шаги дались с трудом, потом стало проще. Боль понемногу отступила.

Собственное тяжелое дыхание казалось оглушающим.

Ноги снова коснулось что-то холодное. Андрей с силой пнул воздух, но ни в кого не попал. В ответ услышал смех. Кто-то с ним играл. И наслаждался этой игрой. Тварь!

Ничего, только бы выбраться в коридор.

Промелькнувшая в голове мысль заставила похолодеть. А что, если света нет и там? Что, если его отключили во всем мотеле? Во рту пересохло. Захотелось кричать что есть сил. Но нет, он не позволит панике овладеть им окончательно!

Дышать. Спокойно. Нет причин сходить с ума. Всему случившемуся обязательно найдется объяснение. Логичное и внятное. А пока — дышать и ни о чем не думать.

Он почти успокоился, когда за спиной раздался мокрый шлепающий звук. Сердце оборвалось. Кто-то шел, ступая по мокрому полу. И самое поганое то, что вариант источника звука всего один. Неужели та сумасшедшая тварь, которую он оставил в душевой, все еще жива? Неужели смогла подняться?!

Андрей бросился вперед. Руки ударились о гладкую поверхность пластика. Есть — он добрался до двери! Пальцы судорожно зашарили в поисках ручки.

Шлепки сделались громче, приблизились. В воздухе появился неприятный запах. Тяжелый, чем-то напоминающий вонь застарелого, давно не стиранного белья.

Пальцы нащупали дверную ручку, повернули ее. Ничего. Дверь не открылась.

Неужели заперто?!

Чужое сиплое дыхание резануло слух.

Андрей плечом ударил в дверь, но та даже не шелохнулась.

Тишина.

Мертвая, выжидающая тишина. Андрей задержал дыхание. Затхлая вонь окутала сознание, вызывая приступы тошноты. А все же он был не один. Больше того — нечто стояло совсем близко, за самой спиной. Он не видел, но чувствовал. Чувствовал жар. Но не только его. Если возможно ощущать замершее безумие, то Андрей чувствовал именно его — смотрящее невидящими глазами, оплетающее скользкими, окровавленными кольцами.

Тупик?

— Что тебе надо? — обернувшись, спросил в темноту.

Он выискивал взглядом хотя бы намек на движение, но тщетно. Непроглядный мрак скрывал пугающее создание.

— Это ты заперла дверь? — звук собственного голоса придавал немного уверенности. — Зачем? Где ключ? Дай мне его. Я помогу тебе. Тебе нужна помощь?

Сиплое дыхание вырвалось с напором, оросив лицо Андрея влажным облаком. Он отпрянул, врезался спиной в дверь. Кожа засвербела. Вонь сделалась почти невыносимой. На него навалилось нечто горячее и влажное. Под ребра впились острые иглы боли. Андрей почувствовал, как его ноги поднимаются над полом. Он перехватил руки, корявыми иглами пронзающие его тело, попытался отбросить их от себя. Но силы явно не равны. Ударить тварь в голову...

С его губ сорвался короткий стон.

Он бил. Бил изо всех сил, но удары тонули в полнейшем безразличии напавшей твари. Точно молотишь по только что освежеванной туше.

Дыхание со свистом вырывалось из горла. Боль ползла от ребер и глубже. Разгораясь в животе, растекалась по венам.

Склизкая тварь шумно вздохнула, а потом с легкостью перебросила Андрея через себя. Мгновение полета — и болезненный удар спиной о жесткий пол. Воздух покинул легкие, в груди взорвалась небольшая граната, разворотив все внутренности. Андрей попытался перевернуться набок, но его отбросило обратно. Тварь прижала его к полу, задышала шумно и быстро. Ее пальцы с острыми ногтями коснулись его лица, потянулись к глазам.

Андрей не выдержал и закричал.

Глава 2. Петля Мёбиуса.

Он очнулся от собственного крика и не сразу понял, где находится. Расфокусированный взгляд шарил по предметам мебели и стенам, но информация сознанием не фиксировалась. На лице еще ощущалось прикосновение влажных пальцев, в глазах стремительно угасала острая боль.

Вокруг яркий свет. Он так и не выключил светильник.

Сон! Это был всего лишь сон!

Андрей коснулся рукой лба — липкая испарина пристала к коже, точно слизь. Слизь, покрывающая тело покойника. Тело самоубийцы, сварившегося заживо и вырвавшего собственные глаза.

Он вскочил на ноги. Чувство брезгливости заполнило сознание. Хотелось сбросить с себя всю одежду. Смыть, счистить с кожи следы кошмарного сна.

Сна... Он уснул прямо в кресле. Отключился столь внезапно, что даже не заметил перехода от реальности к кошмару. Но насколько же этот кошмар был реален!

Андрей тяжело дышал, стоя спиной к зеркальным дверцам шкафа. Тело ныло, будто от сильных побоев. Ни намека на отдых. Повинуясь неосознанному порыву, он развернулся к зеркалу, снял ветровку. Потом расстегнул пуговицы рубахи. Заметил, как еле заметно дрожат руки. Плохой признак — нервы ни к чертям, в таком состоянии за руль садиться нельзя. Голова раскалывалась от глубоко засевшей боли, но Андрей постарался не обращать на нее внимания. Резким движением скинул рубаху. Увиденному он почти не удивился. Красные пятна на левом плече и на груди — следы ожогов. Ожогов, полученных им во сне. Как такое может быть?

Пальцами он коснулся пятен. Немного побаливают, но не сильнее, чем после чрезмерной солнечной ванны.

Самовнушение? Возможно ли?

Пятясь, он отступил к так и не разобранной кровати. Сел. Из зеркала на него смотрел худощавый мужчина двадцати пяти лет, с изможденным, сероватым лицом. Серые глаза воспалились, покраснели. Слипшиеся сосульками светло-русые волосы закрывают лоб, падают на глаза.

Красавец, ничего не скажешь. Хорошо еще, что на лице пятен не осталось. И что же теперь, следы от ожогов так и останутся покраснениями, или будет все, как полагается — с водянистыми пузырями?

Андрей криво усмехнулся. Не ночь, а сюжет для мистической истории. Лет пять назад он даже занимался сочинительством: небольшие рассказы и повести, до крупной прозы дело не дошло. Больше развлекался, писал для себя, лишь изредка что-то показывал друзьям. Но потом прибавилось работы, да и личная жизнь стала занимать много времени. Писательство отошло на дальний план, забылось. И вот теперь, сидя перед зеркалом и прокручивая в голове события минувшей ночи, Андрей чувствовал потребность в том, чтобы излить эмоции на бумаге. Именно на бумаге. Карандашом или ручкой — не важно.

Он не глядя подхватил ветровку, ощупал карманы в поисках мобильника. Без пятнадцати минут восемь. Какая точность. Надо бы привести себя в порядок. Появляться на людях с такой рожей нельзя.

Прихватив полотенце и зубную щетку, он вышел из комнаты. Замер в коридоре. Глупо, но идти в душевую совсем не хочется. Да, он не спит, теперь-то уже точно. И все же ночной страх глубоко засел в голове.

Андрей подошел к двери в комнату Насти, негромко постучал.

— Кто там? — тут же отозвалась девушка.

— Это я. Ты просила...

— Да-да, спасибо.

Дверь резко отворилась, чуть было не ударив Андрея в лоб.

— Ой, извини... — Настя стояла босая, в шортах и футболке, но выглядела довольно свежей.

— Собирайся, — буркнул Андрей. — Я только умоюсь.

— Давай. Жду тебя.

Андрей кивнул. Разговор и беззаботный вид Настюхи вернули его к реальности. В душевой он пробыл недолго. Умылся, почистил зубы и хоть немного привел волосы в нормальное состояние. Свежесть холодной воды остудила воспаленное сознание. Ночной кошмар начал отступать, хотя нет-нет, а подмывало обернуться, посмотреть: нет ли кого за спиной?

Странно то, что внутренние помещения 'мужского отделения' оказались Андрею знакомы. Те же раковины с зеркалами, те же лавки и прорезиненная дорожка на полу. Точь-в-точь как во сне. Мог ли он все это увидеть, когда ожидал Настю из душа? Когда девушка входила или выходила из двери? Да наверняка мог. Только не придал увиденному значения.

Все-все! Ночь прошла — и нечего за нее цепляться. Впереди длинный день, много работы. Но первым делом — завтрак. И не важно, что нет аппетита. Через не хочу.

Вдвоем они спустились в ресторан на первом этаже. У Светланы, которая встретила их ночью, по всей видимости, кончилась смена, и теперь за барной стойкой суетилась другая девушка. В очках с тонкой оправой, с гладко зачесанными волосами и умеренным макияжем, она больше походила на строгую учительницу.

— Доброе утро! — сдержанно улыбнулась она, завидев постояльцев. — Анастасия и Андрей. Так?

— Да, — кивнул Андрей. — Мы бы хотели позавтракать.

— Разумеется. Выбирайте столик. Я сейчас принесу.

— Простите, вопрос глупый, но вдруг вы в курсе... С нами был друг...

— Вячеслав?

— Да. Не знаете, где он?

— Извините, нет. Насколько я понимаю, он не в мотеле. Ключ от его комнаты сдан.

— Ай-ай-ай, — тихо засмеялась Настя. — Вяч в своем репертуаре. Где его теперь искать?

— Позвоню ему. Погулял — и будет.

— Смотри, — Настя толкнула Андрея в плечо. — Он все еще здесь...

Она украдкой кивнула вглубь зала. Там, в углу, сидел вчерашний незнакомец. Перед ним, на столе, лежала пустая бутылка водки, стояла тарелка с почти нетронутым салатом. Скатерть украшало несколько больших масленых пятен. Сам незнакомец привалился к стене и, судя по всему, спал. Из его полуоткрытого рта стекала струйка слюны.

— Приятного аппетита, — поморщился Андрей. — Давай сядем здесь, — он указал на столик, стоящий ближе всех ко входу. Наверняка вокруг спящего алкаша разливается еще та вонь. Не хотелось еще больше испортить и без того не самое радужное утро.

Еда подоспела совсем скоро: овсяная каша, кусок омлета, апельсиновый сок и печенье. Набор не велик и уж точно не блещет экзотикой, зато питательный и полезный. Впрочем, Настя посмотрела на кашу, как на злейшего врага. На ее лице отразилось выражение такой брезгливости, будто в ее тарелке копошились толстые гусеницы.

— Ешь-ешь, — подбодрил ее Андрей. — Нам до обеда вряд ли удастся перекусить.

— Я не ем с утра, — девушка сделала глоток сока.

— Ну и зря. Завтрак очень важен. За ночь организм....

— Фу на тебя, — Настя показала язык. — Вот лекции утром точно ни к чему, — она взяла печенье, откусила маленький кусочек. — Видишь, я ем.

Минут через десять, когда Андрей уже заканчивал с завтраком, в зале появился Вячеслав. Завидев сослуживцев, расплылся в довольной улыбке.

— Как я вовремя, — он плюхнулся рядом с Настей. — Думал, уехали без меня.

— Через пять минут так бы и сделали, — вздохнула девушка.

— И бросили бы меня в этой глуши?

— Уверена — не пропадешь.

— Как знать, как знать, — зевнул Вячеслав.

Его взгляд вперился во что-то за спиной Андрея. Интересоваться тем, что привлекло внимание здоровяка, не пришлось. Все сказал запах. Он окутал троицу густым маревом давно не мытого тела, перегара и чего-то еще отталкивающего, но почти неуловимого. Между столиков, качаясь из стороны в сторону, брел помятый незнакомец.

— Урод бухой! — сжал кулаки Вячеслав и приподнялся, явно намереваясь вытолкать мужика вон.

— Не надо, — Настя положила ладонь на его руку. — Не с хорошей жизни пьет. Видно же.

— Еще хуже. Только неудачники заливают проблемы спиртным.

Он резко поднялся.

— Эй!

Пьяный неуверенно обернулся. Его лицо, землистого цвета, сморщилось, будто от невыносимой горечи.

— Иди-ка, прогуляйся. Нечего вонять в приличном обществе, — бросил ему Вячеслав.

Мужик открыл рот. Что-то проговорил, но из горла не вырвалось ни звука.

— Лучше сам выметайся. По-хорошему, — продолжал здоровяк. — Не хочется руки о тебя марать.

Пьяный перевел взгляд на девушку за барной стойкой, но та будто нарочно отвернулась к витрине с бутылками.

— Ну... — в голосе здоровяка появились угрожающие нотки.

Мужик ощерился, громко задышал. В его сощуренных глазах на мгновение появилось выражение даже не злобы — ненависти. Андрей на всякий случай привстал, если вдруг придется помогать утихомирить буйного постояльца. Но тот внезапно сник. Его плечи ссутулились, взгляд потух. Тяжело переставляя ноги, незнакомец направился к входной двери, за которой и скрылся.

— А вонь все равно осталась, — поморщился Вячеслав.

— Жаль его, — задумчиво проговорила Настя.

— Ну да, только твоей жалости ему и не хватало.

— Ты есть будешь? — спросил его Андрей.

— Нет. Накормили.

— Казанова... — фыркнула Настя.

— Минуту... — Андрей поднялся, направился к барной стойке. — Простите, мне нужна ваша помощь.

Девушка закончила изучать витрину, повернулась.

— Слушаю вас.

— Как нам быстрее добраться до Самары?

— На машине, я правильно понимаю?

— Да.

— Сейчас.

Она ненадолго отошла, вернулась с картой.

— Смотрите, — девушка разложила карту. — Это карта Самарской области. Мы сейчас вот здесь. Вы можете проехать здесь, — палец с аккуратным маникюром прочертил невидимую кривую в направлении уже знакомой Андрею развилки, на которой они и сбились с дороги. — Можно проехать через Дубки или Ясную поляну. Сама я редко выезжаю за город, потому рекомендовать какую-то определенную дорогу не могу. Просто не знаю, как получится быстрее и удобнее.

— Я могу купить карту?

— Забирайте так.

— Подарок от фирмы? — улыбнулся Андрей.

— Вроде того, — кивнула девушка.

— Спасибо.

— Приезжайте к нам еще.

Андрей вернулся к столу. Нет уж, возвращаться в Водино он не собирался. Слишком много неприятных впечатлений за короткое время.

— Насть, позвони в "Прогресс", скажи, что мы опоздаем на два-три часа, — сказал Андрей, когда все трое вышли на улицу.

Прохладный воздух бодрил, приятно касался лица. Давно следовало выбраться из четырех стен. Ночной кошмар, отголоски которого еще витали в голове, испарился окончательно. Даже не верилось, что собственное подсознание вообще могло разродиться подобным сновидением. Впрочем, каким именно, Андрей уже почти не помнил.

— Эй, не стоит тебе сегодня садиться за руль! — послышался голос Вячеслава.

Пьяный мужик, которого здоровяк недавно выпроводил из мотеля, облокотился о крышу BMW, понурил голову. Его ноги ходили ходуном, вот-вот готовые подкоситься в коленях. На окрик он обернулся.

— Оставь его, — одернул сослуживца Андрей. — Лучше садись за руль.

— За руль? — Вячеслав засмеялся. — Да я не спал всю ночь. Не. Я — пас. Дай хоть пару часов подремать.

— Сволочь ты.

— Тоже, что ли, не спал? — Вячеслав многозначительно перевел взгляд с Андрея на Настю, приподнял бровь.

— Но-но, — взвилась девушка. — Попрошу без намеков.

— Да ладно вам, подумаешь...

— Сволочь и есть, — развел руками Андрей.

Они ехали по просыпающемуся городу. Сейчас, при солнечном свете, он выглядел куда гостеприимнее, чем ночью. Аккуратные улицы удивляли своей чистотой. Людей не сказать чтобы много, но встречаются. Кто-то явно спешит на работу, кто-то плетется нога об ногу, чуть не засыпая на ходу. На выезде из города, по левую сторону, где ночью смутно виднелись пятиэтажные дома, теперь виден целый район. Домов немного. Штук восемь. Во дворах раскинулись деревья, можно различить конструкции детских площадок. Вот тебе и захолустный городок. Стоит в стороне от основной трассы, а на первый взгляд выглядит конфеткой. Впрочем, быть может, именно некоторая обособленность и удаленность позволили местным жителям привести свой город в порядок. Меньше воруют, что ли?

Вячеслав некоторое время смотрел в окно, а потом его глаза закрылись, голова свесилась набок. На заднем сиденье Настя подалась вперед, взъерошила здоровяку волосы.

— Не спать!

Ноль внимания.

— Оставь его, — усмехнулся Андрей. — Толку нам с сомнамбулы?

Настя поджала губы, вздохнула. Потом достала мобильный, поднесла его к уху. Несколько секунд выжидательно слушала.

— Позвонила, называется, — сдвинув брови, посмотрела на экран телефона. — Прием хороший, а гудки не проходят.

— В Самару звонишь?

— Ага.

— Попробуй еще раз. Мало ли — глюки.

Девушка набрала снова.

— Неа. Тишина.

— Попробуй с моего, — Андрей не глядя протянул ей свой телефон. Все внимание устремлено на дорогу. Асфальт кончился, уступив место гравию. По днищу снова загрохотало.

Несколько секунд Настя молчала, затем протянула трубку обратно.

— Похоже, у нас проблемы со связью.

— Не страшно, выберемся на трассу, позвонишь.

А спустя несколько минут Андрей резко ударил по тормозам. Настя от неожиданности вскрикнула, непристегнутого Вячеслава бросило лицом на торпеду.

— Твою мать! — здоровяк откинулся обратно, на спинку сиденья, поднес ладонь к носу. Между пальцев показалась кровь. — Баюн!

Андрей сидел молча. Руки с силой сжимают руль. Да так, что побелели костяшки пальцев.

— Уснул, что ли? — толкнул его в плечо Вячеслав. — Ты что творишь?

— Держи, — Настя протянула открытую пачку бумажных платков. — Сейчас все здесь запачкаешь.

— У меня что-то с головой, или мы здесь уже были? — спросил Андрей.

В голове шумело, мысли разбегались в разные стороны, не желая разрождаться сколько-нибудь адекватными ситуации выводами.

— Конечно, были, — фыркнул Вячеслав. — Ночью. Когда сбились с дороги. Вон и знак... — он запнулся, голос стих, — стоит...

— И я о том же. Знак.

На узкой обочине, у самых деревьев, покосился дорожный знак. На белом фоне отчетливо читалась надпись: 'Водино'. Поверхность знака покрывали желтые змейки ржавчины.

— Ты это... зачем развернулся? — спросил Вячеслав.

— А если я скажу, что не разворачивал, а ехал прямо, ты сильно расстроишься?

— Морду мне расквасил, еще и шутки шутишь?

— Может, это другой знак? — предположила Настя.

— Надеюсь... — Андрей включил передачу, машина тронулась с места.

— Я не понял. У нас что, времени вагон? — спросил Вячеслав, когда на горизонте появились очертания знакомого городка. — Будем туда-сюда кататься?

Кровь он успешно остановил, хотя алые разводы на лице все еще оставались.

Андрей съехал на обочину, резко выкрутил руль, развернулся.

— Никто не спит. Внимательно смотрим на дорогу.

И снова гравий — и снова покосившийся знак.

В машине повисла тишина. Андрей сильно ущипнул себя за руку. На всякий случай. Небольшая надежда на то, что все происходящее всего лишь продолжение ночного кошмара, улетучилось. В зеркало заднего вида он заметил, как Настя снова и снова набирает на телефоне номера, снова и снова подносит аппарат к уху. Судя по выражению ее лица — ответа нет.

— Так, ребята, — усмехнулся Вячеслав. — Поиграли — и хватит. Разыграли, да? Признаюсь — розыгрыш хорош. Я даже поверил сначала. Это что, такой местный аттракцион?

— Это такой местный сюрприз, — проговорил Андрей.

— Сюрприз так сюрприз, — развел руками здоровяк. — Теперь-то мы можем ехать работать? Нас ждут, между прочим. Или я чего-то не понимаю?

— Садись за руль, — резко сказал Андрей и открыл дверь.

— Зачем?

— Садись-садись. И то верно — с шутками пора кончать.

Вячеслав доехал до городка, осмотрелся. Затем, по всей видимости признав местность, развернулся. Ехали молча. Еще несколько минут молчали после того, когда впереди показался осточертевший знак.

— Этого не может быть, — уверенно проговорил Вячеслав. — Что показывает навигатор?

Андрей включил наладонный компьютер, активировал программу. Маркер автомобиля появился возле населенного пункта 'Водино'.

— Следи за ним.

Они замкнули круг еще раз. Поначалу маркер двигался в точности по дороге, но потом навигационные спутники начали отключаться, программа реагировала на перемещение автомобиля с задержкой. Маркер передвигался с заметными рывками, пока не перепрыгнул к изначальной точке — точке возле знака с обозначением населенного пункта.

Настя затаилась на заднем сиденье, забралась на него с ногами.

— Может, мы траванулись все? — предположил Вячеслав.

— Все разом? — поморщился Андрей. — Вяч, мы даже не ели вместе.

— Газ. Или что-то в воде. Или химикаты в воздухе — удобрения...

— Бермудский треугольник, — подала голос Настя. — Мы попали куда-то вроде Бермудского треугольника. Провалились...

— Ну да, — засмеялся Вячеслав. — И весь город туда провалился, и все жители. Только они что-то не выглядят несчастными.

Андрей отметил, что, несмотря на довольно агрессивную речь, смех сослуживца вышел натянутым, показным. Не хочет верить в происходящее?

— Стоп. У нас есть еще как минимум две дороги, по которым можно ухать отсюда, — Андрей сверился с картой, полученной в мотеле. Дороги на ней совпадали с теми, что отображались навигационной программой. — Ну-ка, давай попробуем так...

Они потратили почти полдня и сожгли почти все оставшееся топливо, но так и не добились успеха. Какое бы направление ни выбрали — автомобиль неизменно оказывался на подъезде к Водино. Разница заключалась лишь в том, с какой стороны машину выбрасывало к городу. Скорость движения на итоговый результат тоже не влияла.

— А если попробовать пешком? — предположила Настя. — Доехать примерно до того места, где начинается чертовщина, а дальше пешком.

— Мысль... — задумчиво проговорил Андрей. — Только опасно это. Черт его знает, куда выбросит.

— Ничего опасного, — Вячеслав выхватил у него бумажную карту. — Нас выбрасывает примерно на противоположной стороне от той, в которой мы двигались.

— Не всегда. Вспомни дорогу, по которой приехали сюда. Всегда снова оказывались на ней.

— Да. Но она пока исключение. В любом случае мы словно по кольцу катаемся, замкнутой ленте...

— Петля Мебиуса, — поправил его Андрей.

— Да. Вполне. Так вот, предлагаю выбрать любое удобное направление, чтобы, если что, перехватить добровольца на машине.

— С противоположной стороны?

— Да.

— Тогда можно и дороги не придерживаться, — почесал голову Андрей. — Думаю, попробовать стоит.

— Высадишь меня здесь, — Вячеслав указал на северо-западную часть городка. Там дорога, миновав группу дачных участков, упиралась в лесной массив.

— Уверен? Вяч, ты когда последний раз бегал? — спросил Андрей. — И жди тебя потом до ночи. Нет уж. Иду я. Но место подходит.

— Спортсмен, — поморщился Вячеслав. Он не признавал такие занятия, где люди, с его точки зрения, халтурили. И Андрей знал: он, в понимании сослуживца, именно халтурил, когда отказывался принимать участие в соревнованиях и продвигаться по спортивной разрядной лестнице.

— Зачем такие сложности? — не поняла Настя. — Глупо соваться в незнакомый лес. Не хватало нам еще потеряться.

— Не потеряемся, — усмехнулся Андрей. — Зато поставим чистый эксперимент. Дорога для нас закрыта — это понятно. Надо проверить места вне трасс. Подальше. Вдруг нам повезет.

Девушка поджала губы, ничего не ответила. Но, судя по насупленному лицу, которое Андрей видел в зеркале заднего вида, ответ Настю не убедил.

В который раз за сегодняшний день они проехали городок насквозь. Андрей вглядывался в окна, ловил любые мелочи, попадающиеся на глаза. Вот дворник в оранжевом жилете подметает улицу, сгоняет в сторону редкую листву. Вот стайка детей, видимо школьники, кругом застыли у входа в кондитерскую, о чем-то спорят. Дорожные работники отгородили кусок проезжей части, вырезают прямоугольные куски асфальта. На единственном в городке крупном перекрестке трое мужчин с длинной лестницей снимают старый рекламный баннер, правда, что на нем изображено — не разглядеть.

Город живет. Люди занимаются делами и вряд ли забивают себе голову всякой мистикой. Первое, что пришло Андрею в голову после неудачного отъезда из городка: расспросить местных. Они-то уж должны знать, есть ли в округе какие аномалии? Но потом, прикинув, как бы он сам повел себя, задай ему подобный вопрос кто-то из толпы в подмосковных Мытищах, — отказался. Сначала попытаться решить проблему собственными силами. Выставить себя дураками можно будет ближе к вечеру. День все равно потерян.

Собственные тягостные мысли никак не вязались с настроением, которое производило Водино. После той чертовщины, что преследовала троицу в дороге, обыденная жизнь за окном машины выглядела чем-то странным. Или же напротив — они, сидящие в железном ведре, странны для этого места.

Андрей помотал головой. Что-что, а уж философские мысли сейчас совсем ни к чему.

Они уже проезжали дачные участки, до леса оставалось рукой подать. По правую сторону, в отдалении от городка, оставалась громадина компрессорного завода. На его проходной путешественники тоже успели побывать, но не дальше. На просторной стоянке в несколько рядов выстроилось несколько десятков автомобилей. Похоже, большая часть жителей Водино работала именно там. Не бог весть какое открытие, особенно в свете поиска дороги.

— Телефон и документы взял? — спросила Настя, когда Андрей открыл дверь и уже готов был выйти.

— Да.

— Тогда будь осторожен.

Девушка выглядела обеспокоенной.

— Обязательно.

В лес убегала грунтовая дорога, ведущая не то к лесничеству, не то к чьему-то загородному дому, а потому Андрей, запомнив расположение солнца, сразу свернул в сторону, забирая в чащу. Заблудиться он не опасался, так как сносно научился ориентироваться еще в детстве. Главное не увлекаться. Если все будет хорошо, ему понадобится не более двух-трех часов, чтобы выбраться на крупную трассу.

Единственное, что могло его задержать, — так это неудобная обувь. Неудобная для прогулок по пересеченной местности. Здесь больше бы подошли резиновые сапоги или хотя бы кроссовки, но никак не модельные туфли. Но тут уж приходилось мириться.

Заведя на мобильном таймер, Андрей каждые двадцать минут пытался прозвониться во внешний мир. Пока неудачно. Но надежды он не терял. В конце концов, мобильная связь не всегда устойчиво работает и в центральных районах страны, чего уж говорить о лесной глуши.

Глуши ли? Некоторые подмосковные леса в сравнении с этой глушью походили если не на свалки, то уж точно на бурелом. Андрей уже приготовился штурмовать преграды в виде поваленных деревьев и густых кустов, а на деле шел чуть ли не по парку. Такое ощущение, будто вернулся лет на пятьдесят назад, когда состоянием лесом действительно занимались. И занимались серьезно. Даже странно. Островок благополучия и порядка, не иначе. В другое время и при иных обстоятельствах Водино могло бы даже понравиться.

Андрей оступился, зашипел от пронзившей ногу боли. Чистота чистотой, а еловые иглы и прочий мелкий мусор никуда не делись. Они набились в ботинки, и теперь каждый шаг приносил мучения. Несколько раз на пути попадались влажные овраги — слишком протяженные, чтобы искать обходную дорогу. Не желая терять время впустую, Андрей пересекал их, невзирая на грязь.

Наконец впереди показался свет. Лес начал редеть, пока не уступил место сначала зарослям иван-чая, затем плохо укатанной глинистой дороге, а потом и полю. Под порывами ветра по полю, засеянному какими-то злаковыми вперемешку с клевером и мышиным горошком, ходили золотистые волны.

Картина умиротворяющая. Андрей поднял лицо к солнцу, сощурился. Как бы то ни было, но лес он миновал. Осталось выяснить — где оказался? Горячий воздух искажал горизонт, дрожащими струями поднимался над полем, сильно ограничивая видимость. С уверенностью можно сказать одно: на горизонте что-то темнеет. Но что именно и как далеко — вопрос. А ведь если он не сбился с направления, то должен был выйти к трассе, огибающей Водино с запада. Попасть на нее напрямую они пытались, но не смогли. Неужели снова неудача?

Андрей зашагал через поле. Теоретически глинистая дорога могла привести его к какой-нибудь деревне, но, не имея представления, где оказался, он решил исходить из худшего варианта: возвращения в город с юга.

Андрей взмок. Ветровку он сбросил, как только вышел из леса, теперь же скинул рубаху. Пот струился по лбу, заливал глаза. Издалека ветер донес короткий звук автомобильного гудка. Наверное, автомобильного. Что ж, по крайней мере, цивилизация рядом. Андрей попытался сглотнуть. В горле пересохло точно в древнем колодце — осталась одна только пыль да каменное крошево. О чем он перед марш-броском не подумал — так это о воде. Пить хотелось зверски.

Гудок прозвучал снова. На этот раз долгий и протяжный. Андрей прибавил шагу. Что-то в этом звуке настораживало, нарушало гармонию золотистых волн, понуждало двигаться быстрее. И вот уже ноги несутся, не разбирая дороги. Вот уже нет дела до надоедливого пота и рези в глазах. Черная линия горизонта стремительно приближается, обретает понятные очертания. Дорожная насыпь с застывшим на ней автомобилем, вокруг которого мечется тонкая фигурка. Женская?

Бегом. Бегом!

Звуки гудка впиваются в барабанные перепонки раскаленными иглами.

Фигурка у автомобиля замерла.

— Андрей! — отчаянный крик, казалось, всколыхнул золотистое поле, поднял на нем настоящее цунами.

Андрей оступился, упал. Выругавшись, снова вскочил на ноги.

— Быстрее! Ему плохо! — голос Насти срывался.

Андрей, помогая себе руками, взобрался по насыпи. То, что из очередной попытки покинуть пределы Водино снова ничего не вышло, понятно без слов. Но что случилось с Вячем?! Тот сидел на водительском сидении и трясся так, будто его било электрическим током.

— Что с ним?! — задыхаясь, прохрипел Андрей.

— Не знаю! — в глазах Насти стояли слезы.

Андрей рванул водительскую дверь. Стекла в ней нет — осыпалось на землю и в салон мелкими осколками. Лицо Вячеслава заливает кровь. Окровавленные руки вцепились в руль. Глаза плотно зажмурены. Но что сильнее всего поразило Андрея, так это болезненный оскал здоровяка. Его зубы то сжимались так, что слышен скрежет, то начинали отбивать быструю чечетку.

Как бы не откусил себе язык!

Андрей бросился к багажнику.

— Платки! Быстро! — крикнул Насте, а сам раскрыл кожаную сумку, буквально вырвал из нее отвертку.

Несмотря на явный шок, девушка выполнила распоряжение — юркнула на заднее сидение, вытащила целую упаковку одноразовых платков. Андрей рванул упаковку, несколько платков разлетелось в стороны, но он не обратил на них внимания. Обернул рукоятку отвертки несколькими белоснежными листами, метнулся к Вячеславу. Попробуй, справься с медведеподобным здоровяком, когда он совершенно не контролирует себя.

— Да не бейся ты... — прошипел Андрей. Он наполовину протиснулся в салон, спиной навалился на руль. Непрекращающийся гудок действовал на нервы, раздражал.

Запрокинуть голову Вячеслава, разжать ему рот. Челюсти здоровяка раскрылись легко — и тут же вновь сомкнулись на пальцах Андрея. Тот зарычал, с отчаянья саданул сослуживца кулаком. Тот дернулся, всхрапнул. Челюсти снова распахнулись. Резким движением Андрей запихнул между ними рукоятку отвертки.

Дело сделано. Теперь хотя бы не покалечится.

Рук Вячеслав так и не разжал, продолжал цепляться за руль.

Укушенные пальцы сильно саднило, выступила кровь. Еще бы немного — и откусил напрочь.

Андрей выбрался из салона. Мокрый, грязный. Грудь вздымалась колесом, с трудом выталкивая горький воздух.

— Что случилось? — спросил Настю.

Та стояла бледная, но слезы из глаз исчезли.

— Я не знаю, — девушка энергично покачала головой. — Мы ждали тебя, как условились. Вяч задремал, а я вышла размять ноги. Хотела немного позагорать. Отошла недалеко. Вон туда, — она неопределенно махнула в сторону поля. — Вдруг услышала сильный удар и тут же звук разбитого стекла. Бросилась обратно. А он... — девушка запнулась, ее губы дрогнули, — он уже бился в припадке. Весь в крови. Я зову его, а он не отвечает. Никак не реагирует.

— Подожди... — Андрей вернулся к Вячеславу. Тот начал затихать. Руки расслабились, метания сделались слабее и реже. — Кажется, его отпускает...

— Я так испугалась, — выдохнула Настя.

Андрей подался к девушке, притянул ее к себе, обнял за плечи.

— Все позади. Спокойно.

Он чувствовал, как ее тело сотрясается в беззвучном рыдании. Только истерики не хватало.

— Мы все устали. Не знаешь, с Вячем раньше случалось что-то подобное?

— Не знаю. Не думаю. Весной же проходили медосмотр. Если бы с ним что-то было не так, наверняка б заставили проходить дополнительное обследование. Сам знаешь, как с этим строго.

— Дурак, забыл, — попытался пошутить Андрей.

Настя успокоилась и мягко высвободилась из объятий.

— Что будем делать?

— Нужно расспросить местных, — пожал плечами Андрей. — И дальше тыкаться носом в стены не вижу смысла. Тем более, Вяч... Ему бы врачу показаться. Как бы не сотрясение.

— Он вроде... спит? — Настя села на корточки возле водительской двери, промокнула кровь на лице Вячеслава платком.

Действительно, здоровяк беспокойно посапывал, иногда дергаясь, словно от ударов. Но прежнего агонизирующего метания нет. Отвертка выпала изо рта.

— Ну-ка отойди, — Андрей оттеснил Настю. — Вяч, подъем, — он несильно потрепал здоровяка за руку. — Подъем!

Резкое движение головой, глубокий вздох — и веки дрогнули. Вячеслав застонал, его лицо сморщилось.

— Твою мать, голова... — он обхватил голову руками.

— Живой? — спросил Андрей.

— Не знаю, — Вячеслав поднял взгляд. — Ты все-таки здесь.

Он не спрашивал.

— К сожалению. Что с тобой?

— Башка болит.

— Еще бы. Что-нибудь помнишь?

Вячеслав с большим трудом вылез из салона, оперся о крышу.

— Тебя ждал. Сморило, — он рассеянно посмотрел на Настю. Потом перевел взгляд на осколки битого стекла у себя под ногами. — Это что? Это кто?

— Похоже, ты.

Здоровяк осторожно коснулся своего виска.

— Головой?

— Тебе виднее, — пожал плечами Андрей.

— Вроде не головой, хотя и болит, зараза. Ничего не помню.

— Тогда давай в машину. Тебя не тошнит, голова не кружится?

— Не тошнит. Вроде. Да все нормально, вы что? Сейчас все пройдет.

— Все равно надо в больницу, — сказала Настя, помогая Вячеславу разместиться на заднем сидении.

— Что снилось? — вдруг спросил Андрей.

— Черт его знает, чушь какая-то. Авария, что ли... Баюн, какая разница?

— Никакой. Это я так.

— А чо ты — грязный, как черт? — криво усмехнулся Вячеслав.

— Дорог в лесу нет. Немного испачкался, — Андрей накинул рубаху, сел за руль.

— Как тот хрен на шестом бумере. Он тоже чуть не до ушей в глине. И тачка его. Вы, видно, по одним местам шатались.

— Помолчал бы лучше, — огрызнулась на него Настя.

— А ведь он прав... — Андрей обернулся. — Что, если тот мужик застрял в городе, как и мы? Также пытается найти дорогу обратно.

— А бухает зачем? — спросил Вячеслав.

— Не знаю. Нервы сдали?

— У меня бы точно сдали, — глухо проговорила Настя.

— Давайте все успокоимся, — предложил Андрей. — Мы знаем, что не в состоянии покинуть город. Знаем, что не можем позвонить. Уверен, нас будут искать. Возможно, уже ищут. Этого не стоит сбрасывать со счетов. Но и самим сидеть на заднице не стоит. Пора поговорить с местными и воспользоваться теми каналами связи, которые они смогут нам предоставить.

— Полиция, — сказала Настя. — Вот куда надо идти.

— Сдаваться? — хохотнул Вячеслав и тут же болезненно закашлялся.

— Так тебе и надо, — обиженно проговорила девушка.

— Полиция — это, пожалуй, правильно, — согласился Андрей. — Но все же я бы сначала поговорил с нашим алкогольным знакомцем.

— А заодно пожрем, — буркнул Вячеслав. — Живот подвело.

— Можно и поесть, — кивнул Андрей, включая передачу.

Глава 3. Беседа с огоньком.

— О, здесь, родной, — Вячеслав вышел из машины, потер руки. За десять минут езды он пришел в себя, больше не морщился, да и вообще выглядел куда бодрее. Похоже, действительно ничего страшного, если не брать в расчет сам факт неожиданного приступа.

Грязный BMW X6 по-прежнему стоял у мотеля. На его кузове заметно прибавилось царапин. Одно заднее колесо наполовину спустило, а лобовое стекло покрылось сетью мелких трещин.

Гладя на машину, Вячеслав сплюнул, но от дополнительных комментариев удержался.

— Разговаривать буду я, — сразу предупредил Андрей. — Не уверен, что он тебя все еще помнит, но рисковать не стоит.

— Может, мне вообще здесь посидеть? — сощурился Вячеслав.

— Не надо утрировать.

— Вяч, что с тобой? — спросила Настя.

Андрей про себя усмехнулся. Заметила. Ему тоже показалось, что здоровяк нервничает и эту самую нервозность пытается скрыть за маской напускной агрессии. Или не напускной?

В зале мотеля оказалось довольно людно. За тремя столиками из десяти сидели посетители. Приезжие или местные зашли перекусить? Но других машин на стоянке нет. Люди ели, негромко переговаривались. На вошедших они взглянули — и вновь вернулись к своим делам.

— Вон он, — шепотом проговорил Андрей и кивнул в сторону дальнего конца зала. Там, в тени, сидел потрепанный незнакомец. Судя по всему, снова пьяный. — Закажите мне чего-нибудь поесть. Горячего, если есть.

— Вяч, ты умыться не хочешь? — услышал он голос Насти, направляясь к одиноко сидящей фигуре. — Весь в крови...

— День добрый, — сказал Андрей, остановившись возле стола. Вокруг разливалась концентрированная вонь. Находиться в ее эпицентре оказалось очень непросто. Андрей старался дышать через раз. Странно, что этого человека все еще терпят в мотеле. Сколько же он платит за то, чтобы на его состояние закрывали глаза? — Могу я присесть?

Незнакомец поднял тяжелую голову, облизал губы. Такое ощущение, что за день он постарел еще лет на десять. Кожа обрюзгла, обросла белесыми складками, кое-где шелушилась. Волосы свалялись плотными, масляно поблескивающими колтунами. Один глаз то и дело дергался.

Надо же себя так довести! Человек не вызывал даже элементарной жалости. Отвращение, неприятие — что угодно, только не жалость.

— Меня зовут Андрей. Мы можем поговорить?

В ответ молчание.

Приняв молчание за согласие, Андрей уселся напротив. На столе стояла початая бутылка водки, тарелка с заветренным салатом (утренний, что ли?), пепельница, полная окурков.

— Тебя как зовут?

Мужчина мутным взором посмотрел на собеседника, поморщился, затем пальцем, вымазанном в чем-то черном, принялся ковырять в зубах. Разговаривать он явно не хотел. Больше того, присутствие рядом незнакомца его раздражало. И, похоже, сильно. Но Андрей не собирался отступать.

— Давно ты здесь?

Неопределенное движение головой, которое можно одинаково принять и за утвердительный ответ, и за отрицательный.

— Послушай, возможно, мы можем помочь друг другу. Я не отвлеку тебя надолго. Всего несколько вопросов — и я тут же уйду.

— Чо надо? — с явным трудом выговорил незнакомец. Голос его принадлежал человеку сильно простуженному, а оттого осипшему.

— Как тебя зовут?

Потрескавшиеся губы дрогнули в презрительный ухмылке.

— Константин Ива... Иванович.

— Хорошо, Константин Иванович. Я тебе расскажу одно историю, ты ее выслушаешь, а потом поделишься со мной своими соображениями. Договорились?

На него смотрели тусклые глаза, в которых плескалась мертвенная усталость. Этому человеку нет дела до историй. Похоже, ему плевать на все. Абсолютно на все. И прежде всего на самого себя.

Андрей сдержался, чтобы не уйти. Вряд ли разговор принесет какой-то прок. Все равно, что беседовать со стенкой.

— Странное порой случается на трассе. Едешь себе, едешь — и словно вдруг слепнешь. Ты продолжаешь видеть дорогу, другие машины, если они есть. Видишь знаки, сверяешься с картой и потому справедливо считаешь, что все в порядке. Но вдруг ты оказываешься в месте, куда вовсе не должен попасть. Небольшой городок — чистый аккуратный, но он не цель твоего пути. Ты его даже не планировал проезжать. Но город есть, ничего уже не поправить. Все бы ничего, только уехать из города нельзя...

Константин Иванович дернулся, его глаза на мгновение вспыхнули и снова погасли. Но не умерли, что-то в их глубине продолжало тлеть. Что-то смотрело сквозь клубы алкогольного тумана.

— Город держит, закольцовывает все дороги. Вроде ничего не сковывает. Ты свободен двигаться в любом направлении. Ан нет. Все попытки выбраться пресекаются на корню. Тебя просто возвращают обратно. Аккуратно, безболезненно.

— Ты кто? — Константин Иванович ощерился. Его кулаки с хрустом сжались.

— Я не могу уехать из этого городка, — спокойно сказал Андрей. — Каким-то образом попал сюда прошлой ночью — и вот, застрял. Куда бы ни поехал — снова возвращаюсь. Странно, правда?

— Странно... — прямо на пол сплюнул неприятный собеседник. — Что тебе надо?

— Хочу выбраться отсюда. Ты здесь гостишь дольше. Не правда ли? Предлагаю объединить усилия.

Из горла Константина Ивановича вырвались отрывистые каркающие звуки, по всей видимости, обозначающие смех.

— Объединить усилия... — передразнивая, промямлил он. — Ты еще... — он громко икнул, — ничего не видел. Сука, я торчу здесь... — его лицо напряглось, — гребаную неделю. Съездил, сука, к Дашке... Все из-за нее... — его зубы скрежетнули, кулаки снова сжались.

— Ты с местными общался? — поспешил спросить Андрей, понимая, что еще немного — и собеседник утратит над собой контроль.

— Твари... — он снова икнул, ударил кулаком по столу. — Все улыбаются, сука! Что ни спросишь — ничего не знаем. Все в порядке.

— А городские телефоны? Интернет?

Константин Иванович покачал головой.

— Задушил бы всех! Уроды! Я знаю — это все Нинка подстроила. Узнала, стерва, о Дашке. Хочет, потаскуха, дом себе оставить. На счета мои глаз положила! Думает, на лоха напала. Сейчас...

— Успокойся. Вряд ли во всем этом виноват кто-то из твоих знакомых.

— А ты что ее защищаешь?! — желтые зубы снова ощерились в оскале. — Потрахиваешь ее, что ли? Это она тебя прислала за мной следить? Ты, урод, сдохнешь здесь!

Пьяный собеседник рванулся через стол, норовя схватить Андрея за горло. Тот ожидал чего-то подобного, а потому в момент броска успел сместиться в сторону. Противник не удержал равновесия и грохнулся на столешницу. Тарелка с салатом полетела на пол, где со звонким грохотом разлетелась в мелкие осколки. Бутылка с водкой опрокинулась, но до края стола так и не докатилась.

— Сука!.. — прохрипел пьяный.

— Константин Иванович, тебе бы проспаться, — Андрей поднялся из-за стола. — Ты видел, в кого превратился? Лет-то тебе сколько? Выглядишь дряхлым стариком из подворотни.

— Тебе какое дело? — брызжа слюной, прошипел вконец разошедшийся собеседник. — Сколько она тебе заплатила? — он выпрямился. Слегка покачиваясь, уставился на Андрея.

— Проспись. Поговорим утром.

Андрей развернулся и направился к столику, где в напряжении сидели Вячеслав и Настя. Во взгляде здоровяка явственно читалось желание угомонить крикливого алкаша.

— Не смей поворачиваться ко мне спиной, урод! Мы еще не закончили!

Андрей услышал грохот, резко обернулся. Их глаза встретились. На бледном лице Константина Ивановича выступили синюшные пятна, лоб покрылся испариной. Он стоял, сжимая кулаки перед собой. Искусанные губы двигались, не издавая ни звука.

— Не делай того, о чем потом пожалеешь, — проговорил медленно и раздельно Андрей. — В тебе говорит она, — он указал на бутылку водки, лежащую на столе неудавшегося собеседника.

— Ты действительно так думаешь? — хихикнул тот, но в его глазах не отразилось и намека на веселье.

— Да.

— Ты сделаешь всем большую услугу, если поскорее сдохнешь. Ей, — он указал на девушку, застывшую за барной стойкой. — Им, — кивок на примолкших посетителей. — Всем! Хочешь выбраться отсюда?

— Хочу.

— Выпусти себе кишки — это самый быстрый способ. Он решит все проблемы.

— Воздержусь, пожалуй, — поморщился Андрей.

— Как знаешь, — собеседник снова хихикнул, отступил на шаг. Его руки опустились. Ладони била мелкая дрожь. С поросшего густой щетиной подбородка стекала нитка слюны.

Андрей покачал головой. Беседы не получилось. Константин Иванович пребывал явно не в себе. Успел допиться до белой горячки? Такой и наутро вряд ли будет способен адекватно воспринимать разговор. Тем более, наверняка сейчас же вернется к дальнейшему распитию.

— Хрен с тобой. Хочешь бухать дальше — вперед. Только в бутылке правды и спасения нет.

Пьяный собеседник сплюнул себе под ноги, утерся рукавом. Несколько секунд он словно соображал, как поступить дальше, но, в конце концов, отвернулся обратно к своему столику, тяжело осел на скамью. Дрожащая рука потянулась к бутылке.

— Отлично поговорили, — усмехнулся Вячеслав, когда Андрей уселся напротив него. — Вообще этот говнюк явно напрашивается на совсем другое обращение. Видно же — привык говорить свысока. Даже сейчас, когда оказался в глубокой заднице.

— В той же, что и мы, — сказал Андрей, ковыряясь вилкой в зеленом салате с оливками. Есть расхотелось.

— Ты меня с ним не ровняй, — с нажимом произнес здоровяк. — Я таких, как он, терпеть не могу. Свиньи они. Хотя даже свиней обижать не хочется.

— Вяч, чего ты разошелся? — с удивлением в голосе спросила Настя. — Сам же слышал — запутался человек в себе.

— Он в своих мозгах запутался! Если там, в башке, еще что-то осталось. Какую-то чушь нес! Ладно, плевать на него. Пусть делает, что хочет, лишь бы не вонял.

— О, а вот и он. Наш друг куда-то намылился, — проговорил Вячеслав, следя взглядом за кем-то за спиной Андрея. И снова отвратительный смрад накрыл троицу. Настя даже зажмурилась, прикрыла ладонью нос и рот.

Мимо неровной, но быстрой походкой прошествовал Константин Иванович. В руке он сжимал бутылку водки. Не проронив ни слова, смотря четко перед собой, покинул зал.

— Слушай, Вяч, — Андрей протяжно выдохнул, нахмурился. — А вчерашняя девчонка, ты ее телефончик не взял случайно?

— Зачем? — пожал плечами здоровяк. — Покувыркались — и разбежались. Все по-честному.

— Не хочешь еще разок к ней в гости заскочить?

— Да можно... Подожди, к чему ты это?

— Вы же немного сблизились, так? — усмехнулся Андрей. — А со знакомым человеком говорить проще. Расспросить о чертовщине, что вокруг нас творится. Или вокруг города.

— Это мысль, — кивнул Вячеслав.

— У нее интернет есть? — оживилась Настя.

— Откуда я знаю? Не за компом посидеть ходил.

— Так узнай, — девушка спокойно смотрела на мужчину, а тот выглядел так, будто должен вот-вот зайти в клетку с минотавром.

— Ладно. Все равно ночевать здесь придется. Так хоть кто-то постель согреет.

Настя поморщилась, но от комментариев удержалась.

Входная дверь распахнулась с такой силой, что врезалась в стену. Колокольчик, висящий над ней, сорвало с тонкой веревки, бросило на пол.

Вячеслав резко обернулся, Андрей привстал над лавкой.

В зал ворвался Константин Иванович. Дышал он громко, с присвистом. В глазах пылают огни безумия, на губах застыла радостная улыбка. Пьяница, который совсем недавно еле ворочал языком, будто протрезвел.

— Ну, тварь... — Вячеслав развернулся на лавке.

— Стой! — окликнул его Андрей.

Бензин. По залу поплыл отчетливый запах бензина.

— Он... — голос Насти дрогнул.

Константин Иванович был мокр. С ног до головы. Прозрачные струйки стекали с его волос и одежды, скапливались у ног цветной лужей. В одной руке он держал зажженную зажигалку, второй видно не было.

— Ты это что удумал?! — крикнул Вячеслав.

Пьяный резко развернулся. Андрей успел увидеть, что тот зажимает в руке. Увидеть успел, а вот увернуться — нет. Удивительно, с какой скоростью человек, недостаточно уверенно стоящий на ногах, способен метнуть снаряд. Он метнул бутылку. Андрей дернулся, но оттого лишь потерял равновесие. В голову врезалось с такой силой, что его опрокинуло. Уже падая в фонтане стеклянных брызг, он услышал пронзительный визг Насти, ругань Вячеслава. Что-то вспыхнуло — и перед глазами потемнело. А еще через мгновение затылок врезался во что-то твердое.

Сознания он не потерял. По крайней мере, потерял не сразу. Некоторое время до него доносились сильно приглушенные звуки. Кто-то кричал, кто-то пробегал мимо. Вроде бы что-то шумело. Настойчиво, точно завывающий в зимнюю стужу ветер. Но холода нет. Тело онемело, не слушалось. Андрей понимал, что надо встать, надо хотя бы открыть глаза, но мысли беспомощно разбивались о заслон, внезапно возникший в сознании. Темная тягучая пелена сковывала движения, липкой патокой заливала извилины.

Его приподняли, куда-то понесли. Андрей чувствовал горький запах. Он оплетал мягкими кольцами, уплывал куда-то в темноту. Запах — единственное ощущение, которое казалось реальным, в которое можно верить. Где-то глубоко внутри тела родился нарастающий зуд. Он распространялся по венам, дергал за нервные окончания. Странно, вроде как хочешь чихнуть, но не можешь. Вот только желание не проходит — оно множится, ширится, набухает до боли и в без того гудящей голове.

В затылке пульсирует... нет, не боль. Просто очень тяжело. И эта тяжесть кажется живой, точно к голове присосалась огромная пиявка, выкачивающая из него кровь. Или мозг. Что-то теплое стекает по лицу, струится за шиворот.

Что происходит?

Андрей поднес руку к голове. Пальцы коснулись чего-то липкого.

Тяжело. Сидящая на затылке тварь явно растет. Скинуть ее! Освободиться от гнета! От внушенного себе омерзения по спине побежали мурашки. Все еще не видя ничего вокруг, Андрей завалился набок, остервенело затряс головой, руками попытался сорвать с себя кровососущую тварь.

Твари не оказалось. Но и тяжесть не исчезла. Стало только хуже. Густая темнота закружилась, толкнулась изнутри рвотным позывом.

Андрей попытался собрать осколки мыслей в одно целое.

Его что-то ударило. Сильно и неожиданно. Была вспышка, а потом он выключился. Или не выключился? Вспышка... Огонь... Запах дыма... Да, дым! Пахнет дымом! Этого еще не хватало.

Он протер глаза. С трудом проморгался. Ощущение такое, будто под веки насыпали пепла. Картинка возвращалась медленно. Кромешная темнота сменилась размытыми оранжевыми пятнами.

— Есть кто живой? — прохрипел он, с трудом ворочая неожиданно огромным языком.

Живые были, но почему-то не отзывались. Рядом кто-то шебуршался, слышались невнятные слова, тяжелое дыхание.

— Эй! Кто-нибудь, — Андрей закашлялся, пытаясь исторгнуть из себя склизкие комья пыли, которые, как ему казалось, облепили дыхательные пути и уже заволакивали легкие.

Мимо кто-то прошел. Возможно, даже переступил через него.

— Помогите, — прошептал Андрей. Во рту стоял все тот же горький привкус.

Неожиданно тихие невнятные звуки разорвал душераздирающий вопль. Кричал мужчина. Кричал отчаянно, срывая голос, раздирая глотку в клочья.

От услышанного Андрея буквально физически вмяло в пол. Он застыл, перестал дышать, а в ушах все продолжали тянуться отголоски безумного вопля. Они ввинчивались в череп, полосовали барабанные перепонки, вгрызались в мозг, наполняя его паникой.

Мимо снова кто-то прошел. По ноге ударило чем-то тяжелым. Андрей вздрогнул. Внутри все оборвалось. Он лежал, не шелохнувшись, ожидая повторения вопля, но крик угас окончательно. Только где-то в стороне, на самой периферии слышимости, ощущалась натужная возня.

Андрей попытался подняться, но руки предательски подгибались, ладони скользили по чему-то шершавому, но рыхлому.

— Он живой? — вдруг спросил женский голос. Мягкий и приятный.

— Я же проверял... — голос мужской. Удивленный и немного раздраженный.

— Сам посмотри. Шевелится.

— Жук навозный... — короткие смешки. — Смотри, как барахтается.

Андрей напряг зрение, но оранжевые пятна не желали фокусироваться, а больше он ничего не видел. Отвратительное ощущение, полная беспомощность. Конечно, говорившие могут входить в бригаду пожарных или медиков, прибывших в мотель. Но вот тон, которым они обсуждали его, очень не нравился Андрею.

— Теперь моя очередь играть... — говорящая аж задохнулась.

— Ты их слишком быстро ломаешь, — наставительно проговорил мужчина. — Откуда в тебе столько нетерпения?

— Ну пожалуйста, — взмолилась женщина. — Обещаю оставить и тебе кусочек.

Андрей сглотнул. Начал отползать, но почти сразу уперся спиной в какую-то преграду. Он слеп, как крот, а кто-то стоит и обсуждает его, словно он скотина, предназначенная на убой.

— Ты должна мне, — снова заговорил мужчина. — Хочу тебя. Прямо сейчас.

Послышался смех, звуки борьбы, потом отрывистый женский возглас.

— Видишь, я уже мокрая, — ее дыхание сбилось. Слова звучали отрывисто.

— Иди ко мне.

— Сначала игра.

— Ладно, он твой! — последние слова мужчина уже не проговорил — прорычал.

Андрей яростно тер глаза одной рукой, а вторую выставил перед собой. Зрение возвращалось, но слишком медленно.

— Бедненький. Ничего не видишь?

Женщина засмеялась. Ее тень мелькала перед глазами, на время заслоняла оранжевые пятна.

— Страшно, наверное?

Андрей стиснул зубы. Собственное сердце остервенело билось в груди, оглушало. Шаги совсем рядом. Что-то скрипит под подошвами, выдает движение.

Размытый рывок — по щеке что-то скользнуло. Андрей отмахнулся, но рука лишь вспорола воздух. Боль с запозданием резанула сознание, потекла каплями крови из рассеченной щеки.

— Он забавный! — засмеялась женщина. — Нет, ну посмотри. Не то, что тот бука...

— Хочешь его?

— А можно?

— Ты же знаешь, ради тебя...

— Я знала, что ты самый лучший! — воскликнула женщина. — Хочу его. Очень.

Что-то звякнуло. Словно провели друг по другу длинными клинками.

— Только не торопись, как в прошлый раз, — сказал мужчина.

— Помню-помню... — осторожные шаги движутся по дуге, обходят. Мягкие, точно у кошки. — Ты его подержишь?

— Конечно, любовь моя.

Андрей напрягся, ожидая нападения. Эти двое, кем бы они ни были, казались ему сосредоточением опасности. Мысли о возможном пожаре отошли на второй план.

Где все?! Где Настя, где ворчливый здоровяк? Сколько прошло времени с того момента, как он получил бутылкой по голове?

В него кто-то врезался. Цепкие пальцы обхватили за плечи, с легкостью оторвали от пола. Спины коснулось не то дуновение ветра, не то легкое поглаживание. Однако через секунду Андрей изогнулся, застонал. Его полосовали, словно издохшую тушу. Но в то же время боль долгожданным светом вспыхнула в слепых глазах. Тьма дрогнула, на мгновение набухла, точно не желала отступать, а потом начала съеживаться, бледнеть.

— Я войду в тебя так глубоко, что ты задохнешься... — послышался над ухом женский шепот. — Захлебнешься своей блевотиной.

В нос Андрею ударил густой запах пота и немытых тел. Щеки коснулись холодные липкие пальцы. Двигаясь по коже, они будто оставляли за собой морозный след, глубоко въедающийся в плоть.

Тени обретали очертания. Вот только рассмотреть их подробнее Андрей не успел. Костлявая рука перехватила его за горло, приподняла еще выше, а потом просто впечатала в пол. Что-то хрустнуло, воздух из легких вырвался сдавленным хрипом, в глазах снова потемнело. На его живот кто-то уселся. Руки дернули, завели за голову.

— Возвращайся, милый, — сквозь звон в ушах донесся женский голос. — Ты нужен мне здесь. Не уходи. Не сейчас. Я сама отпущу тебя, — она засмеялась.

Андрей судорожно хватал воздух ртом. Сил не осталось даже на то, чтобы попытаться сопротивляться. В горле першило, а в грудь словно вбили кол.

— Ты знаешь, что такое боль? — спросила женщина.

Ее холодные пальцы легли на его щеку — повернули голову из стороны в сторону.

— Знаешь?

Он попытался ответить. Пока есть диалог, у него остается шанс усыпить их бдительность, а значит — спастись. Но как говорить, когда язык — неповоротливый кусок разбухшей плоти?

От нее воняло, словно от помойной кучи. Ее липкое прикосновение — касание гнилого мяса, кишащего плотоядными паразитами.

— Уверена, ты недооцениваешь значимость боли, — продолжила женщина. — Они все недооценивали. А зря. Мы показали ее истинное значение. Всем показали... Правда, любимый?

— И покажем снова. Уже другим, — подтвердил мужчина. — Ведь нам так сложно отказать...

Они засмеялись.

Андрей почувствовал, как что-то острое уперлось ему под подбородок. Шило или гвоздь?.. Пришлось запрокинуть голову. Он приоткрыл глаза. Темная муть все еще клубилась, но опадала, съеживалась.

— Вот так... — подбодрила его женщина. Ее рука легла ему на промежность, пальцы несильно сжались.

Ее лицо нависло над ним.

Андрей дернулся, но сил все еще отчаянно мало. На нем сидела не женщина — нет. Оживший мертвец! Тварь из закрытого дома для умалишенных! Плод ночных кошмаров! А возможно, все разом, собранное в одном изуродованном теле.

У нее не было губ. Совсем. Их срезали когда-то давно — раны успели зарасти и зарубцеваться. Желтоватые подпиленные зубы выглядят клыками хищника-людоеда. Разноцветные глаза смотрят с интересом и... вожделением? Один нездорово желтый, словно у больного желтухой, и другой, непроглядно черный — не поймешь, живой ли? На бледной, масляно поблескивающей коже, с отчетливыми красными прожилками, множатся порезы и шрамы. Некоторые совсем старые и уже превратились в белесые росчерки. Другие свежие, несколько даже кровоточат. Темные волосы до плеч, запачканы чем-то влажным и вязким.

— Я тебе не нравлюсь? — брови на исковерканном лице поползли вверх. — Не нравлюсь?

В подбородок сильнее впилась острая игла.

— Отвечай!

— Нравишься... — процедил Андрей, чувствуя, как в глотку ввинчивается боль.

— Я знала... — наверное, она улыбалась. Вокруг глаз появились небольшие морщинки, но ощеренный рот навевал мысли о кладбищенских трупоедах, тварях, промышляющих человечиной. Кроме того — из него воняло, точно из выгребной ямы. Женщина... искалеченная тварь гнила изнутри. Гнила заживо.

— Поцелуй меня, — проговорила она.

Сквозь ряд зубов-игл показался раздвоенный язык.

Ее лицо приблизилось. От смрадного дыхания у Андрея заслезились глаза.

— Не плачь. Слезам еще не время.

На Андрея накатила волна злости. Эта дохлая, изувечившая себя тварь (отчего-то он был уверен, что ужасные раны нанесены если не самостоятельно, то с согласия безумной женщины) ведет себя полноправной хозяйкой.

Ее язык казался парой слизней, тянущих свои головы к потенциальной добыче. И эти слизни коснулись его губ. Андрей лежал, превратившись в камень. Сорваться сейчас — обречь себя на поражение. Ждать, еще ждать. Кровь уже разливается по телу, несет с собой боль оживающих мышц. Спину ломит, а несчастная голова похожа на гудящее ведро.

Плевать.

Ждать.

— Ты такой напряженный...

Нажим острого предмета на подбородок немного снизился. Зато стимулирование в области промежности усилилось. Странно, если тварь надеялась на какую-то положительную реакцию с его стороны. Единственное, на что Андрей сейчас способен, так это распрощаться с содержимым собственного желудка.

— Я проведу тебя через все круги. Ты будешь молить о пощаде. Будешь кричать так громко, что начнешь харкать кровью. Надо научиться чувствовать боль, чтобы получить право на наслаждение. Скажи, милый, ты умеешь чувствовать боль?

— Умею...

— Он говорит, что умеет, — приподняла голову женщина.

— Все они так говорят, — отозвался мужчина.

— Да. Все. А потом они начинают рыдать, умолять, проклинать... Их тела вопят от раздирающей агонии, а нервные окончания сгорают пеплом. Им так кажется... Кажется, пока не достигнута противоположная сторона игры. Оргазм — это ничто, это даже не подобие подлинного удовольствия. Ты напряжен выше всякой меры, балансируешь на грани помешательства, твое тело горит. Каждая клетка. А потом взрыв, который уничтожит не только тебя, но и весь мир вокруг. Ты хочешь этого, милый?

Ее язык снова коснулся его губ. С пары бесхребетных слизней потянулись капли слюны.

— Хочу... — Андрей из последних сил сдерживал рвотные позывы.

— Обними меня... — ее язык скользнул ему в рот.

Он рванулся сразу, как только ослабла хватка рук. С отчаянным криком сбросил женщину с себя, развернулся — и, легко уйдя от неумелого удара мужчины, ударил сам. Кулак с хрустом впечатался в оголенные зубы. Пособник шипящей на полу твари выглядел под стать своей пассии. Разве что волосы на голове отсутствовали полностью, а вместо них под кожу вживлены какие-то проволочные растяжки, сплетающиеся в подобии венца.

— Мученик... — сплюнул Андрей, когда урод отлетел к стене, а потом рухнул на колени.

Хотелось прополоскать рот водой, а еще лучше — содой. Чтобы никакого привкуса, даже намека на смрад. Чтобы избавиться от омерзения. Слизни побывали у него во рту, оставили после себя тошнотворный привкус.

На пронзительный визг он среагировал резко. Женщина прыгнула с места, в воздухе преодолела метра три — и опустилась там, где только что стоял Андрей. Он сместился всего на шаг, выбросил перед собой руку. Раскрытая ладонь врезалась в нос твари, опрокинула ее обратно, на пол. С мягким шелестом тело откатилось в сторону, затихло.

Андрей бросил взгляд вокруг. Определенно он стоял в зале мотеля. Но в зале, выгоревшем дотла. Пол, стены, потолок — одна сплошная чернота. От столов и лавок остались с трудом угадываемые остовы. Барная стойка практически перестала существовать, а огромная витрина осыпалась на пол мелкими осколками. Мертвый зал. Оттого еще более неуместно смотрелись тусклые лампы, висящие под потолком на длинных обуглившихся проводах. Лампы покачивались, отчего возникало ощущение движения. Зал, мертвый и тяжелый, все равно продолжал жить, пусть даже и жалким подобием существования. Могила для пары сумасшедших любовников.

— Ты будешь молить нас о пощаде! — прорычал стоящий на коленях мужчина. В его рту не хватало нескольких зубов, на разведенных в стороны руках поблескивала темная кровь.

Андрей ничего не ответил. Только пнул урода в голову.

Тот засмеялся. Покалеченный человек... вернее сказать — подобие человека полуразвалилось возле стены и хохотало, брызжа кровью. Повинуясь порыву, Андрей шагнул к мужчине, ухватился за проволоку, что обвивала его голову, — и дернул что было сил.

Крик невыносимой боли и ненависти потряс зал. С потолка посыпался пепел. В руках Андрей держал измятую конструкцию из переплетенной проволоки, с которой свисали лохмотья кожи. Человек же корчился на полу, сжимая оголенный череп. Он сучил ногами, бился о стену, катался, зажимая голову руками. Урод то плакал, то смеялся, то рычал подобно зверю.

Андрей отбросил проволоку, быстрым шагом бросился к входной двери. Почти сплошная поверхность оплавившегося пластика без ручки. Не ухватиться. Андрей попытался поддеть ее снизу, потом сбоку — тщетно. Та образовала с дверным проемом сплошной массив.

Но ведь парочка уродов как-то проникла сюда. Значит, дорога есть.

Он бросился за уничтоженную барную стойку, быстро отыскал проход в служебные помещения. Ему открылся темный коридор длиной метров в семь. Мерцающая лампа горела лишь на его противоположном конце, у сорванной с петель двери. Выход! Андрей не раздумывая направился к нему. Ноги наступали во что-то мягкое, каждый шаг отдавался громким, чавкающим звуком. Скользко до такой степени, что пришлось придерживаться за стены коридора.

Пальцы коснулись чего-то влажного. По порядком выгоревшему дереву пролегли потеки. И чем дальше, тем обильнее они становились. Андрей поморщился.

Смотреть только вперед и под ноги. Бояться нечего. Просто переступай ногами. Все очень просто.

Он замер у внезапного провала, покачнулся, чуть было не ступив в непроглядную дыру. Обломанные края прогибающихся под весом человека досок будто ухмылялись: сделай шаг, всего один...

Андрей отступил, заозирался. Пришлось немного вернуться обратно, чтобы отыскать боковую дверь, которую он приметил по пути, но открывать не стал. Теперь самое время.

В лицо ударил спертый запах смерти. Именно так для себя его воспринял Андрей. Запах крови, внутренностей и испражнений. Комната походила на бойню. Покачивающаяся под потолком лампа выхватывала из темноты пол, залитый черными лужами крови. На стене, напротив двери, распят человек. Мужчина. Его лицо напоминало потустороннюю маску: рот рассечен от уха до уха, а края кожи оттянуты куда-то к затылку, где и закреплены. На обнаженной груди отрывистыми черными росчерками вырезано сердце, в центр которого вогнана пара металлических стержней.

Электроды для сварки?

Живот несчастного вспорот, к валяющейся на полу куче внутренностей протянулись щупальца кишок.

У ног мужчины раскинулась женщина. Ее ноги согнуты в коленях и призывно разведены. Из глаз и рта торчат все те же электроды. Платье в крупный горох пропиталось кровью.

Андрея передернуло. Увиденное, вкупе с вонью, вывернуло его наизнанку. Он вцепился в дверной косяк. Перед глазами плыло. В комнате имелась еще одна дверь. Но что ожидает за ней?

На негнущихся ногах он шагнул в лужу крови, двинулся к двери. Сердце колотилось, в горле стоял ком вонючей слизи.

— Это не реальность! Это только сон! Сон! — повторял он по кругу, точно защитное заклинание.

Но даже если сон, то слишком сильно походит на явь. Умрешь здесь — умрешь в реальном мире? Может ли такое быть? Лучше об этом не думать, а активнее переставлять ватными ногами.

Кровь. Сколько же здесь крови? А в коридоре на стенах? Что там? Андрей не был бы против, если бы разум хоть на время отказался воспринимать действительность. Выпасть из происходящего — и очнуться уже там, у выхода. А еще лучше — проснуться. Вот только как это сделать?

Под ногами хлюпает. Вонь густеет, становится почти осязаемой. Здесь не осталось воздуха, комнату наполняют ядовитые миазмы. Не отравят, так лишат рассудка. Безумие поселилось в этих стенах. Крадется по углам, смотрит из них черными глазами, выжидает. Оно знает, когда лучше напасть. Чувствует слабину человека.

Андрей потянулся к дверной ручке, когда мужчина на стене зашевелился. Горловой стон того, кто должен быть мертв, выбил из головы все мысли. Андрей подпрыгнул на месте, поскользнулся и чуть было не растянулся в луже крови. Мужчина медленно повернул голову в его сторону — в глазах пустота. Из распоротого рта змеей вывалился раздвоенный язык.

Наверное, он что-то хотел сказать. Наверное. Но Андрей уже не владел собой. Он рванул дверь на себя. Та распахнулась с пронзительным скрипом. Почти в прыжке метнуться прочь. Захлопнуть дверь за спиной. К счастью, эта комната оказалась не только проходная, но и на удивление чиста. Огонь, бушевавший за ее пределами, сюда не проник. Голый пол, выцветшие и порядком облезлые обои на стенах, под потолком все та же тусклая лампа на длинном проводе.

Здесь нет ветра, нет вибрации, так почему лампа качается?

Андрей дважды саданул кулаком по двери.

— Твою мать! Что же это творится?!

Он будто наяву чувствовал, как острые когти безумия скоблят по лицу. Как щупальца разложения проникают в голову, опутывают сознание сонным мороком.

Бежать! Бежать как можно скорее! Из кошмара должен быть выход. Он сделал шаг. Пол под ногами поплыл, точно палуба корабля в сильную качку. Свет сконцентрировался под потолком, стены и углы померкли.

Вдруг из комнаты, где остались распятый мужчина и мертвая женщина, раздался шум. Андрей замер. Сначала послышался звук грузного падения, невнятные булькающие звуки. Затем кто-то пополз по полу, сильно гремя по доскам чем-то тяжелым.

Из темноты, сгустившейся вокруг Андрея, донесся тонкий смех. Мелькнула размытая тень.

В дверь за спиной сильно ударили. Удар пришелся в нижнюю часть. Пластик выдержал, но покрылся сетью крупных трещин.

Смех сместился. Его источник то опускался до самого пола, то взмывал к потолку.

Лампа ослепляла. Она уже не испускала, а втягивала в себя остатки света. Еще немного — и комната погрузится в кромешный мрак.

Отчего-то казалось, что это будет концом всему. Тьма не отступит, не выпустит из цепких объятий.

В дверь снова ударили. Трещины раскрылись рваной дырой, в которой тут же появилась человеческая рука. Извиваясь, она проталкивалась сквозь острые края пластика, оставляя на нем обрывки кожи, истекая кровью.

Звонкий смех резанул слух.

Андрей сорвался с места.

Тот человек, распятый на стене, мертв. Должен быть мертв! Ни одна сила не способна вернуть его к жизни, поставить на ноги или даже заставить ползти. Никакая! И все же он сумел сорваться с удерживающих его на стене гвоздей. Андрей не задавался вопросом: как? Его колотило. Грудная клетка разрывалась от ударов мечущегося в ней сердца. Насос, гоняющий по жилам кровь, вот-вот лопнет, не выдержав напряжения.

Руки Андрея заскользили по стене. Дверь. Он видел дверь — именно здесь! К спасению ли, к следующей ли комнате — не так важно. Единственная мысль изнутри выжигала разум: выбраться отсюда!

За спиной протяжно заскрипел раздираемый на части пластик.

Пальцы нащупали дверную ручку. Повернуть, плечом выбить дверь.

Андрей, мокрый от пота и взбудораженный, вырвался в коридор. Справа, всего в нескольких шагах, маячил мерцающий свет лампы над сорванной с петель дверью. Выход!

Что-то заскреблось под полом. Там, где остался черный провал в полу.

Андрей бросился к выходу. Страх тянулся следом развевающимся плащом. Страх гнал и в то же время лишал сил, возможности думать.

Его толкнули в спину. Сильно. Так, что Андрей едва не растянулся на полу. Выставив перед собой руки, он врезался в дверной косяк, резко обернулся.

Никого.

Звонкий смех, радостный и беззаботный, донесся с противоположного конца коридора. Воздух перед глазами сгустился, набух чернильной кляксой — и исторг из себя человеческую фигуру. Андрей не разглядел смазанных очертаний неожиданного пришельца, но вот за подпиленные зубы хищника, скалящиеся в безгубой пасти, взгляд зацепился. А потом его ударили. Сильно и неуловимо быстро. Голова раскололась сотней осколков, а потом сознание погасло.

Глава 4. Город в ночи.

Ощущение собственного тела приходило медленно. Андрей точно выныривал из густой неподатливой трясины, которая до последнего цеплялась за него тонкими жгутами непроглядного мрака, душила.

Тишина вползала в уши. Нет никакого пожара, нет сумасшедших убийц и оживших мертвецов. Тишина и покой. Приглушенный свет.

Андрей лежал на кровати в номере мотеля. Номер вроде бы свой, но с уверенностью не скажешь. Возле наполовину зашторенного окна темным изваянием застыл человек в строгом костюме. Руки сцеплены за спиной.

Очень хотелось пить. А ведь после прогулки по лесу он успел выпить всего пару глотков сока.

Тело била дрожь, а лицо пылало, точно при высокой температуре. От собственного бессилия и трусости стало противно. Знал же, что вся чертовщина происходит во сне. Знал и все равно бежал испуганным зайцем. Андрей поднял руку, коснулся щеки. На пальцах остались следы крови. Это еще ничего не значит. Ему же попали в голову, наверняка кровь из рассечения разбрызгалась по лицу.

За окном сверкнуло, а через секунду в комнату ворвался треск раскалываемого громом неба.

— Очнулся? — не оборачиваясь, спросил человек.

— Да. Что случилось?

— Ты умер.

Некоторое время Андрей молчал, тупо пытаясь вникнуть в суть услышанного.

— Чего?

— Ты умер, — человек вздохнул.

— Ты кто? — Андрей приподнялся на кровати. Голова чугунной болванкой тянула обратно к подушке.

За окном снова сверкнуло. Яркий свет затопил комнату. Тень незнакомца вспорхнула на стены и потолок, опала.

— Я пришел проводить тебя... — человек обернулся. У него не было лица. Совсем. Вместо лица — почерневшая кость черепа с чем-то красновато-зеленым, шевелящимся в глазницах. Существо раззявило пасть — и прыгнуло.

Андрей подскочил на кровати, невольно зажмурился от очередной вспышки молнии.

В комнате горел яркий свет. У окна, в кресле, сидел человек в форме полицейского, рассматривал какой-то журнал. Тварь без лица исчезла.

— Что с вами?! — вздрогнул полицейский. Парнишка лет двадцати, с лицом, испещренным темными прыщами. Худой, в мешковатой форме с погонами младшего лейтенанта.

Андрей медленно опустил ноги на пол. Он что, сходит с ума? На всякий случай еще раз пристально посмотрел на парнишку. Ничего необычного — лицо на месте. Причем лицо напуганное.

— Простите? — полицейский отложил журнал на столик. — Вам плохо?

— Кошмар приснился, — прохрипел Андрей. — Что-то случилось?

— Да. Подождите минуту... — паренек поспешно покинул комнату.

И как тут разобраться — где реальный мир, а где сон? Андрей обхватил голову руками, ощутил на щеке влагу. Поднеся ладони к лицу, увидел кровь.

Самое время появиться твари без лица.

Он перевел взгляд на зеркало. Собственное лицо удручало. Белее мела, с синими губами и темно-коричневыми, почти черными, кругами под глазами. Вокруг головы — бинтовая повязка, сквозь которую проступило небольшое пятно уже запекшейся крови. А вот на щеке — длинный разрез и свежая кровь.

Подарок от сумасшедшей парочки? Надо думать, на спине тоже должно обнаружиться подобное рассечение. Но проверять не хотелось.

Дверь в комнату открылась и пропустила уже знакомого Андрею парнишку, человека в белом халате и еще одного полицейского с кожаной папкой в руках.

— Здравствуйте, — проговорил полицейский с папкой. Худощавый, с вытянутым лицом и небольшим шрамом на подбородке. — Вас сейчас осмотрят, а потом нам надо будет поговорить. Вы в состоянии беседовать?

— Да, — растерянно кивнул Андрей.

Врач проверил повязку, замерил пульс.

— Как чувствуете себя?

— Нормально.

— Головокружение, тошнота, боли?

— Да нормально все, — отчего-то вопросы врача вызывали у него раздражение.

— А это что? — он коснулся пальцем окровавленной щеки.

— Поцарапался.

— Это рассечение, — врач взглянул на мнущегося у дверей молодого полицейского в мешковатой форме. — Вы что-нибудь знаете об этом?

— Нет, — глаза парнишки расширились.

— Все нормально, — поспешно сказал Андрей. — Это я сам. Он ни при чем.

— Можете беседовать, — повернулся он к полицейскому с папкой. — Только недолго. Я вернусь сделать перевязку.

— Хорошо. Тихонов, подожди за дверью.

— Есть, — кивнул парнишка и вместе с врачом покинул комнату.

— Меня зовут Збруев Антон Викторович, — представился полицейский, усевшись в кресло. — Я дознаватель, руководитель следственной оперативной группы, — он раскрыл папку, положил ее на колени. — Представьтесь, пожалуйста.

— Баюнов Андрей Владимирович.

— Год рождения, где проживаете?

— А в чем дело?

— Обычный опрос свидетелей, — спокойным и даже скучающим голосом проговорил полицейский. — Я вас надолго не задержу.

— Ничего страшного хоть не случилось? — насторожился Андрей.

— Как сказать... Так я вас слушаю.

— Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой. Город Мытищи, Подмосковье. Все же в паспорте есть.

— Есть, — кивнул полицейский. — Работаете?

— Да.

— Где?

— Ракетно-космическая корпорация 'Энергия'.

— Ракеты запускаете?

— Угу, вроде того.

— Хорошо. Скажите Андрей Владимирович, где вы познакомились с гражданином Белкой Константином Ивановичем?

— Белкой? — усмехнулся Андрей. — А кто это? Хотя... владелец БМВ шестерки? Пьяный ходил тут.

— С ним.

— Здесь и познакомились, если это так можно назвать. А что с ним? — в голове неожиданно вспыхнуло воспоминание о сильном запахе бензина и горящей зажигалке.

— Множественные ожоги. Он сейчас в больнице.

— А мои друзья? С ними все в порядке?

— Вячеслав Прожин и Анастасия Смалева?

— Да.

— Все в порядке. Небольшой ожог у гражданина Прожина, но ничего страшного.

Андрей облегченно вздохнул. Затем в общих чертах рассказал о коротком разговоре с пьяным типом, который потом запустил в него бутылкой. Утаил лишь истинную причину, которая толкнула его на беседу именно с Константином Ивановичем. Вроде как расспрашивал о дорогах и о том, как лучше проехать в Самару. Версия вышла не особенно убедительная, если учесть наличие на руках бумажной и электронных карт, а также трезвых людей вокруг. Но придумать версию более правдоподобную Андрей не смог. Слишком болела голова. В конце концов, он ни в чем не виноват. Мужик сам заварил кашу.

— Вам все равно придется задержаться на пару дней, — законспектировав услышанное, проговорил полицейский. — Возможно, понадобятся кое-какие уточнения.

— А по телефону никак нельзя уточнить? Мы и так слишком загостились у вас. Нас ждут.

Полицейский задумался.

— Боюсь, у вас нет выбора.

— Почему? Или мы подозреваемые?

— Ну что вы? Я не смею вас задерживать. Но вам с вашей травмой за руль садиться нельзя, Вячеслав Прожин в ближайшие дни тоже вряд ли сможет сесть за руль, а гражданка Смалева, насколько я понимаю, прав не имеет.

— Вы же сказали, что с Вячем... Вячеславом Прожиным все нормально.

— Так и есть. Его жизни ничто не угрожает. А небольшие ожоги болезненны, но не опасны.

— Я хочу с ними увидеться.

— Конечно. Прожин сейчас находится в больнице. Но завтра, думаю, вы сможете его навестить. А гражданка Смалева отдыхает в соседнем номере. Ей дали успокоительное.

— Она спит? — Андрей почувствовал во рту кислый привкус.

— Да. Дело чуть было до нервного срыва не дошло, — полицейский ухмыльнулся, точно что-то припомнив. — Ну, сегодня отдыхайте, не смею вас больше задерживать. Номера ваших телефонов у меня есть. На вашу работу мы позвоним.

— А вы можете сопроводить нас до Самары?

— Что? — брови полицейского, уже поднявшегося с кресла, поползли вверх.

— Сопроводить до Самары. Раз уж мы вынуждены задержаться в вашем гостеприимном городе. А там пробки, к тому же у нас какая-то беда с выбором дорог. Не везет.

— Москвичи... — со вздохом покачал головой полицейский. — Ладно, посмотрим. Завтра подойдите в участок. Часам к... — он быстро пересмотрел бумаги в папке. — Скажем, часам к одиннадцати. Уточним показания, а заодно решим с вашим сопровождением. Но имейте в виду, у нас нет свободных машин. Пока нет. Так что обещать ничего не буду.

— Понятно.

— Доброй ночи.

Андрей сидел на кровати и смотрел на свое отражение в зеркале. Еще одна ночь в городе. Как минимум одна. Сам город ему нравился, но вот сны... Приходят ли кошмары только к нему или посещают всех? Видел ли их владелец стоящей на улице BMW? Что, если именно их действие заставило его заглянуть на дно бутылки? Сейчас, когда остаточные видения кошмарных снов еще мелькали перед глазами, а запах крови и внутренностей гнусными миазмами стоял в носу, это предположение выглядело вполне реальным. С ним надо все же поговорить. В больнице Константину Ивановичу хочешь не хочешь, а придется вновь вернуться к трезвой жизни. Самое время попытаться поговорить с ним снова. Главное, чтобы ожоги оказались не настолько серьезными, чтобы врачи держали его на сильных обезболивающих. Иначе адекватного разговора снова может не получиться.

В дверь постучали.

На несколько минут Андрей оказался в распоряжении вновь появившегося врача. Тот аккуратно обработал рану на его щеке, наложил повязку.

— И все же, где вас угораздило? — спросил он. — Когда я осматривал вашу голову, рассечения не было. В чем дело? Ничего не бойтесь. Если это сделал...

— Если вы о том прыщавом парне, то напрасно. Он тут ни при чем.

— Значит, вы сами?

Андрей помедлил.

— Вам снятся плохие сны, доктор?

— Плохие сны снятся всем. Время от времени.

— Кошмары, которые не отличишь от реальности, но очень гнусной и жестокой реальности.

— Не пойму, о чем вы, — нахмурился врач. — Ваша нервная система возбуждена. Вы получили пусть не серьезную, но травму головы. Вполне возможно, небольшое сотрясение мозга. Неплохо было бы пройти полное обследование. А дурные сны вполне вероятны. Хотите, я дам вам успокоительное?

— Нет, спасибо. Скажите, а вы когда-нибудь покидаете город?

— Разумеется. Иногда всем нам приходится выбраться в районный или областной центр или куда-то еще.

— И никогда не случалось с этим проблем?

— Послушайте, молодой человек, если у вас ко мне больше нет дел, касающихся моей специальности, я удалюсь. У меня забот еще предостаточно.

— Больше нет.

— Тогда до свидания.

Андрей вышел сразу за доктором, сходил умыться. Холодная вода немного смыла ощущение липкой слизи, которое настырно перекочевало за ним из кошмара.

Успокоительное... а что, возможно, это неплохая идея — затуманил себе мозги и плевать на кошмары. Знать бы, что они не станут сниться после таблеток, почему бы и не воспользоваться плодами фармакологии?

'... отдыхает в соседнем номере. Ей дали успокоительное...'

Андрей чуть было не подскочил на месте. Настя! Он бегом бросился к номеру девушки, но у самой двери остановился.

А что, если кошмары — это лишь его проблема? Пока никто из спутников не жаловался на плохой сон. И все же он чувствовал беспокойство. Чувствовал с той самой минуты, когда узнал, что Настя спит. Причем спит под действием каких-то лекарств. По-хорошему надо было проверить ее сразу.

Он осторожно потянул на себя дверную ручку. Дверь бесшумно отворилась. Свет в комнате не горел, а сгущающиеся за окном сумерки не позволяли ничего разглядеть.

— Насть... — позвал Андрей.

Тишина.

Он нащупал выключатель, надавил на клавишу.

Девушка спала, подложив руку под подушку. Лицо спокойное, дыхание глубокое и мерное. Одеяло натянуто до самых плеч. Андрею даже завидно стало. Но и от сердца отлегло. Денек выдался непростым — пусть выспится. На столе стоит прозрачный графин с водой и полупустой стакан.

Запивала успокоительное? В своем номере ни графина, ни стакана Андрей не помнил. Он погасил свет, закрыл дверь.

Что теперь? Завтра надо вытаскивать Вяча из больницы и давить на полицию. Пусть делают, что хотят, а вывозят их из города. В конце концов, помогать людям — их работа. По крайней мере, в это хочется верить. Особенно сейчас.

В номере Насти что-то скрипнуло.

Перевернулась на другой бок?

Он отступил от двери, намереваясь вернуться к себе, но ноги шагали через силу. Вернуться, проверить? Нет! Так недолго и паранойей обзавестись.

Андрей уже подходил к двери в свой номер, когда до слуха донесся отрывистый женский крик.

— Твою же мать! — процедил сквозь зубы.

Он бросился обратно, рванул дверь, с силой, наотмашь ударил по выключателю.

Настя спала в том же положении, однако вокруг ладони, подсунутой под подушку, расплывалось пятно крови. Пару минут назад его точно не было!

Андрей в два прыжка оказался возле кровати.

— Настя! — встряхнул девушку за плечи. — Проснись!

Та только сонно поморщилась, что-то пробубнила.

Кровавое пятно увеличивалось, и теперь Андрей смог рассмотреть рану на тыльной стороне ладони Насти — рассечение растягивалось беззубой ухмылкой у него на глазах.

— Просыпайся! — он снова встряхнул спящую.

На лице Насти появилось болезненное выражение, губы плаксиво искривились, а еще через несколько секунд из плотно зажмуренных глаз потекли слезы. Одеяло слетело с плеч — и на тонкой футболке Андрей увидел еще одно пятно крови.

Он схватил со стола графин и выплеснул его содержимое на голову спящей. Глаза Насти распахнулись. Девушка попыталась отпрянуть, но запуталась в одеяле. Из ее горла вылетел сдавленный вскрик, во взгляде застыл ужас. Скрюченными пальцами она полоснула Андрея по лицу, что-то невнятно выдохнула.

— Успокойся, — Андрей развел руки в стороны. — Настя — это был всего лишь сон. Кошмар. Успокойся. Все хорошо. Ты проснулась.

Она дышала быстро и поверхностно. Из глаз по-прежнему текут слезы, а пальцы выставлены перед собой в защитном жесте.

— Только сон... — повторил Андрей. Он старался хранить хладнокровие, хотя внутри все бушевало.

Ее руки задрожали, во взгляде появилось понимание происходящего. Медленно, будто нехотя, сознание выплывало из глубин неконтролируемого ужаса.

— Андрей?.. — в ее голосе нет уверенности.

— Молодец. Все хорошо. Вот видишь?

— Я... они... — слова потонули в громких всхлипах. Настя закрыла лицо ладонями, отвернулась к стенке.

Андрей ненавидел женские слезы. Как себя вести в присутствии рыдающей женщины просто не знал.

— Давай-ка успокоимся, — он осторожно присел на край кровати, тронул Настю за плечо. Та нервно дернулась, но не отстранилась. — Надо обработать порезы...

Видимо, смысл услышанного не сразу дошел до взбудораженного сознания испуганной девушки. Лишь спустя примерно минуту всхлипываний она, наконец, повернулась к Андрею.

— Что?

— Ты поранилась, — он аккуратно взял ее ладонь в свою. Кровь уже запачкала одеяло и подушку, несколько капель попало на стену.

— Я? — она с недоверием уставилась на собственную руку. — Когда?

— Неважно. Ты посиди здесь. Пару минут. Я сбегаю за водой. Хорошо?

Девушка неуверенно кивнула, шмыгнула носом.

— У тебя платки где?

— Там, — она указала на лежащий на кресле рюкзачок.

— Отлично. Я быстро.

Андрей схватил графин и быстрым шагом покинул номер. Когда вернулся, Настя сидела, опустив ноги на пол и завернувшись в одеяло. То, что снежно-белый пододеяльник раскрасился алыми пятнами, ее, судя по всему, не волновало. Она не противилась, даже когда Андрей извлек ее из теплого кокона, принялся обрабатывать руку. Можно, конечно, обратиться к доктору, возможно, он все еще в мотеле, но обращаться к чужому человеку почему-то не хотелось. Странный город, странные сны — ну к чертям и аборигенов. В конце концов, раны пустяковые, хотя крови из них налилось порядочно. Еще надо будет как-то объяснить работникам мотеля причину появления кровавых пятен на пастельном белье.

— Ты не против? — Андрей выудил из рюкзачка маникюрный набор, вытащил из него ножницы. Небольшие, но сойдут. — Я немного попорчу твою футболку, — проговорил он, став перед Настей на колени. — Хорошо?

Девушка взглянула на него, потом перевела взгляд на темное пятно на своей груди.

— Щиплет, — проговорила тихо.

— Могу позвать врача.

— Не надо, — она покачала головой. — Я сама. Отвернись, пожалуйста.

Андрей протянул ей ножницы и упаковку платков, отошел к окну. Темнота на улице сгустилась, небо теряло последние блики света.

— Все, — Настя, как могла, привела себя в порядок: расчесала волосы, стерла с кожи почти всю кровь. Теперь она сидела, просунув руку под футболку и прижимая к груди несколько платков. — Ты мне расскажешь?

— Расскажу что?

— Про сны. Ты ведь не просто так спрашивал Вяча, что ему приснилось там, в машине. Правда?

— Не просто так. Как чувствуешь себя?

Девушка пожала плечами.

— Глубокий порез? — спросил Андрей.

— Нет. Но это не порез.

— А что?!

Настя нервно хихикнула. Потом прикрыла рот рукой.

— Извини. Чувствую себя ребенком, который только что увидел в шкафу чудовище и пытается доказать родителям, что чудище взаправдашнее.

— Ничего доказывать не надо. Так что с порезом?

— Сам смотри...

Она растянула вниз ворот футболки. Чуть ниже серебряного крестика Андрей разглядел в коже несколько отверстий, словно в них продевали кольца. Края отверстий выглядели паршиво — надорванные, до сих пор кровоточащие.

— Нужна перевязка, — твердо сказал Андрей. — Не думал, что все так серьезно.

— Да ладно...

— Сиди здесь. Я сейчас.

Он вернулся меньше чем через десять минут. Доктора уже и след простыл, оперативной группы — тоже. Пришлось обращаться за помощью к девице за барной стойкой. Та понимающе покивала и выдала упаковку бинта и баночку зеленки.

— Сама или как? — спросил Андрей, распечатав бинт. — Тут бы, наверное, удобнее с пластырем, но уж чем богаты.

— Это ты специально, да? — усмехнулась Настя.

— Конечно. Когда еще выпадет шанс на тебя посмотреть.

— Дурак.

Она одним движением стащила с себя футболку. Зашипела, когда ткань задела израненную кожу. Андрей постарался действовать быстро и аккуратно.

— Смотри, осторожно, чтобы повязка не сползла, — сказал он, когда закончил. — Думаю, завтра можно будет снять. Это пока, чтобы остановить кровь и не занести какую заразу.

— Спасибо, — кивнула Настя и прикрылась чистым куском одеяла. — Так ты расскажешь мне о снах?

— Да, — Андрей снова посмотрел в окно. — Не хочешь воздухом подышать?

— Голову разве проветрить...

— Да, проветримся. Боюсь, спать нам теперь не стоит.

— Совсем?

— По крайней мере, пока не выберемся из города.

Девушка задумчиво кивнула.

— Я только оденусь...

— Жду тебя в коридоре.

Ночь выдалась прохладной. В высоком темном небе мерцали точки звезд. Ветер, поначалу обнимающий весьма ощутимыми порывами, вскоре стих. В воздухе почувствовалась влажность.

Они немного постояли у мотеля, а потом направились в сторону пятиэтажных домов. В отличие от первой ночи, сейчас город не тонул во мраке. Фонари, в почтении склонившиеся вдоль дорог, освещали улицы мягким желтоватым светом. И все равно самым ярким пятном в этом царстве теней оставалась стоянка мотеля. Единственный шум, который нарушал спокойствие умиротворенного города, — мерное шуршание. Андрей и Настя оглядывались по сторонам, силясь вычислить источник, но наконец, обнаружили его. За углом мотеля работал дворник. Ссутулившись, он медленно переставлял ноги.

— Ничего себе, — шепотом проговорила Настя. — С ума посходили, что ли? Ночами дворы мести.

На прохожих дворник взглянул лишь мельком, а потом снова сосредоточился на своей работе. Его взгляд неотрывно следил за движением метлы. Андрей успел заметить глубоко ввалившиеся глаза в окружении мелких морщин, плотно сжатые тонкие губы, а также длинные волосы, собранные на затылке жидким хвостом.

— Если платят, почему не поработать во вторую смену?

Они помолчали, вдыхая прохладный ночной воздух, приводя мысли в порядок.

— Как ловушка для насекомых, — усмехнулся Андрей, когда от сверкающего мельтешения разноцветных лампочек осталось лишь смутное мерцающее напоминание.

— И мы прилетели на свет? — спросила Настя.

— Да. Мотыльки к лампе. Обожгли крылья — и теперь бьемся о стекло, пытаясь вырваться обратно в ночь.

— Кому надо нас приманивать?

Андрей пожал плечами.

— Мало ли... Рассказ вспомнился. Автора, к сожалению, не помню. Что-то там в названии... не то Дети Ноя, не то Потомки Ноя... Не суть важно. Так там тоже одинокий городок. Правда, в Америке, на побережье. Заехал туда мужик на машине, что-то по мелочи нарушил. Его в клетку. Продержали до утра, а потом вроде как к судье, штраф выплачивать. Кругом дома стоят, тихо. Народу никого. Приезжают к судье, мужика в комнату провожают — и дверь следом раз. Захлопнули. А комната не простая — печка огромная.

— Зажарили его, что ли?

— Да. И съели. Город-то покинутый давно, а вот облюбовали его любители человечины. Индейцы, что ли.

— Вот зачем ты мне это рассказываешь? — в голосе Насти слышалась обида. — Я и так в себя до сих пор не приду. Только мне про людоедов не хватало слушать.

— Извини. Просто со всей этой чертовщиной уже и не знаешь, что думать. Ты спала прошлой ночью?

— Нет. Выспалась же в дороге. Читала сидела.

— Так. Вяч тоже не спал, судя по его словам. Значит, получается — дрых только я. Из нас троих, конечно.

— И что?

— Что тебе приснилось?

Настя невзначай коснулась груди.

— Я даже не помню, когда уснула. Вроде только держала в руке стакан с водой, а через секунду стук в дверь. Думала, может, доктор чего забыл. Открыла... — она замолчала.

В отдалении слышался стрекот кузнечиков, где-то в ночи несколько раз ухнула сова. Андрей поежился. Влажный холод хоть и разгружал голову, но под одежду пробирался угрем, что совсем ни к чему.

— Их было двое, — продолжила Настя. — Мужчина и женщина. Страшные. Женщина в одной короткой юбке и топике. Мужчина в джинсах. Изорванных в лохмотья. Одежда грязная, в каких-то пятнах. Но не в одежде дело. Они... я не знаю, откуда в моей голове такие образы. Все тела в порезах и шрамах. На них живого места не было. А уж лица...

— Срезанные губы? — спросил Андрей.

— Да! — воскликнула Настя и резко повернулась к спутнику. — Откуда ты?.. Ты тоже их видел?

— Я кого-то видел, — кинул Андрей.

— Они затолкали меня обратно в комнату. От них страшно пахло. Не сильно, не противно, хотя и это тоже. Пахло страхом. Они что-то говорили, смеялись. Женщина бросила меня на кровать, залезла сверху... Даже сейчас по коже мурашки от ее прикосновения. Холодная и липкая кожа. Ее руки касались меня, забирались под одежду. Раздвоенный язык сновал между зубами, брызгал слюной. Я только теперь понимаю — они не должны говорить с таким уродством. Либо их слова нельзя было бы разобрать.

— Не думал об этом, — признался Андрей. — Но ты, пожалуй, права.

— Как можно было сделать с собой такое?!

— Насть, давай не будем принимать увиденное за чистую монету. Это сон. Реальный, страшный, отталкивающий, но всего лишь сон. Пусть очень странный, способный нанести физические повреждения наяву.

— Я все понимаю. Вернее, пытаюсь понять. Если бы они еще не были такими живыми, — девушка немного помолчала и, вздохнув, точно набралась сил, продолжила рассказ. — А потом этот... ее друг скинул с себя штаны и навис надо мной. Хотел, чтобы я сосала его хозяйство... — в словах словно плеснули концентрированной желчью.

— Если тебе сложно, не рассказывай, — Андрей коснулся ее плеча.

— Мне надо выговориться, — глухо отозвалась Настя. — С него стекало что-то тягучее и желтоватое. Я пыталась увернуться, сопротивлялась, а они только смеялись. А потом женщина разорвала на мне футболку. Я даже не помню, когда в ее руках появился тот крюк... старый и ржавый. Она водила им перед моим лицом, угрожала, если я не сделаю то, о чем они просят. Просят, — девушка горько усмехнулась. — Почему я не проснулась, Андрей? Мне было очень больно, когда она начала протыкать меня этим крюком.

Андрей обнял девушку за плечи.

— Этого я не знаю. Думаю, понятно, что это необычные кошмары. И даже не из-за того, что выглядят они, будто все происходит в реальности. Мы видели похожие сны — и это беспокоит меня больше всего.

Он быстро рассказал ей о своих кошмарах.

— Для полной уверенности остается только Вяча расспросить, — сказала Настя.

— Согласен.

— Надеюсь, с ним ничего не случится.

— Не думаю. Не уверен, но мне кажется, что эти сны ничем серьезным для нас обернуться не могут. По крайней мере, пока.

— Мне бы твою уверенность. Если б ты меня не разбудил, даже думать не хочу, что бы они со мной сделали.

— И нечего думать. Но спать я бы поостерегся ложиться. Стыдно признаться, но во втором кошмаре, когда уже понимал, что сплю, все равно чуть было не наложил в штаны от страха.

— Что, если это гипноз? — Настя замедлила шаг.

— А смысл? Вроде никаких особенных секретов не знаем. Денег на выкуп тоже нет.

— Не знаю. Но гипноз, по крайней мере, мог бы объяснить похожие сны у разных людей.

— Наверное, — согласился Андрей. — Все равно надо говорить с тем пьянчужкой. Кстати, что там случилось, когда я выключился?

— Вяч озверел вконец, бросился на мужика. Тот — возьми и поднеси к себе зажигалку. Тут же в факел превратился — и к Вячу обниматься. Вяч — вроде отбиваться, а не очень-то получилось. Руку сильно обжег, немного опалил лицо. Если бы не помощь местных, что за столами сидели, не знаю, как бы все обернулось.

— Съездили в командировку, — поморщился Андрей. Голову пронзила игла боли. В висок будто выстрелили. — Надеюсь, ничего серьезного.

Спазм прошел, оставив по себе ощущение легкого покалывания в области затылка.

— Не знаю. Матерился он громко. Правда, в больницу до последнего отказывался ехать.

— Верю.

— А что с этим... Константином Ивановичем?

— Повалили на пол, тушили чем попало. Кто одежду набросил, скатерти со столов. Если честно, я не очень помню. Шум, дым. Огонь перекинулся на наш столик, здорово опалил кусок стены.

— Странно, я даже запаха гари не почувствовал, когда в зал спускался.

— Наверное, убрали все, — безучастно сказала Настя. — Он и после того, как его потушили, все рвался, угрожал. Хорошо, быстро полиция приехала с врачами. Что-то вкололи, он и затих.

— Надеюсь — проснуться сможет, — задумчиво проговорил Андрей.

— Не оставил надежды добиться от него истории?

— Не оставил. Но на его историю мне плевать. Хочу узнать, что ему снится?

— Надо бы Вяча забрать из больницы. Как считаешь? — девушка глубоко вздохнула.

— Было бы неплохо. Но отдадут ли его?

— Под нашу ответственность. Расписку напишем.

— Дело говоришь. Ни к чему его оставлять там.

— А если попытаться уехать на попутке? — вдруг оживилась Настя. — Местные-то должны выезжать из города. Не знаю насчет автобусов, но хотя бы машины от магазинов или того же завода.

— Должны... — протянул Андрей. — Только за все время, что мы идем, я ни одной машины не видел, выезжающей из города. Их и так немного. А те, что есть, крутятся в его пределах.

— Специально смотрел?

— Да нет, вроде как отложилось.

— Значит, кого-то пропустил, — уверенно заявила Настя. — Не могут они жить натуральным хозяйством.

Они почти добрались до пятиэтажных домов. Во многих окнах свет еще горел. А вот фонарей здесь почти нет. Впрочем, оно и понятно, к домам вела узкая тропа, судя по всему, протоптанная самим жителями. Наверняка есть и нормальная дорога, 'официальная', только ее надо искать.

Голову снова прострелило. Болезненный укол родился в основании черепа и мгновенно распространился выше и в стороны, опутав сознание выжигающей паутиной.

Андрей зажмурился, обхватил голову руками.

— Что с тобой? — с беспокойством воскликнула Настя.

— Сейчас все пройдет, — процедил он сквозь зубы. Действительно, приступ минул уже через несколько секунд.

— С утра — в больницу, — сказала девушка уверенно.

Андрей с долей сожаления признал правоту в словах полицейского, проводившего его опрос: за руль с такой травмой лучше не садиться. Случись приступ за рулем, на трассе, — и все, конец путешествию.

Ночь постепенно наполнялась густыми облаками тумана. Он наползал со стороны дороги, которая впустила троицу в город, но так и не позволила вырваться из него.

— Что-то я замерзла, — сказала Настя. — Пойдем обратно?

— Пойдем, — Андрей еще раз всмотрелся в светлые окна пятиэтажек. На фоне темного неба они выглядели провалами в иное измерение.

— Как думаешь, мы выберемся? — неожиданно тихо спросила спутница.

— Отсюда, из города? — не понял Андрей.

— Да.

— Конечно! А разве есть сомнения? — он попытался придать голосу уверенности и бодрости.

— Не знаю. Я бы так не беспокоилась, будь одна. Но от меня зависит и еще одна жизнь. Маленькая и слабая. Он без меня не сможет. Я должна вернуться. Понимаешь?

— Спокойно. Мы же не паникуем, да и отчаиваться рано. Разберемся, в чем чертовщина, — и рванем в Самару.

— Лучше бы уже сразу домой, — вздохнула Настя. — Какая после всего случившегося работа?

Андрей невольно коснулся головы. Да уж, соображает он сейчас явно туго.

За спиной, в тумане, послышался тонкий смех.

Андрей похолодел. Его пальцы сомкнулись на предплечье Насти.

— Ты слышала?!

— Нет. А что?

Сердце припустилось ускоряющимся метрономом, с каждым ударом все сильнее врезаясь в грудную клетку.

Он не спит! Не может спать!

Смех повторился. На этот раз его источник немного сместился в сторону.

— Смеется кто-то? — спросила Настя. Она явно не понимала настороженности спутника.

— Смеется... — сглотнув, проговорил тот, всматриваясь в темноту. — Во сне ничего подобного не слышала?

— Нет, — голос Насти напрягся. — Ты думаешь...

— Нет. Не знаю.

Размытая тень всколыхнула облако тумана, скрылась в мутной черноте.

— Мы же не спим? — спросил вслух.

— Нет. Вроде, — девушка ущипнула себя за руку, зашипела от боли.

— Это не способ, — проговорил Андрей.

Смех раскололся двумя источниками, тут же разбежавшимися в разные стороны.

Холод отступил. Андрей чувствовал, как пылает лицо, как взмокла спина.

— Это же просто дети, — предположила Настя, но уверенности в голосе нет.

— Ага, дети.

Он отчаянно боролся с желанием броситься бежать. Пока не появилась еще какая-нибудь тварь, пока мир не пустился в сумасшедший пляс, фонтанируя кровью и испуская зловонное дыхание.

— Что ты пугаешь меня? — Настя с облегчением выдохнула. — Не надоело? Дети же топают. Вон, смотри...

Андрей проследил направление, в котором указывала девушка. Что-то мелькнуло в тумане. Но что именно — не разглядеть. Фигурка однозначно невысокая.

Череп будто взорвался. На несколько секунд перед глазами повисла непроницаемая чернильная завеса. Издалека донесся голос Насти. Она кричала, тормошила, пыталась помочь. Пришел в себя Андрей сидящим на земле. Руки дрожали, по лицу градом катился холодный пот.

Что происходит?!

— ... а ты говорил...

Смех раздался совсем рядом, но сил на попытку бежать — уже нет. Да и бояться тоже.

— Что с ним? — голос явно детский, напуганный.

— Дяде плохо, — спокойно отвечала Настя. — Вы почему гуляете так поздно без родителей?

— А что? — в тонком голосе слышалось недоумение.

— Опасно же. Темно. Мало ли что может случиться.

Вместо ответа раздались негромкие смешки.

— Он пьяный? — спросил другой голос, но тоже детский.

— Нет. Он просто устал.

Андрей внутренне ухмыльнулся. Просто устал. Ну да. Даже ребенку понятно, что взрослые дяди просто так не валятся с ног посреди улицы.

Он несколько раз глубоко вздохнул. Прохладный воздух быстро смыл с глаз тяжелое марево. Настя сидела перед ним на корточках в окружении трех ребятишек. Двух мальчиков и девочки. Самые обычные дети, в меру поцарапанные, в меру взъерошенные.

— Привет, — с трудом улыбнулся Андрей.

Вот она — мания преследования. Добралась-таки до него. Отлично! Что дальше?

Глава 5. Дверь.

Ночь казалась бесконечной. Общая усталость, нисколько не прошедшая за время недавнего беспокойного сна, давила на виски. В тяжелой голове с трудом ворочались мысли. Такие же сонные, как и сам Андрей. Сидящая напротив него Настя выглядела не лучше. Они расположились за одним из столиков мотеля и отчаянно пытались не уснуть. Кофе помогал слабо, регулярные выходы на свежий воздух тоже не спасали. Разговор клеился с трудом. Его нить то и дело ускользала. Да и говорить особенно не хотелось. Любая тема так или иначе возвращалась к Водино.

Голову периодически покалывало. Столь сильных приступов, как недавно на улице, не случалось, но ощущение чего-то инородного в черепе не отпускало. Чувство неприятное и раздражающее. Не знаешь, чего ожидать в следующую минуту.

Настя подперла голову руками. Возвратившись с прогулки к пятиэтажкам, она распустила волосы, и теперь они густыми волнами обрамляли ее лицо. Лицо девчонки, но очень уставшей. Она больше не шутила, из глаз исчезла живая искра, уступив место напряжению. Пожалуй, ей из их троицы действительно труднее всех. Она изменилась резко. Стала другой, незнакомой. Андрей заметил это почти сразу. Тонкая грань, за которой исчезла прежняя Настя, пролегла там, в темноте ночного города. Встреча с детьми не подкосила ее, но заставила закрыться.

— От вас можно позвонить? — Андрей прошел к барной стойке. Новая девушка приветливо улыбнулась. Рыжая, в частых крупных веснушках, она и сама вызывала невольную улыбку, будто излучала тепло и позитив.

— Конечно, — ярко-зеленые глаза сверкнули в неверном свете. Она протянула черную трубку радиотелефона.

Андрей кивнул, приложил трубку к уху — тишина.

— Не работает, — сказал он.

Девушка нахмурилась, взяла аппарат.

— И правда. Извините. У нас такое бывает. Телефонные линии старые, никак не заменят. Но вы не переживайте, к утру точно наладят.

— А сотовый не одолжите? — почесал затылок Андрей. — Я со своей симки позвоню. Очень надо.

— Нам не разрешают приносить на работу сотовые телефоны, — сконфузилась девушка.

— Понятно. А вы давно здесь работаете?

— Нет, что вы. С начала лета — пока каникулы. Еще две недели — и в Самару. Учусь там, в медицинском.

— А тут вроде как отдыхаешь? — заставил себя улыбнуться Андрей.

— Ага. Вроде как. Родители у меня здесь живут, — она ответила белозубой улыбкой. — А вы к нам по делам?

— Нет, проездом. Никак уехать не можем. Что-то не пускает...

— Что вы, у нас замечательный город, — ее глаза, и без того большие, еще расширились. — Некоторые приезжие даже остаются. Если бы ни учеба, никуда бы не уехала, — она вздохнула. — Но надо, ничего не поделать.

Андрей внутренне поморщился. Провокация не удалась.

— Что же у вас хорошего?

— Люди! — с нажимом произнесла она. — Вы же из Москвы, да?

— Из Подмосковья.

— Ну, неважно. Все равно все бегают, суетятся. Даже в Самаре шумно. От одного шума устаешь. А здесь — тишина. Люди хорошие, отзывчивые. Погостите — сами увидите.

— Торопимся мы.

— Понимаю...

— А где у вас автобусная остановка? И как часто ходят автобусы до Самары?

— Ой, не знаю даже, — отмахнулась она. — Меня на машине отвозят. Уже сто лет на автобусе не ездила. Но остановка есть. Это точно, — уверенный кивок.

— Будем искать. А такси?

— Такси тоже есть. Вам дать номер телефона?

— Давай, — в руку Андрея перекочевал небольшой листок, вырванный из записной книжки, с семизначным номером. — Спасибо. Так и набирать?

— Угу.

Он отошел от стойки, набрал на мобильном номер. В трубке потекли длинные гудки.

— Занято, что ли? — обернулся к девушке.

— Пробуйте еще.

— Слушай, — Андрей огляделся, принюхался. — А ведь вечером тут был небольшой пожар, да?

— Вроде да. Я вышла в смену уже после.

— А когда успели все убрать?

— Обижаете. Мы же не хотим, чтобы нашим гостям было неуютно.

— Да уж, оперативно. Ни следа не осталось.

— Я же говорю — у нас отличный город, отличные люди, — в ее голосе звучала неприкрытая гордость.

Голову кольнуло — и Андрей задержал дыхание, ожидая очередного приступа. Картинка перед глазами дрогнула, размазалась.

— С вами все нормально? — услышал обеспокоенный голос.

— Да-да, — он сжал зубы, глубоко задышал. Приступ прошел. Андрей протер слезящиеся глаза, но зрение по-прежнему не желало возвращаться в норму. Вместо барной стойки и бронзоволосой девушки за ней он видел пустоту. Черное пятно шевелящегося ничто. Андрей моргнул — видение исчезло.

— Может, врача вызвать?

На него пристально смотрели зеленые глаза.

— Я в норме, спасибо. А жителям вашего города уже начинаю завидовать, — он снова натянуто улыбнулся. Улыбка далась непросто. — Можно еще кофе?

— Два?

— Да.

— Уже несу!

Он еще раз набрал номер такси, но снова услышал лишь длинные гудки.

— Нашел подружку? — спросила Настя, когда Андрей вернулся за стол.

— Да. Она сказала, что до Самары ходит автобус и такси.

Плечи Насти расправились.

— И мы уедем? — медленно проговорила она.

— Обязательно!

Конец ночи пролетел заметно быстрее. Настя немного ожила, заулыбалась. Под утро они немного перекусили и покинули мотель. Радиотелефон так и не заработал, до такси дозвониться не удалось.

— Уверен, что сможешь вести машину? — спросила Настя.

— Да. Я аккуратно. Потихоньку. Не пешком же идти. Тем более, может, удастся отбить Вяча.

— Не думаю, — покачала головой девушка, усаживаясь на переднее сидение. — Ему бы несколько дней на процедуры ходить.

— Дома походит. Не нравится мне здесь.

Ехали медленно. Андрей вслушивался в свои ощущения, пытаясь уловить момент нового приступа.

— Он, что, вообще не спит? — Настя указала на дворника в оранжевом жилете. Тот ходил вдоль газонов и что-то собирал в белый пакет.

— Мы его видели ночью?

— Да. Вот же мужик вкалывает.

До больницы они добрались без происшествий, не сбившись с дороги. Двухэтажное здание производило впечатление скорее детского сада: на прилегающей территории разбросаны цветники и клумбы, а кирпичные стены украшены рисунками из старых, еще советских, мультфильмов.

— Почему везде так не сделать? — улыбнулась Настя. — Понастроят серых стен — и ходи туда, как на плаху. А тут — весело. Наверняка детишкам нравится.

На входе в стационар их встретила неприветливая старушка с ярко-малиновыми волосами. Она с подозрением осмотрела ранних посетителей, выспросила — откуда они, к кому пришли, почему притащились в понедельник утром и отчего не торопятся на работу. Наконец, нарочито громко вздохнув и что-то пробурчав про зажравшихся москвичей, приказала ожидать в приемном покое.

Вячеслав показался минут через десять. В спортивных штанах, с недовольным выражением на сонном лице. Обожженную правую руку покрывал толстый слой какой-то мази. Кожа даже сейчас выглядела так, словно все еще дышала жаром. Несколько больших водянистых пузырей, казалось, вот-вот лопнут, расплескав вокруг себя сгустки сукровицы. Брови и волосы Вяча были заметно опалены, но в остальном лицо не особенно пострадало.

— Красавец? — глухо проговорил Вячеслав, видя, как его рассматривают товарищи.

— Что говорят врачи? — спросил Андрей.

— Жить буду. Но первые дни — хреново.

— Болит? — спросила Настя.

— Ничего, справлюсь. Все лучше, чем у того урода.

— Он тоже здесь? — насторожился Андрей.

— Да. Весь в бинтах, как мумия. По-моему, не жилец. Или останется уродом на всю жизнь.

— Он в сознании?

— Вроде нет. Сходи, посмотри.

— Там такая охрана, — усмехнулась Настя.

— Да. Клавдия Ивановна еще та карга.

— Ночью спал? — спросил Андрей.

Вячеслав поморщился.

— Болела, зараза, — приподнял обожженную руку. — Так, подремал чутка.

— Что снилось?

— Дрянь какая-то. Даже пару волдырей содрал — ворочался, видимо. Весь пододеяльник засрал.

— Что снилось? — стоял на своем Андрей.

— Да не помню я! — вспыхнул Вячеслав. — Какая разница? Сонник, что ли, притащил? В этом клоповнике еще и не то приснится, — он с силой сжал зубы. — Чего пришли-то?

— Навестить... — неуверенно проговорила Настя.

— Навестили. Дальше что? С дорогой что-нибудь прояснилось?

— Мы работаем над этим, — сказал Андрей.

— Не забудьте обо мне. И это — в Самару я не ногой. В гробу видал эту командировку. Сразу домой.

— С тобой все нормально?

— Нет, твою мать! — голос Вячеслава опустился до рыка. — Я торчу у черта в заднице и не могу из нее выбраться, а в дополнение к этому веселью поджарился от какого-то бухого ублюдка! Теперь даже поссать нормально не могу. И в голове как кошки насрали.

— Вяч... — протянула Настя, отступив от него на шаг.

Лицо здоровяка раскраснелось, на лбу выступила толстая вена.

— Извини, — он весь вдруг обмяк, тяжело опустился в стоящее у стены кожаное кресло. — Нервы что-то шалят.

— Попроси успокоительного, — сказал Андрей. — Только постарайся не спать.

— Почему?

— Вспомни детство. Ты смотрел фильм с Фредди?

— Чего?

— Кошмар на улице Вязов.

— Ну...

— Там люди могли умереть во сне и оттого умирали в реальном мире.

Брови Вячеслава сошлись к переносице.

— Я очень надеюсь, что нам не грозит подобная опасность, но настоящие раны мы из снов тащим, — Андрей провел пальцем по своей щеке, а Настя показала руку.

В глазах Вячеслава на мгновение блеснул огонь насмешки, но тут же погас, сменившись задумчивым выражением.

— Я действительно не помню, что снилось... Во сне какой-то урод полоснул мне по руке. Здоровым ножом или пилой. А когда я проснулся, руку будто нарочно вскрыли. Кровь хлестала ручьем. В палате никого. Один лежу.

— Вяч, мы сейчас двинем в полицию. Я из шкуры вылезу, но они вывезут нас из города. Только не спи. Несколько часов. Договорились?

— Не вопрос.

— Вот и чудно. И не ругайся больше.

Вячеслав неопределенно повел плечами.

— А с Константином этим, Ивановичем, не будешь говорить? — спросила Насти, когда они вдвоем вышли на улицу.

— А смысл? У Вяча все то же самое, что и у нас, — Андрей помассировал виски. — Крутой мужик на дорогой БМВ не смог справиться с проблемой, а вот нам придется.

— Справимся, — с уверенностью сказала Настя.

— Вот такое настроение нравится мне куда больше, — подмигнул ей Андрей.

Он только успел спуститься с невысоких ступеней, как асфальтовая дорожка под ногами вздыбилась, побежала сетью быстро разрастающихся трещин. Клумбы подернулись туманной пеленой, исчезли. Вместо аккуратного больничного двора перед Андреем открылся пустырь, поросший высокой сухой травой. Кое-где виднелись груды битого кирпича и застывшие в жестокой судороге элементы металлических конструкций.

Плеча что-то коснулось. Андрей обернулся. На него большими глазами смотрела Настя.

— Ты что? — ее голос дрогнул.

— Что?

— Замер и молчишь.

Андрей перевел взгляд на больничный двор. Никакого пустыря, никаких кирпичей и покореженного металла. Виски сдавливает мертвенной хваткой.

— Присяду...

Он опустился прямо на ступени, опустил голову, закрыл глаза. Ощущение, будто находишься в большой металлической банке, а снаружи что-то равномерно гудит.

— Позвать врача? — услышал голос Насти.

— Не надо, сейчас все пройдет.

— Ты же понимаешь, что это не дело, — сказала она наставительно, будто отчитывала. — У тебя явно сотрясение. Тебе лежать надо.

— Пока я двигаюсь — не усну, — пробурчал Андрей. Боль начала отпускать. Гул слабел, удалялся.

— Замкнутый круг какой-то, — вздохнула девушка.

— Ничего, — Андрей открыл глаза. — Все нормально. Нам главное — выбраться, а там бегом в больницу.

— Хорошо. Ловлю на слове.

Он посидел еще несколько минут. Не столько беспокоила головная боль — ее, по крайней мере, можно объяснить. Но чем объяснить галлюцинации? Неужели травма головы настолько серьезна?

От больницы первым делом поехали на поиски автобусной остановки или таксистов. Номер, полученный от рыжей работницы мотеля, по-прежнему не отвечал.

Настя напряженно следила за действиями Андрея. Это немного нервировало, но в то же время такое внимание казалось вполне оправданным. Потому он мирился.

Первой на глаза попалась автобусная остановка. Под пластиковым навесом голубоватых оттенков скучали три человека. Андрей проехал чуть дальше, остановился возле тротуара.

Первым делом они изучили расписание. Автобусных маршрутов здесь оказалось три, но только один начинался вне Водино, пролегал через весь город и уходил дальше, в сторону Самары. Автобусы по нему ходили каждые четыре часа.

— Извините, до Самары когда транспорт? — спросил Андрей ожидающих на остановке.

— Да уж полчаса как должен быть, — всплеснула руками полноватая женщина в цветастом платке. — Снова задерживается, паразит.

— И часто так? — спросила Настя.

— Да не то, что бы очень...

— Раз в неделю — стабильно, — перебил женщину паренек лет шестнадцати, в просторных мешковатых штанах и такой же толстовке с непонятными надписями граффити на груди и рукавах.

— Понятно, спасибо. Может, тогда кого подбросить до Самары? — Андрей уловил удивленный взгляд Насти, но никак на него не отреагировал.

Женщина в платке смерила его оценивающим взглядом, покачала головой.

— А я вообще домой пошел, — ухмыльнулся паренек. — Не судьба сегодня в универ попасть.

— Бесплатно, — не отступал Андрей, но желающих так и не нашлось.

— Зачем ты им предлагал? — спросила Настя, когда они вернулись в машину.

— Хотел попробовать вырваться отсюда, имея рядом кого-то из местных. Что-то вроде ключа. Вдруг проскочили бы.

— А что, идея мне нравится, — без тени улыбки сказала Настя. — У них-то, похоже, наших проблем нет. Катаются куда и когда хотят. А пусть Вяч возьмет свою эту... как ее?

— Светлану?

— Да. Переспали же, так почему не попросить помощи?

— Мы ему это обязательно предложим, — усмехнулся Андрей.

— Стой! — Настя указала в сторону от дороги. — Такси?

— Точно. Глазастая!

Две легковые машины с черно-желтыми шашечками на крыше стояли на небольшой стоянке, плохо видимой за густым кустарником. Одна машина тут же тронулась и выехала на дорогу, когда Андрей только зарулил на стоянку. Капот второй был открыт, и человек в потертой кожаной куртке самозабвенно ковырялся в двигателе. На боковой двери машины черными буквами выделялся телефонный номер. Тот самый, по которому Андрей звонил уже не раз.

— День добрый, — поздоровался он. — Скажите, а почему я не могу дозвониться до вашего диспетчера?

Человек обернулся. Темное лицо перемазано в машинном масле.

— Не знаю. Телефон сломался?

— У кого?

— У тебя. У нас все работает как часы.

— До Самары довезешь?

— Послушай, друг, — водитель такси выпрямился. — У меня карбюратор полетел. Довезу, конечно, но завтра. Лады?

— А кто свободен?

— Позвони на базу, там и скажут. Я не справочная, — он снова скрылся под капотом.

— Очень хорошие люди, — поморщилась Настя, которая весь разговор простояла молча.

— А я не удивлен, — сказал Андрей.

— Знал, что он откажется?

— Предполагал — так будет вернее. Откажется так или иначе. Причина не важна.

— Думаешь, весь город заодно? Не хотят нас выпускать?

— Этого я не говорил. Всеобщий заговор — очень заманчиво, но вряд ли мы настолько значимые фигуры, чтобы ради нас организовывать весь этот маскарад.

— Мало ли... все же на космическом предприятии работаем.

Андрей криво усмехнулся.

— Тогда что?! — с нажимом спросила Настя.

— Не знаю. Боюсь предполагать. В какую сторону ни думаю, а все какая-то ересь получается.

— Ладно, от ереси все равно вряд ли станет легче, — протяжно вздохнула Настя. — Будем надеяться на помощь правоохранительных органов. На кого же еще, если не на них?

— Ага. Только сначала заедем на заправку. С бензином совсем беда.

Андрей отключился, когда до заправки оставалось не больше ста метров. Ее бело-красные цвета уже виднелись за раскидистыми кронами кленов. Голову раскололо сминающим кости ударом невидимого молота, перед глазами брызнуло ослепительно-белым, а в уши словно кто-то разом затолкал по пучку пакли.

Он не помнил своих действий. На самой границе восприятия пытался затормозить, не дать машине выскочить на встречную полосу. Последнее, что Андрей услышал перед потерей сознания, — отчаянный вопль Насти. А потом его с силой выдернуло из сидения и метнуло вперед.

Сначала вернулась боль. Не только в голове — во всем теле. Начиная с плеч, она расползалась во все стороны, накрывая неотвратимым покровом, из которого не выбраться. Дышать удавалось с большим трудом. Каждый вздох сопровождался хлюпающим звуком. Не то в горле, не то где-то ниже.

'... не справился...' — вздрогнула в пылающем сознании мысль.

Он разлепил тяжелые веки. Перед неверным взором, на асфальте, расплылось темно-красное пятно с какими-то белесыми вкраплениями. Андрей лежал и тупо рассматривал их, пытаясь распознать.

Зубы!

Штук пять или семь — перед глазами все плыло. Странно большие, будто и не человеческие.

Андрей почувствовал приступ нестерпимой тошноты. Он успел только чуть повернуть голову, как живот скрутило судорогой, а изо рта плеснуло чем-то отвратительно-грязным. Его вырвало трижды за несколько минут. На третий раз желудок уже ничего не смог исторгнуть из себя, но продолжал сжиматься, подскакивая к самом горлу.

Тяжело дыша и ощущая на губах горький привкус, Андрей откатился от воняющей лужи. Ненадолго он даже позабыл о боли, пронзающей все тело. В голове немного прояснилось. Полежав еще несколько минут, попытался приподняться на руках. С трудом, но удалось. Медленно, чуть не теряя сознание, встал на колени. Липкие капли упали на глаза. Андрей машинально провел рукавом по лицу. Кожа на ладонях содрана до мяса, висит окровавленными лохмотьями. Больно, но вполне терпимо. Видимо, организм еще не отошел от шока.

В груди родился и тут же разлетелся сотнями мельчайших игл ледяной ком. Всего в четырех-пяти метрах от Андрея, немного позади него, лежала Настя. Безвольная кукла, разбросавшая неестественно выгнутые руки и ноги. Голова повернута в сторону Андрея, глаза распахнуты.... один глаз. Вместо второго — месиво алой плоти. Лицо сильно посечено осколками стекла.

Из горла Андрей вырвался беззвучный всхлип. Опираясь на руки, откашливаясь кровью, он пополз к неподвижной девушке.

Не может быть! Этого не может быть!

Время, пока он полз, растянулось ноющей в груди бесконечностью. Не осознавая себя, он до крови кусал губы, но не чувствовал этого.

Дрожащая рука коснулась лба Насти. Холодный. Мертвенно-холодный.

Нет, так ничего не определить. Пальцы коснулись шеи девушки. Но оголенная плоть пульсировала собственной болью, чтобы распознать чужую жизнь.

Убил! Он убил ее! Самоуверенный мудак, вздумавший с больной головой сесть за руль!

— Настя... — не сказал — прокаркал Андрей.

Он заозирался вокруг. Машина стояла в нескольких метрах от них. Правыми колесами она выскочила на тротуар, где и врезалась в фонарный столб.

С какой скоростью надо было ехать, чтобы вылететь через лобовое стекло? Он же тащился черепахой.

Оправдания — глупые, никому не нужные оправдания. Груда бездушного металла выплюнула своих пассажиров и теперь наблюдала за ними все еще горящими глазами-фарами.

— Помогите, — прошептал Андрей. — Помогите! — заорал во все горло — и его тут же скрутило приступом кашля.

Улица пустовала.

Андрей пополз к машине. Водительскую дверь заклинило — и она поддалась не сразу. Облокотившись о сидение, Андрей ударил в центр руля. Улицу наполнил долгий гудок.

'Они не могут не услышать...' — билось в голове.

Он сигналил минуту или две, потом потянулся в карман за мобильным телефоном. На дисплее аппарата расползлась сеть трещин, на нажатие кнопок он не реагировал. С безумным остервенением Андрей обрушил телефон об асфальт. Он бил и бил, пока в руке не осталось лишь жалкое напоминание о бесполезной электронной игрушке.

Он еще раз взглянул на Настю, потом взгляд переместился дальше — на заправку.

Там должен быть телефон!

Припадая на одну ногу, то и дело опускаясь на колено, Андрей побрел к заправке. Иногда он оборачивался, надеясь, что на дороге кто-нибудь, да появится, взбудораженный звуком гудка. Но город, насколько хватало глаз, пустовал.

Силы оставили его, когда нога споткнулась о 'лежачего полицейского', предваряющего въезд на заправку. Андрей повалился безвольным мешком — тихо лежал, отдыхал. Пять минут, десять? Время будто остановилось. Потом пополз дальше. Снова поднялся.

У одной из колонок заправки замерла машина. Пистолет воткнут в отверстие бензобака, водительская дверь раскрыта настежь, но самого водителя нигде не видно.

— Кто-нибудь! Помогите! — прокричал Андрей, но голос хрипел, срывался на кашель.

Тишина. Лишь тихий прерывистый шорох полиэтиленового пакета, терзаемого порывами ветра.

Касса располагалась в стеклянном здании, по совместительству — придорожном магазине. Бесшумно разъехались автоматические двери. В нос Андрею ударил сильный запах ванили. В небольшом помещении расположились два автомата. Один с напитками, второй — с шоколадными батончиками и всевозможными цветными пакетами, на содержимое которых Андрей не обратил внимания. Между автоматами вписался прилавок с кассовым аппаратом и металлическими держателями, в которых покоилось несколько журналов и газет.

Оператора за прилавком нет. Но видна полуоткрытая дверь.

Да что за черт?!

— Есть, кто живой?!

На краю прилавка он заметил трубку радиотелефона. Чуть не уронив держатель с газетами, схватил его. Ободранные ладони оставляли на белом пластике алые разводы. Андрей приложил трубку к уху — длинные гудки. Занято... Номер спарен?

За спиной послышались шаги. Андрей резко развернулся, продолжая держать телефон у уха. У раздвижных дверей стоял мужчина лет пятидесяти, в униформе охранника, с резиновой дубинкой на боку. Из-под козырька кепки смотрели глубоко посаженные темные глаза. Лицо мужчины рассекали глубокие морщины.

— Здравствуйте, — выдохнул Андрей. Человек. Наконец-то! На плечи вдруг навалилась гнетущая усталость. Боль, до того сдерживаемая какими-то внутренними барьерами, всколыхнулась затмевающей сознание вспышкой.

Андрей покачнулся, схватился свободной рукой за прилавок.

— Добрый день, — послышался в ответ спокойный голос. — Чем могу быть полезен?

— Мы попали в аварию, — промямлил Андрей. — Тут, недалеко. Нужна помощь. Нужен врач.

— Вас много?

— Нет. Я — и моя спутница. Она до сих пор лежит у машины. Не двигается.

— Понятно... — голос охранника не изменился. Он прошел к стоящему у стены высокому стулу, сел на него.

— Помогите, — Андрей шагнул к мужчине. В груди что-то надрывно ворочалось, будто пыталось выбраться наружу.

— Я не врач, — охранник пожал плечами. — К тому же не могу оставить пост. Вы же понимаете — служба.

— Какая служба?! Там человек умирает!

— Сожалею. Вы знаете, что неквалифицированная помощь часто приводит к еще худшим последствиям, чем неоказание помощи вовсе?

— Чего? — до Андрея с трудом доходил смысл услышанного. — Как позвонить в скорую?

Охранник тяжело вздохнул, подошел к Андрею, забрал у него трубку. Морщинистое лицо искривилось, точно от сильного омерзения. Держа телефон двумя пальцами, он достал из внутреннего кармана чистый платок, тщательно протер пластик.

— Скажи номер, я сам позвоню! — не выдержал Андрей.

— Спокойно. Не надо нервничать. Судя по вашему виду, волноваться вам вредно.

Андрей дернулся, попытался вырвать телефон из руки охранника, но тот легко отвел руку в сторону. Его взгляд, выражение лица, даже движения — все говорило о застарелой и непробиваемой скуке.

— Не балуй, — охранник вернулся к своему стулу, набрал на телефоне номер. Не прошло и нескольких секунд, как трубку взяли, и мужчина в нескольких словах обрисовал сложившуюся ситуацию, назвал место предполагаемой аварии.

— Они приедут? — спросил Андрей.

— Да.

— Когда?

— Скоро. Что с вами? Хотите воды?

— Там умирает женщина, которую я знаю несколько лет! — Андрей указал в сторону дороги. — Умирает по моей вине! И вы спрашивает, что со мной?

Охранник пожал плечами, смолчал.

— Вы не слышали шума аварии? Не слышали гудка?

— Слышал. Я же не глухой.

— Тогда почему сразу не вызвали скорую? — опешил Андрей.

— У меня были дела. К тому же я не видел, что там случилось.

Невозмутимость морщинистого урода поражала. Он сидел и вел себя так, будто ничего экстраординарного не случилось. Будто не случилось вообще ничего.

— Буду ждать их у машины, — сказал Андрей и двинулся к дверям.

— Нет, — вздохнул охранник.

— Что нет?

— Будет лучше, если подождете здесь. Там вы ничем не поможете.

— У вас с головой все в порядке?

— Конечно. Вы, наверное, ехали заправиться. Так? Сейчас оператор разберется с предыдущим клиентом и обслужит вас.

— Прощайте, — Андрей более не желал слушать сумасшедшей чуши.

'Хороший город, хорошие люди...'

Охотно верится.

Он успел сделать всего один шаг, когда услышал тихий скрип стула, краем глаза увидел размытое движение. В грудь сильно толкнуло. По телу Андрея прокатилась болезненная судорога, вызвавшая приступ рвоты. В животе заворочался тошнотворный слизень, но выползти наружу так и не смог.

Охранник стоял вплотную, вцепившись Андрею в грудки. В его иссиня-черных глазах сверкала ярость. Морщины шевелились, точно клубок копошащихся червей.

— Я сказал — сиди здесь! — прошипел он и оттолкнул Андрея от себя. Тот отлетел к прилавку с кассовым аппаратом, сильно приложился спиной, но чудом устоял на ногах.

Сон?! Снова сон?!

Охранник снял с пояса дубинку.

— Я сломаю тебе ноги, — проговорил он. Спокойствие, вернувшееся в его слова, заставило попятиться. — Зачем тебе ноги? Ты попал в аварию, убил человека — убил свою подругу, а все еще ходишь. Это несправедливо. Не находишь?

— Я сам решу свои проблемы, — Андрей бросал отрывистые взгляды на прилавок, выискивая хоть что-то, чем можно защититься. Впрочем, собственные дрожащие руки и спазмы по всему телу вряд ли позволят ему оказать должное сопротивление.

— Такие, как ты, их даже не видят. Торопитесь. Всегда торопитесь. Скажи — экономия минуты так важна? Важнее чьей-то жизни?

— Что? — Андрей продолжал пятиться вдоль прилавка, а охранник все наступал. Неспешно, но неотвратимо.

— Не понимаешь? Ты — убийца. А убийца нуждается в наказании. Жаль, официальное правосудие не способно воздать тебе в полной мере. Это ничего. Всегда есть те, кто встанет на сторону закона. Настоящего закона, а не того убожества, о которое вытирают ноги ублюдки вроде тебя. Хочешь изменить страну — начни с себя.

Андрей откинул крышку прилавка, перевалился за него. В боку ужасно кололо, во рту снова появился кислый привкус.

— Боишься? Это хорошо. Но бояться следовало раньше, когда садился за руль. Когда чувствовал себя королем дороги.

— Вы потеряли кого-то в аварии? — осенило Андрея.

Охранник криво ухмыльнулся.

— Разве это так важно?

Неуловимо быстро он замахнулся дубинкой и обрушил ее на прилавок, сметая с него все. На пол полетели газеты и журналы, посыпалась какая-то мелочевка, загрохотали металлические держатели.

Андрей рванул полуоткрытую дверь, ввалился в полумрак.

— Они были всем для меня! — неслось вслед. — Всем!..

Опираясь о стену, он быстро миновал короткий коридор — и оказался... наверное, это можно назвать небольшим складом. На деревянных стеллажах стояли коробки, лежали какие-то упаковки. У одной из стен застыл большой двухдверный холодильник. Вроде бы самый обычный, только подрагивающий, будто перед ним из пола бил поток горячего воздуха.

В центре складской комнаты стоял стол с небольшими пластиковыми контейнерами, в которых обычно носят еду. Рядом с контейнерами, накрытое белым полотенцем, застыло что-то круглое.

Арбуз?

За спиной раздались твердые, по-прежнему неторопливые, шаги.

Держась за бок, покалывание в котором разрослось пожирающим плоть жаром, Андрей направился через склад к выходу. Взгляд неотрывно приклеился к массивной металлической двери. Если она заперта — можно заказывать отходную.

Дверь не была заперта. Ее даже не пришлось открывать — распахнулась сама перед самым носом Андрея, чуть было не влепившись тому в лицо. Хорошо, успел поднять руки. Звук гулкого удара наполнил небольшое помещение. Кости рук будто разлетелись мельчайшим крошевом. Андрей вскрикнул, отшатнулся.

В дверном проеме стоял молодой человек, в поношенных джинсах и легком свитере с закатанными рукавами. В руках, затянутых резиновыми перчатками, он держал большой тесак темной стали.

Увидев Андрея, незнакомец остолбенел. Его глаза забегали, точно у крысы, попавшей в ловушку.

— Что вы здесь делаете? — наконец произнес он. — Это служебное помещение.

— Ваш охранник хочет меня убить, — прокашлял Андрей. Он с трудом удерживал норовившее ускользнуть сознание. От боли хотелось кричать, хотелось выть. На ее фоне все потуги страха опутать сознание липким коконом терпели неудачу.

— Правда? — незнакомец шагнул в комнату, закрыл за собой дверь. — Значит, вы тоже были неосторожны... Хотя нет, папа всегда видел таких, как вы, насквозь. Самоуверенность иногда играет плохую службу, — он вздохнул, потом заговорил громче, но обращался уже не к Андрею, а к кому-то за его спиной. — Скольких?

— Одну!

Андрей отшатнулся, пятясь, отступил, стараясь поймать в поле зрения сразу обоих говоривших.

— Немного, — кивнул парень с тесаком. — А сам не сдох. Где справедливость?

— Она здесь, — ответил ему охранник с противоположной стороны комнаты. — Ты знаешь, во что они превращаются? — обратился к Андрею. — Знаешь?

Тот молчал. Попасть в клещи к двум психам — отличное продолжение дня.

— Покажи ему...

Молодой человек чуть опустил голову, посмотрел на Андрея исподлобья, потом провел пальцем по лезвию тесака.

— Острый, — проговорил шепотом.

Андрей схватил с полки пару банок с каким-то коктейлем. Не оружие, но хоть в голову попробовать запустить.

Но на него не нападали. Парень поднес тесак к собственному горлу, а потом, медленно подняв подбородок, провел по коже. Раз, другой, третий... Кровь тугими струями вырывалась из все расширяющихся разрезов, падала на пол, стеллажи. А сумасшедший со взглядом крысы улыбался. Его свитер уже пропитался кровью, лицо покрылось темными разводами, а губы не переставали кривиться в самодовольной усмешке.

Наконец его движения замедлились, из них исчезла прежняя уверенность. Пару раз тесак скользнул по груди, раз — по подбородку. Скользящие движения темной стали уже наверняка перебили все артерии, добрались до позвоночника.

Сумасшедший парень замахнулся в очередной раз, но руки больше не слушались его — упали вдоль тела. Он стоял еще несколько секунд, покачиваясь из стороны в сторону, наблюдая за Андреем пустым взглядом забрызганных кровью глаз, а потом рухнул на спину. Тесак загрохотал по полу.

Тишина.

Мгновения гнетущей, напоенной запахом крови тишины. Андрей тяжело дышал, но молчал. Для него смерть одного из психов — неплохая новость. Шансы выбраться с заправки живым немного увеличились. Он сделал шаг к металлической двери. Сторож никак не отреагировал на его движение.

Еще шаг.

Сколько же крови... Бордовая лужа растекалась густым пятном, центром которого служил раскромсанный провал в плоти еще недавно живого человека.

Шаг.

Лужу не удастся обойти. Расплылась слишком сильно.

Он еще раз посмотрел на охранника. Тот будто в каменную статую превратился. Кажется — даже не дышит.

Плевать, пусть хоть вскроет дубиной себе голову.

Андрей ступил в поблескивающую в свете ламп дневного света жидкую массу. Глаза вскрывшего себе горло парня, до того закрытые, распахнулись. Его рука дрогнула, метнулась к ноге Андрея, но тот оказался быстрее — в один прыжок миновал окровавленное тело и оказался возле металлической двери. Дернул за ручку. Та даже не пошевелилась, точно заваренная снаружи.

Человек на полу что-то пробубнил, но вместо слов из его рта вырывались лишь булькающие звуки. А потом он начал меняться. Продолжая бороться с дверью, Андрей не смог отвести взгляда от жуткого представления.

Сначала он услышал треск. Одна рука сумасшедшего самоубийцы задрожала, а потом переломилась в предплечье. Кожа натянулась, вспучилась и, наконец, лопнула под давлением острого куска кости. Та же участь постигла вторую руку, только та переломилась в двух местах. Влажный треск продолжался. Тело человека билось в конвульсиях. Вот правая нога, жестоко вырванная из тазобедренного сустава, выкручивается, изгибается под немыслимым углом. На джинсах расцветают и быстро расползаются пятна крови. Грудная клетка под свитером резко опала, схлопнулась с чавкающим звуком. Нижняя челюсть, раскрывающаяся в немом крике, сдвинулась в сторону и будто под чудовищным ударом вошла в череп, еще больше разворотив рану на шее.

А потом по коже сумасшедшего пролегли сначала темно-красные, но с каждой секундой темнеющие борозды. Они вгрызались в плоть, стаскивали ее сначала с мяса, а потом с костей. Человек сгорал в невидимом пламени, превращался в головешку.

— Они сгорели, — Андрей услышал голос охранника. — Не смогли выбраться из машины. И сгорели. Заживо. Их тела вырезали вместе с кусками кузова — так они сплавились.

— Местью ты ничего не исправишь и никого не вернешь, — сказал Андрей. Он прекратил попытки прорваться сквозь дверь. Та стояла монолитом.

— Здесь ты прав. Но я могу оградить других от подобной участи. Это моя жизнь. Это моя справедливость.

— Жизнь? Тебя нет! Ничего этого нет! — Андрей обвел вокруг рукой. — Я сплю — и это всего лишь сон. Пусть даже кошмар, если тебе от этого будет легче.

Охранник нахмурился.

— Если тебе приятнее так думать, — сказал он и направился к Андрею, — думай.

Андрей понимал, что каким-то образом снова провалился в сон. Все, что творится вокруг, — просто не может происходить в реальности. Оставалось надеяться на то, что заснул он до аварии и за руль сесть не успел.

Он коротко замахнулся и что было сил метнул одну из банок, которые все еще держал в руках, в голову охранника. От броска он чуть было не задохнулся — тело отозвалось волной оглушающей боли. Но снаряд попал в цель. Охранник не успел среагировать. Его голова откинулась, по телу пробежала судорога, руки взметнулись в защитном жесте, но слишком поздно. Кепка слетела с головы.

Удар пришелся ровно в переносицу, но остановить сумасшедшего не смог. Охранник взревел. Его лицо исказилось ненавистью, начало оплывать: морщины увеличивались, становились глубже, растекались грязными складками кожи; в глазах появилась нездоровая желтизна, испещренная сетью пылающих капилляров; складки на шее приобрели синеватый оттенок, обвились кольцами, будто от толстой веревки.

Андрей запустил в охранника вторую банку, но на этот раз промазал. Разъяренным кабаном тот бросился через комнату, одним движением отбросил в сторону стоящий в центре стол. То, что Андрей принял за арбуз, покатилось по полу человеческой головой. Широко распахнутые глаза уставились на него с немым укором.

Охранник врезался в Андрея на полном ходу, впечатал в стоящий за спиной стеллаж. В спине что-то хрустнуло — и ноги почти отнялись. Размякшими сгустками они подгибались, с трудом удерживая Андрея в вертикальном положении. В лицо несло гнилым смрадом. Охранник что-то кричал, брызжа грязной слюной, но слов не разобрать. В ушах какофония металлических дребезжащих звуков.

Его подхватили за грудки и бросили на пол. Что-то мокрое и теплое заскользило под ладонями. Андрей полз, оглушенный и ослепший. Пытался ползти. В бок дважды ударили. Сильно. Уже после первого удара воздух застрял в горле спертым комом. Второй удар заставил выхаркивать легкие.

В лицо что-то вцепилось. Шершавое и корявое. Что-то елозило, пыталось выдавить глаза, разорвать рот. Андрей вяло мотал головой, но сбросить цепкой хватки не мог. Лишь когда в одной глазнице сводящей с ума болью вспыхнула темнота, он немного пришел в себя.

Он лежал в луже чужой крови, а над ним безумной усмешкой на обожженных губах скалился безумец, недавно вскрывший себе горло. В выжженных провалах его глаз пульсировала мягкая, отсвечивающая красным плоть. Изо рта вырывался язык, испещренный вскрывающимися нарывами. Не человек — выходец из могилы. И эта тварь тянула к лицу Андрея свои руки-головешки.

Отбросить их! Выкручивая, ломая пальцы, сдирая обожженную кожу. Тварь продолжает улыбаться, но поддается.

Андрей откатился в сторону. Совсем недалеко — когда его снова подхватили сильные руки и метнули, будто он шар для боулинга. На этот раз он оказался за обожженной тварью — и той пришлось спешно разворачиваться, чтобы вновь добраться до добычи. Несколько секунд форы. Только что с них толку, когда тело разбито вдребезги, а над тобой нависает урод, который, судя по отметинам на его шее, давным-давно свел счеты с собственной жизнью?

Перед глазами что-то заклубилось. Очертания холодильника искажались в дрожащем, окутывающем его мареве. Но если поначалу это марево было прозрачным, то теперь оно сгустилось, почернело. Рваная гноящаяся рана, висящая прямо в воздухе.

Что это? Кошмарный сон готовит новый сюрприз?

— Иди ко мне... — заклокотал булькающий голос.

Андрей обернулся. К нему ползло обожженное нечто. Подтягиваясь на руках, оно клацало по полу внезапно отросшими черными когтями. Охранник стоял, смотрел на своего сына — и на его губах играла умильная улыбка.

Андрей сплюнул. По спине бежал колючий холод. Проснуться! Надо обязательно проснуться! Но что, если в этот раз его не выбросит в реальный мир? Он столько говорил об опасности сна, столько убеждал Настю и Вяча не спать, а сам не заметил, как снова с головой окунулся в кошмарный омут.

По ноге полоснули когти. Вспороли брюки, немного оцарапали кожу. Андрей судорожно подтянулся на руках. Гноящаяся рана пульсировала над самой головой.

— Заканчивай с ним, — проговорил охранник. — Пора обедать...

Андрей рванулся вперед, зажмурился в ожидании удара о дверцу холодильника.

Удара он не почувствовал. Что-то холодное и липкое сомкнулось вокруг него, сдавило гидравлическим прессом. Ни пошевелиться, ни вздохнуть. Отличая ловушка — подходи и делай с беспомощным телом что хочешь. Хоть жри, откусывая по кусочку.

Он уже начал задыхаться, почти задохнулся, когда липкие объятия исчезли. Будто и не было. Лишь слабое, быстро исчезающее ощущение невероятно высокого давления.

Глава 6. Туда и обратно.

Голова гудела. Андрей лежал, свернувшись калачиком, в ожидании удара. Он не смирился с приближающейся смертью, но сил сопротивляться ей не осталось — чувствовал себя выжатым до последней капли. Почти мертвым.

Но время шло, а никто не торопился полоснуть когтями или садануть дубинкой. Больше того, лица то и дело касались порывы ветра. Откуда?

Прошло еще несколько минут, прежде чем Андрей смог разлепить глаза и осмотреться. Он лежал в высокой траве. Рядом разбросаны кирпичи, успевшие большей частью превратиться в мелкое крошево. В низком небе торопятся густые облака. Дождевые.

Андрей приподнялся, сел. Кожа на руках посечена, кровоточит, но не содрана клочьями. Мышцы болят, в груди засела давящая тяжесть.

Сбежал или снова выбросило? Как бы то ни было, он все еще живой. Даже на одежде нет кровавых пятен. Немного влаги с травы да росчерки кирпичной крошки.

Он устал. Устал очень сильно, почти смертельно. Но это именно усталость, не боль от переломов и ссадин.

Проснулся? Тогда где он находится? Насколько Андрей помнил, в чистом поле он не был. Если, конечно, не считать прогулки через лес. Но когда это было...

Осторожно, вслушиваясь в свои ощущения, Андрей поднялся. Он стоял возле останков заправки. Навес над колонками проржавел и обрушился желто-коричневыми листами железа. Сами же колонки представляли собой лишь внутренности, без внешних кожухов. Асфальтовое покрытие практически исчезло под напором травы и мелкого кустарника. От здания, которое когда-то служило кассой, осталась лишь одна стена да все еще просматриваемые в зарослях травы очертания фундамента. Кирпичное крошево хрустело под ногами.

Андрей с досады пнул подвернувшийся под ногу камень.

Попасть из одного сна в другой — это что-то новенькое. Такого с ним здесь еще не случалось... Или случалось? Мысли только-только начали выстраиваться в подобие связанных нитей. Из кошмара с парочкой сумасшедших мазохистов к обрывочному видению с человеком без лица. Он осмотрелся вокруг. Расслабляться не стоит.

Но за пределами разрушенной заправки что-либо разглядеть практически невозможно. Клубы густого тумана медленно и вальяжно перетекают над самой землей. Воздух чистый и влажный.

Странное дело, но руины заправки не показались Андрею знакомыми. Если мотель в его снах, пусть даже и разрушенный, после пожара, но все равно выглядел знакомым, то эти развалины никак не могли принадлежать заправочной станции, на которой он искал помощь.

Андрей медленно прошелся по развалинам, поднял кусок трубы — вполне тяжелой, чтобы проломить голову очередному призраку. Ничего интересного он больше не нашел и решил идти к городу. В том направлении, где, по его прикидкам, должен обнаружиться город, если тот вообще присутствует в этом сне. Если это вообще сон...

Мокрая трава быстро напитала брюки водой. Ткань прилипла к ногам, неприятно холодила кожу. Впрочем, подобное неудобство все равно не шло ни в какое сравнение с тем сумасшествием, которое пришлось пережить недавно. Уж лучше мокрая трава, чем обгоревший мертвец, пытающийся выдавить тебе глаза.

Андрей пристально всматривался в клубящуюся муть, пытался выделить в ней хоть какие-нибудь ориентиры. Последний раз он вот так продирался сквозь заросли высокой травы, когда в детстве с родителями ходил за малиной. Ранний подъем с последующей поездкой в лес и поиском заветной ягоды навсегда остались в памяти. Утренняя прохлада, тишина, напоенный свежестью воздух — и ни малейшего признака цивилизации поблизости. Отличные условия для отдыха от городской суеты и рабочих будней. Отличные условия для уединения и возможности подумать. Да и есть над чем поразмыслить. Голова полнится мыслями, буквально разрывается. Но все же место для обдумывания всего случившегося сейчас лучше выбрать более знакомое. А то чувствуешь себя сапером, идущим по минному полю. Один неверный шаг — и все.

Андрей металлической трубой отодвигал в стороны стебли травы, заглядывал под кусты. Он не особенно опасался какой-то ловушки. Он искал. Чего? Не знал сам. Следы. Хоть что-нибудь, что позволит определиться с тем местом, где он оказался.

В конце концов, внимательность принесла плоды. Дерн не везде оказался однородным и в одном месте просто сорвался тонким слоем под ботинком Андрея. Под дерном обнаружился кусок асфальта. Рыхлый, крошащийся в руках, но именно асфальт. Сориентироваться с направлением, в котором некогда была проложена дорога, не удалось (в пределах видимости ландшафт не изменялся), а потому пришлось время от времени проверять почву под ногами. К сожалению — без особого успеха. Куски асфальта попадались крайне редко. Если когда-то здесь действительно проходила дорога, то было это давно, и за годы запустения некогда твердое покрытие просто распалось на части и ушло глубоко в землю. Под ее поверхностью остались лишь редкие куски.

Туман, казалось, сгустился еще сильнее. В его клубах тонули даже звуки собственных шагов. Андрей будто попал в звуковой вакуум. Он не шел — плыл в огромном облаке, сливался с ним, пропитывался его влагой, и каждый новый шаг становился тяжелее предыдущего.

Из молочно-белых клубов выступило что-то темное, громоздкое — будто огромный гнилой зуб. Андрей замер, присматриваясь. До его слуха донесся приглушенный хруст. Впрочем, он бы не поручился, что действительно что-то слышал, кроме собственного дыхания. Он постоял еще немного — звук не повторился — и двинулся к странному объекту. Будто нехотя тот выползал из цепких объятий тумана, проявляя свою сущность, которая при ближайшем рассмотрении оказалась всего-навсего остовом двухэтажного кирпичного дома.

Андрей усмехнулся и ускорил шаг, но тут же налетел на какое-то препятствие. Он остановился даже не от самого удара, а от гнилого треска и разлетевшихся по траве кусков сухого дерева. Отвлекшись на развалины дома, пропустил хлипкое деревянное ограждение, спрятавшееся в траве. Даже не забор — нечто временное, высотой чуть меньше полутора метров, сколоченное из длинных жердей и досок. Впрочем, от последних почти ничего не осталось.

А если бы на месте ограждения оказалась яма? Андрей протяжно выдохнул. Далее он шел осторожно, раздвигая траву куском трубы. Судя по всему, дом так и не был достроен. Андрей обошел его кругом, но битого кирпича почти не нашел. В то время как стены второго этажа явно не закончены. Зато имелась входная дверь, лежащая рядом с бетонным крыльцом и успевшая превратиться в еле различимую труху.

Из темнеющего дверного проема несло затхлой вонью, будто в замкнутом пространстве что-то гниет. Давно и медленно. Но запах вряд ли животного происхождения. Скорее — гниет дерево или листва, сильно смоченные водой.

Андрей медлил. Большого желания подниматься по ступеням он не испытывал. Что можно найти в брошенном доме? Причем в доме, почти наверняка не жилом. Мусор, гниющие остатки строительных материалов, дыры в полу...

Темнота в дверном проеме клубилась, перетекала. Она казалась живой. Совсем не то, что туман вокруг. Он хоть и густой, но не внушает дрожи. А темнота дома смотрела, ждала. Андрей выругался вполголоса. Собственная робость злила. Боится, как мальчишка, прячущийся под одеялом от страшного чудовища, живущего под кроватью. А наберись храбрости, загляни в глаза страху — и тот развеется без следа.

Назло собственной нерешительности Андрей поднялся на несколько ступеней, трубой ударил по кирпичной стене. Звенящий звук не успел стихнуть, когда изнутри дома донесся звук шагов. Тихий, но отчетливый. Кто-то крался из глубины несостоявшегося жилища. Скрипели доски, шуршал какой-то мусор.

Андрей сглотнул, невольно отшатнулся и, забыв о ступенях, чуть было не загремел с лестницы.

— Здравствуйте, — произнес, чувствуя себе полным идиотом. А что, если там всего лишь кошка или собака?

Ответа не последовало, зато шагов стало больше. Они разделились.

Что-то во всем этом Андрею не нравилось. В привычном мире, который остался далеко за пределами 'Водино', он бы и не подумал о какой-либо чертовщине. Но теперь... Теперь дело другое.

Он отступил еще, выставил перед собой трубу.

Шаги почти вплотную приблизились к дверному проему, но очертаний фигур Андрей так и не видел. Темнота продолжала клубиться, продолжала жить собственной жизнью. А потом в ушах возник высокий скрежещущий звук. Точно гвоздем по стеклу, он вонзился в барабанные перепонки, вскрыл их и продолжал выкручивать, продолжал раздирать, проникая все глубже в череп.

В лицо будто ледяной водой плеснули. Тело покрылась гусиной кожей, в животе снова завозился тошнотворный слизень. Вонь гнилого дерева усилилась. Теперь, скорее, несло болотом — старым и глубоким.

Лицо Андрея сморщилось. Он выронил кусок трубы, попытался заткнуть уши руками. Но скрежещущий звук не ослаб. Он уже накрепко обосновался в голове, выбрасывая вокруг себя все новые зазубренные крюки, царапающие и обдирающие череп изнутри.

Бежать! Разум отказывался воспринимать действительность. В глазах стояла резь, будто от очень яркого света. Андрей побежал, не видя, куда ступает. Трава вокруг слилась для него в один сплошной размытый ковер. Его мерные колыхания могли таить в себе и ямы, и остатки сгнивших конструкций, но Андрею не было до них дела. Он просто бежал, не помня себя. Падал, снова вставал. Быстрее! Только бы укрыться от раздирающего сознание звука.

Он не видел, но чувствовал преследование. Они шли по пятам, отставали, но нагоняли, когда он падал. Неукротимая волна, готовая вот-вот обрушиться, смять, разорвать на куски.

Неожиданно земля под ногами оборвалась пустотой. Андрей взмахнул руками и головой вперед полетел в неизвестность. Впрочем, через секунду земля вернулась оглушающим ударом в подбородок. Ощущение, будто голова раскололась на десяток частей. В шее что-то хрустнуло. Но сознание не улетучилось. Андрей прочувствовал каждое мгновение падения, каждую кочку и каждый камень на бесконечной спине обрыва. Когда он достиг подножия, скрежещущий звук в ушах поутих, зато голова шла кругом.

Рядом что-то прокричали. Неуверенно. Голос женский, напряженный.

Андрей попытался подняться, но перед глазами все плыло. Ноги подкосились — и он снова рухнул в траву.

Крик повторился. Совсем близко. За руку сильно дернули.

— Вставай!

Голос тот же, но теперь в нем звучит ярость.

Не открывая глаз, Андрей поднялся. Жутко мутило, желудок с остервенением подскакивал к горлу.

— Бежим!

Он повиновался. Упал уже через несколько шагов, кубарем покатился по траве, но умудрился быстро вскочить на ноги.

Андрей бежал так, как никогда прежде не бегал. Мимо проносились заросли травы. Под ноги ложилась целина, испещренная небольшими ямами и кочками. Лишь благодаря невероятной удаче, он ни разу не подвернул ногу.

Поначалу, когда забег только начался, звук в голове снова сделался болезненным, а по глазам полоснуло раскаленным металлом, но шли минуты, легкие разрывались огнем — звук отставал. Теперь Андрей смог разглядеть ту, что заставила его подняться после падения с обрыва. Девчонка, с жесткими волосами, туго стянутыми на затылке в небольшой хвост. Чумазая, маленькая, в несуразном не то коротком платье, не то тунике неопределенного, грязно-коричневого цвета.

Она бежала легко, в то время как Андрей задыхался, готовый выплюнуть полыхающие легкие.

— Стой! — прохрипел он, чувствуя, как по подбородку течет густая слюна.

Она только сверкнула на него большими глазами, но замедлить бег даже не подумала.

Андрей начал отставать. Стыдно признать себя слабым, но даже он, привыкший к серьезным аэробным нагрузкам, не мог тягаться с этой грязной малявкой.

Когда расстояние между ними выросло метров до десяти, девчонка, наконец, остановилась. В ее взгляде читались презрение и раздражение. Быстро осмотревшись по сторонам, она метнулась к Андрею, который только-только остановился и, облокотившись руками о колени, готов был выблевать и желудок, и кишки.

— Сюда! — бросила она, хватая его за руку.

Андрей издал невнятный звук, поплелся следом. Они миновали сотни полторы метров, когда провожатая растворилась в воздухе. Только что шла впереди — и исчезла. Андрей застыл как вкопанный.

За ноги сильно дернули. Он покачнулся — и неловко сел.

— Сюда! Быстро! — прошипел раздраженный голос.

Андрей заметил легкое движение за стеблями травы, пополз туда. Почти сразу провалился в углубление, за которым открывался темный провал, ведущий куда-то под землю. Из провала его сверлили большие глаза. В лицо пахнуло влажной землей, но Андрею было уже плевать. Он мечтал об одном: лечь — и чтобы никуда не бежать, чтобы его никто не трогал.

Он полз за девчонкой, ориентируясь только на слух. Темнота окутывала плотным саваном, обнимала со всех сторон. Ход оказался узким, земля под пальцами разъезжалась глинистой грязью. Наконец Андрей вывалился в помещение, гораздо более просторное. Глина под руками сменилась чем-то влажным, но шершавым и твердым. Бетон или кирпич?

— Ты где? — прохрипел он, заваливаясь на спину.

Акустика здесь весьма заметная. Негромко сказанные слова гулко унеслись в непроглядную темноту.

Вместо ответа он услышал стук. Отрывистый. Камень о камень или камень о металл. Раз, другой. Темноту вспороли искры, которые быстро перекинулись на что-то воздушное, занявшееся языками пламени. Пламя же в свою очередь перекочевало на фитиль небольшой свечи.

В его неверном свете Андрей рассмотрел сидящую на корточках фигуру.

— Спасибо за помощь, — сказал он, пытаясь получше рассмотреть спасительницу.

Та молчала, смотрела в ответ. Ее внимательный взгляд не раз ощупал Андрея с ног до головы.

— Меня зовут Андрей. Что это было?

Девушка склонила голову набок, поморщилась.

— Где мы? — не сдавался Андрей.

— В убежище, — проговорила она шепотом.

Хорошо, значит, она просто неразговорчива, но вполне в своем уме. Вроде бы... По крайней мере, безумного блеска в ее глазах он не заметил ни на улице, ни теперь. Хотя, конечно, света огарок дает немного.

— От кого мы прячемся?

В ушах снова появился скрежещущий звук. Только теперь Андрей осознал, что не слышал его с момента, когда сунулся в темный провал подземного хода.

— От них, да?

Незнакомка дернулась, посмотрела вверх, будто могла что-то увидеть через толщу земли.

— Кто там? — не отставал Андрей. Он понимал, что задает слишком много вопросов, но от ответа на них вполне могла зависеть его жизнь. Слишком быстро копились вопросы, слишком медленно рождались к ним ответы.

Девушка бросила на него мимолетный взгляд и двинулась в темноту.

— Подожди! — Андрей подался за ней. — Мне можно с тобой?

Глупо — взрослый человек, и, тем не менее, оставаться одному в темноте, в промозглой яме глубоко под землей, совсем не хочется. От мысли, что твари, продирающиеся в голову отвратным скрежещущим звуком, снова окажутся поблизости, передернуло.

Незнакомка остановилась, а потом развернулась, двинулась обратно.

— Не уходим? — не понял Андрей.

В ее глазах отразилось пламя свечи. Большие, глубокие колодцы с пылающим на самом дне пожаром. Пожалуй, именно про такие глаза говорят: в них можно утонуть.

Он не успел понять, откуда в ее руке появился нож. Почти неуловимый замах заставил отпрянуть. Но слишком поздно. В глазах полыхнула короткая вспышка, а висок разорвался болью. Еще мгновение Андрей осознавал, что заваливается набок.

Вспышка угасла — и мир померк. Возможно — на минуты, возможно на часы.

Капли воды, рождающиеся где-то невообразимо далеко, насквозь пробивали череп и летели дальше — к полу. Звук их падения блуждал по опустевшей черепной коробке. Звук мерный и цепкий, способный свести с ума.

Андрей со стоном коснулся виска и тут же отдернул руку. На этот раз голова точно развалилась. Дотронуться нельзя. Даже с закрытыми глазами, даже в полной темноте он ощущал стремительное кружение. Мир вертелся вокруг него в бесконечной и неутомимой гонке. И в нее предстояло вклиниться. Но не сейчас.

Зачем она ударила?! Слишком много вопросов? Возможно. Но почему нельзя было об этом просто сказать? А еще говорят: болтливая женщина — зло. Куда там. Неразговорчивая молчит-молчит, а потом — топором между глаз. И стоило вытаскивать его... а, собственно, откуда? Кто за ним гнался? И гнался ли вообще? Сейчас тот звук, что внушал неконтролируемый ужас и заставлял бежать, вспоминался как нечто смутно слышимое и уже забытое. И все же незнакомка спасла его. Спасла, чтобы потом отправить на тот свет?

Андрей пошевелился. Не связан, тело повинуется весьма охотно. В глазах все еще блуждают разноцветные круги, но общее состояние вполне приемлемое. Не убила — и на том спасибо. Хотя надо признать: возвращаться из прошлых кошмаров было не столь болезненно.

Он лежал на жестком пыльном полу, возле каменной опоры. Подвал? Очень похоже. Под потолком доживает последние дни лампа накаливания в разбитом цоколе. По стенам, частично сложенным из больших блоков, частично заделанным кирпичом, тянутся ржавые трубы. Вот он — источник сводящего с ума звука. Трубы текли. Кое-где вода падала на груды рваных тряпок и пакли, сваленных у стен. Кое-где — на голый пол, по которому расползались мокрые пятна. Но где-то в углах капли стучали обо что-то металлическое. Звук разносился по подвалу, вгрызался в голову. Даже сейчас.

Дышалось с трудом — жара быстро испаряла влагу, подвешивала ее в воздухе. По стенам и полу тянулись разводы плесени, виднелись скопления густого мха.

Андрей нахмурился, разглядывая себя. Странно, в последний раз он помнил себя в ветровке. Но сейчас ее нет. Ни на нем, ни рядом. Интересное нововведение. Как бы в следующий раз не остаться вовсе без штанов.

В следующий раз?

Он медленно проговорил мысль про себя. Плохо, но она не вызвала отторжения или удивления. Андрей был уверен, что кошмарные сны не оставят его.

Разноцветные круги, витающие перед глазами, исчезли. Теперь можно осмотреться получше. Потолок низкий — только-только подняться, не пригибаясь. По железобетонным сваям стекают черные капли гудрона. Блоки в стенах лежат неровно, местами разбиты трещинами. И весьма большими. Пол грязный, в осколках стекла и кирпичном крошеве. Виднеются стопки битого шифера, рулоны линолеума. По всей видимости, старого, чуть ли не окаменевшего.

Взгляд Андрея вперился в нечто, торчащее из заплатки кирпичной кладки. Сначала ему показалось, что из стены выглядывает кусок корявого сука, но сознание отказалось в это верить. Понадобилось несколько секунд, прежде чем Андрей осознал истинную суть увиденного: человеческая рука. Грязно-серая, с обломанными до мяса ногтями и сорванной на пальцах кожей, будто несчастный пытался вырваться из заточения, но сил хватило лишь на единственное небольшое отверстие.

Андрей сглотнул. Он не испытывал страха, но находиться с замурованным в одном помещении и дальше не хотелось. Странно, но запаха гниения нет. Похоже, несчастный пролежал здесь совсем недолго. Или он до сих пор жив.

— Ну уж нет, — тяжело поднимаясь, проговорил Андрей. Он успел вывести для себя примерные признаки наступления очередного кошмара. Старые полуразрушенные строения и трупы к ним определенно относились.

Где-то за пределами стен подвала послышался приглушенный удар. За ним еще один. Андрей насторожился. Звуки раздавались размеренно, будто кто-то сваю вколачивал. В любом случае — далеко.

Еще раз бросив взгляд на торчащую из стены руку, он направился к выходу из подвального помещения. Неприятные сюрпризы ждали его и дальше. Стены оказались буквально утыканы кусками человеческой плоти. Руки и ноги, сшитые грубыми нитками, тянулись гниющими канатами вдоль стен, поднимались к потолку, свивались оттуда целыми гирляндами. Иногда, чтобы пройти дальше, приходилось нагибаться или искать пути обхода, настолько густой становилась завеса — творение сумасшедшего убийцы.

Но что самое странное — запах гниения так и не появился.

А между тем звуки ударов стали громче. Андрей ошибся: звук доносился не из-за стен, а в их пределах, только далеко. Поначалу. Сейчас же источник шума явно стал ближе. Идти к нему желания нет, но другого способа выбраться отсюда Андрей тоже не видел. Помещение сменялось помещением, без развилок и ветвлений.

Впереди показался дверной проем, из которого лился яркий свет. Не чета тому, пусть и позволяющему достаточно хорошо разглядеть обстановку желтому полумраку, что преследовал Андрея всю дорогу.

Стараясь ступать как можно тише, он заглянул в ярко освещенную комнату. Источник звука отыскался сам собой. Огромный детина, в забрызганном кровью фартуке, орудовал топором, разделывая тело мужчины. Несчастный лежал на массивном деревянном столе, столешница которого имела темно-коричневый цвет. Стены здесь оказались облицованы плиткой, большей частью растрескавшейся и опавшей. А под потолком, на длинных цепях, висело несколько крюков. И на одном из них с тихим скрипом покачивалось тело женщины.

Сердце Андрея забилось чаще. Попасть в руки к такому мяснику — и проснуться не сможешь наверняка.

Забрызганный кровью здоровяк настолько увлекся свои делом, что не обращал внимания ни на что вокруг. Он отделял очередной кусок от жертвы и аккуратно складывал его в стоящую рядом пластиковую бочку.

На носочках, высматривая каждый шаг, Андрей протиснулся в дверной проем, готовый в любой момент рвануть с места. Надо всего-то миновать небольшой отрезок комнаты — метров шесть, не больше.

Шаг. Глаза сначала на мясника, потом в пол.

Шаг.

Не оступиться, не зашуметь.

Можно, конечно, попытаться пробежать сразу, вряд ли здоровяк сможет догнать его... Вряд ли смог бы в реальном мире, но здесь, во сне, все может оказаться не столь радужно.

Андрей преодолел порядка трети комнаты, когда замер, не в состоянии двигаться дальше. За столом, на котором мясник шинковал свою жертву, на колченогом стуле, сидела девочка лет четырех. Чистая и опрятная, она сжимала в руке плюшевого медведя и смотрела на Андрея. В широко распахнутых голубых глазах читалось любопытство и ни тени страха.

Андрей поднес палец к губам. Девочка заулыбалась и засмеялась, указывая на него медведем.

Когда мясник поднял голову, Андрей уже бежал. Он пулей вылетел из смердящего кровью помещения, бросился прочь. В спину ему несся детский смех, перебиваемый тяжелыми шагами.

Но за дверным проемом оказался не коридор и не новая комната — целый лабиринт из кирпичных стен. Перспектива будто растянулась, раздалась в стороны, превратив изначально небольшое, наверное, помещение в бесконечное поле.

Андрей бежал, не пытаясь угадать хитросплетения неожиданно возникшего лабиринта. Бетон и кирпич — ничего больше. Шарканье собственных ног почти заглушило детских смех, который настырно следовал по пятам. А вот звук тяжелых шагов распался десятком отголосков, звучащих сразу отовсюду, из-за каждой стены.

Мясник выскочил навстречу разогнавшимся локомотивом. Андрей с трудом успел метнуться в сторону, разминуться с рассекающим воздух лезвием топора. Удар металла о камень остался за спиной. Андрей, оскальзываясь, продолжал бежать. Он метался между кирпичных стен — без понимания направления, без ощущения времени.

Мясник возникал, словно тень, появлялся из воздуха. К счастью для Андрея, в ловкости тот не прибавил, но внезапное появление компенсировало многое. Привыкнув петлять и шарахаться от малейшего подозрения на движение, Андрей не сразу заметил между стен черное клубящееся пятно. Оно висело в нескольких сантиметрах от пола и еле заметно пульсировало.

Сердце подскочило к самому горлу. Он мог ошибаться, конечно, мог! Но пятно походило на ту дыру, сквозь которую он провалился, когда чуть было не стал добычей на автозаправке. Не раздумывая ни мгновения, Андрей бросился к спасительному нечто. Последние метры он преодолел огромными прыжками, чувствуя, как воздух за спиной стонет от смертоносных рассечений металлом.

Мясник его не догнал.

Глава 7. Кто ты?

Он вывалился в какофонию громких разговоров и неразборчивых шумов. Перед глазами смазанной стопкой мелькнула гора посуды. Не имея возможности контролировать падение, Андрей всем весом влетел в каталку, доверху заставленную тарелками и стаканами. Он еще не успел осознать происходящего, когда залитое ярким светом помещение наполнилось гвалтом бьющегося стекла и фарфора.

На несколько секунд разговоры стихли.

Андрей замер на полу, осторожно поднялся. Под ногами скрипело то, что недавно было посудой, а теперь превратилось в груду разноцветного крошева, пригодного разве что для выкладывания мозаики.

— Вы кто? — услышал он сдавленный шепот.

Рядом стоял человек в белом халате, белом же фартуке и поварском колпаке. В воздухе витали приятные запахи готовящейся еды. В животе забурлило, рот наполнился слюной. Андрей невольно втянул носом воздух, сглотнул. Без сомнения — он попал на кухню, и теперь на него смотрело четыре пары ошарашенных глаз. На двух больших плитах что-то бурлило и шипело.

— Прошу прощения, — проговорил он, переведя взгляд на пол. Нескольким тарелкам все же удалось уцелеть, но вряд ли это успокоит владельца заведения. — Я заплачу...

— Откуда вы взялись?

— Искал туалет — споткнулся... — выдал Андрей первое, что пришло в голову.

— Искали здесь? — повар всплеснул жилистыми руками. — Сергей, Макс, — повернулся к замершим поварам, — бегом на склад за посудой! Быстро-быстро! В темпе. Не забываем, времени в обрез.

Двое в белом сорвались с места, бросились вон из кухни. Третий запорхал возле плит, пытаясь успеть сразу везде, к каждой сковороде, к каждой кастрюле.

— Давайте-ка отсюда, — торопливо проговорил повар с жилистыми руками. — Не мешайтесь. Ну и свинью вы нам подложили... Придете завтра, поговорите с хозяином. Не забудьте деньги.

— Завтра? — не понял Андрей.

— Вы что? — развернул его к выходу повар. В его голосе появилось раздражение. — Сегодня праздник. У нас еще куча работы, а ты стоишь и языком чешешь. Нагадил — так не мешай теперь. Хозяина все равно сегодня не будет. Завтра, к обеду, приходи.

Андрей хотел спросить, во сколько ему обойдется гора разбитой посуды, но человек в белом уже вытолкал его из кухни, захлопнул дверь. Пожав плечами, Андрей двинулся по короткому коридору, который вывел его в небольшой, но весьма уютный зал. Кроме официантов, снующих между столиками, никого не видно. Но ощущение близкого праздника витает в воздухе. Воздушные шары без видимого порядка висели под потолком, диковинными композициями застыли в углах зала. Разноцветные блики срывались с зеркального вращающегося шара, скользили по залу. На столах уже стояли графины с соком, какие-то блюда, но до завершения сервировки еще очень далеко.

Внимания на Андрея почти не обращали. Он же старался не попасться никому на пути. Быстро пробежав по залу, он оказался в холле, по поднимающейся к небу лестнице выскочил на улицу.

Свобода!

Оказывается кафе (все же рестораном его назвать не поворачивался язык) располагалось в подвальном помещении довольно пафосного здания, с массивными колоннами, балюстрадами и фасадом, украшенным лепниной. Полноценный дворец культуры, пришедший со времен Союза и успешно переживший время и невзгоды.

Между парой колонн, на растяжках, красовалось полотно, сообщающее о веселом детском празднике 'Матрешка'. Никаких пояснений относительно сути праздника Андрей не увидел, но, судя по всему, в кафе внизу готовились принимать маленьких посетителей. На душе стало муторно. Не хотелось бы своей неуклюжестью сорвать детям застолье. Оставалось надеяться, что работники кафе успеют справиться с неожиданно возникшими трудностями.

Андрей осмотрелся. Почти сразу взгляд наткнулся на лавку, метрах в двухстах от дворца. К ней он и направился. Усталость навалилась уже ожидаемо. Адреналин после бегства от мясника и падения в гору посуды постепенно отпускал. Тело начала бить мелкая дрожь.

Надо прийти в себя. Немного посидеть.

Лавка оказалась не особенно удобной, но и плевать. Он откинулся на спинку, прикрыл глаза. Только не заснуть!

Внутри черепа родился и уплотнялся тяжелый ком, выталкивающий прочь все мысли. Ладони нещадно саднило. Андрей чувствовал себя дряхлым стариком, который только-только может ступить десяток шагов.

С последнего пробуждения он чувствовал себя намного хуже. Еще раз-другой провалиться в кошмар — и он просто не сможет вернуться. Тело и разум отчаянно нуждались в отдыхе, но как его заполучить? Хотя бы час нормального сна. Без кошмаров, без сновидений. Просто провалиться в темноту и ни о чем не думать. Всего час. Как мало в обычный день, но как недосягаемо много сейчас.

Андрей заставил себя открыть глаза. Зевнул. Нет, сидеть нельзя, как бы сильно того ни хотелось.

Настя! Что с ней? Он прошелся ладонями по карманам в поисках сотового телефона, но не обнаружил аппарата. Оставил там же, где и ветровку, или, разбитый во сне, он исчез и в реальном мире? Плохо в любом случае. Взгляд упал на рукав рубашки — грязный, со следами пыли и кирпичного крошева. Брюки и ботинки выглядели не лучше. Ощущение, будто преодолевал полосу препятствий.

Отличный видок.

Единственное, что удалось обнаружить полезного, — две тысячи рублей в заднем кармане брюк. Развернув порядком измятые бумажки, Андрей поднялся. В первые секунды ноги подогнулись, а голову обвил плотный обруч электрических разрядов. Пришлось замереть в таком положении, пока приступ не миновал.

— Старик и есть, — пробормотал Андрей, направляясь прочь от лавки.

Откуда начать поиски? Больница, ГАИ или мотель? Если авария была столь серьезна, как привиделось во сне, то однозначно больница. Но сам-то он жив и почти здоров. Значит, на то же самое можно надеяться и в отношении Насти. ГАИ или мотель?

Вскоре он вышел к дороге. Несмотря на небольшие размеры городка, сориентироваться сразу, в каком направлении идти, Андрей не смог. Он стоял и тупо вертел головой, пытаясь выискать знакомые ориентиры.

К проезжающему мимо такси он бросился почти бегом. Свист тормозов — и зеленая 'девятка' остановилась в каких-нибудь тридцати сантиметрах от него.

— Куда прешь?! — замахал в окно мужчина лет сорока, с длинными взъерошенными волосами, выбивающимися из-под видавшей виды кепки.

— В мотель 'Отдохнем', — выдохнул Андрей, открывая переднюю дверь и усаживаясь рядом с таксистом.

Тот даже дар речи потерял, потом на его лицо наползло выражение недоверия.

— У тебя деньги-то есть?

Андрей показал смятые тысячные бумажки.

Было видно, что таксисту очень не хочется брать странного, потасканного пассажира, но он все же сумел пересилить брезгливость.

— Аварий сегодня в городе никаких не было? — спросил Андрей.

— Была одна, — будто нехотя ответил водитель.

— Где?

— На выезде, у заправки.

— И серьезно? Жертвы есть? — Андрей перестал дышать.

— А тебе-то что? — с подозрением спросил таксист.

— Друзей ищу. Уехали на машине, а на звонки не отвечают.

— Бухие?

— Нет. Трезвые.

— Не знаю, — пожал плечами водитель. — Сирены по городу носились. Может, кого в 'холодильник' и увезли.

— Куда? — не понял Андрей.

— В морг.

Через несколько минут такси вырулило на стоянку возле мотеля.

— Подождешь? — спросил Андрей, протягивая деньги. — Я быстро, только переоденусь. Надо по городу покататься.

— Давай, — казалось, водитель оттаял.

Андрей выбежал из такси.

В зале мотеля он встретил Светлану. Девушка узнала его, заулыбалась.

— Не уехали? — подмигнула она. — А я говорила Вячеславу, что вам у нас понравится.

— Ага, понравилось... — пробубнил Андрей. — Анастасия Смалева здесь?

— Нет, — девушка развела руками. — Я слышала, ночью что-то случилось. Что со Славой?

— Жить будет, но приятного мало. Слушай... а ты можешь нам помочь?

— Кому — вам?

— Мне, Вячеславу и Анастасии. Можешь проводить нас за город?

— Зачем? — насторожилась Светлана.

— Просто проводить. На машине или пешком — как тебе удобнее. Хочешь, возьми кого-то с собой, если боишься.

— Странные вы. У вас же карта есть. У нас и заблудиться нельзя.

— Мы вот умудрились.

Девушка вздохнула.

— Я подумаю. Сегодня все равно не смогу — работаю вот.

— Завтра, — кивнул Андрей. — Спасибо!

— Я еще...

Но он уже не слушал. Выбежал в дверь, поднялся по лестнице. Переоделся за пару минут и вернулся к такси. Выбора у него все равно не было. Взамен напрочь испачканной и местами подранной одежды у него остался только деловой костюм, который он планировал надевать в Самаре.

— На праздник собрался? — усмехнулся водитель.

— На праздник. В вашем городе для нас каждый день праздник.

Они доехали до больницы, и Андрей потратил добрых двадцать минут, пока бегал по этажам, выспрашивая насчет пациентки, привезенной сегодня днем после автомобильной аварии. Точной информацией не владел никто. Даже в отделении, где лежал Вячеслав, только пожимали плечами. Но к ним за весь день никто не поступил. В конце концов, Андрей добрался до заведующей больницы и только тогда смог вздохнуть с облегчением. На вызов действительно выезжали, пострадавшая имелась, но от госпитализации отказалась. Найти ее, скорее всего, можно в отделении местного ГИБДД. Туда, на стоянку, отбуксировали и автомобиль, участвовавший в аварии.

У отделения ГИБДД Андрей расплатился с таксистом и отпустил его. Поиски Насти снова заняли время, но не так много, как Андрей боялся. В здании автомобильной инспекции оказалось пусто. Всего два человека заполняли какие-то бумаги, еще один стоял возле приемного окна с пачкой документов.

Настю разместили в отдельной комнате. Наверное, ее можно назвать комнатой отдыха: пара диванов, несколько стульев, аквариум и место для кухни со столом и раковиной, электрическим чайником и микроволновой печкой.

Девушка лежала на диване, укрытая тонким одеялом, и билась в конвульсиях. На ее губах выступили хлопья пены.

— Воды! — взревел Андрей и бросился к спящей Насте.

Гаишник, который проводил его в комнату, так и остался стоять в дверях.

— Просыпайся... ну же... — Андрей откинул одеяло, обнял девушку. — Воды! — прокричал, обернувшись к двери. — Холодной!

Гаишник вышел из ступора, быстрым шагом прошел к импровизированной кухне, налил из крана стакан воды.

— Пожалуйста.

В коридоре уже слышались торопливые шаги, отзвуки голосов.

Андрею понадобилось три стакана воды, прежде чем Настя открыла глаза. Он просто выплескивал влагу в лицо девушки, надеясь, что та очнется. Первые пару минут она просто лежала в его объятиях и смотрела в потолок. В глазах мутная поволока, нос немного опух, будто недавно был разбит.

В комнате распахнули окно. Собравшийся было на шум народ разошелся, тихо переговариваясь. Наверняка обсуждают странных гостей города. Но Андрею не было до них дела. Только глубоко в груди тлела злость на то, что они позволили Насте уснуть. Злость необъяснимая и непонятная для самого себя. Она засела, как заноза, и зудела, напоминая о себе время от времени.

— Все в порядке, — произнес Андрей, убирая с лица Насти мокрые пряди волос. — Я здесь. Возвращайся. Ну же, давай.

— Ты... — протянула девушка и поморщилась. — Куда ты делся?

Она попыталась высвободиться из его объятий, но сил хватило, только чтобы немного привстать.

— Я больше не могу... — из ее глаз покатились слезы.

— Все будет хорошо, успокойся.

— Я говорила, что не хочу спать. Говорила им, — она уткнулась в его плечо. — Но они же — врачи. Им виднее. Всегда им виднее...

— Давай-ка выйдем отсюда. Быстро разберемся со всеми делами — и выйдем.

Настя поспешно кивнула.

В комнату вошел высокий человек в форме сотрудника дорожной инспекции. Погоны Андрей не разглядел, так как сидел значительно ниже вошедшего.

— Все в порядке? — трубным голосом спросил человек.

— Да.

— Помощь нужна?

— Вы уже оформили сегодняшнюю аварию, у заправки, на выезде из города? Машиной управлял я. Полагаю, ко мне будут вопросы.

— Баюнов Андрей Владимирович? — оживился человек. — Почему покинули место дорожно-транспортного происшествия?

— Покинул? — до Андрея не сразу дошло услышанное.

— Конечно.

— Ударился головой. Был не в себе. Как очнулся — сразу пришел.

Судя по взгляду сотрудника дорожной инспекции, побитое и измученное лицо Андрея вполне соответствовало человеку, который совсем недавно побывал в аварии. Возможно, усилению образа весьма кстати поспособствовала повязка на голове, наложенная еще в первую ночь, в мотеле.

— Вам следует прочитать и расписаться в протоколе.

— А моя машина? Я могу ее забрать?

— Да, разумеется, — вздохнул сотрудник дорожной инспекции. — Идемте.

Настя, до того сидящая тихо, вздрогнула. Ее тело напряглось, ногти впились Андрею в руку.

— Ты что делаешь? — громко прошептал тот и попытался разжать пальцы девушки. Но те будто одеревенели.

Она замерла, неотрывно всматриваясь в лицо ожидающего в дверях человека в форме сотрудника дорожной инспекции. Всматривалась, будто загипнотизированный кролик под тяжелым взглядом удава.

— Вам точно не нужна помощь?

— Точно-точно, — Андрею удалось разжать пальцы девушки. — Настя...

Та перевела взгляд на него. Бледная, с крупными каплями пота, вдруг выступившими на лбу.

— Давай уйдем отсюда, — проговорила одними губами.

— Это я и собирался сделать.

Последующие полчаса слились для Андрея в сплошную полосу нудных разъяснений. Ему что-то говорили, спрашивали, уточняли детали аварии. Но выдать реальную версию он просто не мог. В сознании не осталось ни малейших воспоминаний. А то, что видел в кошмаре, — говорить глупо. Впрочем, особенного усердия в установлении деталей произошедшего служители дорожного правопорядка не проявляли. И все же к концу беседы у Андрея жутко разболелась голова. Голос сидящего перед ним человека он воспринимал через густую туманную дымку, сгустившуюся в собственной голове. Звуки тонули в ней, с большим трудом пробивались до сознания. Настя сидела рядом, неотрывно держа его за руку. Напряженная, с прямой спиной и большими глазами. Ее била мелкая дрожь.

Он что-то подписал, вроде бы получил квитанцию о штрафе, вежливо улыбнулся какой-то шутке и, наконец, покинул здание отделения ГИБДД. На улице стало легче. Туманная дымка в голове понемногу рассеялась, боль улеглась. Его и Настю проводили на охраняемую стоянку, с которой несколько минут спустя они выехали на машине.

Повреждения, полученные в аварии, оказались незначительными. Помятое крыло, разбитая фара и несколько глубоких царапин на двери — все по правой стороне. Как выходило из протокола, а точнее — из слов Насти, во время управления транспортным средством водитель потерял сознание. После чего произошло столкновение со столбом освещения.

Все, как и во сне. С той лишь разницей, что скорости, с которой ехал Андрей, не хватило, чтобы разбиться вдребезги.

Они проехали с полкилометра, когда Андрей свернул на стоянку возле магазина с вывеской 'Товары для дома и семьи', заглушил двигатель.

— Что случилось? — спросил Настю. Девушка сидела неподвижно и остекленевшими глазами смотрела перед собой. Руки зажаты между коленей.

— Я видела их, — бескровные губы почти не шевелились.

— Кого?

— Полиц... Гаишников.

— Я тоже видел. Что тебя напугало?

Она резко повернулась к нему. Глаза вспыхнули.

— Нет! Я их видела во сне! Не всех. Но вот того, последнего, который заходил в комнату...

— Высокий?

— Да, — она судорожно кивнула. — Он... он убийца...

Казалось, она испугалась собственных слов. Вжалась в сидение.

— Он убивал в твоем сне? — наконец догадался Андрей.

— Да. И очень жестоко.

— Пытки? Пытки задержанных?

— Наверное, задержанных, я не знаю. Они держали людей в камерах. По нескольку человек. Мужчин с мужчинами, женщин с женщинами. Голыми, без еды и воды. Женщин насиловали, — ее лицо искривилось. — Мужчин заставляли делать 'это' друг с другом. Кто сопротивлялся или отказывался, тех забивали до полусмерти. И фотографировали. Много фотографировали.

Андрей молчал.

— Я не могла это придумать, — продолжала девушка. — Не могла.

— Ты точно узнала лица?

— Да. Не уверена, что теперь скоро их забуду... — ее рука, будто в непроизвольном жесте самозащиты, легла на грудь.

Андрей взял ее ладонь в свою.

Кожа девушки была холодной и сухой.

— Выбрось все из головы. Поняла? Это только сон. Плохой, но только сон.

— Нет, — она покачала головой. — Не только сон. Это что-то гораздо большее.

— Большее... — вздохнул Андрей. — Что же оно к нам прицепилось?

— Подожди, — Настя шмыгнула носом. — Так, а куда ты делся после аварии?

— Наверное, без сознания лежал. Нет?

— Ты исчез!

Андрей смотрел в покрасневшие глаза девчонки и не верил своим ушам.

— Как исчез? Выпал из машины?

— Нет же! — почти воскликнула она, сжимая кулачки. — Секунду назад сидел рядом, потом застонал, затряс головой... наверное, нажал на тормоз. И пропал. Машина врезалась в столб, я ударилась о... — она постучала рукой о торпеду. — И все. Сижу, как дура, верчу головой. Из носа кровь. А тебя нет.

— Дела... Помощь скоро прибыла?

— Да, через пару минут прибежал человек... такой, в форме охранника. А потом — скорая...

— Охранник, говоришь? — Андрей побарабанил пальцами по рулю. — Давай-ка прокатимся до той заправки.

— Зачем? — вскинулась Настя.

— Хочу кое с кем повидаться.

Город промелькнул быстро. Голова почти не напоминала о себе болью — и потому Андрей позволил себе не плестись черепахой, как в прошлый раз.

— Пойдем со мной, — сказал он, когда машина остановилась возле бензоколонки.

Они направились к стеклянному зданию, где располагалась касса. Андрей точно знал, куда идти и что увидит. И не ошибся. Те же автоматы с шоколадом и напитками, те же металлические держатели для газет и журналов, даже стул охранника стоит на прежнем месте — у стены, напротив входа.

— Привет, — Андрей криво усмехнулся и помахал сидящему на стуле мужчине с дубинкой.

— Здравствуйте, — неуверенно сказал тот.

— Как сын?

Удивление на морщинистом лице мужчины стало явным.

— Спасибо, хорошо, — кивнул он.

— Ну и отлично, — Андрей прошел к кассе, протянул оператору мятую тысячу, назвал номер колонки. — На все.

Оператор кивнул.

— Не узнаешь меня? — спросил Андрей.

— Простите, нет, — пожал тот плечами.

— А где нож? Голову спрятал?

— Какой нож?!

Андрей резко откинул крышку прилавка, в один прыжок оказался возле двери, ведущей в складское помещение. Оставив за собой возмущенный окрик охранника, миновал короткий коридор и оказался в знакомой обстановке. Стеллажи вдоль стен, большой холодильник (на этот раз без мерцающего марева), стол. Пустой.

— Это служебное помещение! Вам сюда нельзя! — в комнату вбежал охранник. Дубинка так и покоилась на его поясе.

— Почему нельзя? — изумился Андрей. — Что-то не успели спрятать?

— Я сейчас вызову полицию.

— Будет очень кстати.

— Покиньте служебное помещение, — губы охранник сжались парой тонких линий.

— Иду-иду, — Андрей вернулся в зал. Настя по-прежнему стояла у дверей и, по всей видимости, ничего не понимала. — Пойдем.

— Простите, — сказала она, обращаясь к застывшим у прилавка охраннику и оператору. — Ты что это? С ума сошел?! — набросилась на Андрея, как только они оказались на улице.

— Не сошел, — спокойно сказал тот. — Пока — нет.

— Тогда что ты творишь?

Андрей остановился у бензобака, начал заправлять машину.

— Не поняла?

— Нет. Подожди... — она сдвинула брови. — Они... он тебе снился?

— Да. И чуть было не прикончил.

— Ты его провоцировал?

— Сейчас? Да.

Настя открыла дверь, села в салон, но ноги остались на улице.

— Что с нами происходит? — спросила, чуть помедлив.

— Скажи, ты никогда раньше не видела призраков?

— Нет.

— А инопланетян? Может, слышала в голове голоса? К колдунам не ходила?

— Я нормальный человек. Ты вообще о чем? Если даже и ходила, то только я. Ни ты, ни Вяч! Что ты ищешь?

Андрей вернулся на водительское место.

— Я все пытаюсь понять, что с нами не так. И не могу. Но что-то должно быть. Мы почему-то видим то, чего нет. Кто-то вкладывает нам в головы все эти кошмары.

— Но зачем? По-моему, ты забрался в какие-то дебри. Искать ответы надо где-то в другом месте.

— Не знаю. Если с нами что-то делают намеренно, то явно не ради забавы. Но это еще не все.

Настя выжидательно уставилась на него.

— Я проваливаюсь в эти видения не только во сне, но и когда теряю сознание. И, если верить тебе, — Андрей вздохнул и развел руками, — проваливаюсь совсем, физически, а не только сознанием.

— Я сама себе не верю, — насупилась девушка. — Но я видела то, что видела. Если это не очередной обман зрения, или игра воображения, или что-то еще.

— Давай-ка съездим, поедим, — Андрей вырулил с заправки. — И еще раз поговорим с той красоткой, которая провела ночь с Вячем.

— Она согласилась проводить нас?

— Скажем так — она в раздумьях.

— Сейчас я рассею ей все сомнения... — в голосе Насти звучала неприкрытое раздражение.

Светланы в зале мотеля не оказалось. Вместо нее почему-то работала девушка с внешностью строгой учительницы.

— Простите, а можно увидеть Светлану? — спросил Андрей.

— Можно, только не сегодня.

— Почему? Я разговаривал с ней часа полтора-два назад.

— А полчаса назад она отпросилась домой. Разболелась, видите ли... — девушка скорчила кислую мину.

— И вы ее заменяете?

— Приходится.

— А вы не подскажете ее адрес?

— Это еще зачем? — насторожилась та.

— Поговорить мне с ней надо. Очень важное дело.

— Знаю я эти важные дела, — еще больше поморщилась она.

— Нет, вы не поняли...

— Все я поняла. Адреса и номера телефонов сотрудников не подлежат разглашению. Если она вам что-то обещала, ничем не могу помочь, — девушка демонстративно отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

— Поесть хоть можно?

— Поесть можно, — она протянула Андрею меню. — Выбирайте.

Ели молча. Андрей сосредоточенно жевал и глотал, почти не ощущая вкуса пищи. Чем дальше, тем сложнее становилось сохранить концентрацию. Отвлеченная беседа в спокойном мягком свете зала выключала в несколько секунд.

Андрей помнил подобное состояние. Приходилось садиться за руль после бессонной ночи и трудного рабочего дня. Вроде бы только десять минут назад ты бодр и уверенно ведешь машину, а вдруг понимаешь, что последние секунды пути просто выпали из твоей памяти. Ты видишь дорогу, не отпускаешь руля, жмешь на педали, но реакции уже нет. Неприятное ощущение. Но почти всегда можно остановиться, подышать воздухом, размяться. Пара минут — и ты снова готов продолжить путь. Что же сделать сейчас, как подзарядить организм, чтобы окончательно не потерять контроль над ситуацией?

Андрей невесело усмехнулся собственным мыслям. Единственный стопор, все еще удерживающий их на краю обрыва, — бегство от сна. От того самого единственного способа, который в состоянии вернуть трезвость мыслям.

День? Два? Сколько еще они смогут держаться?

— Адрес Светланы должен знать Вяч, — проговорил он тусклым голосом. — Заберем его из больницы, он покажет дорогу к ее дому.

— Надеюсь, ее не придется запирать в багажник, — в том ему ответила Настя.

— Она была почти согласна. Только бы не сильно заболела.

— Надо собрать вещи. Хотя бы свои. Не хочу сюда больше возвращаться. Если выберемся отсюда — просплю неделю. Или две.

Они расплатились, поднялись в номера. Андрей собрал сумку за пару минут. Благо почти ничего не успел выложить. Насте понадобилось больше времени.

Вячеслав встретил их злым и неразговорчивым. Он осторожно придерживал обожженную руку. На сером лице блестели капли испарины.

— Надо уезжать, — сказала Настя. — Попытаться уехать.

— Опять? — поморщился здоровяк. Он сутулился и часто моргал.

— Да. Ты помнишь, где живет Светлана?

— Конечно.

— Сейчас едем к ней.

Вячеслав молчал.

— Будь убедительным,— сказал Андрей. — Надо. Чтобы она согласилась проводить нас.

— Учти, как только покинем город — сможешь выспаться, — поддержала его Настя.

Вячеслав криво ухмыльнулся, почесал поросший щетиной подбородок.

— Знаете, куда бить. Ладно. Что надо делать?

Здоровяка, который изо всех сил старался сделать вид, будто у него ничего не болит, согласились отпустить только после написания им расписки о своей ответственности. Заведующая больницы с выражением кислой мины смотрела на лицо Вячеслава, которое приобрело землистый оттенок.

— Вы отдаете себе отчет? — говорила высоким надтреснутым голосом. — А если воспаление? Неужели так торопитесь?

— Очень торопимся, — попытался улыбнуться Вячеслав, но вместо улыбки вышел кривой оскал.

— Сами не думают, а потом медицину хают, — вздохнула заведующая и покачала головой. — Дурак вы, молодой человек.

Вячеслав зашипел, как только уселся в машину.

— Сам знаю, что дурак, — он баюкал обожженную руку. В лице ни кровинки. Перед тем как его отпустить, заведующая все же настояла на дополнительной перевязке. По всей видимости, процедура разбередила рану, отчего здоровяк выглядел так, будто его лихорадит. Какое-то обезболивающее ему дали, но действовать оно, похоже, не начало.

— Только быстрее, — сквозь зубы прошипел Вячеслав.

Андрей выжал педаль газа, двигатель взревел. До дома Светланы они долетели за несколько минут. Дороги почти пустовали. По пути попалось всего две легковые машины и одна скорая, едущая без проблесковых маячков.

— Сюда, — Вячеслав указал на поворот. — Дом три, квартира двадцать восемь.

— Жди здесь! — бросил ему Андрей, глуша двигатель. — Я быстро.

Он выпрыгнул из машины и бросился к подъезду пятиэтажного дома. Миновал несколько старушек, уютно расположившихся на лавочке, в тени раскидистой березы.

Взбежав по лестнице, Андрей с силой вдавил кнопку звонка. За стальной дверью послышались приглушенные переливы. Он подождал с полминуты, снова вдавил кнопку, потом забарабанил в дверь кулаком.

Тишина. Если с той стороны кто и подошел посмотреть в дверной глазок, то впускать неожиданного гостя не торопился.

Андрей позвонил снова, затем громко заговорил.

— Светлана, это Андрей Баюнов. Помните, из мотеля? Мы с вами разговаривали утром. Откройте, пожалуйста.

За спиной послышался протяжный скрип.

— Что вам надо? — поинтересовался старческий голос.

Андрей обернулся. Из-за одной из соседних дверей выглядывала полная женщина, лет шестидесяти, с вьющимися фиолетовыми волосами и большими очками в роговой оправе.

— Простите, мне нужна Светлана.

— Зачем?

— По делу... По работе.

— Опять в этот бордель ее потащишь?

— Опять? В какой бордель?

— Знамо какой: 'Отдохнем'.

На лице женщины отразилась такая гамма чувств, что Андрей решил не уточнять, откуда у нее столько нелестное мнение о вполне приличном, казалось бы, заведении.

— Так, а где Светлана? — попытался вернуться к первому вопросу.

— Увезли ее, — махнула рукой женщина.

— Когда? Куда? — Андрей почувствовал, как кровь отливает от лица.

— Так давеча... недавно. Аккурат перед твоим появлением, касатик. Приехала карета скорая и увезла.

Перед глазами сразу всплыла скорая, с которой только-только разминулись в городе.

— Что с ней? Куда повезли?

— В Самару. Аппендицит, говорили. Запущенный...

Конец фразы Андрей уже не расслышал. Он слетел с лестницы, снова миновал бабулек, проводивших его заинтересованными взглядами.

— Что случилось?! — воскликнула Настя, когда Андрей с пробуксовкой рванул со двора.

— Ее увезли, — бросил он.

Он отлично помнил карту дорог Водино, а потому рванул на запад. Рванул, уже понимая, что опоздал. Их вряд ли разделяло больше десяти минут, но для небольшого городка, который накрыт неосязаемым куполом неизвестности, это время сравни вечности.

И все же он продолжал вжимать педаль газа. Продолжал ровно до тех пор, пока на горизонте снова не показались такие знакомые и такие осточертевшие очертания города. Города, ставшего для них троих ловушкой.

Андрей сбросил скорость.

— Можешь объяснить, что случилось?! — спросил Вячеслав. Его голос стал увереннее, обрел силу. Наверное, подействовали лекарства.

— У нее аппендицит. Срочная госпитализация в Самару. Помните, мы видели скорую, когда ехали к ней? На ней и уехал наш шанс.

Вячеслав тихо выругался. Настя с досадой прикрыла глаза. Ее подбородок задрожал.

— Зачем куда-то везти? — спросил здоровяк. — Здесь же хорошая больница. Аппендицит вырежут, даже не тявкнешь.

— Запущенный случай, — передернул плечами Андрей.

— Что же нам так не везет? — Вячеслав откинулся на сидении. — Это точно заговор! Нас будто ведут. Следят за каждым нашим шагом. Только появится надежда — раз. И облом. Все пути перекрыли.

— Мне тоже так кажется, — сказала Настя.

— Есть одно 'но', — усмехнулся Андрей. — О наших планах и попытках знали только мы. Если нас и ведут, то информацию они получают от кого-то из нас...

Настя посмотрела на него с недоверием.

— Хочешь сказать, среди нас...

— Стукач, — опереди ее Вячеслав. — И кто же из вас?

— Что?! — вспыхнула девушка. — Я уже с ума схожу с этими кошмарами! Ты думаешь, что говоришь?

— Всегда думаю, — оборвал ее здоровяк. — И не стоит на меня кричать. Мужа заведи, на него и кричи!

Андрей буквально почувствовал, как Вячеслав кусает себя за язык, осознавая, что сказанул. Но слишком поздно — фраза уже повисла в воздухе.

Настя посмотрела на здоровяка пустыми глазами. Медленно отвернулась, уставилась в окно.

— Стоп-стоп, вы что? — заговорил Андрей. — Я глупость сморозил. Дурак. Сказал, не подумав. Что вы устроили?

— Прости... — прохрипел Вячеслав. Извинение далось ему явно непросто, но Настя даже не шелохнулась.

— Какие стукачи? Какие заговоры? Кому мы нужны?

— Может, возьмем первого, кто на дороге попадется? — предположил Вячеслав. Его голос звучал глухо, точно из деревянной бочки.

— Зачем? — не понял Андрей.

— Какая разница, с кем выезжать из города? Главное, чтобы местный был. Так ведь?

— Так-то так, да только ты уверен, что это поможет? Я — не уверен. А вот последствий мы предугадать не сможем.

— Все равно больше нет вариантов. А сидеть на заднице и ждать — не слишком ли наивно? — Вячеслав распалялся, вновь набирался уверенности. — Я вот не уверен, что помощь придет. У меня голова уже не работает. Еще пара ночей — и что-то случится. Вот увидишь.

— Я не предлагаю сидеть на заднице, — Андрей крепко обхватил руль. — Есть одна мысль.

— Поделишься?

— Конечно. Только мне нужно от вас слово.

— Что за чушь?

— Не чушь. Мне надо отойти. Ненадолго. Думаю... Вы же должны дождаться меня и при этом не разругаться окончательно.

— Да не вопрос! — выпалил Вячеслав.

— Ты бы как раз и помолчал, — сказал Андрей и повернулся к девушке. — Насть, не обижайся. Это все от нервов. Все напряжены.

— Я не обижаюсь, — пожала та плечами. — Просто... Ладно, неважно.

— Ну, извини, Настюх. Сорвалось с языка, — проговорил Вячеслав.

— Вот и хорошо, — сказал Андрей, всматриваясь по сторонам. Они уже несколько минут ехали по городу. — Ага, отлично... — он свернул на ту стоянку, где сегодня разговаривали с таксистами. Сейчас стоянка пустовала.

— Что удумал? — спросил здоровяк.

— Сможешь вести машину?

— Зачем?!

— Доехать до больницы, или полиции, или мотеля. Куда-нибудь.

— Наверное, — неуверенно проговорил Вячеслав.

— Тогда слушайте. Я могу ошибаться. Да, скорее всего, и ошибаюсь. Но не могу не проверить. Насть, ты сказала, что я исчез после аварии, так?

Девушка кивнула.

— Сейчас попытаемся все повторить.

— Аварию?! — воскликнула она.

— Нет. Только результат. Вам биться не к чему. Вяч, ты должен вырубить меня. Желательно одним ударом.

— В смысле? — не понял здоровяк.

— Сделай так, чтобы я потерял сознание.

— Уверен?

— Нет. Но сделать придется, — Андрей вышел из машины. — Если останусь лежать перед вами — значит, я не прав. Тогда старательно приводите меня в чувства. Все равно как, лишь бы быстрее.

— Я чего-то не знаю? — Вячеслав тоже выбрался из салона. — Куда ты пропадешь?

— Она тебе потом расскажет, — Андрей кивнул на Настю. — Готов?

— А если ты прав? — услышал он ее голос.

— Тогда вы едете... лучше — в больницу. И ждете меня там.

— Долго ждать? — спросил Вячеслав.

— Надеюсь — нет. Не сломай мне челюсть...

Он посмотрел здоровяку в глаза, кивнул.

Удар оказался таким, как нужно: тяжелым и точным. Андрей потерял сознание прежде, чем упал.

Глава 8. Оборотная сторона медали.

Головная боль! Он уже начинал к ней привыкать.

Андрей медленно приходил в себя. Он до сих пор не был уверен, что поступил правильно. Черт возьми, он толком не понимал, на что решился. Да и решился ли? Спонтанная мысль, рожденная из ничего, из разрозненных ощущений и догадок, заставила его действовать, прежде чем чувство собственного сохранения подняло голову.

Лица коснулся порыв сухого ветра, который, казалось, наполнен мельчайшими острыми песчинками.

Андрей открыл глаза, сел. Видимость не более десятка метров. Дальше все тонет в желтых пыльных облаках. Дышать почти нечем — пыль забивает носоглотку и глаза. Но зато никаких сомнений в том, что первое предположение полностью подтвердилось: переход в мир кошмаров происходит либо во сне, либо после потери сознания. Дело за малым — проверить вторую догадку. Но для этого придется бежать. И очень быстро.

Закрывая лицо рукавом пиджака, Андрей двинулся в сторону автозаправки. Идти далеко, но на то и расчет. И — надежда, что черное облако, сквозь которое он уже дважды уходил от неминуемой опасности, подвернется по дороге, что позволит хотя бы на этот раз обойтись без встречи с призраками. Или кто там все эти сумасшедшие уроды, только и помышляющие о том, чтобы пустить кровь первому попавшемуся им на глаза.

Щурясь, он двинулся быстрым шагом. Пылевая буря пришлась очень некстати. Поиски значительно усложнялись, да и возможную опасность в такой круговерти вряд ли не то что увидишь, но даже не услышишь. Мерный завывающий шелест напоенного пылью ветра будто насквозь пробуравливал уши. Андрей даже собственных шагов не слышал, но продолжал идти. Из мутной пелены, ранящей глаза, появлялись очертания зданий и деревьев. Кое-где пробивался свет расставленных вдоль дороги фонарей. Странно, они не всегда горели в реальном городе, так кому нужны здесь, в призрачном?

Откуда здесь столько песка?

Андрей помнил, как по весне несколько раз попадал в большой ветер, поднимающий клубы пыли. Дышалось тогда с трудом, тоже приходилось щуриться, но в сравнении с тем, что творилось сейчас вокруг, тот ветер походил на легкий бриз. Сейчас приходилось пригибаться, то и дело протирать глаза. Песок скрипел на зубах. Что-либо отыскать в таком безумстве казалось совершенно невероятным.

Что ж, видимо, придется снова наведаться к парочке красавцев на автозаправке. Приятного мало, но отступать поздно. Да и некуда.

Он как раз миновал очередной фонарь, проводивший одинокого прохожего желтым глазом, когда за спиной раздался лязг металла. Андрей резко обернулся, замер, вслушиваясь. В ушах завывало, перед глазами мельтешили клубы колючего песка.

Никого не видно.

Показалось?

Недолгий опыт пребывания в призрачном городе показал: здесь не бывает случайностей, не бывает мелочей, которые можно просто отбросить.

Осторожно ступая, Андрей вернулся к фонарному столбу. Он ожидал увидеть что угодно и кого угодно, но не обнаружил ничего. Стоя возле металлической мачты, он оглядывался, всматривался в клубящиеся тучи мелкого песка.

— Ладно... — проговорил себе под нос и с места перешел на бег.

Ему казалось, будто в глотку и легкие засыпали целую пачку мелкой, першащей гадости, которая теперь превращается в вязкую густую смесь. Он остановился, присел на корточки и сплюнул на мостовую. Плевок был черен, будто пятно мазута. Андрей поморщился, покачал головой. Именно так он себя и ощущал: мешком, набитым дорожной грязью.

Но делать нечего, некого винить. Сам затеял игру, самому и расхлебывать. А это значит -бежать.

Где-то в бушующем море песка снова раздался лязг металла. Пронзительный звук будто острой бритвой резанул по коже. Андрей почувствовал, как холодеет. За ним определенно кто-то шел. И шел давно. Охотник, загоняющий дичь.

— Выходи! — не жалея легких, заорал Андрей. — Выходи, кто бы ты ни был!

Он стоял — взведенная пружина, напряженная до предела. Но ответа нет.

— Ну что же ты?! Выходи!

Злость вползла в сознание и разрасталась стремительным пожаром. Она захлестывала, застилала глаза.

— Выходи, тварь!

Ему послышался надменный смех, а вслед за ним протяжный скрежет — долгий и нервирующий. Кто-то там, за клубами пыли и песка, пытался привлечь к себе внимание. И весьма успешно.

Андрей медлил еще несколько секунд, а затем снова побежал. Скрежет следовал за ним по пятам. Он обрывался, возникал снова. Иногда короткими рваными отзвуками, иногда длинными и протяжными завываниями. Скрежет гнал, а потом резко стих. Андрей даже замедлил бег от неожиданно навалившегося равномерного шелеста бури.

Неужели неведомый шутник отстал?

В клубах песка и пыли что-то промелькнуло.

— Стой, стой, стой... — голос немногим отличался от смолкшего скрежета.

Кто-то пронзительно закричал. Женщина. Недалеко. Несчастная надрывалась, выплевывая голосовые связки, в клочья разрывая горло.

— Ты постой, не уходи, — заскрежетал мужской голос. — Распущу твои кишки.

Андрей резко повернулся на звук, но снова разглядел лишь смазанную тень.

— Нет, нет, нет, постой, стервец! Раз, два три — и ты мертвец!

Крик женщины перешел в тонкий вопль. Оборвался. Потом послышался вновь, с невнятными выкриками, закашлялся.

— Нет! — долгим эхом разлетелось по городу и утонуло в шуме бури. — Нет! Не надо!

Андрей не выдержал. Он чувствовал себя последним идиотом, но не смог просто уйти. Бросился на женские крики. Почти сразу на пути попался ржавый остов какого-то автомобиля. Боковые двери исполосованы размашистыми росчерками глубоких царапин. Некоторые пробили металл насквозь.

— Пожалуйста! — женщина захлебывалась. — Нет!

Андрей несся на крик. Под ноги попадалась какая-то металлическая рухлядь, куски битого шифера и гнилые доски. Нос уже не дышал, забитый пылью. Горло превратилось в иссушенный долгой жарой колодец, жерло которого неумолимо заполняется песком.

Он скользнул в переулок между двухэтажными зданиями. По их деревянным стенам, с облупившейся краской, пролегали уже знакомые царапины. Похоже, здесь прошелся сам Фредди Крюгер или Росомаха.

— Зайка наш попал в ловушку, — скрежещущий голос послышался прямо за спиной. — Раз, два, три — ловите тушку!

Андрей на ходу подхватил с земли кусок арматуры, потом резко остановился, развернулся и метнул кусок металла в пустоту переулка. Раздался грохот прута по мусору.

— Никого ты не найдешь, — проскрежетали над самой головой. — Не успеешь — пропадешь!

Андрей отшатнулся, ударился спиной о стену. Продолжая судорожно всматриваться то над собой, то по сторонам, нащупал на земле еще один металлический прут.

Куда идти? Голос порядком нервировал, но если ли смысл поворачивать обратно? Черное пятно может оказаться где угодно. А тащить за собой неведомого шутника к автозаправке — не дело. Отвязываться он, судя по всему, не намеревался.

Андрей чувствовал в руке шершавую поверхность металлического прута. Неплохое средство обороны от живого человека, но будет ли оно эффективно в схватке с призраком? Призрачный мир, призрачные обитатели, призрачный кусок металла в ладони. Почему бы не рискнуть?

Он двинулся в направлении крика. В голове крутились десятки кадров из всевозможных фильмов ужасов, в которых герой настырно идет к ловушке, расставленной злобными силами. Зачем соваться в темную дыру, зачем шататься по подземельям и заброшенным домам? Бежать прочь — вот единственное верное решение во всех случаях. Сначала бежать, а потом думать.

Андрей сначала подумал, а теперь клял себя за глупость и настырность, из-за которых так и не решился развернуться.

Переулок тянулся нескончаемым коридором. Андрей уже не раз прокрутил в памяти примерное расположение улиц и домов Водино, но так и не вспомнил подобного в реальном городе. Какие-то древние бараки, с кирпичными трубами на крышах и узкими, точно бойницы, проемами. Из обшарпанных окон, с практически полностью выбитыми стеклами, смотрела неподвижная темнота.

Скрежещущий голос раздался сразу с двух сторон и звучал из внутренностей домов:

— Милости просим, в гости зайди. Первое блюдо — живые мозги.

Желание внимательнее всматриваться в темноту оконных провалов исчезло напрочь.

Женский крик сбился с пронзительного вопля, опал. Несчастная закашлялась, что-то невнятно пробормотала, а потом всхлипнула, забулькала. Странно, но звуки, которые издавала терзаемая незнакомка, не тонули в шуме бури, хотя та тише не стала.

Переулок оборвался резко. Андрей выскочил на небольшое свободное пространство, за которым угадывались очертания каких-то нагромождений. Подойдя ближе, он увидел ржавые остовы автомобилей, остатки каких-то конструкций, сваленных в полном беспорядке. Куски этих же конструкций торчали из земли. Свалка металлолома — дикая, никем не обрабатываемая.

Булькающие звуки доносились именно отсюда.

В мельтешении пыли и песка показался стол. На нем, под белоснежной простыней, угадывались очертания человеческого тела. Рядом, на растрескавшейся деревянной колоде, лежат топор, ножовка и большие ножницы по металлу — такими впору перекусывать и металлические пруты. Поверхность инструментов покрыта коричневыми пятнами. Не ржавчина — кровь.

Особенно инородно смотрелся здесь большой аквариум, стоящий на земле возле колоды и наполовину заполненный зеленой водой. В воде кто-то плескался. То ли пытаясь выбраться на волю, то ли пытаясь кого-то догнать.

Андрей сглотнул, замер.

Вот, он нашел ту, которая кричала и молила о пощаде. И что теперь?

Женщина дрожала и продолжала постанывать. Даже скорее — поскуливать.

Андрей шагнул к ней — и тут краем глаза заметил еле различимое темное мерцание в мареве бури. Недалеко, шагах в десяти. Мерцание висело над землей и выделялось подобно гнойному нарыву на чистой коже.

Выход?

Он было дернулся к мерцанию, но остановился. Еще успеет. Не зря же притащился на эту ржавую помойку.

Андрей чувствовал собственную одеревенелость. Ступал на прямых ногах. Руки подрагивали от напряжения. По спине пробегали волны мурашек. Не страх — волнение.

На простыне, скрывающей тело, начали проявляться кровавые пятна. Они расцветали небольшими разводами, а потом быстро расползались, становясь яркими и насыщенными. Песчинки, витающие в воздухе, будто не решались садиться на эти пятна, скользили мимо, не задерживаясь.

Он вслушивался в шелестящий вокруг шум. Пытался вычленить из него малейшие чужеродные звуки.

Рука застыла над простынью.

Сколько крови!

Где-то вдалеке послышался скрежет металла. Андрей вздрогнул. Его этот звук резанул по ушам.

Порыв сильного ветра бросил в лицо пригоршню песка. Андрей зашипел, зажмурился. Под веками нещадно елозили наждачной бумагой. Пришлось немного обождать, прежде чем он снова смог более-менее держать глаза открытыми. По щекам катились слезы. В уголках глаз собралось каменное крошево.

Не давая себе времени на дальнейшие раздумья, Андрей резко сдернул с тела женщины покрывало. От увиденного пальцы разжались сами собой. Пропитанная кровью ткань выскользнула из руки. Подхваченная ветром, поползла прочь.

Женщина все еще оставалась жива. Неведомо как, но жива. Больше того — даже не потеряла сознания. Обнаженная, она лежала распластанная на металлической столешнице, привязанная к ней колючей проволокой. Испещренная острыми иглами нить плотно пролегала по груди несчастной и по животу. Но даже это оказалось не самым страшным. Женщину четвертовали или расчленили. Ее руки и ноги — точно ломти чудовищной колбасы. Аккуратно порезаны и сложены в строгом порядке. И при всем при этом — почти нет крови. Кожа несчастной белая, почти той же белизны, что и недавнее покрывало, пока то не стало пропитываться алыми пятнами. Лицо красивое. Красивое даже сейчас, искаженное невыносимой мукой.

Она ничего не говорила. Даже перестала стонать. В ясных глазах застыла мольба. На чуть раскрытых губах пузырится кровь, так нелепо смотрящаяся на идеальном лице, будто высеченном из мрамора.

— Кто это сделал? — промямлил Андрей, понимая всю абсурдность вопроса.

Она не ответила, только в глазах промелькнуло нечто вроде... усмешки?

Андрей уронил кусок арматуры, схватил с деревянной колоды ножницы по металлу, перекусил ими проволоку, стягивающую несчастную. Та задержала дыхание, всхлипнула.

— Не... — шевельнулись окровавленные губы.

— Что? — Андрей наклонился к ней.

— Не надо... — выдохнула она.

— Я помогу. Здесь есть выход...

Как он поможет? Чем? Как она вообще может говорить и соображать?

Вопросы чугунными молотами звучали в голове, но Андрей их игнорировал. Он осторожно развел края колючей проволоки в стороны. Под иглами проступили глубокие раны, соединенные вместе темно-красным змеящимся следом от тонкой металлической нити.

— Не надо... — снова прошептала она.

— Я не оставлю тебя здесь, — Андрей сбросил пиджак.

— Убей...

Он замер.

— Убей меня...

Андрей даже не был уверен, что слышит слова, а не читает выражение ее глаз.

— Пожалуйста...

Он отступил на шаг, выронил ножницы, подобрал кусок арматуры.

Она права. Конечно, права. Он не сможет вытащить ее. Больше того — возможно, она мертва уже давно, либо вовсе плод его воображения. И все же рука продолжала сжимать металлический прут, но не поднималась.

— Ты не знаешь, как это... не мучь меня... пожалуйста...

Андрею показалось, что он услышал собственный вопль — крик, поднявшийся над бурей и распавшийся сотней осколков.

Он ударил. Ударил изо всех сил. Ржавый прут так врезался в стальную столешницу, что оставил на ней глубокую вмятину. Отдача резанула кисть, скрутила ее острой болью. Прут вывалился из руки.

Ничего не изменилось. Женщина продолжала смотреть на него немигающим взором.

'Этого не может быть...' — билось в голове.

Он же касался ее, чувствовал холод гладкой кожи, но кусок арматуры просто прошел сквозь ее тело.

За спиной что-то заскрежетало.

— Кто стоит, разинув рот, головы не сбережет!

Андрей резко обернулся. Успел рассмотреть очертания человеческой фигуры, скрывшейся в клубах бури.

— Кто ты, тварь?! Выходи! — заорал, теряя самообладание.

Его трясло. Дыхание с громким хрипом вырывалось их груди. Глаза, которые все время приходилось щурить, дико болели и слезились. Картинка расплывалась. Возможно, именно поэтому он пропустил момент рывка.

Человек выскочил бесшумно и стремительно. Андрей среагировал только тогда, когда в каком-то метре от него показалась тень с парой топоров, прижатых крест-накрест к груди. Он отшатнулся, споткнулся и спиной налетел на стол. Тот с грохотом опрокинулся, а следом за ним завалился и Андрей. По инерции его перебросило через стол. Он грохнулся на тело покалеченной женщины, но арматуры из руки не выпустил. Несчастная жертва садиста уже никак не реагировала на происходящее. Лишь ее глаза продолжали жить. Продолжали умолять.

Не призрак! Холодная, но точно не призрак!

Человек с топорами медленно обходил стол.

— Червячок ползет в земле. Я убью тебя во сне...

Он замахнулся и ударил сразу с двух рук. Андрей дернулся в сторону — лезвия с чавкающим звуком рубанули тело женщины. Чуть развернуться, выбросить арматуру вверх. Ржавый кусок металла вошел глубоко в глазницу убийце. Тот выпустил топоры, схватившись руками за торчащий прут, отшатнулся.

Не сводя глаз с человека, Андрей поднялся. Напавший был одет в выцветшие джинсы и рваный свитер. Не полосатый — грязно-зеленый, однотонный. На ногах — видавшие виды берцы. Худой, с взлохмаченными волосами и на удивление длинными, ухоженными ногтями. Он вертелся на месте, не то пытаясь выдрать из черепа кусок металла, не то вгоняя его еще глубже.

Андрей поднял оба топора.

На этот раз он не сомневался. Перед ним тварь — убийца и садист. Тварь живучая и, судя по всему, изощренная в своих фантазиях.

Лезвие первого топора вонзилось убийце в шею. Того бросило на землю. Отхаркиваясь кровью, он что-то пробормотал, но слов Андрей не разобрал. Да и не хотел разбирать. Лезвие второго топора пробило человеку череп. Руки убийцы упали вдоль тела, а сам он повалился на колени. Еще несколько секунд судорожных движений — и тварь, недавно чувствующая свою полную власть над происходящим, рухнула лицом вниз. Металлический штырь, торчащий из его глаза, уперся в землю, не позволив человеку упасть окончательно.

Андрей стоял, дрожа всем телом. Кровь стучала в висках. Он не жалел ни о чем, но нервное напряжение вот-вот должно дать выход. Ни на что не надеясь, он на всякий случай проверил тело изуродованной женщины. Ни пульса, ни сердцебиения. А были ли они? Крови вокруг того, что когда-то было женским телом, а теперь превратилось в заготовку для шашлыка, так и нет, словно полностью, до капли, впиталась в простыню.

Пошатываясь, Андрей направился к черному клубящемуся облаку, еле различимому в буйстве пылевой бури. Он шел медленно. Впервые за все время пребывания в призрачном городе он не убегал. У самого облака обернулся. Убийца так и стоял на коленях. Отсюда казалось, что человек просто молится. Неожиданно мертвое тело дернулось, голова мотнулась из стороны в сторону, поднялась. Руки ухватились за металлический штырь, рванули его из черепа. Следом убийца вырвал топор из шеи. Его голова сильно кренилась, но, судя по всему, это его не особенно беспокоило. Убийца ухватился за второй топор, торчащий в голове. Но Андрей только сплюнул песком, шагнул в темноту клубящегося облака.

Он вывалился в прохладу слабого дождя. После песчаной бури влага, неспешно падающая с неба, показалась настоящим благословением. Андрей встал в полный рост, запрокинул голову. Перед внутренним взором все еще стояла картина гладкой поверхности металлической столешницы, к которой колючей проволокой привязана истерзанная женщина. Пусть не живая женщина, пусть призрак. Кем надо быть, чтобы сделать с ней такое? Случилось ли подобное убийство в действительности, пусть и когда-то? Или все увиденное лишь плод его взбудораженного воображения? Отчего-то в последнюю версию не верилось.

Что же здесь произошло?

Андрей протер лицо, чувствуя, как под ладонями перекатываются острые песчинки. Кожу от прикосновения засвербело. Наверняка вся морда красная — отшлифовал неровности.

И все же переход через призрачный город он миновал. Больше того — попал туда, куда и планировал. Хотя вернее сказать — надеялся попасть. Подтвердилось и второе предположение. Призрачный город — это не все, что приготовило гостям Водино. Существует третий уровень, измерение, отражение... черт его знает, как назвать правильно.

— Всем выйти из сумрака, — пробубнил Андрей, продолжая наслаждаться дождем. Он готов был кожей впитывать влагу, только бы унять сковывающее его ощущение пыльного кокона.

Чем мэтр не шутит, а что, если 'Дозоры' писались не обычной приключенческой сказкой, а имели под собой реальную основу? Тогда в ближайшее время стоит ожидать появления рядом вампиров или магов.

Андрей протер глаза. Жутко хотелось пить. Ощущение разлитой вокруг влаги нисколько не унимало жажды. Даже напротив — распаляло ее с еще большей силой.

Он огляделся. Вокруг простиралась унылая пустошь, поросшая густой травой. Кое-где виднелись остовы строений. Скорее всего, некогда жилых домов. Но подходить к ним желания не возникло. Слишком свежим оставались воспоминания о бездумном бегстве с завывающими за спиной неведомыми тварями.

Но он пришел сюда не столько проверять предположения, сколько найти ту, без которой вряд ли бы смог в тот раз спастись. Странная большеглазая девица в странной одежде. Маленькая и грязная, но удивительно выносливая и быстрая. Вот только непонятно — зачем сначала помогать, а потом пытаться выбить мозги? Теперь-то надо быть осторожнее и следить за ее движениями. Не хотелось бы раньше времени отправиться обратно в призрачный город. Впрочем, сначала девчонку следует отыскать. Вот только где?

Андрей примерно понял, где находится относительно расположения улиц и строений в реальном городе. За время блуждания в пылевой буре он успел порядочно отойти от стоянки такси, но до автозаправки, недалеко от которой и начал свое бегство от неведомых тварей, еще далеко. В принципе найти дорогу до норы, где прятались они с незнакомкой, он сумеет. Вот только лезть в темный провал без света — чистое безумие. Вот когда пожалеешь, что не куришь. Ни спичек, ни зажигалки при себе. А озаботиться и купить хоть что-нибудь в реальном городе он не догадался. Слишком торопился, слишком боялся передумать и не поддаться идее отправиться в призрачный город по собственной инициативе.

Он осмотрелся еще раз. Дождь почти кончился, и небо немного просветлело. Очертания разрушенных строений больше не смазывались изморосью, а лес будто даже придвинулся. Андрей нахмурился: над деревьями поднималась струйка дыма. На всякий случай он проморгался, взглянул еще раз — дым не исчез. Поводил взглядом из стороны в сторону, по черным верхушкам деревьев, вернулся к тонкой серой струйке, неуверенной ниткой поднимающейся к небу.

Люди?

Больше некому. В такую-то погоду. Вряд ли огонь нужен призракам. Хотя кто этих тварей знает?

Андрей размышлял недолго. Поиски дыры в земле казались ему куда менее удачной идеей, чем прогулка к костру. Не обращая внимания на мокрую траву, он направился к лесу.

По пути попалось несколько неплохо сохранившихся домов, в том числе двухэтажная кирпичная коробка, подозрительно напомнившая больницу Водино. Но от клумб и рисунков на стенах не осталось и следа. Подходить ближе, чтобы удостовериться в своем предположении, Андрей не стал. Если время здесь течет так же, как в реальном мире, то до темноты осталось часа два — два с половиной. И это в лучшем случае, если вдруг небо не разразится новым дождем.

Ни к чему медлить и отвлекаться.

У самого леса он подобрал крепкую палку — не столько из соображений самообороны, сколько из нежелания напрямик лезть в чащобу. А лес оказался густым. Подлесок состоял из плотных зарослей орешника и небольшого количества тонких берез. Травы почти нет. Зато дальше, через несколько метров, власть на самом низком лесном этаже забрали папоротники. Они раскинулись сплошным ковром, и из него, точно из воды, поднимались облепленные мхом стволы деревьев.

Дерн под ногами пружинил и, будто губка, отдавал накопленную воду. В ботинках, до того влажных, но не промокших окончательно, захлюпало.

Пахло грибами и мокрой древесиной.

Андрей, по возможности, прибавил шагу. Здесь уже царили сумерки. Ни о каких двух часах света не шло и речи.

Он не старался ступать тихо, больше заботясь о том, чтобы не сбиться с выбранного при заходе в лес направления.

Прошло минут двадцать, когда Андрей остановился, втягивая носом воздух. К запаху грибов и гнили примешался запах дыма. Он на верном пути! Сердце забилось быстрее. Кто или что ждет впереди?

Еще через пару минут он вышел на хорошо утоптанную тропу. Такую вряд ли смог бы протоптать один человек. Если, конечно, он не ходит по ней несколько раз на дню. Тропа загибала немного в сторону от того направления, в котором двигался Андрей, но, поразмыслив, он все же зашагал по ней. И, как оказалось, правильно. Тропа огибала глубокий овраг, по дну которого журчал весьма полноводный ручей.

Запах дыма стал отчетливее, а вскоре Андрей расслышал отрывистые выкрики. Но их смысл тонул между деревьев.

Впереди показался просвет, а еще спустя минуту тропа оборвалась просторной вырубкой с частоколом заостренных бревен, поверху которых в два ряда бежала колючая проволока. До полной картины не хватало только вышки и вооруженного охранника с прожектором.

Голоса доносились именно из-за частокола. Но голоса спокойные, хоть и на повышенных тонах. Вроде как обсуждали... крышу?

Андрей замер в нерешительности. Признаться, он ожидал увидеть что-то более открытое и менее массивное: землянку, небольшой домик или вовсе костер. Но уж что есть — то есть. Он подошел к воротам, в которые упиралась тропа, постучал.

Голоса вмиг стихли. Некоторое время из-за стен не доносилось ни единого звука, а потом одна створка ворот дрогнула, с протяжным скрипом начала открываться. Андрей отступил, чтобы не мешать ей и дать себя рассмотреть.

В нескольких сантиметрах от его лица застыли наконечники трех копий. Сверху послышался протяжный треск. Андрей поднял взгляд: двое мужчин с луками на стене. Вот и вооруженная охрана. Давно его заметили?

— Простите, — выпуская из рук палку, проговорил он. — Я друг. Заблудился.

В воротах его встречали пять человек. Все мужчины, все вооружены. Трое — самодельными копьями, наконечники которых больше походят на лезвия ножей; еще двое — с луками наизготовку. Лица насупленные, волосы грязные. Одежда такого же грязно-неопределенного цвета, как и у спасшей его девчонки. Только вместо туники — штаны и плотные рубахи.

Они молчали. Но выражение лиц менялось буквально на глазах. Из настороженного и решительного до ошарашенного и опасливого.

— Это он... — прошептал один мужик, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Чушь, — в том ему ответил второй.

А третий просто дернул копьем, лезвие скользнуло Андрею по щеке. Тот отшатнулся, но небольшой порез все же остался.

— Полегче, мужики, — проговорил, отнимая окровавленную руку от щеки.

— Ты кто такой? — спросил тот, который заговорил первым.

— Андрей. Из... — он осекся. — Издалека. Разговор есть.

— Ну-ка, зови Аленку, — мужик толкнул в плечо товарища. Тот неуверенно кивнул и, то и дело оборачиваясь, бросился прочь.

Ждать остались в тишине. Андрей заметил, как взгляды мужиков вцепились в его пиджак, в грязные ботинки и брюки.

Послышались поспешные шаги и тихие голоса.

За спинами лучников появился мужик с копьем, за ним шла девушка — та самая...

— Привет, — улыбнулся Андрей. — Помнишь меня?

И без того большие, глаза расширились, лицо побелело. Девушка с трудом сглотнула, ее рука вцепилась в предплечье стоящего рядом мужика.

— Это он? — спросил кто-то из лучников.

Девушка неуверенно кивнула.

Не услышав ответа, лучник обернулся.

— Он, — одними губами прошептала девчонка.

Свою несуразную тунику она сменила на линялую рубаху до колен. Что-то вроде байковой, но штопанной-перештопанной, да и цвет уже не определить. На ногах — лапти. Жесткие волосы распущены — недлинные, еле-еле достают до плеч. Похоже, тоже грязные, хотя и не столь засаленные, как у мужиков.

Мужик, ранивший Андрея, опустил копье, осторожно шагнул вперед, пальцами коснулся пиджака.

— Старосту! — крикнул кто-то за его спиной.

Андрея буквально волоком втащили в пределы частокола. Ворота за спиной захлопнулись.

Без сомнения, здесь, в защитном круге частокола, располагалась деревня. Небольшая, десятка три дворов — точнее не рассмотреть. Дома деревянные — довольно добротные. Некоторые крыты железом, другие — шифером или рубероидом. Впрочем, встречалась и дранка, но то больше на хозяйственных постройках. Под ногами вместо тропинок — деревянные мостки, местами прогнившие, но все еще прочные, чтобы не распасться грязной трухой.

Из домов начали появляться люди. Лица настороженные, но враждебности вроде бы нет, хотя некоторые держат в руках оружие — топоры, копья, что-то вроде мечей.

Его провели к дому из белого кирпича. На пороге уже стоял бородатый мужчина лет шестидесяти — крепкий, с руками, на которых отчетливо выделялись синеватые вены. Один его глаз был настолько мутный, что Андрей с трудом разглядел зрачок. Зато во втором застыло стальное спокойствие.

— Меня зовут Степан Михайлович. Староста, — проговорил он ровным сильным голосом. — Ты и есть тот глупец, который сунулся в развалины старого дома?

— Похоже, я, — пожал плечами Андрей.

— Откуда ты?

— Приезжий. Сейчас живу в Водино. Возникли небольшие проблемы — городок не отпускает.

— Водино... — медленно повторил староста. — Возвращает город?

— Да, — удивился Андрей. Он-то уже подбирал слова, чтобы объяснить свои 'небольшие' проблемы и при этом не выглядеть идиотом.

— Давно возвращает?

— Со вчерашнего дня, — с трудом вспомнил Андрей. А ведь действительно, со времени их приезда прошло всего ничего времени, а будто целая жизнь пролетела. И не одна.

— И живешь здесь?

— Нет, в городе, — Андрей неопределенно махнул рукой за спину. — Только не в таком городе, как у вас. В настоящем, живом.

До него долетали тихие перешептывания. Собравшиеся чего-то не понимали, сомневались в его словах.

— Ладно, — пригладил бороду Степан Михайлович, — заходи. — Он толкнул низкую дверь, отошел в сторону. — Все по домам! — крикнул в толпу. — Ален, а ты куда? Ты кашу заварила, тебе и пробу снимать. Иди-ка сюда.

Людям явно не хотелось расходиться, но ослушаться повеления они не смогли. Вскоре на улице осталась одинокая фигурка девушки. Она закусила губу, нервно кивнула. Девчонка определенно боялась. Но почему? При последней встрече она успела показать себя уверенной в собственных действиях. Что изменилось?

Андрей, наклонясь, вошел в дверь. Небольшое темное помещение, скорее всего, служило сенями, но рассмотреть его подробно Андрей не смог — прошел дальше.

— Направо заворачивай, — услышал за спиной голос старосты.

Комната, в которой он оказался, не отличалась ни размерами, ни обстановкой. Сложенная из кирпича печь, явно не классическая русская, большой стол, лавки, несколько стульев и... угловой диван — порядком потрепанный, но во вполне приличном состоянии. За печкой Андрей рассмотрел несколько навесных шкафов из ДСП.

— Садись, — вошедший следом староста указал на стол. — Говорить будем.

Аленка неслышной тенью скользнула в комнату последней, села на край дивана. Ее руки еле заметно дрожали, спина ровная, плечи расправлены. Она, будто нашкодивший ребенок, опустила глаза и замерла.

— Голоден? — спросил Степан Михайлович.

— Не откажусь, — сказал Андрей.

Староста кивнул и вышел.

— Ты чего боишься? — Андрей подошел к девушке, опустился перед ней на корточки. — Меня?

Только теперь он заметил, что она боса. Разулась в сенях? Стало немного не по себе — он даже не подумал, что может наследить. А ведь действительно, несмотря на уличную грязь, в доме довольно чисто. Деревянный пол — и вовсе блестит. Песком его чистят, что ли?

— Я не боюсь, — Алена подняла голову, посмотрела ему в глаза.

Она боялась. Сильно. Но старательно прятала страх, загоняла его вглубь себя.

Староста вернулся спустя пару минут. Искоса глянул на странного гостя, потом выставил на стол запотевшую крынку, глиняное блюдце с маслом и несколько кусков белого хлеба. Комната наполнилась запахом свежего хлеба. Живот Андрея заурчал.

— Не обессудь за угощение — хозяйка сейчас сильно занята, — без тени извинения в голосе проговорил Степан Михайлович. Он прошел за печь и вернулся с ножом и граненым стаканом.

— Спасибо, — Андрей вернулся за стол.

Он взял в руки нож. Лезвие сильно сточено, но острое. Рукоятка из полупрозрачного пластика, с заклепками.

Молоко провалилось в желудок приятным холодом. Да и хлеб с маслом показались на удивление вкусными.

Первое время, пока он ел, в комнате царило молчание. По всей видимости, хозяин дома ожидал, пока гость наестся и начнет рассказывать. Алена же немного расслабилась, в ее глазах появился интерес.

— А вы почему не едите? — спросил Андрей.

— Сытые, — сказал староста. Он сидел напротив, но его взгляд не был пристальным, не сверлил.

— Мое слово первое? — спросил Андрей, когда немного наелся.

— Да, — кивнул Степан Михайлович.

— Что я должен рассказать?

— Ты не из Водино. Как попал в него?

Андрей не стал юлить и рассказал все так, как случилось. И про туман, и про странную дорогу, которой нет на карте. И про аккуратный городок, который утром не смогли покинуть.

Его не перебивали. Либо верили, либо не желали показывать недоверия. В том месте, где Андрей рассказал о мотеле и отсутствии нормальной сотовой связи, густые брови старосты сошлись у переносицы.

— А как оказался здесь?

— Получил по морде, — усмехнулся Андрей.

— Как это?

Пришлось рассказывать о кошмарных снах. О безумии, после которого просыпаешься с ощущением побитой собаки и кровоточащими ранами на теле. О странных играх зрения, когда на месте цветущих клумб вдруг появлялся голый пустырь. И, наконец, о черных пульсирующих сгустках, которые оказались спасением от кошмарных тварей и дверьми между двумя городами.

Если Степан Михайлович слушал, почти не шевелясь, то Алена нет-нет да бросала на старосту взгляд. Будто желая удостовериться — правду ли говорит странный гость? Но серьезное выражение лица старосты, по всей видимости, успокаивало ее.

Андрей закончил рассказ, а бородатый мужчина с мертвым глазом еще несколько минут сидел, погрузившись в глубокую задумчивость.

— Если бы не видел сейчас тебя, ни за что бы не поверил, — проговорил медленно.

— Я и сам понимаю, что история больше на бред похожа, — пожал плечами Андрей.

— Нет, — покачал головой староста. — Не в этом дело.

— А в чем?

— Твоя одежда, — произнес он. — Она... странная.

Андрей осмотрел себя.

— Такой у вас нет?

— Нет. И уже давно.

— Вы призраки? — ляпнул Андрей и посмотрел на Алену. Та еле заметно улыбнулась.

— Твою историю мы услышали, — сказала староста. — Теперь послушай нашу. А там сам решишь, кто мы.

— Хорошо.

— Но сначала вопрос. Ты сказал, что эти черные двери связывают два города. Что это за города?

— Водино и... Водино. Только один живой и открыт для гостей, вроде меня. А ваш — его какая-то версия. Сильно запущенная. Почти мертвая. Уж извините.

— Ничего. Возможно, ты недалек от истины. Но начнем по порядку. Мы действительно жители Водино. Те развалины, на которых тебя нашла Алена, — это и есть наш город. Все началось двадцать лет назад, в девяностых годах. Плохое время, плохие дела. Общее сумасшествие добралось и до нас. Только в очень странной форме. Чего мы только ни передумали... — он ненадолго замолчал, пожевал усы. — Мы точно не знаем, с чего все началось. Но в один из дней люди, которые попытались покинуть город, — вернулись. Они рассказывали какую-то ерунду о том, что не смогли уехать, что постоянно возвращались обратно. С работой в то время стало туго — компрессорный завод, который заложили не так давно, забросили. Люди потянулись на заработки. Кто в Самару, кто в Тольятти. Каждый держался за свое место. Приходилось выживать. Оттого странные разговоры о невозможности уехать звучали плохой шуткой. Если бы не одно 'но': шутка оказалась правдой. Мы много дней пытались выехать за пределы города. Испробовали все: по одному и группой, на всех видах транспорта и пешком, в разных направлениях и в разное время суток...

— Знакомо, — усмехнулся Андрей. — Мы уж думали, с ума сходим.

— Ты не один?

— Нет, со мной еще двое. Остались в том Водино. Ждут, когда вернусь.

— Почему не пришли?

— Так, похоже, я один такой шустрый. А вообще, дело в сотрясении — не сотрясении, но в травме головы. Почти уверен: та бутылка что-то сдвинула в моей голове.

— Тогда, может... — подала голос Алена, но тут же осеклась.

— Что случилось потом? — спросил Андрей. — Почему город стоит в развалинах, а вы живете здесь? Он обвел глазами комнату.

— В городе нельзя жить, — сказал староста. — Там обосновалась смерть. Да ты ее и сам видел.

— Только слышал.

— Неважно — встречался. Но смерть пришла не сразу. После того как мы оказались запертыми в собственном городе, люди начали меняться. Не внешне, не какие-нибудь там мутации. Они менялись здесь, — Степан Михайлович постучал по собственному виску. — И здесь, — коснулся левой стороны груди. — Некоторым снились кошмары, некоторые слышали голоса. Люди начали сходить с ума. И не один-два — целыми десятками. Кто-то накладывал на себя руки, другие начали охоту...

— На соседей?

— На всех. Мы умылись кровью. И это не метафора. Знаешь, сколько человек живет в этой деревне?

— Человек сто?

— Почти двести, включая детей, рожденных уже здесь. Но на момент, когда Водино оказалось отрезано от внешнего мира, было порядка десяти тысяч.

Андрей сглотнул.

— И все?.. — он не закончил вопрос, но староста все понял и так.

— Да. Большей частью — убиты. Мы пытались вычислить тех, кто сходит с ума. Пытались их изолировать. Но уже утром все менялось. Твой вчерашний сосед по лестничной клетке, твой знакомый, даже твоя жена... утром превращались в другого человека. Никакой закономерности, никакой системы. Хотя, возможно, мы их просто не вывели. Не успели вывести. Я уже не помню, но кому-то из нас удалось найти причину сумасшествия. Вернее, не столько причину, сколько способ избежать потери разума. Все оказалось очень просто — надо покинуть дома и вообще пределы города.

— Уйти в лес?

— Да, как партизаны. Только без возможности вести подрывные действия. Мы обосновались в палатках и каждую ночь выставляли караул. К тому времени, когда Водино опустело, а все сумасшедшие так или иначе умерли, нас осталось полторы тысячи. В последующие два года это число сократилось втрое.

— Болезни, голод?

— Нет, — покачал головой Степан Михайлович. — С этим первое время проблем как раз не было. В городе не осталось живых, но появились мертвые. Не во плоти.

— Твари, на которых я наткнулся в одном из домов?

— Да. Они облюбовали строения. Все. Их не видно, не слышно, они ничем не выдают своего присутствия, а потом нападают. И уже не спастись.

Андрей покрутил в руках нож.

— Это из города?

— Да. Кое-что нам все же удалось вынести. Но немного. Слишком велика цена.

В сенях послышались шаги — и в комнату вошла женщина. Крепкая, с жестким лицом и напряженным взглядом. Ее глаза пробежали по всем присутствующим, остановились на Андрее.

— Он ли? — голос ее был грубоват, но не неприятен.

— Он, — кивнул староста.

Женщина протяжно выдохнула, покачала головой.

— Позвал бы мужиков. Чего впустую языками молоть?

— Завтра позову. Ни к чему раньше времени обнадеживать.

— А девку на кой притащил? — женщина перевела взгляд на Алену. — Братья-то кормлены?

— Сами справятся, — проговорила девушка. — Не дети уже.

— Ну-ну...

— Лидия, ты что-то хотела? — спросил староста. В его голосе не слышалось ноток оправдания или раздражения.

— Машка снова загон разворотила, стерва. Кур потопчет. На завтра оставлять нельзя.

Степан Михайлович с досады прищелкнул языком.

— Ну что ты будешь с ней делать?! Хоть забивай.

— Так чего? Сделаешь?

— Иду, — староста поднялся со скамьи и вышел вслед за женщиной. — Посидите пока, — обернувшись, обратился к Андрею и Алене.

Андрей тупо смотрел перед собой. В комнате заметно потемнело.

В голове звучала единственная фраза: '... некоторым снились кошмары... люди начали сходить с ума...' В памяти сразу возник образ пьяницы, Константина Ивановича, и его безумная выходка с самосожжением. Неужели кошмары способны толкнуть на подобное? Неужели они в силах заставить убить другого человека? На фоне всего услышанного крайне неприятным и подозрительным показалась вспыльчивость Вячеслава. Ожог ожогом, но в характере здоровяка произошли явные изменения. И изменения скверные.

Кулаки Андрея сжались. Возвращаться и предупредить? Хотя бы Настю. А что потом? Долго он сможет скакать из одного города в другой? Долго сможет играть в прятки в призрачном городе? Кстати говоря — а что из себя представляет он?

Вопросы... вопросы. Их стало еще больше. И все они требуют ответов.

— Ален, — повернулся к девушке. — А с чего началась вся эта чертовщина? Я имею в виду не первые симптомы, а причину. Авария какая, метеорит, пришельцы... Что-то должно быть.

Девушка сидела размытой тенью, потом поднялась, подошла к столу.

— Можно? — указала на крынку с молоком.

— Конечно, — Андрей наполнил стакан.

Алена села на лавку — туда, где недавно сидел староста, взяла стакан, но к молоку так и не притронулась.

— Знали бы точно, наверное, уже что-то сделали, — проговорила задумчиво. — Предположений много, но толку от них нет.

— Не может же быть настолько безрадостно.

Девушка склонила голову набок.

— Я была совсем маленькая, когда все это произошло. Сама почти ничего не помню. Лучше расспроси Степана Михайловича.

— Его нет. А я спрашиваю тебя. Ты же не боишься больше?

Алена покачала головой.

— А почему боялась?

— Ты очень шумел, там, в убежище. Нас могли услышать. Ты сразу показался мне странным, чужим. Но объясняться было некогда.

— Потому просто решила оглушить?

— Да. А ты пропал. Только что сидел передо мной — и пропал. Думала — ты призрак. Какое-то новое порождение города. А уж когда увидела тебя у ворот — ноги и вовсе подкосились.

— Моя куртка — она у тебя?

Девушка потупилась.

— Да — успела стащить с тебя. Хотела рассмотреть получше. Я такого никогда не видела.

— И все двадцать лет вы живете в этой деревне?

— Да. А куда деваться?

— Некуда... И все же, насчет причин. Расскажи, что знаешь.

— Хорошо. Но потом еще раз переспросишь Степана Михайловича. Не хочу обмануть тебя в чем-то.

— Договорились.

— Как говорят, все началось со взрыва храма, — девушка помотала головой. — Нет, не так. То время называют перестройкой, да?

Андрей кивнул.

— Так вот, в больших соседних городах появились бандиты. Как говорят, заезжали они и в Водино. Собирали дань... Так вроде называется. Местные мальчишки насмотрелись на их дела — и тоже захотели почувствовать себя взрослыми и важными. Никто точно не знает, сколько их было. Человек десять. Кто-то сразу после школы, кто-то числился в училище. Начали безобразничать. Сначала по мелочи — воровали в основном. А потом понравилось. Не знаю почему, но милиция не трогала их. Ну они и распоясались. До полусмерти избили кого-то на улице. Одного, потом другого. Налетали всей кучей. Смельчаки... — Алена поморщилась, отставила стакан. На стол расплескалось несколько белых капель. — Все в городе знали, кто хулиганит, но боялись остановить их. Говорят, нашли они себе 'крышу'... — девушка немного помолчала, будто пытаясь подобрать другое слово, но не стала. — Один только человек сделал им замечание — батюшка местной церкви. Совсем не большой, да и не восстановленной полностью. Его перевели в Водино примерно за год до трагедии. Восстанавливал храм. Говорят, хороший был человек. Так убили его. Эти вот малолетние гады и убили. Прямо у дверей храма. Зарубили. Но не остановились даже на этом. Вроде как победу праздновали. Прямо там же, в стенах храма. Но не одни. Притащили туда девчонок. Учились-то в городе все в одной школе. Друг друга знали так или иначе. Но безнаказанность превратила их в зверей. А тут еще и кровь на руках, — Алена коснулась пальцем влажного пятна на столешнице. — Как потом говорили: девчонки стали кричать, одной даже удалось вырваться. Но ее поймали. А потом... — Алена пожала плечами. — Долго издевались. Убили. Что было потом — никто толком не знает. Только в храме взорвался газ. То ли преступники пытались скрыть следы, то ли все случилось по неосторожности. Из компании насильников выжили всего трое. Обожженные, изуродованные, но выжили. На этот уж раз и милиция проявила себя. Только уж ее действия, скорее, спасли ублюдкам жизнь. Горожане разорвать их хотели.

— Да уж — самое время рвать, — покачал головой Андрей.

— А вскоре беда и пришла. Сначала погибли дети — какая-то авария. Потом начались сны, и город перестал выпускать своих жителей.

— И что? Думаете, все дело в разрушенном храме?

— Да. И в тех девчонках, которые в нем сгорели. Их тела собирали по кусочкам. И полностью не собрали. Хоронили одни головешки. В закрытых гробах.

— История — дрянь, — вздохнул Андрей.

В сенях снова послышались шаги, в комнату кто-то вошел. Только теперь Андрей обратил внимание: стемнело настолько, что он с трудом видел лицо сидящей напротив девушки.

— На сегодня поздно, — послышался голос старосты. — Наш гость никуда не торопится? Я прошу от имени всей деревни — всех выживших, — он подошел к столу. — Мы нуждаемся в твоей истории — во всех ее подробностях. Твое появление — большая удача. Возможно, для нас не все еще потеряно, и выход есть.

— А сейчас поговорить нельзя? — спросил Андрей. — Я не буду спать. Нельзя. Могу либо снова исчезнуть, либо просто не проснуться.

— Ночью опасно собираться даже небольшими группами, — проговорила Алена. — Даже здесь, за стенами.

— Призраки?

— Не уверен, что это именно призраки, — сказал староста. — Но да — твари, живущие в развалинах. Ночью они становятся активнее. Заносит их и сюда. Двух-трех человек не заметят, но группу обязательно почувствуют.

— Беда... — протянул Андрей и зевнул. — И что мне делать?

— Сейчас подумаем, — Степан Михайлович прошелся по комнате. — Во-первых, Аленка, брысь домой. Не хватало мне потом перед твоей матушкой отчитываться, где пропадала.

— Она и так знает, где, — удивилась девушка.

— Что я сказал?

Он не повысил голос, никаких угроз, но Алена больше не спорила — вышла из-за стола, попрощалась и растворилась в темноте комнаты.

— У вас есть что-то вроде кофе или крепкого чая? — спросил Андрей.

— Чай. Травяной.

— Можно попросить? И я, наверное, пойду на улицу. Это можно? В тепле не выдержу — уже сейчас выключаюсь.

Староста отошел за печку.

— Извини, обещал тебя накормить горячим, а обманул, — проговорил из темноты. — Совсем мы от гостей отвыкли здесь.

— И что, за двадцать лет никто не приходил извне?

— Ты первый. Знаешь, я ведь до всего случившегося в местной школе работал. Директором. Скажи мне кто тогда, что придется жить за деревянным частоколом и управлять целой общиной, — поднял бы на смех. Я и во всю эту чертовщину с кошмарами и сумасшедшими поверил не сразу. А уж про призраков и вовсе молчу.

— Почему вы ничего не сделали, когда ваши ученики начали терроризировать город? — спросил Андрей.

Степан Михайлович вернулся с большой чашкой, до краев наполненной душистой жидкостью. Аромат стоял такой, будто оказался на цветущем поле.

— Трусом был.

Андрей отхлебнул чай. В голову точно электрический разряд ударил. Напиток действительно хорош. То, что он привык пить в том, внешнем мире, теперь казалось просто водой.

— А сейчас? — спросил старосту.

— Сейчас? — вздохнул тот. — Сейчас глупо махать палкой и бить себя в грудь. Мы все виноваты в случившемся. Мой вклад в этот котел — самый большой. Мои ученики стали насильниками и убийцами. Значит — я недосмотрел. Я не сумел сделать из них людей. Звереныши — дети своего времени. Правильно говорится: ошибки учителей не так заметны, но в конечном итоге обходятся людям очень дорого.

— Но ошибки можно попытаться исправить. Даже сейчас. Если вы уверены в источнике ваших бед, почему ничего не делаете?

— Делаем. Но очень медленно. Мы пытаемся восстановить храм. Знаешь, в его руинах до сих пор находят останки человеческих тел. Даже теперь. Возможно, все закончится, когда мы доведем работу до конца.

— Что мешает? Времени много прошло.

— Отсутствие специалистов. Да и начали восстановление не так давно.

Андрей допил чай. Удивительно, но напиток действительно бодрил. Лучше всякого кофе.

— Понятно. Могу я посмотреть на эту церковь?

— Утром.

— Это я уже понял. Ладно, не буду вам мешать, — Андрей поднял. — Пойду во двор. Чувствую, ночь предстоит долгая.

Глава 9. Цепи и крючья.

Ночь действительно тянулась нескончаемой пеленой. Впрочем, Андрей коротал ее не в одиночестве. К нему подходили люди — мужчины и женщины. По одному — по двое. Расспрашивали, что-то рассказывали сами. Но в основном — слушали. Кого-то больше интересовал сам Андрей с его способностью ходить между двумя городами. Кому-то пришлось рассказывать о том, как изменился мир за двадцать лет. К тому времени, когда в лесу начало светлеть, казалось, у бродящего по двору гостя успела перебывать вся взрослая часть деревни.

Чтобы не замерзнуть (ночь все же выдалась прохладной и сырой) пришлось периодически бегать между домами. Андрей чувствовал себя полным идиотом, когда разминался посреди самой большой деревенской улицы или отжимался, забросив ноги на сруб, стоящего тут же колодца. Тренировка длиной в восемь часов.

Особенно запомнился визит мужичка лет шестидесяти. Небольшого роста, сутулящийся, с обширной залысиной и длинной жидкой бороденкой. Он подошел совершенно бесшумно, поздоровался, сел на лавку. Андрей как раз недавно закончил очередную пробежку и теперь просто ходил вокруг колодца.

А человек просто сидел и молчал. Он даже не смотрел на гостя. Тонкие пальцы теребили полу длинной рубахи, взгляд устремлен куда-то поверх стены частокола. В ночной тиши Андрею даже почудилось еле слышное заунывное пение.

Местный сумасшедший?

— Я могу чем-то помочь? — спросил Андрей.

Странный незнакомец поднял на него взгляд. В неверном свете горящего факела Андрей всмотрелся в узкое исхудалое лицо. Лицо не принадлежало сумасшедшему. Человеку уставшему, возможно, смирившемуся с нелегкой судьбой, но не лишившемуся рассудка.

— Очень хочется верить, что можете, — тихо проговорил он. — Хотя меня берет неуверенность. Мы здесь совсем одичали, хоть и стараемся не потерять человечности. И детишек обучаем. Даже школу небольшую открыли. И все же видно — вы совсем другой. Примет ли нас большой мир? Как встретит?

— Школа — это хорошо, — растерянно сказал Андрей. Он не понимал, зачем пришел этот человек.

— Не буду вам мешать, — незнакомец поднялся. — Простите, если чем обидел. Не со зла.

Андрей проводил его непонимающим взглядом. Пожал плечами.

И все же он вытерпел. Несмотря на усталость, несмотря на участившуюся зевоту.

Ночные разговоры позволили свести к минимуму разговоры утренние. Все так или иначе уже знали, что Андрей собирается посмотреть на восстанавливаемый храм. Все знали, что у него почти нет времени. Люди предлагали любую помощь, вплоть до предоставления собственной головы в качестве подопытного материала в эксперименте по приобретению способностей, схожих с теми, которыми обладал гость. Но Андрей не желал подобных опытов. Местные спали, не испытывая дискомфорта, и уже давно не видели кошмаров. В шанс, что после получения черепно-мозговой травмы они тут же смогут проваливаться в призрачный город, он не верил.

В конце концов, решили начать с церкви, а заодно осмотреть развалины города в целом. Андрей не особенно надеялся на удачу — отыскать что-то важное, но с чего-то начинать надо. Наверняка местные жители действительно испробовали все способы вырваться из заточения собственного города. Наверняка успели излазить останки строений. Но они не видели того, что видел Андрей, да и не могли видеть, — клубящиеся темные провалы в призрачном городе. Что, если нечто подобное обнаружится и здесь?

— Держи, — Степан Михайлович протянул Андрею короткий меч без ножен.

— Зачем он мне?

Оружие не выглядело так, будто его дарят в качестве сувенира или простого подарка. Сталь тусклая, с видимыми вмятинами (скорее всего от молотка кузнеца), на острых кромках клинка множество зазубрин. Единственной приличной его частью казалась рукоять, плотно обмотанная кожаными ремешками. Внешне меч больше всего походил на гладиус, только исполненный куда как неумело.

— По лесу и городу без оружия ходить небезопасно, — сказал староста.

— Эта штука способна отогнать призраков? — Андрей взял меч в руку, прикинул в ладони — тяжелый и несбалансированный. Хорошо оружие, ничего не скажешь.

— Нет. Но мы — не единственные выжившие.

— Еще люди? — нахмурился Андрей. Ему не очень понравилось, что от него что-то утаили.

— Люди? — лицо старосты скривилось, точно от сильной зубной боли. — Это вряд ли. Людоеды. Мы их называем падальщиками.

— Что?!

— А ты что думал? В войну вон людей тоже ели. Особенно в окружении. В том же Ленинграде случаи каннибализма подтверждены документально. У нас далеко не столь сложная ситуация, но и люди другие... слабее духом, что ли.

— И много их? Других?

— Точно мы не знаем. Десятка два-три — это наверняка. Время от времени выходят на охоту.

— Повезло мне... — теперь Андрей разглядывал меч куда более пристально. Оказаться на вертеле ему совсем не улыбалось. А ведь в первый раз он мотался по руинам, не зная ни о призраках, ни о людоедах. И остался жив. В конечном итоге, не без помощи Алены, конечно. Но все же. Удача? И притом большая.

И все же теперь ступать за пределы частокола немного не по себе.

Они вышли после плотного горячего завтрака. После бессонной ночи и холода промозглой улицы еда пришлась как нельзя кстати. Мясо цыпленка, обжаренная в масле картошка, молоко, хлеб, зелень. У самых ворот Андрея окликнула Алена.

— Извини. Это твое, — она протянула ему его ветровку.

Андрей взял куртку в руки, машинально проверил карманы и извлек мобильный телефон — целый, без единой царапины. Значит все же там, у разбитой машины, он сходил с ума, но по-настоящему повредить аппарат не смог.

— Что это? — спросила Алена.

Андрей заметил заинтересованные взгляды окружающих его людей.

— Телефон, — отрывисто сказал он, не собираясь вдаваться в подробности. — Держи, — протянул ветровку обратно Алене. — Сохранишь?

Девушка кивнула.

Андрей сунул мобильный во внутренний карман пиджака, предварительно проверив состояние сети. Как ни странно, но аппарат показывал полный прием.

Ему не нравилось то внимание, какое проявляли к нему жители деревни. К нему не бросались с просьбами, не простирали благоговейно руки, даже в расспросах были сдержаны. И все же он видел их надежду. Надежду на спасение. Человек, который пришел с той стороны, из другого города, из иного мира, одним своим видом олицетворял возможность покинуть замкнутую мышеловку. И именно этого боялся Андрей. Боялся, что не сможет ничего сделать. Так и останется мышью, способной лазить сквозь норы, не видимые другим. Именно поэтому сам старался говорить мало, больше спрашивал. Ни к чему подпускать их близко к себе, ни к чему сходиться. Уже завтра все эти люди могут исчезнуть в очередном мираже или исчезнет он сам.

Но все же он старался выбросить из головы подобные мысли. И теперь, идя по просыпающемуся лесу, ощущал в себе силы прожить еще день. Вряд ли больше. Он заметил, как замедлилась собственная реакция. Окружающий мир словно бы ускорил ход, и поспеть за ним становилось все труднее.

Его сопровождали. Сам староста и еще четыре крепких мужика с копьями и луками. Один из них вчера у ворот деревни оставил Андрею на щеке небольшую царапину. Ночью он, как и многие другие, приходил побольше узнать о неспящем госте, а заодно и сдержанно извиниться.

Они только-только успели выйти из ворот и углубиться в лес, как на тропинке, будто из ниоткуда материализовался ночной гость Андрея — маленький и сутулый. Он о чем-то перекинулся парой слов со старостой.

— Отец Всеволод пойдет с нами, — обернулся последний к Андрею. — Вы успели познакомиться?

— Отец?

— Моя вина, — заговорил ночной гость. — Я приходил к молодому человеку, да не представился. Я вроде духовника, — он улыбнулся. — Без храма, но с небольшой паствой.

— Что же ночью посидели призраком, ничего толком не сказали? — спросил Андрей.

— Признаюсь, мыслей в голове собралось — не протолкнуться. Двадцать лет, как-никак. И вот — вы. Услышал Господь молитвы.

По лесу шли молча.

— Если людоедов всего тридцать человек, почему не расправитесь с ними? — спросил Андрей, когда небольшая группа вышла из леса и направилась к развалинам города.

Погода выдалась солнечной. Туман, густой пеленой клубящийся над травой, постепенно бледнел, истаивал. Андрей чувствовал, как капли росы пропитывают одежду, как влага холодит кожу, но это ощущение не было неприятным. Он будто вернулся лет на пятнадцать назад, когда мальчишкой ездил в деревню и с беззаботным восторгом носился по густым полям и лугам. После всех ночных кошмаров и крови он наконец-то смог почувствовать себя снова живым. Не надо убегать, не надо прятаться и опасаться малейшего шороха, малейшего движения. И пусть это состояние не продлится долго. Оно есть сейчас — и им стоит насладиться в полной мере.

— Пытались — и не раз, — сказал староста. — Но не все так просто.

— Не знаете, где живут?

— Знаем. Примерно. Время от времени они снимаются с одного места и перебираются в другое. Но не в этом дело. Отыскать жилье ублюдков — одно. А вот добраться до них — совсем другое. Окружают свое жилище ловушками. И очень искусно. Среди них был один эксперт этого дела. Мужик неплохой, но с головой не все в порядке. Бывал в Афгане, потом помотался по миру. Поговаривают, служил наемником. Где-то его сильно прижали, даже пытали. Рассудок и не выдержал. Вернулся домой. Сначала в Самару. Потом перебрался к нам, в Водино. Жил отшельником в частном доме, никого не трогал. А как завертелась вся наша чертовщина, как будто ожил. Собрал вокруг себя народ, что поактивнее, организовал их против нападений сумасшедших.

— Так молодец же, — сказала Андрей.

— Да. Кто хотел под его защиту, должен был подчиняться беспрекословно. За малейшую провинность — показательные побои. До полусмерти. А после них мало кто приходил в себя — врачей-то уже на всех не хватало. Провинившихся просто выбрасывали на улицу. Поначалу...

— А потом стали съедать?

— Да. Далеко не сразу, конечно. Пока в городе оставались запасы еды, все было относительно неплохо. Мы даже сотрудничали с группой... Погоста. Так он себя называл — позывной из прошлой жизни. Так вот — сотрудничали. Жили двумя лагерями, но у нас не было его опыта и умений, потому приходилось мириться с некоторой жестокостью, чтобы заручиться помощью. Хуже стало, когда закончились запасы еды. Время как раз шло к весне, но снег еще не сошел. Очень трудное время. Приходилось перебиваться с остатков консервов на воду. Варили кору, корни, собирали орехи. Люди отощали. Некоторые умерли. Их хоронили. Никогда не оставляли мертвых среди живых. И вот однажды одна из могил, самая свежая, оказалась разрыта. Прошло время, прежде чем мы узнали — кто и зачем это сделал.

— Погост?

Все восторженное настроение Андрея как рукой сняло. Он невольно начал всматриваться в очертания разрушенных зданий, во все еще размытую кромку леса. Чем больше он узнавал о выброшенном из реальности куске мира, тем тревожнее становилось на душе.

— Он и его люди. Самые преданные, — кивнул Степан Михайлович. — Сначала тайком — вдали ото всех, чтобы не раскрыть своих намерений. Все же запах жареного мяса непросто утаить среди толпы голодных. Короче говоря, когда все открылось, люди были в шоке. Даже те, кто входил в группу Погоста, но не участвовал в кормежке подобного рода. Наш первый и последний переворот. Никто не знал, что у Погоста и его людей имеется огнестрельное оружие. И не обычные охотничьи ружья, которые были и у нас, а 'калаши'. Заполучить он их мог только в местном отделении милиции. Еще до появления призраков. Держал в секрете находку. До времени...

Перед глазами Андрея будто наяву вставала картинка произошедшего много лет назад. Несколько вооруженных автоматами мужчин отстреливаются от напирающей на них толпы. Кровь потоками льется на снег, прожигает его, заставляет таять. Запах пороха смешивается с запахом крови. Крики людей тонут в канонаде коротких очередей. Глупость и неподготовленность схлестнулись со стальной жестокостью и расчетливостью.

Сколько же их погибло, простых людей, кого судьба выдернула из привычной жизни, пока они научились стоять за себя, пока не адаптировались к новым условиям жизни хищников?

— Они ушли, — продолжал староста. — Ушли, прихватив с собой несколько женщин и мужчин. Всего человек сорок. В течение следующих двух месяцев к ним сбежало еще порядка тридцати человек. Боялись, а бежали. Там, у них, был шанс пережить зиму. Так они считали. Но если одни выживают — другие должны умереть. Иного не дано. Я не знаю, скольких они съели.

— Может, никого? По крайней мере, не убивали для этого специально.

— Не могу сказать наверняка — сам не видел, — пожал плечами староста. — Но спустя несколько месяцев начали пропадать наши люди. Кто-то уходил сюда, в город; кто-то в лес или на огороды и поля. Случалось по-разному. Конечно, причиной всего могли служить призраки, но иногда их просто не могло быть рядом. А в конце концов, процесс охоты мы просто увидели. И еще не раз видели потом.

— И даже становились потенциальной добычей, — послышался голос одного из мужиков. — Приятного мало.

Некоторое время шли молча. Андрей пытался для себя понять: как могут одновременно существовать две версии одного города? В то, что сейчас перед ним не призраки и не духи, он не сомневался. Получается: один город застрял во времени и замер в свое развитии, второй же продолжает жить и развиваться. А между ними нечто третье — призрачное, наполненное сумасшедшими мертвецами, не желающими спокойно почить в могилах. Что, если все дело именно в нем? Что, если именно появление призрачного города стало отправной точкой всех бед Водино? Ведь невидимый барьер, не позволяющий людям покидать его пределы, возник одновременно с кошмарами, обрушившимися на несчастных жителей.

Если все действительно так, тогда следует уничтожить город призрачный — и все вернется в прежнее русло. Падет купол вокруг оставшихся городов, а сами они воссоединятся. Каким-то образом... Вот только каким? И действительно ли воссоединятся? Или так и останутся существовать параллельно друг другу? Вопросов много — времени все меньше. Да и голова соображает все хуже.

— У вас есть огороды? — спросил старосту.

— Конечно. Дальше, в лесу. И поля засеиваем. И себе пропитание — и скоту.

— А Погост со своими людьми не мешает?

— Случается. Они и сами что-то пытаются растить, но не очень удачно. Когда наступают трудные времена, выходят на охоту или грабеж. В любом случае под удар попадаем мы. Хотя сейчас правильнее сказать: попадали. Отбиваться худо-бедно научились. Да и в последнее время у падальщиков, похоже, не все в порядке. Затихли. Может, помер Погост. Пришли...

Они остановились возле развалин небольшой церквушки. Ее стены до сих пор кое-где хранили следы копоти. Единственный купол покрыт кусками ржавого металла.

— Да тут работы непочатый край! — невольно вырвалось у Андрея.

Ему не ответили.

— Стой, — придержал его за плечо староста. — Как скажем — беги. Помнишь схрон, где прятались с Аленкой?

— Да.

— Туда.

Осторожно ступая, к церквушке направился один из мужиков. Шаг — остановился, прислушался. Другой шаг...

— Призраки? — спросил Андрей.

— Возможно.

Человек подошел к закрытым дверям церкви, ненадолго замер, потом снял с шеи ключ, дважды провернул его в замочной скважине. Послышался негромкий скрип открываемой двери.

Несколько секунд царила полная тишина, нарушаемая лишь легким шелестом высохшей травы да далеким пением птиц.

— Чисто! — из дверей храма показался мужик, замахал руками.

— Идем, — сказал староста. — Не зеваем.

— Вы же говорили — призраки в каждом строении, — сказал Андрей.

— Это особое место, — отозвался тот, кого назвали отцом Всеволодом. — Святая земля. Противится порче. Здесь, молодой человек, идет извечная борьба добра со злом. И, к сожалению, добро не всегда одерживает верх.

— То есть иногда здесь чисто, а иногда опасно?

— Именно.

Андрей задумался. Если развалины храма действительно способны сдерживать проявление призраков, пусть и не всегда, то желание местных жителей восстановить храм уже не кажется столь уж абсурдным. В конце концов, совершенное в его стенах преступление походит на какой-нибудь языческий обряд. Здесь тебе и кровь, и животная жестокость. Впрочем — не животная. Человеческая. Жестокость зарвавшихся ублюдков.

Но если все так, то работ по восстановлению еще слишком много.

Андрей вошел внутрь храма. Там оказалось чисто и довольно светло. Под самым куполом размещалось несколько стрельчатых окон, забранных решетками. Под ногами — крупная напольная плитка. Местами — с трещинами и выбоинами. К центру зала количество трещин резко увеличивалось, виднелись крупные пробоины. Кто-то явно пытался заделать их раствором, а напольное покрытие собрать из осколков плитки. Удалось не везде.

— Взрыв случился здесь, — староста указал на скопление трещин. — Этот зал, алтарная часть — выгорело все.

Андрей окинул взглядом стены — ровные, без следов копоти, кое-где еще виднеется роспись. Поблекшая и явно не один год простоявшая под напором воды и ветра, пока строители не закрыли купол. Неумело, далеко не самым качественным металлом, но этого вполне хватало. Пока.

По залу расставлено несколько больших латунных подсвечников. Начищенные до блеска, они — единственное, что напоминало о прежнем убранстве. Впрочем, совсем не обязательно богатом. В девяностые, насколько помнил Андрей, на реставрацию храмов не выделялось столь значительных средств, как хотя бы десять лет спустя.

— И что, останки убитых здесь находят до сих пор?

— Случается, — сказал староста. Он трижды перекрестился, стоя напротив того места, где когда-то размещался алтарь. — Сейчас уже очень редко и только снаружи.

— А службы ведутся?

— Здесь — нет. Только в деревне. Слишком опасно заводить большое количество народа в замкнутое помещение в черте города.

— Не думаю, что есть большая разница, где мы молимся, — сказал отец Всеволод. — Главное, чтобы от чистого сердца.

— Может быть, может быть... А что, если прочесть что-то специальное? Что-то вроде молитвы по изгнанию Дьявола или демонов? — Андрей повернулся к говорившему. — Я не разбираюсь во всем этом. Но ведь проводят же обряды экзорцизма. Не знаю, уж насколько они реальны и насколько помогают так называемым одержимым. А что, если в нашем случае одержим не человек, а город? Все строения сразу.

Староста и отец Всеволод переглянусь.

— Возможно, вы и правы, молодой человек, — проговорил последний. — Но мне не известны эти молитвы.

— Почему?

— Дело в том, что настоятель этого храма погиб двадцать лет назад. Замены ему прислать не успели.

— А вы кто?

— Я духовник. Человек, который может выслушать, может дать совет. Даже не наставление. И Степан Михайлович, и все остальные называют меня отцом не по праву. В прошлом я абсолютно светский человек.

— Ничего не понимаю. Ну а книги у вас какие-нибудь есть? Библия...

— У нас осталось всего несколько книг, — сказал староста. — Когда город умирал, никто не думал о книгах. А потом долгое время использовали бумагу не совсем по назначению... Мы потеряли почти все.

— А как же служба? Вы сказали, что проводите их.

— Больше от души, — улыбнулся отец Всеволод. — Мы обращаемся к Господу теми словами, которые звучат в наших сердцах. Конечно, кое-какие молитвы дошли и до нас. Но, к сожалению, очень немногие.

— Понятно, — Андрей запрокинул голову.

— Простите, что разочаровываем вас.

— Надо что-то придумать, — ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил Андрей. Он чувствовал: стоит только ненадолго прикрыть глаза, и сознание тут же начинает погружаться в вязкую дремоту. — А если я найду нужные молитвы, как думаете, это поможет?

— Я не могу обещать. Простите. Просто не знаю.

— Хватит просить прощения, — резко бросил Андрей и осекся. Нервы, нервы... надо успокоиться. У него еще есть время. День-два, но есть. Вот только что можно за них успеть?

Он не сразу понял, что его беспокоит. Навязчивый зуд, пробегающий по телу. Телефон?!

Резким движением перебросил надоевший меч в левую руку, вырвал вибрирующую трубку из кармана, с удивлением уставился на экран дисплея. Вызов шел с его собственного номера.

— Что-то случилось? — спросил Степан Михайлович.

Андрей перевел на него взгляд, потом снова уставился на экран мобильника. Нажал кнопку ответа, поднес аппарат к уху.

— Да...

Сначала ему показалось, что в трубке царит мертвая тишина, но потом разобрал неясные шорохи. Помехи?

— Але...

Ответа не было, и, тем не менее, вызов продолжался.

Нет, все же вряд ли помехи. Скорее — ветер.

Он прервал вызов.

— Кто звонил? — спросил староста.

— Не знаю. Не ответили, — Андрей ухмыльнулся. — Да и могли ли? Вроде как я сам себе звонил.

— Такое возможно?

— Думал, что нет. У вас, поди, и вышек здесь нет.

— Только вышки высоковольтной линии. Да и те давно мертвые.

С улицы донесся пронзительный вопль.

— Стой здесь! — выкрикнул староста, обращаясь к Андрею, и бросился прочь из храма. За ним метнулись мужики. Только сейчас Андрей заметил, что одного из них не хватает.

Крик повторился. Не бессвязный звук — совершенно определенное слово: падальщики.

Андрей сунул телефон обратно в карман, с недоверием покрутил в руке меч. Глупо лезть в драку, не умея пользоваться этой железякой, но еще глупее оставаться в четырех стенах, не имея представления о том, что творится снаружи. В конце концов, он не беззащитный мальчишка, который не в состоянии постоять за себя.

Он ненамного отстал от своих провожатых. Выскочив на улицу, осмотрелся. Ударившее в глаза солнце сильно мешало, но не настолько, чтобы не рассмотреть близкую схватку.

Напавших было трое. Коротко стриженные, жилистые, в кожаных жилетах, подбитых мехом, и плотных штанах. Двигались они куда проворнее старосты и его мужиков. Вооруженные длинными цепями, увенчанными острыми крючьями, они вдвоем умудрялись не только удерживать на расстоянии пятерых противников (включая отца Всеволода), но и не давать им обойти себя сбоку. Еще один падальщик пытался уйти в сторону леса. За собой он тащил мужика, по всей видимости оставленного старостой следить за подходами к храму. Ногу несчастного плотно обвивала цепь, крючья которой, похоже, глубоко вонзились в плоть.

Вся картина отпечаталась в сознании Андрея за какую-нибудь секунду. Он начал огибать дерущихся, намереваясь броситься на перехват удирающего с добычей падальщика, когда двое мужиков, будто по команде, вывалились из схватки и, побросав мечи, схватились за луки. Никто ничего не кричал, не предлагал сдаться. Пара стрел взрезала воздух почти одновременно. Но за неуловимое мгновение до этого падальщики бросились в стороны. Их реакция поражала. Андрей представлял их загнанными в норы отшельниками, выродившимися ублюдками, но никак не ловкими бойцами, способными уворачиваться от стрел. Впрочем, скорее не уворачиваться, а предугадывать действия противника, так как избежать оперенных снарядов им все же не удалось.

Первый падальщик покатился кубарем, успев сделать всего пару шагов. Древко стрелы воткнулось ему в правое плечо. Он выпустил сжимаемую в руке цепь, ухнул в траву, но почти тут же вскочил метрах в трех от места падения, снова побежал. Второму стрела вонзилась в бедро. Возможно, не очень глубоко, так как человек продолжал бежать еще с десяток метров, но все же оступился, вскрикнул, когда раненая нога подогнулась. Он рухнул в траву, а подняться уже не смог.

Произошедшее Андрей видел лишь краем глаза. Он не понимал, почему деревенские мужики не расстреляли гадов, не вступая с ними в прямое противоборство. Но пока это не так важно. Все его внимание сосредоточилось на последнем падальщике. Голосящий мужик, которого тот тянул на цепи, сильно затруднял бег, отчего догнать охотника за человечиной не составило большого труда.

Андрей чувствовал себя до невозможности глупо. Он — в строгом, пусть и порядком помятом, костюме, с несбалансированной железякой, называемой мечом, в руке. И противник — в одежде, больше подошедшей бы викингу, с тонкой длинной цепью, обмотанной вокруг ноги деревенского мужика.

Падальщик, понимая, что его нагоняют, остановился, встряхнул цепью так, что та вмиг слетела с ноги жертвы.

Андрей, тяжело дыша, замер в нескольких шагах от любителя человечины.

Догнать догнал, что теперь?

На лице падальщика появилась надменная усмешка. Его левая рука скользнула к поясу, откуда в ладонь перекочевало широкое лезвие.

Метательный нож?

— Откуда ты взялся? — его голос дребезжал, точно телега на кочках. Ему вряд ли было больше двадцати пяти лет, но кожа на лице растрескалась, воспалилась. В уголках губ застыли крупные болячки.

Андрей молчал, посматривая то на падальщика, то на раненого мужика. Тот, судя по всему, вот-вот готов потерять сознание.

— Ты не местный. Не наш... — его глаза вспыхнули, губы расплылись в жестоком оскале, обнажив подпиленные зубы и ярко-красные болезненные десны.

— А кто же я? — проговорил Андрей, становясь вполоборота.

— Не знаю... — падальщик бросил взгляд Андрею за спину. Неопределенно мотнул головой. — Никуда не уходи... Мы еще встретимся.

Он развернулся и припустился прочь.

— Ты какого лешего сунулся в драку?! — послышался приближающийся крик.

Андрей обернулся. Староста с двумя мужиками остановился перед ним. Лицо Степана Михайловича пылало. И вряд ли от недолгой схватки или бега. Казалось, он готов разорвать неразумного гостя.

— Его бы утащили, — Андрей указал на раненого. — Перевяжете, или пусть кровью истечет?

Староста кивнул мужикам, те склонились над товарищем.

— У вас там, с той стороны, все с головой не в ладах? — Степан Михайлович явно с трудом сдерживал гнев. — Их, — он указал в ту сторону, где скрылся падальщик, — в рукопашной почти не взять. Тем более тебе! Бить гадов только с расстояния. Но небольшого — вертляются, точно лист на ветру. Он бы тебя разделал прежде, чем мы успели добежать.

— Не разделал же, — пожал плечами Андрей.

— Очень странно. Что он тебе сказал?

— Что еще встретимся.

— Пойми, мы здесь для того, чтобы оберегать тебя. Ты — наша надежда вернуться. Сгинешь ты — все наши жизни ничего не изменят. Быть может, это звучит жестоко, но таков уж наш мир. Наша клетка.

Андрей поморщился. То, чего он опасался, случилось.

— Вы меня с кем-то спутали, верно. Я не девица, чтобы следить за моей сохранностью. Не драгоценность и не мессия, который поведет вас за собой. У меня нет вашего опыта, нет ваших знаний и осторожности. Но, знаешь, Степан Михайлович, у меня осталась совесть. Как бы это глупо ни звучало.

— И что даст твоя совесть, если тебя освежуют?! — кулаки старосты сжались. — Что?! Ты не герой — ты... — он осекся.

— Ну же. Кто? — Андрей смотрел ему в глаза.

— Господь с вами! — к готовым вцепиться друг другу в глотку мужчинам спешил отец Всеволод. — Чего это удумали? Все завершилось миром. Чего крик поднимать?

— Они его видели, — сказал староста, не отводя взгляда от Андрея.

— Ничего, Степан Михайлович. Ничего. Успокойся.

— И сам сгинешь, и нас погубишь, — проговорил староста надтреснутым голосом.

Он обреченно махнул рукой и направился обратно к церкви.

— Неразумно поступил ты, Андрей. Ох, неразумно, — вполголоса проговорил отец Всеволод. — Мы же держимся тебя. А ты...

— Привыкайте к дураку. Со здоровой головой отсюда, похоже, не выбраться. А так какой-никакой, а шанс.

Встреча с падальщиками спутала все планы. Один раненый в собственной группе и один плененный любитель человечины. Тот самый, которому прострелили ногу. Раненый в плечо, как оказалось, сумел уйти. Впрочем, его особенно и не преследовали. Все-таки строгая выучка позволяла падальщикам огрызаться весьма успешно, даже находясь в самом невыигрышном положении. Оттого еще более неприятным казался факт, что Андрея попросту отпустили. Первое что приходило на ум: людоед увидел в нем ключ к спасению. Да и чему удивляться? Внешность броская, заметная. Подобной одежды в округе не сыскать.

И все же он не чувствовал себя виноватым. Сколь ни пытался выискать в себе хотя бы зачатки вины — не мог. Да, поступил необдуманно, но зато по совести. Хотя вряд ли кто-то из деревенских одобрит подобное рвение. А Настя, Вяч? Они ждут его возвращения. Если еще ждут...

Андрей тряхнул головой. Та отозвалась ноющей болью. Перед глазами все поплыло. Если кто-нибудь еще скажет, что надеется на его помощь, он просто уйдет. Плевать куда. Плевать, что станет делать. И пусть это будет бегством. Пусть будет трусостью и нежеланием взять на себя ответственность. Он устал. Очень устал.

Глава 10. Заметки из прошлого.

Они пробыли возле церкви еще с полчаса, а потом отправились обратно в деревню. Староста заметно нервничал. То и дело зыркал по сторонам, всматривался в кромку леса. Да и остальные мужики вели себя настороженно. Раненый пришел в себя и вскоре шагал сам, немного хромая, но практически не замедляя движения группы. Его рана выглядела страшнее, чем оказалась на самом деле. А потерю крови компенсировали глотком-другим какой-то крепкой настойки, оказавшейся в небольшом бурдюке одного из провожатых. Андрею тоже предложили попробовать, но он отказался. Голова и без того соображала медленно, а глаза снова слипались.

Куда большей обузой стал падальщик. Его благоразумно оглушили древком копья, а потом связали. Именно то время, которое понадобилось мужикам, чтобы соорудить волокуши, Андрей посвятил осмотру церкви. Староста что-то недовольно проворчал, но удерживать его не стал. Только выделил двоих в сопровождение. Отец Всеволод присоединился к ним чуть позже.

— Может быть, уцелел кто-то из администрации города? — спросил его Андрей. — Из милиции? А еще лучше — человек, разбирающийся в физике.

— Физике? — удивился духовник. — Неужели все происходящее походит на то, что можно объяснить строгими формулами?

— Не знаю. Кошмары — это одно. Но изолированная область или разные интерпретации одного города — совсем другое. Версия с мистикой меня не устраивает. Должно быть какое-то рациональное объяснение. Хотя бы похожее на рациональное.

— Например?

— Не знаю... Возмущение электромагнитного поля.

— С чего бы?

— Да хоть бы гроза. Очень сильная.

Отец Всеволод покачала головой.

— Не буду спорить с вами, молодой человек. Скажу одно: в нашем случае я бы все же уповал на потусторонние силы. Как бы это ни звучало в моих устах. Объясню, почему. Мы не в силах бороться с проявлениями природы или с результатами техногенных катастроф. Но мы можем надеяться искупить вину наших друзей, соседей, даже совсем незнакомых людей.

— Каким образом?

— Молитвами. Покаянием.

Видимо, на лице Андрея отразилось сильное недоверие.

— Сколько церквей было разрушено после семнадцатого года? Сколько храмов осквернено? И наверняка не обошлось без зверств, сходных с тем, что произошло в этих стенах. И что? Ничего. Города не пропадали.

— Понимаю ваш скептицизм, — кивнул отец Всеволод. — Но скажите, о нас вы слышали? Что тогда-то и тогда-то со всем населением пропал город Водино.

— Нет, — признался Андрей.

— Вот видите. А мы пропали. Несколько тысяч человек. Вы уверены, что ничего подобного не случалось раньше? Просто информацию заминали. Зачем пугать обывателя? Тем более в девяностых. Страна в раздрае, большинство институтов разрушено. Кому какое дело до захудалого городишки или поселения, из которого вдруг перестали поступать вести?

— Возможно... Но чтобы не сохранилось даже упоминаний. Даже слухов или легенд.

— А вы ими специально интересовались?

Андрей понимал, что у него не хватает аргументов. Ну не мог он доходчиво объяснить свой скептицизм. Что-то внутри него противилось 'официальной' версии трагедии, принятой в деревне.

— Не уверен, что вера в искупление грехов чем-то поможет, — сказал он.

— И все же мы верим, — пожал плечами отец Всеволод.

— Верьте... Так что с администрацией Водино? Официальными лицами. Кто-нибудь уцелел?

— Боюсь, что нет. Кто-то сошел с ума, другие не выдержали новых условий жизни, а некоторых... убили.

Андрей вытащил из кармана телефон, посмотрел на экран. Сеть отсутствовала. Вполне ожидаемо, несмотря на недавний звонок. И все же он набрал собственный номер, нажал кнопку вызова. Ничего. Вызов оборвался, даже не начавшись.

Ну и ладно, проверить все равно стоило. Хотя ясности эксперимент не внес никакой. Скорее — наоборот. Количество вопросов продолжало расти снежным комом. Как бы этот ком не обернулся надгробием и для него, и для Насти с Вячем. Местным же жителям, судя по всему, ничто не угрожает. Кроме постепенного вырождения, конечно.

Обратно шли молча. Андрей пытался осмыслить все случившееся. Ничего примечательного ни в самой церкви, ни рядом с ней он не нашел. Обычные развалины, каких в его детстве было немало. По подвалам одного монастыря он даже лазил, будучи мальчишкой. Надеялся найти тайный подземный ход, якобы ведущий в соседний город. Ход, разумеется, не отыскался, зато нашлись старые электромоторы, сложенные под храмом еще в семидесятые годы. Находка не бог весть какая таинственная, но зато полезная в хозяйстве. В медной проволоке недостатка не стало.

В подвал водинской церквушки он тоже заглянул, осторожно прошелся по холодным переходам. Свет факела отбрасывал на кирпичные стены причудливые тени. Того и глядишь — из зыбкого полумрака выползет разложившийся мертвец, протянет к незваным гостям когтистые руки. Отец Всеволод, сопровождающий Андрея, заметно нервничал: прислушивался к малейшему шороху, всматривался в дрожь теней.

— Фундамент пришлось укреплять, — пояснил он. — От взрыва появились трещины. Поначалу небольшие, но с каждым годом расползающиеся, — его рука легла на металлическую балку, проходящую вдоль одной из стен. — Пришлось скреплять таким образом — вроде большой скобы.

— И держит?

— Да, Божьей милостью справились.

— Глупость спрошу, — Андрей усмехнулся сам себе. Только недавно говорил о рационализме — и вот, мысли снова скатываются в мистику. — Может, какое старое захоронение? Здесь, под городом.

— Кто же его знает? — пожал плечами отец Всеволод. — Водино — город молодой. Был... Со временем должен был еще разрастись, похорошеть. Но так и не случилось, — он вздохнул.

— Случилось, только в другой реальности. Где людям до сих пор снятся кошмары.

Духовник ощутимо поежился.

— Ни к чему искушать нечистых. Пойдем отсюда.

Андрей кивнул.

Он ненавидел чувствовать себя бессильным. Ненавидел, когда контроль ускользает из рук. А именно это происходило сейчас. Измышления и гипотезы то и дело натыкались на непробиваемую стену неизвестности.

В деревне их бросились расспрашивать, как только они ступили внутрь частокола. Но Андрей игнорировал вопросы. Еще на подходе он попросил у старосты время на подумать. Время, когда его никто не станет дергать. Время, чтобы привести мысли в порядок. В сущности, вылазка в город не дала никаких новых сведений. Можно, конечно, сходить еще раз. Блуждать по развалинам, пока не станет темнеть. Но будет ли с того прок?

Андрей ощущал себя флюгером, мечущимся под порывами сильного ветра. Мысли скакали то в одну сторону, то в другую. Хватались за осколки предположений — и отбрасывали их.

Неужели действительно остается уповать на молитвы и задабривание призрачных духов?

Он сидел в доме Степана Михайловича. За окном комнаты то и дело мелькали люди. Каждый спешил по своим делам. Кто с ведрами, кто с инструментом или просто налегке. Только теперь Андрей осознал, что за почти сутки пребывания в деревне не видел ни одного праздно слоняющегося. Люди трудились. Кто из них, живших в Водино двадцать лет назад, мог подумать, что станет заложником небольшого клочка земли? Кто из тех, кто родился здесь, сможет без особенных трудностей адаптироваться к новому миру? Если, конечно, невидимый барьер все же падет.

Андрей держал в руках полупустую кружку с чаем. Вернее, отваром, которым его вчера угостил староста. Аромат и насыщенный вкус трав возвращал к жизни. Пусть ненадолго. На столе, в чугунке, стояло мясо с картошкой, в плоской тарелке лежало несколько ломтей черного хлеба, рядом — плошка со сметаной. Но есть не хотелось.

В сенях что-то скрипнуло.

Андрей вскинулся. Степан Михайлович обещал, что его никто не побеспокоит. Не то чтобы присутствие людей настолько уж тяготило Андрея, но отсутствие нормального сна напрочь выбивало его из колеи. Нервы казались натянутыми канатами, готовыми порваться от малейшего давления. Впрочем, он отлично понимал: от него ждут решения, ждут хотя бы слова. И игнорировать деревенских не стоит. По-свински это как-то.

Скрип повторился — и в комнату кто-то заглянул. Осторожно, одним глазом.

— Кто там? — как мог доброжелательно спросил Андрей.

— Можно? — в дверном проеме появилась Алена. Она больше не пряталась и вообще выглядела довольно спокойно. Без намека на неуверенность или страх.

— Заходи. Чай будешь?

— Я смотрю, ты освоился, — девушка села напротив. — Спасибо, я сыта.

— Чай — не еда, — Андрей сделал небольшой глоток.

— Не помешала?

— Не знаю. Нет, наверное. Все равно в голову ничего толкового не лезет.

— Степан Михайлович с мужиками тебя обсуждают.

— Чего говорят?

— Что дурак. И добрых советов не слушаешь.

— Так и говорят? — усмехнулся Андрей.

— Нет. Мягче. Но суть одна.

Андрей помолчал, рассматривая руки Алены. Странно, он ожидал увидеть обломанные ногти, ан нет. Не маникюр, конечно, но вполне себе аккуратно. Только кожа выглядит грубоватой, со следами царапин и ссадин.

Заметив его взгляд, девушка убрала руки по стол.

— Ты знаешь что-нибудь об убийствах, которые происходили в городе? — спросил он.

— Немного. Сама почти ничего не помню. Только из рассказов. Взрослые старались оберегать нас от этих знаний. Считали — подробности нам ни к чему.

— Но ведь есть старшие дети. Разве нет? Есть ночные страшилки у костра.

— Да, — усмехнулась Алена. — А тебя интересуют какие-то определенные случаи?

— Определенные. Ты знаешь, что произошло на бензоколонке и в мотеле?

— Мотеле? — девушка нахмурилась. — Что это?

— На въезде в город, по правую сторону, стоит здание — там можно переночевать, поесть, а потом ехать дальше. Оно есть в том Водино, другом.

— Да-да, там было общежитие. Вернее — барак. Его возвели незадолго до того, как заложили завод. Там жили рабочие, которые его строили.

— Компрессорный завод?

— Да, его. Но, как говорят, в последние годы перед тем, как мы угодили в эту ловушку, строительство встало. Почти все рабочие разъехались. Но некоторые остались. Какие-то деньги им еще платили, хоть и с большими задержками. Так вот однажды на строительной площадке завода нашли девушку. Местную, водинскую. Ее страшно изуродовали. Подробностей я не знаю, но речь шла о многочисленных порезах. На лице и теле. Ее просто исполосовали. Заживо. Девушка лежала в пентаграмме, начерченной ее же кровью. Но что самое удивительное — несчастная была жива и даже не потеряла сознания. Ее поместили в местную больницу, откуда спустя несколько дней она исчезла. И это с милицейской охраной у дверей. Ее искали. Но то ли не очень усердно (к тому времени убийства в городе случались чуть ли не каждый день), то ли действительно не хватило сил. А потом это стало неважно. Девица объявилась. И не одна, а с другом. Сначала только на уровне слухов. Мол, парочка уродов ходит ночью по городу, пугает людей. А потом слухи потускнели на фоне правды.

— Подожди... — Андрей отхлебнул еще чая. — Попробую предположить. Общежитие сгорело, а на пепелище начали находить трупы?

— Да, почти, — в голосе Алины звучало удивление. — Пропал один из рабочих, живший в общежитии. Потом еще один. Милиция только разводила руками. Тогда сами жильцы решили открыть охоту на тех, кто нападает на них по ночам. Что потом случилось в стенах общежития, точно не знает никто. Говорят о страшных криках, шуме. А потом начался пожар. Пожарные приехали быстро, да оказалось, что без воды. Пока искали колонку, пока начали тушить — время ушло. Барак деревянный. Быстро превратился в головешки. Потом только с пепелища собирали тела.

— Но убийства продолжились?

— Откуда ты знаешь? — девушка смотрела с подозрением.

— Подожди с вопросами. Убийства продолжились. Как долго — не знаю. Но трупы, скорее всего, снова и снова появлялись на пепелище.

— Да. Еще несколько месяцев. А потом их все же поймали... убийц.

— Двое. Молодые. Парень и девушка. Оба изуродованы. Особенно лица — срезаны губы.

— Тебе уже кто-то рассказывал?

— Нет. Не обращай внимания. Для себя уточняю подробности. Извини. А что с заправкой?

— Ее только-только... как это... — Алена снова положила руки на стол, забарабанила пальцами. — О — приватизировала одна семья. Местная. Не знаю, как все прошло, но народ поговаривал: подкупили они кого-то в администрации. Неудачное время выбрали. Вскоре город перестал выпускать жителей, начались беспорядки, сумасшествие. Некоторое говорят, что все произошло случайно. Другие уверены, что это была месть. В легковую машину, где находились сын и жена хозяина заправочной станции, на полном ходу врезался ЗИЛ. Вспыхнул огонь. Водитель ЗИЛа отделался несколькими ушибами (успел выпрыгнуть), а пассажиры легковой машины выбраться не смогли. Сгорели заживо. Хозяин заправочной станции потери не вынес. Запил. А потом тронулся рассудком. Начал мстить. Всем водителям.

— Отрезал головы? — Андрей вспомнил падающий со стола 'арбуз', который замирает на полу, уставившись на него остекленевшим взглядом.

— Ты их видел? — Алена смотрела пристально. В больших глазах застыла какая-то уверенность.

— Да. В призрачном городе. Так я его называю. И не только их.

— Они до сих пор убивают?

— Похоже на то.

— Кто жертвы?

— Не знаю. Правда.

Девушка кивнула. Ее взгляд стал мягче.

— Почему ты пришла?

— Не знаю. Я любопытная, — она улыбнулась.

— Не придется перед матушкой отчитываться? — в тон ей спросил Андрей.

— Если узнает, где я — уши оторвет.

— Жестоко.

— А тебе — ноги.

— Пожалуй, не стоит ей говорить. Очень ноги жалко.

— Правильно.

Андрей смотрел на сидящую напротив девчонку и старался понять: действительно ли она пришла только поговорить? В ней ощущалась какая-то дикая энергия. Огромные глаза приковывали к себе взгляд.

— Не смотри так, — тихо проговорила она. — Твой взгляд обжигает.

— Как и твой.

— Уже и ног не жалко?

— Жалко. Хотелось бы еще на своих походить.

— Тебя даже ежик обгонит, — хихикнула Алена. — Зачем они тебе?

— Тебя-то догнал.

— Когда?

— А от призраков спасались.

Девушка снова заулыбалась.

— Тебе меня не догнать. И не надейся.

Громко хлопнула входная дверь. Кто-то быстро протопал по сеням. Послышалось какое-то бренчание. Несколько секунд тишины — и шаги обратно к двери. Снова громкий хлопок.

Андрей прикрыл глаза, медленно выдохнул. Не время расслабляться. Не время идти на поводу у эмоций. Не сейчас. Может быть, позже. Когда он придумает, как разорвать замкнутую петлю Водино. Или же поймет, что не в состоянии этого сделать.

Но не сейчас.

— Скажи, — задумчиво проговорил он. — Только не обижайся, если что... Ты не разговариваешь, как деревенская жительница. Тем более отрезанная от цивилизации. Почему?

— Не знаю, — Алена неопределенно повела плечами. — У нас есть школа. Я изучала такие предметы, которые даже не знаю, к чему применить. Но Степан Михайлович настаивал, чтобы мы не ограничились одним чтением и счетом.

— У вас есть учебники?

— Почти нет. Всего несколько. Книг вообще очень мало.

— И что за книги?

— Разные. Собрания стихотворений. Несколько романов — есть классические, а есть такое... ненастоящие. Фантастика. Они мне не нравятся.

— Ты все перечитала?

— Да. Даже газеты...

Несколько секунд Андрей тупо смотрел на собеседницу. Мысли проворачивались с почти слышимым скрежетом.

— Что? — он машинально отставил кружку.

— Газеты, — брови девушки сдвинулись. — Несколько журналов...

— Идиот! — прошептал Андрей. — Газеты местные? Водинские?

— Разные. Есть и местные. Несколько. Но они тонкие — каждый выпуск всего из четырех листков.

— Я могу их прочесть?

— Думаю, да. Вся литература у нас хранится в специальном доме — библиотеке. Каждый может прийти и почитать. Но только там. Выносить нельзя.

Андрей вскочил из-за стола.

— Веди меня!

Деревенская библиотека располагалась в небольшом, но основательном срубе, крытом железом. При входе, под навесом, стояли два ведра. Одно с чистой водой, другое с какой-то непонятной гадостью. На взгляд — студенистой. Алена смочила руки, затем зачерпнула немного гадости, растерла ее.

— Польешь? — она выжидательно уставилась на Андрея.

Тот завертел головой и только теперь увидел деревянный ковш, висящий тут же — на стойке навеса.

— Что это? — спросил он, поливая руки девушки водой.

— Мыло.

Андрей помнил, что каким-то образом мыло можно получать из золы и извести, заливая эту смесь водой. Процесс вроде бы требовал настойки раствора и последующей его варки с жирными отбросами. Правда, в его понимании мыло должно получаться твердым, кусковым, а здесь непонятная клейкая субстанция.

На ощупь 'гадость' оказалась похожей на обойный клей, только густой. Но руки отмывала довольно сносно.

В библиотеке царил полумрак. Алена уверенно взяла Андрея за руку, повела вглубь дома.

— Осторожно — ступени... осторожно — порог... пригнись...

Он не противился, хоть и чувствовал себя немного странно. Крадутся, будто воры.

— Подожди...

Послышался уже знакомый стук камня о камень. Посыпались искры, запалившие пучок травы. Алена поднесла его к фитилю висящей под потолком лампы — скорее всего, масляной. В стеклянном корпусе, с дверкой и отражателем, собранным из осколков зеркала. Она давала достаточно света, чтобы осмотреться, но для нормального чтения все же мало.

В комнате стояло всего два стола. По два стула за каждым. По стенам — стеллажи с книгами и картонные папки с газетами и журналами, а также большая политическая карта. Немного обгоревшая, но вполне пригодная для изучения.

— Вот, — Алена обвела взглядом комнату, — наше богатство. Тебя что интересует?

— Прежде всего — газеты. Если есть вырезки, статьи какие — тоже давай. Все, что выходило примерно во время, когда в Водино началась чертовщина.

— Думаешь что-то найти?

— Надеюсь.

Девушка подошла к одному из стеллажей, вытащила папку.

— Надеюсь, тебе повезет. Но вообще — я сама все это перечитала. Ничего там нет. А в деревне есть люди и поумней меня. Тоже ничего не нашли.

Андрей сел за стол, открыл папку. Ровные, будто утюгом выглаженные листы бумаги, сшитые единым корешком. Немного, всего несколько выпусков. Что ж, и на том спасибо. В общем-то, Алена была права: отыскать в газетах местного значения важные сведения почти нереально. Информация о достижениях, праздниках, важных датах, стихи и небольшие рассказы-зарисовки доморощенных знаменитостей, ну и, конечно же, анекдоты и кроссворд. Один раз попался гороскоп.

Андрей сначала бегло пролистал все страницы подшивки, затем углубился в чтение. Он не пропускал ни одной статьи, даже если в той рассказывалось об открытии нового универсама или выделяемых клочках земли в местном кооперативном товариществе. Лишь один раз его взгляд задержался на фотографии некого Владимира Рогожкина — бравого полковника милиции, удостоенного очередной награды за заслуги перед городом и за участие в операции по обезвреживанию опасных преступников. Второе обстоятельство смущало хотя бы тем, что, по словам старосты, в последние дни существования прежнего Водино милиция не особенно участвовала в наведении правопорядка. Никаких же уточнений по операции в статье не было.

Андрей уже прочел два следующих газетных листа, а затем снова вернулся к заметке о доблестном работнике милиции. Пробежал по статье глазами. Что-то не так. Но что?

Между тем Алена положила на стол еще одну папку. Совсем тонкую.

— Тут отдельные вырезки, обрывки, — сказала она. — То, что находили в развалинах.

— Спасибо, — машинально кивнул Андрей. Он перевел взгляд на девушку, дважды сильно зажмурился. Все-таки света не хватало. Глаза уставали быстро, да и в сон начало клонить с новой силой. Долго так не просидишь. — А можно все это вынести на улицу? Или хотя бы в дом старосты отнести? Темно здесь.

— Нет-нет. Свет и влага убивают бумагу. Потому и храним здесь, в темноте.

— Правильно, конечно, — Андрей помассировал глаза, снова взглянул на фотографию, а через секунду чуть было не подпрыгнул от пронзившей его догадки. Он видел этого полковника милиции. Видел вживую. И совсем недавно!

К горлу подступил такой ком, что и не продохнуть. Сердце заколотилось, явно намереваясь вырваться из груди.

Алена заметила резкую перемену в госте.

— Что случилось? — спросила, заглянув Андрею в лицо.

— Я его видел, — он ткнул пальцем в фотографию.

— Где?

— В Водино. В том, другом.

Девушка перевернула папку к себе, прочла статью.

— Ну, сейчас ему должно быть лет семьдесят. Наверное, мог видеть...

Андрей покачал головой, мысленно примеряя на дорожного полковника униформу дворника, дорисовывая ему длинные волосы и метлу.

— Нет, я бы даже сказал, он выглядел младше, чем здесь. Лет на сорок. Только худой.

— Может, сын?

— Не знаю...

А действительно, почему не сын? В конце концов, не часто бывает, что полковник милиции скатывается до простого дворника.

Андрей просмотрел газеты до конца, но более ничего интересного не нашел. Времени на чтение вырезок понадобилось и того меньше. Далеко не все из них вообще удалось понять — куски бумаги с частями текста, отрывками.

Во внутреннем кармане пиджака завибрировал телефон. Андрей отодвинулся на стуле, торопливо вытащил трубку. Алена смотрела на него во все глаза.

Определитель снова показывал, будто Андрей звонит сам себе.

— Але, — проговорил он в трубку.

В ухо врезалось завывание ветра. Громкое и отчетливое. Совсем не похожее на обычные помехи.

— Что это?.. — начала было Алена, но Андрей остановил ее движением руки.

Он вслушивался в ветер, пытаясь различить в нем хоть что-нибудь. Вскоре ему почудились всплески. Объемные, будто кто-то бьет веслом по поверхности воды. Или нет — скорее, неумелый пловец отчаянно барахтается, пытаясь не пойти ко дну. Неожиданно шум ветра разорвал протяжный гудок. Далекий и тусклый, он точно прорывался сквозь густую завесу тумана. А потом среди всплесков начали проскальзывать крики. Тонкие и отрывистые. Отчаянные крики гибнущих людей.

И вдруг все стихло. Резко.

Тишина.

Андрей сидел, не шевелясь, надеясь, что звуки возобновятся. Но тщетно.

Или он окончательно сошел с ума, или звуки в телефонной трубке действительно что-то значат. Во что верить?

Андрей убрал телефон, глубоко вздохнул.

— Уже можно говорить? — спросила Алена. В ее голосе слышалась насмешка.

— Угу, — кивнул Андрей.

— Объяснишь, что произошло?

— Сразу, как только сам пойму. Слушай, у вас поблизости есть водоем?

— Да. Есть озеро.

— Большое?

— Мне не с чем сравнивать.

Андрей поднял на собеседницу взгляд. Девушка улыбалась.

— Вредная ты какая, — проговорил он нарочито строго.

— Это ты смешной.

— Не знаешь, на этом вашем озере не происходило каких несчастных случаев?

— При мне — нет. А раньше — не знаю. Это лучше спросить Степана Михайловича или еще кого из тех, кто жил еще в старом городе.

— Старом?

— Это мы так называем Водино двадцатилетней давности.

— Понятно. Тогда пойдем к старосте. Думаю, с мужиками он уже наговорился.

Андрей помог Алене убрать папки, и они, не забыв потушить светильник, покинули библиотеку. Первым делом направились в дом Степана Михайловича, где и обнаружили его сидящим за столом. Староста обедал. Запах свежих щей ощущался даже в сенях. Гостей он встретил неодобрительным взглядом, но ничего не сказал.

— Мне нужна информация, — начал Андрей без предисловий. Он прошел к столу, сел напротив старосты. Спутница осталась стоять в дверях.

— Слушаю.

— На вашем озере происходили несчастные случаи? Двадцать лет назад. Крупные.

Степан Михайлович пожевал губами, постучал деревянной ложкой по тарелке.

— Да вроде бы нет. Ничего необычного. Топли, конечно. Но где не бывает.

— Кто тонул? Много народу?

— Нет же. Один в год — два... Не припомню, чтобы больше. Да и то в основном по пьяни.

— Плохо... — вздохнул Андрей. Только было зародившаяся гипотеза развалилась, не успев окрепнуть.

— А зачем тебе?

— Уже незачем, — он поднялся из-за стола, направился к выходу.

— Садитесь обедать, — окликнул его староста.

— А что там за развалины на берегу? — вдруг спросила Алена. — Вроде как огороженная территория раньше была.

— Есть такое. Детский дом там был. Как бишь его... Бережок, что ли. Да, точно — Бережок.

Андрей встал как вкопанный.

— Детский дом? Ален, ты говорила о гибели детей...

— Да, погибло несколько детей. Как-то разом. Но подробностей не знаю.

— Только слухи, — сказал староста. — Вскоре после взрыва в церкви в Бережке что-то произошло. Вообще этот дом всегда стоял особняком от города. Воспитанники учились там же, с нашими детьми почти не контактировали.

— Что с ними со всеми случилось? — спросил Андрей.

— Не знаю. Погибли, наверное. А возможно, кто-то и выжил. В городе многие семьи распались. Так или иначе. Почему-то на детей сумасшествие не действовало. А вот на их родителей... Короче говоря, мы собирали всех, кто остался сиротой. О родных, конечно, расспрашивали, да куда там. Некоторые от страха и слова вымолвить не могли.

'Дети... дети...'

Андрей отлично помнил звонкий смех в своих кошмарах. Смех, который мог принадлежать либо женщине, либо ребенку. Помнил легкие шаги и кружащиеся рядом небольшие тени.

Никакой уверенности, только предположение. Но хотя бы есть за что зацепиться.

— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовался староста.

— Да так, хочу проверить одну версию.

— Думаешь, во всем виноваты дети? — поморщился Степан Михайлович. — Брось, они попали под удар, как и все мы.

— Это единственное, что мне кажется вероятным.

Староста задумался.

— Ну, хорошо. В конце концов, чем черт не шутит. Может быть, все иначе, чем думали мы. Что ты хочешь?

— Осмотреть руины детского дома.

Степан Михайлович глянул в окно.

— Время еще есть. Успеем дотемна, если не задерживаться, — он положил ложку на стол, поднялся. — Только имей в виду: в сам дом ты не попадешь.

— Призраки?

— Да.

— Плевать. Мне бы попасть в его окрестности.

— Ты что-то задумал? — спросила Алена.

— Вы когда-нибудь пробовали наладить контакт с этими призраками? Хоть какой-то.

— Они не очень слушают, да и сами не особенно разговаривают. Ты и сам слышал, — усмехнулся староста. — Чуть зазевался — и все. Считай, покойник. За все двадцать лет после контакта с ними не выжил никто. Только те, кто сумел убежать. Но никаких диалогов.

— Есть место, где они все еще могут говорить. И, надеюсь, слушать.

— В кошмарах? — голос Алены звучал хрипло.

— Да. Я не уверен, но думаю — встречался там именно с ними. Или кем-то еще, но не с сумасшедшими убийцами. Что-то иное. Они сами ничего не делают. Скорее — подзуживают других. Тех, кто убивал в реальном Водино.

— Уверен, что сможешь их найти? — спросил Степан Михайлович. На его лбу пролегли глубокие морщины, глаза сузились.

— Пока что находить меня удавалось им. Не думаю, что эта традиция изменится.

— А как же убийцы? — спросила девушка. Она все же вошла в комнату.

— Я бегаю быстрее их, — пожал плечами Андрей. — Ну, что, проводите меня?

— Конечно, — кивнул староста. — Не нравится мне твоя задумка, но как отговорить — не знаю.

— И не отговаривай.

— Я иду с вами, — голос Алены звучал спокойно, но уверенно.

— Нет, — Андрей повернулся к ней.

Ее глаза расширились, в них отразилось солнце, заливающее комнату. Кулачки сжались.

— Он прав, нечего тебе делать за воротами сегодня, — сказал староста. — Времена неспокойные. Падальщики снова вышли на охоту.

— Видела, — процедила девушка.

— Тем более. Ну, идем.

Они вышли на улицу. Степан Михайлович первым, за ним Андрей. Он спиной чувствовал пристальный взгляд Алены. Чувствовал ее недовольство, ее злость. Но говорить ей что-то еще не собирался. Сама все понимает, да и сближаться не стоит. Мало ли что. В конце концов, он может банально не вернуться.

И все же деревню он покидал с тяжелым сердцем, будто в чем-то виноват.

Глава 11. Бережок.

Шли быстро, молча. Никаких расспросов, как в прошлый раз. Памятуя нападение людоедов, староста взял с собой десяток мужчин. У каждого на поясе болтался меч. За спиной, в специальной петле, — короткое копье. В руках же — лук и стрела. Мужики явно не намеревались допустить повторно захватить себя врасплох.

Шли быстро, и под конец Андрей даже выдохся. Тело, пусть и тренированное, слишком измотано. Даже регулярные занятия в зале оказались небольшим подспорьем в вынужденном трехдневном марафоне. Марафоне без сна.

Идти пришлось довольно далеко — почти через весь город. Развалины строений обходили стороной, не задерживаясь.

Наконец в воздухе появился запах тины. Потянуло влагой. Под ногами захлюпало, появились заросли рогоза. Но большой воды все равно не видно. Прошло еще минут двадцать, прежде чем почва под ногами вновь обрела твердость, а зеленое море травы начало редеть, пока не уступило место илистому берегу, заваленному полусгнившими водорослями и склизкими ветвями. И только теперь Андрей увидел воду. Озеро оказалось весьма большим. Противоположный берег просматривался, но не отчетливо — размытой нитью на горизонте.

Он тяжело выдохнул. Ноги казались ватными. Тяжелый запах гнили не давал нормально дышать.

— Мы почти на месте, — сказал староста.

Они двинулись вдоль берега. Поначалу ровного, но вскоре начавшего забирать в пологий подъем.

Один из мужиков толкнул Андрея в плечо, указал на воду. Там, убегая от берега метров на пять, виднелись остатки мостков: металлические колья, вбитые в дно, связанные металлическими же уголками, на которых кое-где еще сохранились деревянные доски. Сейчас сильно прогнившие, позеленевшие.

От мостков в горку бежали ступени бетонной лестницы — почти развалившиеся под напором прорастающей сквозь нее травы. Единственное, что лестницу выдавало, так это покосившиеся ржавые перила.

— Тут пристань была, — пояснил мужик. — Время не сохранило. Утопло все.

Действительно, при взгляде на полуразвалившуюся лестницу и гнилые мостки мысли о каком-то более серьезном строении не возникало.

— И что, корабли плавали? — спросил Андрей.

— Можно и так сказать, — усмехнулся мужик. — Но все больше — лодки и катамараны.

— Тише, — прошипел староста.

Группа остановилась — и вперед, к поросшей густой травой возвышенности, направился один из охранников. Он ступал медленно, после каждого шага останавливался. Наконец, так и не дойдя до возвышения, махнул рукой.

— Идем, — обернулся к Андрею Степан Михайлович.

К одинокой фигуре разведчика двинулись только они вдвоем. Остальные мужики разошлись цепью, замерли.

— Ближе нельзя, — снова шепотом проговорил староста. — Могут почуять.

— А что там? — тихо спросил Андрей.

— Детский дом. Ты же его хотел увидеть.

— Хотел, но что-то не вижу.

— Я предупреждал. Вон там, — Степан Михайлович обвел рукой возвышенность, — главное строение и стояло. Двухэтажный кирпичный дом. Вся эта территория была ограждена. Даже что-то вроде КПП имелось. Как на зоне, честное слово.

— А что, дети жили какие-то особенные?

— Да нет. Вроде. Из трудных семей. Но точно не скажу. Там и держали-то лет до шести-восьми, а потом куда-то переводили.

— Веселое местечко, — Андрей попытался представить это место, как оно выглядело двадцать лет назад: высокий забор, воспитатели в одинаковой униформе, серое здание с решетками на окнах и шагающие строем дети. Маленькие дети. Что уж говорить, не радужная картинка. — И что, никто не озаботился судьбой детей? Здесь же далеко от города.

Староста только плечами пожал.

— А почему здание развалилось? Да так основательно — до самого фундамента.

— Только фундамент и остался. Пожар там был. И, наверное, сильный.

Андрей уселся на землю, прикрыл глаза руками.

— Сейчас ничему не удивляйтесь. Я точно не знаю, как это выглядит со стороны. Но могу пропасть. Попытаюсь проникнуть в призрачный город.

— Тебя... — Степан Михайлович развел руками. — Оглушить?

— Нет, спасибо. И так голова не варит. Я лучше по старинке — через сон. Вырублюсь за минуту.

— Вырубишься?.. Тебя ждать?

— Даже не знаю. Если несложно, то обождите пару часов. Еще не стемнеет?

— Нет.

— Вот и хорошо. Я постараюсь обернуться как можно скорее. Ну а там — как получится.

— Храни тебя Господь.

Андрей растянулся в полный рост, закрыл глаза. Ноги гудели, в спине немного ломило. Развалина — иначе и не скажешь. Он слышал тихие шаги — от него отошли, но недалеко. Не хотят мешать? Очень тактично с их стороны. Солнце светило прямо в глаза, но это нисколько не мешало. Напротив — тепло успокаивало. Как, оказывается, хорошо — просто лежать. Позволить мыслям течь в спокойном потоке размышлений, а не метаться в замкнутом лабиринте, полном ловушек. Когда еще почувствуешь такое наслаждение от малости, которой и значения не придавал?

Солнечный свет скрылся, веки перестали просвечивать ярко-оранжевым.

Ну вот, только туч не хватало.

Андрей приоткрыл один глаз — по небу неслись грозовые облака. Вдалеке, над озером, сверкнула молния.

Похоже, выспался...

Он сел, осмотрелся. Ни старосты, ни деревенских мужиков. В нескольких метрах от него — асфальтированная площадка, от которой к воде спускается лестница. И никакой травы. Только теперь Андрей осознал, что лежит на асфальтовом покрытии.

Что ж, на этот раз переход в призрачный город очевиден.

Он поднялся, обернулся. Перед ним в обе стороны тянулся металлический сетчатый забор. Высокий, с навершиями в виде наконечников копий. За забором, в точности там, где указывал староста, — двухэтажное кирпичное здание. Несколько окон распахнуто, хлопают под порывами ветра. Оттуда-то доносится тихий скрежет. Сетка забора вздрагивает, будто по ней бьют. Но источника не видно.

Андрей медленно выдохнул. Там, в окружении десятка вооруженных мужиков, идея переговоров с призраками выглядела куда как разумной. Теперь же решительность медленно вытекала из него, будто вода из дырявой бочки.

Надо торопиться, иначе желание войти не в самый приветливый дом исчезнет окончательно. Андрей не стал искать контрольно-пропускной пункт, а просто перелез через забор.

Над головой сверкнуло, вдали раздался раскат грома. Еле слышный.

Еще грозы не хватало.

Он направился к зданию, когда скрежет, до того тихий, ржавыми когтями резанул по ушам. Андрей резко обернулся. На него шла женщина. Бледная, с огромными глазами навыкате, облаченная в рваные обноски, она тянула к нему дрожащие руки. Перед собой женщина держала пару кусков металла, отшлифованного до блеска. Именно этими кусками она извлекала скрежещущие звуки, привлекшие внимание Андрея. Рот женщины кривился в безумном оскале, с оттопыренной нижней губы свисала тягучая нитка слюны.

— Доброго дня, — проговорил Андрей. — А где дети, не подскажете?

Женщина встала, словно вкопанная. Ее руки дернулись в стороны, по лицу пробежала целая гамма эмоций. Она напряглась, а потом закричала пронзительным голосом, взмахнула своим оружием и бросилась на Андрея. В тот момент, когда отполированный металл должен был полоснуть по незащищенному горлу, он отступил назад и в сторону, пропуская безумную мимо. Прежде чем остановиться, та пробежала еще несколько шагов. Развернулась. Зашипела, словно огромная змея.

Из-за дома послышался сдавленный хохот. Звук быстрых, приближающихся шагов донесся из-за спины. Сетчатый забор снова завибрировал.

Первым делом Андрей метнулся в сторону. Не видя куда — только чтобы не оказаться на пути невидимого бегуна. И вовремя. К нему стремительно приближался еще один обезумевший абориген. На этот раз мужчина — лысый, с короткой бородой, из которой торчали какие-то кровавые ошметки. В руках мужик держал сломанный черенок от лопаты, вся поверхность которого оказалась перемазана чем-то, подозрительно напоминающим кровь.

Если каждый взрослый в этом детском доме сошел с ума и мечется по территории в поисках очередной жертвы, то о судьбе маленьких воспитанников можно больше не спрашивать.

Женщина с глазами навыкате сжалась, присела и начала пятиться. Лысый мужик переводил взгляд с нее на Андрея. Черенок кочевал из одной руки в другую.

Со стороны дома снова послышался хохот. На этот раз ближе. Лицо женщины сморщилось так, будто она готова разрыдаться. Лысый же ощерился, сглотнул, вцепился в черенок обеими руками, но с места не сдвинулся.

Война у них здесь, что ли?

Хохот оборвался горловым хрипом. Почти воем. Женщина вскрикнула, выронила свое оружие и было развернулась бежать. Не успела. До сознания Андрея даже не сразу дошло, что сделал лысый. Движение того смазалось, а женщина лишь взмахнула руками и рухнула лицом вниз. Рядом с ней по асфальту загромыхал черенок. В стороны брызнули темные капли.

В следующую секунду лысый уже стоял возле Андрея. Будто телепортировался. Из его ухмыляющейся пасти, полной гнилых зубов, пахнуло горьким смрадом. Растрескавшиеся губы скривились в приветливой улыбке.

Он ударил. Без замаха и подготовки. Андрей даже не понял, что случилось, когда в области солнечного сплетения взорвалась сбивающая дыхание боль. Земля ушла из-под ног — и он рухнул на колени. Легкие горели, но ни единого вздоха сделать не удавалось.

Вот и боксер, вот и спортсмен — щенок, никто больше.

Андрей заставил себя поднять взгляд, но лысого мужика и след простыл. На асфальте все так же лежала женщина, но черенок от лопаты исчез. Зато от двухэтажного дома что-то приближалось. Что-то, чего не рассмотреть, за чем не уследить. Нечто имело очертания человеческой фигуры, примерно двухметрового роста. Оно передвигалось рывками, размытыми скачками. Движения ломаные, резкие. Каждый такой прыжок сопровождался гортанным хрипом, от звука которого сводило зубы.

Нечто приближалось не по прямой, а по зигзагу, точно нарочно продлевая погоню, наслаждаясь испугом жертвы.

Андрей, все еще хватающий ртом воздух, поднялся. В груди жгло, но отлеживаться некогда. В руке странного 'нечто' явственно просматривался топор на длинной ручке. Вполне обычный топор, на лезвие которого нет-нет, да падали блики участившихся молний.

Похоже, здесь идет настоящая охота. И лысый поступил абсолютно верно, оставив более сильному хищнику полудохлую жертву.

Нечто достигло женщины, склонилось над ней. Размытая рука ухватила за спутанные волосы, приподняла голову над асфальтом. Женщина открыла глаза и закричала. Тонко, на одной ноте.

Из горла Андрея рвался сухой кашель. Его подташнивало, на языке ощущался привкус желчи.

Нечто вздрогнуло. По его призрачному телу, состоящему будто из мельчайшего пепла, прокатилась волна. Следом — еще одна. Глаза женщины налились кровью, из носа и ушей брызнули алые струйки. Она засучила руками и ногами, но не смогла ни приподняться, ни отползти.

Андрей побежал. Побежал к дому. Он отлично понимал, что если двухметровая тварь его настигнет, то этот кошмар станет последним. Веры в то, что снова удастся очнуться, пусть с больной головой, пусть с новыми ссадинами и синяками, — нет.

Он успел заметить, как пепельная тварь провожает его взглядом пары округлых пустых отверстий, которые, должно быть, заменяли ей глаза. Их этих провалов смотрело что-то, наделенное разумом, — жестоким и расчетливым. Разумом, искореженным неведомой силой, собственными кошмарами.

А женщина все кричала. Черты ее лица заострились. Кровь текла уже не тонкими струйками, а плотным потоком, скапливаясь на асфальте лужами.

Дальнейшего Андрей не видел. Он бы желал и не слышать надрывного крика, но не мог. Крик полосовал спину, крошил зубы. Но в нем же скрывалась подсказка. Пока женщина кричит — беги. Беги, как можешь. Выплевывай легкие, в клочья разрывай жилы. Только беги. Потом станет поздно.

И он бежал.

Крик оборвался, когда до дома оставалось не больше пяти метров. Оборвался заключительным аккордом — влажным, чавкающим звуком разрывающейся на части плоти. Андрей похолодел, но не обернулся. Он судорожно искал дверь или хотя бы окно. Но как назло все незарешеченные окна располагались на втором этаже. А решетки на окнах первого этажа держались насмерть.

Андрей обежал торец здания, метнулся за угол. За спиной раздался уже знакомый гортанный хрип. Тварь покончила с одной добычей — и теперь ищет следующую.

Впереди показался козырек подъезда. Одного-единственного на весь детский дом. И бежать до него метров двадцать. Не больше.

Всего двадцать метров, но каждый шаг растянется бесконечной пропастью.

Андрей с трудом переставлял отяжелевшие ноги. С отчаянным остервенением наблюдал, как растягиваются длинными брусками кирпичи в стене, как недостижимо отодвигается вожделенный подъезд. Андрей выжимал из себя последние силы, но почти не двигался. Бег на месте — неумолимый и смертоносный.

Хрип пепельной твари звучал внутри головы. Он будто насмехался над глупым человечком, возомнившим, что сможет спастись. Но этот же хрип подстегивал, заживо сдирал кожу, вскрывал вены, орошая дорогу беглеца кровавым следом.

В голове что-то щелкнуло, мир сжался с громким хлопком. Андрей инстинктивно вытянул перед собой руки, вцепился в металлические трубы-стойки, поддерживающие козырек над подъездом. По инерции человека развернуло, пальцы не расцепились лишь чудом.

Нечто материализовалось за спиной. Обдало мертвенным холодом и коснулось шеи. В горле вмиг будто сталагмит вырос. Андрей раскрыл рот, но смог издать лишь нечленораздельные булькающие звуки. Он рванулся прочь от пепельной твари, головой вперед влетел в полузакрытую дверь. Сила удара оказалась столь велика, что проржавевшие петли не выдержали и вылетели. Дверь опрокинулась. С грохотом и скрежетом Андрей влетел в темное помещение, заскользил на двери по полу.

Не в состоянии повернуть шею, он, как мог быстро, вскочил на ноги, развернулся. Тварь застыла в шаге от дверного проема. Она переминалась с ноги на ногу, рваными всполохами перемещалась возле подъезда, но не переступала границы, отделяющей улицу от внутренних помещений детского дома.

Держась обеими руками за горло, Андрей начал пятиться. Холод постепенно спадал, сталагмит таял. Но до окончательной свободы еще очень далеко.

'Он не может войти...' — снова и снова билось в голове — не то надежда, не то мантра.

Андрей боялся поверить в такую удачу. Снаружи раздались звуки металлических ударов и разлетающегося каменного крошева. Тварь, похоже, сама не понимала, что происходит. Она металась и обрушивала на стены детского дома топор. Раз за разом. Удары сыпались почти непрерывно.

Устоят ли стены? А если нет, сможет ли тварь просочиться в прорубленное отверстие? Или вход внутрь здания ей заказан напрочь?

Как бы то ни было, но ответ придет сам собой. Не стоит ожидать его здесь.

Бросив еще один взгляд на дверь, Андрей двинулся вглубь детского дома. Мысль о том, что ему как-то придется возвращаться, он отмел, решив сосредоточиться на первоочередной задаче — поиске призраков детей.

В здании было темно. Под ногами что-то похрустывало. Пахло пылью. Прошло несколько минут, прежде чем глаза привыкли к густому полумраку, стали различимы очертания окружающей обстановки. Андрей оказался в небольшом холле, по левую руку которого размещалась раздевалка с несколькими рядами вешалок, сейчас пустующих. По правую руку виднелись большие двойные двери и тут же — лестница на второй этаж. Впереди темнела дыра, за которой могло находиться все что угодно.

Андрей с трудом сглотнул. Ощущение, будто глотаешь вязкую жидкость, переполненную осколками стекла.

И куда идти? Где искать?

— Есть кто дома? — прохрипел он. Голос вполне соответствовал дому — такой же пыльный и скрипучий. — Я хочу поговорить.

Ответом ему был лишь доносящийся снаружи грохот топора о кирпичную стену.

Андрей шагнул к большим дверям, решив, что за ними должно располагаться нечто вроде приемной или директорской, а там уж наверняка имеются окна.

Гладкая дверная ручка легко повернулась, дверь, тихо скрипнув, подалась внутрь. Окна здесь действительно были. Большие, с тяжелыми шторами, сейчас раззанавешенными. Столовая. Человек на тридцать, вряд ли больше. Три стола с лавками. На столах в беспорядке лежат и стоят миски и кружки. Опрокинутая тележка с разбросанными по полу подносами, вилками и ложками. На всем толстый слой пыли. У дальней от входа стены — место раздачи, отгороженное от основного зала плетеной деревянной изгородью. И тут же еще один стол, на котором подносы и посуда нагромождены в полном беспорядке.

Андрей прошел по залу. Шаги гулко отдавались под потолком. Затем осмотрел раздачу, зашел на кухню. Отсюда работники будто ушли, оставив готовку в полном разгаре. На плитах стояли огромные кастрюли — некоторые открыты, другие плотно закрыты. В духовках замерли противни. Сковороды, мелкая металлическая тара, ножи и ложки на столах. И на всем след недоготовленной еды. Если в кастрюлях и на столах остались лишь смутные разводы и неясные комья, зачастую покрытые плесенью, то на противнях сухими надгробиями чернели выгоревшие останки выпечки.

Андрей взял с одного из столов нож, повертел его в руках. Лезвие острое. Взять с собой? Вдруг пригодится?

Неожиданно со стороны холла донесся приглушенный шум. Андрей бегом выбежал с кухни в зал. Неужели пепельная тварь уже прорвалась внутрь?! Сердце пустилось в дикий пляс. Шум повторился. Шаги? Быстрые, но легкие. Вряд ли тот двухметровый красавец с дырками вместо глаз.

— Я пришел с миром, — Андрей поморщился от глупости собственной фразы. — Давайте поговорим.

Не покидая столовой, он попытался осмотреть холл. Ничего не вышло. Темнота висела сплошной стеной. Андрей внутренне сплюнул. Ступать за порог совсем не хотелось. Он даже не успеет сообразить, если что-то произойдет, — просто не увидит. А выходить все равно надо.

Он ощутил, как взмокли ладони. Пальцы неосознанно сжимали рукоять ножа. Все сильнее и сильнее. Бесполезная железяка! И все же бросить ее не хватает не то мужества, не то ума.

Осторожно, каждое мгновение готовый отпрыгнуть или бежать, Андрей двинулся к ожидающей его темноте. Шаг за шагом он приближался к черте, отделяющей мир, в котором глаза позволяли чувствовать себя уверенно, оттого где зрение не значило абсолютно ничего. Кровь кузнечными молотами стучала в висках, почти оглушала. Снаружи, с улицы, все еще доносились звуки буйства пепельного громилы, но в самом холле, казалось, мрак обрел плотность смолы.

Андрей ступил в темноту, перевел дыхание. Немного обождать, дать глазам время адаптироваться.

Дверь за спиной захлопнулась с громким грохотом. С потолка посыпалась штукатурка. От неожиданности Андрей подпрыгнул на месте, сердце рванулось прочь из груди. Он обернулся, зашарил в поисках дверной ручки, но тщетно. Пальцы скользили по ровной поверхности... обоев? От деревянных дверей не осталось и следа. Исчезли, будто их не было.

Такого Андрей еще не встречал. Призраки призраками, но чтобы изменялся сам дом? Зато можно быть уверенным: его приход не остался незамеченным.

Он стоял, вперившись слепым взглядом в темноту, и пытался унять сердцебиение. До зуда в ногах хотелось все бросить и бежать. Бежать прочь из этого безумия. Найти дверь — и вывалиться в реальный мир. Плевать, в какую его версию. Лишь бы подальше отсюда.

Андрей облизал пересохшие губы. Его лица коснулся порыв ветра. Свежий, влажный, напитанный озоном. Сквозняк? Но откуда?

Он шагнул от стены. Ощущение влажной прохлады исчезло. Вернулся — вновь погрузился в предгрозовое ожидание. Сместился в сторону лестницы — ничего не изменилось. Что ж, похоже, направление выбрано. Андрей оперся о перила — пыльные, но вроде бы крепкие. Осторожно перенес вес тела на первую ступень. Та жалобно скрипнула, но не прогнулась.

Над головой кто-то протопал. Все те же быстрые и легкие шаги. Вряд ли они принадлежат какому-то животному.

Его ждут? Его ведут?

Тем лучше. Наверное.

Он вцепился в перила, начал подниматься. Почти в полной темноте, ступая осторожно, вслушиваясь в скрип каждой ступени.

Топот над головой повторился. На этот раз шаги не были столь быстрыми. Скорее — осторожными.

Андрей миновал первый лестничный пролет, вышел на неширокую площадку. Можно немного перевести дыхание. Впереди еще один пролет. Но если поначалу были видны хотя бы очертания лестницы, то теперь не видно ничего.

Во рту сухо, будто в древнем колодце. Наполненный свежестью сквозняк лишь дразнит.

На втором этаже кто-то засмеялся. Тихо, будто в кулак.

Похоже, кому-то очень весело. Или впереди ожидает какой-то сюрприз? Очередной сюрприз.

Перед глазами что-то мелькнуло. Андрей отпрянул, уперся спиной в стену. Что он мог увидеть в кромешной темноте?

— Поиграй с нами... — послышалось впереди — и тут же череда удаляющихся шагов.

— Поиграй... — голос снизу — из холла.

Голоса детские, просительные.

— Давайте сначала поговорим, а потом поиграем, — всматриваясь в полумрак холла, громко проговорил Андрей. Внизу он так никого и не увидел.

— Играть... играть... играть... — зазвенели тонкие голоса вокруг.

Андрей почувствовал слабый толчок в спину, под ногами что-то проскользнуло. Его подталкивали идти дальше, понуждали закончить подъем.

Шаг — натужный скрип ступени. Еще шаг — плохо сдерживаемый смех из переливов колокольчика срывается натужным кашлем — сухим, болезненным, лающим.

Он поднялся почти до второго этажа, когда темнота далеко впереди дрогнула и раскрылась светлым пятном. Коридор! Причем коридор с множеством дверей, некоторые из которых открыты, и сквозь них просачиваются мутные полосы света.

Андрей бесшумно выдохнул. Наличие света, пусть и слабого, внушало немного оптимизма.

— Играть... играть...

Он успел различить резкий нарастающий шум над самой головой, когда вроде бы немного рассеявшийся мрак будто вскипел. Андрей закрыл глаза рукой, пригнулся, продолжая держаться за перила. По голове и спине забарабанили десятки, а то и сотни, верещащих тел. Они налетели внезапно и так же внезапно схлынули, волной скатившись вниз по лестнице и растворившись где-то в холле.

— Мы ждем... — раздалось у самого уха.

Холод обжег кожу.

Андрей неуверенно приподнял голову. Затылок и шею саднило. Он коснулся рукой головы — волосы липкие и влажные. Кровь? Атаковавшие его твари обладали не то когтями, не то клювами. Так или иначе, но они больше напугали, чем нанесли сколько-нибудь серьезные повреждения. Если, конечно, не занесли походя какую заразу.

— Раз ждете, что же гадите? — прорычал Андрей.

Или это и есть игра?

Он прислушался. Или раньше не обратил внимания, или звук мелодии действительно появился только теперь. Очень знакомой мелодии. Она прерывалась, звучала в плохом качестве, с шипением, но все же была узнаваема.

Андрей нахмурился. После нападения невидимых тварей мысли все еще не пришли в норму.

Он поднялся на ноги. За шиворот противно проникала влага. Глубже и глубже. Возможно, царапин оказалось больше, чем показалось сразу.

Мелодия заела на одном месте, обрываясь и начинаясь снова.

'Вместе весело шагать...' — вспомнил Андрей.

У кого-то в доме явно развито чувство юмора. Уж кому-кому, а местным обитателям точно весело. И все же лучше погасить разрастающуюся злость. Если все верно — и обитатели Бережка действительно призраки маленьких детей, брошенные и озлобленные на весь мир, то и шутки у них могут быть соответствующие.

Андрей двинулся на звук. Пол он различал довольно сносно, а потому не боялся провалиться. Чем дальше он шел по коридору, тем отчетливее становилась заевшая мелодия. В открытых дверях виднелись пустующие комнаты. Каждая на четыре человека. Обстановка скудная: пара двухъярусных кроватей, четыре тумбочки, четыре табурета и один стол. Если воспитанникам приходилось здесь делать какие-нибудь уроки, то за один стол одновременно они бы не поместились.

Обстановка везде одна и та же. И везде абсолютный порядок.

Впрочем, не везде...

Сначала Андрей услышал тихие влажные шлепки, будто кто-то босым ходит по свежей грязи. Звуки доносились из-за одной из полуоткрытых дверей. Упало что-то тяжелое. Упало мягко, точно завалился мешок, полный... Андрей сглотнул. Мешок, полный кусков мяса. Дурные мысли рождают дурные видения. Перед глазами тут же возник образ пустой комнаты, на полу которой здоровенный, забрызганный кровью мужик разделывает на части очередную жертву. Кровавая лужа расплывается по пыльным доскам. А щели между ними с жадностью втягивают в себя живительную влагу, точно там, внизу, в темноте, к доскам присосалось иссохшее тело древнего чудовища. Тварь насыщается, оживает. По ее венам, ломким и узким, с трудом проталкивается вонючая субстанция. Это не кровь — нечто иное, потустороннее, исторгаемое гниющим, умирающим телом...

Андрей до боли закусил губу. Остановился. За спиной послышался смех, но звук вполне мог и почудиться. В голове творилось невообразимое. Спокойно. Нельзя давать волю эмоциям. С ними долго не продержаться. Нет здесь никаких убийц! Нет трупов, нет сухих чудовищ. Все страхи живут в голове — и только.

Ему все же удалось успокоиться. Андрей облизал пересохшие губы и сделал шаг. Голова, будто повинуясь чужой воле, повернулась в сторону полуоткрытой двери, откуда недавно доносился шум. Взгляд рванулся в дверную щель, впился в сгорбленную спину человека.

Тот сидел на корточках. Короткие темные волосы слиплись сплошной коркой, когда-то белая рубаха изодрана в клочья. Сквозь прорехи видны большие синяки и свежие царапины. Некоторые кровоточат до сих пор.

Андрей замер, боясь вздохнуть.

Человек в комнате вздрогнул, медленно развернулся.

— Вяч! — слово само собой сорвалось с губ.

Но как? Неужели он опоздал?! Неужели кошмарные сны успели забрать здоровяка? Быть того не может!

Человек действительно напоминал Вячеслава. Напоминал и в то же время разительно от него отличался. Но чем? То же лицо, пусть и пепельного цвета. Те же глаза, пусть раскрасневшиеся, глубоко запавшие.

— Вяч? — позвал Андрей и протянул руку к дверной ручке. Он сам не понимал — то ли хочет войти в комнату, то ли, напротив, захлопнуть дверь.

Человек наклонил голову набок. Его глаза сощурились так, что превратились в узкие щелки.

Нет — это не Вячеслав... Но уверенности нет. Андрей отступил на шаг.

Человек поднялся. Пальцы скрючены, точно птичьи лапы, и с них на пол скатываются капли алой слизи. Одна за одной. Медленно. Тяжелые, они с громким чавканьем падали на пол.

Только теперь Андрей увидел — чем же занимался обитатель детского дома: мужик перебирал кишки. Перед ним лежала целая куча внутренностей. Не хотелось думать — человеческих или нет. Было отлично видно, как в свете, падающем из окна, дрожит воздух над внутренностями.

Они начали действовать одновременно — Андрей и ублюдок, недавно корпевший над кишками. Оба рванулись к двери. Но если Андрей с остервенением вцепился в ручку и что было сил потянул дверь на себя, то тварь на той стороне с ревом и невнятными криками молотила в деревянную поверхность полотна, намереваясь расколотить его в щепки. Дверь сотрясалась и трещала. Далеко не самые мощные петли стонали, точно их наподдели гвоздодером. Скользкая ручка вертелась в ладонях, будто бешеная, будто вот-вот выскочит. А тогда противостояние закончится. Так или иначе, но резко и, скорее всего, неожиданно.

Все стихло.

Андрей еще несколько секунд продолжал удерживать дверь, пока осознал — с противоположной стороны никто не ломится. Никто не орал, не бился, не пытался разнести все в пыль.

Затаился? Устал? Выжидает, пока глупая жертва поверит в собственное спасение?

Но даже если жертва и не глупа, а вечно так стоять нельзя. Когда-то дверную ручку придется выпустить. А что тогда? Бежать или ждать, что предпримет любитель кишок? Где-то на полу валяется нож, Андрей выронил его автоматически.

Он опустил взгляд, осмотрелся. Не сказать, чтобы темно, но видно все равно плохо. Впрочем, нож вроде бы лежит совсем рядом. Наклонись — и подними.

Андрей прислушался. В ушах стоял тонкий писк. Тишина — полная, мертвая.

Осторожно, готовый в любом момент возобновить хват, он отпустил дверную ручку. Замер в ожидании. Ничего.

Хотелось выругаться, выматериться, отплевываясь слюной. Чтобы со всей злобой. Выпустить скопившееся напряжение. Но он молчал, обратившись в слух.

Время тянулось бесконечной, изматывающей чередой мгновений, каждое из которых готово расколоться необузданным бешенством и жестокостью.

Андрей сглотнул, наклонился и поднял нож. Рукоять скользила во вспотевшей ладони.

Сколько можно бояться?!

Он с силой ударил ногой в дверь. Та распахнулась, с грохотом ударилась о стену. В комнате пусто. Абсолютно. Андрей плохо помнил, видел ли в ней какую-то мебель, но теперь его взгляд скользил по голым облупившимся стенам, по прогнившему полу, потолку в трещинах. Ни человека, ни горы внутренностей.

Андрей стоял, будто обухом ушибленный. Он был готов к чему угодно, но только не к звенящей тишине и абсолютной пустоте. А что же тогда он видел несколько минут назад? Или разум окончательно теряет возможность адекватно воспринимать действительность? Хотя о какой действительности можно говорить в кошмарном сне?

И все же странно. И человек — Вяч это был или нет?

Если все же удастся выбраться из всего этого кошмара в реальный мир, за пределы невидимого барьера, первым делом придется лечить нервы. Андрей до сих пор не мог унять частое сердцебиение. Вроде бы пора уже привыкнуть к окружающему его безумству, но каждый раз страх берет свое.

Андрей покачал головой, вернулся в коридор и остолбенел. В неверном свете рассмотрел две фигуры. Они стояли буквально в нескольких шагах от него — темные, молчаливые. Одна, пошатывающаяся из стороны в сторону, время от времени издавала протяжные звуки, точно что-то втягивала ртом. Вторая суетилась на полу, будто побитая собачонка пыталась спрятаться за ногами хозяина, но постоянно вздрагивала от издаваемых им резких звуков.

— Вы-то еще кто?! — выдохнул Андрей.

На этот раз он не боялся. Внутри разрасталось раздражение, требующее выхода.

От его окрика фигура, ютящаяся на полу, сильно вздрогнула, отпрянула к стене, вжалась в нее, закрывая голову руками.

— Нет, не надо! — надрывный женский плач резанул слух.

Глаза Андрея округлились.

— Не трогайте меня... — плач перешел в рыдания, за которым не разобрать слов.

Вторая фигура посмотрела на стенающую тень, втянула воздух, двинулась к Андрею. Одна нога незнакомцу явно повиновалась плохо, оттого движение сопровождалось громким шарканьем. Шаг — подтащить ногу, шаг — втянуть ртом воздух. Одна рука висит плетью вдоль тела, вторая поднята и согнута в локте на уровне подбородка.

Андрей хмурился, силясь рассмотреть незнакомца. Странно, но, несмотря на изувеченную походку и странные звуки, человек казался ему знакомым. Где они могли встречаться?

— Нет! — снова заголосила женщина. — Я сделаю все, что скажешь! Только не трогай меня!..

Ее голос то срывался истеричным плачем, то превращался в бубнящий шепот.

Что им надо?! Андрей не собирался отступать. Хватит! К тому же приближающаяся тень вовсе не выглядит опасной. Напротив — незнакомец явно не в себе. Еле двигается. Может, болен? На всякий случай не стоит его касаться напрямую.

Свет из открытой комнаты высветил лицо тени.

Андрей почувствовал, как подгибаются ноги, а желудок наливается пронизывающим холодом. Конечно, он знал приближающегося человека. Знал, как никто другой.

Кривое зеркало, созданное чьим-то злым, извращенным сознанием. И в это зеркало смотрел Андрей. Смотрел пристально, не отрываясь. Он видел себя. Измученного, с лицом, исполосованным рваными отметинами; глазами, налившимися кровью и пылающими безумием. Двойник широко улыбался, демонстрируя редкие острые зубы. Весь подбородок запачкан кровью. Но главное — похоже, призрак жрал собственную руку. Ту самую, что держал согнутой перед лицом. Часть плоти на ней уже отсутствовала, виднелись следы от укусов, часть кожи свисала вялыми лохмотьями.

Андрея чуть было не вывернуло. Желудок дернулся вверх, но тут же опал, точно отяжелел под весом наполняющего его холода. Двойник втянул в себя воздух, поморщился, отчего часть правой щеки разошлась длинным разрезом. Он вытянул перед собой покалеченную руку, с пальцев которой стекали капли крови. В горле призрака послышались неразборчивые звуки. Он будто предлагал Андрею угощаться.

За спиной призрака завыла женщина. Без слов, протяжно.

Окровавленная рука дернулась в нетерпении, почти коснулась лица Андрея.

Нервы не выдержали. Он уже не помнил, что только что давал себе зарок не касаться призрака. Тело действовало самостоятельно. Отбить протянутую руку, сильным прямым ударом в нос отбросить противника. Голова того запрокинулась. Раздался громкий втягивающий воздух звук — и двойник с грохотом упал на спину.

Женщина перестала завывать, припала к полу, опираясь на руки, точно готовилась к прыжку. Ее лица Андрей не видел, но чувствовал пронзительный недобрый взгляд.

Ее визг заставил поморщиться. Голова взорвалась острой болью, в глаза будто кислотой плеснули. Андрей отшатнулся, попытался нащупать руками стену, но не смог. Ослепленный и оглохший, он шарил вокруг себя, пятился.

Рядом что-то загрохотало. Значит, оглох не полностью? Звук втягиваемого воздуха полоснул по коже не хуже острого металла. Сердце разрывалось в бешеном ритме. Во рту появился привкус крови.

Андрей водил перед собой все еще не выпущенным из рук ножом. Как же нелепо, должно быть, он выглядит со стороны. Беспомощная зверушка, возомнившая о себе бог весть что. Вздумавшая тягаться с тем, чье существование выходит за рамки ее понимания.

Лица что-то коснулось — теплое и влажное. В нос ударил густой запах гнили, отчего в горле запершило. Ноги неожиданно оскользнулись. Мгновение падения — он будто замер в невесомости. А потом грохнулся на пол. Боли не почувствовал, зато ощутил под руками нечто вязкое и тягучее. Нечто двигалось десятками мельчайших извивающихся тел.

Нельзя сидеть! Подняться!

Вонь гниющей плоти не отпускала, просачивалась все глубже в легкие. Андрею даже показалось, что он начинает захлебываться. Попытался откашляться, но тошнотворная вонь сгустилась, прилипла к слизистой, загустела так, что не вздохнешь. Он перевернулся набок. Руки скользили по полу, не находя практически никакого сцепления. Андрей чуть не клевал носом в расплывающуюся перед глазами жижу. Краем сознания он понимал: времени, чтобы прийти в себя, у него нет.

По рукам что-то поднималось, вгрызаясь в кожу острыми зубами.

И все же вонь делала свое дело. Можно ли дышать, погрузившись на дно ямы с нечистотами? Ямы, наполненной гниющими остатками множества тел, трупные соки которых смыкаются над твоей головой?

Вырваться из сводящего с ума кошмара удалось только тогда, когда Андрею удалось абстрагироваться от происходящего. Ненадолго, всего на секунды. Но хватило даже этого времени. Будто тонущий в бушующей пучине, он попытался взять себя в руки. Судорожные движения лишь усугубляют положение, лишают сил. Они — проводник паники. Успокоиться, отринуть все. Нет ничего, никакой опасности, никакой вони. Он один.

Спокойно.

Дышать. Медленно, размеренно.

Вонь исчезла внезапно, точно кто-то отворил огромное окно, и порыв налетевшего ветра без остатка унес смрадные миазмы. Извивающаяся масса, успевшая подняться по кистям, заползти под рубаху, — опала и распалась быстро рассеявшимся дымом.

В коридоре никого.

Пусто. Ни следа недавнего присутствия призраков. Ни капель крови, ни скользкой слизи. Андрей отполз к стене, сел. Вид себя самого, вгрызающегося в руку, все еще стоял перед глазами. Желудок крутило, будто туда провалилось несколько кусков собственной плоти.

Что это было? Просто видение ни о чем? Галлюцинация, которая должна напугать? Или же нечто больше? Он глубоко вздохнул. Неужели ему предстало собственное будущее? И не только собственное. В комнате он видел все же Вяча. Значит, испуганная девчонка, свалившая его визгом, — Настя. Отличная компания, ничего не скажешь.

Но почему?! Или из затеи переговоров с детьми-призраками ничего не выйдет?

Из конца коридора по-прежнему лилась веселая и бодрая мелодия.

Вместе приехали в город, вместе сошли с ума? Отличный план на ближайшее время! Но что должно случиться, после чего он — Андрей — зубами вцепится в собственную плоть?

Он посидел еще несколько минут, тупо уставившись перед собой. Мыслей в голове нет, желания идти дальше нет. Даже вставать не хочется. Закрыть глаза — и будь что будет. Плевать на призраков и кошмары. Всего этого нет. Все это лишь сон. Затянувшийся и тяжелый, но только сон. Стоит проснуться — и все снова станет понятно и обыденно. Кому-то не хватает приключений, кому-то основательной встряски, кому-то — ярких ощущений. А некоторым хочется одного — выспаться.

Андрей несколько раз глубоко вздохнул. Заставил себя подняться. Будущее он видел или очередные игры кошмарного города — не так уж и важно. Он будет помнить увиденное, но рук не опустит. В конце концов, он никогда не верил в судьбу. Каждый сам творит свое будущее — мыслями, поступками, решениями. Усталость — не причина все бросить и отступить. И пусть сейчас кажется, что сделать следующий шаг невозможно, что легче все бросить и сдаться. Потом, спустя часы или дни, о собственной слабости будешь жалеть. Но исправить и вернуть утраченные возможности будет куда как непросто.

А потому надо идти.

Андрей осмотрелся. Рядом нет никого. Он прошел дальше по коридору и остановился у двери, из-за которой доносилась настырная мелодия, коснулся пальцами гладкой ручки. Не пыльная. Повернул, услышал легкий щелчок. Дверь бесшумно отворилась.

Напротив дверного проема, на столе, стоял старый проигрыватель пластинок. Андрей прошел к столу. 'Электроника Б1-01' — знакомая модель, из самого детства. Он поднял звукосниматель, отвел его в сторону.

Тишина. Наконец-то! Незатейливая мелодия успела осточертеть до боли в зубах.

— Плохой, — раздалось из-за спины.

Андрей резко обернулся. В дверях стояла девочка лет шести. В порядком помятой форме, очень похожей на школьную, но синего и белого цветов. С парой растрепанных косичек, смотрящих в разные стороны, с ободранными коленками и серьезным выражением на детском, перепачканном чем-то черным, лице.

— Плохой, — повторила девочка — и кулачки ее сжались.

— Привет, — постарался улыбнуться Андрей. — Это твоя комната?

Кивок.

— И музыка твоя?

— Снова кивок.

— Хочешь дослушать? Пластинку заело, я вык...

Она преобразилась в мгновение. Кожа побледнела, пошла синюшными пятнами. Вены вздулись, зашевелились, точно гигантские черви. Глаза провалились парой рваных отверстий, из которых брызнуло что-то вязкое, зеленоватое.

Она прыгнула к нему. Андрей еще видел ее искаженное ненавистью лицо, когда удар в грудь отбросил его на стол. Самой атаки он просто не увидел. В ушах раздался лающий клекот, тут же сменившийся грохотом и треском разлетающейся на части мебели. В спину что-то больно вонзилось. Перед глазами ненадолго потемнело.

Андрей невольно вскрикнул, попытался заслониться руками. И вовремя. Смазанное движение — и по рукам что-то полоснуло.

— Я хочу вам помочь! — выкрикнул он.

Боль пришла не сразу. Сначала в предплечьях появилась тяжесть, и лишь через несколько секунд Андрей застонал, прижимая руки к себе. Кровь густым потоком брызнула на пиджак и рубашку.

Неужели перебиты вены?

Кое-как Андрей поднялся на колени, скинул пиджак, потом рванул рукава рубахи. Пальцы почти не слушались.

На коже, покрытой алыми разводами, нет ни царапины. Боль, только что сводившая с ума, опала, будто ее и не было.

Андрей с недоверием окинул себя взглядом — кровь на рубахе, кровь на брюках, кровь вокруг на полу. Но новых ран нет.

— Мы слушаем.

Он посмотрел перед собой. Девочка спокойно стояла у двери. Все те же синюшные пятна, те же черные провалы глаз. Прямо из стены вокруг нее появлялись другие дети. Все похожи друг на друга, все смотрят с вниманием и интересом. Странно, но, даже не видя выражения их глаз, Андрей почему-то не сомневался: он им интересен. Вот только что таится за этим интересом — большой вопрос.

— Говори, — сказала девочка. Из уголка ее рта пролегла зеленоватая струйка. Девочка слизнула ее языком.

Андрей с трудом подавил приступ тошноты. От недавней боли у него все еще кружилась голова, не хватало воздуха. Но вряд ли ему дадут время полностью прийти в себя.

— Я хочу помочь, — промямлил он заплетающимся языком.

Они молчали. Смотрели на него пустыми глазницами. И молчали.

— Много лет назад в этих стенах произошло что-то очень плохое, — переведя дыхание, начал Андрей. — Что-то, что сделало вам больно. Вы можете рассказать мне, что случилось? Как вам помочь? Может быть, вы не знаете, но многим людям плохо и страшно. Там, за этими стенами.

Как рассказать им о сумасшествии целого города? Как рассказать о невидимой завесе, возвращающей тебя обратно в город?

— Они больше не хотят играть, — сказал какой-то мальчик. Он надул щеки, а потом что-то выплюнул, широко заулыбался беззубым ртом. На полу, у его ног, остался лежать огромный слизень, медленно вертящий из стороны в сторону рогатой головой.

Дети засмеялись.

— Вы с ними играете? — спросил Андрей.

— Да. Они забавные, — сказала девочка, которая первой оказалась в комнате. — Они смешно кричат и убегают. А мы догоняем.

— А еще играем с ними в волшебные картинки, — закивал мальчик. — Им нравятся картинки. Они их сначала смотрят, а потом повторяют. Очень весело. Мы даже соревнуемся, кто придумает самую смешную картинку.

— Когда вы их догоняете — они умирают, — глухо проговорил Андрей. — А ваши картинки для них — кошмары. Страшные сны, которые сводят с ума и заставляют совершать очень плохие поступки.

Дети переглянулись, но особого впечатления услышанное на них не произвело. Некоторые откровенно скучали, пялясь по сторонам, кто-то старательно ковырял в носу, выуживая оттуда плотные комья темно-красной слизи.

— Почему вы играете с ними? — спросил Андрей.

— Это же интересно и весело, — улыбнулась девочка.

— А здесь вы живете одни? Где взрослые?

— Никого нет. Все убежали, когда мы начали с ними играть.

— Но мы их все равно находим и догоняем, — потряс кулачками мальчик.

— И вам никогда не хотелось покинуть эти стены? Посмотреть мир. Другие города.

— Мы не можем уйти, — буркнула девочка.

— Почему?

Ее лицо исказилось злобой. Рот ощерился в зверином оскале, а по подбородку потекли зеленые струйки.

Андрей отпрянул, ожидая новой атаки.

— Нас не пускают, — прошипела она, делая к нему шаг.

— Кто не пускает? — Андрей понимал, что со своими вопросами балансирует на краю острого лезвия, но отступать поздно. Странно, он-то считал, что Водино блокируют именно они, а оказывается — сами дети находятся под каким-то гнетом.

— Они, — девочка неопределенно махнула в сторону окна. — Иногда мы играем в догонялки и кого-то ловим. Тогда становится легче. И мы почти можем уйти.

— Почти? Все равно не получается?

— Нет.

— А ты быстро бегаешь? — Мальчик поднес руки к лицу, начал грызть ногти.

— Когда вы начали играть со взрослыми в догонялки и в волшебные картинки? — Андрей нарочно проигнорировал вопрос. Похоже, они не понимают, что происходит. Дети живут, если это так можно назвать, одними играми. Играми, которые в реальном мире убивают. И если до сих пор ему удавалось выскальзывать из смертоносных видений, то играть на территории виновников, пусть и невольных, всего этого кошмара — сущее безумие.

— Он хочет увидеть... хочет увидеть... хочет... — послышался громкий шепот. — Я покажу... можно?.. я... нет, я...

— Я покажу, — девочка протянула руку. Вены под ее кожей то вздувались, то опадали.

Андрей стиснул зубы. Он рассчитывал на рассказ, но никак не на что-то большее. Неизвестность и неуверенность заставляли медлить. И все же он протянул руку в ответ.

Ее кожа была влажной и холодной.

Он будто с головой погрузился в ледяную затхлую воду. Тонкие длинные нити обвились вокруг горла, приникли в нос и рот. Они одновременно и душили, и силились проникнуть внутрь.

Андрей пытался кричать, но смог выдавить из себя лишь тихий хрип. Нити липкими червями свились у него в желудке, добрались до легких — и теперь с остервенением вгрызались в плоть.

А он не мог даже кричать.

Андрей дернулся, пытаясь высвободиться, но тщетно. Черви основательно засели в его теле. Пиршество началось. И главное блюдо — он сам.

Все закончилось столь же внезапно, как и началось. Андрей стоял на пристани, а перед ним мерно покачивался борт речного трамвая. На неровно выкрашенном борту белой краской выведено название 'Свежий ветер'. От берега к судну перекинут трап, по которому уже идут дети. По одному, держась обеими руками за туго натянутые по бокам канаты. На трамвае их принимает человек в бушлате и фуражке с якорем.

В спину кто-то подтолкнул.

— Ну же...

Только теперь Андрей понял, что находится в чужом теле. В теле ребенка. А точнее — девочки. Надо думать — именно той, которая вызвалась показать ему все случившееся.

Девочка обернулась — и Андрей увидел женщину. Ее строгое черное платье могло бы состарить и молодую девчонку. Большие глаза из-за очков в роговой оправе метали молнии.

Глаза! Он отлично помнил эти глаза, но только без очков и вылезшие из орбит.

Между тем, девочка, в теле которой находился Андрей, нерешительно ступила на трап. Тот ощутимо качался под ногами. Волны на озере ходили высокие, отчего 'Свежий ветер' то поднимался над берегом примерно на метр, то падал вниз. Заставлять маленьких детей самостоятельно подниматься на борт казалось Андрею преступлением. Им вообще не следовало подходить к воде. В небе клубились низкие облака, сквозь которые иногда проглядывало ярко-желтое солнце. Погода не сказать чтобы грозовая, но уж очень неспокойная.

Человек в бушлате протянул девочке руку. Та поспешно ухватилась за жесткую ладонь, ступила на палубу.

Откуда-то из глубины речного трамвая доносились звуки недавно слышанной Андреем мелодии — 'Вместе весело шагать'.

Девочка боялась. Но не смела подать виду. Она продолжала натянуто улыбаться, даже когда мужчина в бушлате потрепал ее за щеку. От него разило спиртным. Не вчерашним перегаром, а какой-то недавно выпитой дрянью собственного разлива.

Большая часть детей собралась на нижней палубе. Некоторых начало сразу укачивать, но здесь хотя бы нет опасности вывалиться за борт. Девочка тоже спустилась вниз.

Звуки мелодии лились из небольших динамиков, закрепленных под потолком. С динамиков свешивались разноцветные воздушные шары. По пять штук с каждого.

Дети расселись в потертые кресла возле иллюминаторов и смотрели на воду. Андрей хотел было сказать, что как раз этого-то делать и не стоит, но мог только безвольно наблюдать.

Прошло еще минут двадцать, прежде чем на палубе в сопровождении незнакомой Андрею полной женщины показался веселый человек в бушлате. Как та взобралась на борт раскачивающегося судна — осталось для него загадкой.

При виде женщины дети затихли.

— Все, — кивнула та, обежав присутствующих внимательным взглядом.

— Ну что, ребятня, покатаемся? — осклабился мужчина и смачно хватанул женщину по заду. Та делано нахмурилась и цыкнула на грубоватого ухажера, но было отлично видно — на самом деле она вовсе не против подобного обращения.

Развернувшись, оба покинули палубу.

В динамиках продолжала играть осточертевшая мелодия, в которой Андрею уже слышались похоронные нотки.

Под палубой что-то несколько раз лязгнуло, потом громыхнуло, и, наконец, двигатель завелся. Сначала неровно, норовя вот-вот заглохнуть, но постепенно набирая обороты, выравниваясь.

— Путешествие к таинственному острову объявляется открытым, — провозгласили динамики голосом полной женщины.

То, что неумолкающая мелодия никак не вяжется с Таинственным островом ее, судя по всему, не волновало.

Судно отчалило от берега. Медленно, будто раненый кашалот, выбралось на большую воду. Здесь качка на некоторое время вроде бы поутихла. Дети ожили, начали обсуждать, кто кем станет, когда все они достигнут Таинственного острова, и кто первым найдет спрятанное там сокровище.

Андрей не смог вспомнить, о каком именно сокровище идет речь. Или под ним ребята понимают таинственный Наутилус? Впрочем, какая теперь разница?

В борт что-то ударило. Судно накренилось. Над головой что-то протяжно заскрипело. Раздались испуганные голоса.

Девочка, через которую Андрей наблюдал за происходящим, с силой ухватилась за рукоятки кресла, откинулась на спинку. Она тяжело и часто дышала.

В иллюминаторах потемнело. Только что на волнующихся водах озера мелькали солнечные блики — и вот уже видимость упала всего до нескольких метров.

Гомон тут же стих.

В свете вспыхнувшей молнии вода показалась иссиня-черной. Гром, налетевший следом, будто бы расколол утлое суденышко на части. Треск стоял такой, что заложило уши. Свет под потолком мигнул — и погас.

Под палубой надрывался двигатель, но, судя по всему, его мощности не хватало на то, чтобы справиться с неожиданным волнением.

Очередной удар волны в борт выбил девочку из кресла. Она взвизгнула, покатилась по полу. Рядом тоже кричали. Слышались отчаянные рыдания, тонкие всхлипы.

И над всем этим безумством не прекращалась глумиться мелодия 'Вместе весело шагать'.

Андрея выбросило из тела девочки, чтобы он смог увидеть происходящее глазами другого ребенка. Потом еще одного и еще. Он чувствовал их страх, впитывал их отчаяние и желание жить. Они тянулись друг к другу, ища хоть кокой-то защиты. Самые догадливые бросились к двери, но та оказалась задраенной снаружи.

В воздухе запахло гарью.

Андрей внутренне рвался наружу, хотел высадить дверь, но ничем не мог помочь. Для него трагедия разворачивалась здесь и сейчас. Разум отказывался воспринимать ее как факт, давно свершившийся. Надежда, что все еще можно исправить, тлела в озаряемой молниями темноте нижней палубы.

Тлела недолго.

По корпусу судна прокатилась дрожь — судорога умирающего животного. Двигатель под ногами загудел на пределе своих возможностей, а потом его разорвало. Грохот взрыва смешался с раскатом грома. Доски пола вздыбились. Пахнуло сильным жаром.

Андрей потерял ощущение верха и низа. Его швыряло по палубе. Он падал на раскаленные металлические части двигателя, его вспарывало обломки досок, его бросало о стены. Он оглох и ослеп, но продолжал чувствовать страх. Продолжал чувствовать боль каждого ребенка.

А потом 'Свежий ветер' развалился.

Не хватало воздуха. Снова и снова. Руки и ноги отчаянно бились с озверевшей стихией. Все тщетно. Озеро сполна собирало кровавую жатву.

Андрей еще долго продолжал метаться в беспамятстве и отчаянно раскрывать рот, пытаясь вздохнуть, когда снова лежал на полу в одной из комнат детского дома. Он кричал. По крайней мере, ему так казалось. Уже потом, когда разум все же осознал, что видение исчерпало себя.

— Ты видел все, — издалека донесся до него голос девочки. — Это был праздник. Для нас. Нам было страшно и больно. Мы не хотели уходить. А теперь не можем.

Андрей открыл глаза. Он чувствовал себя мокрым и больным. Руки и ноги сводило судорогой, зубы отбивали чечетку. Комната покачивалась, будто волнение на озерной глади все еще не стихло. Мутная пелена не позволяла рассмотреть детей.

— Вы сказали, что играете в догонялки, — медленно проговорил Андрей. Во рту стоял привкус тины. Он старался тщательно выбирать слова, но догадка только-только начинала формироваться. — И иногда после этого становится легче. Так?

— Когда кого-нибудь поймаем, — согласилась девочка. — Но не всегда. Легче не становилось давно.

— Я найду того, кто отпустит вас.

— И что?

— Вы сможете уйти.

— Я не хочу уходить, мне и здесь весело! — закричал мальчик, и его поддержали еще несколько голосов. — Нам всем здесь весело.

— Неужели вы не хотите увидеть другие места? — наконец мутная пелена спала с глаз Андрея. Дети стояли вокруг него. От их невидящих взглядов сделалось жутко. — Не хотите поиграть с новыми друзьями? В конце концов, именно вы позвали меня.

Дети переглянулись.

— Телефон. Это вы мне звонили?

В ответ ни звука.

— Мы хотим уйти, — наконец проговорила девочка.

Все же именно она здесь лидер.

— Для того чтобы выполнить обещание, мне надо выбраться отсюда.

Дети молча переглядывались. Некоторые из них качали головами, другие — кивали. Кого больше, Андрей не рассмотрел. Решают, что делать?

— Ты же знаешь, что не сможешь от нас убежать, — девочка наклонилась к нему. Провалы ее глаз, из которых продолжало вытекать что-то густое и вязкое, поравнялись с его глазами. — Мы играем везде. И в песочнице взрослых, и в своей. Ты первый, кто может гулять и там, и там. Но мы все видим. Мы и тебя видели. Ты не такой, как они. С тобой весело.

Она протянула к нему руку. Андрею стоило немалых усилий, чтобы не отстраниться. Он сглотнул, когда кожи коснулись ледяные пальцы.

— Мы следим за тобой, — говорила девочка. — Каждый день. Мы умеем играть в прятки — от нас невозможно спрятаться. Ты веришь?

— Да... — проговорил Андрей.

— Ты приведешь их всех. А мы выберем того, кто отпустит нас.

Глаза Андрея расширились.

— Выберете?

— Да. Или ты думаешь, что сможешь сам отыскать всех, из-за кого мы не можем уйти?

— Да, думал...

— Нет. Так не пойдет, — она плотоядно ощерилась. На мелких острых зубах пузырилась черная пена. — Ты хочешь все закончить? Мы закончим. Не бойся. Пострадают немногие. С остальными мы не станем играть. Обещаю.

Слова, которые не должно произносить ребенку; жестокость в глазах, более присущая опытному хищнику; внешность утопленника из фильмов ужасов — все это неправильно. Не должно сосуществовать в ребенке. Пусть даже погибшем много лет назад.

— Они не согласятся, — слова пробивались с трудом, царапая пересохшее горло. — Не пойдут за мной.

— Тогда игра продолжится, — ее голос стал похож на шипение змеи. — Вы все умрете. Один за другим. Игра продолжится, но по новым правилам. Мы узнаем, где они прячутся. А тогда... — в ее глазницах мерно запульсировало нечто, похожее на темную опухоль, — придем за ответом. Отвечать будет каждый.

Андрей молчал, чувствуя, как холодеет спина.

— Я постараюсь, — проговорил не своим голосом.

— Конечно, постараешься, — отстранилась от него девочка. — Теперь иди. Но только один раз. Сломанные игрушки нас почти не слушают, потому могут тебя сломать... случайно... — она тихо хихикнула.

Они закружились вокруг него. Веселый хоровод из Преисподней. И комната треснула. Вернее, треснула сама реальность. По стенам, по полу, по мебели и даже по самому воздуху пролегли трещины, будто кто-то разбил зеркало и теперь растаскивает осколки.

Трещины не затронули только самого Андрея. Зато по всему остальному пространству комнаты они множились с каждой секундой. Вскоре очертания предметов стало практически невозможно разобрать — калейдоскоп из отдельных осколков, все больше расползающихся друг от друга. А потом они схлопнулись. Все разом метнулись к одинокой фигуре человека. Андрей почувствовал, как каждый осколок вонзается в тело, как они вспарывают кожу, проникают под нее и продолжают двигаться.

Он закричал — и крик растворился в обрушившейся на него темноте.

Глава 12. Последний круг.

Лежать на траве так приятно. Плевать, что на лицо сыплет изморось. Плевать, что ветер холодит кожу. Все это неважно, если вернулся из мертвых. Если всего несколько минут назад утонул.

Андрей поднялся на локтях. Перед ним простиралась спокойная гладь озера. Знакомые очертания берегов, но от самого детского дома не осталось и следа. Больше того, исчезли и остатки мостков, и лестницы.

А ведь он уже почти не верил, что его отпустят. Дети, погибшие в далекой катастрофе, продолжали играть, не осознавая, что причиняют кому-то настоящую боль. С детской непосредственностью они убивали и сводили с ума, но не видели в этом ничего зазорного. Не месть, не потребности маньяка-изувера — всего лишь игра.

И все же они сами связались с ним по телефону. Больше некому. Сами. А значит, быть может, подсознательно, но желают избавления от бесконечной череды дней, у которой нет будущего.

Андрей полез было во внутренний карман пиджака и тут же спохватился. Пиджак остался в детском доме, на полу. Там же покоится и телефон. Теперь, даже если невольные убийцы и захотят с ним связаться, то уже не смогут. Впрочем, надежды на повторную инициативу с их стороны нет. Сказано и так слишком много. Больше, чем Андрей способен сейчас осознать. Он понимал, что, скорее всего, знает все, что необходимо для спасения — и себя, и других. Знает, но пока не в состоянии собрать из осколков целое.

А вот нож, захваченный с кухни, он все еще продолжал сжимать в руке. Отличный сувенир на память из призрачного города.

Андрей поднял, огляделся. Девственно чистый берег, ни намека на какое-либо строительство, даже самое незначительное. Странно, почему детский дом существует только в двух версиях Водино? Насколько Андрей успел понять, город дублируется во всех трех измерениях, планах или мирах. Дублируется с какими-то изменениями. Разные версии развития: благополучное или катастрофическое. Что же позволило в благополучном развитии вовсе избавиться от Бережка? Или в нем просто некому селиться?

Занимая себя размышлениями, Андрей направился к городу. Поначалу он думал сразу отправиться обратно — в деревню уцелевших, но теперь решил задержаться и проверить состояние Насти и Вяча. Много времени это не займет, а спокойствия ему прибавит.

Продрогнув, Андрей прибавил шагу.

Детям призракам нужны совершенно определенные люди. Их желание 'посмотреть всех' вполне объяснимо, хотя и неожиданно. Хотят выбрать самостоятельно, не доверяют чужому человеку. Но кого выбрать? Если вспомнить все, что они говорили, то нужные им люди встречались и раньше, но мало. Встреч нет только последнее время. Вряд ли оттого, что так называемые игры заканчиваются ничем. Насколько понял Андрей, призракам все же удается подкараулить кого-нибудь из аборигенов. Не попадаются именно те, кто так или иначе играет важную роль в детской трагедии. А это значит, что случайных персонажей быть не может. Остается найти связь. Хотя бы для себя.

Нечто такое, что объединит виновных...

Андрей чуть было не хлопнул себя по лбу. Ну конечно: виновные в крушении! Но не только. Если вспомнить газеты с вырезками и полное отсутствие в них информации о случившемся на озере, а также скудную осведомленность жителей деревни, то напрашивается единственный вывод: о трагедии пытались умолчать.

Вот и круг потенциальных 'нужных' людей: работники самого детского дома, владелец или арендатор речного судна, местные власти и официальные органы вроде милиции или больницы. А еще Алена упоминала о какой-то комиссии, которая приезжала разбирать случай с детьми Бережка. Интересно, кто-то из них еще здесь?

Круг не очень широкий, и входящих в него людей вполне можно найти расспросами в деревне. Если, конечно, выжившие не станут выгораживать своих. Вряд ли, но кто знает.

Главное, чтобы версия оказалась верной, а в круг не вошел кто-то еще, кого Андрей не учел.

Но если надеяться на лучшее, то трудности остаются все равно. Что, если 'нужных' людей несколько? Что, если кто-то из них находится в группе Погоста? Но самое главное — вся та процессия, которую ему предстоит организовать из жителей разрушенного Водино, будет походить на жертвоприношение. Люди вполне осознанно пожертвуют кем-то из своих знакомых или близких, чтобы вырваться из замкнутого круга проклятия. Пожертвуют ли? Сейчас, конечно, не самое лучшее время для этических самокопаний, но отрешиться от них вовсе не получалось. Что надо сделать, что говорить, чтобы убедить людей по собственной воле войти в пещеру с разъяренным хищником? Хищником, которого привыкли сторониться, который убивал не раз. Мыслей на этот счет нет. Андрей никогда не видел в себе зачатков дипломата, не умел лавировать между двумя конфликтующими сторонами. Предпочитал говорить то, что думал. Но в сложившейся ситуации подобный подход не принесет ничего. Его в лучшем случае выгонят из деревни взашей. В худшем... четвертуют, распнут... мало ли что придет в голову.

И все же после разговора с детьми Андрей чувствовал себя немного отдохнувшим, будто действительно поспал.

До больницы он добрался минут за сорок и сразу направился в стационар. Появиться на людях в насквозь мокрой одежде, покрытой грязью, да к тому же еще разодранной, его не смущало. Вот только нож он все же оставил на подходе к городу. За все время, что ему попадалось в руки оружие, применить его так и не пришлось. Не считая случая с уродом, расчленившим девушку. Так к чему таскать с собой лишний металл?

Настя расслабленно сидела в кресле, когда он появился. Завидев Андрея, с громким криком бросилась ему на шею.

— Никогда не думала, что буду ждать тебя с таким нетерпением, — проговорила торопливо. — Теперь я точно знаю, что не сошла с ума. Ты снова исчез. Там, на стоянке. И Вяч это видел. Может подтвердить. Смешно, он несколько минут стоял в ступоре, хлопал глазами. Даже...

— Стой, спокойно, — улыбнулся Андрей. — У вас все нормально?

Девушка отстранилась.

— Извини. Просто с Вячем и не поговоришь теперь, а я не могу сидеть молча. Начинаю думать всякое.

— Все хорошо. Так как дела?

— Нормально. Вяч на перевязке. Его не хотели принимать — выписался же. Но он как-то договорился с заведующей. Ты расскажи, как... сходил? — ее брови сдвинулись к переносице. — Что это? — рукой коснулась его лица.

— А что там?

Андрей подошел к висящему на стене зеркалу. На коже красовались четыре небольших черных пятна. Он попытался их стереть, но тут же отдернул руку — касаться пятен было больно.

— Черт его знает... ударился, наверное. Неважно. Я ненадолго. Только вас проведать, — Андрей вернулся к Насте, сел в кресло. — Выход есть. Я над ним работаю. Очень надеюсь, что сумею разобраться в ближайшие сутки. Продержитесь?

— Конечно... — Настя осеклась. — Вячу все хуже.

— Что такое? Осложнение с ожогами?

— С головой. Он какой-то агрессивный. Сегодня чуть было не сорвался на санитаре. Еле оттащили.

— Это нормально, — кивнул Андрей. — Вернее, этого следовало ожидать. Он не спал?

— Нет.

— Значит, кошмары сводят с ума даже вне сна. Неприятная новость. И все же вам придется держаться. В крайнем случае — уехать за город. Вне домов кошмаров быть не должно. Хотя бы сможете выспаться.

— Забыл, как Вяч бился в машине? А ведь уехали довольно далеко.

— Забыл, — согласился Андрей. — Тогда, может быть, какие-нибудь успокоительные? Попросить у врачей. Легкие и чтобы без эффекта сонливости. Но Вячу не говорить — наверняка не станет принимать.

— Я поговорю с врачами, — Настя села рядом, положила руки на колени. Она то и дело поглядывала, то в дверной проем, ведущий в стационар, то на входную дверь. Кроме того Андрей заметил, как несколько раз девушка вздрогнула от казалось бы безобидных звуков с улицы или внутри больницы. — Так что ты узнал?

— Что с тобой? — спросил он.

Настя отвернулась.

— Ничего. Устала.

— Посмотри на меня.

Она нехотя подняла на него затравленный взгляд.

— И так. Что случилось?

— Ничего, правда, — по ее лбу пролегли морщины. — Я боюсь, — выдавила она, наконец.

— Чего боишься?

— Не знаю, — она снова отвела взгляд. — За мной будто кто-то следит. Все время. Мелькает в тенях, в отражениях, дышит за спиной... Знаю — это полная чушь. Что, скорее всего, схожу с ума. Но ничего не могу с собой поделать.

— Это действие кошмаров, — вздохнул Андрей. — Чтоб им пусто было.

Перед внутренним взором всплыла троица, виденная в детском доме: человек, копошащийся в куче кишок; обезумевшая от страха девица; и он сам — грызущий собственную руку. Мысли совсем не радужные, если учесть, что Настя уже походит на загнанного в угол зверька, а из ее слов выходит, будто Вяч постепенно сходит с ума — звереет. Остается последнее звено — он сам.

— На тебя они не действуют. Почему?

Андрей вздрогнул, вырванный из тягостных размышлений, постучал пальцем по своей голове.

— Возможно, все дело в той бутылке, из мотеля, которая разбилась о мою тыкву. Что-то и повернулось в ней.

— Знаешь, я глупая и ничего не понимаю, но иногда жалею, что это не в моей голове повернулось.

— По ту сторону Водино не очень приятно, — улыбнулся Андрей.

— А здесь, сидя без дела, сходишь с ума. Я стала нервная, шарахаюсь от каждого шороха, вздрагиваю от каждой тени.

— Потерпи. Чуть-чуть. Я уверен — все уладится. Ну, или мы все сойдем с ума.

— Не смешно.

В ее глазах не промелькнуло ни искры теплоты. Настороженный холод, ни тени улыбки. Очень плохо. Еще полдня — девчонка забьется в самый темный угол и ни за что его не покинет.

— Ладно, ты спрашивала, что я узнал?

Настя кивнула.

Андрей в общих чертах рассказал ей о деревне, о выживших жителях Водино и о детях-призраках. Рассказал и о случившейся двадцать лет назад катастрофе, о своих предположениях и выводах. Он старался не сгущать краски и упускал лишние подробности.

Девушка слушала молча, иногда морщилась. Верит ли? Впрочем, после всего случившегося странно сомневаться в его словах.

— А что будет, когда они получат последнего виновного? — спросила она, когда Андрей закончил.

— Все кончится. Мы уедем домой.

— Ты не понял. Что именно кончится? Какая версия Водино останется?

— Не думал об этом, — Андрей почесал затылок, пристально посмотрел на собеседницу. — Хорошо мыслишь. Но у меня нет ответа. И вряд ли у кого-то есть. Я могу только предполагать.

— Предположи.

— Не знаю, какая версия останется, но люди-то уж точно соберутся в реальном мире.

— Надеюсь на это.

— Все будет хорошо, — Андрей взял ее руку в свою. — Зато какое приключение. А кто поверит?

— Никто и не поверит, — одними губами улыбнулась девушка.

Их беседу прервал металлических грохот, раздавшийся из стационара. Следом за грохотом послышался отчаянный женский вопль и тут же рык и неразборчивые ругательства.

Настя взвизгнула. Андрей бросил на нее опасливый взгляд. Та испуганно вжалась в спинку кресла. Глаза расширены, руки остервенело сжимают подлокотники кресла.

— Что за черт? Сиди здесь, хорошо?

Девушка не отреагировала на его слова. Ее всю трясло.

— Настя, очнись! — он несильно тряханул ее за плечи. Взгляд расширенных глаз приобрел осмысленность.

— Никуда не уходи. Ничего не бойся. Я посмотрю и вернусь. Хорошо?

Судорожный кивок.

Не стоит оставлять ее одну, но крики из стационара такие, будто там кого-то режут.

Он метнулся в раскрытые двери отделения. Женские крики не прекращались, хотя стали тише, превратились в громкие рыдания.

Андрей успел сделать несколько шагов, когда двери одной из палат будто взорвались изнутри. Во все стороны полетели осколки стекла. Из палаты вывалилось нечто, больше похожее на свежую мумию. Нечто передвигалось, шаркая ногами по полу. Одна рука плотно прижата к телу, вторая дергается при каждом шаге.

Андрей поймал взгляд налитых кровью глаз: Константин Иванович — запивший мужик, встреченный ими в мотеле и впоследствии поджегший сам себя.

Странно, что с такими повреждениями (буквально весь перемотан бинтами) он еще способен не то что двигаться, но даже просто быть в сознании.

Обожженный повернулся к Андрею. Глаза под бинтовой маской сузились.

— Ты! — прорычал он, вытянув руку. — Ты во всем виноват.

Из соседней комнаты появились две сестры и Вячеслав. Здоровяк был обнажен по пояс, его раненая рука блестела от мази. Лицо бледное, болезненное.

Константин Иванович повернулся на звук, снова зарычал.

— Опять ты! — в тон ему ответил Вячеслав и отодвинул в сторону сестер.

Обожженный среагировал на удивление быстро. Развернулся, подхватил стоявшее тут же мягкое кресло — и запустил им в противника. Вячеслав только успел поднять руки. Его снесло, с силой вбило обратно в палату. Сестры бросились на пол, завизжали. Их вроде бы не задело.

Андрей метнулся к обезумевшему пациенту. Выложенный плиткой гладкий пол сам подсказал стратегию действий: свалить в подкате. Отличная идея, но неожиданные последствия. От удара по ногам противник повалился лицом вниз. Он даже не выставил перед собой руки — так и рухнул на камень. Раздался влажный чавкающий звук. Что-то хрустнуло. Андрей быстро запрыгнул ему на спину, заломил назад руки. Не тут-то было. Обожженный человек будто бы удесятерил свои силы. Он без видимых усилий дернулся, извернулся — и Андрей оказался рядом на полу. Торопливый перекат, чтобы уйти от удара рукой. Хорошо еще, что сила не подкреплена скоростью.

Садануть воскресшего из наркотического сна по лицу. Кулак смачно врезался в скулу. Теперь отпрыгнуть, разорвать дистанцию.

Противник начал подниматься. Андрей кружил возле него. Бил отрывисто, хлестко. Но обожженный будто не чувствовал боли. Повязки на его лице пропитались кровью. Он не рычал, молча хватал руками воздух, пытаясь дотянуться до обидчика.

— Успокойся, — не надеясь на результат, бросил Андрей.

Окровавленный пациент, которого впору помещать в изолятор, наступал медленно, но неотвратимо. Ширины больничного коридора не хватало для свободного маневрирования. А потому тот шел, раскинув руки в стороны и принимая все удары.

Долго такой танец продолжаться не мог. Оказаться зажатым в угол Андрею не улыбалось. Что, если боксерская груша вдруг ожила и намеревается ответить вам за все те удары, что вы нанесли по ней за долгие часы тренировок?

Пропустив увесистую оплеуху, Андрей смог обогнуть обожженного противника и зайти тому за спину. Удушающий захват сложился сам собой. В голове после оплеухи сильно шумело, но уже через секунду этот шум беспокоить перестал.

Противник сначала попытался сорвать захват, но после пары неудачных взмахов с разбегу приложился спиной о стену. Зубы Андрея клацнули, немного прикусили язык, отчего перед глазами полетели черные мухи. Тело на мгновение онемело, руки чуть не разжались. И все же он терпел. Терпел, когда им, словно тараном, молотили в стены. Терпел, когда уже задыхающийся и плюющийся кровью противник рухнул на пол и принялся кататься. Рыча и отплевываясь кровью.

Казалось, схватка длится часы, хотя на деле прошло не больше трех минут.

Обожженный пациент затих как раз тогда, когда пришел в себя и выбрался из палаты Вячеслав. Покачивающийся на нетвердых ногах, с кровоточащим рассечением на лице, он выглядел побитым волком, готовым к бою с любым противником.

Андрей с трудом скинул тело поверженного противника с себя, глубоко вздохнул. Отлично сходил, проверил друзей — ничего не скажешь. По коридору уже шумели женские голоса.

— Вколите ему что-нибудь, — бросил Андрей в никуда и махнул рукой на бесчувственное тело Константина Ивановича. — А то снова очухается. А кстати, что с ним? Почему такой шустрый? — он сел на полу, прислонился к стене. Прохлада камня приятно разливалась по спине. Руки дрожали. Язык отчетливо саднил. Плохо — распухнет так, что шепелявить начнешь.

Сквозь разрастающуюся толпу медицинского персонала протиснулась Настя. Она бросилась рядом с Андреем на колени, куском бинта промокнула ему рот. Бинт окрасился алым.

— Вот куда ты лезешь?! — почти прокричала она. — Больше всех надо? А если бы он тебя прибил?!

Ее голос срывался. По щекам катились слезы.

— Дурак, — усмехнулся Андрей. — Уже не переделать.

— Дурак и есть! — она всхлипывала, не стесняясь слез. Обеспокоенная, а оттого еще больше испуганная.

Что-то не так. Возле тела Константина Ивановича нарастала суета. Две сестры куда-то убежали.

Андрей нахмурился, попытался вслушаться в гомон.

— Дефибриллятор... ножницы...

В горле встал ком.

Настя затихла, как мышь. Даже плакать перестала.

Продолжая опираться о стену, Андрей поднялся, подошел к телу недавнего противника.

— Что с ним? — спросил сидящую на коленях сестру.

Та подняла на него взгляд.

— Остановка сердца.

На несколько секунд Андрей выпал из реальности. В ушах зазвенело, окружающие шумы стихли, растянулись.

Остановка сердца...

— Он умер? — задал глупый вопрос. Спросил просто потому, что надо было что-то спросить. Вынырнуть из густого ступора.

Сестра не ответила. Ей принесли ножницы, и она принялась разрезать бинты на груди пациента. Вскоре в коридоре появился дефибриллятор.

Искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, разряд...

Андрей не очень хорошо помнил очередность протекающих перед ним событий. Он будто выпал из них.

Снова и снова. Попытка, еще попытка.

— Нет... — стоящая на коленях сестра покачала головой, отложила электроды. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Или хорошая выдержка, или уже привыкла.

— И так слишком долго пожил, гнида! — раздался тихий голос Вячеслава. Андрей резко обернулся. Здоровяк стоял в шаге от него. Лицо искажено смесью ненависти и брезгливости. — Жаль, ты опередил меня. Ну да хрен с ним. Главное — подох, тварь.

— Зачет говоришь так? — из-за спины Андрея вышла Настя. — Ему так же не повезло, как и нам.

Неужели страх прошел? Держится прямо, не истерит, как только что.

— Ему не повезло родиться алкашом и мудаком! — выплюнул Вячеслав.

— Себя послушай, — проговорил Андрей. — Как разговариваешь? Не позволяй ярости взять верх над разумом. Посмотри на него, — указал рукой на бездыханное тело. — Он тоже лишился рассудка. Хочешь пойти по его стопам?

— Тебе что-то не нравится? — Вячеслав оскалился. — Угрожаешь мне?! — в его глазах бушевала ярость. — Между прочим, это ты мог бы сейчас быть на моем месте. Это тебе могли размазывать по руке вонючую дрянь. На тебе бы набухали вонючие гнойные пузыри, как на каком-нибудь дохлом зомбаке.

— Ты о чем?

— Если бы не я, этот ублюдок, — он сплюнул в сторону Константина Ивановича, — поджарил бы твой зад. Так что не надо указывать, как мне разговаривать!

— За помощь спасибо... Просто пойми, сейчас разговариваешь не ты, а кто-то, кто проник в твою голову из кошмара. Он сводит тебя с ума.

— Пошел ты со своими призраками! — Вячеслав шагнул к Андрею, встал к нему вплотную. — Это ты наводишь панику. Откуда я знаю, что ты не специально нас сюда завез?! Мы ехали правильно, пока ты не сел за руль.

— Это же глупость! — вскрикнула Настя.

— Помолчи, — остановил ее Андрей, видя, что девушка хочет сказать что-то еще.

— Вот-вот, лучше помалкивай... — процедил Вячеслав.

Андрей заметил, что собеседник смотрит через его плечо, осторожно обернулся. Из палаты, откуда недавно выскочил разъяренный обожженный пациент, под руки выводили женщину в белом халате. Ее лицо покрывала обильно пропитавшаяся кровью бинтовая повязка. Женщина с трудом переставляла ноги, ее глаза застилала мутная поволока. Дышала она громко, с какими-то булькающими звуками.

— Но с бабами обращаться ублюдок умел!

Андрей снова перевел взгляд на Вячеслава. Тот смотрел с явным одобрением.

— Пойдем отсюда, — тронул Настю за руку. — И так привлекли слишком много внимания. Разорались на всю больницу.

— Куда это ты намылился? — ощерился Вячеслав.

С улицы послышался звук приближающейся сирены. Еще несколько секунд — и сирена замерла у входа в стационар, стихла. Торопливые шаги возвестили о прибытии местной полиции во главе с уже знакомым Андрею руководителем следственной оперативной группы, с которым он разговаривал в мотеле — как раз после стычки с обезумевшим Константином Ивановичем.

— Снова вы, — проговорил Антон Викторович. Он не спрашивал, а констатировал факт. Никакого удивления. — До сих пор не уехали?

— Не можем, — сказал Андрей.

— Понимаете, у нас хороший городок. Тихий. Мы рады гостям, но не любим шума. Вы же принесли с собой большой сумбур.

— А я просил сопроводить нас из города.

— И что?

— Ничего, как видите.

— Ну, теперь-то вам придется задержаться, — оперативник осмотрелся, вздохнул. По всей видимости, убийство как таковое его беспокоило не очень сильно. Либо же всецело доверял своим сотрудникам, которые уже рассредоточились по стационару. — Убийство — не шутка. Вы дрались?

— Да. Но...

— Разберемся. В отделении. Там же подробнее расскажете о своих проблемах с передвижением по нашим местам.

Антон Викторович остановил пробегавшего мимо сотрудника:

— Забери пару свидетелей. Мы поедем. Подъезжайте, как закончите.

— Но ему нельзя в участок, — снова показалась Настя.

— Почему?

— Ему некогда... — она смутилась, но взгляд не отвела.

— Действительно? Ничего, для беседы со мной несколько минут найдется.

Девушка посмотрела на Андрея. В ее глазах застыла растерянность. Похоже, страх начал возвращаться.

— Тогда я поеду с вами, — надтреснутым голосом проговорила она.

Оперативник придирчиво окинул ее взглядом.

— Вы не в себе. Здесь для вас самое место.

— Все нормально, — Андрей взял Настю за руку. — Времени вагон. В дороге до участка вздремну. Все равно должен был уходить.

Взгляд Насти прояснился — она поняла услышанное верно. Но понимание всколыхнуло в ней новую волну ужаса. Ужаса остаться снова одной. Похоже, даже среди персонала больницы она чувствовала себя брошенной.

— Надо, Настюх, — Андрей посмотрел девушке в глаза. — Ты же понимаешь. Держись подальше от Вяча, — последнюю реплику прошептал так, чтобы услышала только собеседница. — Надеюсь, за ним присмотрят. Я не задержусь. Обещаю. Веришь?

Настя кивнула, попыталась улыбнуться. Улыбка вышла натянутой, кривой.

— И еще — постарайся не оставаться одна. Попросись в сестринскую, в палату к больным. Куда-то, где есть жизнь, где разговаривают.

Она кивнула, высвободила руку.

— Как на войну провожает, — усмехнулся Антон Викторович. — Да вернется твой ненаглядный. Хотя убийство... нехорошо.

Андрей кивнул Насте, бросил косой взгляд на Вячеслава, стоявшего в стороне, и направился к выходу. Здоровяк уже не пытался сдерживать бьющее изнутри безумие. Если Настя борется и готова признать свою слабость, то от Вяча ждать подобного уже не приходится. Хотелось верить, что он не успеет натворить бед, пока не разрешится вопрос с возвращением в реальный мир. Но стимулов действовать максимально быстро заметно прибавилось.

А пока надо постараться успокоить дыхание. Схватка выбросила в кровь добрую порцию адреналина, а шок от осознания убийства усугубил его действие. Сердце до сих пор колотилось кузнечным молотом, активно качая кровь. Уснуть в таком состоянии получится вряд ли. Надо успокоиться. И как можно скорее.

Он ошибся. Усталость обрушилась уже через пару минут, после того как сел в полицейский Ford. Странно, Андрей думал, что его повезут в обычном Автозаке или чем-то подобном. Ан нет. Вполне приличная легковая модель представительского класса — комфортная, с приятным запахом в салоне. Из всех атрибутов полицейской машины — 'боевая раскраска' снаружи, видеорегистратор внутри и прочная сетка, разделяющая салон надвое.

Андрей сел на заднее сидение. Вот и посмотрел на мир в клеточку. Пока едешь — есть время подумать о своем будущем. Хотя в такой машине и таких условиях о будущем не думалось. Машина не производила впечатления автомобиля служителя правопорядка. Почти не производила. Андрей не знал, чего не хватает для придания ей должной атмосферы. А может быть, просто нужна модель попроще.

— Можно вопрос? — спросил Андрей.

— Конечно.

— Около мотеля 'Отдохнем' работает дворник. Я его видел и в городе. Такой, с жидкими длинными волосами. Сутулится.

— Знаю-знаю.

— Могу я узнать, как его зовут?

— Зачем вам?

— Он очень напоминает мне одного человека. Кстати, из ваших... из органов.

— И что?

— Очень уж сходство сильное. Может, родственники. Всегда хорошо иметь в чужом городе кого-то, с кем связывает пусть и дальнее, но знакомство.

— Ну и какая фамилия у вашего человека? — скучающе вздохнул оперативник.

— Владимир Рогожкин... — Андрей затаил дыхание.

Несколько секунд в машине царило молчание. Антон Викторович спокойно вел машину, будто и не слышал ответа.

— Вы меня разыгрываете? — наконец спросил он.

— И в мыслях не было.

— Вы назвали имя того человека, о котором спрашиваете. Вот и я спрашиваю — вы меня разыгрываете? У меня тоже есть чувство юмора. Но всему есть границы.

Андрей молчал, судорожно осмысливая услышанное. Как такое может быть? Уважаемый человек из прошлого города оказывается в настоящем обычным дворником — забитым и серым. Всякое бывает, конечно. Но как вообще понимать разделение одного города на две части? В одной части прогресс не остановился, и люди кажутся вполне счастливыми, если не брать в расчет несчастного дворника. В другой же мир выглядит так, словно пережил ядерную зиму. Оба мира живые и вроде как настоящие. В какой же верить?

Усталость брала свое. Глаза закрылись, несмотря на все усилия оставаться бодрым. В салоне машины было тепло, даже душно. Мысли начали путаться. Оперативник что-то спрашивал. Андрей что-то отвечал, не особенно вслушиваясь. Засыпая, отчетливо понимал — еще одного круга между городами он себе позволить не может. Слишком резкие изменения произошли в поведении Насти и Вячеслава за короткое время. Слишком опасные.

Из манящей полудремы его выхватил резкий звук бьющегося стекла. Андрей открыл глаза, закашлялся. В салоне автомобиля стоял густой смог. Пахло чем-то химическим, ядовитым. Глаза тут же защипало.

В передний капот машины что-то ударилось. Звук бьющегося стекла совпал с яркой огненной вспышкой, различимой даже сквозь дымовую завесу. Снаружи раздались радостные вопли.

Андрей снова закашлялся. Похоже, его собрались сжечь заживо. Снова призраки? В плотном дыму ничего не разглядеть. Но на переднем сиденье никого нет. Значит, все же кошмар?

Следующая бутылка угодила прямиком в боковое окно, со стороны водителя. Большей частью вспышка родилась снаружи. Внутрь залетела уже пылающая волна. В лицо ударило жаром. Дым рассеялся, но дышать от этого легче не стало.

Андрей прикрыл глаза рукой. Бушующее пламя ослепляло. Еще с полминуты, и он останется здесь навсегда — обугленный кусок плоти, вплавленный в металл.

Рвануться к своей двери, дернуть за ручку. Ничего. Заперто, а фиксатора нет. То же самое и с другой стороны. Похоже, европейские конструкторы не предусмотрели варианта, когда пассажир захочет выбраться из запертой машины. Подыхай, если пульт управления остался у водителя, а к его месту никак не пробраться. Хотя, конечно, для полицейской машины, в которой предполагается перевозить задержанных, решение самое правильное.

Жар усиливался. Пламя постепенно перетекало в заднюю часть салона.

Андрей лег спиной на сиденье, а ногами что было сил ударил в боковое стекло. Раз, другой. После первого удара подошвы ботинок просто соскользнули по гладкой поверхности, зато второй расколол стекло в мелкое крошево. Не обращая внимания на торчащие из боков окна острые края, Андрей рванулся прочь из салона.

Он рухнул на разбитое дорожное полотно, тут же вскочил, бросился прочь. Спину жгло ожидание близкого взрыва.

В десятке шагов от себя он увидел девчонку лет шестнадцати. Одетая в черную кожу, перевитую цепями и испещренную множеством заклепок, она смотрела куда-то в сторону.

Андрей успел сделать еще несколько шагов, когда девчонка перевела взгляд сначала на машину, а потом на него. Ее лицо, раскрашенное белым и черным в стиле группы KISS, исказилось ненавистью.

— Он убегает! — завопила она, уже срываясь с места. Ее рука метнулась за спину, а когда появилась снова, Андрей рассмотрел в ней кусок трубы, конец которой 'украшен' шиповатым набалдашником.

С противоположной стороны объятой пламенем машины послышались крики. Стая малолетних убийц почуяла кровь и не желала выпускать добычи. Улюлюкая и подбадривая себя гортанными выкриками, они неслись вслед за вырвавшимся из ловушки человеком.

Андрей успел рассмотреть примерно восемь фигур, но не поручился бы, что не ошибся. Глаза до сих пор слезились от жара и дыма, да и особенно вглядываться он не старался. Схватиться со сворой малолеток, вооруженных металлическими прутами и обрезками труб, — не самое разумное решение. Пусть этим занимаются герои боевиков на потеху зрителям. В реальности, а тем более в призрачном городе, Андрей не рассчитывал на победу. Сейчас главное — сориентироваться. Несколько мест, где располагаются переходы между городами, он помнил. Совсем не обязательно, что клубящиеся тьмой провалы не изменяют своего положения, не исчезают, не пропадают вовсе. Но все же какой-никакой, а ориентир. Все лучше, чем тупо мотаться по городу в надежде случайно выскочить на новый переход. И это — имея за спиной вопящую толпу.

Машина все же взорвалась. Громко, раскатисто, но подробностей Андрей не видел. Успел выбраться — и на том спасибо. А впечатлений ему хватит и без созерцания огненного гриба.

Прошло не больше минуты, пока он все же понял, в какой части города находится. Оперативник не успел отъехать от больницы далеко. Ближе всего отсюда до дворца культуры, но снова соваться в его подвалы, в лабиринт — владения мясника — совсем не хотелось. Уж лучше потерпеть до свалки металлолома, где он оставил урода с парой топоров — любителя говорить стихами. Но уж на этот раз стихов вряд ли дождешься. Хотя... а есть ли у этих сумасшедших убийц память? Помнят ли они тех, кому не повезло забрести в их мир?

Задумавшись о наилучшем пути спасения, Андрей не заметил, как стихли за спиной вопли. Он коротко обернулся — никого. Преследователи исчезли. Еще несколько секунд бега — остановка. Настороженная, неуверенная.

Так не бывает. Тем более здесь, в мире убийц и сумасшедших. Андрей все еще отлично помнил, как убегал от парочки изуверов в останках мотеля, как призраки способны перемешаться в пространстве. А потому не позволил себе отдохнуть. Бегать в модельной обуви — занятие не самое приятное, но лучше уж стереть ноги, чем потерять голову.

Он снова бежал, хоть и не так быстро, как только что. Все Водино — сплошная беготня. Только по разным его версиям. Одно хорошо — в этот раз нет пыльной бури. Дышится легко.

Минут через двадцать Андрей добрался до улицы, где в прошлый раз услышал металлический скрежет. Сейчас же тишину мертвого города нарушали лишь собственные шаги и тяжелые дыхание. Но обольщаться не стоит. Все может измениться в любое мгновение. Уже зная, с кем может повстречаться в конце переулка между деревянными бараками, Андрей сразу подобрал кусок трубы. Похоже, всякий металлический лом становится его излюбленным оружием.

Перед входом в переулок он остановился, перевел дыхание. Впереди простирался темный туннель, в который с обеих сторон смотрели окна древних строений. В этих гнилых развалинах может спрятаться целая армия призраков.

И все же идти надо. Как бы ни тряслись поджилки.

Он метнулся с места, сразу набрал высокую скорость. Чем быстрее проскользнешь узкое место, тем больше шансов уцелеть.

Собственный топот казался чередой громовых раскатов. Под ноги то и дела попадались куски дряхлого шифера или ржавого железа. Если кто-то в городе еще и не знал о присутствии рядом живого гостя, то теперь точно вылез из своей затхлой норы и потащился на охоту.

Впереди замаячил просвет. Проулок заканчивался. Но! На том конце кто-то стоял. Спокойно, не шелохнувшись. Кто именно — не разглядеть. Но вариантов не очень много. Скорее всего, тип в грязно-зеленом свитере. С топорами или приготовил что-то другое?

Андрей остановился, присмотрелся. Нет, он не повернет обратно. Не сейчас, когда путь к спасению так близок. И плевать, что дорогу преграждает какой-то ублюдок.

За спиной грохотнуло. Быстрый поворот головы — и снова посмотреть вперед. Человек впереди стоит по-прежнему, а позади нет никого.

Как же надоели все эти прятки!

Андрей сплюнул на землю, сжал кусок трубы.

Грохот раздался изнутри одного из домов — стеклянный звон вперемешку со звуком разбиваемых кирпичей, будто кто-то тараном проходит сквозь внутренние перегородки.

Бежать! Пока невидимый таран не выбрался в проулок.

Андрей несся изо всех сил, а за ним по пятам катилась волна разрушений. Казалось внутри домов проснулась необузданная сила, решившая во что бы то ни стало сокрушить старые развалины. Грохот, скрежет, звук падения, звон, странное шипение — все слилось в разноголосую какофонию. Кажется — остановись, помедли мгновение — и все, шум накроет с головой, сотрет в порошок.

До человека, стоящего в конце переулка, остался какой-нибудь десяток шагов. Теперь Андрей отчетливо видел: поджидает его вовсе не знакомец в свитере. Широко расставив ноги и заведя руки за спину, там стоял некто, до горла затянутый в черную кожу. По фигуре — мужчина, но не очень массивный. Длинные волосы свисают на лицо.

Волна разрушительного шума катится следом, подталкивает, заставляет пригибаться.

Человек в черном развел руки в стороны. В каждой зажат кривой нож.

Ждет, но события не торопит.

Как он умудряется видеть сквозь волосы?

Андрей резко затормозил, споткнулся и чуть было не полетел головой вперед, когда незнакомец неожиданно всплеснул руками, выронил ножи. Тут же оглушительная волна прокатилась по барабанным перепонкам, устремилась дальше по переулку, где и распалась отдельными затухающими раскатами.

Человек в черном медленно опустился на колени, а потом рухнул лицом вниз. В его спине торчал топор на длинной ручке. За распластанным телом замер ублюдок в грязно-зеленом свитере, в руке он держал еще один топор. На худом лице играла поганая усмешка.

— Кто вернется в дом ко мне — джигу спляшет на огне... — процедил он, почти не разжимая губ.

До невольного помощника оставалось не более пары метров, но Андрей не стал благодарить и расспрашивать о мотивах, побудивших призрака повернуться против собратьев. Плевать, зачем он это сделал.

Их взгляды встретились. Андрей сорвался с места, прыгнул. Противник вскинул топор, но немного опоздал. Кусок трубы, выброшенный вперед, врезался убийце в лоб. Тот покачнулся, отступил на шаг. Топор остался валяться на земле.

Андрей же метнулся мимо ошарашенного врага. Добить все равно не получится. Толку-то время тратить?

Только выскочив из переулка, он увидел вожделенное клубящееся облако. На месте! Теперь бы как до него добраться. На небольшой ровной площадке, предваряющей огромную свалку металлолома, формировались тени. Они еще не походили на настоящих людей, а потому продолжали уплотняться, наливаться плотью. Человеческие фигуры — все с длинными волосами, затянутые в черное, с размалеванными лицами. Они возникали, будто големы, полосуя Андрея испепеляющими взглядами, но пока не приближались. Ждали, перекрыв ему дорогу к порталу. Случайно или понимают, что добыча может улизнуть окончательно?

Он обернулся. Человек в грязно-зеленом свитере уже пришел в себя. Снова поднял топор, но выражение его лица изменилось. Он явно не ожидал увидеть еще гостей. Похоже, между собой призраки не особенно ладят. Надо будет запомнить. На всякий случай.

Длинноволосый с топором в спине дернулся, попытался привстать, но неудачно.

Шансов добраться до прохода в реальный город немного. Но с каждой секундой их становится еще меньше. Андрей бросился к бурлящему чернотой облаку. Не по прямой — петляя, точно заяц. Позади слышались шаги ублюдка в грязно-зеленом свитере, но и остальные твари не остались в стороне. Полностью не материализовавшись, они все же попытались остановить уходящую добычу. Их полупрозрачные тела вставали на пути Андрея, но тот проходил сквозь них, будто через сгустки тумана. Правда, ощущения при этом испытывал такие, точно с головой погрузился в заледеневшие, но все еще склизкие внутренности какого-то издохшего чудовища. На коже появилась испарина, какие-то тягучие волокна, воняющие гниющей плотью.

Они немного замедляли его движение, но совсем остановить не могли. Тем более что некоторые из затянутых в черную кожу отвлеклись на собрата с топором. Андрей видел это лишь краем глаза. Преследующему его человеку в свитере прохождение сквозь других призраков вряд ли приносило какие-то неприятные ощущения, но после каждой такой встречи бег его срывался, ноги начинали запинаться.

Значит, условия у них равные. Это осознание прибавило сил. Андрей рванулся с остервенением. Увернулся от одного призрака в черном, но тут же налетел на другого. В носоглотку ворвалась ледяная вонь. Желудок скрутило жестокой судорогой, боль от которой резко рванулась в стороны. Ощущение, будто собственные потроха начинили самым злым перцем.

Андрей споткнулся, чуть было не упал. Зацепился руками за торчащий из земли изогнутый металлический уголок. Острые пластинки отслаивающегося металла резанули кожу, но боли нет. Вперед, к ожидающему порталу в реальный мир. Плевать на холод, плевать на выгорающие внутренности. Все пройдет, надо только вырваться из этого междусобойчика. Оставить призраков наедине друг с другом. А там пусть хоть вечность потратят, пытаясь перерезать друг другу глотки.

Рывок вперед. До портала остаются считанные шаги. За спиной слышится протяжный вопль. По голосу — вроде бы любитель стихов, но уверенности нет.

В плечо что-то врезалось. Андрея отбросило на землю. Он покатился кубарем, но быстро снова вскочил на ноги. Перед ним замер призрак в черной коже. Белое лицо почти не разглядеть сквозь длинные волосы. Призрак сжимал и разжимал кулаки.

Похоже, тварь обрела плоть.

Очень плохо.

Призрак рванулся, но не к Андрею, а к клубящемуся выходу из кошмара. Быстрый, точно тень, он замер у самого провала в ткани кошмара. Развернулся. На тонких губах возникла жестокая ухмылка.

Андрей с досады выругался. Все? Ловушка захлопнулась?

Над свалкой, в клочья разорвав стоялый воздух, поднялся визг. Андрей краем глаза отметил, как девчонка, та самая, которую он видел у горящей машины, поднимает в руке отрубленную голову любителя говорить стихами. Голова странным образом дергалась, будто пыталась вырваться, а глаза на перекошенном лице яростно вращались.

Неужели призрак может убить призрака? Окончательно, без возможности переродиться снова?

Очень интересный вопрос, но думать над ним лучше в другом месте и в другое время.

Продолжая держать голову поверженного противника в руке, девчонка повернулась к Андрею, снова завизжала, указывая на него.

Вот и черед человека настал.

Он бросился к порталу. И пусть длинноволосого охранника не миновать. Пусть тот продолжает ухмыляться, пусть стоит, будто вылитый из камня.

Андрей не пытался обогнуть призрачную тварь, не пытался обмануть или ударить. Он просто врезался в него на всем ходу. Единственный шанс — оказаться немногим быстрее следующей по пятам смерти.

Плечо взорвалось всепоглощающей болью. Андрей будто влетел в бетонную стену. Но стену податливую. Призрак не устоял на ногах, подался назад — в бурлящую мглу перехода. Мгновение, в которое длинноволосая тварь все еще сохраняла равновесие, показалось Андрею вечностью. Спиной он уже ощущал нацеленную в него сталь и руки, готовые сомкнуться на шее, разорвать ее.

И все же призрак упал. Черный провал втянул его в свои недра. А вместе с ним забрал и человека.

Глава 13. Выбор.

Порыв холодного ветра скользнул по лицу. Андрей повалился в траву, ненадолго потерял ориентацию в пространстве, но все же успел вскочить на ноги прежде, чем поднялся его оппонент. В то, что призрак из кошмара может переместиться в реальный мир, он не верил. Но опасался.

И не напрасно.

Затянутый в черную кожу длинноволосый убийца озирался из стороны в сторону. Казалось, он и думать забыл, что всего несколько секунд назад участвовал в облаве на живого человека.

Живого!

Неужели произошло невероятное? Неужели реальность приняла того, кто умер много лет назад?

Длинноволосый замер, ощерился, а потом рванулся с места, норовя добраться до противника. Странно, но движение вышло вялым и неуверенным. Андрею даже не пришлось особенно стараться, уходя с линии удара. Собственное тело действовало автоматически: нанести хук слева, тут же правой — в область солнечного сплетения и в довершение апперкот, когда призрак охнул и согнулся пополам.

Длинноволосый рухнул в траву, издал звук, похожий на всхлип. На этот раз поднялся он не сразу — пролежал без движения с полминуты. Андрей даже начал думать, что ублюдок отправился обратно в кошмар. Но нет. Вздрогнув всем телом, тот неуверенно оперся на руки, откинулся назад и сел на колени. Затем поднес ладони к лицу.

Андрей осторожно обошел противника. Взгляд того прикован к окровавленным ладоням.

— Не ожидал? — спросил Андрей. — Добро пожаловать в реальный мир.

Длинноволосый повернул голову на голос. Его лицо исказилось. Но не злобой или безумием — болью.

— Узнаешь место? — спросил Андрей. — Оглянись. Ты дома.

Призрак, обретший плоть, не пошевелился. Только руки начали дрожать мелкой дрожью.

Поначалу Андрею показалось, что глаза играют с ним злую шутку: волосы застывшего перед ним человека начали светлеть. Иссиня-черные, густые, они будто истончались, истаивали, пока не превратились в подобие драной пакли.

Все произошло за считанные секунды.

Стоящий на коленях коснулся волос пальцами, отдернул руки. В его глазах назревала паника.

Вслед за волосами изменения коснулись кожи. Пятна — сначала еле заметные, бледные — они становились все более отчетливыми с каждым мгновением. От светло-серых к коричневым и потом к угольно-черным.

— Что это? — сорвалось с губ человека.

Голос хриплый, точно шкуркой по дереву.

— Похоже, реальности ты не нравишься, — сказал Андрей. Он уже чувствовал появившийся в воздухе запах разложения. Пока слабый, развеиваемый порывами ветра, но вряд ли это надолго.

Рот человека исказился в оскале. Из горла вырвался сдавленный рык.

— Я сожру твое сердце!

— Не в этот раз, — Андрей уже давно бы плюнул на тварь и направился к деревне. Вечерело — и в лесу, должно быть, уже сейчас ничего не видно. А еще не стоит забывать о развалинах и населяющих их призраках. Но оставлять за спиной выходца с того света он все же не решился.

Длинноволосый попытался подняться, но стоило ему опереться на ногу, как по телу пробежала судорога. Похоже, сильная. Матерясь и суля Андрею кровавой расправой, он снова упал.

Человек катался по траве и завывал. Черные пятна на его коже вскрылись, исторгнув из себя густую сукровицу.

Запах тлена резко усилился.

Тот, кто давно обосновался в призрачном городе, гнил заживо. Гнил очень быстро.

Андрей наблюдал за ним еще с минуту, чтобы окончательно удостовериться: опасности отсюда ждать не следует. Крики же, перемежающими булькающими воплями, доносились до него еще долго. Почти до самой кромки леса.

Жутко хотелось есть. Желудок сводило судорогами не то от голода, не то от прилипшей к носоглотке вони разложения. В голове звенело. Думать и что-либо анализировать не хотелось. С наступлением темноты организм будто приготовился к спячке. Продержаться! Одну ночь. Этой ночью должно все решиться. Так или иначе.

А пока дело за малым: добраться до деревни. В быстро сгущающихся сумерках сделать это казалось все более проблематично. Если до леса Андрей добрался без проблем, то дальнейшую дорогу как обрубило. Он помнил примерное направление, но понятия не имел, где начинается тропа. В прошлый раз вышел на нее случайно и то днем. Теперь же, стоя перед непроглядной, выжидающей стеной деревьев, чувствовал себя так, будто ищет черную кошку в черной комнате.

И все же найти кошку придется.

— Есть кто живой?! — закричал Андрей, обращаясь к неподвижным лесным гигантам.

Он понимал, что кричать — глупо и даже опасно, но иного варианта привлечь к себе внимание аборигенов не видел. В конце концов, вдруг они догадались оставить несколько патрулей, засевших вдоль хотя бы части лесополосы? Вряд ли, учитывая их опасливость в отношении призраков. Но все же шанс.

Андрей подставил лицо порывам холодного ветра. Очень хотелось услышать ответный крик или хотя бы треск сучьев, звуки шагов. Но все тщетно. Окружающий мир не молчал, полнился звуками — шумом волнующегося леса, стрекотом кузнечиков, далеким уханьем и отрывистыми всхлипами какой-то пичуги. В дрожащих тенях что-то шелестело. Андрей вслушивался и всматривался, надеясь, что вот сейчас его окликнут или из черноты покажется человеческая фигура.

Он простоял минут десять, крикнул еще раз. Ветер подхватил крик и унес в сторону от леса. Плохо. Похоже, придется продираться в одиночестве.

Андрей еще раз прикинул направление и вошел в лес. Он ступал осторожно, руки держал вытянутыми перед собой. В любом случае — заблудиться не получится. Самое неприятное, что может случиться, — он добредет до границы, за которой его просто перебросит на противоположную сторону окрестностей Водино. Потеря времени и сил, но все равно не смертельно. Если, конечно, не вывалиться возле лагеря падальщиков.

Последняя мысль заставила напрячься. В голове тут же родились красочные образы крадущихся в ночи людей, вооруженных цепями и крючьями. Они знают эти места, умеют ходить бесшумно, умеют ждать. Он же ломится, точно слон. Не разбирая дороги. Не заметит ловушки, даже если ту подвесить перед самым его носом.

Андрей остановился, вслушался в шум леса. Теперь в каждом громком скрипе, в каждом резком шорохе ему чудился затаившийся враг. Жестокий и... голодный.

Сплюнув на землю, он выругался из-за собственной мнительности. Опасность, конечно, существует. Но самостоятельно загонять себя до состояния дрожи в коленях — огромная глупость. Так можно до утра продрожать в кустах. А в то, что можно просидеть всю ночь без движения и при этом не уснуть, — Андрей не верил.

А потому, сильно протерев лицо ладонями, двинулся дальше.

Тень выскочила у него из-под самых ног. Или так просто показалось. Перед глазами взметнулось нечто темное, зашуршало, а потом в грудь уперлось стальное острие.

Андрей не раздумывал — ударил раскрытой ладонью по острию, бросился в сторону. Не успел он сделать и нескольких шагов, как нога зацепилась за корень или корягу. Листья и пыль метнулись в лицо.

Нельзя валяться! Вскочить — бежать! Плевать, что ни черта не видно. Плевать, что напавших на него тварей может оказаться несколько. Только не лежать! Не преподносить себя покорной тушей, которую только и следует нанизать на вертел.

Он вскочил. Перед глазами — темнота. Кромешная. Если продираясь сквозь лес, он видел хотя бы оттенки черноты, то теперь все расплылось слепой кляксой. Куда бежать?

Сердце чуть было не выпрыгивало из груди, стучало сильно, отдаваясь глухой болью.

— Извини, не хотела тебя напугать, — прозвучал тихий голос.

Первые секунды разум отказывался воспринимать услышанное. Слова пробились до сознания сквозь густую завесу паники.

— Алена?.. — все еще не веря себе, спросил Андрей. Он щурился, силясь рассмотреть хотя бы намек на очертания человеческого тела, но все равно ничего не видел.

— А ты кого ожидал встретить? — в ее голосе звучала неприкрытая насмешка.

— Если честно — никого, — не стал вдаваться в подробности собственных страхов Андрей.

— Жаль. А я думала, тебе не помешает проводник.

— Не помешает... — напряжение отпускало, руки чуть заметно подрагивали.

Андрей поискал руками какое-нибудь дерево, мечтая облокотиться. Как назло пальцы рассекли воздух, не встретив ни малейшей преграды.

— Я волновалась, — сказала Алена.

Ее голос прозвучал ближе, чем в первый раз.

— Волновалась? Почему?

— Они вернулись без тебя. Сказали — ты исчез. Они ждали, пока не стало темнеть.

— Задержался, — кивнул Андрей, не принимая во внимание, что девушка его кивок, скорее всего, не увидит.

Он чувствовал ее присутствие. Не видел, не слышал, именно чувствовал. Ее взгляд направлен на него.

— Что-то случилось? — спросил, окончательно придя в себя.

— Нет, все хорошо. Теперь хорошо. Нам надо торопиться. Держи меня за руку.

Андрей протянул руку, пальцы нащупали ладонь Алены. Странно, но это прикосновение вернуло ему уверенность. Теперь он не один, бояться нечего.

Он, взрослый мужик, не дурак и не доходяга, а радуется как ребенок, заблудившийся в темноте и неожиданно нашедший того, кому может доверять. И все страхи разом отпрянули.

— Как войдем в деревню — ни о чем не спорь, хорошо? — спросила девушка.

— Уверена, что ничего не случилось?

— Да. Просто не спорь. Пожалуйста. Опасаться нечего, ты не подумай.

— Лучше бы объяснила.

— Обещаешь?

— А если нет?

Она остановилась. Ее пальцы в его ладони дернулись.

— Если нет — ничего не изменится. Для тебя.

— А для тебя?

Алена молчала.

— Хорошо, обещаю, — выдавил из себя Андрей. — Но знай — это не дело. Если...

— Спасибо, — перебила девушка. — Идем.

Она шла так уверенно, будто кромешная темнота для него раскрывалась солнечным днем для нее. Вот уж действительно — знает лес, как свои пять пальцев.

В воздухе появился слабый запах дыма.

— Погоди, — Настя снова остановилась.

Андрей не видел, что она делает, но спустя мгновение рядом раздалась отрывистая токатта. Будто дятел стучит по дереву, только звонче, и слышится строгая ритмика.

— Идем, — проговорила Алена, когда стук стих.

— Знак? — спросил Андрей.

— Да — идут свои. А то подстрелить могут.

— Почему не какое-нибудь кряканье или другой звук? Настоящего животного.

— Из меня плохой подражатель, — в ее голосе прозвучала усмешка.

К воротам подходили медленно, без резких движений.

Их окликнули — и только тогда успокоились. Послышался скрип открываемой створки ворот.

Деревня стояла безлюдной. Полуночных гостей встретили лишь часовые. На лицах — озадаченность.

— Ты? — вопрос был обращен к Алене.

Спрашивал худощавый мужик с длинными усами, свисающими парой понурых плетей.

— Да.

— Ну, девка... — покачала головой усатый. — В себе ли?

В ответ лишь безмолвное пожимание плечами.

— Что случилось? — спросил Андрей. Странное поведение аборигенов настораживало.

— Ты проходи, мил человек, — чуть кивнул часовой. — Тебе мы рады. А вот с ней разговор будет особый.

— Я чего-то не знаю?

Со стороны домов к стоящим возле ворот спешили двое. Один — с копьем в руке. Второй — торопливо запахивающий стеганку. Староста?

— Слава Господу, — всплеснул руками Степан Михайлович. — Уберег. Как сходил?

— С толком. Решение есть, — сказала Андрей.

— Ну и славно. Что требуется?

— Для начала — собрать людей. Всех. Взрослых. В особенности тех, кто застал трагедию в Водино.

— Сейчас? — нахмурился староста.

— Да.

— Собрать всех — только если здесь, во дворе. И недолго. Иначе...

— Да-да — опасно. Помню.

Староста повернулся к сопровождавшему его человеку.

— Давай, Митя. Тащи всех из кроватей. Да поскорее.

— И огня можно? — спросил Андрей. — Темно здесь.

Степан Михайлович кивнул, потом посмотрел на Алену. Та быстро отвела взгляд, уставилась себе под ноги.

— Очень глупо, — вздохнул староста. — Хотя, чего-то подобного я от тебя ожидал.

Девушка продолжала молчать.

— В холодную. На хлеб и воду.

Усатый часовой взял Алену под локоть.

— Идем.

Девушка повиновалась.

— Стоп, стоп! — Андрей поднял руки. — Я, наверное, лезу не в свое дело, но все-таки кто-нибудь мне объяснит? Что здесь творится?! Аленка помогла мне. Без нее я бы до сих пор блуждал по лесу.

— Это наши дела, не стоит тебе вмешиваться, — явно сдерживая раздражение, проговорил староста.

— Ты обещал, — сказала Алена.

— Что?

— Обещал не спорить.

— Подожди... Ты одна пошла в лес. Так? И в этом проблема?

— Повторяю — это наши дела, — лицо Степана Михайловича окаменело. — Закон есть закон. Это не блажь. Каждая его строка написана кровью. Нашей кровью.

— Но только благодаря ей я здесь! — Логика старосты в голове Андрея не желала укладываться. Он обязан Аленке если не жизнью, то нервами и кучей времени, которое теперь сможет использоваться для дела. Во благо не только себя или Насти с Вячем, но и самого старосты и всей деревни. Что за идиотизм упираться теперь, когда через час все может измениться?! Весь этот замкнутый мирок может исчезнуть.

— Ты обещал! — с надрывом произнесла девушка. — Пожалуйста. Не надо.

— Все знала заранее? — Только теперь Андрей осознал это. Неужели он настолько предсказуем?

— Увести, — мотнул головой староста.

Впрочем, его приказа и не требовалось. Девушка сама развернулась, намереваясь идти.

На улице начали скапливаться жители деревни. Люди тихо переговаривались, зевали. В руках несли факелы. Некоторые уже горели, другие зажигали на улице.

А так ли им всем нужен тот мир, за непроницаемым барьером?

Подобная мысль пришла на ум Андрею впервые.

Так ли они жаждут покинуть свой привычный мирок? Небольшой, со своими опасностями, но такой привычный.

Уверенности в этом почему-то нет. Это ему, гостю из иной реальности, кажется, что жить здесь невыносимо. Это он рвется обратно. Он не может спать и уже сходит с ума от переплетения кошмарных сновидений и не всегда понятной реальности. Да, они приходили прошлой ночью. Да, здоровались, говорили о своих чаяниях, возлагали на него надежды. Но верили ли в то, что все действительно может измениться?

Он смотрел вслед удаляющейся Алене. В голове гудело.

Кто-кто, а уж она точно верит. И уже это немало.

Люди рассаживались на принесенные лавки. Гомон усиливался.

Андрей сплюнул себе под ноги. Что ж, он обещал девчонке не спорить — и сдержал обещание. Но обещания смириться с ее наказанием он не давал.

Староста, отошедший проверить собравшихся, вернулся.

— Мы готовы, — сказал он.

— Ну и сволочи вы, — глядя ему в глаза, сказал Андрей.

Они простояли с полминуты, сверля друг друга взглядами, затем Степан Михайлович молча указал на людей. Те сидели почти в полной тишине. Слышно даже, как потрескивают факелы.

Андрей кивнул, вышел к собравшимся. Они расселись полукругом. Ни дать ни взять — внимательное жюри приготовилось выслушать выступление конкурсанта.

Он рассказывал быстро, опустив подробности о стычке с призраками возле детского дома и игры внутри его стен. Зато во всех красках, как мог, поведал о крушении речного трамвая и гибели всех его пассажиров.

Его слушали внимательно. Не перебивали. Лишь изредка что-то нашептывая соседу, хмурясь, кивая.

— Думаю, все дело в том, что их кто-то держит. Не дает покинуть этот мир, — заканчивал Андрей. — И этот кто-то живет среди вас. Пока души погибших детей в полной мере не получат причитающуюся им... дань, плату — они не уйдут. Граница не исчезнет, а их 'игры' продолжатся. Тот, кто их держит, имеет непосредственное отношение к трагедии. Так или иначе.

— Это что же получается? — послышался хриплый мужской голос. — Жертвоприношение какое? Господь всемогущий, да что же это делается?

— Называйте, как хотите, — пожал плечами Андрей. — Смысл от этого не изменится.

— А почему это мертвые вдруг заговорили? — спросил молодой голос. — С нами никогда — ни словом не обмолвились. Только жрут — и всего делов.

По рядам собравшихся прокатилась волна негромких смешков.

— Не знаю. Они, хоть и убийцы, но все равно остаются детьми. Ваши дети способны в полной мере отвечать за свои поступки? Думаю, те, которые заперты в кошмаре, не способны. Но подсознательно все же хотят вырваться. Ищут помощи.

— И нашли ее у тебя?

— Нет. Я всего лишь посредник.

— А откуда мы знаем, что ты не один из них? — послышался высокий голос. С лавки поднялась худая женщина, закутанная в длинное нечто, напоминающее плащ, но куда более плотное, вроде бы подбитое мехом. — Кто может жить сразу на этом и том свете?

— А вдруг это новая игра у них такая? — поднялась еще одна женщина. У Андрея создалось впечатление, будто после каждого слова она жует собственные губы. — Им только того и надо, чтобы мы друг друга на ножи взяли. Сами-то дотянуться не могут. Вот и подослали мальчика... — последние слова она почти прошипела.

— И то верно! — снова заговорил мужик. — Сейчас выберем жертву. По горлу — раз. Ан не тот окажется. Даже если верно, что детки мести требуют. Кто знает, чего им надо?

— Да смерти нашей!

— Смерти!..

Голоса звучали все чаще. В перепалку, никак не обсуждение, вступали все новые люди.

Андрей посмотрел на старосту. Тот стоял чуть поодаль и наблюдал за происходящим. На лице полное спокойствие. Не понять — на чьей он стороне и какие выводы из услышанного сделал для себя. И ведь он, Андрей, пока не сказал главного.

— А самого его порешить! — выкрикнул кто-то из задних рядов. — Прожили двадцать лет — и еще проживем. Чего мы не видели там, с той стороны? — кричащий закашлялся, но все равно продолжил. — Одни душегубы да сволочи продажные. А здесь мы сами себе хозяева! Нашли же, как ужиться с городом? Нашли! И неплохо живем...

Он не закончил фразы, так как на него накинулись чуть ли не с кулаками. Похоже, кого-то жизнь в закрытой деревне все же не устраивала.

— Пустить ему кровь! — противно закричала худая женщина. — Небось, и нет ее — тухлятиной потянет.

— А Аленка-то, Аленка — бесстыжая! — вторила ей соседка. — Небось, она-то знает, что у него там живое...

— Молчать! — голос старосты перекрыл разросшийся галдеж. Люди присмирели, вернулись на места. — Решение непростое и требует тщательного обдумывания.

— Это что же, родню своими руками? А где гарантии?

— Гарантий нет. И это чистая правда, — сказал Андрей. — Не стану лгать. Они не сказали напрямую. Все мои выводы — лишь плод моих умозаключений. Я видел немного больше вашего, но все равно не могу поручиться, что не ошибся.

— А ты, Степан Михайлович, часом, не виноват? — говорившего Андрей не увидел, но кричал явно мужчина. Причем его язык прилично заплетался. — Ты же учителем был. Так? Вдруг сам чего детишкам и наговорил, что они теперь осерчали на всех?

— А ты моего мужа не тронь! Поболе твоего для деревни сделал. Жилы рвал, чтобы ты, скотина, сейчас жил в сытости и под доброй крышей!

Галдеж и крики вспыхнули с новой силой.

Андрей стоял, не понимая, что происходит. И он-то надеялся, что все решится за какой-нибудь час. Час еще не истек, а аборигены готовы с кулаками защищать свою точку зрения. Оно и понятно — ключ к возможному спасению лежит через смерть. Что будет, когда они узнают, что лишены возможности выбора?

— Это не все, — повысил голос Андрей, стараясь перекричать вконец проснувшихся людей. Странно, но шум спал. — Они хотят, чтобы к ним пришли все. Будут ждать у детского дома. Только там гарантируют безопасность. Они сами выберут тех, кто виновен в их гибели. Остальных отпустят. После того как уйдут призраки — вы сможете вернуться в реальный мир — барьер спадет. Решение за вами. Я вам больше не нужен. Мог бы уйти — ушел, но тоже завишу от вашего решения. У меня больше нечего сказать.

Люди сидели, точно пыльным мешком пришибленные. Столько лет прятаться от призраков, учиться не попадаться им на глаза — и вот тебе, собраться кучей и идти на заклание. И что самое поганое — никакой уверенности, что все действительно закончится. Даже если призраки действительно сдержат данное ему слово.

— Ты уверен в своих словах? — Степан Михайлович подошел тихо, встал рядом.

— Иных вариантов не вижу. Куда идти и с кем говорить еще — не знаю. Похоже, решение принять придется.

— Тебе легко говорить. Ты ничем не рискуешь. Мы же... Они правы. То, что ты предлагаешь, — самоубийство. Безумное и очень болезненное. Пусть не для всех. И при всем при этом, не знаю почему, я тебе верю. Но этого мало. Решение должно быть общим. Я не стану давить. Не имею права.

— И как быть?

— Пусть подумают.

— Не хочу торопить, но я долго не продержусь, — Андрей повернулся к старосте. — В любом случае — у вас есть пища для размышления. Уверен, выполнить условие призраков детей сможете и без меня.

— Не продержишься?

— Попробуй не спать несколько дней, поймешь меня.

— Да-да... — рассеянно произнес староста. — Подожди, сейчас позову свою старуху, сделает тебе чай.

— Не стоит. Думайте. Ты бы не стоял в стороне. Все-таки решение важное. Касается каждого из вас.

Андрей сам не заметил, как перешел на 'ты', хотя при общении с малознакомыми людьми обычно использовал уважительное обращение. Но собеседник, похоже, не обратил внимания на подобную мелочь. Староста выглядел растерянным. Он будто не мог для себя решить — то ли присоединиться к гомонящей толпе, то ли остаться сторонним наблюдателем.

— Где Алена?

— Там... — Степан Михайлович рассеянно махнул рукой в сторону, потом поднял на Андрея взгляд. — Не вздумай ходить к ней.

— Ты же понимаешь — все ваши законы исчезли. Исчезли несколько минут назад, когда люди узнали о пути к возможному спасению. По-прежнему уже не будет.

Староста молчал.

— Не буду мешать, — Андрей пошел вглубь деревни.

От того мертвого спокойствия, которое встретило его с полчаса назад, не осталось и следа. Не все остались на месте 'собрания'. Некоторые разбрелись по домам, по улицам. Небольшими группами, парами, в одиночку. И всюду разговоры, споры, рассуждения.

Вряд ли кто-то помышляет о сне. И по-прежнему действительно не будет. Они или согласятся искать того, кто необходим призракам, или останутся по две стороны баррикад. Наверное, надо бы чувствовать себя виноватым. В конце концов, люди действительно жили двадцать лет и прожили бы в уже устаканившемся укладе еще не один год. В этом сомнений нет. Но пришел незваный гость и все поставил с ног на голову. И все же Андрей не чувствовал вины. Он до сих пор не был уверен в своем выводе относительно способа спасения, но в содеянном не раскаивался. Он больше не может тащить все на себе. Слишком тяжело, слишком устал. Стоит немного расслабиться — и мир вокруг замирает, становится вязким.

Ночь манит сонными объятиями, утяжеляет веки. Он будто бредет по дну океана — безбрежного, умирающего. Кое-кто из его обитателей еще высовывается из потайного схрона, но тут же нырнет обратно. Боится. Тонны воды давят на плечи. Так нечестно. Трудно дышать. Хочется вынырнуть на поверхность, скинуть с плеч тяжесть, вздохнуть полной грудью. Увидеть солнце. Но океан не пускает. Напротив — дно под ногами проседает и начинает затягивать.

И все же он гнал наваждение прочь. Рано опускать руки.

В голове родилась дикая мысль: а что, если попытаться вытащить Алену в ту, другую версию Водино? Он же способен перетаскивать из мира в мир неодушевленные предметы, так почему бы то же самое не сработало и с живым человеком? Да, придется хорошо подумать, как совершить такой переход. Ведь повторной попытки может и не быть. Достаточно ли ему просто держать ее за руку, или необходим более тесный контакт?

Андрей усмехнулся собственным мыслям.

Единственное, что останавливает от подобного эксперимента, опасение — сможет ли она спать на 'той стороне'?

Его провожали пристальными взглядами. Не всегда приветливыми. Несколько раз в спину летели не самые приятные выкрики. Кое-кто из аборигенов увидел в госте из другого мира явного врага. Пока недовольство его присутствием не выплескивалось за рамки банальных оскорблений, но долго ли горячие головы смогут сдерживать свою ярость? Вряд ли. Андрей был уверен: вскоре обстановка накалится куда сильнее. А уж тогда держи ухо востро.

Андрей всматривался в покосившуюся постройку, напоминающую сарай, сложенный из самых корявых в деревне бревен, когда над частоколом поднялся горящий шар. Небольшой, размером с футбольный мяч. Похоже, шар запустили издалека. Летел он по длинной плавной дуге и упал как раз среди домов.

Заторможенное сознание еще только пыталось осознать увиденное, когда в месте падения шара раздался сильный взрыв.

Ночь всколыхнулась.

Воздух загудел, наполнился запахом сгорающего пороха. Андрей бросился на землю, но слишком поздно. Осколки, рванувшиеся во все стороны, уже изрешетили близстоящие дома. Ему повезло — оказался под защитой какого-то строения. Когда начал подниматься с земли — ночной воздух уже разрывали отчаянные женские вопли и ругань мужиков, спешащих на леса частокола. Похоже, за всеми этими спорами часовые позабыли о своей службе, а потому прозевали нападение... падальщиков?

В небо поднялся еще один горящий шар. На этот раз с противоположного конца деревни. Андрей видел его всего мгновение, но дожидаться взрыва не стал — бросился к сараю из корявых бревен. Если это не 'холодная', тогда все плохо.

Прозвучавший взрыв все же заставил вздрогнуть. Андрей подлетел к сараю, вцепился в кольцо, заменяющую ручку. Дернул на себя. Дверь не шелохнулась.

— Ален! — заорал что было сил.

С той стороны двери послышалась возня.

— Я здесь! — в голосе девушки звучало напряжение.

Андрей снова рванул дверь на себя и только потом взглянул на нее внимательнее — засов. Ругаясь сквозь зубы, он вытащил кусок дерева из пазов, открыл дверь.

Новые снаряды увидел краем глаза, бросив случайный взгляд в сторону. Над деревней зависло сразу три горящих шара. Даже красиво...

Он метнулся в раскрытую дверь. Врезался в начавшую выходить Алену. Та вскрикнула, упала на спину. Андрей успел захлопнуть за собой дверь, когда за спиной рвануло. Ударную волну он ощутил даже через доски.

Отличное развитие вечера! Зато проснулся.

Все стихло.

Ни взрывов, ни криков.

— Что это? — шепотом спросила Алена.

— Не знаю. Тебе лучше знать. Любители человечины? Кто еще может?

— Никогда прежде...

Тишина взорвалась. Снаружи раздались крики и звуки одиночных выстрелов.

— Проголодались, наверное, — стиснул зубы Андрей.

Он попытался рассмотреть хоть что-то через щель над дверью, но снаружи клубился дым.

— Зачем ты здесь? — спросила девушка. Судя по звуку, она поднялась.

— Как думаешь?

— Ты обещал не спорить.

— Я и не спорю.

Снаружи, совсем близко, раздался стрекот автомата. Длинная очередь оборвала чей-то отчаянный вопль.

— А если они пришли за мной? — сглотнул Андрей.

— С чего бы это?

— Тот падальщик, с которым я столкнулся, когда ходили к церкви, сказал, что мы еще встретимся.

— И все?

— Ты сама говорила, никогда прежде они не позволяли себе такого. Значит, случилось нечто, что подвигло их рискнуть. Нападение на хорошо защищенную деревню — шаг отчаянный. Не находишь?

Девушка молчала.

— Раньше вы брали кого-нибудь из них живьем?

— Да, случалось.

— Они не пытались отбить своего?

— Некого отбивать, — хмыкнула Алена. — Уж не знаю почему, они сами убивают себя. Каждый раз по-разному, но всегда находят способ. Может быть, боятся мести с нашей стороны. Может быть, еще зачем-то. Из них и слова не вытащить.

— Понятно... Тогда версий не остается. Если я прав, они не уйдут, пока не перережут всех или не найдут меня.

— Ты же не собираешься?..

— Сдаться? Нет. Но и сидеть здесь нельзя. Из меня хреновый солдат, но сейчас там, снаружи, каждый защитник на счету, — Андрей понизил голос до еле различимого шепота, прильнул к щели над дверью. — При должном умении даже десяток уродов с огнестрелами расправится с теми, кто вооружен мечами и луками. А падальщики, похоже, знают, что делают.

Алена продолжала молчать, за что Андрей был ей благодарен. Слух не подвел. Несколько секунд промедления — резкий пинок по двери. Та с грохотом вылетела на улицу, ударилась о замершего перед ней человека. Человек вскрикнул, повалился на землю. Андрей вылетел, не медля ни мгновения. Подбитый дверью пытался подняться. В темноте и дыму видны лишь очертания фигуры, но разбираться — свой-чужой — некогда. Резкий удар в висок снова опрокинул противника. На этот раз никаких криков.

— Кто это? — послышался из-за спины шепот Алены.

— У него автомат. Что это значит?

— Падальщик...

— Спрячься, — Андрей быстро обыскал поверженного. Забрал автомат (обычный калашников), самодельный нож и цепь с крючьями. Впрочем, как обращаться с последней, он не знал, а потому отложил в сторону. Ни к чему лишнее. Да и звенит. Именно легкое позвякивание и выдало ее хозяина.

Затем проверил состояние человека — живой, только без сознания. Добить? Ни отвращение к людоедству, ни осознание, что человек пришел за его головой, не позволили Андрею завершить начатое. Забросив автомат за спину, он оттащил бессознательное тело в 'холодную', запер дверь.

— Извини, прятаться придется в другом месте, — сказал Алене.

— Я бы и не осталась здесь одна, — фыркнула девушка.

— Не удивлен, — усмехнулся Андрей.

С одной стороны, решительность девушки ему очень нравилась, но с другой стороны — как бы такое рвение не обернулось бедой, прежде всего для нее самой.

— Только осторожно, не отходи далеко. Держи, — он протянул Алене нож. — Увидишь человека с огнестрелом — прячься за меня. А еще лучше — за дом.

— Идем. Хватит наставлений.

Боевая, ничего не скажешь. Да и боевого опыта у нее, похоже, больше. Быстро пришла в себя от первого шока. Кто еще кого инструктировать должен? И куда только делась та испуганная девчонка, которая встретила его в деревне в первый раз, которая боялась пошевелиться в комнате старосты?

Андрей перевел автомат в режим одиночной стрельбы.

Они двинулись вдоль частокола. Огненные бомбы больше не летели, но и тех, что упали, оказалось с лихвой достаточно, чтобы деревню охватили языки разгорающегося пожара. Огонь бушевал сразу в нескольких местах. И все бы ничего — возможно, общими усилиями его бы и удалось потушить, вот только падальщики не дали этого сделать.

Ночь наполнилась криками, шумом пламени и звуками выстрелов. В основном стреляли у ворот. Похоже, каким-то образом людоедам удалось миновать охрану. А была ли она на месте? Андрей скрипнул зубами.

Он среагировал на шум на стене. Поднял взгляд, успел отшатнуться, крикнуть Алене, чтобы та уходила. У самого виска что-то свистнуло. Из темноты рухнул человек, тут же взмахнул рукой. Металлический звон заставил уйти в перекат. И вовремя — в землю, где только что стоял Андрей, ударили крючья.

Он выстрелил. Падальщика отбросило назад. Цепь выпала из его руки. Но сам людоед не упал. Из его груди вырвался озлобленный крик. Он выбросил перед собой руку.

Андрей выстрелил снова.

Падальщик рухнул на землю. Его тело била судорога. Он продолжал что-то выкрикивать, но слов не разобрать. Человек будто языка лишился.

Откуда-то сбоку вынырнула Алена, склонилась над людоедом — ударила того точно в висок. Человек затих.

Андрей молча подошел к поверженному противнику. Прежде всего, его интересовали руки падальщика. Короткий осмотр. Так и есть: ладони окровавлены, с глубокими ранами.

— Они даже не замотали руки, когда перелазили через колючую проволоку, — проговорил сам себе. — Почему?

Рядом раздался безумный вопль.

Андрей повернулся на звук. Еще один падальщик перемахнул через частокол и схватился с каким-то мужиком. Невысоким, вооруженным мечом. Мужик замахнулся своим оружием, но людоед ловко поднырнул под него — прыгнул, точно высвобожденная пружина, ударил противника в лицо. Тот рухнул, точно подкошенный. Падальщик вмиг оказался сверху, прижал его коленями.

Андрей закричал, пытаясь привлечь внимание людоеда к себе. Стрелять он не стал, опасаясь в неверном свете попасть в мужика. Падальщик повернул голову в его сторону, а потом, не глядя, ударил человека под собой. Даже не ударил — будто отмахнулся от него. Но в до того пустующей ладони внезапно появился нож. Сталь вспорола шею мужика.

Падальщик тут же взвился на ноги, метнулся к Андрею.

Выстрел.

Людоед, точно предвидел опасность, — вильнул в сторону.

Еще выстрел.

И снова мимо.

На третий выстрел времени уже не хватило.

Падальщик снова прыгнул. Андрей ударил наотмашь прикладом. И вот на этот раз попал — прямо в челюсть, на противоходе. Людоеда будто срубило. С приглушенным рыком он рухнул на землю. Но не остался лежать без движения — попытался полоснуть ножом. Отчаянно, мало чего видя вокруг. Его лицо заливала кровь, нижняя челюсть сместилась. Но урод все равно не терял сознания, продолжал рваться в атаку.

Боли они, что ли, не чувствуют?

Падальщик рвался, точно бешеный пес.

Андрей ударил его снова. Прикладом, по голове.

Собственное сознание заволокло тягучей пеленой, сквозь которую с трудом пробивались мысли.

Алена ухватила его за руку.

— Идем, быстрее!.. — почти прокричала в ухо.

Андрей тряхнул головой. Бросил еще один взгляд на неподвижное тело падальщика.

Шок? Шок от убийства?

Только не сейчас! Потом — сколько угодно. Но не сейчас!

Он не нашел ничего лучшего, как с силой вцепиться зубами в собственную руку. Во рту появился вкус крови. И тут же тягучую пелену точно прорвало. Перед внутренним взором Андрея появилась тварь — ухмыляющаяся разорванным ртом, втягивающая в себя капающую по подбородку кровь, вгрызающуюся в собственную руку.

Андрей увидел себя.

Нет! Этого не будет!

Алена что-то кричала, куда-то указывала рукой. Он ничего не слышал. В ушах звенело, а по коже стекали крупные капли холодного пота. Не хватало воздуха, хотелось бежать прочь. Подальше от всего этого безумия.

Он не превратится в ту тварь! Нет!

Голова раскалывалась, ее будто распирало изнутри. Лопнет. Сейчас лопнет!

В реальность его вернула жгучая боль.

— Ты что?! — крик Алены ворвался в уши.

Одна щека пылала. Это что, она его саданула?

— Спасибо... — пробормотал Андрей.

Он сходит с ума. Так же, как и все в Водино.

— Стой! — обхватил Алену за плечи. — Если я изменюсь. Если потеряю над собой контроль — уходи. Не оставайся рядом.

В ее глазах читалась растерянность. Понимает ли, что с ним происходит?

Девушка неуверенно кивнула.

— Обещай мне! — Андрей повысил голос.

Наверное, выглядит сейчас ничуть не лучше любого падальщика.

— Я не дам тебе уйти, — твердо проговорила она.

Андрей хотел было спросить, что девчонка имеет в виду под этими словами, но обоих отвлек взрыв отчаянных криков. Детских криков?

Они звучали совсем близко. В одном из соседних строений.

— Библиотека! — выдохнула Алена и сорвалась с места.

Андрей побежал за ней. Никаких мыслей! Никаких видений! Он не думает и не вспоминает!

До библиотеки Алена добралась первой, выскочила за угол — и тут же на нее набросился падальщик. Девушка едва успела увернуться от взрезавшей воздух цепи, упала.

Андрей открыл огонь на бегу. Не попал, но хотя бы заставил людоеда отпрянуть.

Алена быстро вскочила на ноги, метнула нож.

Удачно или нет — пока не видно.

Андрей добежал до угла. На самом пороге входа в библиотеку лежал отец Всеволод. Рядом, покачиваясь на нетвердых ногах и наклонившись вперед, стоял падальщик. Из раны на его голове обильно текла кровь. В его ногах валялось разбитое в щепы ведро. Земля кругом — мокрая. Еще один падальщик только-только выдернул из своего плеча нож, с безумным блеском в глазах провел по нему языком.

Андрей нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало.

Кончились патроны?

Падальщик с ножом в одной руке и с цепью в другой руке ощерился. Пошел на Андрея.

— Прочь! — крикнул тот Алене, которая было решила встать на пути людоеда.

Цепь взметнулась над головой последнего, сделала виток и разъяренной змеей бросилась к Андрею. Тот рванул в сторону, но стальные крючья ударили в плечо, впились в плоть. Падальщик рванул цепь на себя — и Андрея бросило вперед. Он не удержался на ногах, упал. Автомат загрохотал рядом.

Андрей успел развернуться на спину, когда падальщик рухнул на него, целя ножом в грудь. Удар удалось перехватить, но раненое плечо тут же отозвалось жгучей болью, рука почти онемела. Лезвие ножа опустилось, почти коснулось рубахи.

— Я же сказал, что мы еще увидимся, — прошипел людоед.

Только теперь Андрей узнал его. Тот самый урод, у которого он отнял добычу у храма.

Губы падальщика раздвинулись в кровожадном оскале. Изо рта пахнуло гнилью. Он еще сильнее надавил на нож. Навалился всем телом.

Андрей закричал. Лезвие ножа вспороло кожу, уперлось в ребро.

Звона цепи он не слышал, зато увидел, как она вдруг обвилась вокруг шеи людоеда. Улыбка тут же слетела с его лица, напор исчез. Падальщик откинулся назад. Андрей, не мешкая, вскочил следом. Теперь он оказался наверху. Людоед попытался отмахнуться ножом, но его удар наткнулся на блок. Андрей резко вывернул кисть противника. Та хрустнула, оружие вывалилось. На лице падальщика не отразилось и тени боли. Он продолжал сверлить Андрея ненавидящим взглядом, но ничего сделать уже не мог. Цепь плотными кольцами обвила его шею и продолжала душить.

Другой конец цепи держала в руках Алена. Девушка уперлась ногами в землю и стояла с каменным лицом. Андрей еще раз подивился ее смелости. Падальщик, который недавно мучился головой, теперь лежал без движения. А вскоре затих и тот, который чуть было не расправился с Андреем.

— Спасибо, — проговорил он, морщась.

Рукав рубахи пропитался кровью.

Алена только кивнула, отбросила цепь и бросилась к отцу Всеволоду. Перевернула того на спину. Из дверного проема послышались нарастающие рыдания — и на пороге показались дети. Мальчик и девочка. Как они сюда попали?

Андрей поднялся, подобрал нож падальщика. Отличный из него защитник, ничего не скажешь!

Духовник был жив. Без сознания, с рваной раной на боку, но жив.

Между тем стрельба в деревне стихла. Пожар усилился и охватил почти все дома. Воздух наполнился треском и клубами дыма.

А вот библиотека все еще стояла, не тронутая пламенем. Возможно, именно поэтому в ней пытались спрятаться дети. Алена исчезла в темноте дверного проема, но вскоре вернулась. На руках она несла еще двух малышей, третьего вела за руку.

— Поможешь ему? — кивнула на отца Всеволода. — Надо уходить. Иначе сгорим.

Жар стоял сильнейший. Искры поднимались в воздух целыми снопами. Кожа горела от их прикосновения.

Андрей попытался поднять духовника на руки. С огромным трудом, сжимая зубы, ему это удалось.

Они вернулись к изгороди и пошли вдоль нее. Тут жар чувствовался не столь сильно, а искр было значительно меньше.

К тому времени, когда они добрались до ворот, Андрей почти не воспринимал окружающую действительность. Боль раздирала плечо. От крови рука стала скользкой — и тело духовника все время норовило вывалиться.

Он дошел. Отца Всеволода перехватил кто-то из мужиков. Поддержали и самого Андрея, не дав ему рухнуть тут же.

Алена на некоторое время исчезла, но потом появилась снова. С полосками чистых тряпок, водой и какой-то мазью. Вывела его за ворота.

— Мы победили? — спросил Андрей, еле ворочая языком.

— Да... — ее голос звучал будто издалека.

Он не чувствовал, как она перевязывает его рану. Выпал из реальности. Странно, что не уснул, не потерял сознания. Разум просто отключился. Ненадолго, минут на десять. Когда Андрей вздрогнул и судорожно принялся озираться, пытаясь понять, где он находится, девушка как раз заканчивала перевязку.

— Тише, — проговорила она, положив ему руку на грудь.

Неужели беспокойство в его глазах столь велико?

— Кого-нибудь живым взяли? — немного погодя спросил Андрей.

— Да. Несколько человек.

— И они до сих пор не убили себя?

— Пока нет, — чуть заметно усмехнулась Алена. — За ними хорошо следят.

— Нам нужны все, — Андрей сел поудобнее. Плечо, туго перетянутое полосками тряпиц, почти не болело. — И те, кто остался в лесу. Все падальщики.

Девушка нахмурилась.

— Это потребует времени, — неуверенно сказала, чуть помедлив. — Ты уверен, что это необходимо? Ловушки...

— Я помню. И потому не настаиваю. Только напоминаю. Решать вам.

Тело охватывала приятная слабость. Андрей все еще сидел с открытыми глазами, но даже собственные слова звучали издалека. Будто чужие. Иногда кто-то проходил мимо, что-то говорил или спрашивал. Слов не разобрать. Окружающий мир схлопывался, тонул в сгущающемся мраке невосприятия. Как хорошо! Ничто не отвлекает, ничто не бередит. Всему есть предел. И Андрей своего предела достиг. Он был готов уснуть, а там — будь что будет.

Реальность вернулась неожиданно, жгучей болью в щеке. Андрей дернулся, попытался защититься здоровой рукой.

— Мне показалось, ты уходишь... — услышал взволнованный голос Алены.

— Ухожу? — в отличие от реальности, способность мыслить более-менее здраво возвращалась очень неохотно.

— Засыпаешь.

Андрей помотал головой, коснулся ладонью щеки.

— Спасибо, — он еще не окончательно пришел в себя, но падение в вожделенный мрак беспамятства прекратилось. Или, по крайней мере, сильно замедлилось. — Много народу погибло? Падальщики что-то говорят? Много раненых? Вы приняли какое-то решение?

Сознание на автомате выдавало вопросы. Начни девушка на них отвечать, не факт, что Андрей бы уловил суть ответов.

— Тебя ударить еще раз? — ее голос звучал жестко, из него исчезли теплота и беспокойство.

— Нет, — Андрей оперся о землю, кое-как поднялся.

Алена ему не помогала.

— Вот и хорошо, — продолжила она. — Люди готовы идти за тобой. Тебе поверили. Но они не пойдут за развалиной, которая вот-вот потеряет сознание, — девушка немного помедлила. — Ты понимаешь, что я говорю?

— Мне бы воды...

— Хочешь пить?

— Нет — за шиворот. Я все понял. Скажете, когда будете готовы.

— Придется подождать, — поморщилась Алена. — До утра.

Андрей открыл было рот спросить, почему, но девушка его опередила.

— Ты сам сказал, что нужны все. Идти в лагерь падальщиков ночью — самоубийство.

— Хорошо. Если что — можешь приложить меня снова, — усмехнулся он. — Бодрит, надо сказать. Хотя и вода не помешает.

Алена еле заметно улыбнулась.

— Ты понимаешь, у нас больше нет дома? — в ее глазах появилась боль. — Конечно, все можно отстроить снова. На этом месте или в другом — не так важно. Но там, — она указала рукой на стены деревни, за которыми все еще бушевал пожар, — погибло все, что у нас было. Погибли семена, заготовленные на весну. У нас нет выбора.

Андрей почувствовал, как в груди ширится холодный ком. Случилось именно то, чего он так опасался: от него ждут чуда, ждут спасения. Очень плохо! У него у самого нет уверенности в правильности избранного пути, а ведь еще нужно заразить этой уверенностью остальных. Впрочем, как бы погано это ни звучало, но нападение людоедов сыграло ему на руку — аборигены вмиг утратили все сомнения. И плевать на то, чего добивались сами падальщики. За ним ли они пришли, или за своим человеком.

— Понимаю, — проговорил Андрей. — А потому сделаю все, на что еще способен. Но обещать ничего не стану.

— Обещать и не надо, — наконец улыбнулась Алена. — Просто не уходи.

— Ну, на всякий случай держи под рукой скалку, — попытался пошутить Андрей. Вышло плохо — девушка только тихо хмыкнула.

Остатки ночи прошли для него под знаком непрерывного труда. Андрей сам попросил дать ему работу. Благо, в последней нехватки не было. Деревня выгорела за считанные часы, потушить ее не удалось — оказалось просто нечем. До единственного колодца не добраться, а больше взять воду поблизости неоткуда. Поиски выживших и мертвых, а также остатков уцелевшего инвентаря, инструмента и еды затянулись как раз до утра.

Андрей старался не скатиться к монотонному труду. Сам копался в обгорелых остовах домов, вскрывал полы, разгребал завалы. Поглощенный поисками, он упустил момент, когда полтора десятка вооруженных мужиков покинули пепелище. Лишь спустя время, решив немного передохнуть, поинтересовался у Алены, что все же местные решили с падальщиками. Оказалось, не только решили, но и отправились на поиски. Но прежде вроде бы получили кое-какую информацию от одного из пленных.

Оставалось только ждать. Работать и ждать. Причем работать на голодный желудок. Но что еще более мучительно — почти без воды. Вода в деревенском колодце, казалось, впитала в себя большую часть пепла с пожарища. В вытаскиваемых из него ведрах плескалась грязная жижа, которая даже после фильтрации через ткань полностью не избавлялась от примесей.

В воздухе стоял тяжелый запах гари. В горле першило, глаза слезились. Андрей перемазался с ног до головы. Раненое плечо снова начало болеть. Но работал он не зря. Не считая некоторого количества найденного хозяйственного инвентаря, он обнаружил в подвале одного из домов запертую там семью. Обвалившиеся крыша и стены не оставляли людям шансов на спасение своими силами. Даже их крики были не слышны до тех пор, пока Андрей не прислушался специально, присев на корточки среди все еще тлеющих развалин. Только тогда различил под ногами невнятный шум, похожий на далекие, приглушенные крики.

Он не ошибся. Стоило постараться и приподнять несколько половых досок, как крики стали более явственными. Несчастных достали. Оказалось, что во время спешного спуска сломалась лестница — и люди просто не могли подняться к люку.

Небольшая экспедиция, ушедшая к лагерю падальщиков утром, вернулась чуть раньше полудня. Вернулись не все. Из полутора десятков шестеро так и остались в лесу, еще трое шли с большим трудом. За собой они вели людей — грязных и оборванных, с затравленными, но не испуганными взглядами. Женщины, дети. Ни стариков, ни мужчин. По всей видимости, в набег ушли все, кто способен держать оружие. Хотя, с другой стороны, поимка даже тех, кто остался на хозяйстве, обошлась аборигенам немалой кровью.

— Теперь все, — к Андрею подошел староста.

— Значит, выступаем?

— Да. Закончим все сегодня. Дотемна, — на его лице застыло выражение отрешенности. Степан Михайлович будто смотрел в себя.

О чем думает? Правильно ли решение принял, поддержав чужака? Правильно ли поступает теперь, намереваясь идти в неизвестность? Да, они многое и многих потеряли. Но выжившие вполне могут попытаться начать все заново. Без прыжков в колодец вслед за странным человеком, появившимся из ниоткуда. Это их мир. Привычный, облеченный собственными законами и правилами.

Староста кивнул и отошел.

— Скажи, что все будет хорошо, — голос Алены вырвал Андрея из размышлений. Он обернулся. Девушка стояла, сжимая в черных от копоти руках, фляжку. — Хочешь пить? — протянула фляжку ему.

Андрей не стал отказываться. Вода была холодной, но горчила. На зубах после нее осталось ощущение мелкого песка. И все же жажду такое питье немного утолило.

Он поднял взгляд на девушку. Она неотрывно следила за ним.

Уйти от ответа не выйдет.

— Все. Будет. Хорошо, — раздельно проговорил Андрей.

Губы Алены дрогнули в легкой улыбке.

— Спасибо, — прошептала она.

Глава 14. Исход.

Они шли молча. Редкие тихие голоса только добавляли напряженности. Наверняка каждый из аборигенов был уверен: он-то в смерти детей-сирот точно не виноват. Чего бояться? Пришел, постоял, ушел. Причем ушел не обратно в деревню — а в большой мир, который много лет оставался недоступен. И все же червяк сомнений терзал изнутри. Что, если призраки не выполнят обещанного? Что, если виноватым окажется близкий человек? Или, что хуже всего и уж точно невозможно: что, если виновен ты сам?

Андрей не умел читать мыслей, не задавал вопросов. Он просто всматривался в лица, ловил случайные взгляды — затравленные и неприязненные. Что ж, чему удивляться? Отчасти на него смотрят как на врага. И будут так смотреть, пока все не закончится. Потом... потом, возможно, все изменится. Люди оттают, отойдут от шока и напряжения. Но до этих радужных минут еще очень далеко.

Без него все было спокойно. Он принес суету, сомнения, смерть. И надежду, которая хуже отчаяния, которая гонит вперед. Гонит туда, где затаился враг.

Некоторые шли нога об ногу, чуть не спотыкаясь. Другие, казалось, вот-вот готовы броситься бежать. Все равно куда, лишь бы подальше от приближающегося судного часа. Их поддерживали, но больше за ними следили. Упустишь одного такого — и кто знает, вдруг он окажется тем ключом, который и должен открыть дверцу за пределы невидимого барьера.

Остатки людоедов и вовсе брели, точно скот на убой. Причем скот, осознающий, что впереди ожидает тесак мясника.

'Что они будут делать, если окажутся в цивилизованном обществе?' — подумал Андрей. Люди, осознанно вкусившие человеческую плоть, — смогут ли они измениться настолько, что станут полноценными членами этого самого общества? Да, ободранные, грязные, они вызывали в нем омерзение. Но как бы поступил он, окажись на их месте, когда бы умирал от голода? Сейчас казалось — устоял бы, не вцепился в горло соседа. Но что стоят подобные размышления, когда желудок не сводит голодной судорогой, а в голове не бьется единственная мысль: поесть!

На небе, как на зло, появились первые облака. Пока редкие, но вслед за ними, с горизонта, надвигалась плотная туча. Еще полчаса-час — и, пожалуй, разразится буря. Еще не хватало — в дополнение к настроениям, и без того паническим!

Андрей вздрогнул, когда в нескольких шагах от него воздух ненадолго сгустился тенью и почти сразу вновь стал прозрачным. Тень напоминала человеческую фигуру. Что это было? Он осмотрелся по сторонам, пытаясь понять: видел ли тень кто-то еще? Но люди шли, погруженные в себя. Вряд ли кто-то из них обратил внимание на небольшие странности вокруг.

Или показалось?

Андрей несколько раз глубоко вздохнул. Если это и галлюцинация, то не стоит ей удивляться. Странно, что навестила так поздно.

Порыв ветра ударил в спину, зашумел высокой травой. Под ногами хлюпала вода. Туча нагоняла растянувшуюся процессию. Похоже, ни о каком часе речи не идет. Успеть бы до дождя добраться до детского дома.

Воздух снова сгустился. На этот раз буквально в метре от Андрея — сутулая старуха, трясущимися руками выдирающая собственные редкие волосы. Он резко встал. Старуха протянула к нему скрюченные пальцы. В ее ощеренном рту поблескивал единственный золотой зуб.

— Что с тобой? — услышал он голос Алены.

Девушка стояла рядом и смотрела с настороженностью. В дороге они почти не разговаривали, хотя шли плечом к плечу.

— А? — рассеянно произнес Андрей.

Призрак старухи исчез.

— Ты что-нибудь видела? — он указал перед собой.

— Трава?..

— Ладно, не обращай внимания, — Андрей потер виски.

Еще через несколько минут тени перестали исчезать. Они появлялись, скользили параллельно движению человеческой процессии. Иногда пытались наброситься на кого-то из людей, но неизменно пролетали сквозь них, не причиняя никакого вреда. Сами же люди, похоже, ничего не видели и не чувствовали.

Андрей только головой крутил.

Сколько же их здесь?!

Тени обрели вполне четкие очертания. Можно рассмотреть их во всех подробностях. Вот только рассматривать нет никакого желания. Наверняка призраки жителей Водино — причем, скорее всего тех, кто сошел с ума. Больше всего они напоминали изломанных и изуродованных кукол, созданных рукой безумца. Разного возраста и пола, они все равно обладали одной схожей чертой — жестоким помешательством. В глазах светится разум, но искореженный болью и страданиями. Возможно, не всегда собственными.

Это что же, на трапезу собираются? Чувствуют приближение чего-то крупного и важного? Или их позвали дети-призраки?

Доверие к последним, и без того хлипкое, покачнулось еще сильнее.

Между тем процессия добралась до того места, где когда-то располагалась пристань.

Мир начал меняться. Краски потускнели, исчезли цвета. Вокруг разлилась серая палитра — бедная и блеклая. Но именно сквозь нее проступили очертания другого Водино. На почти черной водной глади появились деревянные мостки, от которых вверх по склону устремились ступени бетонной лестницы. Послышались невнятные тонкие крики, плавающие звуки музыки.

Где-то далеко прокатился раскат грома.

Андрей сглотнул. Сдерживать эмоции становилось все сложнее. Алена явно видела его озабоченность, но пока молчала.

Люди сгрудились на вершине склона — там, где когда-то размещалась заасфальтированная площадка. Впрочем, теперь она будто прорастала сквозь траву, пожирая ее.

Пронзительный женский крик совпал для Андрея с металлическим скрежетом, доносящимся со стороны воды. Он бросил взгляд на ничего не понимающую Алену, метнулся на звук. У края лестницы, стояла женщина и указывала дрожащей рукой на пристань. Там, у мостков, покачивался речной трамвай 'Свежий ветер'. Только в отличие от того, который помнил Андрей, этот выглядел еще большим металлоломом — с рваными дырами вдоль бортов, прогнившей палубой, выбитыми окнами, и разводами ржавчины вкупе с гроздьями тины.

Она, что, видит его?!

На женщине не было лица. Ее трясло, будто в конвульсиях. Наконец ноги ее подвели — и женщина осела наземь.

Звуки музыки усилились. Теперь понятно — доносятся с останков корабля. 'Вместе весело шагать', — Андрей скрипнул зубами.

Раскат грома повторился. На этот раз он звучал уже гораздо ближе. Тучи наполовину заслонили небо. Порывы ветра стали холодными.

Из толпы сгрудившихся людей послышался еще выкрик, и еще... Люди указывали на корабль, на снующих рядом призраков. Кто-то попытался сбежать, но был сбит на землю своими же товарищами. Похоже, здесь, в точке, где все началось, граница между реальным миром и миром кошмаров стиралась.

Плохо! Очень плохо!

Если аборигены не выдержат и побегут все? Как-никак, а много лет старались держаться подальше от потусторонних порождений. Сработает инстинкт самосохранения — и их будет не удержать.

Призраки не нападали — крутились рядом, подплывали почти вплотную, даже что-то бессвязно выкрикивали.

— Спокойно! Они не тронут! — закричал Андрей, сам не веря в свои слова.

— Что это за твари? — послышалось из толпы.

— Мы все умрем! — надрывно заплакала сидящая на земле женщина.

— Куда ты привел нас? — К Андрею было рванулся мужик, вооруженный грубым мечом, но проплывающий мимо призрак остудил его пыл.

— Убейте его! Убейте! — чей-то голос сорвался на визг.

— Заткнулись все! — в нарастающем гомоне пророкотал староста. — Андрей, что дальше? Ты не говорил, что здесь будут эти...

— Не знаю, — бросил он.

Знать бы, что делать дальше? Вряд ли призраки так и будут крутиться рядом. Их что-то или кто-то сдерживает.

— Смотрите!..

На том месте, где недавно виднелись лишь останки детского дома, появились очертания стен. Воздух в том месте дрожал и будто выдавливал из себя куски старого строения. Именно куски. Здание появлялось частями, грязными кляксами, которые потом сливались в нечто цельное, на чем уже проступали мелкие детали.

Прошло не больше десяти минут, когда детский дом 'Бережок' предстал перед перепуганными людьми в своем изначальном виде.

— И что теперь? — проговорил кто-то в толпе.

Музыка на корабле стала еще громче.

Андрей поежился — порывы ветра продували насквозь. Студили кожу. Странно, вроде бы не такой уж и холод на улице, а будто стоишь голый в зимнюю вьюгу.

— Вставайте, — он помог сидящей на земле женщине подняться. — Холодно.

Она смотрела на него так, будто Андрей вот-вот готов перерезать ей горло — глаза широко распахнуты и переполнены плохо контролируемым ужасом.

— Спокойно, — он убрал от нее руки, отошел.

Еще истерики не хватало. В воздухе и без того сгущалось напряжение. Сгущался страх. Андрей ощущал его всем телом, будто тот вцеплялся в кожу сотнями мельчайших острых крючков — и тянул в разные стороны. Свежевал заживо.

В нос ударил тяжелый запах тины.

Андрей посмотрел на то, что некогда было речным трамваем. Как это корыто умудряется держаться на плаву? Вода наверняка залила нижнюю палубу, машинное отделение. И все же 'Свежий ветер' уверенно покачивался на усилившихся волнах. Больше того — там, за разбитыми иллюминаторами, появилось приглушенное свечение.

— Вон они! — раздалось в толпе.

Люди дрогнули, подались в стороны. Они бы наверняка бросились бежать, но ужас перед снующими рядом призраками взял верх.

Андрей заозирался.

Они приближались со стороны своего убежища — со стороны детского дома. Несколько десятков маленьких фигур. Дети с глазами убийц.

По толпе побежал ропот. Кто-то рвался прочь. Послышались слова молитвы. Многие падали на колени.

Андрей протиснулся между людьми. На него не обращали внимания. Все взоры устремлены на приближающихся детей. А те будто нарочно не торопятся — вышагивают медленно. Пока еще они походят на обычных детей, разве что грязных и очень бледных.

— Я знаю, все будет хорошо, — он коснулся плеча Алены.

Та стояла, не дыша, руки дрожат мелкой дрожью.

— Да... — прошептала она одними губами.

Ни веры, ни уверенности в ней нет. Впрочем, их нет и в самом Андрее. Чего же ждать от других?

Он вышел навстречу призракам. Ноги казались ватными, подгибались. Желание развернуться и бежать почти затмевало рассудок. И все же он остался стоять, будто врос в землю.

— Ты выполнил обещание? — как ни в чем не бывало спросила девочка-призрак. Та самая, которую он посчитал лидером.

— Да. Здесь все, — слова с трудом покидали глотку. Он будто выхаркивал их.

— Молодец... — губы девочки растянулись в злобном оскале. Показались острые иглы зубов.

За спиной охнули.

— Вы отпустите невиновных! — с нажимом проговорил Андрей.

— Ты смеешь нам указывать? — по лицу девочки пролегли черные пятна.

Громовой раскат будто сотряс землю. И без того серый мир поблек еще больше. Призраки, снующие вокруг группы перепуганных людей, практически слились с густой хмарью. Фигурки детей проступали темными разводами.

— Я напоминаю, — сказал Андрей, чувствуя себя добычею перед лицом смертоносного хищника.

— Вы такие вкусные... — протянула девочка. — Мы хотим вас всех... Жаль. Но уговор есть уговор. Мы выполним свою часть.

Андрей облизал пересохшие губы. Перевел дыхание.

— Я чувствую его, — голос девочки стал злым, резким. — Он один, — размытой тенью она метнулась к людям. Тех словно расшвыривало перед ней. Никто не желал столкнуться с самым страшным врагом даже случайно.

Между тем остальные дети-призраки медленно рассредоточились вокруг потенциальных жертв.

Не собираются отпускать или опасаются побега?

Девочка продолжала скользить в толпе. Иногда она останавливалась, всматривалась в чье-нибудь лицо. Потом продолжала движение.

Чего тянуть? Зачем нагнетать обстановку еще больше?

По небу пролегла длинная ветвящаяся молния. Мир высветился призрачным сиянием. Будто вспышка фотоаппарата вырвала из серой мути фигуру стоящего на коленях духовника — отца Всеволода. Руки того сведены на груди, глаза закрыты, а губы беззвучно шевелятся. Рядом с ним застыла девочка-призрак. Она резко обернулась к Андрею.

— Он! — прошипела точно змея. Ее глаза провалились черными дырами, из уголка рта потянулась темная дорожка.

По собравшимся прокатился не то вздох облегчения, не то сочувствия.

В пару секунд вокруг отца Всеволода образовалась зона отчуждения, диаметром метра в четыре. Он и девочка-призрак — будто актеры странствующего балагана. Играют спектакль, а вокруг расположились заинтересованные зрители.

То, что произошло дальше, Андрей даже представить себе не мог. Поначалу он и не понял, кто метнулся к духовнику. Первая мысль — другие призраки. Но нет. Небольшие фигурки топали и плакали. Несколько живых детей сгрудились возле старика, закрывая его своими телами.

Нет! Так не должно быть!

Андрей бросился к отцу Всеволоду. Откуда-то сбоку выскочила женщина. Еще двое мужчин бежали с противоположной стороны круга отчуждения.

— Не двигаться! — шипение девочки-призрака поднялось до болезненного крика. — Еще шаг — и вы все последуете за нами.

На несколько мгновений стихли все звуки. Ни плача, ни всхлипов, ни шепота. Даже мир вокруг замер. Раскат грома, обрушившийся вслед за молнией, потускнел и рассыпался далеким эхом.

— Уходите... — отец Всеволод пытался оторвать от себя детей. — Все хорошо, ребятки. Это все такая игра. Бегите к родителям...

Но дети не слушали.

Женщина, выскочившая рядом с Андреем, будто очнулась — протянула руки к детям, сделала шаг. Андрей перехватил ее. Женщина дернулась, надрывно закричала. Двое мужиков с противоположной стороны уже достигли духовника. Чтобы коснуться детей, им оставался шаг-другой. Но сделать этот шаг они не успели. Воздух вокруг них забурлил, налился непроглядной чернотой. Запах тины перерос в удушающую вонь гниющей плоти. Крики боли и ужаса разорвали серую мглу очередной молнией. Мрак опал, обратился тремя детьми-призраками. На месте же недавно здоровых мужиков остались лежать белеющие кости с редкими остатками плоти.

— Я сказала — не двигаться, — снова прошипела девочка. — Почему вы так делаете? Почему не слушаете, что вам говорят?

— Отпусти их детей, — сказал Андрей.

— Я их не держу...

— Позвольте родителям забрать своих детей, — вступился отец Всеволод. — Ни при чем они тут. Я виноват — мне и ответ держать.

— Хочешь к маме? — бледная рука в черных пятнах коснулась волос перепуганной малышки, вцепившейся в руку духовника.

Отчаянное мотание головой.

— Она не хочет... глупая, чистая, счастливая...

Андрей передал бьющуюся в немом рыдании женщину кому-то стоящему рядом, сделал шаг к девочке-призраку. Черт возьми, к духовнику льнут те дети, которых тот недавно защитил в деревне. Плохо! Глупые, они же не станут слушать ничьих слов. Даже собственные родители отошли на второй план. Некто покушается на того, кто в их глазах стоит очень высоко.

— В чем его вина? — вопрос вырвался сам собой.

— В чем твоя вина? — передразнила Андрея девочка-призрак и перевела взгляд на отца Всеволода.

— Я входил в состав комиссии, целью которой стояло выяснение обстоятельств гибели воспитанников детского дома 'Бережок', — точно в гипнозе, произнес духовник. — Нам сказали — это был несчастный случай. Трагическое стечение обстоятельств. На озере бывают волны, но никогда прежде они не достигали нескольких метров в высоту. Все случилось быстро. Прибывший на место трагедии наряд милиции не смог спустить на воду лодку — такое сильное волнение. А утром, когда буря улеглась, было уже поздно. Тела детей так и не были обнаружены. Наверное, остались внутри судна или зацепились за что-то на дне... Нас попросили не давать делу ход. Убедительно попросили...

— Угрожали или заплатили? — спросил кто-то из собравшихся.

— Заплатили, — отец Всеволод говорил спокойно, будто не раз проговаривал эту речь и отвечал на вопросы.

— Почему не сказал сразу? В деревне, — спросит еще кто-то.

— Испугался. Мне стыдно за то, что мы тогда сделали. А точнее — не сделали. Стыдно и страшно, — он посмотрел на стоящую перед ним девочку-призрака. — Я пытался искупить свою вину. Но теперь понимаю — это невозможно, — его голос все же дрогнул. — Прошу прощения за то, что причинили вам боль. Пусть не действием, не собственными руками. Причинили все мы, кто так или иначе повинен в вашей гибели и в том, что трагедия осталась сокрыта среди кабинетного мусора.

— Тебе действительно стыдно? — девочка-призрак склонила голову набок.

— Да. Если бы время можно было бы повернуть вспять, я бы сделал все, чтобы предотвратить крушение. Или, по крайней мере, о нем бы узнали.

— Мы всегда завидовали таким, как она, — рука призрака указала на девочку, льнущую к духовнику. — Даже когда были живы. Чистые, аккуратные, любимые... у вас есть родители. Иногда плохие, иногда хорошие. У нас нет никого. Мы сами по себе — чужие для всех. Обуза. Нас нельзя просто выбросить — этого не поймут. Вы же не поймете, — она обвела взглядом притихших людей. — Но если нельзя избавиться — почему бы не изолировать? Назвать это место детским домом. Вынести его за город, обнести забором. Подальше с глаз.

— О вас же заботились... — неразборчивый шепот мог бы сойти за шелест травы, но не ускользнул от слуха призрака.

— Да, заботились... — она улыбнулась. Но не прежним звериным оскалом — улыбкой ребенка. — Любой проступок, даже самый невинный, — наказание. 'Комната добрых мыслей' — так мы ее называли. Летом жарко, зимой холодно. Ни стула, ни кровати — голые стены и пол. Из еды — хлеб и вода. Пока сидишь — успеваешь о многом подумать. Но вести себя хорошо и не нарушать распорядок не получалось. За любой шум после отбоя — наказание. Но когда к тебе ночью приходит воспитатель и начинает... — она ненадолго замолчала, и будто сама природа не смогла допустить тишины — взорвалась серией молний и тут же чередой раскатов грома. — Он хочет, чтобы ты сделал ему хорошо. Как? Он выбирает сам. К этому нельзя привыкнуть. А за шум следует наказание. У тебя есть выбор — сделать здесь и сейчас все, что он хочет. Отдать ему себя. Или попасть в 'комнату добрых мыслей', а там тебя уже никто не услышит, когда он придет снова. А он обязательно придет. Потный и вонючий.

Молнии продолжали вспарывать темное небо, но гром отчего-то стих.

— Некоторые из нас ушли раньше. Не выдержали. Нам говорили — их забрали новые родители. Теперь им живется хорошо. И всем нам будет хорошо, если станем примерными детьми. Сначала этим словам веришь, надеешься. Но приходит время, и ты понимаешь: ночь боли, пропитанная потом и запахом перегара, не кончится никогда. Тебя так и будут использовать! Так и будут!

Ее голос взвился до пронзительного крика. В нем звучала ярость. Неприкрытая ярость того, кто слишком глубоко опустился в пучину боли. Того, кто больше не видит солнца, не чувствует тепла. Чей удел — холодная сталь, терзающая плоть.

— Но ведь можно пожаловаться... наверное... — в голосе говорившего не ощущалось уверенности.

— Кому? — усмехнулась девочка-призрак. — Мы все — одна семья!

— Это больше не игра, — Андрей чувствовал, как пересохло во рту, а язык буквально прилип к небу. Каждое слово раскаленным клеймом прижигало горло. — Ты действительно хочешь ее смерти? Хочешь боли той, кто ни в чем не виноват? Хочешь ей той же судьбы, что и себе?

Призрак молчала. Ее лицо то снова становилось человеческим, то возвращало себе отталкивающие черты мертвеца.

— А в чем были виноваты мы?! — Ее кулаки сжались, слова утратили прежнюю ненависть и уверенность. Сейчас девочка-призрак кричала, точно обычный напуганный ребенок. — Мы были рады даже одному слову. Доброму слову! — ее крик поднялся до визга. — А получали только затрещины и пинки! Почему ты думаешь, что жизнь этой девчонки чего-то стоит? Все ваши жизни! Чего стоят они?! Вы думаете только о себе. Всегда так думали!

— Посмотри на нее, — Андрей приблизился к призраку вплотную. — Она думает о себе?

Призрак медленно, будто нехотя, перевела взгляд на замершую возле исповедника девочку.

— А она? — Взмах руки в сторону бьющейся в рыданиях матери девочки. — Она сейчас тоже о себе думает? А они? — Андрей указал на останки тех, кто недавно бросился на защиту детей, но был убит налетевшими призраками. — Все это безумие давно пора заканчивать. И сделать это в твоих силах. Злоба ничего не решит. Смерть этих людей лишь растянет агонию. И прежде всего — вашу.

Вспышка молнии высветила лицо-череп призрака, обтянутое синюшной кожей.

— Довольно зла, — Андрей опустился на одно колено, заглянул в провалы глаз девочки-призрака. — Попробуй простить...

— Ты не знаешь, о чем просишь, — шепот призрака, казалось, заполнил собой весь окружающий мир и все еще продолжал звучать, усиливаясь, наливаясь холодной яростью. — Мы пытались уйти от прошлого. Пытались все начать заново. Так, как хотелось бы нам. Но не получилось. Вы все портите. Вы приходите снова и снова. И все начинается заново!

— Я видел тех, кто бродит по призрачному городу. Видел их жертвы. Неужели все они были виновны? Неужели все они заслужили нескончаемую череду мучений?

— Да.

— Прислушайся к себе. Посмотри на них еще раз. Ты можешь это сделать прямо сейчас, я знаю. Посмотри на каждого из них. На те кошмары, что бродят в их сознании. На их жертвы.

— Нет! — призрак отшатнулась, будто от сильного удара.

— Посмотри! — Андрей стоял, не шелохнувшись. — Только внимательно. Такой ли мести вы хотели?

— Мы хотели одного — чтобы нас любили... — она бросила взгляд на девочку возле исповедника. — Ты счастливая...

Ее стремительного движения Андрей не рассмотрел. Девочка-призрак просто исчезла — и тут же духовник запрокинул голову, закричал. Еще мгновение — и в него начали врезаться размытые тени. Со всех сторон. Одна за одной. От каждой тени духовник вздрагивал всем телом. Крик же его, надрывный и отчаянный, не прекращался ни на мгновение.

Андрей одним движением сгреб в охапку перепуганных детей, оттащил их прочь от терзаемого призраками человека.

Неужели он смог донести до девочки-призрака свои мысли? Неужели она решилась на то, на что не решалась (а возможно, о чем не задумывалась) с самой трагедии — о прощении? Прощении хотя бы тех, кого напрямую не винила в своей беде.

Люди молчали. Молнии взрезали небо и разделяли мир на черное и белое. Казалось, исчезли даже оттенки серого.

Черное и белое. Добро и зло. Можно ли разграничить мир всего парой цветов? В голове Андрея клубился туман. Сколько же боли вынесли воспитанники детского дома, что даже после смерти не смогли обрести покой? Они — зло, чистое зло, затопившее целый город смертельной ненавистью. Но кто взрастил эту ненависть? Кто лелеял ее и выхаживал, даже не понимая, что однажды плоды рук его обернутся кровавым сумасшествием?

А надо ли теперь вообще копаться в прошлом? Стоит ли ворошить истлевшие страницы истории небольшого городка, который уничтожил сам себя? Стоит ли? Или лучше выбросить из головы все мысли и тихо дождаться завершения игры?

Андрей почувствовал в своей ладони чужую ладонь. Алена стояла рядом и большими глазами смотрела на отца Всеволода. По щекам ее катились слезы.

Последний крик духовника совпал с особенно сильной и продолжительной вспышкой молнии. Белый слепящий свет залил все вокруг. Высоко в небе раздался протяжный, нарастающий гул, будто от приближения самолета. Звук поднимался выше, пока не достиг тонкого писка.

Мышцы Андрея скрутила жестокая судорога. Он чувствовал, как тело перестает слушаться приказов. Как подгибаются ноги, и мир опрокидывается в белое ничто.

Все стихло.

Белый свет исчез.

Нет ни бури, ни вспышек молний, ни криков, ни писка.

Обычное предзакатное небо над головой и слабые порывы ветра, касающиеся кожи лица.

Андрей приподнялся, сел. Рядом, уткнувшись лицом в траву, лежала Алена. Андрей осторожно коснулся ее плеча рукой. Девушка вздрогнула, повернулась к нему.

— Все кончилось? — спросила она.

Андрей осмотрелся. На том месте, где недавно стоял отец Всеволод, виднелось лишь черное влажное пятно, над которым поднимался пар. Люди вокруг тоже приходили в себя, негромко переговаривались.

— Еще не кончилось, — Андрей взял Алену за руку, крепко сжал. — Ты не должна оставаться одна. Поняла?

Девушка нахмурилась.

— Слушай меня и ни о чем не спрашивай, — продолжил Андрей. — Мне сейчас нужно уйти. Там, — он неопределенно махнул рукой, — мои друзья. Они погибнут, если я не успею их предупредить. Ты остаешься здесь, со своими. Не... — он осекся, видя, как воздух, в нескольких шагах в стороне, набухает чернотой. Точно сквозь тонкий лист бумаги проступает чернильная клякса.

— Что это? — Алена замерла, всматриваясь в кляксу.

— Ты это видишь? — спросил Андрей.

— Я что-то вижу...

— Значит, я прав.

В ее глазах застыло непонимание.

— Призраки — те, кто сошел с ума и жил в призрачном городе, — пояснил Андрей, вставая на ноги и помогая подняться девушке. — Города будут объединяться! — проговорил он громко, чтобы слушали все. — Это, — он указал на черное пятно, обретающее человеческие очертания, — убийца. Один из многих. И все они сейчас будут здесь. Но в этом мире они смертны. Вам надо продержаться совсем немного. Призраки исчезнут. Но прежде могут убить снова. Будьте осторожны!

Пятна с очертаниями людей появлялись со всех сторон. Послышались голоса. Мужские, женские. Они грозили смертью, грозили мучительными пытками, сулили вечность, пронизанную болью.

Деревенские обнажили оружие.

Мир вокруг дрогнул, поплыл. Воздух задрожал, точно во время сильной жары. В неверном мареве то проступали, то вновь исчезали строения и элементы конструкций. Вот на горе появился детский дом, но уже через несколько секунд виден лишь забор, а потом пропала и он. Трава под ногами сменилась асфальтом, а у пристани появился речной трамвай. Но даже он не остался неизменным: на борту проступили пятна ржавчины, краска потекла грязно-зелеными разводами.

— Какой город останется? — из взгляда Алены исчезла растерянность.

— Не знаю. Я вернусь, обещаю.

Андрей дернулся было уйти, но девушка ухватила его за рукав рубахи.

— Только не подумай, что я напрашиваюсь... — ее голос понизился до еле слышного шепота. — Я вообще не знаю, как вести себя... извини... — она отпустила его рукав, резко развернулась и намеревалась уйти, но на этот раз не пустил уже Андрей.

Черт возьми, и дураку ясно, что между ними что-то появилось. Так к чему отворачиваться и бежать, когда мир вокруг готовится схлопнуться. И что потом — никто не знает. Да, если рассуждать здраво, вместе со своими она будет в большей безопасности, чем с ним. Но при этом он не сможет видеть ее, а значит — не сможет помочь в случае необходимости. Не сможет найти, если мир перевернется с ног на голову. Самонадеянно, глупо, но он действительно не хотел оставлять Алену здесь.

Что-то изменилось. Андрей насторожился, прислушался. Так и есть — новый звук. Беспорядочный и отрывистый. Похоже на скрежет и грохот металла. Не то приближается, не то просто становится громче.

— Подожди. Извиняться не за что, — он быстро притянул девушку к себе. — Я идиот и, возможно, пожалею о своих словах: идем со мной. Но придется бежать. Так быстро, как сможем.

— Так быстро, как сможешь ты, — засмеялась Алена. Но в ее смехе не было веселости. Скорее — напряжение и опасливость. — Возьми, — она протянула ему меч, — может, пригодится.

На ее поясе висел похожий клинок в потертых ножнах.

Их не задерживали, хотя и проводили неодобрительными взглядами. Люди никуда не уходили, держались вместе. Правильно ли? Андрей не знал. Возможно, было бы лучше попытаться вернуться к сгоревшей деревне. Но что-то ему подсказывало: призраки уже не отпустят живых — так и будут следовать за ними, пока не исчезнут, как тот ублюдок в черной коже, которого ему удалось вытащить в реальный мир.

Андрей бежал первым, показывая дорогу. Алена следовала за ним. Легкая и быстроногая, она наверняка двигалась в полсилы. Но прибавить в скорости Андрей уже не мог. Он часто оступался и лишь чудом до сих пор не подвернул ногу. Ощущение, будто за плечами, по меньшей мере, сотня лет тяжелого труда.

Но ведь скоро все может завершиться. Осталось немного. Переждать объединение городов — и все... так или иначе все закончится. А пока — не ныть и не жалеть себя.

Скрежет усиливался. Точно где-то идет масштабное строительство. Впрочем, в мерцающем воздухе иногда и не понять, что происходит вокруг. Мир дрожал крупной дрожью. Буквально из ниоткуда вываливались в реальность куски кирпичных стен, элементы каких-то конструкций. Менялся и сам пейзаж. То вокруг появлялась высокая сочная трава, то через минуту зелень увядала, уступая место сухому кустарнику или же нагромождению всевозможного мусора.

Одно хорошо — призраки, так и не успевшие полностью материализоваться, остались за спиной и пока не появлялись рядом с бегущими.

— Откуда ты знаешь, что города будут объединяться? — спустя несколько минут выкрикнула Алена. — Еще недавно ты этого не знал.

— Думал. Пытался сопоставить все, что слышал и видел. У меня нет уверенности, только предположения.

— И все же...

— Девочка-призрак сказала, что они пытались уйти от прошлого. Пытались все начать заново. Но им постоянно мешали. Мы мешали... Мы — это такие, как я. Кто приходит в светлый город. Кто погружается в пучину кошмаров и сходит с ума. Светлый город — это и есть призрак, мираж, — рассказывая, Андрей и сам все больше понимал устройство мистической ловушки. Все постепенно вставало на свои места. Чудесным образом исчезнувшие следы пожара в мотеле, чистый и аккуратный город, чистый лес. — Светлый город — это то место, где дети-призраки хотели бы жить. Идеальное для них место. Именно потому там нет и следа детского дома. Именно поэтому жители того Водино так не торопились покидать город. Скорее всего, там дети имели свои семьи. Помнишь того полковника, Владимира Рогожкина, о котором я прочел в газете?

Слова давались с трудом. Приходилось то и дело замолкать, чтобы немного восстановить дыхание.

— Да, — ответила Алена.

— Возможно, его не удалось свести с ума. Потому дети придумали ему иное наказание — работа дворником. Без отдыха, круглые сутки.

Оставалось непонятным то, почему светлый город выглядел не застрявшим в девяностых годах провинциальным поселением, а вполне современным городком. С современными технологиями и инфраструктурой. Единственное объяснение, которое приходило в голову: при 'создании' своего идеального мира дети-призраки обращались к памяти тех, кто попадал в их ловушку.

Вибрации воздуха все усиливались. Образы вокруг мелькали, будто в калейдоскопе, иногда сливаясь в невообразимые сочетания абсолютно несовместимых объектов. Появлялись фрагменты зданий, из стен которых росли многометровые деревья или густой кустарник. Встречались автомобили, раскуроченные и совершенно новые, с вкраплениями совершенно чуждых элементов — досок, пластиковых панелей, стекол, и даже кусков асфальтового покрытия и вроде бы человеческих конечностей. Было еще много чего, но глаз не успевал уследить за всем. Кроме того, скрежет металла сделался оглушающим. Точно стройка развернулась над самой головой.

Андрей с трудом ориентировался в разыгравшемся вокруг безумстве. По большому счету, он даже не был уверен в том, что поступает верно. Всего лишь надежда, что при схлопывании города вытолкнут из себя живых людей.

Они продолжали бежать плечом к плечу, поддерживая и помогая друг другу.

Мир умирал и рождался вновь под скрежещущий аккомпанемент стали и постоянно вспыхивающее разными цветами небо.

Что они добрались до города, Андрей понял лишь по тому, что здания и куски зданий начали попадаться гораздо чаще, нежели несколько минут назад, когда вокруг простиралась в основном пустошь.

Отлично, значит, и до больницы недалеко.

Первый призрак, облеченный плотью, выскочил на них из-за угла полуразрушенного двухэтажного дома — тощий человек, абсолютно голый, с синюшной кожей, усыпанной многочисленными чирьями. Недавний призрак взревел, обнажив редкие черные зубы, и бросился на Алену. От неожиданности девушка споткнулась и упала. Человек метнулся к ней, в мгновение ока оказался сверху.

Андрей не успел перехватить гада, но успел не дать тому совершить задуманное. Размашистый удар мечом рассек человеку шею. Брызнула кровь. Синюшное тело начало заваливаться вперед, но Андрей отбросил его ударом ноги. Алена вскочила тут же — глаза горят, по лицу течет кровь. Не ее.

Девушка хотела что-то сказать, но ее взгляд упал на обидчика. Тот уже разлагался. Тело съеживалось, плоть таяла, будто масло под сильным жаром. В воздухе поплыл запах гнили.

— Идем, — с трудом проговорила Алена.

Андрей кивнул, прочитав сказанное по губам. Что-либо расслышать в обезумевшем скрежете было совершенно невозможно.

Бывшие призраки нападали на них еще несколько раз, но в реальном мире они большей частью растеряли свои силы, хотя еще не поняли этого. Ответную агрессию ублюдки воспринимали со смехом. Но смех длился недолго. Любое серьезное повреждение, точно спусковой механизм, запускало процесс разложения.

И все же, чем глубже в город, тем больше их становилось. Не все еще обрели плоть — и только это позволяло более или менее передвигаться по дрожащим и изменяющимся улицам.

Больницу Андрей все же отыскал. Правда, та из аккуратного здания с рисунками превратилась в подобие бункера после бомбежки. Асфальт вокруг вздыбился, то и дело под ноги попадались огромные трещины, целые провалы. Создавалось впечатление, будто города не схлопываются, а уничтожают друг друга.

Андрей прикусил язык. Ни к чему раньше времени пугать Алену своими измышлениями. Все еще может обойтись.

Пронзительный женский вопль на мгновение перекрыл даже металлический скрежет. Стены больницы вздрогнули — по ним поползли еле различимые следы краски. Внушительные пробоины немного затянулись.

Крик повторился.

Алена бросилась по ступеням первой. Андрей крикнул вслед, чтобы была осторожней, но крик растворился в металлическом грохоте.

Что она делает?!

Он метнулся следом.

Внутри больницы царил полумрак и, как ни странно, почти гробовая тишина. Алена застыла в дверях, ведущих в коридор стационара. Там, впереди, сокрытый темнотой, кто-то медленно шел.

— Куда так торопишься? — прошептал Андрей. — Здесь полно призраков.

— Потому и торопилась...

Звук шагов приблизился. Человек прихрамывал на одну ногу и прижимал к телу перебинтованную левую руку.

— Вяч?.. — не веря себе, проговорил Андрей.

Он опустил меч, шагнул к человеку. Точно — Вячеслав. Ссутулившийся, дышит тяжело, с присвистом.

— Вяч, это я, Андрей. Все в порядке. Скоро все придет в норму. Больше никаких кошмаров.

Вячеслав уставился на него невидящим взглядом. Закашлялся.

— Ты разве не видишь? — Его голос был очень хриплым. До такой степени, что едва различить слова. — Кошмар уже здесь. Вокруг.

— Это временно, поверь мне. Скоро все будет по-прежнему.

— Ничто не будет по-прежнему, — Вячеслав осклабился. — И ты это знаешь. Знал с самого начала!

— Успокойся, — Андрей понятия не имел, как удержать друга в реальном мире. Как бы не случилось непоправимого — и разум того не погрузился бы в пучину безумия. — Где Настя?

— Успокоиться? — Вячеслав сделал шаг к Андрею. — Я спокоен. Мир вокруг летит к чертям, а я спокоен. Мне же на все насрать!

— Где Настя?

— Эта сука визжала, как свинья, — по небритому подбородку Вячеслава потекла слюна, но тот не обратил на нее никакого внимания. — Я ее немного подправил. Зачем кричать так громко?

Андрей почувствовал, как сжалось в груди. Он опоздал! Вяч сошел с ума. Настя убита.

— Что замолчал, умник? — не унимался Вячеслав. — Еще сучку приволок. Мне подарок? Надеюсь, эта окажется сговорчивее...

— Уймись, — Андрей старался говорить спокойно, однако сердце колотилось так, будто он пробежал не один километр.

— А то что? Что это у тебя за булавка в руке? Малыш решил поиграть в рыцарей?

Андрей сжал рукоять меча, а затем резко расслабил ладонь — оружие зазвенело по полу.

За спиной послышался невнятный возглас Алены.

По стенам поползли змеи вздуваемой краски, плитка под ногами пошла трещинами. В воздухе появился запах газа.

Вячеслав сорвался с места. Андрей успел отметить, что тот передвигается на удивление быстро, словно и не хромал только что. Кулак Вяча чуть было не врезался в челюсть. Андрей уклонился в последний момент. В стороне мелькнула тень. Алена?

— Не тронь его! — выкрикнул Андрей. — Что бы ни случилось!

Он не сомневался, что девушка разделается со здоровяком в два счета, но все еще надеялся, что сможет вытащить друга из передряги.

Вячеслав атаковал снова. Точно разъяренный бык. Без умения, без какой-либо мысли: просто молотил кулаками воздух, стараясь достать противника. Андрей уворачивался и блокировал удары, пока мог. Даже попытался контратаковать. Но тщетно. Ярость Вяча оказалась слишком велика. Он будто отключился. Ощутимые тычки в голову просто не замечал. Зато сам пер, точно танк. В конце концов, здоровяк просто завалил Андрея на спину — и тут же сам рухнул сверху, намереваясь раскроить череп бывшего друга мощнейшими ударами кулаков.

Один из ударов прошел в область глаза, ближе к виску. Голова Андрея дернулась, приложилась о плитку. Больше того — об острый край плитки. Перед глазами почернело. На мгновение Андрей опустил руки. Наверное, он отключился, но уже следующий удар Вяча снова вернул его к реальности. Очень болезненной реальности.

Вячеслав самодовольно всхрапнул, ненадолго выпрямился, продолжая сидеть на противнике.

— Ты еще большая размазня, чем я думал. Даже с Настюхой было больше проблем, — он размахнулся и с силой нанес удар.

Андрей почти ничего не видел (мир еще плясал перед глазами), а момент атаки скорее почувствовал. Резко дернулся в сторону, крутанулся, выворачиваясь. Вяч, вряд ли ожидавший от поверженного противника подобной прыти, не удержался и начал заваливаться набок. Андрей не стал бить в ответ, не попытался и разорвать дистанцию. Напротив, буквально прилип к Вячеславу, сместился тому за спину, повалил на себя. Здоровяк взревел, ударил локтем, но большого успеха не достиг — в качестве щита Андрей использовал его самого.

Обезумев от злобы, Вяч пропустил тот момент, когда предплечье противника протиснулось ему под подбородок. А потом уже ничего не смог сделать. Андрей вовремя блокировал ему ноги, завершил захват. Здоровяк пытался выгибаться, пытался бить руками, но с каждым мгновением его движения становились все менее активными. Наконец, Вячеслав затих.

Андрей скинул с себя обездвиженное тело, поднялся. Затылок нещадно болел.

Алена стояла всего в паре шагах от Вяча — меч зажат в руке и смотрит в пол.

— Ты в своем уме? — спросила, даже не шелохнувшись.

— Не уверен. А есть сомнения?

— Он мог убить тебя.

— Но не убил, — Андрей улыбнулся, затем опустился перед Вячем на одно колено, проверил пульс. Живой! Просто 'уснул'. — Пойми, он мой друг. Несмотря ни на что.

— Несмотря на то, что он сделал?

Андрей нахмурился, прошел и подобрал свой меч.

— Пока не увижу ее — не поверю.

Девушка промолчала.

Здание пошатнулось. С потолка посыпалась побелка, стены расчертили ветвистые трещины. По нескольким палатам прокатился шум падающей мебели.

Идти ли дальше? Судя по всему, Вяч не врал, когда говорил о Насте. Вот только что он сделал с ней? Жива ли она?

Здание снова вздрогнуло. В воздухе заклубилась пыль.

— Тогда идем, — Алена, похоже, не сомневалась.

— И поторопимся, как бы тут все не развалилось.

Андрей еще раз посмотрел на Вячеслава. Надо бы здоровяка связать, но нечем, да и время поджимает. Ладно, вряд ли поиски Насти затянутся надолго.

— Разделимся, — предложила Алена. — Так будет быстрее.

— Хорошо. Но если что — сразу кричи. Договорились?

— Конечно.

Девушка выглядела абсолютно спокойной и собранной. Сам Андрей чувствовал себя куда более напряженным.

Быстрым шагом они направились вдоль коридора, заглядывая и обследуя каждую палату. Открыв одну из дверей, Андрей увидел сидящую на полу фигуру. Некто покачивался из стороны в сторону, что-то негромко напевал. Голос явно женский.

— Настя?..

Женщина замолчала, подняла на него лицо. Но в клубах пыли черты терялись, расплывались.

Андрей сделал шаг. Дверь за ним захлопнулась.

Женщина будто этого и ждала. Взвилась на ноги — метнулась к вошедшему и... остановилась в трех шагах от того. Ее дрожащие руки с недоверием ощупали торчащую из живота сталь. Еще мгновение — и женщина тихо осела на пол, свернулась, прижав ноги к груди. Андрей осторожно отбросил волосы с ее лица и тут же отпрянул. Он даже не рассмотрел ее черт. Все сказала быстро расползающаяся вонь. Он не ошибся — призрак.

Крик Алены заставил метнуться обратно в коридор.

В какой она палате?!

Андрей бросился в ту, что располагалась напротив, — пусто.

Сердце билось так, что готово было разодрать грудную клетку.

В следующую палату — снова никого.

— Алена! — завопил он.

Отзыва нет, но слышится шум борьбы. Дальше по коридору.

Ноги оскальзывались на вдруг ставшей гладкой плитке. Андрей чуть не падал на поворотах, но скорости бега не снизил.

Алена сражалась в самом конце коридора.

И когда только успела туда добраться? Неужели осмотрела все палаты?

Ее обступало три человека. Наверняка тоже бывшие призраки. Все бы ничего, но двое из них держали в руках какие-то длинные прутья, которыми орудовали весьма умело, не давая жертве дотянуться до них мечом.

Андрей налетел на тварей со спины. Он больше не кричал, да и вообще старался шуметь как можно меньше. Призраки, явно не ожидавшие удара с тыла, моментально растеряли все свое преимущество. Меньше полуминуты понадобилось Андрею и Алене, чтобы прикончить всю троицу.

— Чего так долго? — спросила девушка, отпихивая носком сапога стремительно разлагающееся тело.

— Кричишь не информативно, — выдохнул Андрей.

— Чего?

— Неважно. Как успехи в поисках?

Вместо ответа Алена просто отступила в сторону. За ней, сидя на полу, вжималась в стену небольшая фигурка. Женская? Памятуя о нападении в палате, Андрей не рискнул приближаться к ней сразу.

— Настя?..

В чем она была последний раз, когда он ее видел? В голове точно провал образовался. Отлично! Еще немного — и собственного имени не вспомнить.

Фигурка вздрогнула, но с места не сдвинулась.

— Настя? — Андрей тихонько коснулся рукой ее плеча.

— Нет! — фигурка вскинула руки в защитном жесте, закрывая голову. — Не трогайте меня! Пожалуйста.

Андрей резко ухватил девушку за плечи, отвел руки от лица.

Настя!

Лицо в глубоких ссадинах. Одна половина заплыла огромным кровоподтеком. Глаз, возможно, не видит вовсе. Но иных повреждений вроде бы не видно. Одежда не порвана.

— Это я, Андрей. Все хорошо. Я пришел за тобой. У нас все получилось.

Девушка попыталась было вырваться из его рук, но лишь бессильно дернулась.

— У нас гости, — послышался голос Алены.

Андрей обернулся. В коридоре маячило несколько теней.

— Твою же мать! — Андрей снова повернулся к Насте. — Вставай. Нам надо идти.

Девушка не реагировала на его слова. Слышит ли она их? Понимает ли?

— Ну же...

Тени приближались. Две, три... пять... и, возможно, это еще не все. Коридор узкий — стороной не уйти. Только сквозь толпу.

С большим трудом Андрею удалось поднять Настю на ноги. Та практически не стояла, то и дело норовила снова упасть. Держать ее непросто. А ведь свободной рукой неплохо бы иметь возможность обороняться.

— Это она? — отрывисто бросила Алена.

— Она.

— Уходим?

— Да!

Андрей ошибся: бывших призраков оказалось гораздо больше пяти — не менее полутора десятка. За первыми фигурами маячили еще и еще. В толпе напирающих ублюдков взгляд вырвал врача в окровавленном медицинском халате и с парой скальпелей в руках; степенного старика, чьи обнаженные руки были исчерчены кровоточащими оккультными знаками и символами; девочка в школьной форме и с большими белыми бантами, которая непостижимом Андрею образом умудрялась удерживать перед собой огромный иззубренный топор. Остальных он рассмотреть не успел — твари атаковали.

Единственное, что спасло беглецов от сиюминутной смерти, — некоторая заторможенность тварей. Те двигались так, будто несли на собственных ногах по пудовой гире. Похоже, реальный мир уже убивал их. А это значит: надо только продержаться какое-то время. Потом они издохнут сами. Вот только недавние призраки не собирались ждать. Они наступали сплошной стеной. Мешали друг другу, толкались, пытаясь пробиться в первый ряд, но продолжали теснить живых.

По зданию больницы прокатился грохочущий рокот. Внутри коридора буквально взорвалось пыльное облако. Андрей и Алена невольно отпрянули. Пыль застилала глаза, вызывала приступы кашля, жесткой шкуркой шлифовала кожу лица. Но все те же самые неудобства коснулись и бывших призраков. Ненадолго они опешили. Вперед выскочил лишь человек с отсеченными по локоть руками. Впрочем, по всей видимости, проблем из-за своей инвалидности он не испытывал. Из плоти обрубков торчали куски металла, по форме напоминающие сабельные клинки.

Алена первой заметила его приближение и в мгновение рухнула на пол. Ее меч ударил урода по ногам. Тот болезненно вскрикнул, запнулся, хотя и успел ударить Андрея. Сталь 'сабель' прошла в каком-нибудь сантиметре от его правого плеча. Парировать ответный удар бывший призрак уже не успел. Двигаясь по инерции, он всем весом собственного тела навалился на возникший на его пути меч Андрея. Короткий вскрик — и урод повалился на пол.

В тылу 'призраков' что-то происходило. Доносящийся оттуда шум мог означать только драку. Неужели твари настолько обезумели, что сцепились друг с другом?

Андрей встретил взгляд Алены. Им не понадобились слова. Все поняли и так.

Шанс! И им надо воспользоваться по полной!

Андрей оттеснил Настю к стене.

— Я здесь. Все хорошо. Пожалуйста, подожди несколько минут. Никуда не уходи.

Девушка промолчала, но в ее глазах появился хотя бы намек на понимание. Страх, даже ужас, никуда не делся. Но осознание происходящего все же держало ее по эту сторону паники.

Андрей ни в коем случае не мнил себя искусным воином, но постарался выложиться по полной. Время тех, кто должен был умереть много лет назад, — ушло. Им больше нет места в мире живых. Пришло время в полной мере испытать боль и навсегда покинуть реальный мир.

Пыльная завеса мешала невероятно. Противники растворялись в ней, расплывались невнятными тенями. Но условия одинаковы для всех.

Чей-то выпад скользнул по правой руке Андрея. Что-то толкнуло в плечо. Отдельные пропущенные удары он и вовсе перестал замечать. Вообще, постарался сделать ставку на собственную скорость и умение уклоняться от атак противников. И вроде бы получалось. Даже окруженный с трех сторон 'призраками', умудрялся все еще оставаться на ногах. Больше того — весьма удачно огрызался в ответ.

Слитный шум схватки нарушил отчаянный рев. Пелена пыли в нескольких шагах от Андрея заволновалась. Немногие оставшиеся на ногах 'призраки' отпрянули от какой-то, известной только им опасности. Затем раздался глухой удар чего-то тяжелого по человеческому телу. Глухой выкрик — и тут же следом женский или детский вопль.

Андрею и Алене понадобилась еще пара минут, чтобы разделаться с оставшимися гадами. Последними под их мечами пала девочка-школьница, правда, где-то потерявшая свой топор; и кряжистый старик, в кожаном переднике и с кувалдой в руках.

Впрочем, топор школьницы скоро обнаружился. Он лежал возле того, кто посеял в рядах 'призраков' настоящее смятение и оттянул на себя часть их внимания и агрессии: возле Вячеслава. Тот полусидел, полулежал у стены. Живот распорот, и вокруг быстро растекается лужа крови. Голова свесилась на грудь.

Андрей бросился к здоровяку. Неужели именно он послужил причиной перелома в практически заведомо проигрышной схватке?

— Вяч!

Голова того качнулась, глаза приоткрылись.

— Я подкачал, Баюн, — Вячеслав криво усмехнулся. — Голова совсем плохая. Настя жива. Она молодец — быстрая. Я ее не смог догнать. Это хорошо. Идиот...

Он закашлялся, изо рта хлынула кровь.

— Держись!

Андрей зажимал рану Вяча найденной тут же чей-то курткой. Но кровь не остановить. Рассечение слишком сильное.

— Надо уходить, — Алена, поддерживая под руку Настю, стояла рядом. — Он уже не с нами.

Она оказалась права — Вяч не дышал. Андрей попытался сдвинуть здоровяка с места, но сил почти не осталось. Пальцы разжимались сами собой, спина налилась чугунной тяжестью.

— Мы вернемся... — проговорил тихо.

Он не знал точно, какой город останется в итоге. Мог лишь предполагать.

К выходу бежали быстро. Настя вполне охотно откликалась на команды, но сама молчала. Поняла ли она, что произошло с Вячеславом, — Андрей не знал. А спрашивать пока не стал.

Вылетев из больницы, они снова погрузились в оглушающий гвалт. Мир вокруг мерцал со скоростью, недоступной глазу. Здания, элементы конструкций и пейзажа менялись так быстро, что, захоти сейчас беглецы вернуться в больницу, — не смогли бы. Небо почернело, но время от времени рассекалось белыми молниями. То там, то здесь из земли вырывались огромные столбы не то дыма, не то пыли. Время от времени все вокруг содрогалось от сильнейших ударов — точно невидимый гигант от всей души молотил по прозрачной сфере, закрывающей небольшой городок. Устоять на ногах невозможно. Удар — и ноги сами подгибаются.

В конце концов, беглецы даже перестали пытаться подняться. Да и куда бежать?

Черное небо опускалось. И это было отчетливо видно. Сначала Андрей не поверил глазам, но уже спустя несколько минут сомнения развеялись. Чернота, непроглядная и густая, накрывала бетонной плитой.

Настя сжалась комочком, снова закрыла голову руками. Ее била сильная дрожь.

Впрочем, Андрей и сам чувствовал себя крысой, загнанной в ловушку, из которой нет выхода.

Алена что-то прокричала, указала в небо. Андрей лишь покачала головой. Если девушка спрашивала, что происходит, он ответил на ее вопрос. Если о чем-то еще... да, собственно, тоже ответил. Он уже ничего не знал.

Тьма опустилась настолько, что уже накрывала возникающие и исчезающие вокруг дома. Остались считанные секунды — и... и что-то произойдет. Оставалось надеяться, что мир все же вернется к какой-то реальности, а не исчезнет, поглотив и немногих застрявших в нем людей.

Темнота опустилась и поглотила все звуки. Исчезло ощущение земли под ногами, исчезло ощущение собственного тела. Будто паришь в невесомости. Кажется, вот-вот перед глазами загорятся далекие звезды. Но нет. Ничего нет.

Андрей попытался крикнуть. Но не смог выдавить из себя ни звука.

Темнота сжимала, холодила, вытягивала воздух и воду. Ощущение, будто заживо превращаешься в мумию.

Свет возвращался медленно. Сначала холодный, но постепенно теплеющий. Кожи лица что-то коснулось. Андрей неосознанно отмахнулся. Тело повиновалось довольно легко, хотя и не без болезненных ощущений. Он лежал на чем-то жестком, а перед лицом колыхались стебли травы. Они-то по лицу и задевали. Небо стояло темное — вечернее. Ни скрежета, ни мерцания воздуха.

Все кончилось?

Андрей поднялся, сел. Девушки лежали рядом. Алена уже открыла глаза. Он проверил пульс Насти — жива.

— Мы вернулись? — в голосе Алены звучало разочарование. — Все впустую?

— Почему? — не понял Андрей.

— Мы вернулись в Водино. Мое Водино. Я очень хорошо знаю город. Ничего не изменилось.

Андрей скрипнул зубами. Не может быть, чтобы все усилия затрачены понапрасну.

— Я сейчас, — пошатываясь, он побрел к развалинам больницы.

Вячеслав лежал там же, где его и оставили. В луже крови, среди останков уничтоженных 'призраков'. Андрей присел рядом. Здоровяк все же сумел победить сумасшествие. Жаль, что за обретение человечности ему пришлось заплатить жизнью.

Андрей ухватил Вяча за подмышки, потащил его к выходу. Дорога далась непросто. Несколько раз пришлось останавливаться и отдыхать. Силы, немного восстановившиеся за время пребывания в темноте, стремительно таяли.

На улицу он выбрался, взмокший от пота, тяжело дыша. Но все же выбрался. Тяжело сел на разбитые ступени. Взгляд случайно зацепился за оттопыренный карман брюк Вячеслава.

Телефон?!

Что ж, отличный способ проверить — что-то изменилось или нет?

Андрей немного дрожащими пальцами набрал номер начальника. Поднес трубку к уху. Длинные гудки тянулись целую вечность, потом раздался щелчок, и послышался голос:

— Да. Вячеслав, вы где пропадаете?! Нам звонили...

— Это Андрей Баюнов. Вячеслав мертв. Я и Настя находимся в районе города Водино. Недалеко от Самары. Я вызываю полицию. Все объясню, когда приеду.

— Андрей, подождите...

Он нажал на 'отбой', потом некоторое время сидел, тупо уставившись себе под ноги.

Они победили. Барьер снят. Сомнений в этом уже нет. Прощай, мир призрачный. Здравствуй, мир реальный. Странно, но радости Андрей не ощущал. Только усталость. А еще надо отыскать аборигенов. Они должны были выжить. Только бы не попрятались по самым потаенным норам. Впрочем, скоро здесь будет многолюдно и шумно. Вряд ли кому-то из местных удастся затаиться. Трудно им будет в новом мире...

— Все?

Андрей поднял голову. Девушки стояли у лестницы и смотрели на него. Алена все еще сжимала в руке меч. Вопрос же, судя по всему, задала Настя. Ее лицо имело нездоровый бледный оттенок, но глаза прояснились. Это главное.

— Да. Можно отправляться домой, — кивнул Андрей. — Сразу, как с нами разберется полиция.

Настя поднялась по ступеням, присела на корточки возле Вячеслава.

— Я думала, он меня убьет, — проговорила тихо.

— Он справился с кошмаром, который сводил его с ума, — сказал Андрей. — И помог нам.

— Да, я уже знаю, — она провела рукой по волосам Вяча. — Почему все это случилось с нами?

— Мы себе много раз задавали этот вопрос, — послышался голос Алены.

Андрей поднялся, спустился к девушке.

— Спасибо тебе, — он притянул ее к себе.

Алена улыбнулась.

— Твои отметины, — она коснулась пальцами его лица. — Они исчезают...

— Как и все зло, которое гнездилось в вашем городе, — улыбнулся Андрей.

— Ты приедешь меня навестить? — девушка пристально смотрела ему в глаза. — Когда-нибудь...

— Нет.

Алена кивнула, попыталась отстраниться. Но Андрей не отпустил.

— Я заберу тебя с собой. Если ты не против.

— Я... я не знаю, — в ее голосе появилась неуверенность.

— У тебя еще есть время подумать. Канитель с улаживанием всего этого бардака предстоит немалая.

— И что мы обо всем этом расскажем? — спросила Настя. — На работе, в той же полиции... что скажем о Вяче? Его надо похоронить... — она запнулась.

— Не знаю, — обернулся к ней Андрей. — В правду все равно никто не поверит.

— Знаешь, я и сама уже сомневаюсь во всем произошедшем. Начинаю путаться в воспоминаниях.

— Ты устала. Надо поспать.

— Боюсь.

— Я тоже, — усмехнулся Андрей. — Но мы придумаем какую-то версию. Больше сотни людей, появившихся из ниоткуда, — тоже редкость, — он с улыбкой посмотрел на Алену.

— Почему сотни? — не поняла Настя. — А как же те, кого мы видели... в Водино? В светлом городе?

— Их нет, как и самого светлого города. Они — всего лишь мираж, как и здания, машины, дороги. Это, — он обвел рукой серый развалины, — единственная реальная версия города.

— И все же жаль, что правды так никто и не узнает, — с грустью в голосе проговорила Алена.

— Почему никто? — неожиданно оживилась Настя. — Андрей, ты же вроде когда-то писал рассказы.

— Было дело. Но давно.

— Опиши все, что с нами произошло. Все, что видел. В конце концов, ты один побывал во всех трех городах. Пусть это будет книга. Художественная.

— Думаешь, в нее поверят?

— Пусть не верят. Пусть это будет сказка... темная сказка. Но ее прочтут. А тогда история несчастных детей и их жертв не умрет.

— Если изменить имена и додумать детали... — Андрей нахмурился. Идея Насти не казалась ему чем-то действительно важным, особенно сейчас, но что-то в ней было.

— Так что? — настаивала девушка.

— Ты сможешь, я уверена, — поддержала ее Алена.

— Мне бы вашу уверенность, — покачал головой Андрей. — Я напишу. Хотя бы для себя... для нас. А там посмотрим.